Бенвенуто Челлини Скульптуры

Персей (скульптура Бенвенуто Челлини)

Уже весь мир был под оружием. Ух. » три или четыре раза и высыпал деньги на прилавок с великим шумом каковых было двадцать пять скудо в джулио и он думал, что моих будет четыре или пять скудо монетой.

В своей большой работе Челлини использовал прежний опыт. В конце концов, кардинал выдал Челлини папе, получив за это выгодную церковную должность. Превесело передал мне это извещение этот милый и чудесный мальчуган.

Напишите отзыв о статье Персей (скульптура Бенвенуто Челлини)

Не слава Челлини-художника поддерживает интерес потомства к его «Жизнеописанию». В 1558 постригся в монахи, но затем получил освобождение от данных обетов и женился: его избранницей стала Пьера ди Сальвадоре Париджи. Человеческая жизнь стоила дешево, ей постоянно грозили всевозможные опасности. На этот великий шум высыпали наружу все соседи да кроме того, мимо проходило несколько знатных римлян, которые сказали: «Убей этих нехристей, мы тебе поможем».

В это время приехал во Флоренцию один ваятель, которого звали Пьеро Торриджани, каковой прибыл из Англии, где он прожил много лет и так как он был очень дружен с этим моим учителем, то каждый день приходил к нему и, увидев мои рисунки и мои работы, сказал: «Я приехал во Флоренцию, чтобы набрать как можно больше молодых людей так как имея исполнить большую работу для моего короля, я хочу себе в помощь своих же флорентинцев а так как твой способ работать и твои рисунки скорее ваятеля, нежели золотых дел мастера, то, благо мне предстоят большие работы из бронзы, я в одно и тоже время сделаю тебя и искусным и богатым». Над головой Бенвенуто сгущаются тучи. Когда я вернулся в мастерскую, у Луканьоло были в свертке деньги, полученные за вазу и, когда я вошел, он сказал: «Дай-ка сюда для сравнения плату за твою вещицу рядом с платой за мою вазу».

Начав работать в этой мастерской, я взялся сделать некои подсвечники для епископа. Родился 3 ноября 1500 во Флоренции в семье плотника. На ней я отправился к живописцу Россо, каковой жил за Римом в сторону Чивитавеккьи, в одном местечке графа делльАнгвиллара, называемом Черветера и, отыскав своего Россо, каковой чрезвычайно обрадовался, я ему вот таким образом сказал: «Я приехал делать с вами то же самое, что вы делали со мной столько-то месяцев тому назад». Тотчас же он пришпорил конька, на котором сидел и во весь опор поскакал прочь. Приехал в Рим превеликий хирург, какового звали маэстро Якомо да Карпи.

Флоренция, признание у прославленных мастеров ее «чудесной школы», влечет его к себе и он часто приезжает в родной город, но не задерживается в нем подолгу. Из созданных им произведений ювелирного искусства сохранилось немногое: солонка Франциска I (1540—1543, Вена, Художественно-исторический музей), медали и монеты, сделанные для папы Климента VII и Алессандро Медичи, а также эскизы декоративной застёжки для облачений Климента VII. Он бежит от возмездия Фемиды в Рим, где в 1521 году властвует Климент VII из рода Медичи. Сказанный Лессандро испугавшись, сказал: «Дал бы Бог, чтобы мы сюда не приходили. » — и с превеликой поспешностью повернулся, чтобы идти. На русский язык «Жизнеописание» Челлини переводилось дважды, но не с оригинала, а с французского перевода, где язык книги сглажен в соответствии с нормами литературной речи.

«Гораздо больше горжусь тем, что, родясь простым, положил своему дому некоторое почтенное начало, чем если бы я был рожден от высокого рода». Наконец он приходит к выводу, что перед ним настоящая картина ада, а судья, «этот удивительный человек — истинный облик Плутона». Дважды он перебирается во Францию, часто пробует обосноваться в Риме. Дворец вскоре стал местом заседания Синьории.

Мы оба весело посмеялись и она мне заказала еще несколько красивых и хороших работ. Тридцать лет скитаний по разным городам Италии. Загипнотизированные наивной саморекламой Челлини, поклонники его таланта готовы были приписать ему любой безымянный ювелирный шедевр. Пробудилась зависть в этих моих дурных учителях, которые у меня прежде были, каковых звали Сальвадоре и Микеле Гуасконти у них в золотых дел цехе было три больших лавки и они делали крупные дела так что, видя, что они меня обижают, я пожаловался одному честному человеку, говоря, что довольно бы с них тех грабежей, которые они надо мной чинили под плащом своей ложной, показной доброты. И, протянув руку, передал ему в платке сто золотых камеральных скудо и сказал: «Подели их так, чтобы и он получил свою долю». Когда он полечил меня и ушел, тотчас же явился один мой дражайший друг, по имени Джованни Ригольи, каковой, огорчась и моей великой болезнью и тем, что меня покинул так одного мой товарищ, сказал: «Будь покоен, мой Бенвенуто, я от тебя не отлучусь, пока не увижу, что ты поправился».

Отрывок, характеризующий Персей (скульптура Бенвенуто Челлини)

О ранней карьереЧеллини в Риме известно немного. На следующий день он весело пообедал вместе со своей семьей на глиняной посуде, купленной взамен расплавленных оловянных блюд. И так мессер Бенвеньято обещал, что суд римского губернатора не будет меня беспокоить. Наконец, отчаявшись в предприятии, он поклялся, что приведет столько испанцев, что они меня изрубят на куски и убежал бегом, а я тем временем, отчасти веря этому их смертоубийству, решил мужественно защищаться и привел в порядок одну свою чудесную пищаль, каковая мне служила, чтобы ходить на охоту, говоря про себя: «Если у меня отнимают мое имущество заодно с трудами, то еще уступать им и жизнь. » Во время этого прения, которое я вел сам с собой, появилось множество испанцев вместе с их домоправителем, каковой, на их заносчивый лад, сказал им всем, чтобы они входили и забирали вазу, а меня отколотили палками.

Отсюда та полнота и сила характера, которые делают их цельными людьми». Получив «да», он с превеликими криками поднял меня на руках, говоря: «Да здравствует синьор.

• Челлини Бенвенуто – талантливый итальянский скульптор
• Итальянский скульптор Челлини Бенвенуто: биография, творчество и интересные факты
• Творчество великого скульптора Бенвенуто Челлини
• Челлини БенвенутоСкульптуры и биография
• ЖИЗНЬ ПОСЛЕ СМЕРТИ — ПРОРОЧЕСТВО БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ
• ФОНТАН-ПАМЯТНИК БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ, ФЛОРЕНЦИЯ (, )
• Будьте всегда открыты и активны

Эта цельность Челлини — характерная историческая черта человеческого типа его эпохи. По этой причине молодому человеку пришлось бежать из города, переодевшись монахом. Жизнь Бенвенуто Челлини вел беспокойную и кочевую.

Узнав некоторых из них, я сказал: «О дармоеды, если вы не уберетесь отсюда и если хоть один осмелится ступить на эту лестницу, то у меня здесь два заряженных фалконета, каковыми я из вас сделаю порошок и подите сказать кардиналу, что я сделал то, что мне было приказано моими начальниками и это было сделано и делается в их же, духовенства, защиту, а не в обиду им». Но это стремление руководило им больше в молодости. На это Фиренцуола сказал: «Я у тебя просить тебя не желаю и ты ни за чем больше ко мне не показывайся». Решение он принимает сразу, не колеблясь, как бы в силу внутреннего, неотвратимого импульса и действует со страстной целеустремленностью. Мессер Бенвеньято, видя, что зал наполняется таким множеством людей, сказал: «Мы просим вас о мире и ни о чем другом».

Но Бенвенуто любил рисование и лепку больше, чем музыку. Италия XVI века представляла собой арену разнообразных и острых политических столкновений. Гиперболический стиль Челлини страстный и восторженный: его фантастика неотделима от его чувства жизни, от эстетики «фантастического реализма» его эпохи, питавшей повышенный интерес к идеализированным сказочным приключениям (рыцарские поэмы Боярдо и Ариосто в Италии, роман Рабле о великанах во Франции). Необычайно интересна и колоритна в этом смысле глава 27-я книги 2-й его мемуаров. Когда я вошел, рядом со мной был мой Паулино с серебряной вазой. Ее спросила та женщина, которую привел с собой Юлио, не нездоровится ли ей.

1. Бенвенуто Челлини – Жизнь Бенвенуто Челлини
2. Скульптура Бенвенуто Челлини Персей
3. Бенвенуто Челлини — ученик Микеланджело
4. Посмотрите, у Персея и Медузы — одно и то же лицо
5. Челлини достоин славы первоклассного художника
6. Общееколичествопросмотровстраницы
7. Это место относится к категории
8. Отзывы и лента путешественников

Я хотел заговорить, но не мог, так как какие-то дураки-солдаты набили мне рот землей, думая, что они меня ею приобщают, каковою они меня скорее отлучили, так как я не мог прийти в себя ибо эта земля гораздо больше меня извела, чем ушиб. Разные виды многогранного ювелирного мастерства, резьба печатей и медалей, чеканка монет. Бывал у меня часто также синьор Орацио Бальони, каковой весьма меня любил. Весь Рим узнал его имя. Но так как этот колючий терновник делал мне больно и я бесился, как бык, то уже было решился выскочить и бежать в это время Луиджи обнимал сказанную Пантасилею за шею, говоря: «Я тебя еще раз поцелую, назло этому предателю Бенвенуто».

Последняя работа привлекает внимание папы Климента VII. Юлио Романо, художник сказанный, уехал служить маркизу мантуанскому. Решив по тому, как, входит рука и трещит одежда, что я натворил превеликую беду и так как он от страха упал наземь, я сказал: «О предатели, сегодня тот день, когда я вас всех убью». Первое печатное издание появилось в Неаполе в 1728 году.

• Описание книги Жизнь Бенвенуто Челлини
• Похожие книги на Жизнь Бенвенуто Челлини
• Все книги автора Бенвенуто Челлини
• Отзывы о Бенвенуто Челлини – Жизнь Бенвенуто Челлини
• Влияние предыдущего опыта мастера
• Дополнительные материалы для чтения

Ему нельзя отказать в большой храбрости, он сам пишет о себе, что «не знал, какого цвета бывает страх». Благородная дама, тоже слегка покраснев, сказала: «Ты сам знаешь, что мне хочется, чтобы ты мне служил» и, передавая мне лилию, сказала, чтобы я взял ее с собой и, кроме того, дала мне двадцать золотых скудо, которые были у нее в кошельке и сказала: «Оправь мне ее так, как ты мне нарисовал и сохрани мне это старое золото, в которое она оправлена сейчас». Кардинал сказал моему отцу, что если тот меня туда пошлет, то он даст мне в помощь сопроводительные письма. Пока они были целы, они были школой всему свету.

Книга «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции» является одним из самых замечательных произведений литературы XVIв. В свободное время он писал мемуары. Услышав это, я остался крайне недоволен, проклиная всю Испанию и всех, кому она мила.

Когда я ему показал немножко эту модель этой пряжки, которую я сделал во Флоренции у Салимбене, она ему изумительно понравилась и он сказал такие слова, обращаясь к одному подмастерью, которого он держал, каковой был флорентинец и звался Джаннотто Джаннотти и жил у него уже несколько лет он сказал так: «Этот из тех флорентинцев, которые умеют, а ты из тех, которые не умеют». Женитьба приносит некоторое успокоение и гармонию в странническую жизнь Челлини. Он так рассердился на те слова, которые ему сказал его учитель, что сказал, что со мной незнаком и не знает, кто я такой тогда я, возмущенный такими речами, сказал ему: «О Джаннотто, когда-то мой близкий друг, с которым мы бывали там-то и там-то и рисовали и ели и пили и ночевали на твоей даче, мне нет нужды, чтобы ты свидетельствовал обо мне этому честному человеку, твоему учителю, так как я надеюсь, что руки у меня таковы, что и без твоей помощи скажут, кто я такой».

Я застал их за столом и этот молодой Герардо, который был причиной ссоры, набросился на меня я ударил его кинжалом в грудь, так что камзол, колет, вплоть до рубашки, проткнул ему насквозь, не задев ему тела и не причинив ни малейшего вреда. Вот таким образом вельможа этот сказал им всем, что приведет меня, куда они желают и охотно меня помирит что при этом ни с той, ни с другой стороны не должно брыкаться словами ибо это шло бы слишком против их чести достаточно будет для виду выпить и облобызаться, а что слова хочет сказать он сам, каковыми он охотно их ублаготворит. Начал мой отец учить меня играть на флейте и петь по нотам и хотя возраст мой был самый нежный, когда маленькие мальчики обычно находят удовольствие в какой-нибудь свистульке и подобных игрушках, я имел к этому неописуемое отвращение однако, единственно чтобы слушаться играл и пел. Попало это письмо в руки этому моему учителю Уливьери и он тайно от меня его прочел потом он мне открылся, что прочел его и сказал мне такие слова: «Значит, мой Бенвенуто, меня не обманул твой славный вид, как это мне подтверждает одно письмо, которое попало мне в руки, от твоего отца по каковому это должен быть очень добрый и честный человек считай же, что ты у себя в доме и как бы у своего отца». И, наведя дуло этой пищали на их домоправителя и делая вид, будто я готовлюсь выстрелить, сказал: «А ты, разбойник, который их науськиваешь, я хочу, чтобы ты умер первым».

и т. п. Мой бедный отец, однако же, смело ответил, говоря им: «То, что Бог судит, то вы и сделаете и не больше».

Чем же это объясняется. Таким образом, «сделав из необходимости добродетель» — употребляя любимое выражение автора, — Челлини оказывается не на высоте положения как придворный художник. «Ему так невесело, что на этот раз мне хочется, чтобы он посмеялся». Невозможные для предыдущего времени, неклассические выразительные средства применяет Челлини: вынос проекции скульптуры за пределы постамента, отсутствие тектоники в соподчинении постамента и фигуры, усложненная изощренная проработка (в которой сказывается влияние ювелирного опыта) форм и поверхности. Плавку продолжали его работники.

Вернувшись во Флоренцию, Бенвенуто снова попадает в неприятную историю, на сей раз его судят за оскорбление. Сцены, посвященные беседам художника с духовными и светскими князьями (например, та, где приводится суждение папы Павла III, что мастера, «единственные в своем художестве, не могут быть подчинены закону», цитируемое историками и критиками), незабываемы и полны исторического колорита. Мой отец, который был истинный философ, расхаживал и сказал: «То, что Бог мне посылает, всегда мне дорого» и, развернув пелены, увидел воочию нежданного младенца мужеского пола. В 1554 он получил дворянский титул. Игра на флейте и корнете, которой он впервые обратил на себя внимание папы Климента VII. Челлини охватил настоящий творческий экстаз.

Когда я таким образом принялся работать, сказанный Франческо дал мне жилье на все то время, что я пробуду в Сиене и там я поселил моего брата и себя и занимался работой много месяцев. «Жизнеописание» Челлини принадлежит к той разновидности мемуарной литературы, где личность автора, вынесенная на первый план, господствует над всем повествованием и больше всего приковывает к себе внимание.

Наиболее значительное из его произведений, созданных во время пребывания во Франции, — бронзовый рельеф Нимфа Фонтенбло (до 1545, Лувр). «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентинца, написанная им самим во Флоренции» открывается горделивой генеалогией потомственного горожанина, род которого восходит к полулегендарным временам, когда зачинался город. Я принялся изучать и это искусство, хоть и находил его чрезвычайно трудным никогда не уставая от труда, который оно мне задавало, я беспрерывно старался преуспевать и учиться. В книге мастер без утайки, с присущим его характеру хвастовством описывает себя, своих современников и события неоднозначной, беспокойно и жестокой эпохи, в которой ему довелось жить. Его творчество оказало влияние на развитие маньеризма. Однако коварству римских врагов мастера не было предела.

Разве в этих строках не запечатлен идеал «многосторонности» целой эпохи. Настолько, что он даже собирается поскорее закончить начатые работы и вернуться в Италию, «не в силах будучи ужиться со злодействами этих французов» (в устах Челлини эта жалоба звучит весьма забавно). Рассуждения, медитации играют здесь небольшую и скорее орнаментальную роль. Так и сделали. Как настоящий человек эпохи Ренессанса, питая большое уважение к «учености», к «культуре», к развернутому, богатому, но соразмерному слогу, Челлини, особенно в рассуждениях, пробует свои силы в сложном цицероновском периоде, однако, запутавшись в нем, вырывается на волю, так и оставив словесное здание недостроенным.

Сначала Челлини создал восковую, а потом гипсовую модель скульптуры в полный рост. Бенвенуто Челлини начал писать автобиографию в 1558 году. На каковые слова я поднял руку, ударив его по лицу и сказал: «А я вот этот». Хотя сказанный искусный человек очень хорошо мне за них заплатил, во сто раз больше была честь, которую они мне принесли так как в цехе у этих искусников, золотых дел мастеров, говорили, что никогда не видели ничего более красивого и лучше исполненного.

Было мне тогда ровно девятнадцать лет, так же, как и столетию. Вдруг мне показалось, что он в ужасном обличии меня устрашает и говорит: «Если ты этого не сделаешь, тебя постигнет отцовское проклятие, а если сделаешь, то будь благословен от меня навеки». В 20 веке личность Бенвенуто Челлини привлекает и кинематографистов, он становится героем таких фильмов, как «Великолепный авантюрист» (1963), «Челлини: Преступная жизнь» (1990), а также в качестве второстепенного комического персонажа появляется в киноленте «Золото» (1992).

Так вот я вам заявляю, что эта женщина — моя, а приданое пусть будет вашим». Бенвенуто не имел возможности нанять достаточное количество подмастерьев. Теперь вернемся к Пьеро Торриджани, который, с этим моим рисунком в руке, сказал так: «Этот Буонарроти и я ходили мальчишками учиться в церковь дель Кармине, в капеллу Мазаччо а так как у Буонарроти была привычка издеваться над всеми, кто рисовал, то как-то раз среди прочих, когда он мне надоел, я рассердился гораздо больше обычного и, стиснув руку, так сильно хватил его кулаком по носу, что почувствовал, как у меня хрустнули под кулаком эти кость и хрящ носовые, как если бы это была трубочка с битыми сливками и с этой моей метиной он останется, пока жив». Большой интерес личность мастера вызывала у оперных композиторов 19 века.

Мой удрученный и бедный добрый отец, явясь в Совет, упал на колени, прося помилования бедному молодому сыну тогда один из этих бешеных, потрясая гребнем замотанного куколя, встал с места и с некоими оскорбительными словами сказал бедному моему отцу: «Убирайся отсюда и сейчас же выйди вон, так как завтра мы его отправим на дачу с копейщиками». В 13 лет у будущего скульптора появился интерес к ювелирному делу. Мой отец очень обрадовался и ему не терпелось встретить опять того из Восьми, который его оскорбил и, встретив его, он сказал так: «Вы видите, Антонио, что это Бог знал, что станется с моим сыном, а не вы. » На что тот ответил: «Пусть только попадется нам еще раз».

Тогда, поняв, что он употребил глупые слова, он тут же мне сказал: «Так как они настолько свежие, что еще не смердят и так как помощь поспела вовремя, то ты не так уж пугайся, так как я надеюсь во всяком случае тебя вылечить». Откупившись от тюрьмы, неугомонный Бенвенуто сводит счеты с убийцей младшего брата (1529) и вновь бежит в Рим, спасаясь от очередного суда. Я сказал графу тот поднял тревогу фусты виднелись в море. Но самой любимой его скульптурой, над которой он работал каждый день, был «Персей с головой Медузы». И больше всего ему льстит изумление окружающих перед этим «удивительным человеком», который «должно быть, никогда не отдыхает».

Они очень гордились, когда видели, как юноши вроде меня приходят учиться в их дом. Мы боялись, как бы на нас не упала крыша. Мой отец сказал: «О дорогой сын мой, я тоже был хорошим рисовальщиком но для прохлаждения от этих столь удивительных трудов и из любви ко мне, который тебе отец, который тебя родил и вскормил и положил начало стольким достойным дарованиям, на отдыхе от них, неужели ты мне не обещаешь взять иной раз эту самую флейту и этот нежнейший корнет и, к некоторому усладительному своему удовольствию, услаждая себя, поиграть. » Я сказал, что да и весьма охотно из любви к нему.

Но еще незадолго до рождения Челлини идеал этот красноречиво формулирует Пико делла Мирандола в речи «О достоинстве человека»: человек «по собственному произволу чертит границы своей природы», «по собственному желанию избирает место, дело и цель» своих занятий. В последующие годы юный Челлини много путешествовал по Италии, обучаясь у лучших ювелиров. Высочайшим мастерством также отмечена статуя Христа (находится в монастырском музее Эскориал, Мадрид), созданная мастером из белого и черного мрамора в последние годы жизни. С отвращением он сообщает об этой страсти французов к тяжбам: тяжбы даже продают и «дают в приданое», а кто не умеет судиться — пропащий человек.

Скульптурам Бенвенутто челлини повезло больше. Жена сказанного мессера Джисмондо, видя меня часто в этом своем доме, — эта дама была мила, как только можно быть и необычайно красива, — подойдя однажды ко мне, посмотрев мои рисунки, спросила меня, ваятель я или художник каковой даме я сказал, что Я золотых дел мастер. Так мы находим и так полагаем, что происходим от доблестного человека. Открытие монументальной скульптуры Персея (1554) становится для бывшего изгнанника блистательным триумфом.

Герцог так до конца и не расплатился за сделанную для него статую «Персей». Шум был превеликий и дело тянулось немалое время. Мало того, что ему заплатили втрое меньше обещанного, но еще и припомнили прежние грехи. Челлини Бенвенуто в очень короткие сроки обрёл много заказчиков. Несомненно, что о своих драках автор мемуаров рассказывает с удовольствием, не без гордости сообщая, как он один ворвался в дом к оскорбителю, где, орудуя кинжалом направо и налево, нагнал страху, как «в судный день» и вышел победителем против дюжины противников. В итоге он подцепил «французскую болезнь», которая едва не лишила мастера зрения.

Челлини испустил отчаянный крик и, забыв о своей болезни, бросился в мастерскую. В том месте стен, куда мы подошли, много молодежи было побито теми, что снаружи здесь дрались что было мочи стоял такой густой туман, какой только можно себе представить я обернулся к Алессандро и сказал ему: «Вернемся домой как можно скорее, так как здесь ничем нельзя помочь вы видите, те лезут, а эти бегут». А так как он имел некоторые познания в латинском языке, то вокруг сказанного зеркала он сделал латинский стих, который гласил: «В какую бы сторону ни вращалось колесо Фортуны, Добродетель стоит твердо». Выходить на улицу без шпаги и кинжала было небезопасно даже днем. 1562, Эскориал).

Из чего проистекало, что множество раз я возвращался нагруженный прежирными голубями. Наступил самый ответственный и напряженный момент. Папа сказал, что хочет меня к себе на службу среди прочих музыкантов.

Эту эпиграмму прочла вся Флоренция. Законы грамматические, как и законы юридические, явно его стесняют. Хотя сам Челлини воспринимал свою работу как апогей ренессансного искусства. Когда мы вошли в зал, первым сказанный вельможа, а я за ним, он сказал такие слова: «Да хранит вас Бог, синьоры мы к вам явились, Бенвенуто и я, каковой люблю его, как родного брата и мы готовы сделать все то, на что будет ваша воля».

Такова была сила этой полыни, что она сразу вернула мне потерянные силы. Мой отец очень рассердился и считал, что они учинили ему великую обиду. Неудивительно, что при таком «очень странном» для придворной среды характере Челлини не удается ужиться и при французском дворе, где вскоре он создал себе непримиримого врага в лице фаворита короля. Когда они ушли, прибежал наверх сказанный синьор Орацио Бальони, каковому я сказал, чтобы он стоял поодаль, не то я его убью, так как я прекрасно знаю, кто он такой. Джанъякомо ответил: «Всеблаженный отче, за это я вам не поручусь, что вы его залучите, так как его художество, которым он постоянно занят, это — золотых дел мастерство и в нем он работает изумительно и извлекает из него много лучшую прибыль, чем мог бы извлечь играя». Когда тот сказал эти слова, Луканьоло взял в руки вазу и долго ее осматривал затем сказал Паулино: «Красивый мальчик, скажи своему хозяину, что он великий искусник и что я его прошу считать меня своим другом, а в остальное не входить». Моих денег было вдвое больше, чем его так что все эти глаза, которые было уставились на меня с некоторой усмешкой, тотчас же, повернувшись к нему, сказали: «Луканьоло, эти деньги Бенвенуто, которые золотые и которых вдвое больше имеют гораздо лучший вид, чем твои». Его изобретательный и пытливый ум постоянно ищет все новых сфер деятельности.

Во всех этих суждениях мы узнаем традицию флорентийской культуры, ее антифеодальные идеи. Гордость за Флоренцию, которая «поистине всегда была школой величайших дарований» и даже известное высокомерие по отношению к другим городам (отзвуки традиционных распрей) нередко чувствуются в «Жизнеописании».

Да и как ему с ними ладить, если ему предлагают быть всего лишь только «исполнителем» замыслов заказчика или его советников, а это явная «придворная чепуха». Но и здесь он меньше всего ниспровергатель норм: он просто их еще не усвоил. Многогранность навыков, которыми обладал удивительный мастер, поражают: он одинаково виртуозно владел техникой гравюры, чеканки, барельефа, миниатюрной и монументальной скульптуры, музыки, ювелирного искусства, был превосходным живописцем, отважным воином-артиллеристом, мастером рукопашного боя, превосходно владел кинжалом. Заполнив горн кусками бронзы, Челлини с помощниками разжег под ним огонь.

Они «. Лишь в 1931 году «Academia» выпустила образцовое издание «Жизнеописания». На что сказанный синьор мне ответил: «Не теряй времени, Бенвенуто во-первых, не может быть, чтобы так, как она стоит, ветер от пушки ее свалил но если бы даже она свалилась, а там внизу стоял сам папа, беда была бы не так велика, как тебе кажется стреляй же, стреляй. » Я, не раздумывая больше, выпалил в самое солнце, как и обещал, точь-в-точь.

Ему легко прощают убийства, но не строптивость и дерзкую независимость. Имя ему было Франческо, сын Филиппо и внук Фра Филиппо, превосходнейшего живописца. Пока же начну о том, как Богу было угодно, чтобы я родился. В этом — прогрессивная, демократическая сторона идеала «доблести». Своим резцом в мастерской он действует так же, как на площади кинжалом, — «смело и с некоторой долей ярости».

Бенвенуто Челлини – один из ярчайших представителей Ренессанса эпохи Кватроченто. Вывеской этой гостинице служило солнце, красного цвета, намалеванное между двух окон. По этой причине я играл много больше, нежели то делал прежде. Сказанный Микеланьоло, сиенский ваятель, делал в это время гробницу умершего папы Адриана.

Этот кардинал дал ему убежище и начал его лечить. За столом ювелира Бенвенуто застала относительно благополучная, спокойная старость. Врач на это сказал: «С каким созданием и сколько. » Я ему сказал: «Этой ночью и с премолоденькой девочкой». Пять детей, рожденных ему Пьетрой, требуют заботы и внимания. СКУЛЬПТОР БЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИБЕНВЕНУТО ЧЕЛЛИНИ (15001571) итальянский художник, крупнейший скульптор и ювелир периода маньеризма, занимательный писатель.

Кое-кто из его учеников оказывается впоследствии неблагодарным, но большей частью они ему преданы за заботу и щедрость. Огромное наследие Бенвенутто Челлини составляли ювелирные изделия. Спустя пару лет он расстригся.

Лишь в 1518 году он вернулся во Флоренцию. Независимо от оценки критика — осуждает ли он такую позицию «по ту сторону добра и зла» или восхищается ею, — это чудовищная модернизация, это искажение реального образа автора мемуаров. В 1519 году впервые посетил город Рим, а с 1523 года находился на службе у папы Климента VII, затем у Павла III.

На что я сказал: «Если по этому первому слову вы отсюда не уберетесь, я вас хвачу этой шпагой по голове». Наиболее значительное из его произведений, созданных во время пребывания во Франции, – бронзовый рельеф Нимфа Фонтенбло (до 1545, Лувр). Знаменитый, ставший уже хрестоматийным, рассказ об отливке «Персея» дает достаточно яркое представление о творческой ярости, творческом раже художника, преодолевающего упорное сопротивление материала, укрощающего своим словом даже неистовство стихий — огня и воды.

Челлини, обладавший многосторонним дарованием и способностью легко и успешно усваивать новые, ранее незнакомые ему области изобразительного искусства, работал ревностно и находил удовольствие в преодолении встречавшихся трудностей: «сказанные великие трудности мне казались как бы отдыхом», — пишет он. 1562, Эскориал). В это время проходил по улице отец этого моего ученика, каковой был врачом кардинала Якоаччи и жил у него на жалованье и ученик этот и сказал отцу: «Зайдите, отец, посмотреть Бенвенуто, которому нездоровится немного и, он лежит». Видя и слыша, что в доме никого нет, кроме прислужницы, по имени Канида, я пошел отнести плащ и ножны от шпаги и опять вернулся к сказанному дому, который стоял позади Банки, на реке Тибре. Этот был из деревни и еще малым мальчишкой пришел работать к маэстро Санти.

В 1545 году о Челлини вспоминает флорентийский правитель герцог Козимо I из рода Медичи. Сам «Персей» был ему заказан Козимо I как символ победы над обезглавленной республиканской вольницей. Прав был Гёте, когда писал, что «Челлини обязан своей славой едва ли не больше своему слову, чем творениям» ибо «своим пером, едва ли не вернее, чем резцом, он оставил прочный памятник себе и своему искусству». Составление общей работы из трех отдельных частей, находящихся между собой в неярко выраженном подчинении (скульптура, постамент, рельеф)— пример работы мастера, который мыслит своё произведение не единым объёмом, но объединением значимых частей. Каковой Тассо мне сказал: «Я тоже поссорился со своею матерью и будь у меня столько денег, чтобы они довели меня до Рима, то я бы даже не стал возвращаться, чтобы запереть свою жалкую лавчонку».

Хворая, я провел около двух месяцев и мой отец с великой нежностью заботился о моем лечении и выздоровлении, постоянно говоря мне, что он не может дождаться, пока я буду здоров, чтобы послушать немного мою музыку. На это мой отец ответил: «Худое дерево никогда не приносило доброго плода, а наоборот и еще я тебе скажу, что ты худой человек и дети твои будут безумные и бедные и придут за подаянием к моим дельным и богатым детям».

Едва Принцивалле делла Стуфа, каковой был в числе Восьми, дал мне договорить «пощечина», как он сказал: «Ты ему не пощечину дал, а ударил кулаком». Но это, видимо, напраслины, возводимые на художника личными врагами. Сложив престарелые ладони, он поднял вместе с ними очи к Богу и сказал: «Господи, благодарю тебя от всего сердца этот мне очень дорог и да будет он Желанным». Так как окна были заперты, сказанный синьор Орацио решил, что прямо внутри этого солнца, промеж этих двух окон, расположились за столом солдаты и кутят вот таким образом он сказал мне: «Бенвенуто, если ты возьмешься попасть на локоть от этого солнца из этой твоей полупушки, я полагаю, ты сделаешь благое дело, так как там слышен великий шум, так что там, должно быть, очень важные люди».

Нигде в его произведениях не видно следов особой начитанности. «Даже войны тогда были не больше как крупными дуэлями» (например, нескончаемые распри между Карлом V и Франциском I).

А мой отец ему: «Век буду благодарить Бога, что он его вызволил». И, точно так же смеясь, откланявшись ей, я пошел, говоря, что не желаю иной награды, чем эта.

Меня зовут Бенвенуто Челлини, сын маэстро Джованни, сына Андреа, сына Кристофано Челлини мать моя — мадонна Элизабетта, дочь Стефано Граначчи и тот и другая — флорентийские граждане. В 1527 году Рим подвергся варварскому набегу Карла V. Бенвенуто стал одним из защитников замка Св. Сам папа Климент VII заказал у Челлини несколько вещей.

Он действует прямо и открыто. Скорее наоборот. Челлини снова попал в крепость. Флорентийский мастер стал одним из персонажей романа А. Дюма Асканио.

На это папа сказал: «Так это сын маэстро Джованни. » Тот сказал, что это я и есть. Характер Челлини был далеко не спокойный, а скорее даже буйным, что и не позволяло оставаться ему долго на одном месте, резко менять свой образ жизни и вновь пускаться вплавь по бурным волнам «этого бешеного времени» (как называет свою эпоху сам Челлини), не заботясь о том, к какому берегу они его прибьют. Причиной тому была служба этой проклятой музыке. Если мы рассмотрим постамент, то можем прийти к выводу, что роскошные украшающие его элементы (подробнее рассмотренные выше)— наложенный декор, за которым скрывается простой куб с четырьмя врезными нишами и профилированными углами. Жизнеописание ювелира и скульптора Бенвенуто Челлини (1500–1571)— одно из самых замечательных произведений литературы XVI века, в полной мере отражающее дух итальянского Возрождения.

Это имя не первого ранга. По приезде Челлини в Париж король дарит ему свой замок Мель для мастерской. Так кончился этот превеселый ужин и этот день и каждый из нас вернулся по своим домам. Немного погодя явился туда этот мой приятель, прозванный Бакьяккой, каковой или сам догадался или же ему сказали. Когда Франциск I советует Челлини беречь свое здоровье и не утруждать себя чрезмерно, тот заявляет в ответ, что «сразу же заболел бы, если бы не стал работать».

На папский трон восходит Алессандро Фарнезе, принявший имя Павла III. «Насколько больше заслуги построить дом, чем обитать в нем Благородство — атрибут доблести», — учил гуманист Поджо Браччолини. И было бы странно ожидать от него ниспровержения всяких моральных норм. Пантасилея бросилась бегом в церковь по соседству. Вещицу эту я сделал в мастерской у одного, которого звали Франческо Салимбене.

— в общем благоволил к земляку (отчасти в силу традиционных связей родов Челлини и Медичи) и отпускал ему грехи не только убийства, но и недозволенной гордыни, то отношения Челлини с новым папой Павлом III довольно скоро испортились непоправимо. Тогда не было почти ни одного крупного человека, который не совершил бы далеких путешествий, не говорил бы на четырех или пяти языках, не блистал бы в нескольких областях творчества. Девиз поддерживающего небесный свод Атланта на одной из его медалей: «Summa tulisse juvat» — «Высшее сладко нести» — мог бы стать творческим девизом самого Челлини. С другой стороны, отчасти основываясь на указаниях из «Жизнеописания», такие исследователи, как Плон и другие, могли установить в целом ряде случаев его авторство.

«Этот дьявол Бенвенуто не выносит никаких замечаний Нельзя же быть таким гордым с папой». Артиллерийское искусство, к которому он, по его признанию, даже «более склонен», чем к ювелирному. Когда я подумал о том, сколь многим этот Аннибале обязан моему дому, меня обуял такой гнев, что, готовый на все дурное и будучи и по природе немного вспыльчив, я стал ждать, чтобы сказанный Совет Восьми ушел обедать и, оставшись там один, видя, что никто из челяди Совета за мной не смотрит, воспламененный гневом, выйдя из Дворца, я побежал к себе в мастерскую и, отыскав там кинжальчик, бросился в дом к своим противникам, которые были у себя дома и в лавке. В ночь на 3 ноября 1500 года в семье флорентийского мастера по изготовлению музыкальных инструментов Джованни Челлини родился мальчик, которого назвали «желанным», по-итальянски — Бенвенуто. Второй дворец – палаццо Питти — построил Филиппо Брунеллески.

Тогда истерзанный сказанными колючками и вынужденный сказанными словами этого юноши, выскочив вон, я поднял шпагу громким голосом я сказал: «Всем вам конец». Герцог не давал ему денег, необходимых для работы. В его характере и стиле жизни много добродушия. «Таких, как я, ходит, может быть, один на свете, а таких, как ты, ходит по десять в каждую дверь», — бросает он в лицо майордому Козимо I ибо нет, кроме него, человека, который смог бы создать его «Персея».

Прекрасным примером флорентийского маньеризма является бронзовая статуя «Персей с головой Медузы», выполненная дляКозимо I. Это творение помогло Челлини добитьсявсеобщего признания по всей Италии. Его этика сближается с «моральным индифферентизмом» Макиавелли и Челлини тогда оказывается неким «хищником в джунглях». Я продолжал весь этот день когда настал вечер, в то время как войско вступало в Рим через Трастевере, папа Климент, поставив начальником над всеми пушкарями Некоего римского вельможу, какового звали мессер Антонио Санта Кроче, этот вельможа первым делом подошел ко мне, учиняя мне ласки он поместил меня с пятью чудесными орудиями на самом возвышенном месте замка, которое и называется «у Ангела» и это место обходит весь замок кругом и смотрит и в сторону Прати и в сторону Рима он дал мне под начало сколько нужно людей, которыми я бы мог командовать, чтобы помогать мне ворочать мои орудия и, велев выдать мне плату вперед, отпустил мне хлеба и немного вина и затем попросил меня, чтобы я как начал, так и продолжал. Тем временем у него прошел гнев, а у меня страх и вот имея слово некоих знатных римских вельмож, что он меня не обидит и с твердой уверенностью в уплате за мои труды, снарядившись большим кинжалом и своей доброй кольчугой, я явился в дом к сказанному монсиньору, каковой велел снарядиться всей своей челяди.

Челлини не историк своего времени. Италия раздиралась на части иноземными завоевателями — французами и испанцами.

Вот таким образом этот дворецкий не давал мне вымолвить ни слова, говоря: «Живо, живо, неси вазу». На это он мне говорил: «Так, значит, ты не любишь играть. » На что я говорил, что нет, так как это казалось мне искусством гораздо более низким, чем то, которое у меня было в душе. И вот, взяв лошадь, видя, что он мне не отвечает, я направился к римским воротам. Я сказал этому другу, чтобы он ко мне не подходил, так как я кончен. Служитель этот пришел в такую ярость, что, показывая вид, что одной рукой он берется за шпагу, а другой намеревался и силился вломиться в мастерскую, в чем я ему немедленно воспрепятствовал оружием, сопровождаемым многими резкими словами, говоря ему: «Я не желаю ее тебе отдавать и ступай сказать монсиньору, твоему хозяину, что я желаю деньги за свои труды, прежде чем она выйдет из этой мастерской». Эта публикация, сделанная еще на основе искаженного списка, вызвала, однако, всеобщий интерес и в 1771 году появился первый английский перевод мемуаров, а в 1803 году — немецкий (Гёте).

У Рабле, современника Челлини, любимый герой Панург утверждает, что «человек стоит столько, во сколько он сам себя ценит». Мой отец послал ему свои пророческие четыре стиха. По существу, Челлини уже достаточно аполитичен. Этот синьор не без страха остановился немного и сказал мне: «Бенвенуто, твой друг». Эти слова ничуть не поколебали меня в моем решении, продолжая говорить ему то же самое. А во Франции несколько другие порядки, чем в итальянских городах.

Огонь разгорелся так сильно, что работать стало крайне тяжело. Взяв сказанную вазу, Саламанка, чисто по-испански, сказал: «Клянусь Богом, что я так же буду медлить с платежом, как и он тянул с работой». Это в высокой мере пристрастный и эмоциональный стиль человека, который прошел жизненный путь в борьбе с врагами и завистниками, в борьбе с самой судьбой, как бы руководствуясь надписью на одной из своих медалей: «Fortunam virtute devicit» — «Доблестью судьбу победил». Противоречие между натурой Челлини и его местом в жизни движет его биографию и определяет его «превратную и кусачую судьбу». На это Луканьоло, думая, что я убедился, сказал: «Не хуже кажется и мне твоя работа, но скоро мы увидим разницу между той и другой». На что я ей сказал, что величайшая награда, желаемая за мои труды, это угодить ее милости. Через три месяца я закончил сказанную работу, с такими красивыми зверьками, листьями и машкерами, какие только можно вообразить, Я тотчас же послал ее с этим моим Паулино, учеником, показать этому искуснику Луканьоло, сказанному выше каковой Паулино, с этой своей бесконечной прелестью и красотой, сказал так: «Мессер Луканьоло, Бенвенуто говорит, что посылает вам показать свое обещание и ваш хлам, ожидая увидеть от вас свою дрянь».

Когда мы прибыли в Рим, я сразу же поступил в мастерскую к одному мастеру, которого звали Фиренцуола.

Вследствие чего мастера обвинили в воровстве и приговорили к пожизненному заключению. Но художественный такт удержал гуманиста Варки от «подскабливания» и «подправки» неправильного, но сильного языка Челлини, что неизбежно повлекло бы за собой обеднение стиля автобиографии. Персея можно назвать прекрасным примером скульптуры Италии середины XVI века, замечательным образцом техники литья и выдающимся примером обработки металла (и камня) и причислить его к лучшим работам маньеризма. Через жизнь он проходит «с открытыми глазами и с доброй охраной и отлично вооруженный, в кольчуге и наручах». У него начали выпадать зубы и волосы.

Малое время спустя ему было возвращено место флейтщика. Творческие сомнения в своих силах ему неведомы. Отсюда видно, что Бог ведет счет добрым и злым и каждому воздает по заслугам. И это показательно для наметившегося в Италии упадка общественного самосознания в век, который Микеланджело с негодованием назвал «блестящим и постыдным». Помощь от сказанного герцога так и не пришла вот таким образом я, который здесь не для этого, прочего не описываю. Свой длинный кинжал, с которым Челлини не расстается, он пускает в ход весьма «решительно».

Наконец, я сперва подучил деньги, затем расписался и, веселый и довольный, пошел домой. Оба они свалились наземь, а Бакьякка, со спущенными штанами, вопил и убегал. Так он ушел из его дома и оба они бурчали друг другу неистовые слова. Подойдя к нему, я его спросил, он ли тот наглец, который дурно отзывается о флорентинцах. И так как некий Джованбатиста, по прозвищу Тассо, резчик по дереву, юноша как раз моих лет, начал мне говорить, что если я хочу отправиться в Рим, то и он охотно пошел бы со мной этот разговор, который у нас с ним был, происходил как раз после обеда и так как я по причинам все той же музыки поссорился со своим отцом, то я сказал Тассо: «Ты мастер на слова, а не на дела».

Тогда мадонна Порция сказанная обернулась к этой благородной римской даме и сказала: «Вы видите, что эти таланты, которые мы в нем угадали, сопровождаются вот чем, а не пороками. » И та и другая были восхищены и мадонна Порция сказала: «Мой Бенвенуто, слышал ли ты когда-нибудь, что когда бедный дает богатому, то дьявол смеется. » На что я сказал:. Место Челлини в истории искусств определяется прежде всего его работами в области скульптуры. Когда же пришла пора отливки «Персея» из бронзы, мастера свалила лихорадка. Жить для него значит действовать. Это темперамент неукротимый, неуемный и буйный.

В 1537 году во время поездки во Флоренцию его мучила ужасная лихорадка. Этот человек выделывал исключительно чеканные медальки из пластин и многое другое: он сделал несколько «паче» исполненных полурельефом и несколько Христов в пядень, сделанных из тончайших золотых пластин, так хорошо исполненных, что я считал его величайшим мастером, которого я когда-либо в этом роде видел и ему я завидовал больше, Чем кому-либо другому. Также и среди многих бронзовых медалей мне попалась одна, на которой была голова Юпитера.

Это был вьюк кирпичей. Скажу при этом только о некоторых примечательных и более редких вещах. За участие в свирепых уличных «разборках», в том числе и с конкурентами по профессии, Челлини дважды (в 1516 и 1523) изгонялся из родного города. Тогда врач ко мне обернулся и сказал: «Раз уж я здесь, я хочу тебя лечить.

И все же это еще не объясняет биографии Челлини. Это я делал весьма охотно и этот славный мой учитель находил в этом изумительное удовольствие. Заболев в Мантуе лихорадкой, он в раздражении громко «проклинал Мантую и того, кто ей хозяин» и вызвал гнев герцога («но в гневе, — замечает Челлини, — мы были равны»).

Среди этих экспонатов много изделий мастеров позднейших эпох или иных стран. Его «Жизнеописание» изобилует стычками с сановными советниками двора и в уста папы Климента VII он вкладывает собственную презрительную оценку придворных: «Больше стоят сапоги Бенвенуто, чем глаза всех этих прочих тупиц». Это, скорее, подход не скульптора, но мастера небольших форм и декоративно-прикладного искусства, который легко разрабатывает изначально заданный объём (вазу, кубок, плакетку), но при построении многосоставной формы теряет общее единство. Таким образом и случилось знакомство между Луиджи Пульчи и мной.

И вот мы привязали фартуки за спиной и почти втихомолку дошли до Сиены. Мастер делал её в течение восьми лет. Сказанную вазу отнесли к Саламанке, каковой пожелал, чтобы ее оценили. Тотчас же обернувшись к сыну, он сказал ему: «О сын предатель, ты меня разорил. Все эти различные художества я с превеликим усердием принялся изучать. Я его попрекнул, говоря ему: «Раз уж вы меня сюда привели, необходимо сделать что-нибудь по-мужски» и, направив свою аркебузу туда, где я видел более густую и более тесную кучу боя, я прицелился в середину, прямо в одного, которого я видел возвышавшимся над остальными так как туман мешал мне разобрать, на коне он или пеший. И было бы странно, если бы мемуары того времени (например, «Жизнеописания великих полководцев и знаменитых дам» выдающегося французского мемуариста XVI века Брантома) отличались трезвой мерой и авторской скромностью.

И, уходя во гневе, сказал ему, что скоро он это увидит. Меньше всего это человек книжной культуры. Полная приключений жизнь и разносторонняя деятельность Бенвенуто Челлини в полной мере отражают дух итальянского Возрождения. Это меня ничуть не испугало и я велел ему передать, что сейчас же пойду рассказать обо всем папе.

Вот таким образом он тотчас же весело мне сказал: «Мой Бенвенуто, если бы тебе пришлось иметь дело с самим Mapсом, я уверен, что ты бы вышел с честью, так как за все те годы, что я тебя знаю, я ни разу не видел, чтобы ты затеял неправую ссору». Почему он не остается во Франции и не обретает здесь второй родины, как, например, его соперник болонец Приматиччо, декоратор дворца Фонтенбло или художник Джованбатиста Россо, не менее известный под офранцуженным именем «мэтр Ру». Этот Луканьоло поднял меня на смех, говоря: «Вот увидишь, Бенвенуто, к тому времени, когда ты кончишь эту работу, я потороплюсь кончить эту вазу, которую я начал, когда и ты свою вещицу и тебе на опыте станет ясно, какую пользу я извлеку из своей вазы и какую ты извлечешь из своей вещицы». Каковому синьору я сказал: «Я берусь попасть в самое это солнце» но только что вот бочка, полная камней, которая была тут же рядом с жерлом сказанной пушки, так сила огня и этого ветра, который подымает пушка, сбросит ее вниз.

Сочетание эстетической изысканности и грубой жадности у папских прелатов, деспотизм и власть интриганов в Ватикане, своеобразие раннего французского Возрождения при дворе Франциска I — все это изображено Челлини достаточно ярко. Если — принимая во внимание склонность автора мемуаров к хвастовству — можно и усомниться в совершенной точности передачи подобных дерзких выходок, то в общем свидетельства современников показывают, что он действительно «не умел изображать льстеца». Рассвирепел епископ и угрозы и препирательства были великие. На эти слова он мне сказал: «Что вы, мой Бенвенуто или вы считаете меня сумасшедшим. » На что я сказал: «Не сумасшедшим, а молодым» и я ему поклялся Богом, что ее я и в мыслях не имею, а вас мне будет очень жаль, если из-за нее вы сломаете себе шею.

Такое представление о назначении человека и вся этика «доблести» связаны с безграничной верой в себя, в свои творческие силы. С детства у мальчика стали проявляться способности к музыке. Окно было настолько близко от стола, что, приподнявшись немного, я увидел на улице этого сказанного Луиджи Пульчи вместе со сказанной Пантасилеей и услышал, как из них Луиджи сказал: «О, если этот дьявол Бенвенуто нас увидит, горе нам. » А она сказала: «Не бойтесь, слышите, как они шумят: они заняты всем, чем угодно, но только не нами». Он тотчас же сказал: «Я тот самый».

Оказывается, что он уже успел «для своей зашиты учинить много этих самых дел». Бенвенуто убедил родителей отправить его на обучение к золотых дел мастеру Бандини. Челлини вручают повестки — и вот он в зале суда. Он — хороший, почтительный сын, горячо любящий брат и вообще образцовый семьянин.

В своих записках Челлини неоднократно предупреждает, что он не историк, что пишет «только свою жизнь» и «то, что к ней относится». К этому нужно добавить, что, при всем неистовстве и «ярости» в труде, работы, которые он стремится довести до совершенства, подвигаются медленно. Войдя в число защитников «вечного города», пытавшихся отразить его захват имперскими войсками (1527), Бенвенуто Челлини был вынужден временно покинуть Рим. ЧЕЛЛИНИ, БЕНВЕНУТО (Cellini, Benvenuto) (1500–1571) итальянский ювелир, скульптор и писатель родился во Флоренции 3 ноября 1500.

Мы можем заметить подобное явление и в солонке Челлини— изобилие сложных прихотливых форм не образует (особенно, если мы будем рассматривать вещь чуть сверху) единого целостного объёма. Челлини часто торопят заказчики, но он с этим не считается, наверное памятуя, что «удивительный» и «великий» Леонардо да Винчи почти четыре года готовил картон для фрески «Битва при Ангиари» и столько же лет писал портрет «Джиоконды», что «Тайная вечеря» создавалась целых десять лет, а макет колоссального памятника Франческо Сфорца — целых шестнадцать, да и то остался незавершенным. «Не в богатстве, не в занимаемой должности, а единственно только в доблести духа заключается благородство (Кристофоро Ландино).

И об этом довольно говорить и пусть никто никогда не смеется над предвещаниями честного человека, несправедливо его оскорбив, так как это не он говорит, а это голос самого Бога. Челлини чрезвычайно высокого мнения о себе. Ростом он был мал, но хорошо сложен. У этого юноши была под накидкой чудесная шпага и отличнейшая кольчуга и когда они пришли ко мне, мой отважный отец рассказал мне, как обстоит дело и что ему сказали господа Совет затем он поцеловал меня в лоб и в оба глаза сердечно меня благословил, говоря так: «Сила божья тебе да поможет».

Он уже на службе при дворе кардиналов и пап, герцогов и королей. Немного дней спустя умер папа Юлий II. На что я сказал: «Я имел его нынче ночью».

Будучи в Сиене, я подождал нарочного в Рим и к нему присоединился. Приходится исполнительным органам применить силу — против самого блюстителя законности. Но я не подымал головы, чтобы на него взглянуть и не отвечал ему ни слова.

Эти работы были гораздо красивее и гораздо прочнее турецких по многоразличным причинам. Но только предупреждаю тебя об одном: что, если ты имел соитие, ты не жилец». Таких работ я сделал много и делать их было очень трудно. Истекающий кровью, со сломанной ногой, Бенвенуто продолжал двигаться вперед. Но спокойно работать ювелиру мешали некоторые события его беспокойной жизни.

Когда все было готово, Бенвенуто ночью открыл дверь и выбрался на крышу. И когда он беседовал со мной об этой музыке, держа в руке мой пульс, так как он имел некоторые познания в медицине и в латинской науке, то он чувствовал в этом самом пульсе, как только он принимался говорить о музыке, такие великие перебои, что часто перепуганный и в слезах уходил от меня так что, видя это его великое огорчение, я сказал одной из этих моих сестер, чтобы мне принесли флейту и хотя у меня все еще была лихорадка, но, так как инструмент этот очень неутомительный, то у меня не случилось перебоев, когда я играл с такой прекрасной постановкой рук и языка, что отец мой, вдруг войдя, благословил меня тысячу раз, говоря мне, что за то время, что я был вдали от него, ему кажется, что я сделал великие усвоения и просил меня, чтобы я продолжал и впредь и что я не должен терять такой прекрасный талант. Исследователи «Жизнеописания» Челлини исходя из этого, часто говорят об «аморальности» флорентийского художника, «не признающего никаких нравственных авторитетов, кроме своей индивидуальной воли». Сделал я в ту пору серебряный «кьявакуоре», так их в те времена называли. Я же, набравшись чуточку смелости, хоть и смешанной с чуточкой застенчивости, покраснел и сказал: «Каков бы я ни был, я всегда, мадонна, буду всецело готов вам служить». Ангела, где находился в осаде папа Римский. Малое время спустя неблагодарный Пьеро от этого увечья умер. И так они мне устроили небольшую пеню в четыре меры муки, каковые должны были быть пожертвованы в пользу монастыря Заточниц.

Я ему напомнил про мои деньги. Челлини Бенвенуто появился на свет в 1500 году во Флоренции.

Джованни ничего другого им не ответил, как только: «Да будет он Желанным (Бенвенуто)». Бурная политическая жизнь итальянских городов-синьорий, как известно, послужила прологом к истории буржуазного прогресса в Европе и среди итальянских городов — за Флоренцией наибольшие заслуги как за мастерской передовых идей Возрождения, недаром ее иногда называют «яйцом нового времени». Эта медлительность взыскательного художника приводит порой к рукопашным стычкам с нетерпеливыми заказчиками, как, например, во время работы над вазой для испанского епископа, когда пришлось показать слугам этого сановника дуло пищали с зажженным фитилем. Не проходило дня, чтобы я не убил кого-нибудь из врагов с воли.

Как мы узнаем в начале «Жизнеописания» от самого автора, Челлини приступил к автобиографии в возрасте пятидесяти восьми лет, то есть в 1558 году. Эти слова до того их устрашили, что ни один не двинулся на помощь двоюродному брату. И когда я уходил, она сказала, что на этот раз она не хочет оказать ему такую милость. Его дед Андреа Челлини был архитектором, отец Джованни – музыкантом. Кочевая жизнь Челлини отчасти обусловлена характерной для эпохи страстью к путешествиям, желанием «увидеть свет»: «Мне всегда нравилось видеть свет и, никогда еще не бывав в Мантуе, я охотно отправился». И дал мне делать прекраснейшую серебряную работу для одного кардинала.

Когда кушанья были готовы и поданы и мы хотели сесть за стол, Юлио попросил позволения, что он Хочет сам нас рассадить. Паоло Росси демонстрирует, что итоговый вариант рукописи (bella copia), предположительно, предназначавшийся для распространения среди друзей и коллег скульптора и написанный рукой 14-летнего мальчика, секретаря Челлини, значительно отличался от черновика, содержавшего обширные правки. И, ранее бойкий, дерзкий и самоуверенный, он до конца жизни будет ждать выплаты гонорара за Персея (хотя окончательно с ним так и не расплатятся). Но там уже давно поселился прево (верховный судья), который отказывается подчиниться приказанию короля.

Я продолжал стрелять вот таким образом некоторые кардиналы и синьоры благословляли меня и придавали превеликого духу. Подобные заявления чередуются с обычными проклятиями власти денег и заключают в себе существенный оттенок: у этих «наемных» художников, «кондотьеров искусства», каким является и Челлини, нет внутреннего уважения к тем, кому они создают памятники своими творениями, кого они славословят в литературных посвящениях. Однажды вечером, в четверг, сказанный вельможа привел меня в дом к сказанному мессер Бенвеньято, где были все эти солдаты, которые были при этом поражении и они еще сидели за столом.

Но убежище оказалось ненадежным. И я, чтобы не лишать их такой славы, молчал и восхищенно ими любовался. Услышав великий шум, который происходил на этом дворе внизу, добрый синьор Орацио с великой поспешностью побежал вниз а я, высунувшись наружу, там, где упала бочка, услышал некоторых, которые говорили: «Хорошо бы убить этих пушкарей». Повитуха, которая знала, что они ждут его девочкой, обмыв создание, завернув в прекраснейшие белые пелены, подошла тихонечко к Джованни, моему отцу и сказала: «Я несу вам чудесный подарок, какого вы и не ждали». «Ужасающее величие» (terribilita) и «ярость» (furore), характерные для итальянского искусства XVI века и для этики «доблести», пронизывают и образ Челлини в этом эпизоде.

Когда он пополз дальше, на него набросились собаки и сильно искусали Челлини.

На что я сказал: «Синьор, взойдите, но только один, а там приходите как вам будет угодно». В последующие годы Бенвенуто занимался обработкой мрамора («Венера и Амур», «Нарцисс», «Аполлон с Гиацинтом», «Ганимед») и изготовлением различных предметов роскоши. Джованни, который стал моим отцом, больше, чем который-либо из остальных, занимался им.

Первое печатное издание появилось в Неаполе в 1728. Как я теперь могу явиться к кардиналу. » На что сын сказал: «Куда больше, отец, стоит этот мой учитель, чем сколько есть кардиналов в Риме». Эти тяжбы приводят его в отчаяние. На этом маленьком дельце я много приобрел.

На что я сказал: «Сегодня обождите, а завтра я вам отвечу». Он лежал на тюфяке, брошенном на пол и пропитанном водой. Его бросили в подземелье, «где было много воды, полно тарантулов и множество ядовитых червей». Другими запоминающимися произведениями того времени являются бюсты Козимо I иБиндо Альтовити, а также некоторые другие мраморные скульптуры.

На что я сказал: «Мой Тассо, вот ворота, которых ни ты, ни я не заметили и раз уж я здесь, то мне кажется, что я сделал полдороги». С какой теплотой он рассказывает о сестре и ее семье, которой он помогает всю жизнь.

В Италии на «эти самые дела» смотрели часто сквозь пальцы и наказание обычно сводилось к изгнанию из города буйство ему легко сходило с рук. Кардинал деМедичи отправился в Рим и, вопреки ожиданию всех, был избран папой и это был папа Лев X, щедрый и великодушный. Вазари, например, писал, что Челлини – непревзойденный мастер медальерного искусства, превосходящий даже древних и величайший ювелир своего времени, а также замечательный скульптор.

Он тихонько окликнул меня: «Кум. » — так мы называли друг друга в шутку и умолял меня Господом Богом, говоря такие слова, чуть не плача: «Кум мой, я вас умоляю, чтобы вы не делали зла этой бедняжке, так как она ровно ни в чем не виновата». С другой стороны, дождь хлестал с такой силой, был такой ветер, что горн остывал. Расплавленный в горне металл должен был стечь и заполнить форму.

Колотушек им, видно, при вспыльчивом нраве маэстро достается во время работы немало (а рука у него тяжелая. ), но это тоже в духе обычая. Брат Алессо одел меня монахом и дал мне в спутники послушника. Уже само начало мемуаров знаменательно: «Все люди всяческого рода, которые сделали что-либо доблестное (virtuosa) или похожее на доблесть (virtu), должны бы описать свою жизнь». Из сохранившихся произведений, выполненных им по возвращении во Флоренцию: Персей (1545—1553, Флоренция, Лоджия деи Ланци), статуэтка Борзая (1545—1546, Флоренция, Барджелло) бюст Козимо Медичи (1545—1548, там же) Ганимед (1548—1550) Аполлон и Гиацинт Нарцисс (все во Флоренции) бюст Биндо Альтовити Распятие (ок. Бенвенуто было настолько плохо, что он стал готовиться к смерти. Его творчество оказало влияние на развитие маньеризма. Сказанный Кристофано во Флоренции женился и имел сыновей и дочерей и устроил всех своих дочерей, остальное поделили меж собой сыновья, после смерти отца.

Так, во время итальянских кампаний была переплавлена в слиток для выплаты контрибуций Бонапарту знаменитая застежка папской ризы с изображением Бога-Отца, о которой художник рассказывает в главах 43–44 и 55 книги 1 своих мемуаров. Герцогу Козимо, в ответ на его сомнения, он прямо дает понять, что «его светлость» «не разбирается в искусстве». В 1805 она была найдена в одной из книжных лавок во Флоренции и передана в библиотеку Лауренциана, где находится и по сей день. Работы мои в эту пору были не особенно значительны вот таким образом рассказывать о них не стоит.

Две сохранившиеся модели «Персея» — бронзовая и восковая, — в особенности последняя, производят благодаря малому размеру и простоте позы лучшее впечатление, чем сама статуя. В XVIII веке после разнообразных приключений, рукопись пропала. Потомство охотно приписывало Челлини все шедевры ювелирного искусства. Челлини заключают в тюрьму, где его долго держат как человека опасного.

Папу Павла III он, как утверждал кое-кто, назвал «разодетым снопом соломы» и тот ему в свое время это припомнил.

Потом сказал: «О добрый сын мой, с этим в руке ты живи или умри». Этот синьор, который был прегорд, постоял немного и гневно мне сказал: «Мне охота больше не приходить сюда и сделать как раз обратное тому, что я думал сделать для тебя».

— не может быть непревзойденным. Как мы дальше увидим, это в значительной мере определило биографию Челлини, его непоседливый образ жизни, его судьбу, в которой он наивно усматривает влияние «зловредных звезд». Отсюда и господство в мемуарах чисто повествовательного начала. Отдельную главу мастер посвятил жадности Медичи. Горе тем, кто хочет поживиться приданым своей жены.

«Рвением и усердием» в работе он всегда достигает высшего совершенства и заставит всех признать, что он не только сравнялся с античными художниками, но и превзошел их ибо и античное искусство — перед которым он вместе с другими мастерами Возрождения преклоняется. Слово «вирту» вызывает у итальянца XV–XVI веков целый комплекс представлений. Встретив водоноса, он уговорил последнего отнести его во дворец одного из кардиналов. Теперь, когда он очень стар, он, конечно, не сумеет этого.

Наконец, его наивное благочестие для XVI века уже достаточно старомодно. Он несколько раз впадал в отчаяние и готов был бросить работу и уехать, но затем вновь обретал мужество, чтобы «сразиться со своей судьбой». Фортификация и зодчество. Но, к сожалению, уцелело не так много работ мастера золотых дел. Он накопил много простынь, разрезал их на длинные полосы и спрятал в своем тюфяке.

Время пощадило и лучшие творения Челлини-скульптора: бронзового «Персея» и две замечательные модели к нему (Флоренция), мраморное «Распятие» (Эскуриал), бюсты Бандо Альтовити (Бостон), Козимо I (Флоренция), а также «Нимфу Фонтенбло» (Лувр), «Борзую» (Флоренция) и некоторые другие работы. Тотчас же обернувшись и видя, что он этому смеется, я так хватил его кулаком в висок, что он упал без чувств, как мертвый затем, повернувшись к его двоюродным братьям, я сказал: «Вот как поступают с такими ворами и трусами, как вы». Делался он для одного, которого звали Раффаэлло Лапаччини. И вот я с превеликим рвением принялся заканчивать вазу, которую начал для Саламанки. Вещица эта служила пряжкой к мужскому поясу, которые тогда носились такой величины. Когда я кончил рисунок, подошла другая весьма красивая благородная римская дама, которая была наверху и, спустившись вниз, спросила у сказанной мадонны Порции, что она тут делает та, улыбаясь, сказал а: «Я любуюсь на то, как рисует этот достойный молодой человек, который и мил и красив».

И так как он «по природе немного вспыльчив» — замечание это не может не вызвать улыбки у читателя, — а «распалясь», он «становится как аспид» или «как бешеный бык», то дело часто кончается худо и на его совести есть несколько убийств, хотя не видно, чтобы это его особенно тревожило. И так как они хотели что-то предпринять, так как их было много, то я, вспылив, взялся за ножик, который у меня был при себе, говоря так: «Если кто из вас выйдет из лавки, то другой пусть бежит за духовником, так как врачу тут нечего будет делать». Над «Персеем», например, он работал девять лет, давая при этом пищу злословию соперников и завистников, утверждавших, что он, золотых дел мастер, не справится с таким большим скульптурным замыслом. На что этот же самый ответил, что Бог наверняка так и судил. На это Пьеро ответил и сказал правду: «Гораздо больше пользы и чести извлечет ваш Бенвенуто, если он займется золотых дел мастерством, вместо этого дуденья».

А толкователи Данте этого не поняли Вся эта глава мемуаров достойна занять место рядом с эпизодами о сутягах из «Гаргантюа и Пантагрюэля». Значение слова «вирту» для Возрождения (как и всякое богатое в своей исторической конкретности понятие) может быть только приблизительно передано современным русским словом «доблесть». Почти о каждой вещи, вышедшей из его рук, он пишет, что мир не видал ничего подобного или же утверждает, что на свете нет человека, способного довести до конца такое дело: «Такой, как я, может быть только один во всем мире, а таких, как вы, по десятку у каждой двери». Не имея дамы сердца, скульптор погряз в беспорядочных половых связях. Мадонна Порция добавила, что таланты редко уживаются с пороками и что, если бы я это сделал, я бы сильно обманул ту славную внешность честного человека, какую я показываю и, повернувшись, взяв за руку благородную римскую даму, с приветливейшей улыбкой сказала мне: «До свидания, Бенвенуто».

От отчаяния и судебных преследований талантливого мастера спасает ремесло скульптора: Франция, конкурировавшая с Италией, высоко оценила его скульптуры, ведь на тот момент Челлини был одним из ведущих парижских скульпторов. Не говорю о других случаях так как хоть о них было бы презанятно послушать в этом роде, но я хочу уделить эти слова рассказу о моем искусстве, каковое и есть то, что подвигло меня на это самое писание а о нем мне и без того придется говорить немало. В эту пору я много развлекался музыкой и такими удовольствиями, подобными ей.

Был он весьма учен: удивительно говорил о медицине. На протяжении нескольких веков Италия становится поставщиком даровитых художников и государственных деятелей для соседей и тип странствующего художника или артиста, как и тип крупного авантюриста (Казанова, Калиостро), связан с европейской культурой XVI–XVIII веков именно с Италией (вспомним «Египетские ночи» Пушкина). И, подав мне шпагу и доспех, собственными своими руками помог мне их надеть. Несмотря на легкомысленность в денежных делах, Бенвенуто удавалось содержать свою большую семью. С моим вельможей было свыше тридцати смелых людей, всё хорошо вооруженных, чего сказанный мессер Бенвеньято не ожидал.

Но самым сильным ударом судьбы был арест. Разумеется — как и у других итальянских художников и ученых, как у Микеланджело, его учителя, — поэтические опыты (образчиком его стихов служит написанная в тюрьме поэма в терцинах). Этот идеал великих дел предполагает натуры цельные и решительные. В глазах Челлини талант и гений выше всякого герцогского титула или кардинальского сана. Часть драгоценных камней, золота и серебра, предназначавшихся для этой работы таинственно исчезают.

Приблизительно через час Совет Восьми, собравшись в чрезвычайном порядке, вынес против меня один из ужаснейших приговоров, которые когда-либо были слыханы, под угрозой величайших кар всякому, кто меня приютит или будет обо мне знать, невзирая ни на место, ни на звание того, кто меня укроет. Благородная римская дама тогда сказала: «Будь я на месте этого юноши, я бы ушла себе с Богом». В 18 в., после разнообразных приключений, рукопись пропала. Когда я кончил эти слова, Фиренцуола, который был человек очень горячий и смелый, обернулся к сказанному Джаннотто и сказал ему: «О жалкий негодяй и тебе не стыдно применять такие вот способы и приемы к человеку, который тебе был таким близким товарищем. » И с той же горячностью обращаясь ко мне, сказал: «Поступай ко мне и сделай, как ты говорил, чтобы твои руки сказали, кто ты такой». Тем временем я домогался, через посредство одного ученика Раффаэлло да Урбино, живописца, чтобы епископ Саламанка заказал мне большую вазу для воды, так называемую «аккуеречча», которые служат для буфетов и ставятся на них для украшения.

Впрочем и девизом всей его жизни. В эту пору я сделал серебряную вещицу барельефом, величиной с руку маленького ребенка. Архитектор Вазари выполнил заказ. А между тем он жил и работал при папском дворе и при дворе короля Франции — в средоточиях тогдашней политической жизни.

Помимо этого, Бенвенуто освоил изготовление печатей и искусство эмали. Наконец, восковая модель Персея была готова, оставалось отлить фигуру из бронзы. Тогда она сказала, что я очень верно их оценил.

Совет Восьми осудил Бенвенуто за серьёзную драку. Что это было так, отлично видно и отрицать этого нельзя но сказанные здания много меньше римских. Свою автобиографию «Жизнь Бенвенуто», скульптор писал, пребывая в глубокой депрессии. Варки и Вазари с похвалой отзывались о его таланте ювелира. Но автор «Персея» живет уже в период заката этой культуры.

Как-никак, я нечаянно задал ему большого страха. Настоящим бестселлером стала автобиографическая повесть «Жизнеописание Бенвенуто Челлини», настоящий литературный памятник – трактат о собственной жизни, увековечивший его жизненные приключения, . Папа прислал ему сказать, чтобы он ехал туда и благо ему будет. Уже наступила ночь и тьма, а римские ворота не запирались. Здесь познается, как звезды не только направляют нас, но и принуждают.

Порой у Челлини пытаются отнять незаконченную вещь, а он отказывается ее отдать, ведет себя дерзко и тогда даже папе приходится унижаться и упрашивать его завершить работу. Два года спустя она снова забеременела и так как на прихоти, которые бывают у беременных женщин, полагают много заботы, а они были точь-в-точь такие же, как и в прежние роды, то решили, что она должна произвести девочку, как и первая и уговорились дать ей имя Репарата, чтобы повторить мать моей матери. Тогда Бенвенуто приказал собрать все имевшиеся в доме оловянные блюда, чашки и тарелки. Флорентийцы были настолько поражены огромной творческой энергией, проявленной Челлини, что говорили о нем: «Это не человек, а сущий дьявол, так как он сделал то, что искусство не могло сделать».

В отношениях с помощниками и слугами он верен традиции «доброго старого времени»: с Феличе (в Риме), с Асканио (в Париже) он обращается как с родными детьми. Но принятых мер оказывается недостаточно и тогда король советует Челлини: «Поступите по вашему обычаю» Исход этой распри решает уже упомянутый длинный кинжал Челлини Таковы нравы. На фоне блестяще образованных современников, мастеров пышного, закругленного, «правильного» стиля, автор «Жизнеописания» был человеком малограмотным.

Те, что сидели за столом, сразу повскакав, кинулись все ко мне, умоляя меня, чтобы я не беспокоил ни себя, ни их из-за потаскухи. Мемуары Челлини в этом смысле — удивительно характерный исторический документ. И вот, учинив мне здоровый разнос, они послали нас к секретарю я же, бурча, все время говорил: «Это была пощечина, а не кулак», так что Совет продолжал смеяться.

Начинало светать и ему грозила опасность быть замеченным. С этой медалью приключился такой же случай, как и с вазой Саламанки. При лепке и отливке скульптуры Челлини натолкнулся на многочисленные трудности. Герцог заказывает мастеру статую «Персей», которая должна ассоциироваться с победой власти Медичи над флорентийской республикой. Стояли эти два картона — один во дворце Медичи, другой в папском зале. Буйство Челлини не казалось современникам преступным. Этот точно так же женился и имел четырех детей мужеского пола.

Я их оценил в восемьсот скудо. Если имя Челлини стало нарицательным для всего золотого века художественного ремесла, который мы охотно называем «челлиниевским», хотя от самого Челлини-ювелира, как мы видели, мало что сохранилось, то известную роль здесь сыграли вдохновенные страницы его автобиографии. Саламанки испанца.

Тот, видя, что не мог добиться дерзостью, принялся меня умолять, как молятся кресту, говоря мне, что если я ему ее отдам, то он сделает так, что Мне заплатят. Тут я, который стал на сторону моего доброго отца, выйдя из этого дома вместе с ним, сказал ему, что хочу отомстить за оскорбления, которые этот негодяй ему учинил, с тем, чтобы вы мне позволили заниматься рисованием.

Узнав об этом, мой отец, вооружившись, отправился к нему и, в присутствии его отца, которого звали Никколайо да Вольтерра, трубач Синьории, сказал: «О Пьеро, мой дорогой ученик, очень меня печалит твоя беда но, если ты помнишь, я еще недавно тебя предупреждал и все-таки случится между твоими детьми и моими то, что я тебе сказал». Чем труднее задача, тем больше она его воодушевляет. В ту пору были в ходу золотые медальки, на которых всякий синьор и знатный человек любил давать вырезывать какую-нибудь свою выдумку или эмблему и носили их на шляпе. Но Бенвенуто был так силен духом и телом, что перенесенные испытания не сломили его.

В этих словах, проникнутых гордостью плебея и чувством человеческого достоинства, звучит общий для всех гуманистов мотив учения о «доблести» и истинном благородстве. О Фарнезе я ничего не хочу говорить, так как в своем месте видно будет, как было бы хорошо, если бы я его убил. На эти слова Пьерино возразил и сказал: «Маэстро Джованни, большинство людей, когда состарятся, вместе с этой самой старостью дуреют, как сделали и вы и я этому не удивляюсь, так как вы наищедрейше роздали все свое имущество, не подумав о том, что вашим детям оно может понадобиться, тогда как я думаю сделать как раз наоборот, оставить своим детям столько, чтобы они могли помочь и вашим». В руке у меня был нож, каковым я услужал себе за столом.

«Нельзя давать законов тому, — иронично замечает он, — кто их хозяин». Во Флоренции Челлини продолжает свою карьеру ювелира, но при этом он занимается и созданием крупномасштабных скульптур, став конкурентом известного мастераБаччо Бандинелли (1493–1560). Варки и Вазари с похвалой отзывались о его таланте ювелира.

Еще Петрарка писал, что «кровь всегда одного цвета. В различных мастерских он практиковал свое ремесло. Она им конгениальна. На немецкий книга была переведена Иоганном Гёте. Республиканские городские вольности сменяются деспотией мелких князей (во Флоренции устанавливается власть Медичи). Когда мы подошли к сказанным воротам, часть врагов уже вступила в Рим и наседала на нас. В эту пору, — а был я тогда еще молодым человеком лет двадцати трех, — объявилась моровая язва, Столь неописуемая, что в Риме каждый день от нее умирали многие тысячи.

В 1571 году за старым грешником пришла Смерть. Герои того времени. Спустя некоторое время после ареста, Челлини стал готовиться к побегу из крепости.

Собрав все свои силы, Бенвенуто на четвереньках пополз к воротам стены, окружавшей Рим. Я же, собираясь не спешить и ее не отдавать, сказал, что торопиться не желаю. Хроника доходит до 1562. Это был ларец, копия с порфирового, который перед дверьми Ротонды.

Челлини обвиняли в похищении драгоценных камней и золота из папской крепости во время её защиты десять лет назад. Вот таким образом я повернул два фалконета к лестнице, которая вела наверх, решившись в душе, чуть только кто первый взойдет наверх, запалить один из фалконетов. Когда мы пришли в Сиену, Тассо сказал, что натрудил себе ноги, что дальше идти не хочет и просил меня ссудить его деньгами, чтобы вернуться на что я сказал: «Мне тогда не хватит, чтобы идти дальше а тебе следовало подумать об этом, трогаясь из Флоренции но если это ты из-за ног решаешь не идти, то мы найдем обратную лошадь в Рим и тогда у тебя не будет повода не идти». Я сказал брату: «Иди со мной» и так мы расстались с бедным отцом и, вместо того чтобы дать нам сколько-нибудь денег, потому, что у него их не было, он дал нам свое благословение. Видя это, я отошел от них и относился к ним как к мошенникам и ворам.

Благородным человек себя делает своими великолепными делами». Он развел такой сильный огонь, что металл снова начал светлеть.

Он родился в семье Джованни Челлини, ремесленника. Это явно не его сфера.

Вернувшись туда, занимал (в 152934) должность начальника папского монетного двора. Тогда он рассмеялся и, снова порумянев лицом, наиприветливейше мне сказал: «Мой Бенвенуто, я тебя люблю как только могу и, когда настанет время, чтобы Богу было угодно, я тебе это докажу дал бы Бог, чтобы ты их убил, обоих этих мошенников, так как один причина этих великих бед, а другой, быть может, будет причиной и худшего».

Флорентийский золотых дел мастер и скульптур Бенвенуто Челлини (1500–1571) был несомненно высокоодаренным художником, но имя его не стоит в первом ряду великих мастеров итальянского Возрождения. Так, к своему неудовольствию, я продолжал играть до пятнадцатилетнего возраста.

Как бы оно там ни было, мне сейчас о нем говорить нечего. Козимо повелел строить третий дворец — палаццо Веккио, украсив его росписями Вазари. Его заказчики и их консультанты должны безусловно в него верить.

За ним уже установилась прочная слава, что он «всегда хочет делать наоборот», а не то, что угодно заказчику. Нет в «Жизнеописании» и интереса к психологическому анализу.

Так решили, такое имя дало мне святое крещение и так я и живу с помощью божьей. Его помощники признают, что он себя показал «не человеком, а сушим великим дьяволом» и «сделал то, чего искусство не могло сделать и столько великих дел, каковых было бы слишком даже для дьявола». Это был отличнейший работник и честнейший человек, гордый и открытый во всех своих делах. Двигаться он не мог, так как нога еще не зажила.

После всяких разговоров и диковинок, о каковых я не хочу распространяться, так как я здесь не для этого: только одно словцо мне надлежит сказать, так как его сказал этот удивительный Юлио, художник, каковой, многозначительно обведя глазами всех, кто там был вокруг, но больше глядя на женщин, чем на остальных, обратясь к Микеланьоло, сказал так: «Микеланьоло мой дорогой, это ваше прозвище «галки» сегодня им идет, хоть они и похуже галок рядом с одним из великолепнейших павлинов, каких только можно себе представить». Также и эти слова дошли до ушей папы Климента, каковые подвигли его на великий смех.

На это я ему ответил, что, как я поставлен на эту службу, чтобы защищать других, так же я способен защитить и самого себя. Эта рана и была причиной, почему больше, чем все остальные, этот мессер Бенвеньято ругался на этот их перуджийский лад, говоря: «Клянусь господним, я хочу, чтобы Бенвеньято научил Бенвенуто, как жить». Челлини саркастически берется даже прокомментировать одно темное место из песни VII «Ада» Данте, который, как известно, одно время жил в Париже и перенес, дескать, в свою поэму восклицание судьи, призывающего публику к порядку. Таким образом, я приятно провел эту ночь, с гораздо большим моим удовольствием, чем сделал бы это с госпожой Фаустиной. Подсвечники эти были богато отделаны, насколько требуется для такого рода работы.

Это предельное насыщение стало привычным качеством, оно должно было заставить человека прочувствовать самые нереальные события или явления и оно стало основой «тенденции к натурализму, к вещественности, ошеломляюще осязательному восприятию реального мира», которая (как писал виппер), одновременно со «стремлением человека уйти от реальной жизни в мир чудес» породили феномен маньеристического искусства. По своему происхождению и жизненной школе он ближе стоял к простому народу. Этот искусный человек, среди прочих своих врачеваний, брался за некои безнадежные случаи французских болезней.

«Он сам себе творец и сам выковывает окончательно свой образ» ибо «данное» и возвышенное назначение человека в том, что «ему дано достигнуть того, к чему он стремится и быть тем, чем он хочет». почти все живут в самой гуще интересов своего времени. Бенвенуто почувствовал, что болезнь его прошла и отправился спать ибо ночь уже близилась к концу. Не говоря уже о побеге из замка Святого Ангела или о рукопашных схватках с врагами, где Челлини неизменно оказывается победителем ибо «никогда не знал, какого цвета бывает страх», он еще в детстве совершает подвиги, напоминающие Геркулесовы и впоследствии, ни много ни мало, вступает в прямые сношения с силами ада и неба: некромантические заклинания в Колизее и лицезрение Христа в тюрьме — «вещь величайшая, какая случалась с другими людьми» (после чего над его головой, как он сообщает, засиял нимб, как у святого).

Здесь ему иностранцу, все кажется просто поразительным. И если папа Климент VII, более тонкий знаток искусства — как-никак из рода Медичи. Этот искусный человек знал большой толк в рисунке.

Сказанный Джанъякомо в точности сказал ему мое имя. Здесь он с отчаянием заметил, что замок окружен с этой стороны еще двумя высокими стенами.

Несмотря на то что все подозрения были сняты, ювелир провёл в тюрьме целых три года. Эти слова — «служу тому, кто мне платит» — первым из художников Возрождения сказал, кажется, Леонардо да Винчи. На другой за тем день, здоровый и веселый, я вернулся в Рим.

Вот таким образом во Франции у Челлини сразу возникает ряд процессов с соседями, с натурщицей и т. д. Не только «из края в край из града в град», но и от одной области искусства — к другой.

Первая опера «Бенвенуто Челлини» была написана французским композитором Гектором Берлиозом в сотрудничестве с либреттистами де Вайи и Барбье (1823 год). Мстительность, мнительность и вспыльчивость не раз заставляли молодого человека доказывать собственную правоту с помощью кинжала.

Работа Луканьоло сказанного была огромная ваза, каковая подавалась к столу папы Климента, куда он бросал, когда бывал за трапезой, косточки от мяса и шелуху от разных плодов вещь скорее роскошная, чем необходимая. И первое из них такое: что, так как сказанный мессер Антонио Санта Кроче велел мне спуститься из-под Ангела, чтобы пострелять в некои соседние с замком дома, куда видно было, как вошли некои враги с воли, то, пока я стрелял, в меня грянул орудийный выстрел, каковой угодил в край зубца и отхватил столько, что по этой причине не сделал мне вреда: так как это большое количество все целиком ударило меня в грудь у меня остановилось дыхание и я лежал на земле, простертый, как мертвец и слышал Все, что говорили окружающие, среди каковых очень сетовал этот мессер Антонио Санта Кроче, говоря: «Увы, мы лишились лучшей помощи, какая у нас была. » Подоспел на этот шум некий мой товарищ, которого звали Джанфранческо флейтщик, — этот человек был более склонен к медицине, чем к флейте, — и тотчас же, плача, побежал за графинчиком отличнейшего греческого вина накалив черепицу, он положил на нее добрую пригоршню полыни затем попрыскал сверху этим добрым греческим вином когда оказанная полынь хорошо пропиталась, он тотчас же положил мне ее на грудь, где ясно была видна ушибина. Из созданных им произведений ювелирного искусства сохранилось немногое: солонка Франциска I (1540–1543, Вена, Художественно-исторический музей), медали и монеты, сделанные для папы Климента VII и Алессандро Медичи, а также эскизы декоративной застежки для облачений Климента VII. Поменяв несколько мест жительства (Сиена, Пиза, Болонья и других), установил в 1524 году в Риме связи с высшими церковными кругами.

Его воодушевление передалось окружающим и каждый из них работал за троих. Чем объясняются этот непоседливый образ жизни и скитания Челлини.

Болонья, Пиза, Рим, Париж, Флоренция. Образ Челлини, как и воплощенная в нем ренессансная этика «доблести», представляют своими достоинствами, как и своими пороками определенную ступень общественного сознания переходной эпохи: его завоевания и достижения и его примитивность сравнительно с позднейшим развитием. Из сохранившихся произведений, выполненных им по возвращении во Флоренцию: Персей (1545–1553, Флоренция, Лоджия деи Ланци), статуэтка Борзая (1545–1546, Флоренция, Барджелло) бюст Козимо Медичи (1545–1548, там же) Ганимед (1548–1550) Аполлон и Гиацинт Нарцисс (все во Флоренции) бюст Биндо Альтовити Распятие (ок. Почти все ранние произведения мастера Челлини (за исключением нескольких медалей) не сохранились, поскольку были позднее переплавлены.

И — как венец его творческого развития — высокое искусство ваятеля. Подозвав к себе этого Джанъякомо, он спросил его, откуда и каким образом он раздобыл такой хороший корнет для сопрано и подробно расспросил его, кто я такой. Страницы мемуаров Челлини — это преимущественно рассказ о его делах, его «Труды и дни». Так, лишь в XIX веке доказано, что эскуриальское мраморное «Распятие» принадлежит резцу Челлини и установлено, что «венская солонка» является той самой знаменитой солонкой, которую сделал Челлини для Франциска I. Своей славой мемуары Бенвенуто Челлини не обязаны также какому-то исключительному богатству исторических свидетельств или точности в их передаче. И вдобавок меня постигло еще и то, что начался пожар в мастерской. Те, кто остался стоять, усердствовали как могли, колотя меня в две руки молотками, палками и наковальнями и так как Господь иной раз милосердно вступается, то он сделал так, что ни они мне, ни я им не причинили ни малейшего вреда. Все те лица, которые были при этом, радостно его спрашивали, какое ему дать имя.

А мой отец ему сказал: «Я утешаюсь тем, что наверняка вы этого не знаете». И вот я принялся и в двенадцать дней закончил сказанную вещицу, в форме лилии, как я сказал выше, украшенную машкерками, младенцами, животными и отлично помуравленную так что алмазы из которых была лилия, стали по меньшей мере вдвое лучше.

Правосудие бездействовало или служило тому, кто больше платил судьям. Творческая работа Бенвенуто перемежалась со ссорами, драками и скандалами.

---