Венера Челлини Статуя

Венера Милосская: 15 малоизвестных фактов об одной из самых знаменитых статуях Лувра

И вот, когда зачинался город, Юлию Цезарю понравилось это красивое имя и потому, что оно дано было кстати и потому, что цветы служат добрым предзнаменованием и это имя Флоренции он дал именем сказанному городу также и для того, чтобы оказать эту честь своему храброму военачальнику и он тем более к нему благоволил, что извлек его из весьма скромного места и сам сделал его таким замечательным человеком. Лишь в 1931 году «Academia» выпустила образцовое издание «Жизнеописания». С другой стороны, отчасти основываясь на указаниях из «Жизнеописания», такие исследователи, как Плон и другие, могли установить в целом ряде случаев его авторство.

А толкователи Данте этого не поняли Вся эта глава мемуаров достойна занять место рядом с эпизодами о сутягах из «Гаргантюа и Пантагрюэля». Я ему напомнил про мои деньги. Несомненно, что о своих драках автор мемуаров рассказывает с удовольствием, не без гордости сообщая, как он один ворвался в дом к оскорбителю, где, орудуя кинжалом направо и налево, нагнал страху, как «в судный день» и вышел победителем против дюжины противников. По углам находятся четыре головы козлов. Вот таким образом он тотчас же весело мне сказал: «Мой Бенвенуто, если бы тебе пришлось иметь дело с самим Mapсом, я уверен, что ты бы вышел с честью, так как за все те годы, что я тебя знаю, я ни разу не видел, чтобы ты затеял неправую ссору». Это имя не первого ранга. Дважды он перебирается во Францию, часто пробует обосноваться в Риме.

Тайны и загадки статуи «Венера Милосская»

Гиперболический стиль Челлини страстный и восторженный: его фантастика неотделима от его чувства жизни, от эстетики «фантастического реализма» его эпохи, питавшей повышенный интерес к идеализированным сказочным приключениям (рыцарские поэмы Боярдо и Ариосто в Италии, роман Рабле о великанах во Франции). Этот Луканьоло поднял меня на смех, говоря: «Вот увидишь, Бенвенуто, к тому времени, когда ты кончишь эту работу, я потороплюсь кончить эту вазу, которую я начал, когда и ты свою вещицу и тебе на опыте станет ясно, какую пользу я извлеку из своей вазы и какую ты извлечешь из своей вещицы». Он действует прямо и открыто.

Характер Челлини был далеко не спокойный, а скорее даже буйным, что и не позволяло оставаться ему долго на одном месте, резко менять свой образ жизни и вновь пускаться вплавь по бурным волнам «этого бешеного времени» (как называет свою эпоху сам Челлини), не заботясь о том, к какому берегу они его прибьют. Моряк Оливье Вутье сошёл с французского судна на берег в поисках, чем можно поживиться. Но и здесь он меньше всего ниспровергатель норм: он просто их еще не усвоил.

Напишите отзыв о статье Челлини, Бенвенуто

Наконец, отчаявшись в предприятии, он поклялся, что приведет столько испанцев, что они меня изрубят на куски и убежал бегом, а я тем временем, отчасти веря этому их смертоубийству, решил мужественно защищаться и привел в порядок одну свою чудесную пищаль, каковая мне служила, чтобы ходить на охоту, говоря про себя: «Если у меня отнимают мое имущество заодно с трудами, то еще уступать им и жизнь. » Во время этого прения, которое я вел сам с собой, появилось множество испанцев вместе с их домоправителем, каковой, на их заносчивый лад, сказал им всем, чтобы они входили и забирали вазу, а меня отколотили палками. Варки и Вазари с похвалой отзывались о его таланте ювелира. Едва ли малообразованный Челлини читал философские трактаты.

На что я сказал, чтобы он сохранил ее в таком виде до следующего дня так как я надеюсь, что как моя работа в своем роде не хуже, чем его, так я жду, что такую же покажу ему и плату за нее. Это в высокой мере пристрастный и эмоциональный стиль человека, который прошел жизненный путь в борьбе с врагами и завистниками, в борьбе с самой судьбой, как бы руководствуясь надписью на одной из своих медалей: «Fortunam virtute devicit» — «Доблестью судьбу победил». В своей большой работе Челлини использовал прежний опыт. И больше всего ему льстит изумление окружающих перед этим «удивительным человеком», который «должно быть, никогда не отдыхает». Оказывается, что он уже успел «для своей зашиты учинить много этих самых дел». Творческие сомнения в своих силах ему неведомы. Повитуха, которая знала, что они ждут его девочкой, обмыв создание, завернув в прекраснейшие белые пелены, подошла тихонечко к Джованни, моему отцу и сказала: «Я несу вам чудесный подарок, какого вы и не ждали».

1. Челлини Бенвенуто – талантливый итальянский скульптор
2. Творчество великого скульптора Бенвенуто Челлини
3. Итальянский скульптор Челлини Бенвенуто: биография, творчество и интересные факты
4. Древнегреческая скульптура «Венера Милосская»
5. ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ — ПРОРОЧЕСТВО БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ

Флорентийцы были настолько поражены огромной творческой энергией, проявленной Челлини, что говорили о нем: «Это не человек, а сущий дьявол, так как он сделал то, что искусство не могло сделать». Когда я ее кончил, уйдя, я принялся делать маленькую восковую модельку, показывая ею, какой должна потом выйти самая работа когда я понес ее показывать сказанной мадонне Порции и тут же присутствовала та самая благородная римская дама, о которой я сказал раньше, то обе они, Премного удовлетворенные моими трудами, учинили мне такую похвалу, что, движимый чуточкой гордости, Я им обещал, что самая вещь будет еще вдвое лучше, чем модель. 1562, Эскориал). Ростом он был мал, но хорошо сложен. Вутье был не в том положении, чтобы командовать и отступил. Моих денег было вдвое больше, чем его так что все эти глаза, которые было уставились на меня с некоторой усмешкой, тотчас же, повернувшись к нему, сказали: «Луканьоло, эти деньги Бенвенуто, которые золотые и которых вдвое больше имеют гораздо лучший вид, чем твои».

Не слава Челлини-художника поддерживает интерес потомства к его «Жизнеописанию». Саламанки испанца. Наконец он приходит к выводу, что перед ним настоящая картина ада, а судья, «этот удивительный человек — истинный облик Плутона». Неудивительно, что при таком «очень странном» для придворной среды характере Челлини не удается ужиться и при французском дворе, где вскоре он создал себе непримиримого врага в лице фаворита короля. Если бы я хотел описать подробно, каковы и скольки были многочисленные работы, которые я делал разного рода людям, слишком был бы длинен мой рассказ. В различных мастерских он практиковал свое ремесло.

• Персей (скульптура Бенвенуто Челлини)
• Челлини БенвенутоСкульптуры и биография
• Что нужно увидеть во Флоренции и почему: Персей Челлини
• Статуя Венера Челлини прозрачная
• Искусство маньеризма 3 страница

Врач на это сказал: «С каким созданием и сколько. » Я ему сказал: «Этой ночью и с премолоденькой девочкой». Бенвенуто был частым участникам ссор и драк, в которых нередко исход решался смертью его оппонентов.

Лишь немногие сегодня имеют первоначальный облик. Бывал у меня часто также синьор Орацио Бальони, каковой весьма меня любил. Встретив водоноса, он уговорил последнего отнести его во дворец одного из кардиналов.

Подсвечники эти были богато отделаны, насколько требуется для такого рода работы. Слово «вирту» вызывает у итальянца XV–XVI веков целый комплекс представлений. Увлекательный рассказ художника о своей жизни вызывает острый интерес у историков культуры и философов искусствоведов и лингвистов, поэтов и критиков, а также среди широких кругов читателей. Невозможные для предыдущего времени, неклассические выразительные средства применяет Челлини: вынос проекции скульптуры за пределы постамента, отсутствие тектоники в соподчинении постамента и фигуры, усложненная изощренная проработка (в которой сказывается влияние ювелирного опыта) форм и поверхности.

1. Персей Скульптура Бенвенуто Челлини
2. Статуя Венера Челлини прозрачная 2550
3. Интересные факты о скульптуре Венеры Милосской
4. Челлини бенвенуто – талантливый итальянский скульптор
5. Тайны 10 известных произведений искусства
6. Самое интересное в виде мозаики
7. История находки скульптуры «Венера»: происхождение

Совет Восьми осудил Бенвенуто за серьёзную драку. Из сохранившихся произведений, выполненных им по возвращении во Флоренцию: Персей (1545—1553, Флоренция, Лоджия деи Ланци), статуэтка Борзая (1545—1546, Флоренция, Барджелло) бюст Козимо Медичи (1545—1548, там же) Ганимед (1548—1550) Аполлон и Гиацинт Нарцисс (все во Флоренции) бюст Биндо Альтовити Распятие (ок. В последующие годы Бенвенуто занимался обработкой мрамора («Венера и Амур», «Нарцисс», «Аполлон с Гиацинтом», «Ганимед») и изготовлением различных предметов роскоши. Сложив престарелые ладони, он поднял вместе с ними очи к Богу и сказал: «Господи, благодарю тебя от всего сердца этот мне очень дорог и да будет он Желанным».

Когда все было готово, Бенвенуто ночью открыл дверь и выбрался на крышу. «Таких, как я, ходит, может быть, один на свете, а таких, как ты, ходит по десять в каждую дверь», — бросает он в лицо майордому Козимо I ибо нет, кроме него, человека, который смог бы создать его «Персея». Но художественный такт удержал гуманиста Варки от «подскабливания» и «подправки» неправильного, но сильного языка Челлини, что неизбежно повлекло бы за собой обеднение стиля автобиографии. По этой причине не один раз поднимались споры об облике и идентификации скульптуры. С отвращением он сообщает об этой страсти французов к тяжбам: тяжбы даже продают и «дают в приданое», а кто не умеет судиться — пропащий человек.

В 1857 по велению великого герцога Леопольда II началась реставрация дворца. Его этика сближается с «моральным индифферентизмом» Макиавелли и Челлини тогда оказывается неким «хищником в джунглях». Настолько, что он даже собирается поскорее закончить начатые работы и вернуться в Италию, «не в силах будучи ужиться со злодействами этих французов» (в устах Челлини эта жалоба звучит весьма забавно). Услышав великий шум, который происходил на этом дворе внизу, добрый синьор Орацио с великой поспешностью побежал вниз а я, высунувшись наружу, там, где упала бочка, услышал некоторых, которые говорили: «Хорошо бы убить этих пушкарей».

1. Видео о скульптуре ВенераМилосская
2. Влияние предыдущего опыта мастера
3. Скульптура Бенвенуто Челлини Персей
4. Материал из Википедии — свободной энциклопедии
5. Отрывок, характеризующий Челлини, Бенвенуто

Я же, собираясь не спешить и ее не отдавать, сказал, что торопиться не желаю. На ней я отправился к живописцу Россо, каковой жил за Римом в сторону Чивитавеккьи, в одном местечке графа делльАнгвиллара, называемом Черветера и, отыскав своего Россо, каковой чрезвычайно обрадовался, я ему вот таким образом сказал: «Я приехал делать с вами то же самое, что вы делали со мной столько-то месяцев тому назад».

Приехал в Рим превеликий хирург, какового звали маэстро Якомо да Карпи. Эти слова до того их устрашили, что ни один не двинулся на помощь двоюродному брату. И тоже ссылается на его масштабную автобиографию — эдакий краеугольный камень в творчестве мастера. Так, к своему неудовольствию, я продолжал играть до пятнадцатилетнего возраста.

• История обнаружения Венеры Милосской
• В печени 375-летней мумии обнаружили паразитов
• В Нижнем Тагиле нашли редкий артефакт эпохи мезолита
• В центре Риги нашли и срочно закопали секретный туннель КГБ
• Человеческие жертвоприношения в древнейшем армянском поселении – Мецаморе

Уже весь мир был под оружием. На что я сказал: «Мой Тассо, вот ворота, которых ни ты, ни я не заметили и раз уж я здесь, то мне кажется, что я сделал полдороги». Начав работать в этой мастерской, я взялся сделать некои подсвечники для епископа. Не остался равнодушным в этой истории Жюль Дюмон-Дюрвиль — морской офицер.

Под этими словами, выражающими в гротескной форме гуманистическую веру в человека, мог бы подписаться и Челлини. Бенвенуто Челлини — достойный сын своего времени: искусный ювелир, талантливый музыкант, гениальный скульптор, замечательный писатель, заносчивый грубиян, по необходимости вор, под настроение бабник, осужденный за содомию, мстительный убийца, отважный воин, клавший на патриотизм, нежный брат и заботливый сын — да мало ли кто ещё. Страницы мемуаров Челлини — это преимущественно рассказ о его делах, его «Труды и дни». Человеческая жизнь стоила дешево, ей постоянно грозили всевозможные опасности.

Юлио Романо, художник сказанный, уехал служить маркизу мантуанскому. Этот Фиорино расположился станом под Фьезоле, там, где теперь Флоренция, чтобы быть ближе к реке Арно, ради удобства войск и все эти солдаты и прочие, у кого было дело к сказанному военачальнику, говорили: идем во Флоренцию, — как потому, что сказанного военачальника звали Фиорино, так и потому, что в том месте, где у него был сказанный его стан, по природе этого места, было изобильнейшее множество цветов. Я сказал брату: «Иди со мной» и так мы расстались с бедным отцом и, вместо того чтобы дать нам сколько-нибудь денег, потому, что у него их не было, он дал нам свое благословение.

• В Великом Новгороде нашли берестяную грамоту о денежном сборе
• В Британии нашли следы древнего каннибализма
• Дополнительные материалы для чтения

Флоренция, признание у прославленных мастеров ее «чудесной школы», влечет его к себе и он часто приезжает в родной город, но не задерживается в нем подолгу. По другой версии — родственник барона Мюнхаузена.

Оба они свалились наземь, а Бакьякка, со спущенными штанами, вопил и убегал.

Его изобретательный и пытливый ум постоянно ищет все новых сфер деятельности. А во Франции несколько другие порядки, чем в итальянских городах. На эти слова Пьерино возразил и сказал: «Маэстро Джованни, большинство людей, когда состарятся, вместе с этой самой старостью дуреют, как сделали и вы и я этому не удивляюсь, так как вы наищедрейше роздали все свое имущество, не подумав о том, что вашим детям оно может понадобиться, тогда как я думаю сделать как раз наоборот, оставить своим детям столько, чтобы они могли помочь и вашим». Этот его мессер Джованни купил ему отличнейшего вороного коня, на какового истратил полтораста скудо. Так он ушел из его дома и оба они бурчали друг другу неистовые слова. Так и сделали.

Множество колец, ожерелий, камей, медальонов, фермуаров, а также маятников, подсвечников и ваз, хранящихся в европейских музеях, приписывается Челлини без достаточных оснований. Мы оба весело посмеялись и она мне заказала еще несколько красивых и хороших работ. Офицер сумел договориться с местными жителями и выкупил статую. Мой отец послал ему свои пророческие четыре стиха.

На это Луканьоло, думая, что я убедился, сказал: «Не хуже кажется и мне твоя работа, но скоро мы увидим разницу между той и другой». Скорее наоборот. — не может быть непревзойденным.

Потомство охотно приписывало Челлини все шедевры ювелирного искусства. Впрочем и девизом всей его жизни. Каковому синьору я сказал: «Я берусь попасть в самое это солнце» но только что вот бочка, полная камней, которая была тут же рядом с жерлом сказанной пушки, так сила огня и этого ветра, который подымает пушка, сбросит ее вниз. Не имея дамы сердца, скульптор погряз в беспорядочных половых связях.

Мемуары Челлини в этом смысле — удивительно характерный исторический документ. С детства у мальчика стали проявляться способности к музыке. Жизнеописание ювелира и скульптора Бенвенуто Челлини (1500–1571)— одно из самых замечательных произведений литературы XVI века, в полной мере отражающее дух итальянского Возрождения.

По этой причине молодому человеку пришлось бежать из города, переодевшись монахом. Взяв сказанную вазу, Саламанка, чисто по-испански, сказал: «Клянусь Богом, что я так же буду медлить с платежом, как и он тянул с работой». Заполнив горн кусками бронзы, Челлини с помощниками разжег под ним огонь.

Но там уже давно поселился прево (верховный судья), который отказывается подчиниться приказанию короля. «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентинца, написанная им самим во Флоренции» открывается горделивой генеалогией потомственного горожанина, род которого восходит к полулегендарным временам, когда зачинался город. Разве в этих строках не запечатлен идеал «многосторонности» целой эпохи.

Эти слова ничуть не поколебали меня в моем решении, продолжая говорить ему то же самое. Папа прислал ему сказать, чтобы он ехал туда и благо ему будет. Он участвовал в 1887 в организации выставок в связи с юбилеем Донателло и завещал Национальному музею Барджелло после своей смерти, последовавшей через год, коллекцию мелкой пластики, бронзовых изделий, медалей, оружия, предметов из слоновой кости, ювелирных украшений (всего более 3000 экспонатов). Жизнь Бенвенуто Челлини вел беспокойную и кочевую.

Подойдя к нему, я его спросил, он ли тот наглец, который дурно отзывается о флорентинцах. Узнав об этом, мой отец, вооружившись, отправился к нему и, в присутствии его отца, которого звали Никколайо да Вольтерра, трубач Синьории, сказал: «О Пьеро, мой дорогой ученик, очень меня печалит твоя беда но, если ты помнишь, я еще недавно тебя предупреждал и все-таки случится между твоими детьми и моими то, что я тебе сказал». Независимо от оценки критика — осуждает ли он такую позицию «по ту сторону добра и зла» или восхищается ею, — это чудовищная модернизация, это искажение реального образа автора мемуаров. И еще камень иной чем эти: это была камея на ней был вырезан Геркулес, который вяжет трехзевного Цербера. Уже само начало мемуаров знаменательно: «Все люди всяческого рода, которые сделали что-либо доблестное (virtuosa) или похожее на доблесть (virtu), должны бы описать свою жизнь».

Он лежал на тюфяке, брошенном на пол и пропитанном водой. Челлини решил изобразить Персея в тот момент, когда он только что убил Медузу и, в порыве торжества, попирая ногами её скрюченное тело, держит в высоко поднятой руке за волосы отрубленную им голову. Тогда он рассмеялся и, снова порумянев лицом, наиприветливейше мне сказал: «Мой Бенвенуто, я тебя люблю как только могу и, когда настанет время, чтобы Богу было угодно, я тебе это докажу дал бы Бог, чтобы ты их убил, обоих этих мошенников, так как один причина этих великих бед, а другой, быть может, будет причиной и худшего». На что я сказал: «Я имел его нынче ночью». Секретарь, от имени суда, велел нам обоим представить друг другу поручительство и только меня одного приговорили к этим четырем мерам муки.

Мой отец очень рассердился и считал, что они учинили ему великую обиду. Сцены, посвященные беседам художника с духовными и светскими князьями (например, та, где приводится суждение папы Павла III, что мастера, «единственные в своем художестве, не могут быть подчинены закону», цитируемое историками и критиками), незабываемы и полны исторического колорита. Решив по тому, как, входит рука и трещит одежда, что я натворил превеликую беду и так как он от страха упал наземь, я сказал: «О предатели, сегодня тот день, когда я вас всех убью». В данном случае у зрителя есть возможность увидеть обе части одного произведения. Став для них в одночасье Бенвенуто (желанным).

На что я сказал: «Синьор, взойдите, но только один, а там приходите как вам будет угодно». Челлини чрезвычайно высокого мнения о себе. Это был ларец, копия с порфирового, который перед дверьми Ротонды.

Получив «да», он с превеликими криками поднял меня на руках, говоря: «Да здравствует синьор. У этого юноши была под накидкой чудесная шпага и отличнейшая кольчуга и когда они пришли ко мне, мой отважный отец рассказал мне, как обстоит дело и что ему сказали господа Совет затем он поцеловал меня в лоб и в оба глаза сердечно меня благословил, говоря так: «Сила божья тебе да поможет». И, протянув руку, передал ему в платке сто золотых камеральных скудо и сказал: «Подели их так, чтобы и он получил свою долю». Горе тем, кто хочет поживиться приданым своей жены. На русский язык «Жизнеописание» Челлини переводилось дважды, но не с оригинала, а с французского перевода, где язык книги сглажен в соответствии с нормами литературной речи.

Девиз поддерживающего небесный свод Атланта на одной из его медалей: «Summa tulisse juvat» — «Высшее сладко нести» — мог бы стать творческим девизом самого Челлини. Это предельное насыщение стало привычным качеством, оно должно было заставить человека прочувствовать самые нереальные события или явления и оно стало основой «тенденции к натурализму, к вещественности, ошеломляюще осязательному восприятию реального мира», которая (как писал виппер), одновременно со «стремлением человека уйти от реальной жизни в мир чудес» породили феномен маньеристического искусства. Собрав все свои силы, Бенвенуто на четвереньках пополз к воротам стены, окружавшей Рим. Вследствие чего мастера обвинили в воровстве и приговорили к пожизненному заключению. Лишь в 1518 году он вернулся во Флоренцию. Мадонна Порция добавила, что таланты редко уживаются с пороками и что, если бы я это сделал, я бы сильно обманул ту славную внешность честного человека, какую я показываю и, повернувшись, взяв за руку благородную римскую даму, с приветливейшей улыбкой сказала мне: «До свидания, Бенвенуто». Пересказывать его чудесную (в полном смысле этого слова) историю — дело неблагодарное: всё, что говорится о Бенвенуто Челлини, бледнеет в сравнении с тем, что Бенвенуто Челлини написал о себе сам.

Этот человек выделывал исключительно чеканные медальки из пластин и многое другое: он сделал несколько «паче» исполненных полурельефом и несколько Христов в пядень, сделанных из тончайших золотых пластин, так хорошо исполненных, что я считал его величайшим мастером, которого я когда-либо в этом роде видел и ему я завидовал больше, Чем кому-либо другому. Буйство Челлини не казалось современникам преступным. Служитель этот пришел в такую ярость, что, показывая вид, что одной рукой он берется за шпагу, а другой намеревался и силился вломиться в мастерскую, в чем я ему немедленно воспрепятствовал оружием, сопровождаемым многими резкими словами, говоря ему: «Я не желаю ее тебе отдавать и ступай сказать монсиньору, твоему хозяину, что я желаю деньги за свои труды, прежде чем она выйдет из этой мастерской». Среди прочих артефактов, ее составляющих, обращают на себя внимание так называемые рельефные диптихи из слоновой кости (эта форма пришла в христианское искусство из языческой римской античности), которые датируются V — первой половиной VI века.

Не проходило дня, чтобы я не убил кого-нибудь из врагов с воли. Наконец, я сперва подучил деньги, затем расписался и, веселый и довольный, пошел домой. Флорентийский золотых дел мастер и скульптур Бенвенуто Челлини (1500–1571) был несомненно высокоодаренным художником, но имя его не стоит в первом ряду великих мастеров итальянского Возрождения. Как бы то ни было — он великолепен. Скульптуру обнаружили в 19 веке на острове Мелос крестьяне. Как мы дальше увидим, это в значительной мере определило биографию Челлини, его непоседливый образ жизни, его судьбу, в которой он наивно усматривает влияние «зловредных звезд».

Законы грамматические, как и законы юридические, явно его стесняют. И, подав мне шпагу и доспех, собственными своими руками помог мне их надеть. Начинало светать и ему грозила опасность быть замеченным. Авторство остального, приписываемого ему творческого багажа, сомнительна.

Если имя Челлини стало нарицательным для всего золотого века художественного ремесла, который мы охотно называем «челлиниевским», хотя от самого Челлини-ювелира, как мы видели, мало что сохранилось, то известную роль здесь сыграли вдохновенные страницы его автобиографии. В XVIII веке после разнообразных приключений, рукопись пропала.

Нигде в его произведениях не видно следов особой начитанности. Он накопил много простынь, разрезал их на длинные полосы и спрятал в своем тюфяке. Когда он пополз дальше, на него набросились собаки и сильно искусали Челлини. На другой за тем день, здоровый и веселый, я вернулся в Рим.

Бронзовый Персей призван затмить олицетворение Республики — мраморного Давида Буонаротти и стать символом новой власти великих флорентийских герцогов. Это явно не его сфера. И так как он «по природе немного вспыльчив» — замечание это не может не вызвать улыбки у читателя, — а «распалясь», он «становится как аспид» или «как бешеный бык», то дело часто кончается худо и на его совести есть несколько убийств, хотя не видно, чтобы это его особенно тревожило. Прав был Гёте, когда писал, что «Челлини обязан своей славой едва ли не больше своему слову, чем творениям» ибо «своим пером, едва ли не вернее, чем резцом, он оставил прочный памятник себе и своему искусству». На следующую ночь мне явился во сне мой отец и с сердечнейшими слезами упрашивал меня, чтобы, ради любви к Создателю и к нему, я согласился взяться за это самое предприятие на что я ему будто бы отвечал, что ни в коем случае не желаю этого делать. Видя это, я отошел от них и относился к ним как к мошенникам и ворам. 9 лет отделяют восковую модель от конечного результата.

Пока же начну о том, как Богу было угодно, чтобы я родился. В этих словах, проникнутых гордостью плебея и чувством человеческого достоинства, звучит общий для всех гуманистов мотив учения о «доблести» и истинном благородстве. Но автор «Персея» живет уже в период заката этой культуры.

Чтобы избежать наказаний он часто скрывался, покидая Рим. Челлини снова попал в крепость. Когда это дошло до их ушей, они похвалились, что заставят меня горько пожалеть о таких словах я же, не зная, какого цвета бывает страх, ни во что или мало во что их ставил. Из созданных им произведений ювелирного искусства сохранилось немногое: солонка Франциска I (1540—1543, Вена, Художественно-исторический музей), медали и монеты, сделанные для папы Климента VII и Алессандро Медичи, а также эскизы декоративной застёжки для облачений Климента VII.

Наконец, восковая модель Персея была готова, оставалось отлить фигуру из бронзы. На этом маленьком дельце я много приобрел. Несмотря на то что все подозрения были сняты, ювелир провёл в тюрьме целых три года. На что я ей сказал, что величайшая награда, желаемая за мои труды, это угодить ее милости.

Как я теперь могу явиться к кардиналу. » На что сын сказал: «Куда больше, отец, стоит этот мой учитель, чем сколько есть кардиналов в Риме». Когда же пришла пора отливки «Персея» из бронзы, мастера свалила лихорадка. Бурная политическая жизнь итальянских городов-синьорий, как известно, послужила прологом к истории буржуазного прогресса в Европе и среди итальянских городов — за Флоренцией наибольшие заслуги как за мастерской передовых идей Возрождения, недаром ее иногда называют «яйцом нового времени». И — как венец его творческого развития — высокое искусство ваятеля. Но это, видимо, напраслины, возводимые на художника личными врагами.

Такова была великая охота или склонность и то и другое, что в несколько месяцев я наверстал хороших и даже лучших юношей в цехе и начал извлекать плод из своих трудов. Именно он отправился в Стамбул и получил добро на вывоз. Он тотчас же сказал: «Я тот самый».

Отсюда видно, что Бог ведет счет добрым и злым и каждому воздает по заслугам. Бенвенуто не имел возможности нанять достаточное количество подмастерьев. Я продолжал весь этот день когда настал вечер, в то время как войско вступало в Рим через Трастевере, папа Климент, поставив начальником над всеми пушкарями Некоего римского вельможу, какового звали мессер Антонио Санта Кроче, этот вельможа первым делом подошел ко мне, учиняя мне ласки он поместил меня с пятью чудесными орудиями на самом возвышенном месте замка, которое и называется «у Ангела» и это место обходит весь замок кругом и смотрит и в сторону Прати и в сторону Рима он дал мне под начало сколько нужно людей, которыми я бы мог командовать, чтобы помогать мне ворочать мои орудия и, велев выдать мне плату вперед, отпустил мне хлеба и немного вина и затем попросил меня, чтобы я как начал, так и продолжал. И если папа Климент VII, более тонкий знаток искусства — как-никак из рода Медичи.

С другой стороны, дождь хлестал с такой силой, был такой ветер, что горн остывал. Здесь познается, как звезды не только направляют нас, но и принуждают. Когда я вошел, рядом со мной был мой Паулино с серебряной вазой. Шум был превеликий и дело тянулось немалое время. Знаменитый, ставший уже хрестоматийным, рассказ об отливке «Персея» дает достаточно яркое представление о творческой ярости, творческом раже художника, преодолевающего упорное сопротивление материала, укрощающего своим словом даже неистовство стихий — огня и воды.

Он несколько раз впадал в отчаяние и готов был бросить работу и уехать, но затем вновь обретал мужество, чтобы «сразиться со своей судьбой». Также и эти слова дошли до ушей папы Климента, каковые подвигли его на великий смех. Вывеской этой гостинице служило солнце, красного цвета, намалеванное между двух окон. Двигаться он не мог, так как нога еще не зажила.

Я продолжал стрелять вот таким образом некоторые кардиналы и синьоры благословляли меня и придавали превеликого духу. Во всех этих суждениях мы узнаем традицию флорентийской культуры, ее антифеодальные идеи. Но самой любимой его скульптурой, над которой он работал каждый день, был «Персей с головой Медузы». Но убежище оказалось ненадежным. От страха у этого бедного моего кума тут же расстроился живот и ему недалеко удалось отойти, так как пришлось подчиниться.

Книга «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции» является одним из самых замечательных произведений литературы XVIв. Он — хороший, почтительный сын, горячо любящий брат и вообще образцовый семьянин. К сожалению, большинство художественных работ флорентийца, описанных им столь трепетно и нежно, не сохранилось. Челлини вручают повестки — и вот он в зале суда. Принявшись за новые работы, мне пришла охота, когда я их кончил, переменить учителя, так как меня подговаривал некий миланец, которого звали маэстро Паголо Арсаго.

Малое время спустя ему было возвращено место флейтщика. Потом сказал: «О добрый сын мой, с этим в руке ты живи или умри». почти все живут в самой гуще интересов своего времени. Этот Батиста дель Тассо, мой товарищ, недолго пробыл в Риме, так как вернулся во Флоренцию.

Меньше всего это человек книжной культуры. Когда мы подошли к сказанным воротам, часть врагов уже вступила в Рим и наседала на нас. Этот кардинал дал ему убежище и начал его лечить.

Тогда врач ко мне обернулся и сказал: «Раз уж я здесь, я хочу тебя лечить. Кочевая жизнь Челлини отчасти обусловлена характерной для эпохи страстью к путешествиям, желанием «увидеть свет»: «Мне всегда нравилось видеть свет и, никогда еще не бывав в Мантуе, я охотно отправился». И вот, взяв лошадь, видя, что он мне не отвечает, я направился к римским воротам. И, расставшись с ним, про все это происшествие он мне написал, упрашивая меня, ради Создателя, чтобы я играл иной раз, дабы я не терял этого прекрасного искусства, которому он с такими трудами меня обучил. И, уходя во гневе, сказал ему, что скоро он это увидит.

Он тихонько окликнул меня: «Кум. » — так мы называли друг друга в шутку и умолял меня Господом Богом, говоря такие слова, чуть не плача: «Кум мой, я вас умоляю, чтобы вы не делали зла этой бедняжке, так как она ровно ни в чем не виновата». А мой отец ему: «Век буду благодарить Бога, что он его вызволил».

Но дело не только в том, что Бенвенуто Челлини оставил в своих мемуарах незаменимый памятник живой устной речи флорентийского простолюдина XVI века. Это темперамент неукротимый, неуемный и буйный. Я сказал графу тот поднял тревогу фусты виднелись в море. Это был вьюк кирпичей. Таких работ я сделал много и делать их было очень трудно.

Мой отец, который был истинный философ, расхаживал и сказал: «То, что Бог мне посылает, всегда мне дорого» и, развернув пелены, увидел воочию нежданного младенца мужеского пола. Во Флоренции Челлини продолжает свою карьеру ювелира, но при этом он занимается и созданием крупномасштабных скульптур, став конкурентом известного мастераБаччо Бандинелли (1493–1560). Чем труднее задача, тем больше она его воодушевляет. Когда я кончил эти слова, Фиренцуола, который был человек очень горячий и смелый, обернулся к сказанному Джаннотто и сказал ему: «О жалкий негодяй и тебе не стыдно применять такие вот способы и приемы к человеку, который тебе был таким близким товарищем. » И с той же горячностью обращаясь ко мне, сказал: «Поступай ко мне и сделай, как ты говорил, чтобы твои руки сказали, кто ты такой». Так решили, такое имя дало мне святое крещение и так я и живу с помощью божьей. Италия XVI века представляла собой арену разнообразных и острых политических столкновений.

Челлини испустил отчаянный крик и, забыв о своей болезни, бросился в мастерскую. Затем он опустил форму в яму и поставил около ямы горн, сделанный им по собственным чертежам и соединенный глиняными трубами с формой. Сказанный Микеланьоло, сиенский ваятель, делал в это время гробницу умершего папы Адриана. Дворянин предательски убивал своего недруга, ходатайствовал о помиловании и испросив его, снова появлялся в обществе, причем никто и не думал от него отворачиваться.

Имя ему было Франческо, сын Филиппо и внук Фра Филиппо, превосходнейшего живописца. Но Бенвенуто любил рисование и лепку больше, чем музыку.

Был он весьма учен: удивительно говорил о медицине. Гордым, смелым, неистовым, режущим правду–матку в лицо. Джованни, который стал моим отцом, больше, чем который-либо из остальных, занимался им. Полгода спустя я вернулся во Флоренцию, где этот Пьерино флейтщик, когда-то бывший учеником моего отца, был этим очень недоволен я же, чтобы угодить моему отцу, ходил к нему на дом и играл на корнете и на флейте вместе с его родным братом имя которому было Джироламо и был он на несколько лет моложе сказанного Пьеро и был очень порядочный и хороший юноша полная противоположность своему брату.

Расставшись с ними, я стал раздумывать, надо ли мне соглашаться на такое дело, принимая во внимание, насколько оно должно мне повредить, отвлекая меня от прекрасных занятий моим искусством. Я, который случайно находился тут же и без друзей и без оружия, кричал брату, как только мог, чтобы он уходил, что того, что он сделал, хватит покамест не случилось, что он, таким вот образом, упал, как мертвый. А мой отец ему сказал: «Я утешаюсь тем, что наверняка вы этого не знаете».

Отсюда и господство в мемуарах чисто повествовательного начала. Его «Жизнеописание» изобилует стычками с сановными советниками двора и в уста папы Климента VII он вкладывает собственную презрительную оценку придворных: «Больше стоят сапоги Бенвенуто, чем глаза всех этих прочих тупиц». Отсюда та полнота и сила характера, которые делают их цельными людьми». Я пошел к Санта Мариа Новелла и, сразу же натолкнувшись на брата Алессо Строцци, с, каковым я не был знаком, я этого доброго брата именем божьим попросил, чтобы он спас мне жизнь, так как я учинил великое преступление.

В эту пору я завел общение и теснейшую дружбу с одним милым юношей моих лет, который точно так же работал у золотых дел мастера. Составление общей работы из трех отдельных частей, находящихся между собой в неярко выраженном подчинении (скульптура, постамент, рельеф)— пример работы мастера, который мыслит своё произведение не единым объёмом, но объединением значимых частей. Рассвирепел епископ и угрозы и препирательства были великие. Приходится исполнительным органам применить силу — против самого блюстителя законности. В том месте стен, куда мы подошли, много молодежи было побито теми, что снаружи здесь дрались что было мочи стоял такой густой туман, какой только можно себе представить я обернулся к Алессандро и сказал ему: «Вернемся домой как можно скорее, так как здесь ничем нельзя помочь вы видите, те лезут, а эти бегут». «Не в богатстве, не в занимаемой должности, а единственно только в доблести духа заключается благородство (Кристофоро Ландино). Все эти различные художества я с превеликим усердием принялся изучать.

Этот идеал великих дел предполагает натуры цельные и решительные. На протяжении нескольких веков Италия становится поставщиком даровитых художников и государственных деятелей для соседей и тип странствующего художника или артиста, как и тип крупного авантюриста (Казанова, Калиостро), связан с европейской культурой XVI–XVIII веков именно с Италией (вспомним «Египетские ночи» Пушкина). Артиллерийское искусство, к которому он, по его признанию, даже «более склонен», чем к ювелирному. Теперь вернемся к Пьеро Торриджани, который, с этим моим рисунком в руке, сказал так: «Этот Буонарроти и я ходили мальчишками учиться в церковь дель Кармине, в капеллу Мазаччо а так как у Буонарроти была привычка издеваться над всеми, кто рисовал, то как-то раз среди прочих, когда он мне надоел, я рассердился гораздо больше обычного и, стиснув руку, так сильно хватил его кулаком по носу, что почувствовал, как у меня хрустнули под кулаком эти кость и хрящ носовые, как если бы это была трубочка с битыми сливками и с этой моей метиной он останется, пока жив». Даже гений Леонардо да Винчи не всегда находит поддержку на родине, его грандиозные технические и художественные замыслы остаются неосуществленными и он кончает свои дни в Париже, на службе у французского двора.

Попало это письмо в руки этому моему учителю Уливьери и он тайно от меня его прочел потом он мне открылся, что прочел его и сказал мне такие слова: «Значит, мой Бенвенуто, меня не обманул твой славный вид, как это мне подтверждает одно письмо, которое попало мне в руки, от твоего отца по каковому это должен быть очень добрый и честный человек считай же, что ты у себя в доме и как бы у своего отца». И это показательно для наметившегося в Италии упадка общественного самосознания в век, который Микеланджело с негодованием назвал «блестящим и постыдным». Эту эпиграмму прочла вся Флоренция. В отношениях с помощниками и слугами он верен традиции «доброго старого времени»: с Феличе (в Риме), с Асканио (в Париже) он обращается как с родными детьми. Этот синьор, который был прегорд, постоял немного и гневно мне сказал: «Мне охота больше не приходить сюда и сделать как раз обратное тому, что я думал сделать для тебя».

Жить для него значит действовать. Прекрасным примером флорентийского маньеризма является бронзовая статуя «Персей с головой Медузы», выполненная дляКозимо I. Это творение помогло Челлини добитьсявсеобщего признания по всей Италии. Так вот я вам заявляю, что эта женщина — моя, а приданое пусть будет вашим».

Но самым сильным ударом судьбы был арест. Рассуждения, медитации играют здесь небольшую и скорее орнаментальную роль. И вот, учинив мне здоровый разнос, они послали нас к секретарю я же, бурча, все время говорил: «Это была пощечина, а не кулак», так что Совет продолжал смеяться. Эта публикация, сделанная еще на основе искаженного списка, вызвала, однако, всеобщий интерес и в 1771 году появился первый английский перевод мемуаров, а в 1803 году — немецкий (Гёте). Особенно значительным стал вклад антиквара и бонапартиста Луи Каррана.

Его заказчики и их консультанты должны безусловно в него верить. «Ему так невесело, что на этот раз мне хочется, чтобы он посмеялся». К этому нужно добавить, что, при всем неистовстве и «ярости» в труде, работы, которые он стремится довести до совершенства, подвигаются медленно. У него начали выпадать зубы и волосы. На этот великий шум высыпали наружу все соседи да кроме того, мимо проходило несколько знатных римлян, которые сказали: «Убей этих нехристей, мы тебе поможем». Когда тот сказал эти слова, Луканьоло взял в руки вазу и долго ее осматривал затем сказал Паулино: «Красивый мальчик, скажи своему хозяину, что он великий искусник и что я его прошу считать меня своим другом, а в остальное не входить».

Так мы находим и так полагаем, что происходим от доблестного человека. Последняя работа привлекает внимание папы Климента VII. Истекающий кровью, со сломанной ногой, Бенвенуто продолжал двигаться вперед. Персея можно назвать прекрасным примером скульптуры Италии середины XVI века, замечательным образцом техники литья и выдающимся примером обработки металла (и камня) и причислить его к лучшим работам маньеризма. Ему нельзя отказать в большой храбрости, он сам пишет о себе, что «не знал, какого цвета бывает страх».

По сути, правы и те и другие и третьи. Так кончился этот превеселый ужин и этот день и каждый из нас вернулся по своим домам. Титан Позднего Ренессанса, предтеча надвигающейся эпохи Барокко. К XVI столетию изменилось само отношение художников к жизни.

Да и как ему с ними ладить, если ему предлагают быть всего лишь только «исполнителем» замыслов заказчика или его советников, а это явная «придворная чепуха». В конце XIX века Национальный музей обогатился переданной ему частной коллекцией Луи Карранта. Бенвенуто было настолько плохо, что он стал готовиться к смерти.

Он развел такой сильный огонь, что металл снова начал светлеть. В его характере и стиле жизни много добродушия. Я отправился в Сиену, разыскать некоего почтенного человека, который звался маэстро Франческо Касторо и благо я как-то раз, убежав от отца, пришел к этому честному человеку и пробыл у него несколько дней, пока за мной не прислал отец, занимаясь золотых дел мастерством, то сказанный Франческо, когда я к нему явился, тотчас же меня узнал и приставил к делу. Этот синьор не без страха остановился немного и сказал мне: «Бенвенуто, твой друг».

Разумеется — как и у других итальянских художников и ученых, как у Микеланджело, его учителя, — поэтические опыты (образчиком его стихов служит написанная в тюрьме поэма в терцинах). Фортификация и зодчество. Здесь он с отчаянием заметил, что замок окружен с этой стороны еще двумя высокими стенами. Также и среди многих бронзовых медалей мне попалась одна, на которой была голова Юпитера.

Козимо повелел строить третий дворец — палаццо Веккио, украсив его росписями Вазари. Они очень гордились, когда видели, как юноши вроде меня приходят учиться в их дом.

На фоне блестяще образованных современников, мастеров пышного, закругленного, «правильного» стиля, автор «Жизнеописания» был человеком малограмотным. Одну, среди прочих, примечательную: это была большая золотая медаль, чтобы носить на шляпе на медали этой была изваяна Леда со своим лебедем и, будучи весьма удовлетворен моими трудами, он сказал, что велит ее оценить, чтобы заплатить мне за нее справедливую цену. Превесело передал мне это извещение этот милый и чудесный мальчуган. Мой отец сказал: «О дорогой сын мой, я тоже был хорошим рисовальщиком но для прохлаждения от этих столь удивительных трудов и из любви ко мне, который тебе отец, который тебя родил и вскормил и положил начало стольким достойным дарованиям, на отдыхе от них, неужели ты мне не обещаешь взять иной раз эту самую флейту и этот нежнейший корнет и, к некоторому усладительному своему удовольствию, услаждая себя, поиграть. » Я сказал, что да и весьма охотно из любви к нему.

Ее спросила та женщина, которую привел с собой Юлио, не нездоровится ли ей. На следующий день я пошел поблагодарить мадонну Порцию и сказал ей, что ее милость поступила наоборот тому, что говорила что я хотел, чтобы дьявол посмеялся, а она его заставила снова отречься от Бога. Сделал я в ту пору серебряный «кьявакуоре», так их в те времена называли. Вот уж где полный какус.

Один золотых дел мастер среди прочих, звавшийся Джованбатиста Сольяни, любезно уступил мне часть своей мастерской, каковая была на углу Нового рынка, рядом с банком, который держали Ланди. Образ Челлини, как и воплощенная в нем ренессансная этика «доблести», представляют своими достоинствами, как и своими пороками определенную ступень общественного сознания переходной эпохи: его завоевания и достижения и его примитивность сравнительно с позднейшим развитием. Через жизнь он проходит «с открытыми глазами и с доброй охраной и отлично вооруженный, в кольчуге и наручах». Две сохранившиеся модели «Персея» — бронзовая и восковая, — в особенности последняя, производят благодаря малому размеру и простоте позы лучшее впечатление, чем сама статуя.

Когда мы прошли вперед, комната оказалась полна сонетов, которые каждый из нас сочинил и послал их Микеланьоло. Во Франции мастер живёт на протяжении 5 лет, как и прежде в окружении соперников и врагов. Выходить на улицу без шпаги и кинжала было небезопасно даже днем. «Гораздо больше горжусь тем, что, родясь простым, положил своему дому некоторое почтенное начало, чем если бы я был рожден от высокого рода».

Изображали они, как Пиза была взята флорентинцами и удивительный Леонардо да Винчи взял для выбора изобразить конный бой со взятием знамен, столь божественно сделанные, как только можно вообразить. Об этом я не хочу распространяться дольше достаточно того, что я чуть было не отомстил за моего отца мессер Якопо Сальвиати, который учинил ему тысячу смертоубийств, как на то жаловался сказанный мой отец. И, ранее бойкий, дерзкий и самоуверенный, он до конца жизни будет ждать выплаты гонорара за Персея (хотя окончательно с ним так и не расплатятся).

Должно быть, эти слуги кардинала Фарнезе имели поручение от кардинала прийти мне досадить вот таким образом я выступил вперед и держал фитиль в руке. Обычно в собраниях хранятся разрозненные створки.

И все же это еще не объясняет биографии Челлини. Когда Франциск I советует Челлини беречь свое здоровье и не утруждать себя чрезмерно, тот заявляет в ответ, что «сразу же заболел бы, если бы не стал работать». Он уже на службе при дворе кардиналов и пап, герцогов и королей. При осаде Рима войском испанского императора Карла V смелый Челлини участвовал в обороне города, отличаясь не только храбростью и дерзостью, но хвастовством.

В эту пору я сделал серебряную вещицу барельефом, величиной с руку маленького ребенка. На это мой отец ответил: «Худое дерево никогда не приносило доброго плода, а наоборот и еще я тебе скажу, что ты худой человек и дети твои будут безумные и бедные и придут за подаянием к моим дельным и богатым детям».

Но только предупреждаю тебя об одном: что, если ты имел соитие, ты не жилец». Позже Челлини вновь уезжает во Францию, где король Франциск I приближает его ко двору, а мастер создаёт свои самые знаменитые изделия такие как: золотая солонка и колоссальный бронзовый рельеф «Нимфа Фонтенбло» с изображением красивой молодой женщины. Факт, что горожане восторженно восприняли новый символ Флоренции, а мрачный тиран герцог Козимо I Медичи даже выплатил автору 3000 скудо (против запрошенных 10 тыс. ). Хотя сам Челлини воспринимал свою работу как апогей ренессансного искусства.

Такое представление о назначении человека и вся этика «доблести» связаны с безграничной верой в себя, в свои творческие силы. И дал мне делать прекраснейшую серебряную работу для одного кардинала.

Так и не закончив своих работ, он уезжает во Флоренцию, где создает свои лучшие произведения и достигает высшей славы как скульптор. Окно было настолько близко от стола, что, приподнявшись немного, я увидел на улице этого сказанного Луиджи Пульчи вместе со сказанной Пантасилеей и услышал, как из них Луиджи сказал: «О, если этот дьявол Бенвенуто нас увидит, горе нам. » А она сказала: «Не бойтесь, слышите, как они шумят: они заняты всем, чем угодно, но только не нами». Каковой Тассо мне сказал: «Я тоже поссорился со своею матерью и будь у меня столько денег, чтобы они довели меня до Рима, то я бы даже не стал возвращаться, чтобы запереть свою жалкую лавчонку». Перевод, мастерски выполненный М. Лозинским, является не только первым русским переводом с итальянского оригинала, но и блестящей попыткой художественного воспроизведения характерного, яркого и выразительного, хотя и не всегда грамматически правильного, языка этого замечательного литературного памятника.

Я их оценил в восемьсот скудо. Вдруг мне показалось, что он в ужасном обличии меня устрашает и говорит: «Если ты этого не сделаешь, тебя постигнет отцовское проклятие, а если сделаешь, то будь благословен от меня навеки». Челлини саркастически берется даже прокомментировать одно темное место из песни VII «Ада» Данте, который, как известно, одно время жил в Париже и перенес, дескать, в свою поэму восклицание судьи, призывающего публику к порядку. Джанъякомо ответил: «Всеблаженный отче, за это я вам не поручусь, что вы его залучите, так как его художество, которым он постоянно занят, это — золотых дел мастерство и в нем он работает изумительно и извлекает из него много лучшую прибыль, чем мог бы извлечь играя».

Сначала Челлини создал восковую, а потом гипсовую модель скульптуры в полный рост. На каковые слова я поднял руку, ударив его по лицу и сказал: «А я вот этот». В этом — прогрессивная, демократическая сторона идеала «доблести». И было бы странно ожидать от него ниспровержения всяких моральных норм.

Сказанную вазу отнесли к Саламанке, каковой пожелал, чтобы ее оценили. Это, скорее, подход не скульптора, но мастера небольших форм и декоративно-прикладного искусства, который легко разрабатывает изначально заданный объём (вазу, кубок, плакетку), но при построении многосоставной формы теряет общее единство. Пока они были целы, они были школой всему свету.

Папа, который ничего такого не ожидал, пришел в великое удовольствие и изумление как потому, что ему казалось невозможным, чтобы орудие могло попасть в такую далекую цель, так и потому, что этого человека разрезало пополам он не мог уразуметь, как это могло случиться и, послав за мной, стал меня спрашивать. Но еще незадолго до рождения Челлини идеал этот красноречиво формулирует Пико делла Мирандола в речи «О достоинстве человека»: человек «по собственному произволу чертит границы своей природы», «по собственному желанию избирает место, дело и цель» своих занятий. Продолжая работать у этого маэстро Паголо Арсаго, я много зарабатывал, все время отсылая большую часть моему доброму отцу. Второй дворец – палаццо Питти — построил Филиппо Брунеллески. Но принятых мер оказывается недостаточно и тогда король советует Челлини: «Поступите по вашему обычаю» Исход этой распри решает уже упомянутый длинный кинжал Челлини Таковы нравы. На что я сказал: «Если по этому первому слову вы отсюда не уберетесь, я вас хвачу этой шпагой по голове».

А исправно пулявший сверху, подобно ангелу с небес, Бенвенуто умудрился ранить ещё и Оранского, навсегда оставив отметину на его лице. Здесь ему иностранцу, все кажется просто поразительным. В итоге он подцепил «французскую болезнь», которая едва не лишила мастера зрения.

Таким образом, «сделав из необходимости добродетель» — употребляя любимое выражение автора, — Челлини оказывается не на высоте положения как придворный художник. Я же, набравшись чуточку смелости, хоть и смешанной с чуточкой застенчивости, покраснел и сказал: «Каков бы я ни был, я всегда, мадонна, буду всецело готов вам служить». Наконец, его наивное благочестие для XVI века уже достаточно старомодно.

Там осталась только моя шапка, каковою овладев, мои противники, которые далеко было от нее разбежались, каждый из них пронзил ее своим оружием когда затем они стали искать промеж себя раненых и убитых, то не было никого, кто бы пострадал. Будучи в Сиене, я подождал нарочного в Рим и к нему присоединился.

Когда мы пришли в Сиену, Тассо сказал, что натрудил себе ноги, что дальше идти не хочет и просил меня ссудить его деньгами, чтобы вернуться на что я сказал: «Мне тогда не хватит, чтобы идти дальше а тебе следовало подумать об этом, трогаясь из Флоренции но если это ты из-за ног решаешь не идти, то мы найдем обратную лошадь в Рим и тогда у тебя не будет повода не идти». На что я сказал, что я сделал для него не то, что хотел бы, а то, что мог и что долг человеческих тварей помогать друг другу я ему только Напомнил, чтобы этим благодеянием, которое я ему оказал, он отплатил кому-нибудь другому, кто будет нуждаться в нем самом, как сам он нуждался во мне и чтобы он любил меня как друга и таковым меня считал. Работы мои в эту пору были не особенно значительны вот таким образом рассказывать о них не стоит. Позже, в 1556-59 гг. Эти работы были гораздо красивее и гораздо прочнее турецких по многоразличным причинам. Этот был из деревни и еще малым мальчишкой пришел работать к маэстро Санти.

Как мы узнаем в начале «Жизнеописания» от самого автора, Челлини приступил к автобиографии в возрасте пятидесяти восьми лет, то есть в 1558 году. Гордость за Флоренцию, которая «поистине всегда была школой величайших дарований» и даже известное высокомерие по отношению к другим городам (отзвуки традиционных распрей) нередко чувствуются в «Жизнеописании». Когда он полечил меня и ушел, тотчас же явился один мой дражайший друг, по имени Джованни Ригольи, каковой, огорчась и моей великой болезнью и тем, что меня покинул так одного мой товарищ, сказал: «Будь покоен, мой Бенвенуто, я от тебя не отлучусь, пока не увижу, что ты поправился».

Тогда истерзанный сказанными колючками и вынужденный сказанными словами этого юноши, выскочив вон, я поднял шпагу громким голосом я сказал: «Всем вам конец». Плавку продолжали его работники.

Сам папа Климент VII заказал у Челлини несколько вещей. «Жизнеописание» Челлини принадлежит к той разновидности мемуарной литературы, где личность автора, вынесенная на первый план, господствует над всем повествованием и больше всего приковывает к себе внимание. Что поделаешь: золото и камни — вечные ценности.

Тотчас же обернувшись и видя, что он этому смеется, я так хватил его кулаком в висок, что он упал без чувств, как мертвый затем, повернувшись к его двоюродным братьям, я сказал: «Вот как поступают с такими ворами и трусами, как вы». Свою автобиографию «Жизнь Бенвенуто», скульптор писал, пребывая в глубокой депрессии. Этот юноша работал лучше, чем кто-либо из тех, кого я до той поры видал, с превеликой легкостью и с большим изяществом работал он только крупные веши, то есть отличнейшие вазы и тазы и тому подобное. Француз решил вывезти изваяние с острова, но без разрешения это было неосуществимо. Малое время спустя неблагодарный Пьеро от этого увечья умер.

Он так рассердился на те слова, которые ему сказал его учитель, что сказал, что со мной незнаком и не знает, кто я такой тогда я, возмущенный такими речами, сказал ему: «О Джаннотто, когда-то мой близкий друг, с которым мы бывали там-то и там-то и рисовали и ели и пили и ночевали на твоей даче, мне нет нужды, чтобы ты свидетельствовал обо мне этому честному человеку, твоему учителю, так как я надеюсь, что руки у меня таковы, что и без твоей помощи скажут, кто я такой». Теперь, когда он очень стар, он, конечно, не сумеет этого.

Эта рана и была причиной, почему больше, чем все остальные, этот мессер Бенвеньято ругался на этот их перуджийский лад, говоря: «Клянусь господним, я хочу, чтобы Бенвеньято научил Бенвенуто, как жить». В глазах Челлини талант и гений выше всякого герцогского титула или кардинальского сана. И так как медаль была сделана с большим умением, то эти цеховые оценщики оценили ее много выше, нежели он воображал так медаль осталась у меня в руках и я ничего не получил за свои труды. С этой медалью приключился такой же случай, как и с вазой Саламанки. Сам «Персей» был ему заказан Козимо I как символ победы над обезглавленной республиканской вольницей.

Почему он не остается во Франции и не обретает здесь второй родины, как, например, его соперник болонец Приматиччо, декоратор дворца Фонтенбло или художник Джованбатиста Россо, не менее известный под офранцуженным именем «мэтр Ру». Делался он для одного, которого звали Раффаэлло Лапаччини. Бенвенуто убедил родителей отправить его на обучение к золотых дел мастеру Бандини. Стояли эти два картона — один во дворце Медичи, другой в папском зале.

Колотушек им, видно, при вспыльчивом нраве маэстро достается во время работы немало (а рука у него тяжелая. ), но это тоже в духе обычая. И вот мы привязали фартуки за спиной и почти втихомолку дошли до Сиены. Отдельную главу мастер посвятил жадности Медичи. Мой отец очень обрадовался и ему не терпелось встретить опять того из Восьми, который его оскорбил и, встретив его, он сказал так: «Вы видите, Антонио, что это Бог знал, что станется с моим сыном, а не вы. » На что тот ответил: «Пусть только попадется нам еще раз».

Никаким родом он не блистал, а был сыном угольщика это не в упрек Бандинелло, каковой положил основание своему дому, если тот пошел от доброго начала. Нет в «Жизнеописании» и интереса к психологическому анализу. Тогда Бенвенуто приказал собрать все имевшиеся в доме оловянные блюда, чашки и тарелки.

Если — принимая во внимание склонность автора мемуаров к хвастовству — можно и усомниться в совершенной точности передачи подобных дерзких выходок, то в общем свидетельства современников показывают, что он действительно «не умел изображать льстеца». В последующие годы юный Челлини много путешествовал по Италии, обучаясь у лучших ювелиров. Спустя некоторое время после ареста, Челлини стал готовиться к побегу из крепости.

Этот точно так же женился и имел четырех детей мужеского пола. В своих записках Челлини неоднократно предупреждает, что он не историк, что пишет «только свою жизнь» и «то, что к ней относится».

Но Франциск I полностью покровительствовал Бенвенуто и даже преподнес ему замок. Не в этом ли универсальный секрет успеха. И когда я уходил, она сказала, что на этот раз она не хочет оказать ему такую милость. Сказанный Джанъякомо в точности сказал ему мое имя.

И так как они хотели что-то предпринять, так как их было много, то я, вспылив, взялся за ножик, который у меня был при себе, говоря так: «Если кто из вас выйдет из лавки, то другой пусть бежит за духовником, так как врачу тут нечего будет делать». Проспер Мериме писал в предисловии к Хронике царствования Карла IX.

Соорудив походный тигилёк и споро взявшись за дело, Челлини превратил груду сокровищ Святого Престола в удобные для транспортировки золотые болванки и отдельные камни. Вещица эта служила пряжкой к мужскому поясу, которые тогда носились такой величины. Благородная дама, тоже слегка покраснев, сказала: «Ты сам знаешь, что мне хочется, чтобы ты мне служил» и, передавая мне лилию, сказала, чтобы я взял ее с собой и, кроме того, дала мне двадцать золотых скудо, которые были у нее в кошельке и сказала: «Оправь мне ее так, как ты мне нарисовал и сохрани мне это старое золото, в которое она оправлена сейчас». «Насколько больше заслуги построить дом, чем обитать в нем Благородство — атрибут доблести», — учил гуманист Поджо Браччолини. Герцог заказывает мастеру статую «Персей», которая должна ассоциироваться с победой власти Медичи над флорентийской республикой.

Почти о каждой вещи, вышедшей из его рук, он пишет, что мир не видал ничего подобного или же утверждает, что на свете нет человека, способного довести до конца такое дело: «Такой, как я, может быть только один во всем мире, а таких, как вы, по десятку у каждой двери». О ранней карьереЧеллини в Риме известно немного. Но это стремление руководило им больше в молодости.

Эти тяжбы приводят его в отчаяние.

Тогда мадонна Порция сказанная обернулась к этой благородной римской даме и сказала: «Вы видите, что эти таланты, которые мы в нем угадали, сопровождаются вот чем, а не пороками. » И та и другая были восхищены и мадонна Порция сказала: «Мой Бенвенуто, слышал ли ты когда-нибудь, что когда бедный дает богатому, то дьявол смеется. » На что я сказал:. Немало драматических страниц посвятил Персею Челлини. Необычайно интересна и колоритна в этом смысле глава 27-я книги 2-й его мемуаров. Так, требование одной из фавориток короля заключалось в повешении Челлини как наказание за оскорбление, которое он ей нанёс.

Но в целом, однозначно, — шедевр. Немного дней спустя умер папа Юлий II. Над «Персеем», например, он работал девять лет, давая при этом пищу злословию соперников и завистников, утверждавших, что он, золотых дел мастер, не справится с таким большим скульптурным замыслом.

На что сказанный синьор мне ответил: «Не теряй времени, Бенвенуто во-первых, не может быть, чтобы так, как она стоит, ветер от пушки ее свалил но если бы даже она свалилась, а там внизу стоял сам папа, беда была бы не так велика, как тебе кажется стреляй же, стреляй. » Я, не раздумывая больше, выпалил в самое солнце, как и обещал, точь-в-точь. Но так как этот колючий терновник делал мне больно и я бесился, как бык, то уже было решился выскочить и бежать в это время Луиджи обнимал сказанную Пантасилею за шею, говоря: «Я тебя еще раз поцелую, назло этому предателю Бенвенуто». Маньеризм — что тут скажешь. Мессер Бенвеньято, видя, что зал наполняется таким множеством людей, сказал: «Мы просим вас о мире и ни о чем другом». Первое печатное издание появилось в Неаполе в 1728 году.

Свидетельств других очевидцев немного. На это Фиренцуола сказал: «Я у тебя просить тебя не желаю и ты ни за чем больше ко мне не показывайся». На это он мне говорил: «Так, значит, ты не любишь играть. » На что я говорил, что нет, так как это казалось мне искусством гораздо более низким, чем то, которое у меня было в душе. Чем же это объясняется.

Наступил самый ответственный и напряженный момент. А я тебе скажу, что за тысячу лет по сей день не рождалось человека, который сумел бы их хотя бы только скопировать». Жил в это время в Риме некий искуснейший перуджинец по имени Лаутицио, который работал в одном только художестве и в нем был единственным на свете. Его родина там, где есть заказы. Вот таким образом этот дворецкий не давал мне вымолвить ни слова, говоря: «Живо, живо, неси вазу».

Она им конгениальна. И так мессер Бенвеньято обещал, что суд римского губернатора не будет меня беспокоить. Еще с открытой язвой, внутри корпия, а снаружи пластырь, я отправился верхом на дикой лошадке, которая у меня была. Челлини Бенвенуто в очень короткие сроки обрёл много заказчиков. Позднее отыскать их не получилось.

А большинство его собственных ювелирных шедевров повторит судьбу папских тиар. Благородная римская дама тогда сказала: «Будь я на месте этого юноши, я бы ушла себе с Богом». Как настоящий человек эпохи Ренессанса, питая большое уважение к «учености», к «культуре», к развернутому, богатому, но соразмерному слогу, Челлини, особенно в рассуждениях, пробует свои силы в сложном цицероновском периоде, однако, запутавшись в нем, вырывается на волю, так и оставив словесное здание недостроенным.

Его воодушевление передалось окружающим и каждый из них работал за троих. Но Бенвенуто был так силен духом и телом, что перенесенные испытания не сломили его. Не говоря уже о побеге из замка Святого Ангела или о рукопашных схватках с врагами, где Челлини неизменно оказывается победителем ибо «никогда не знал, какого цвета бывает страх», он еще в детстве совершает подвиги, напоминающие Геркулесовы и впоследствии, ни много ни мало, вступает в прямые сношения с силами ада и неба: некромантические заклинания в Колизее и лицезрение Христа в тюрьме — «вещь величайшая, какая случалась с другими людьми» (после чего над его головой, как он сообщает, засиял нимб, как у святого).

Узнав некоторых из них, я сказал: «О дармоеды, если вы не уберетесь отсюда и если хоть один осмелится ступить на эту лестницу, то у меня здесь два заряженных фалконета, каковыми я из вас сделаю порошок и подите сказать кардиналу, что я сделал то, что мне было приказано моими начальниками и это было сделано и делается в их же, духовенства, защиту, а не в обиду им». Челлини охватил настоящий творческий экстаз. Мы боялись, как бы на нас не упала крыша.

В эту пору я много развлекался музыкой и такими удовольствиями, подобными ей. Через три месяца я закончил сказанную работу, с такими красивыми зверьками, листьями и машкерами, какие только можно вообразить, Я тотчас же послал ее с этим моим Паулино, учеником, показать этому искуснику Луканьоло, сказанному выше каковой Паулино, с этой своей бесконечной прелестью и красотой, сказал так: «Мессер Луканьоло, Бенвенуто говорит, что посылает вам показать свое обещание и ваш хлам, ожидая увидеть от вас свою дрянь». Челлини не историк своего времени. За ним уже установилась прочная слава, что он «всегда хочет делать наоборот», а не то, что угодно заказчику. Игра на флейте и корнете, которой он впервые обратил на себя внимание папы Климента VII.

Свой длинный кинжал, с которым Челлини не расстается, он пускает в ход весьма «решительно». Не совсем долго, но это подтверждало гипотезу о том, что изваяние — прототип Афродиты как участницы суда Париса.

А так как он имел некоторые познания в латинском языке, то вокруг сказанного зеркала он сделал латинский стих, который гласил: «В какую бы сторону ни вращалось колесо Фортуны, Добродетель стоит твердо». Скажу при этом только о некоторых примечательных и более редких вещах. Таким образом и случилось знакомство между Луиджи Пульчи и мной. Этот искусный человек знал большой толк в рисунке. Все те лица, которые были при этом, радостно его спрашивали, какое ему дать имя.

Челлини часто торопят заказчики, но он с этим не считается, наверное памятуя, что «удивительный» и «великий» Леонардо да Винчи почти четыре года готовил картон для фрески «Битва при Ангиари» и столько же лет писал портрет «Джиоконды», что «Тайная вечеря» создавалась целых десять лет, а макет колоссального памятника Франческо Сфорца — целых шестнадцать, да и то остался незавершенным. Ему легко прощают убийства, но не строптивость и дерзкую независимость. И, наведя дуло этой пищали на их домоправителя и делая вид, будто я готовлюсь выстрелить, сказал: «А ты, разбойник, который их науськиваешь, я хочу, чтобы ты умер первым». Челлини заключают в тюрьму, где его долго держат как человека опасного. После всяких разговоров и диковинок, о каковых я не хочу распространяться, так как я здесь не для этого: только одно словцо мне надлежит сказать, так как его сказал этот удивительный Юлио, художник, каковой, многозначительно обведя глазами всех, кто там был вокруг, но больше глядя на женщин, чем на остальных, обратясь к Микеланьоло, сказал так: «Микеланьоло мой дорогой, это ваше прозвище «галки» сегодня им идет, хоть они и похуже галок рядом с одним из великолепнейших павлинов, каких только можно себе представить».

«Ужасающее величие» (terribilita) и «ярость» (furore), характерные для итальянского искусства XVI века и для этики «доблести», пронизывают и образ Челлини в этом эпизоде. «Даже войны тогда были не больше как крупными дуэлями» (например, нескончаемые распри между Карлом V и Франциском I). И первое из них такое: что, так как сказанный мессер Антонио Санта Кроче велел мне спуститься из-под Ангела, чтобы пострелять в некои соседние с замком дома, куда видно было, как вошли некои враги с воли, то, пока я стрелял, в меня грянул орудийный выстрел, каковой угодил в край зубца и отхватил столько, что по этой причине не сделал мне вреда: так как это большое количество все целиком ударило меня в грудь у меня остановилось дыхание и я лежал на земле, простертый, как мертвец и слышал Все, что говорили окружающие, среди каковых очень сетовал этот мессер Антонио Санта Кроче, говоря: «Увы, мы лишились лучшей помощи, какая у нас была. » Подоспел на этот шум некий мой товарищ, которого звали Джанфранческо флейтщик, — этот человек был более склонен к медицине, чем к флейте, — и тотчас же, плача, побежал за графинчиком отличнейшего греческого вина накалив черепицу, он положил на нее добрую пригоршню полыни затем попрыскал сверху этим добрым греческим вином когда оказанная полынь хорошо пропиталась, он тотчас же положил мне ее на грудь, где ясно была видна ушибина. Как бы оно там ни было, мне сейчас о нем говорить нечего. В это время проходил по улице отец этого моего ученика, каковой был врачом кардинала Якоаччи и жил у него на жалованье и ученик этот и сказал отцу: «Зайдите, отец, посмотреть Бенвенуто, которому нездоровится немного и, он лежит».

Герцог не давал ему денег, необходимых для работы. Когда я вернулся в мастерскую, у Луканьоло были в свертке деньги, полученные за вазу и, когда я вошел, он сказал: «Дай-ка сюда для сравнения плату за твою вещицу рядом с платой за мою вазу». Весь Рим узнал его имя. «Рвением и усердием» в работе он всегда достигает высшего совершенства и заставит всех признать, что он не только сравнялся с античными художниками, но и превзошел их ибо и античное искусство — перед которым он вместе с другими мастерами Возрождения преклоняется. Архитектор Вазари выполнил заказ. Когда он продолжал так некоторое время для собственного удовольствия, они стали так его упрашивать, что сделали его таким же флейтщиком.

И так как некий Джованбатиста, по прозвищу Тассо, резчик по дереву, юноша как раз моих лет, начал мне говорить, что если я хочу отправиться в Рим, то и он охотно пошел бы со мной этот разговор, который у нас с ним был, происходил как раз после обеда и так как я по причинам все той же музыки поссорился со своим отцом, то я сказал Тассо: «Ты мастер на слова, а не на дела». Это был отличнейший работник и честнейший человек, гордый и открытый во всех своих делах. Хвастун, мистификатор и плут. Джованни ничего другого им не ответил, как только: «Да будет он Желанным (Бенвенуто)». Вот таким образом во Франции у Челлини сразу возникает ряд процессов с соседями, с натурщицей и т. д. Болонья, Пиза, Рим, Париж, Флоренция.

Исследователи «Жизнеописания» Челлини исходя из этого, часто говорят об «аморальности» флорентийского художника, «не признающего никаких нравственных авторитетов, кроме своей индивидуальной воли». В Италии на «эти самые дела» смотрели часто сквозь пальцы и наказание обычно сводилось к изгнанию из города буйство ему легко сходило с рук.

Челлини, обладавший многосторонним дарованием и способностью легко и успешно усваивать новые, ранее незнакомые ему области изобразительного искусства, работал ревностно и находил удовольствие в преодолении встречавшихся трудностей: «сказанные великие трудности мне казались как бы отдыхом», — пишет он. и т. п. Поистине — Терминатор.

В 13 лет у будущего скульптора появился интерес к ювелирному делу. Правосудие бездействовало или служило тому, кто больше платил судьям.

Огонь разгорелся так сильно, что работать стало крайне тяжело. Было мне тогда ровно девятнадцать лет, так же, как и столетию. В целом скульптура Персея обнаруживает технику орнаментального ювелирного искусства, перенесенную в ваяние, требующее, однако, большего духовного содержания и простоты выразительных средств. Очень похоже на Афродиту, которая славилась чувственностью своих форм и женственностью. Как-никак, я нечаянно задал ему большого страха. Мой удрученный и бедный добрый отец, явясь в Совет, упал на колени, прося помилования бедному молодому сыну тогда один из этих бешеных, потрясая гребнем замотанного куколя, встал с места и с некоими оскорбительными словами сказал бедному моему отцу: «Убирайся отсюда и сейчас же выйди вон, так как завтра мы его отправим на дачу с копейщиками».

Он увидел, что расплавленный металл в горне сгустился и перестал течь в форму, а работники, ошеломленные и растерянные, стоят вокруг горна, не зная, что предпринять. Мой бедный отец, однако же, смело ответил, говоря им: «То, что Бог судит, то вы и сделаете и не больше». Благородным человек себя делает своими великолепными делами». На это папа сказал: «Так это сын маэстро Джованни. » Тот сказал, что это я и есть.

В конце концов, кардинал выдал Челлини папе, получив за это выгодную церковную должность. Противоречие между натурой Челлини и его местом в жизни движет его биографию и определяет его «превратную и кусачую судьбу». При лепке и отливке скульптуры Челлини натолкнулся на многочисленные трудности. Эта цельность Челлини — характерная историческая черта человеческого типа его эпохи. Когда он вернулся на остров, то обнаружил, что статую погрузили на русское судно. Бенвенуто Челлини начал писать автобиографию в 1558 году. Тотчас же он пришпорил конька, на котором сидел и во весь опор поскакал прочь.

Призванный в ополчение для защиты городских стен, он, после некоторых колебаний, тайно уезжает в Рим, приняв приглашение папы Климента VII, врага республиканцев. Тогда она сказала, что я очень верно их оценил. Своим резцом в мастерской он действует так же, как на площади кинжалом, — «смело и с некоторой долей ярости». Еще Петрарка писал, что «кровь всегда одного цвета.

Если мы рассмотрим постамент, то можем прийти к выводу, что роскошные украшающие его элементы (подробнее рассмотренные выше)— наложенный декор, за которым скрывается простой куб с четырьмя врезными нишами и профилированными углами. Папу Павла III он, как утверждал кое-кто, назвал «разодетым снопом соломы» и тот ему в свое время это припомнил. В руке у меня был нож, каковым я услужал себе за столом. Вещицу эту я сделал в мастерской у одного, которого звали Франческо Салимбене. Я посылаю моего слугу, с тем чтобы вы ему отдали мою сумку и книгу и потому, что я думаю, что вы не могли бы дочитать всего, так и чтобы не утруждать вас столь низким делом и потому, что то, чего я желал от вас, я получил и этим преудовлетворен и от всего моего сердца вас за это благодарю.

Тут я, узнав этого Джаннотто, обернулся к нему, чтобы заговорить так как, пока он не уехал в Рим, мы часто ходили вместе рисовать и были очень близкие приятели. Тогда, поняв, что он употребил глупые слова, он тут же мне сказал: «Так как они настолько свежие, что еще не смердят и так как помощь поспела вовремя, то ты не так уж пугайся, так как я надеюсь во всяком случае тебя вылечить». Девиз «Fidem fati virtue sequemur» — намек на веру Козимо Медичи в астрологию. На что я сказал: «Сегодня обождите, а завтра я вам отвечу».

Уже наступила ночь и тьма, а римские ворота не запирались. По приезде Челлини в Париж король дарит ему свой замок Мель для мастерской. Когда правитель Флоренции герцог Козимо Медичи, заказавший Бенвенуто мраморную статую Персея, решил по скупости своей несколько снизить цену работы и намекнул, что другой художник сумел бы сделать не хуже, Бенвенуто вскричал: «Учитель мой Микеланджело Буонаротти, когда он был моложе, сделал бы так же, да и то она стоила бы ему трудов не меньших, чем мне. С какой теплотой он рассказывает о сестре и ее семье, которой он помогает всю жизнь. Именно он сделал Бенвенуто управляющим римским монетным двором.

Значение слова «вирту» для Возрождения (как и всякое богатое в своей исторической конкретности понятие) может быть только приблизительно передано современным русским словом «доблесть». Италия раздиралась на части иноземными завоевателями — французами и испанцами.

Расплавленный в горне металл должен был стечь и заполнить форму. В рассрочку. Но спокойно работать ювелиру мешали некоторые события его беспокойной жизни. И все они сводились к тому, что это облик полуобнаженной женщины, демонстрирующей своё великолепное телосложение. Подобные заявления чередуются с обычными проклятиями власти денег и заключают в себе существенный оттенок: у этих «наемных» художников, «кондотьеров искусства», каким является и Челлини, нет внутреннего уважения к тем, кому они создают памятники своими творениями, кого они славословят в литературных посвящениях. Тем временем я домогался, через посредство одного ученика Раффаэлло да Урбино, живописца, чтобы епископ Саламанка заказал мне большую вазу для воды, так называемую «аккуеречча», которые служат для буфетов и ставятся на них для украшения. На это Пьеро ответил и сказал правду: «Гораздо больше пользы и чести извлечет ваш Бенвенуто, если он займется золотых дел мастерством, вместо этого дуденья».

В ночь на 3 ноября 1500 года в семье флорентийского мастера по изготовлению музыкальных инструментов Джованни Челлини родился мальчик, которого назвали «желанным», по-итальянски — Бенвенуто. Я его попрекнул, говоря ему: «Раз уж вы меня сюда привели, необходимо сделать что-нибудь по-мужски» и, направив свою аркебузу туда, где я видел более густую и более тесную кучу боя, я прицелился в середину, прямо в одного, которого я видел возвышавшимся над остальными так как туман мешал мне разобрать, на коне он или пеший. Не только «из края в край из града в град», но и от одной области искусства — к другой. Среди этих экспонатов много изделий мастеров позднейших эпох или иных стран. Паоло Росси демонстрирует, что итоговый вариант рукописи (bella copia), предположительно, предназначавшийся для распространения среди друзей и коллег скульптора и написанный рукой 14-летнего мальчика, секретаря Челлини, значительно отличался от черновика, содержавшего обширные правки. Через два года Лотарингских изгнали из Флоренции и работы продолжились сначала под эгидой временного правительства Тосканы, а затем Итальянского государства (стоит отметить, что Флоренция с 1865 по 1871 являлась его столицей).

Его творчество оказало влияние на развитие маньеризма. Его бросили в подземелье, «где было много воды, полно тарантулов и множество ядовитых червей». Я сказал этому другу, чтобы он ко мне не подходил, так как я кончен. Пантасилея бросилась бегом в церковь по соседству. Причиной тому была служба этой проклятой музыке.

На что этот же самый ответил, что Бог наверняка так и судил. «Нельзя давать законов тому, — иронично замечает он, — кто их хозяин». Герцог так до конца и не расплатился за сделанную для него статую «Персей». Мастер делал её в течение восьми лет. Тогда Микеланьоло, встав, сказал, что папе целуют ноги, а ангелам целуют щеки и когда он это сделал, юноша весьма покраснел и по этой причине преисполнился превеликой красоты.

Так, лишь в XIX веке доказано, что эскуриальское мраморное «Распятие» принадлежит резцу Челлини и установлено, что «венская солонка» является той самой знаменитой солонкой, которую сделал Челлини для Франциска I. Своей славой мемуары Бенвенуто Челлини не обязаны также какому-то исключительному богатству исторических свидетельств или точности в их передаче. «Он сам себе творец и сам выковывает окончательно свой образ» ибо «данное» и возвышенное назначение человека в том, что «ему дано достигнуть того, к чему он стремится и быть тем, чем он хочет». По своему происхождению и жизненной школе он ближе стоял к простому народу. В 1537 году во время поездки во Флоренцию его мучила ужасная лихорадка.

Республиканские городские вольности сменяются деспотией мелких князей (во Флоренции устанавливается власть Медичи). Время пощадило и лучшие творения Челлини-скульптора: бронзового «Персея» и две замечательные модели к нему (Флоренция), мраморное «Распятие» (Эскуриал), бюсты Бандо Альтовити (Бостон), Козимо I (Флоренция), а также «Нимфу Фонтенбло» (Лувр), «Борзую» (Флоренция) и некоторые другие работы.

Было среди них несколько замотанных куколей, которые, подвигнутые просьбами и наветами моих противников, будучи из этой партии Фра Джироламо, хотели бы посадить меня в тюрьму и наказать меня поверх головы всему этому делу добрый Принцивалле помог. И вот я с превеликим рвением принялся заканчивать вазу, которую начал для Саламанки. Творческая работа Бенвенуто перемежалась со ссорами, драками и скандалами. По существу, Челлини уже достаточно аполитичен. По этой причине я играл много больше, нежели то делал прежде.

Решение он принимает сразу, не колеблясь, как бы в силу внутреннего, неотвратимого импульса и действует со страстной целеустремленностью. Наиболее значительное из его произведений, созданных во время пребывания во Франции, — бронзовый рельеф Нимфа Фонтенбло (до 1545, Лувр). Заболев в Мантуе лихорадкой, он в раздражении громко «проклинал Мантую и того, кто ей хозяин» и вызвал гнев герцога («но в гневе, — замечает Челлини, — мы были равны»). Этот Лука, по своей доблести, с оружием в руках одолел его и сразил с таким мужеством и доблестью, что изумил свет, который ожидал совсем обратного: так что я горжусь тем, что восхожу к доблестным людям.

И было бы странно, если бы мемуары того времени (например, «Жизнеописания великих полководцев и знаменитых дам» выдающегося французского мемуариста XVI века Брантома) отличались трезвой мерой и авторской скромностью. Когда я кончил рисунок, подошла другая весьма красивая благородная римская дама, которая была наверху и, спустившись вниз, спросила у сказанной мадонны Порции, что она тут делает та, улыбаясь, сказал а: «Я любуюсь на то, как рисует этот достойный молодой человек, который и мил и красив». Тридцать лет скитаний по разным городам Италии. Когда мы вошли в зал, первым сказанный вельможа, а я за ним, он сказал такие слова: «Да хранит вас Бог, синьоры мы к вам явились, Бенвенуто и я, каковой люблю его, как родного брата и мы готовы сделать все то, на что будет ваша воля». И я, чтобы не лишать их такой славы, молчал и восхищенно ими любовался.

«Этот дьявол Бенвенуто не выносит никаких замечаний Нельзя же быть таким гордым с папой». Герцогу Козимо, в ответ на его сомнения, он прямо дает понять, что «его светлость» «не разбирается в искусстве». Дворец вскоре стал местом заседания Синьории. В это время приехал во Флоренцию один ваятель, которого звали Пьеро Торриджани, каковой прибыл из Англии, где он прожил много лет и так как он был очень дружен с этим моим учителем, то каждый день приходил к нему и, увидев мои рисунки и мои работы, сказал: «Я приехал во Флоренцию, чтобы набрать как можно больше молодых людей так как имея исполнить большую работу для моего короля, я хочу себе в помощь своих же флорентинцев а так как твой способ работать и твои рисунки скорее ваятеля, нежели золотых дел мастера, то, благо мне предстоят большие работы из бронзы, я в одно и тоже время сделаю тебя и искусным и богатым». — в общем благоволил к земляку (отчасти в силу традиционных связей родов Челлини и Медичи) и отпускал ему грехи не только убийства, но и недозволенной гордыни, то отношения Челлини с новым папой Павлом III довольно скоро испортились непоправимо.

Едва Принцивалле делла Стуфа, каковой был в числе Восьми, дал мне договорить «пощечина», как он сказал: «Ты ему не пощечину дал, а ударил кулаком». У Рабле, современника Челлини, любимый герой Панург утверждает, что «человек стоит столько, во сколько он сам себя ценит». Тотчас же обернувшись к сыну, он сказал ему: «О сын предатель, ты меня разорил. Услышав это, я остался крайне недоволен, проклиная всю Испанию и всех, кому она мила. Так как окна были заперты, сказанный синьор Орацио решил, что прямо внутри этого солнца, промеж этих двух окон, расположились за столом солдаты и кутят вот таким образом он сказал мне: «Бенвенуто, если ты возьмешься попасть на локоть от этого солнца из этой твоей полупушки, я полагаю, ты сделаешь благое дело, так как там слышен великий шум, так что там, должно быть, очень важные люди». Из чего проистекало, что множество раз я возвращался нагруженный прежирными голубями. Да и зачем: человек дела, привыкший работать руками, он не любил излишне нагружать голову, решая проблемы по мере их поступления.

Папа сказал, что хочет меня к себе на службу среди прочих музыкантов. Мы можем заметить подобное явление и в солонке Челлини— изобилие сложных прихотливых форм не образует (особенно, если мы будем рассматривать вещь чуть сверху) единого целостного объёма. Брат Алессо одел меня монахом и дал мне в спутники послушника. Его помощники признают, что он себя показал «не человеком, а сушим великим дьяволом» и «сделал то, чего искусство не могло сделать и столько великих дел, каковых было бы слишком даже для дьявола».

Но я не подымал головы, чтобы на него взглянуть и не отвечал ему ни слова. Помимо этого, Бенвенуто освоил изготовление печатей и искусство эмали. Такова была сила этой полыни, что она сразу вернула мне потерянные силы. Разные виды многогранного ювелирного мастерства, резьба печатей и медалей, чеканка монет. Когда папа Климент, по совету мессер Якопо Сальвиати, распустил эти пять отрядов, которые ему прислал синьор Джованни, каковой тогда уже умер в Ломбардии, Бурбон, узнав, что в Риме нет солдат, стремительнейше двинул свое войско на Рим. На эти слова он мне сказал: «Что вы, мой Бенвенуто или вы считаете меня сумасшедшим. » На что я сказал: «Не сумасшедшим, а молодым» и я ему поклялся Богом, что ее я и в мыслях не имею, а вас мне будет очень жаль, если из-за нее вы сломаете себе шею.

Челлини Бенвенуто появился на свет в 1500 году во Флоренции. Чем объясняются этот непоседливый образ жизни и скитания Челлини. Сказанный Лессандро испугавшись, сказал: «Дал бы Бог, чтобы мы сюда не приходили. » — и с превеликой поспешностью повернулся, чтобы идти. И вдобавок меня постигло еще и то, что начался пожар в мастерской.

Буржуазия во Франции развивалась под знаменем укрепления законности и порядка, тогда как развитие итальянских городов шло путем завоевания независимости и изъятия автономных городов из общегосударственного подчинения. Эти слова — «служу тому, кто мне платит» — первым из художников Возрождения сказал, кажется, Леонардо да Винчи. Спустя пару лет он расстригся. Тот, видя, что не мог добиться дерзостью, принялся меня умолять, как молятся кресту, говоря мне, что если я ему ее отдам, то он сделает так, что Мне заплатят. В его коллекцию влилось собрание семейства Медичи из галереи Уффици, а также ценности из церквей и городских капелл.

Когда я ему показал немножко эту модель этой пряжки, которую я сделал во Флоренции у Салимбене, она ему изумительно понравилась и он сказал такие слова, обращаясь к одному подмастерью, которого он держал, каковой был флорентинец и звался Джаннотто Джаннотти и жил у него уже несколько лет он сказал так: «Этот из тех флорентинцев, которые умеют, а ты из тех, которые не умеют».

---