Боттичелли Данте

Являющийся образованным художником, Боттичелли написал комментарии к некоторым частям поэмы Данте, а затем иллюстрировал Ад и собрал все воедино. Сознательно ставя себя вне каких бы то ни было партий, Боттичелли одновременно пишет религиозные сцены для монастырей и выполняет заказы затаившихся аристократов иллюстрируя произведения великого Данте. Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления.

Лондонская галерея Курто в сотрудничестве Берлинским гравюрным кабинетом презентует экспозицию рисунков Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и Раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. Я заинтересовался и стал искать схемы Дантова ада в трактовке Боттичелли, разъясняющие структуру его картины. Наткнулся в посте товарища на картину Боттичелли иллюстрирующую карту ада из «Божественной комедии» Данте Алигьери.

В самом деле, этот странный мальчуган должен был доставлять своим близким немалые опасения не об одном своем здоровье, поскольку «болезненность» Сандро относится не столько к физической хрупкости, сколько к чрезвычайной тонкости его нервной организации, к чреватому неожиданностями нраву. Лицо изображенного на портрете излучает спокойствие, сильную волю и уверенность в себе. Раскрыть себя. Наверное, самые известные произведения, о которых написаны уже тома, о которых вообще сказано очень много, я на них не буду долго останавливаться — это «Весна» (Примавера) и «Рождение Венеры».

Вот мы видим, в его искусстве явно происходит перелом и это видно в особом драматизме, не только аллегорических композиций, как эта «Клевета». И в самом деле, почти насилием над восприятием зрителя видится мрачное мужество и неистовое напряжение его не признающей деликатности компромиссов, не знающей нежности полутонов почти жестокой манеры, как нельзя более подходящей для портретов вызывающе величественных полководцев или трагического реквиема «Снятия со креста». 5 часов лежал без сознания почти в центре города.

1. История одного шедевра: «Карта Ада» Боттичелли
2. Топография Ада: карты загробного мира Данте от эпохи Возрождения до наших дней
3. Портрет Данте, Боттичелли, 1495
4. «Ад» Боттичелли – картина-иллюстрация к «Божественной Комедии»
5. Список картин Сандро Боттичелли
6. Картина недели: «Ад» Боттичелли
7. Девять кругов ада в деталях: итальянские дизайнеры создали интерактивную карту ада по произведению Данте
8. Дантов ад на картине Боттичелли и современные преломления

Но оно прекрасно. Таково исполненное радужных и волнующих обещаний отрочество тех, кого в полном расцвете зрелой молодости запечатлел Боттичелли в действе своих «Волхвов». Эта ледяная бездна носит название Коцит. Так в качестве официального лица республики с декабря 1479г.

При этом в понятие «античность» входил широкий спектр культурных явлений, включающий не только собственно античные памятники, но раннехристианское и романское искусство, византийские традиции. Боттичелли, как ни странно, по-итальянски означает «бочонок» или «бочоночек». Сохранились не все страницы. И более всех — Франческо Пацци. А внук «из жадности к незаконным выгодам» много раз добивался, чтобы выдача жалованья флорентинским войскам производилась из его собственного банка.

Только в сочинениях современников и сверстников Сандро — начиная с ученых трактатов Фичино, писем и песен Лоренцо Медичи и кончая проповедями Савонаролы — понятие «деятельности» все более переносится из области внешней во внутреннюю, духовную. В следующем веке проницательный и дальновидный Козимо Медичи (1389–1464) становится истинным основателем политической власти во Флоренции. Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Вызванный тут же глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони (интересно, что все приближенные к поэту оказываются своеобразными «францисканцами») пришел в ужас.

1. Божественная комедия в живописи
2. 750 лет и 15 портретов Данте Алигьери
3. Иллюстрации Боттичелли к Божественной комедии Данте (1480-1500)
4. Сюрреалистический «поход» Боттичелли через Рай и Ад
5. Иллюстрации Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте
6. Портрет Данте — Сандро Ботичелли
7. 8 произведений искусства, которые воспели Ад
8. Портрет Данте — Сандро Боттичелли
9. Данте Алигьери: рукописи и тайны

Он почти не учитывал расстояния, с которого зритель будет смотреть его фрески, отчего они временами выглядят так, словно художник «писал, уткнувшись носом в свое произведение», писал для себя одного. «Маньификат», посвященная теме величания Марии, делалась для церкви Сан Франческо за воротами Сан Миньято. Используя описание античного классика Апулея и пересказ в «Стансах» Полициано, Боттичелли задумал ни более ни менее как повторить один из легендарных шедевров древности. В феврале 1497 года на городской площади Флоренции организовали костёр тщеславия. Это — маленькая поэма «пробуждения весны», лирическое стихотворение о первой юности, о нелегком счастье становления и роста мужающего человека.

Притом, признавая определённое подобие прижизненного буржуазного бытия аду на земле (буржуазные идеологи и формулируют суть капитализма как войну всех против всех, упорядоченную чудовищем-левиафаном национального государства), они говорят, как из этого мира попасть в посмертный рай. Но западные католики отстраняются от зла и относятся к аду серьёзно. По неизвестной причине он их не выполнил, но в соборе Пизы написал фреску «Вознесение Богоматери», погибшую в 1583. В центре фрески возносится торжественный фасад церкви Санто Спирито (Св.

Во фреске «Джованна Альбицци и добродетели» изображения рифмуются между собой не перекрестно, а цветовым контрапунктом — две средние девичьи фигуры решаются в более светлых красках, чем две другие. Он начал и вправду творить чудеса. И в самом деле, почти насилием над восприятием зрителя видится мрачное мужество и неистовое напряжение его не признающей деликатности компромиссов, не знающей нежности полутонов почти жестокой манеры, как нельзя более подходящей для портретов вызывающе величественных полководцев или трагического реквиема «Снятия со креста». «Зачем без оглядки расходовать деньги тому, кто ограничен в средствах. » — спрашивает сам себя Аретино и отвечает: «Затем, что королевские души тратят деньги без удержу, не знают ограничений, когда речь идет о роскошестве».

Но «ювелирность» Боттичелли имеет и другую, более серьезную подоплеку: необычайное внимание к выразительным деталям от украшения поверхностей постепенно распространилось, отозвавшись на его трактовке внутреннего мира, для которого «мелочи» впоследствии стали решающей величиной. юные «волхвы» потрясли воображение толпы не только бриллиантами на собственных шлемах, но еще изумрудными звездами, украшавшими лбы благородных коней. Ее глаза. Особые качества боттичеллевского «Св.

1. Божественная комедия: рисунки Боттичелли в Лондоне
2. Описание картины «Данте Алигьери»
3. Иллюстрации Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте Алигьери
4. Другие картины Сандро Боттичелли
5. «Ад» Боттичелли – картина-иллюстрация к Данте
6. Картина Боттичелли «Ад» – своеобразная «карта местности»

В 1472-75гг. В самой Италии расширялась база всесторонней образованности. Таков был далеко зашедший финал затянувшейся эпопеи, начатой «кровавою мессой» Пацци.

Именно эта «джостра», происходившая перед церковью на Пьяцца Санта Кроче в честь эфемерной лиги Флоренции, папы СикстаIV и Милана, оставила весьма глубокий след в воспоминаниях искусстве и поэзии тех дней. В семнадцать лет уже Полициано был автором знаменитой пьесы «Орфей» — почти галантной, как сказал о ней А. К. Дживелегов, сценической идиллии на античный сюжет — драмы, лишенной динамики и драматизма, зато полной лирического обаяния, которое и составляло наиболее индивидуальное качество его изощренного искусства. Море, странно условное испещренное заостренными «птичками» схематических волн, осмысляется автором как животворящая стихия, в глубинах которой дышит и зарождается целый мир — рыбы, морские животные, полчища тритонов и нереид. Не столько учение Фичино, сколько весьма поучительные извивы его созерцательной личности.

В первом из боттичеллевских сюжетов, называемом «Очистительным жертвоприношением», символизирующем исцеление грешной души верой, художник объединяет основную сцену с предписанным папой мотивом искушения Христа вдали, на втором плане. Но интеллект их различного свойства — рассекающе аналитический, строго логический у винчианца, у Сандро он насквозь проникнут литературно-образными ассоциациями и в этом смысле гораздо более «книжный». Звание общепризнанного ее главы и «второго отца» платоновской философии заслужил, однако, уже не иностранец, а флорентинец Марсилио Фичино (1433–1499). В бегстве своем от возмездия этот отчаянный авантюрист сумел добраться до самого Константинополя, но длинная «карающая длань» Лоренцо дотянулась, настигла его даже там — на иноверческом, мусульманском «краю света». Лондонская галерея Курто в сотрудничестве Берлинским гравюрным кабинетом презентует экспозицию рисунков Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте Алигьери.

Беспокойный и вечно сомневающийся дух живописца метался в те дни от Христа к Юпитеру, почти разрывался между Венерой и Марией, которым неизменно щедрый художник заранее подарил, как сестрам, одно лицо. Эмоционально-смысловое значение красок занимает автора больше, чем их переливы. Они занимали художника, как все вообще неповторимо особенное. Тиран с безупречными манерами мог утром, распорядившись об очередных утесняющих флорентинские вольности законопроектах, преспокойно затем с полным знанием дела рассуждать о свободе и добродетели в лирической роще на сборище славных «академиков». Так, линия арки, образуемой над новорожденной Венерой по диагонали летящими фигурами Ветров, снизу подчеркнутая внешним очерком раковины, вполне отвечает принципу «центрального тондо», блестяще решенному в «Мадонне с гранатом», тогда как редкостный лаконизм круговой композиции «Рождения Венеры» удивительно близок мелодии-рондо «Маньификат». Таким образом сады Сан Марко оказывались после капеллы Бранкаччи и мастерской Верроккио третьей «академией» для художников Флоренции и в то же время местом непосредственной встречи и как бы живого взаимодействия между искусством древности и современности.

• Современное искусство и произведение художника
• Сначала она хотела выглядеть как Ким Кардашьян, но потом увлеклась и стала похожа на силиконовую куклу
• 5 качеств женщины, которую мужчина никогда не забудет (даже если встретит другую)
• 15 сногсшибательных идей главного тренда этой осени — буквы и слова на ногтях
• Забавные смс-переписки, которые могли случиться только с очень близкими людьми
• Топ-5 лучших сериалов об интимной жизни и отношениях

Доход от этой собственности в 1498 определялся в 156 флоринов. В числе украшавших его картин были «История римлянки Виргинии» (Бергамо, Академия Каррара) и «История римлянки Лукреции» (Бостон, Музей Гарднер). Притом, признавая определённое подобие прижизненного буржуазного бытия аду на земле (буржуазные идеологи и формулируют суть капитализма как войну всех против всех, упорядоченную чудовищем-левиафаном национального государства), они говорят, как из этого мира попасть в посмертный рай. Выполненные на пергамене, эти рисунки предназначались для Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи. Старые общественные здания обновлялись и перестраивались, новые воздвигались повсеместно. Установки на сугубо личностное начало, открывающие дорогу субъективизму выражения в искусстве, отделяют Боттичелли от его сверстников, поглощенных наблюдением и поэтизацией занимательных мелочей быта эпохи или суховатой «документацией» ее, равно как от сугубо эпических задач следующего поколения создателей Высокого Возрождения.

Современники чрезвычайно высоко ценили его рисунки и во многих мастерских флорентийских художников они хранились в качестве образцов. Горько каясь в мистическом диалоге с богом, он нет-нет, да и вспыхивает фейерверком «светских» воспоминаний: «Столько мускусу и духов употреблял я тогда, одевался с такою роскошью, красотою и модой, что умом без крыльев летал». Подобным же чудом казались Сандро и бронзовые двери Флорентийского баптистерия, заслужившие у современников восторженное название «райских» изготовленные Лоренцо Гиберти в творческом соревновании с другими крупнейшими мастерами. Круги Ада, описанные флорентийским визионером, сужаются.

Ее смерть погрузила в траур всю Флоренцию. Там есть небо, там есть прорыв. Он ценит человека как такового, не человека вообще, которого воспевали, скажем, гуманисты. Сандро не пугает Овидиево пророчество возгордившемуся Нарциссу: «Если он познает самого себя, это его погубит». Отечественные либералы-западники по большей части являются людьми светскими, потому образ рая у них необычайным образом сплёлся с буржуазными идеалами якобы живительной войны всех против всех, помноженными на либеральный отказ от чудовищного государства-левиафана (ведь он порождает издержки в процессе вменённого ему упорядочения процесса взаимного пожирания). Это был не экзамен на творческую зрелость, как «Св.

1. Никакой политики, только юмор: 10 ужасно смешных комиксов с неожиданной концовкой
2. Современные композиторы классической музыки
3. Отель — Санрайз Ле Жардин: Египет, Хургада
4. Деревня Санта Клауса в Финляндии
5. Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
6. Первые годы самостоятельного творчества

Гроб был открытый, она лежала там прекрасная, как описывают. Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». Верно угаданное чувство детали способствует обширным градациям несходства и сходства с живым прототипом, оттенки, тончайшие вариации выразительных мелочей стимулируют качественные сдвиги в развитии единого — и разнообразного боттичеллевского «типа». Бедняга, разумеется, запросил мировую, на что ему было отвечено его собственными словами: «У себя дома я делаю все, что мне нравится», после чего, потешившись всласть испугом соседа, Сандро убрал свой каверзный камень.

Так выглядит Ад. Созданная в 1480г. 23 сентября 1502 он сообщает ей из Флоренции, что Перуджино находится в Сиене, Филиппино Липпи чересчур обременен заказами, но есть еще Боттичелли, который «много мне хвалим». Мог ли обойти вниманием великий Боттичелли своего величайшего современника, великого поэта, создателя итальянского литературного языка и автора «Божественной комедии» Данте Алигьери. А если и существовало такое реальное полотно, то автором его никак не мог быть Боттичелли.

В своих проповедях он призывал людей отказаться от грешной жизни и покаяться. 28 января 1475 брат Лоренцо Великолепного Джулиано принимал участие в турнире на одной из флорентийских площадей со штандартом, расписанным Боттичелли (не сохранился). Так называемая вилла Лемми находилась неподалеку от виллы Кареджи, этого признанного «академического» центра гуманизма и по типу своей планировки приближалась к «идеалу», воплощенному в ботанических садах другой виллы Медичи в Поджо-а-Кайано, поскольку ее украшал «сад с водой, где было много простора для солнца и почти не бывало ветров».

• «Святой Августин» и нидерландское влияние
• Мифологические сюжеты в творчестве Боттичелли
• Описание картины Сандро Боттичелли «Портрет Данте»
• Время Савонаролы и иллюстрации к Данте

В то же время Макиавелли с удивлением замечает, что этот «государственный» человек с искренним увлечением участвовал в играх своих малолетних детей. Недавно читаю книгу Ирвинга Стоуна «Муки и радости». События развивались с последовательностью авантюрного романа. Прославленный мастер, в сущности, редко знал дни устойчивого благосостояния ибо, хотя «зарабатывал он много все у него шло прахом, так как хозяйничал он плохо и был беспечным». «Он их уговаривал, — свидетельствует Вазари, — столь убедительными доводами, что это казалось возможным», но, околдованные обаянием личности винчианца, затем они сами пугались безрассудства своего увлечения. Начать с того, что даже прозвание «Боттичелло» (что означает «бочоночек») принадлежало вначале не живописцу Алессандро, а его старшему брату, биржевому маклеру Джованни Филипепи. Каково будет третье условие. Зато он придумывал новые краски и остроумные, облегчавшие труд методы нанесения их так называемым «мозаичным способом», при котором краски не выцветали и изображение на материи смотрелось с обеих сторон одинаково хорошо.

Например, картина «Весна» 1478 г. повествует о трагической любви Джулиано Медичи и Симонетты Виспуччи, образы которых ассоциируются с изображениями Меркурия и нимфы, похищаемой Зефиром (смертью). Первый турнир братьев Лоренцо и Джулиано состоялся еще в эпоху «Волхвов» Гоццоли в 1469г., последний — 28 января 1475-го. Единственным затруднением в этом предприятии отцам города представлялось в те смутные дни, «в чьи объятия броситься — папы или Неаполитанского короля» (Макиавелли). И эту шумную молодую боттегу, вечно полную работающих и неработающих более или менее безалаберных посетителей, знакомых, родичей, приятелей, почитателей, ценителей и просто зевак, Вазари, в отличие от сугубо деловой и глубокомысленной «академии» Верроккио именует со скрытым порицанием «Академией Праздных людей».

Филиппино Липпи позволили только высечь на отцовской гробнице латинскую эпитафию сочинения отменного поэта Анджело Полициано: Тем не менее, скоро познав секреты мастерства Липпи, по отъезде учителя на работу в Сполето (откуда тот уже не вернется) в 1467–1468гг. И вот что он выяснил. И наконец именно этот изысканный эпикуреец становится главным «поставщиком сюжетов» для новой светской мифологической живописи от Боттичелли до Рафаэля, являя собою таким образом осуществление мечты Альберти. Все это также имеется в композиции «Рождения Венеры», прозрачные и всевластные ритмы которого, раздвигаясь, охватывают все любовные сферы от мира реально вещественного до «невещественных озарений».

Для народа она воплощала сказочные его мечты сильнее, а главное, серьезнее медичейских «Вакха и Ариадны». Он совсем непрост. Вот таким образом Боттичелли сначала работал серебряной иглой, выдавливая рисунок. В незабвенный период неограниченной полноты власти и чувств Боттичелли фактически создает параллельно три группы вещей, как три типа своих откровений: открыто «языческие», светски-мифологические картины, религиозные сюжеты с Мадоннами и священные картины, воплощающие собой так называемые «откровения Востока», запечатленные в библейских ветхозаветных циклах Сикстинской капеллы.

Еще до создания «Божественной комедии» он был приговорен к изгнанию из Флоренции за участие в антигосударственной деятельности (Данте на тот момент состоял в Совете ста – органе управления городом, но поддержал партию изгнанников), потом заочно вообще к сожжению заживо. XX век много сделал для того, чтобы приблизиться к его пониманию. Собственно золото — то есть вскоре заклейменная прозаически мыслящими живописцами (и с ними Вазари) золотая краска — употребляется здесь многократно и щедро. С октября 1481 по март 1482г. Церковь Сан Марко уже не вмещала всех поклонников его откровений. Согласно наиболее устойчивой версии, композиция «Рождения Венеры» удивительным, если не сказать — кощунственным — образом заключает содержание античного мифа в средневековую сугубо христианскую схему «Крещения».

«Семейственная» вольница мастерской, разумеется, сильно рознилась своей несомненной наклонностью к буйству от тихой богобоязненной атмосферы, к которой привык подросток Сандро в родительском доме. Так, старший современник Боттичелли Леон Баттиста Альберти (1404–1472), будучи по призванию архитектором, еще свободнее ощущал себя в теоретической области, где стремился охватить очень многое — от сюжетов картин до политики и морали. Наивысшую цену на этот раз сумел предложить кардинал Родриго де Борджа испанец изучавший в Италии тонкости юриспруденции, племянник скандально известного (почти как ИннокентийVIII и СикстIV) папы КалликстаIII, который и подарил ему в свое время епископство и кардинальство.

Для художника Боттичелли тем паче — его деятельность передача не столько действий, сколько помыслов его персонажей и в еще большей степени — его собственное творческое «неистовство» и вдохновение, его мысль, безупречность его душевной доблести — virtu. Видно и он уверовал в мистическую природу поэта Данте. Согласно Макиавелли, Принц Юности (как назвал его Я. Буркхардт) много раз повторял старшему брату, что «можно все потерять, когда желаешь слишком много». Благодаря Медичи Боттичелли близко познакомился с идеями гуманистов (значительное их число входило в кружок Медичи, своего рода элитный интеллектуальный центр ренессансной Флоренции), многие из которых отразились в его творчестве. Ранним работам Сандро Боттичелли свойственны ясное построение пространства, четкая светотеневая лепка интерес к бытовым деталям (Поклонение волхвов, около 1474–1475, Уффици). Тогда потерявший терпение Сандро на свою более высокую стену взгромоздил огромнейший камень «чуть не с воз размером», при малейшем сотрясении грозивший проломить крышу не слишком роскошного жилища ремесленника. Что же определяет искусство Боттичелли.

«Я искренне верую. » — лихорадочно восклицает больной. С этого времени его творчество, а это период расцвета, граничит с именём Медичи. Флора, одновременно и женщина и цветник, воплощает вечное обновление природы. С конца 1470-х годов, после сближения Боттичелли с двором правителей Флоренции Медичи и кругом флорентийских гуманистов, в его творчестве усиливаются черты аристократизма и утонченности, появляются картины на античные и аллегорические темы, в которых чувственные языческие образы проникнуты возвышенной и вместе с тем поэтической, лирической одухотворенностью (Весна, около 1477–1478, Рождение Венеры, около 1482–1483, – обе в Уффици). Темы надежды и предчувствия гибели в этих портретах впервые соприкасаются. Начинающий психолог в нем борется с лириком и лирик-поэт, как правило, побеждает.

Взаимообусловленное сцепление обстоятельств и страстей без пощады подводило некоронованного владыку к последнему рубежу, а по пятам за ним летели клеймящие слова Савонаролы: «Тиран есть имя человека дурной жизни, самого негодного из всех, узурпатора прав других, человека, который губит и свою душу и душу народа». В сотнях иллюстраций, кроме образов снов и галлюцинаций, характерных для стиля Дали, можно видеть сырость и материальность Ада Данте. Навеки покончено и с прежней юношеской беззаботностью Лоренцо.

Полной противоположностью этому воителю от живописи был нежно-мечтательный фра Анджелико, художник-монах, укрывавшийся от мирских бурь в «райских садах» своей поэтической фантазии. Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микро-космоса. И это отнюдь не каприз и не прихоть (хотя Боттичелли присуще и то и другое), а новое средство разрешения серьезнейшей творческой задачи: посредством различного напряжения линейных ритмов передавать сложности человеческой натуры. Например, картина «Весна» 1478 г. повествует о трагической любви Джулиано Медичи и Симонетты Виспуччи, образы которых ассоциируются с изображениями Меркурия и нимфы, похищаемой Зефиром (смертью).

Ведь и отсюда же идет это горьковское «Человек — это звучит гордо». Он мечтал, что два брата откроют (пусть и небольшое, но надёжное) семейное предприятие по производству ювелирных изделий. Он сумел приобрести в городе много сторонников. Считается, что он умер от малярии. Жест ее, столь подробно описанный Полициано — старый тип «venus pudica» (стыдливой), воссозданный абсолютно по-новому, означавший в ранней античности плодородие и наслаждение, в эллинизме перешел в противоположные символы целомудрия и стыдливости. Вечный его лейтмотив «сорвать розу, пока она цветет», глубокая разработка Горациевой темы «лови мгновение».

Но может быть, прозвище возникло по созвучию с ювелирным ремеслом второго брата, Антонио. Им мог быть только «зачинатель» новой аллегорической живописи, только сочинитель мифологических серий семидесятых-восьмидесятых годов — Сандро Боттичелли. фреска «Святой Августин», как эпос лирике, контрастна картинам «из жизни Венеры». Ее глаза. Приблизительно так можно охарактеризовать историю создания этого рисунка. То есть здесь такое перечисление.

Семья проживала неподалеку от церкви Оньисанти (Всех святых) и окна родительского дома выходили на церковное кладбище, где суждено было упокоиться многим из этого рода. С оживляющей мощью, достойной мифического Пигмалиона, он увлеченно воскресил перед миром не прекрасную Галатею, а одухотворенно-уродливого старца с умной тыквообразной головой, сам загипнотизированно повторяя при этом: «Говори же, говори, чтоб ты лопнул. » В подобных типах, демократически грубых, возвышенная проповедь республиканских идеалов, которым скульптор был весьма привержен, сочеталась с раскрытием сугубо индивидуальных черт. Весьма подробно описывая и растолковывая значение кругов дантовского ада, автор Инферно для пущей наглядности вплетает в свой сюжет живописную картину с названием «Карта ада». Купол Флорентийского Собора или «райские» двери его Баптистерия оплачивались деньгами других частных лиц и цехов.

Впрочем, аналитичный Верроккио был таким же учеником фра Анджелико, как Гоццоли и Липпи. Есть еще версия, что «боттиджелло», то есть как бы чуть-чуть искаженное «боттичелли» означает «серебряных дел мастер» и, может быть, это гораздо более правильная версия, так как к бочонку никак это все не имеет отношения, а все-таки один из братьев был ювелиром. Красавицы Флоренции сменили свои богатые украшения на самые скромные одежды. Бойкий, общительный, не признававший малейшей узды дисциплины, отнюдь не склонный к созерцанию и размышлению, он «с ранних лет явил себя столь же ловким и находчивым в ручном труде, сколь тупым и плохо восприимчивым к изучению наук, почему он никогда не испытал желания приложить к ним свой талант и с ними сдружиться», а потому вместо чтения и зубрежки, «вместо учения занимался не чем иным, как только пачкал всякими уродцами свои и чужие книги».

Но если вы думаете, что не настало время сенсации номер два, то вы ошибаетесь. В этой манере Боттичелли исполнил картину «Паллада и Кентавр» по заказу Джованни ди Пьерфранческо Медичи для виллы Кастелло, где уже находились «Весна» и «Рождение Венеры». Ланеподобны фигурки полувоздушных созданий «Весны», но там, где поэт говорит только «стройная», художник способен уточнить и заострить особенный тип этой стройности, ее неповторимость: каплеобразное, узкое в плечах, но плавно расширяющееся книзу строение продолговатых тел. Вазари в своих «Жизнеописаниях» нарисовал удручающую картину последних лет жизни художника, описав его как человека бедного, «старого и бесполезного», неспособного держаться на ногах без помощи костылей. Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и Раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. Эта дальновидная стратегия вызвала к жизни многие элементы из которых должно слагаться цивилизованное человеческое общество — в частности именно Лоренцо Медичи одним из первых среди политических деятелей заговорил о том, что впоследствии получило название «мирного сосуществования», употребляя даже самый термин этот весьма близко к его современному смыслу — и совершил ряд практических шагов на пути его осуществления и закрепления.

В «Пире» Платона говорится о первоначальном хаосе, принимающем форму только благодаря влечению к красоте, которое и есть любовь. Впервые здесь был проявлен интерес — пока что больше «художественный», нежели научный, не только к утилитарной полезности деревьев, овощей, лекарственных трав, а к растениям самим по себе — и более всего ради их интересных, причудливых или красивых внешних форм. По словам Вазари, между ювелирами и живописцами в то время существовала столь тесная связь, что поступить в мастерскую одних означало получить прямой доступ к ремеслу других и Сандро изрядно поднаторевший в рисунке — искусстве необходимом для точного и уверенного «чернения», вскоре увлекся живописью и решил посвятить себя ей, не забывая при этом ценнейших уроков ювелирного искусства, в частности четкости в начертании контурных линий и умелого применения золота, в дальнейшем часто использовавшегося художником как примесь к краскам или в чистом виде для фона. Пожалуй, это самая зрелая из его героинь, не исключая даже великолепной надменной Паллады. И очень интересно, что именно этой фигурой замыкается Возрождение, так как, как мы будем говорить, Высокое Возрождение, эпоха титанов, очень сильно отличается от Кватроченто.

Отныне покончено и с озорниками излюбленными фра Филиппо. Используя описание античного классика Апулея и пересказ в «Стансах» Полициано, Боттичелли задумал ни более ни менее как повторить один из легендарных шедевров древности. К иллюстрированию Данте Сандро Боттичелли обращался дважды. Получивший от сограждан почетное наименование «Отца отечества» вполне в древнеримском духе, он унаследовал от предков их исключительное умение лавировать и выигрывать с наименьшими потерями, с наибольшим эффектом выходя из самых рискованных политических ситуаций. Но, сравнивая эти две фрески, как раз видно, чем Боттичелли отличается от других художников Кватроченто.

Впрочем, это полностью отвечало предназначению парадного рыцарского штандарта. Это грозило сорвать все их планы. В 1493г. Боттичеллевская светская «Троица» кружит подобно девичьему хороводу дантовских символических Веры, Надежды, Любви. Впрочем, это полностью отвечало предназначению парадного рыцарского штандарта. До настоящего времени их дошло очень мало, но о мастерстве Боттичелли-рисовальщика позволяет судить уникальная серия иллюстраций к «Божественной Комедии» Данте. Таким образом сады Сан Марко оказывались после капеллы Бранкаччи и мастерской Верроккио третьей «академией» для художников Флоренции и в то же время местом непосредственной встречи и как бы живого взаимодействия между искусством древности и современности.

Отважный пафос совместить несовместимое двигал «академиками», явно доходившими под конец до приятной степени «божественного исступления» — причудливой смеси художнического вдохновения с увлекательным опьянением души, ума и тела — того «неистовства», благодаря которому, как полагали они, человек возвышается над житейской ограниченностью собственной природы, достигая высот блаженства. Жизнь величайшего поэта была трагической.

От нее вся картина возникает единой волною движений то порывистых, то текучих. «Venus» — означает начало творения, «humanitas» — культуру и человечность. Да-да, в конверте размером 11, 5 на 7 сантиметров лежал пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждающими: «Это прах Данте Алигьери».

И велел привести к нему Савонаролу. «Маньификат», посвященная теме величания Марии, делалась для церкви Сан Франческо за воротами Сан Миньято. Лицо изображенного на портрете излучает спокойствие, сильную волю и уверенность в себе.

Это грозило сорвать все их планы. В присутствии юных правителей — подросших «магов-волхвов» с картины Гоццоли — Лоренцо и Джулиано Медичи «академики» вдыхали деревенский воздух вкупе с духом свободной философии. Медичи после короткой войны удается отвоевать у прижимистых генуэзцев давно желанную ему крепость Сарцану, после чего, согласно утешительному заключению Макиавелли, флорентинцы уже, как в сказке, «жили в величайшем благополучии до самой кончины Лоренцо». В 1475 году Боттичелли слегка приоткрыл неповторимое свое лицо в «Поклонении волхвов». Ну вот мы дошли до произведения, которое, может быть, наиболее выражает вообще ту среду, в которую попадает после «Святого Себастьяна» Сандро Боттичелли, — это его знаменитая картина «Поклонение волхвов». Волшебная грация, красота, богатство воображения и блестящее исполнение, присущие картинам на мифологические темы, присутствуют также в нескольких знаменитых алтарях Боттичелли, написанных в течение 1480-х годах.

Взаимообусловленное сцепление обстоятельств и страстей без пощады подводило некоронованного владыку к последнему рубежу, а по пятам за ним летели клеймящие слова Савонаролы: «Тиран есть имя человека дурной жизни, самого негодного из всех, узурпатора прав других, человека, который губит и свою душу и душу народа». Таким образом Боттичелли и с этой стороны весьма способствовал возрастающей роскоши немногих избранных, так ненавистной феррарскому пророку непомерной роскоши золотых одеяний тех, которых последний клеймил названием обряженных в золото «деревянных прелатов». В конце декабря Медичи прибывает во враждебный Неаполь, где принят весьма изумившимся городом «с почетом и интересом», поскольку его персона и ее значение послужили внешним поводом целой войны, в которой, по словам Макиавелли, «величие врагов Лоренцо лишь содействовало его собственному величию». Вот таким образом преисподняя его представляет собой своеобразную воронку, поставленную на кончик. В Боттичелли они увидели родственное предпочтениям своей эпохи — душевную грацию и меланхолию, «симпатию к человечеству в его неустойчивых состояниях», черты болезненности и декаданса.

Престиж «Августина» был для Боттичелли вопросом самоутверждения в его гордыне, поскольку работа писалась в честолюбивом соперничестве с признанными мастерами прошлого и настоящего. По свидетельству историков, Козимо не только восстановил, но построил «от самого основания» церковь и монастырь Сан Марко, которым суждено будет сыграть значительную роль в последующих исторических событиях, в обильном множестве торжественных или роковых кульминаций и развязок. «Вследствие этого среди многих соревнующихся, которые работали вместе с ним, — отмечает Вазари, — он приобрел известность и славу величайшую». Вот это Боттичелли.

Как говорится у автора, чем глубже ад, тем уже круг, тем страшней сотворенный грех. Вызванный тут же глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони (интересно, что все приближенные к поэту оказываются своеобразными «францисканцами») пришел в ужас. Памятью этого увлечения, казавшегося эксцентрической прихотью изящного Пико, в необъятном архиве Медичи среди мемориала обширной корреспонденции Лоренцо осталась беглая деловая заметка: «Апрель, 29, 1489г. Неизменная симпатия мастера к «людям, терзаемым сомнениями», — ибо он сам был одним из таких — дала в данном случае смелый толчок его сомнению в необходимости незыблемой «нормальной» перспективы избранной Гирландайо для его благодушно-житейского рассказа в прозе и позволила Боттичелли создать своеобразную героическую поэму, показывающую «перспективу» не столько для глаз, сколько для пытливого духа. Однако иначе и быть не могло: у Боттичелли «манерны» обычно не чистые создания его непосредственного вдохновения, но те, что даются через преодоление себя, через напряжение, неловкость и скуку.

Он, Сандро Боттичелли, сам по себе, так как, как гласит гордая запись в кадастре 1481г. Перед нами довольно разные оценки. В 1505 он вошел в состав городского комитета, который должен был определить место установки статуи работы Микеланджело — его «Давида», но за исключением этого факта других сведений о последних годах жизни Боттичелли неизвестно.

Идет перечисление предметов, бесконечно можно их перечислять. В своих последующих росписях Сикстинской капеллы Буонарроти учтет предшествующий опыт Боттичелли и разработает обратную тектонику композиции намеренно, не случайно, всецело — от огромной беспокойной массы потолка к «безопорным» касаниям с землей. Ан нет. Пожалуй, это самая зрелая из его героинь, не исключая даже великолепной надменной Паллады. Подобные установки порождают принятие фактического ада на земле как образа жизни (и видно, что ад помещается в метро или многоквартирном доме). Воистину Лоренцо сделался «государем, удивлявшим весь цивилизованный мир» как раз в то время, когда по всей Европе Италия слыла законодательницей наук и искусств, когда распространилась повсеместно мода на итальянский язык и на все вообще итальянское. После возвращения из Рима он пишет ряд картин на мифологические темы. Он упирается в центр земли, где заточен Люцифер.

Лоренцо хватало на все. АлександрVI также во множестве окружил себя земляками. Нервность руки, с немалым трудом удерживающей огромный. Еще Макиавелли подозревал наличие «нескольких Лоренцо в одном» — единый образ Великолепного с легкостью расчленялся на множество разных обликов.

Что нельзя было срочно заменить новым, с поспешностью подновлялось сверху. В своей «Стойкости» (или «Силе») Боттичелли взял за основу поллайоловскую композиционную схему и в жестких рамках ее развил новое содержание в сторону психологизма и беспокойства. В том же году Сандро Боттичелли был приглашен в Пизу для работы над фресками Кампосанто. Однако когда гроб прибыл из Равенны во Флоренцию, оказалось, что он пуст.

Само имя Боттичелли отныне связывается с образом Мадонны в окружении ангелов. Как тут не вспомнить надменно-самолюбивую складку его маленького упрямого рта. В теоретическом толковании искусника Фичино «две Венеры» античности — Венера Урания — «Любовь созерцания» (рожденная без матери-материи от неба) и Венера Пандемос — «Любовь порождающая», народная почитаются в качестве единого божества.

Мы видим не только Рождество, где Мадонна склоняется на коленях перед только что родившимся Младенцем-Христом, тоже очень композиция характерная для эпохи Возрождения именно поклонение Младенцу, но здесь мы видим, что ангелы и пастухи обнимаются. Там поэт заботливо высосал рану на шее Лоренцо, которая могла оказаться отравленной. Оттого боттичеллевские волхвы — это «образы цивилизации среди образов природы», тогда как в решении Леонардо природа всецело поглощает людей. 13 (по иным сведениям 14) сентября 1321 года Данте окончил свой скорбный путь в Равенне. Однако иначе и быть не могло: у Боттичелли «манерны» обычно не чистые создания его непосредственного вдохновения, но те, что даются через преодоление себя, через напряжение, неловкость и скуку. Так что когда после падения Константинополя в 1453г. Вот эта динамика, появляющаяся в картинах Боттичелли, она показывает, что что-то меняется.

Беноццо, художник немного наивный, а впрочем, достаточно «себе на уме», уже сделал до срока подарок «младенцу» Лоренцо, наделив не слишком красивого подростка не только ангельски-золотыми кудрями, но всеми атрибутами увенчанного владыки. И на каждом почтенный нотариус Сатурнино Малагола проставил печати и надписал ничтоже сумняшеся: «Это прах Данте Алигьери». Тысячи людей шли за ее гробом. Само имя Боттичелли отныне связывается с образом Мадонны в окружении ангелов.

Очень понятная известная история, почти история коммунальной квартиры. В 1469г. юные «волхвы» потрясли воображение толпы не только бриллиантами на собственных шлемах, но еще изумрудными звездами, украшавшими лбы благородных коней. Рассматривать эти картины очень интересно, эти фрески. Лоренцо, однако, «яко премудрый змий», не переставал тревожить его слишком чуткую совесть, подвергая ее множеству лукавых искушений. Благообразный лицом и безупречно добродетельный тортонец, ярко эмоциональный в живописи, был лучшим учеником великого аналитика, прохладного Пьеро делла Франческа и в сущности болен «бесовским» искушением и соблазнами, быть может, гораздо серьезнее и глубже, чем всюду выказывавший свое еретическое безбожие умбриец. К числу лучших принадлежат алтарь Барди с изображением Мадонны с младенцем и святыми Иоанном Крестителем и Иоанном Евангелистом (1485) и Благовещение Честелло (1489–1490, Уффици).

Реки крови на улицах Вольтерры, так же как еще раньше того, в 1470 году потопленное в крови возмущение в Прато, в те дни не пугали Лоренцо, напротив — во Флоренции это событие отмечалось как «величайшая радость». «О, как вы это хорошо устроили, учитель», — возрадовался Бьяджо, но, приведя заранее посвященного в шутку заказчика в мастерскую, пришел в оцепенение и ужас, увидев свою Мадонну в окружении не ангелов, а флорентийской Синьории — «среди этих самых капюшонов» — впрочем, невиннейшим образом вырезанных из бумаги и приклеенных сверху воском. Августин», это было утверждение славы лучшего из лучших на сегодняшний день. Идеальное для себя разрешение темы особенной нежности, как бы таящей в сокровенно-интимном космическое, Сандро находит в те дни в своих круглых композициях-тондо, в самой заслуженно знаменитой из них — «Мадонне дель Маньификат». Например, мифологические картины (Афина Паллада и Кентавр, 1482 Венера и Марс, 1483 и другие) были, естественно, написаны художником Боттичелли по заказу культурной элиты и предназначались для украшения палаццо или вилл знатных флорентийских заказчиков. И вот что он выяснил.

Воистину щедрый на исполнение Доменико был бы величайшим из художников, если бы его настенные хроники полнились не только занимательностью подробностей и внешнею броскостью и если бы эта его размашистость простиралась не только вширь, но и вглубь. В эти годы Сандро Боттичелли написал для Медичи несколько фресок на вилле Спедалетто в Вольтерре (1483–84), картину для ниши алтаря в капелле Барди при церкви Санто Спирито (1485) и несколько фресок аллегорического содержания на вилле Лемми. Единый подход к достоинству персонажен позволяет автору сочетать в «Поклонении» на равных прошлое и будущее, живых и умерших — ушедших из жизни Пьеро и Козимо Медичи рядом с их многообещающими потомками Лоренцо и Джулиано. Медичи после короткой войны удается отвоевать у прижимистых генуэзцев давно желанную ему крепость Сарцану, после чего, согласно утешительному заключению Макиавелли, флорентинцы уже, как в сказке, «жили в величайшем благополучии до самой кончины Лоренцо». Словом, жизнь его и его семьи была полна угроз и скитаний по Италии.

Не собираясь выдумывать пороха, он тем не менее заявлял со своеобразным честолюбием: «Теперь, когда я начал понимать толк в этом искусстве, мне жалко, что я не получал заказа расписать историями все стены, опоясывающие город Флоренцию», — замысел эксцентрический, небывалый, гигантский. Словом, флорентийское перезахоронение Данте пришлось отложить. Вазари пишет, что Боттичелли был приверженцем «секты» Савонаролы и даже бросил живопись и «впал в величайшее разорение». На противоположной стене в «Юности Моисея», согласно папскому заданию, пророк представляется как прообраз Христа, в действии, развивающемся справа налево (в отличие от центричности предыдущей фрески), окончательно распадающемся на отдельные эпизоды. Первым из этих деяний Лоренцо некогда даже гордился. Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». Тогда обеспокоенный сосед прибегает с возмущением, говорит: «Уберите свой камень, он же может свалиться в любой момент на мою голову», на что Боттичелли говорит: «Что хочу на своей территории, дескать, то и делаю.

С 1472г. Ибо, замечает Макиавелли, «едва лишь Лоренцо испустил дух, снова стали давать всходы те семена, которые — ведь теперь некому было их задавить — и были и доныне продолжают быть столь гибельными для Италии». Первым из этих деяний Лоренцо некогда даже гордился. В следующем веке проницательный и дальновидный Козимо Медичи (1389–1464) становится истинным основателем политической власти во Флоренции. Филиппино Липпи позволили только высечь на отцовской гробнице латинскую эпитафию сочинения отменного поэта Анджело Полициано: Тем не менее, скоро познав секреты мастерства Липпи, по отъезде учителя на работу в Сполето (откуда тот уже не вернется) в 1467–1468гг. Мягкость «Маньификат» здесь заостряется как в деталях, так особенно в главной фигуре, чей сильно удлиненный тонкий абрис, чуть наклоненный подобно меланхолическому цветку, сильнее контрастирует с очертанием общего круга картины.

О подобном «карнавальном» эффекте помышлял и не слишком глубокий художник Беноццо ди Лезе ди Сандро, прозванный Гоццоли (1420–1497), любимый художник старого Козимо изображая на стене капеллы медичейского палаццо нарядно-красочное «прибытие волхвов в Вифлеем, с большим количеством людей, лошадей и всего прочего». Таков был далеко зашедший финал затянувшейся эпопеи, начатой «кровавою мессой» Пацци. Сандро Боттичелли — один из самых ярких художников итальянского ренессанса. Боттичелли выполнил три сцены. Алессандро очень прославился своими работами и был приглашен Папой в Рим. У предшественников Боттичелли в сюжете «волхвов», будь то Мазаччо или Пизанелло, Фра Анджелико или Гоццоли — так или иначе наблюдалось стремление передать обстановку Евангелия, у Сандро иное — желание докопаться до значения события. Авторской прихотью Боттичелли «Юность Моисея» преображается из богословской формулы в сугубо лирическое переживание любовной встречи молодого пророка с его будущей невестой, сопровождаемое смутным сном о некоторых неприятных и страшноватых событиях.

Все эти «бордюры и шпалеры», малые и большие настенные панно отныне служат украшению частных домов, частной жизни и светским ее удовольствиям. А многоопытный Мирандола различал даже три аспекта проявления Венеры и настолько заполнил в воображении ими весь мир, что даже трех Парок (мифических старух, прядущих и рвущих нить человеческой жизни) преобразил в одну из эманаций бессмертного триединства всеведущей, всепримиряющей, врачующей и утешающей богини любви. На нужды обители, заявил он, вполне достаточно меди и серебра. Крещальный сосуд у ног отшельника Иоанна намекает на его роль Крестителя св.

В «Пире» Платона говорится о первоначальном хаосе, принимающем форму только благодаря влечению к красоте, которое и есть любовь. Начиная с немногих молодых лиц, смягченно продолжающих поэтизацию «Волхвов», кончая физиономиями всех слишком известных «непотов» — племянников СикстаIV — в «Исцелении прокаженного». В 1472г. «Ад» Боттичелли иллюстрировал вместе с другими частями этого произведения – «Раем» и «Чистилищем». Трудно назвать победителя».

Вот таким образом преисподняя его представляет собой своеобразную воронку, поставленную на кончик. Он и похож и не похож на других художников этого времени, он действительно особый.

Но опять же слава, наверное, не так сильно его трогала. Если мощная укрупненная пластика купола Брунеллески поражала концентрацией величия и силы, то двухэтажный фасад его Оспедале дельи Инноченти (Воспитательного дома)— первой общественной постройки Возрождения — привлекал изяществом и ясно обозримой гармонией основного мотива полуциркульных арок на стройных колоннах. Анджело Полициано — несравненный стилист, профессор латинского красноречия, а также интимный друг, незаменимый секретарь и библиотекарь Лоренцо Медичи, воспитатель его сыновей, соучастник всех публичных и тайных молений идиллий и оргий правителя, прозванный наконец его «тенью» — поскольку не раз заменял Великолепного там, где требовались в большом количестве зрелища, песни или стихи. Еще Макиавелли подозревал наличие «нескольких Лоренцо в одном» — единый образ Великолепного с легкостью расчленялся на множество разных обликов. А внук «из жадности к незаконным выгодам» много раз добивался, чтобы выдача жалованья флорентинским войскам производилась из его собственного банка. А в типе фигуры автор отступил от античности ибо его Венера — явление новой эстетики. И наконец именно этот изысканный эпикуреец становится главным «поставщиком сюжетов» для новой светской мифологической живописи от Боттичелли до Рафаэля, являя собою таким образом осуществление мечты Альберти.

Исключительность его положения в те дни документально подтверждает письмо анонимного агента миланского правителя Лодовико Моро, назвавшего Доменико Гирландайо «хорошим художником в картинах и еще больше в стенописи» и похвалившего, кроме того, еще нескольких других флорентинцев. Здесь в Лоджии и аллеях в 1488г. Однако у Пьеро отсутствует главное свойство боттичеллевской поэтики: его проникнутая интеллектом духовность истоки которой — еще у Данте: Во всех боттичеллевских посмертных портретах Симонетты больше фантазии, нежели натуры, — как в стихах Полициано, генуэзка преображается в «нимфу», в чистый символ девической прелести.

Этим, подобно Андреа дель Кастаньо, — «истинному Иуде Искариоту по наружности и по поступкам» (согласно мнению впечатлительного Вазари), который передавал движения фигур и головы «с исключительной, потрясающей силой», Боттичелли, приветливый, обходительный щеголь, «похоронил и скрыл сияние своего таланта во мраке греха». Воистину Лоренцо сделался «государем, удивлявшим весь цивилизованный мир» как раз в то время, когда по всей Европе Италия слыла законодательницей наук и искусств, когда распространилась повсеместно мода на итальянский язык и на все вообще итальянское. Спасибо за внимание. Перед нами довольно разные оценки. Но это потом. В 1475 году Боттичелли слегка приоткрыл неповторимое свое лицо в «Поклонении волхвов».

По мнению биографа Боттичелли, подобный характер весьма опасен, поскольку «во всех вещах следует держаться определенной середины избегая крайностей, обычно вредоносных». Он вдруг захотел увидеть его неприкрытым. Только впоследствии в тех же записях решается Леонардо возразить на эту размашистую декларацию художнического произвола: «Если эти пятна и помогут твоему воображению, то все же не научат тебя, как закончить ту или иную деталь». Наличие божества, грозного, но справедливого, фра Джироламо утверждает не столько на небе или на земле, сколько в человеческом сердце: «Господь везде, повсюду, в каждом человеке, особенно же в душе справедливого». Согласно наиболее устойчивой версии, композиция «Рождения Венеры» удивительным, если не сказать — кощунственным — образом заключает содержание античного мифа в средневековую сугубо христианскую схему «Крещения». Воистину «железными» должны были быть руки ваятеля, удержавшие в строгих и связанных между собою границах выплеснутые в мир хаотические волны исполненных скорби и страсти движений.

Но «ювелирность» Боттичелли имеет и другую, более серьезную подоплеку: необычайное внимание к выразительным деталям от украшения поверхностей постепенно распространилось, отозвавшись на его трактовке внутреннего мира, для которого «мелочи» впоследствии стали решающей величиной. Воссозданные воображением несравненного мастера «первосущественного» образы апостолов остались свидетельством не только овладения видимым миром, но и начала познания тайного мира сокровенных человеческих побуждений. Но что представляла собою Платоновская академия.

Однако в 1479г. И воспевать это событие призвали лучшего среди живописцев поэта — Сандро Боттичелли. Он создал своего рода топографию Ада. Впрочем, не смотря на то, что принадлежность этого портрета (как и некоторых других) кисти великого мастера подвергается сомнению, предположим, что вслед за рядом иллюстраций к «Раю» и «Аду» упомянутой поэмы, художник сам или с помощью своих учеников, создал образ автора бессмертного произведения. Все здесь направлено к утверждению этической ценности невесты, отмеченной в своем брачном триумфе чертами всех надлежащих добродетелей — благоразумия, стойкости, умеренности и правдивости — с тою же поэтичностью, с какою все «семь искусств», отразившие множество дарований, призваны подчеркнуть достоинства жениха. В конце декабря Медичи прибывает во враждебный Неаполь, где принят весьма изумившимся городом «с почетом и интересом», поскольку его персона и ее значение послужили внешним поводом целой войны, в которой, по словам Макиавелли, «величие врагов Лоренцо лишь содействовало его собственному величию».

Скорее. Навеки покончено и с прежней юношеской беззаботностью Лоренцо. Опять же из художественной литературы, а именно из романа Дэна Брауна «Инферно» черпаю разнообразные сведения о «Божественной комедии» Данте.

Ученое сибаритство компании аристократов духа, называвших себя платониками, в конце концов приучило и Сандро Боттичелли (косвенно, не прямо) вникать в многочисленные оттенки, порою распутывать замысловатейшие из парадоксов чувства и мысли. Тогда Боттичелли поступает так. Утвердив славу Сандро как первого из флорентинских живописцев, «Св. Обаятельно неправильную физиономию профессионального остроумца Пульчи с явно смеющимся и потаенно мечтательным взором из-под полуопущенных длинных ресниц оставил для нас неутомимый «протоколист эпохи» Гирландайо во фреске Санта Тринита. Правитель, немощный телом и духом, по бесцветности характера не заслуживший у современников и потомства иного прозвища, чем «Подагрик» (Готтозо), он управляет Флоренцией с 1464г.

Созданная в 1480г. Начать с того, что даже прозвание «Боттичелло» (что означает «бочоночек») принадлежало вначале не живописцу Алессандро, а его старшему брату, биржевому маклеру Джованни Филипепи. Да, Сандро Боттичелли. «подарил» флорентийскую крепость Читта да Кастелло, принадлежавшую до того кондотьеру, служившему Лоренцо Великолепному, что послужило одной из причин начала вражды архипастыря с Медичи. Эта дальновидная стратегия вызвала к жизни многие элементы из которых должно слагаться цивилизованное человеческое общество — в частности именно Лоренцо Медичи одним из первых среди политических деятелей заговорил о том, что впоследствии получило название «мирного сосуществования», употребляя даже самый термин этот весьма близко к его современному смыслу — и совершил ряд практических шагов на пути его осуществления и закрепления.

Ведь еще на Петрарке тяготело проклятие безграничности его собственного индивидуализма. Его своеобразно идеальные типы, возросшие на смешанной почве христианских и языческих легенд, пользуются в те дни колоссальным спросом — и вот Якопо дель Селлайо, Боттичини, похожий с ним даже звучанием фамилий и наконец, многочисленные неразгаданные «друзья Сандро» во Флоренции и Риме разносят во всей бесконечности вариаций по городам и весям Италии особую «боттичеллевскую» прелесть в многочисленных репликах, копиях-клише по рисункам и эскизам снисходительно, по-королевски раздаривавшего свои идеи маэстро. Татьяна, не стану вступать в дискуссию по поводу определения формата статьи. В них скрытое неблагополучие боттичеллевской «Весны» отразилось отчетливее и резче, чем в прихотливых изгибах легких юношеских тел ранних Меркуриев и Себастьянов. Все здесь направлено к утверждению этической ценности невесты, отмеченной в своем брачном триумфе чертами всех надлежащих добродетелей — благоразумия, стойкости, умеренности и правдивости — с тою же поэтичностью, с какою все «семь искусств», отразившие множество дарований, призваны подчеркнуть достоинства жениха.

Но очень скоро Леонардо охладевает к своей с энтузиазмом начатой картине ибо, по несколько раздраженному замечанию красноречивого Вазари: «Этот мозг никогда в своих измышлениях не находил себе покоя», винчианца привлекает множество разнообразных проблем, часто весьма далеких от живописи. Им мог быть только «зачинатель» новой аллегорической живописи, только сочинитель мифологических серий семидесятых-восьмидесятых годов — Сандро Боттичелли. Главной ее задачей было найти рациональное философское обоснование, которое могло бы с равным успехом объяснить (а быть может и объединить) языческую и христианскую философскую этику. К тому времени старшие сыновья уже хорошо устроились в жизни и помогали родителям (Джованни и Симоне занялись торговлей, Антонио был ювелиром). Там поэт заботливо высосал рану на шее Лоренцо, которая могла оказаться отравленной.

Тиран с безупречными манерами мог утром, распорядившись об очередных утесняющих флорентинские вольности законопроектах, преспокойно затем с полным знанием дела рассуждать о свободе и добродетели в лирической роще на сборище славных «академиков». В конечном счете наиболее бесспорным и чистым проявлением заветной «райской» идеи со стороны Великолепного Медичи были его знаменитые сады, разнообразного назначения и разнокачественных красот. Согласно Макиавелли, Принц Юности (как назвал его Я. Буркхардт) много раз повторял старшему брату, что «можно все потерять, когда желаешь слишком много». В конце января 1474г.

Получивший от сограждан почетное наименование «Отца отечества» вполне в древнеримском духе, он унаследовал от предков их исключительное умение лавировать и выигрывать с наименьшими потерями, с наибольшим эффектом выходя из самых рискованных политических ситуаций. Люди, неравнодушные к «приятностям» его мягкого характера, уверяли даже, что музыкальнейшая душа мира — душа лирического Орфея — последовательно воплощалась в Гомере, Пифагоре, Платоне, но что последняя ее эманация — не кто иной, как благодушно-красноречивый флорентинский философ. Августин» принес своему создателю все-итальянское признание. У предшественников Боттичелли в сюжете «волхвов», будь то Мазаччо или Пизанелло, Фра Анджелико или Гоццоли — так или иначе наблюдалось стремление передать обстановку Евангелия, у Сандро иное — желание докопаться до значения события. Флоренции — в связи с уплатой им взносов. А в типе фигуры автор отступил от античности ибо его Венера — явление новой эстетики.

Здесь в Лоджии и аллеях в 1488г. Так, старший современник Боттичелли Леон Баттиста Альберти (1404–1472), будучи по призванию архитектором, еще свободнее ощущал себя в теоретической области, где стремился охватить очень многое — от сюжетов картин до политики и морали. Сохранилось 92 листа (85 – в Кабинете гравюр в Берлине, 7 – в Библиотеке Ватикана). В «Маньификат» царит необычайно светлая лунная ночь — воистину «белая ночь» боттичеллевской элегантности. С этой стороны «Орфей» демонстрирует не только приятие жизненных радостей, но торжество новой светской культуры над грубыми инстинктами природы, олицетворенными подземными духами Аида. Большинство же – это эскизы. Татьяна, не стану вступать в дискуссию по поводу определения формата статьи.

В 1494г. Улыбка боттичеллевской Флоры предвосхищает леонардовскую «Джоконду» своей интеллектуальной загадкой — образ женственной юности, мыслящей не по годам. Единодержавный монарх, король Франции ЛюдовикXI, проницательный и осторожный, называет его «своим дорогим братом», обращаясь на равных к некоронованному государю. Только теперь их зовут Невинность, Наслаждение и Красота. Опять сверяюсь с Википедией: да, художник в самом деле в своё время создал серию иллюстраций к «Божественной комедии».

Но самым удивительным из савонароловских нововведений была «маленькая полиция», состоявшая из детей — главным образом мальчиков в возрасте от пяти-шести до шестнадцати лет. Само лицо блаженного Иеронима такое вот, можно сказать, почти портретное. Все кончилось взаимным неудовольствием. Теперь поговорим о Сандро Боттичелли.

Не будучи декоратором по призванию, Боттичелли никогда не писал «поля голубыми, города красными, а здания разных красок, которые ему приглянулись» — как это делал Паоло Учелло, не писал он и декоративных панно бесцветной гризайлью, подобно Кастаньо или Мантенье. Однако его рисунки к Божественной комедии Данте (1492–1497, Гравюрный кабинет, Берлин и Ватиканская библиотека) при остроте эмоциональной выразительности сохраняют легкость линии и ренессансную ясность образов. И вот таким образом даже вот этот меч в ее руке, он кажется лишним. Таким образом Боттичелли и с этой стороны весьма способствовал возрастающей роскоши немногих избранных, так ненавистной феррарскому пророку непомерной роскоши золотых одеяний тех, которых последний клеймил названием обряженных в золото «деревянных прелатов». Захваченные главари мятежа немедленно повешены под теми же окнами. Исключительность его положения в те дни документально подтверждает письмо анонимного агента миланского правителя Лодовико Моро, назвавшего Доменико Гирландайо «хорошим художником в картинах и еще больше в стенописи» и похвалившего, кроме того, еще нескольких других флорентинцев. Затем посоветовал не подозревавшему о розыгрыше автору показать это тондо во всем блеске решившему приобрести его покупателю — «а там, дескать и денежки подсчитаешь».

Каково будет третье условие. С этой стороны «Орфей» демонстрирует не только приятие жизненных радостей, но торжество новой светской культуры над грубыми инстинктами природы, олицетворенными подземными духами Аида. Намеки Савонаролы все более недвусмысленны, впрочем, это даже уже не намеки. Сатирическая злость ядовитой усмешки поэта над миром отражала и весь цинизм осознания им своего зависимого положения, всю горечь «чужого хлеба». Одна из ранних его вещей — «Аллегория силы».

«Он их уговаривал, — свидетельствует Вазари, — столь убедительными доводами, что это казалось возможным», но, околдованные обаянием личности винчианца, затем они сами пугались безрассудства своего увлечения. В то же время Макиавелли с удивлением замечает, что этот «государственный» человек с искренним увлечением участвовал в играх своих малолетних детей. Они выясняют отчасти и загадку столь откровенно и капризно грезящего Меркурия. Так он начинает любезное его сердцу «одушевление» мира с непосредственного «оживления» среды, то есть той тесной коробочки, в которую заключена его юная героиня.

И что вы думаете, кто является создателем этой действительно «адской» картины. Чтобы показать им свое мастерство, он берется с июля работать над фреской «Успение Богоматери» капеллы дель Инкороната в Пизанском соборе. Великий Донателло в необычайной широте своего скульптурного диапазона поднял из небытия множество стилей — от величавого спокойствия почти античного своего «Благовещения», от возвышенной красоты «Святого Георгия» и «Юдифи» до потрясающих душу неприкрашенным реализмом «Марии Магдалины» или Аввакума — «Цукконе», которым обычно он клялся вместо имени господа бога. Потешив свой ум утонченными философскими упражнениями, он мог после этого с той же непринужденностью затесаться в толпу, одержимую карнавальным разгулом и, подобно легендарному безбожнику королю Манфреду, слоняться как «рядовой гражданин» по полным пляшущего люда улицам под хмельком, распевая не слишком пристойные куплеты (что всего приятнее, собственного сочинения), вместе с простонародьем всласть предаваться излишествам, не предусмотренным моральным кодексом Платона и платоников. Родился в семье дубильщика кожи Мариано ди Ванни Филипепи прозвище «Боттичелло» — «бочоночек» — унаследовал от старшего брата Джованни.

«И когда открыл он душу свою отцу, — продолжает Вазари, — тот, зная, куда у него повернуты мозги, отвел его к фра Филиппо из обители Кармине, превосходнейшему тогда живописцу и договорился с ним, чтобы он обучал Сандро, как тот и сам того желал». Так что экзотические восточные одежды не были редкостью на улицах папской столицы. Памятником языческих пристрастий «Отца отечества» Козимо Медичи осталась основанная его соизволением и энтузиазмом Гемиста Плифона так называемая Платоновская академия. Зато дружелюбие и щедрость вольнодумной и шумной боттеги обычно не знали границ. Необходимо иметь живую веру в бога и его милосердие.

Его учитель Филиппо Липпи был попроще. И откуда вообще появился конверт в библиотеке. Боттичеллевская Венера носит платье и покрывало его Мадонн. «Зачем без оглядки расходовать деньги тому, кто ограничен в средствах. » — спрашивает сам себя Аретино и отвечает: «Затем, что королевские души тратят деньги без удержу, не знают ограничений, когда речь идет о роскошестве».

Хотя Вазари находит в этом определенную «приятность», обычные «шалости» Сандро не назовешь ни безобидными, ни особо приятными. Все эти «бордюры и шпалеры», малые и большие настенные панно отныне служат украшению частных домов, частной жизни и светским ее удовольствиям. Впрочем, даже этот вялый человек, подобно всем представителям своего рода, питал наследственное пристрастие к устройству театральных представлений и всяческих пышно-роскошных зрелищ, в чем весьма преуспел, привив и согражданам страсть к карнавалам — увеселениям в равной степени «детским и грандиозным». «Я искренне верую. » — лихорадочно восклицает больной. Он очень сильно отличается от своего учителя, Филиппо Липпи, Фра Филиппо Липпи.

В «Палладе и Кентавре» символика «Доброго правления» гораздо конкретнее, чем в утонченном видении «Весны». Документы говорят о том, что он работал в это время. Возможно, что в данном случае за именем владельца Кастелло скрывался сам Великолепный. В это время он не работал за деньги и, таким образом, обеднел еще больше.

Множество представителей знатной фамилии объединились в ненависти к Медичи под покровительством «святейшего отца». Это, естественно, смещает акценты и в образе Юдифи. В «Маньификат» царит необычайно светлая лунная ночь — воистину «белая ночь» боттичеллевской элегантности. Однако и после смерти папский престол не оставил поэта в покое. Отныне покончено и с озорниками излюбленными фра Филиппо. Его обращение к Данте не случайно.

В земном аду нельзя не грешить, чтобы быть успешным (а среди протестантов земной успех попросту становится мерилом божественного избрания), но можно всё же стремиться к добродетели – и это противоречие решается концепцией католического Чистилища (в православной культуре, не принявшей буржуазных идеалов, никакого Чистилища нет). После неудавшегося заговора Пацци с целью свержения Медичи (26 апреля 1478) Боттичелли по заказу Лоренцо Великолепного исполнил фреску над воротами делла Догана, которые вели к палаццо Веккио. Начинающий психолог в нем борется с лириком и лирик-поэт, как правило, побеждает. В самой Италии расширялась база всесторонней образованности.

И Сандро в этом не совсем одинок. Идея загробного путешествия является данью средневековой книжной традиции, которая получила широкое распространение как в Западной Европе, так и в восточно-христианском мире («Плавание Брана сына Фебала», «Видение Макария Египетского», «Хождение отца Агапия в Рай» и др. ). В самом деле, этот странный мальчуган должен был доставлять своим близким немалые опасения не об одном своем здоровье, поскольку «болезненность» Сандро относится не столько к физической хрупкости, сколько к чрезвычайной тонкости его нервной организации, к чреватому неожиданностями нраву. Однако «Снятие со креста» фра Анджелико, которое он, по свидетельству биографа, писал, так вживаясь в сюжет, что проливал то и дело слезы, удивляет отсутствием настоящего трагизма, в котором так силен Кастаньо.

Единственным затруднением в этом предприятии отцам города представлялось в те смутные дни, «в чьи объятия броситься — папы или Неаполитанского короля» (Макиавелли). Происходя от противоположных начал борьбы и любви, она воплощает почти утопическую, столь милую интеллектуалам медичейского круга мысль о «Согласии несогласимого». Согласно установке Мирандолы, даже библейское «Дух божий носился над водами» приравнивается ни более ни менее как к дыханию Эроса, которое и воплощают собою у Боттичелли летящие над морем ветры — Зефиры. Не будучи декоратором по призванию, Боттичелли никогда не писал «поля голубыми, города красными, а здания разных красок, которые ему приглянулись» — как это делал Паоло Учелло, не писал он и декоративных панно бесцветной гризайлью, подобно Кастаньо или Мантенье. Художник Алессандро Филипепи заслужил у современников репутацию завзятого шутника, поскольку «нередко любил подшутить над своими учениками и друзьями». Так что экзотические восточные одежды не были редкостью на улицах папской столицы.

Каждый изображен в той роли, которую сам себе избрал. Авторской прихотью Боттичелли «Юность Моисея» преображается из богословской формулы в сугубо лирическое переживание любовной встречи молодого пророка с его будущей невестой, сопровождаемое смутным сном о некоторых неприятных и страшноватых событиях. Не столько учение Фичино, сколько весьма поучительные извивы его созерцательной личности.

Не собираясь выдумывать пороха, он тем не менее заявлял со своеобразным честолюбием: «Теперь, когда я начал понимать толк в этом искусстве, мне жалко, что я не получал заказа расписать историями все стены, опоясывающие город Флоренцию», — замысел эксцентрический, небывалый, гигантский. Августин» принес своему создателю все-итальянское признание. Как говорится у автора, чем глубже ад, тем уже круг, тем страшней сотворенный грех. Одну из жизненных легенд фра Филиппо излагает новеллист Маттео Банделло, утверждая, что слышал ее в Милане от самого Леонардо да Винчи, который поведал историю Липпи специально в подтверждение того, что «в своем превосходстве редкостные таланты подобны небожителям, а не вьючным ослам». Бывает ли такое на самом деле. Вряд ли художник был человеком, удобным в повседневном быту. Так император Константин, первым сделавший христианство официальной религией, тоже призван в сторонники расправы над инакомыслящими, что подтверждает назидательно грозная надпись на аттике арки: «Никто не осмеливается брать на себя честь жертвоприношения, если он не призван богом, как Аарон».

И велел привести к нему Савонаролу. И эту шумную молодую боттегу, вечно полную работающих и неработающих более или менее безалаберных посетителей, знакомых, родичей, приятелей, почитателей, ценителей и просто зевак, Вазари, в отличие от сугубо деловой и глубокомысленной «академии» Верроккио именует со скрытым порицанием «Академией Праздных людей». Первая небольшая группа рисунков (не сохранились) была им выполнена, очевидно, в конце 1470-х и по ней Баччо Бальдини исполнил девятнадцать гравюр для издания «Божественной Комедии» 1481 г. Наиболее знаменитая иллюстрация Боттичелли к Данте — рисунок «Карта ада» (La mappa dell inferno). Тут же практически происходит вот это мистическое слияние земли и неба. В легенды художнического мира вошла корзинка для добровольных взносов на общее и единичное пользование, подвешенная к потолку в скульптурной мастерской Донателло, который сам, по словам Вазари, «никогда не придавал никакой цены деньгам».

Однако все они лишь предварительные ступени к главному рождению — венцу всего — Анадиомены, которую фактически абсолютно заново творит в своей картине Боттичелли, как бы восклицая дерзко словами великого Данте: «Это чудо да будет благословен господь, творящий необычайное. » Сияние цвета несет в себе функции нерациональные, но и не мистические, как в средневековой иконе — функции образные. Старые общественные здания обновлялись и перестраивались, новые воздвигались повсеместно. Цвет в «Св.

Помимо акварельных рисунков, сюрреалист создал ряд гравюр на дереве. XX век много сделал для того, чтобы приблизиться к его пониманию. А как бы еще он создал свою бессмертную «Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай и в ад. Филиппо в силу житейской необходимости волей-неволей стал монахом. По свидетельству историков, Козимо не только восстановил, но построил «от самого основания» церковь и монастырь Сан Марко, которым суждено будет сыграть значительную роль в последующих исторических событиях, в обильном множестве торжественных или роковых кульминаций и развязок.

Наподобие этому смешивалось «народное» и «элитарное» в вечно подвижном восприятии Боттичелли, преображаясь в раздвоенность его сильных своею женственной слабостью образов, в чем-то святых, в чем-то грешных, но неизменно серьезных, соединивших в себе наивность и мудрость. Купол Флорентийского Собора или «райские» двери его Баптистерия оплачивались деньгами других частных лиц и цехов. Не зря Фиренцуола в своем трактате о красоте определяет смех как «сияние души». Последовательно отступая от главной оси, он предпочитает, скорее, музыкально-ритмическое членение картины на три «такта» — так намечается здесь чуть нервическая музыкальность, которая столь разовьется в его искусстве впоследствии.

«Мадонна с гранатом» — другое знаменитое тондо Боттичелли, написанное для зала Совета Палаццо Веккио, развивая намеченное «Маньификат», в то же время противоположно ей по замыслу. Если из Филиппо Липпи не получилось монаха, хотя к нему прибавляют приставочку «фра», то вот как раз Боттичелли — ну, может быть, он не был монахом в каноническом смысле, но он был человеком, погруженным в искусство, не создавшим своей семьи, да, любившим, любившим, наверное, всего одну женщину в своей жизни, но прежде всего любившим красоту как таковую, вот то, что воспевали, собственно, гуманисты, на чем и возросло искусство Возрождения. Голова в крови, почки отбиты, встать не могу. Опять сверяюсь с Википедией: да, художник в самом деле в своё время создал серию иллюстраций к «Божественной комедии». Его живопись так же странна, как причуды его характера, как непостоянная судьба. Вазари в своих «Жизнеописаниях» нарисовал удручающую картину последних лет жизни художника, описав его как человека бедного, «старого и бесполезного», неспособного держаться на ногах без помощи костылей. Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». В «Палладе и Кентавре» символика «Доброго правления» гораздо конкретнее, чем в утонченном видении «Весны».

Это крылатое изречение приписывалось «Отцу отечества» Козимо Медичи, который, будучи сам непритязательным и придерживаясь весьма строгих нравственных правил, тем не менее от пристрастия к обаятельному живописцу если не поощрял открыто до вседозволенности, то с благодушием покрывал целый ряд сумасбродных его похождений. В своей «Стойкости» (или «Силе») Боттичелли взял за основу поллайоловскую композиционную схему и в жестких рамках ее развил новое содержание в сторону психологизма и беспокойства. Только когда художник был удовлетворен эскизом, он обводил контуры чернилами.

Годы наибольших успехов политики Медичи совпадают с периодом наивысших триумфов Сандро Боттичелли, который творит свою «большую политику» в искусстве так же гибко, энергично и смело, как Лоренцо на исторической арене. В выполненных Сандро Боттичелли в 1481–1482 фресках в Сикстинской капелле в Ватикане (Сцены из жизни Моисея, Наказание Корея, Дафана и Абирона, Исцеление прокаженного и искушение Христа) величественная гармония пейзажа и античной архитектуры сочетается с внутренней сюжетной напряженностью, остротой портретных характеристик. В теоретическом толковании искусника Фичино «две Венеры» античности — Венера Урания — «Любовь созерцания» (рожденная без матери-материи от неба) и Венера Пандемос — «Любовь порождающая», народная почитаются в качестве единого божества. Согласно Данте, уста есть вторая из главных красот Прекрасной Дамы. Круги Ада, описанные флорентийским визионером, сужаются. Если в этом изображении пейзажный фон служил наподобие музыкального аккомпанемента, то в превосходном портрете неизвестного юноши (Лондон, Национальная галерея) пейзаж исчезает вообще, чтобы сосредоточить все внимание исключительно на выразительности лица.

Впрочем, даже этот вялый человек, подобно всем представителям своего рода, питал наследственное пристрастие к устройству театральных представлений и всяческих пышно-роскошных зрелищ, в чем весьма преуспел, привив и согражданам страсть к карнавалам — увеселениям в равной степени «детским и грандиозным». В эти годы Сандро Боттичелли написал для Медичи несколько фресок на вилле Спедалетто в Вольтерре (1483–84), картину для ниши алтаря в капелле Барди при церкви Санто Спирито (1485) и несколько фресок аллегорического содержания на вилле Лемми. Наподобие этому смешивалось «народное» и «элитарное» в вечно подвижном восприятии Боттичелли, преображаясь в раздвоенность его сильных своею женственной слабостью образов, в чем-то святых, в чем-то грешных, но неизменно серьезных, соединивших в себе наивность и мудрость.

Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Весь город пришел в движение и сотни флорентинцев кидаются усмирять зачинщиков мятежа. Этот единственный — сам автор, согласно этикету тогдашних живописцев, занимающий в картине скромное место «живой подписи». от родов, как Симонетта-генуэзка в 1476г. Видно и он уверовал в мистическую природу поэта Данте.

Анджело Полициано — несравненный стилист, профессор латинского красноречия, а также интимный друг, незаменимый секретарь и библиотекарь Лоренцо Медичи, воспитатель его сыновей, соучастник всех публичных и тайных молений идиллий и оргий правителя, прозванный наконец его «тенью» — поскольку не раз заменял Великолепного там, где требовались в большом количестве зрелища, песни или стихи. : «Сандро ди Мариано, тридцати трех лет, является художником и работает дома, когда ему вздумается». Полной противоположностью этому воителю от живописи был нежно-мечтательный фра Анджелико, художник-монах, укрывавшийся от мирских бурь в «райских садах» своей поэтической фантазии. Сандро Боттичелли всегда казался мне очень тонким и нежным художником и незащищенным, неприспособленным человеком. Стоял он на ковре.

Потешив свой ум утонченными философскими упражнениями, он мог после этого с той же непринужденностью затесаться в толпу, одержимую карнавальным разгулом и, подобно легендарному безбожнику королю Манфреду, слоняться как «рядовой гражданин» по полным пляшущего люда улицам под хмельком, распевая не слишком пристойные куплеты (что всего приятнее, собственного сочинения), вместе с простонародьем всласть предаваться излишествам, не предусмотренным моральным кодексом Платона и платоников. Жизнь величайшего поэта была трагической. Более того — даже интервалы здесь включаются в общепоэтический строй, «рифмуясь» в свою очередь с группами фигур и это придает активную действенность звучанию фона, образующего как бы живописные «цезуры». Филиппо в силу житейской необходимости волей-неволей стал монахом. Но Савонарола проповедовал уже несколько лет со все возрастающим успехом.

Собственно золото — то есть вскоре заклейменная прозаически мыслящими живописцами (и с ними Вазари) золотая краска — употребляется здесь многократно и щедро. Среди первых сведений о художнике — запись в кадастре 1458 года, сделанная отцом о нездоровье своего младшего сына. Для художника Боттичелли тем паче — его деятельность передача не столько действий, сколько помыслов его персонажей и в еще большей степени — его собственное творческое «неистовство» и вдохновение, его мысль, безупречность его душевной доблести — virtu. Среди специально отобранных рисунков можно будет увидеть иллюстративные описания грешников, с которыми средневековый «путешественник» Данте и древнеримский поэт Вергилий встречались глазами в сферах Чистилища и Ада — образы ростовщиков, представителей продажного духовенства, колдунов и прорицателей.

Последовательно отступая от главной оси, он предпочитает, скорее, музыкально-ритмическое членение картины на три «такта» — так намечается здесь чуть нервическая музыкальность, которая столь разовьется в его искусстве впоследствии. С конца 1470-х годов, после сближения Боттичелли с двором правителей Флоренции Медичи и кругом флорентийских гуманистов, в его творчестве усиливаются черты аристократизма и утонченности, появляются картины на античные и аллегорические темы, в которых чувственные языческие образы проникнуты возвышенной и вместе с тем поэтической, лирической одухотворенностью (Весна, около 1477–1478, Рождение Венеры, около 1482–1483, – обе в Уффици). Например, мифологические картины (Афина Паллада и Кентавр, 1482 Венера и Марс, 1483 и другие) были, естественно, написаны художником Боттичелли по заказу культурной элиты и предназначались для украшения палаццо или вилл знатных флорентийских заказчиков.

Простые итальянцы почитали его и боялись, считая, что Данте знался с нечистой силой. Затем посоветовал не подозревавшему о розыгрыше автору показать это тондо во всем блеске решившему приобрести его покупателю — «а там, дескать и денежки подсчитаешь». В список канувших в Лету вещей входят и «Паллада в натуральную величину на гербе с пылающими факелами» и «весьма изящная фигура Вакха» для дома Медичи на виа Ларга, а также сюжеты из новелл Боккаччо на нескольких картинах, «отличающихся живописью изящной и красивой» специально к браку Джаноццо Пуччи с Лукрецией Вини, а кроме того, фресковый цикл для Зала аудиенций в Палаццо Синьории. Ночами с упорством и самозабвением подвижника он бредит, как о возлюбленной, о перспективе, уподобляя эту сухую материю какой-то волшебной грезе: «О, что за сладчайшая вещь перспектива. » В мастерской фра Филиппо Боттичелли получил недостаточную подготовку в этой области, поскольку монах вообще не много заботился о следовании строго логическому методу в выборе средств.

Ибо его неуклонно всю жизнь преследовали тревожные видения Данте и Страшного суда. Не буду все цитировать, но то есть это прямо слово в слово, кажется, он просто иллюстрирует поэму «О природе вещей», очень любимую в это время. Подошли два парня, спросили что случилось. И Сандро в этом не совсем одинок. У порога стучится время прямо противоположных идей, мятежное время Савонаролы. Интересно, что Боттичелли, как мы уже знаем из примеров других художников, — это прозвище.

Может быть и сам Боттичелли тоже начинал с этого, так как многие художники сперва проходили такую ремесленную подготовку, художественную подготовку именно в ювелирных мастерских. Предназначенная открывать ученый турнир, речь трактовала человека как микрокосм, соединяющий в себе три части мира — начало элементное (состоящее из четырех физических элементов — стихий земли, воды, воздуха и огня), начало земное и начало небесное. Однако Сандро Боттичелли отмечен разборчивым анонимом особо как «художник исключительный в картинах и стенописи». В разгаре поднявшейся паники старший Медичи успевает выхватить меч и оказать сопротивление. И не один ИннокентийVIII постоянно во всем спрашивал советов Великолепного.

Это — маленькая поэма «пробуждения весны», лирическое стихотворение о первой юности, о нелегком счастье становления и роста мужающего человека. «Идеологически» он влиял в тот период на работу своих земляков столь же сильно, сколь энергичный Перуджино оперативно-практически.

Художник Алессандро Филипепи заслужил у современников репутацию завзятого шутника, поскольку «нередко любил подшутить над своими учениками и друзьями». Но что представляла собою Платоновская академия. Однако его рисунки к Божественной комедии Данте (1492–1497, Гравюрный кабинет, Берлин и Ватиканская библиотека) при остроте эмоциональной выразительности сохраняют легкость линии и ренессансную ясность образов. События развивались с последовательностью авантюрного романа.

Проявив неожиданное упорство исподволь, постепенно уверял он хозяина Флоренции и друга своего Лоренцо, что Савонарола «сделает честь и ему и городу», до тех пор, пока тот не предоставил ему, своему любимцу, продиктовать письмо, которое за весомой печатью Медичи направил непосредственно начальству монаха. Однако «Снятие со креста» фра Анджелико, которое он, по свидетельству биографа, писал, так вживаясь в сюжет, что проливал то и дело слезы, удивляет отсутствием настоящего трагизма, в котором так силен Кастаньо. Идея загробного путешествия является данью средневековой книжной традиции, которая получила широкое распространение как в Западной Европе, так и в восточно-христианском мире («Плавание Брана сына Фебала», «Видение Макария Египетского», «Хождение отца Агапия в Рай» и др. ). Перед нами незаурядная, независимая личность. Пророк возлагал на свою малолетнюю «полицию нравов» большие надежды, как на воплощение будущего и чистоты. Семья проживала неподалеку от церкви Оньисанти (Всех святых) и окна родительского дома выходили на церковное кладбище, где суждено было упокоиться многим из этого рода.

И Сандро Боттичелли, как человек Возрождения, может быть, даже более многих ощущает свое беспокойное время в себе. А возведенная им вилла Медичи в Поджо-а-Кайано (1480–1485) своим грандиозным размахом не только подведет определенный итог в создании этого вида построек, но преобразит его из относительно интимной усадьбы торгового магната в дворцовую резиденцию вельможи, ставшую типичной уже для XVI века. Правда, ждать пришлось долго – еще полтора века. Так он начинает любезное его сердцу «одушевление» мира с непосредственного «оживления» среды, то есть той тесной коробочки, в которую заключена его юная героиня. Недавно читаю книгу Ирвинга Стоуна «Муки и радости». Здесь возвели внушительной высоты восьмиугольную пирамиду (наподобие тех, на которых сжигали в древности тела умерших римских императоров) в семь ступеней, где, последовательно воплощая падения семи смертных грехов, разложена вся осужденная «Суета», увенчанная сверху чудовищным изображением — масленичным чучелом Карнавала, ныне ставшим олицетворением Vanitas, набитым горючими материалами. Опасные крайности — именно то, за что Вазари, типичный представитель «золотой середины», порицает многих художников и не в последнюю очередь — Сандро Боттичелли.

По словам Вазари, «сад этот был переполнен древностями и весьма украшен превосходной живописью и все это было собрано в этом месте для красоты, для изучения и для удовольствий». Рисунками с животных увлекался влюбленный во всякую живность обаятельный бедняк Паоло Учелло, за эту наклонность получивший свое прозвище, означающее «Птица». В то же время супруга Лоренцо ди Пьерфранческо в письме от 25 ноября 1495 сообщает, что Боттичелли расписывает фресками виллу Медичи в Треббио, а 2 июля 1497 от того же Лоренцо художник получает кредит под исполнение декоративных росписей на вилле Кастелло (не сохранились). Мягкость «Маньификат» здесь заостряется как в деталях, так особенно в главной фигуре, чей сильно удлиненный тонкий абрис, чуть наклоненный подобно меланхолическому цветку, сильнее контрастирует с очертанием общего круга картины. Злые сатирические стрелы и нестеснительность в выражениях произведений, подобных поэме Пульчи «Морганте» («Большой Моргант»), в XIX веке считались одной из причин, вызвавших недовольство моралистов, приведшее к Реформации в Германии.

Мол, в его «карте» указан способ «реализовать» некую модифицированную версию преисподней здесь и сейчас. Этим художник расширяет рамки старинной композиции — обряда почитания божества — «Теофании». Отечественные либералы-западники по большей части являются людьми светскими, потому образ рая у них необычайным образом сплёлся с буржуазными идеалами якобы живительной войны всех против всех, помноженными на либеральный отказ от чудовищного государства-левиафана (ведь он порождает издержки в процессе вменённого ему упорядочения процесса взаимного пожирания). Первое.

Очнулся через 5 часов на тротуаре в грязной луже. По второй версии, у отца семейства был кум – некий «Боттичелло», он занимался ювелирным мастерством. Но очень скоро Леонардо охладевает к своей с энтузиазмом начатой картине ибо, по несколько раздраженному замечанию красноречивого Вазари: «Этот мозг никогда в своих измышлениях не находил себе покоя», винчианца привлекает множество разнообразных проблем, часто весьма далеких от живописи. Оркестровка естественно придает уже знакомым вещам новую значимость, новый смысл.

В легенды художнического мира вошла корзинка для добровольных взносов на общее и единичное пользование, подвешенная к потолку в скульптурной мастерской Донателло, который сам, по словам Вазари, «никогда не придавал никакой цены деньгам». Принцип умелого собирания целого из различных частей, рекомендуемый Альберти, Боттичелли горделиво демонстрирует в сумрачной таинственности «Нахождения тела Олоферна». И, наверное, это так, это все переплетается. В Боттичелли они увидели родственное предпочтениям своей эпохи — душевную грацию и меланхолию, «симпатию к человечеству в его неустойчивых состояниях», черты болезненности и декаданса. Но предоставим слово красноречивому поэту. А утонченнейший из живописцев Сандро Боттичелли по поручению Синьории старательно изображает на стене Барджелло «восемь Пацци, повешенных за шею и за ноги над дверью таможни сбоку от Палаццо Синьории» в назидание живым со всею предписанной документальной точностью, за что уже 21 июня 1478г.

Изображения райского сада и Весны, облаченной в орнаментированный хитон, напоминают готические вердюрные мотивы, восходящие к французским гобеленам «миль флёр», в то время как другие персонажи пронизаны атмосферой античной пластики. Среди специально отобранных рисунков можно будет увидеть иллюстративные описания грешников, с которыми средневековый «путешественник» Данте и древнеримский поэт Вергилий встречались глазами в сферах Чистилища и Ада — образы ростовщиков, представителей продажного духовенства, колдунов и прорицателей. И мы знаем, с кого Боттичелли писал и своих венер и мадонн. Традиционная историография описывает, что «похороны прошли торжественно», «с великими почестями».

Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Сам Неаполитанский король Фердинанд (Ферранте) втайне обещал Пацци свою могущественную поддержку. изображенная Сандро воинственная «Минерва Армата», вооруженная, осеняла военные забавы медичейской джостры. Период апокалипсических бедствий Флоренции и Италии. Включая и нынешнее. Они составляют скорее «круг» или «школу», сферу влияния Сандро, нежели цельные творения его гения. Для Данте, объявившего ее «перводвигателем» вселенной, любовь в его «Пире» — это «духовное единение с любимым предметом», понимаемое как безусловно высшее счастье.

Но чем сокровенней и ближе для Сандро были эти его стремления, чем глубже погружался художник в своего рода эротическую мистику в искусстве, странствуя по «извилистым холмам восхитительного наслаждения» (Мирандола), тем небрежнее и насмешливей отзывался он на всяческие обращенные к нему чрезмерно откровенные намеки по поводу «амурной» тематики в его жизни. В незабвенный период неограниченной полноты власти и чувств Боттичелли фактически создает параллельно три группы вещей, как три типа своих откровений: открыто «языческие», светски-мифологические картины, религиозные сюжеты с Мадоннами и священные картины, воплощающие собой так называемые «откровения Востока», запечатленные в библейских ветхозаветных циклах Сикстинской капеллы. Памятником языческих пристрастий «Отца отечества» Козимо Медичи осталась основанная его соизволением и энтузиазмом Гемиста Плифона так называемая Платоновская академия. Ибо его неуклонно всю жизнь преследовали тревожные видения Данте и Страшного суда. Но судьба Симонетты была трагической. Так что на некоторое время он был забыт, а потом вновь к нему проснулся интерес, который не угасает у исследователей до сих пор.

Он и сам начинает писать свое имя на древнеримский манер — «Caesar» и так же велит воспроизводить его на своих штандартах и наконец совсем запрещает называть себя смягченно итальянизированным «Чезаре», придумав себе отчаянно честолюбивый девиз на металлически звучащей латыни «Aut Caesar, aut nihil» — «Или Цезарь или ничто» — середины он не признает. Шикарная вещь. Шикарная вещь. Так император Константин, первым сделавший христианство официальной религией, тоже призван в сторонники расправы над инакомыслящими, что подтверждает назидательно грозная надпись на аттике арки: «Никто не осмеливается брать на себя честь жертвоприношения, если он не призван богом, как Аарон».

Волшебной лани, высоколобой и легконогой, как боттичеллевские героини и суждено затем перевоплотиться в прекрасную девушку — Нимфу, Невесту Ветра. Ибо, замечает Макиавелли, «едва лишь Лоренцо испустил дух, снова стали давать всходы те семена, которые — ведь теперь некому было их задавить — и были и доныне продолжают быть столь гибельными для Италии». Для народа она воплощала сказочные его мечты сильнее, а главное, серьезнее медичейских «Вакха и Ариадны». Ранним работам Сандро Боттичелли свойственны ясное построение пространства, четкая светотеневая лепка интерес к бытовым деталям (Поклонение волхвов, около 1474–1475, Уффици). Ну и последнее, что бы мне хотелось сказать, это о том, что, слава богу, у нас есть одно замечательное произведение, в Москве, в музее Пушкина изобразительных искусств, «Благовещение». Ей было всего 23 года.

Более того — даже интервалы здесь включаются в общепоэтический строй, «рифмуясь» в свою очередь с группами фигур и это придает активную действенность звучанию фона, образующего как бы живописные «цезуры». Не в пример упрямым последователям Верроккио Боттичелли пользуется светотенью только как моделирующим приемом и решительно отвергает глубокие тени — первое средство верроккиевских «академиков» в передаче телесности и пространства. Боттичелли ведь был удивительным рисовальщиком. Прозвище она имела Симонетта Прекрасная по причине несравненной внешней красоты. Это Козимо Медичи, некогда мудро заметивший: «Достаточно одеть человека как следует, чтобы сделать из него уже порядочного гражданина». Боттичелли начинает посещать мастерскую иной, уже более интеллектуальной направленности.

Народ слушал его, как оракула и начинал в него верить, как в бога. Это был не экзамен на творческую зрелость, как «Св. Райский сад — его нет. Но самым удивительным из савонароловских нововведений была «маленькая полиция», состоявшая из детей — главным образом мальчиков в возрасте от пяти-шести до шестнадцати лет. Вечный его лейтмотив «сорвать розу, пока она цветет», глубокая разработка Горациевой темы «лови мгновение». Несмотря на договор о сдаче от 16 июня 1472г., 18 июня флорентийское войско по прямому подстрекательству Великолепного подвергло кровавому возмездию беззащитный город, учинив разгром, при котором разнузданно убивали и грабили наемники обеих сторон, «не щадя ни женщин, ни святых мест», устроив воистину кровавую баню, в которой уже не было иной необходимости, кроме личной прихоти Медичи.

Лишь торчащий из-под красного колпака на голове Данте край ослепительно-белого колпака с развязанными тесёмками, аллегорически говорит о чистоте и искренности помыслов изображаемого и характерной ему самоиронии. Как тут не вспомнить надменно-самолюбивую складку его маленького упрямого рта. «Поклонение волхвов» из Уффици, включающее в себя автопортрет Боттичелли, знаменует вступление художника в творческую зрелость. Вот картина «Весна», например, как, собственно говоря и «Рождение Венеры», сейчас они обе в Уффици, они были заказаны Лоренцо Великолепным для своего племянника Лоренцо ди Пьеро Франческо Медичи, с которым Боттичелли очень дружил. Трудно назвать победителя». И уж особенно такими индивидуальностями славны времена Боттичелли.

Чуть грустное недоумение сквозит в продолговатых прозрачных глазах юной богини. Благообразный лицом и безупречно добродетельный тортонец, ярко эмоциональный в живописи, был лучшим учеником великого аналитика, прохладного Пьеро делла Франческа и в сущности болен «бесовским» искушением и соблазнами, быть может, гораздо серьезнее и глубже, чем всюду выказывавший свое еретическое безбожие умбриец. Все условное пространство картины составляет единый, но полифонический аккомпанемент самостоятельным мелодиям движения фигур, вплоть до самых незначительных знаков — легкой зыби, заостренной во множестве «птичек» волн, этих маленьких сгустков энергии. Церковь Сан Марко уже не вмещала всех поклонников его откровений. Согласно установке Мирандолы, даже библейское «Дух божий носился над водами» приравнивается ни более ни менее как к дыханию Эроса, которое и воплощают собою у Боттичелли летящие над морем ветры — Зефиры. Серия создавалась в период между 1951–1959 годами.

В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было «навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», ему повторили приговор «О предании смертной казни с сыновьями». И воспевать это событие призвали лучшего среди живописцев поэта — Сандро Боттичелли. : «Сандро ди Мариано, тридцати трех лет, является художником и работает дома, когда ему вздумается». Простые итальянцы почитали его и боялись, считая, что Данте знался с нечистой силой. В преддверии больших исторических перемен Боттичелли меняет стиль своих мужских портретов, намеченный «Человеком с медалью». Но чем сокровенней и ближе для Сандро были эти его стремления, чем глубже погружался художник в своего рода эротическую мистику в искусстве, странствуя по «извилистым холмам восхитительного наслаждения» (Мирандола), тем небрежнее и насмешливей отзывался он на всяческие обращенные к нему чрезмерно откровенные намеки по поводу «амурной» тематики в его жизни. Судьба обеих картин неизвестна.

Придворные виршеплеты папства не замедлили сочинить «Борджиаду», написанную гомеровским гекзаметром. Чуть грустное недоумение сквозит в продолговатых прозрачных глазах юной богини. Я встал и до рассвета бродил по Флоренции, как помешанный».

Мог ли обойти вниманием великий Боттичелли своего величайшего современника, великого поэта, создателя итальянского литературного языка и автора «Божественной комедии» Данте Алигьери. Первое упоминание о Сандро Боттичелли можно найти в кадастре итальянской Республики. Впрочем, аналитичный Верроккио был таким же учеником фра Анджелико, как Гоццоли и Липпи. Но ему так и не удалось основательно его упрочить — в силу собственной двойственности. Этот изысканно аристократический холодок подчеркнут обилием золота, роскошью то воздушных, то плотно-тяжелых одежд и, наконец, особой, заранее заданной «лунно-астральной» символикой вещи.

Это Козимо Медичи, некогда мудро заметивший: «Достаточно одеть человека как следует, чтобы сделать из него уже порядочного гражданина». Многое зависит от перевода и, безусловно, от иллюстраций, карт и диаграмм. Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микрокосмоса. Престиж «Августина» был для Боттичелли вопросом самоутверждения в его гордыне, поскольку работа писалась в честолюбивом соперничестве с признанными мастерами прошлого и настоящего.

А в борьбе их болезненно соприкоснувшихся воль запечатлелась не столько «кентавромахия», сколько «психомахия». Тень неопределенной грусти, неведомая женским головкам Верроккио, лежит на выпуклом лбу «Мадонны во славе» «верроккиевского» типа, сквозит в мягком наклоне ее головы. Леон-Баттиста Альберти настоятельно рекомендует всякому живописцу «близкое общение с поэтами, риторами и другими подобными людьми ибо они либо дадут ему новые замыслы, либо, во всяком случае, помогут ему красиво скомпоновать историю» — тем паче, что сам высокоодаренный универсал был не слишком силен в выдумке.

Главной ее задачей было найти рациональное философское обоснование, которое могло бы с равным успехом объяснить (а быть может и объединить) языческую и христианскую философскую этику. Придворные виршеплеты папства не замедлили сочинить «Борджиаду», написанную гомеровским гекзаметром. Он начал и вправду творить чудеса. В Риме также назревает своя кульминация. Благодаря Медичи Боттичелли близко познакомился с идеями гуманистов (значительное их число входило в кружок Медичи, своего рода элитный интеллектуальный центр ренессансной Флоренции), многие из которых отразились в его творчестве. Ночами с упорством и самозабвением подвижника он бредит, как о возлюбленной, о перспективе, уподобляя эту сухую материю какой-то волшебной грезе: «О, что за сладчайшая вещь перспектива. » В мастерской фра Филиппо Боттичелли получил недостаточную подготовку в этой области, поскольку монах вообще не много заботился о следовании строго логическому методу в выборе средств.

Что нельзя было срочно заменить новым, с поспешностью подновлялось сверху. Обе они прекрасны, обе чрезвычайно известны. Ан нет. Но сама фигура Августина, она представляет собой молитву. Благодушный и цепкий «первый гражданин» цветущей республики совершил первый шаг к тому особому положению «некоронованного монарха», которое суждено будет развить и упрочить энергии его потомков.

В бегстве своем от возмездия этот отчаянный авантюрист сумел добраться до самого Константинополя, но длинная «карающая длань» Лоренцо дотянулась, настигла его даже там — на иноверческом, мусульманском «краю света». Художник заканчивает картину «Весна», начатую до отъезда. Звание общепризнанного ее главы и «второго отца» платоновской философии заслужил, однако, уже не иностранец, а флорентинец Марсилио Фичино (1433–1499). Так выглядит Ад. В 1481 году Сандро Боттичелли получил от папы Сикста IV почетный заказ. Временем до 1487 датируется знаменитая картина Сандро Боттичелли «Рождение Венеры» (Флоренция, Уффици), выполненная для Лоренцо ди Пьерфранческо.

Крещальный сосуд у ног отшельника Иоанна намекает на его роль Крестителя св. Море, странно условное испещренное заостренными «птичками» схематических волн, осмысляется автором как животворящая стихия, в глубинах которой дышит и зарождается целый мир — рыбы, морские животные, полчища тритонов и нереид. Сейчас о Боттичелли, о художнике, я бы сказала, не от мира сего. Четыре листа раскрашены темперой.

И здесь мы видим такую гармонию, которая начинает уже разрушаться. Даже весьма сребролюбивый биограф в данном исключительном случае приписывает столь безоглядное бескорыстие не порокам, но душевным «доблестям Донато». В список канувших в Лету вещей входят и «Паллада в натуральную величину на гербе с пылающими факелами» и «весьма изящная фигура Вакха» для дома Медичи на виа Ларга, а также сюжеты из новелл Боккаччо на нескольких картинах, «отличающихся живописью изящной и красивой» специально к браку Джаноццо Пуччи с Лукрецией Вини, а кроме того, фресковый цикл для Зала аудиенций в Палаццо Синьории. Неизменная симпатия мастера к «людям, терзаемым сомнениями», — ибо он сам был одним из таких — дала в данном случае смелый толчок его сомнению в необходимости незыблемой «нормальной» перспективы избранной Гирландайо для его благодушно-житейского рассказа в прозе и позволила Боттичелли создать своеобразную героическую поэму, показывающую «перспективу» не столько для глаз, сколько для пытливого духа.

Люди, неравнодушные к «приятностям» его мягкого характера, уверяли даже, что музыкальнейшая душа мира — душа лирического Орфея — последовательно воплощалась в Гомере, Пифагоре, Платоне, но что последняя ее эманация — не кто иной, как благодушно-красноречивый флорентинский философ. Но ведь еще известный вольнодумец Лоренцо Валла говорил, что обществу полезнее куртизанки, чем монахи, провозглашая преимущества эпикуреизма над всеми другими учениями в высокоученом диалоге под кратким, но выразительным названием «О наслаждении». Вообще это особая капелла. Он умел добиваться того, чего хотел.

Этот период творчества отмечен картиной «Коронование Девы Марии», заказанной для капеллы цеха ювелиров. Ради удовольствия видеть себя на царственном троне Чезаре не пренебрег «отрицательной» ролью побежденного мудростью св. Но интересно, как на это все реагирует Боттичелли. При этом в понятие «античность» входил широкий спектр культурных явлений, включающий не только собственно античные памятники, но раннехристианское и романское искусство, византийские традиции. Первое.

Резкие контрасты ярких цветовых пятен, внутренняя напряженность рисунка, динамика и экспрессия образов свидетельствуют о необыкновенной перемене в мировосприятии художника — в сторону большей религиозности и даже своеобразного мистицизма. Это выражает, кстати и его живопись. Вот, например, его удивительное «Мистическое Рождество». Глава семьи Мариано Филипепи хотел, чтобы и младший Сандро пошёл по стопам Антонио. В 1490-е годы, в эпоху потрясших Флоренцию социальных брожений и мистико-аскетических проповедей монаха Савонаролы, в искусстве Боттичелли появляются ноты драматизма, морализаторства и религиозной экзальтации (Оплакивание Христа, после 1490, музей Польди-Пеццоли, Милан Клевета, после 1495, Уффици). Радость, поклонение Красоте навсегда ушли из его творчества.

Я встал и до рассвета бродил по Флоренции, как помешанный». О нем тоже много написано, но мне кажется, до сих пор оно до конца не разгадано. Отважный пафос совместить несовместимое двигал «академиками», явно доходившими под конец до приятной степени «божественного исступления» — причудливой смеси художнического вдохновения с увлекательным опьянением души, ума и тела — того «неистовства», благодаря которому, как полагали они, человек возвышается над житейской ограниченностью собственной природы, достигая высот блаженства. Однако отношение к античному наследию у Боттичелли иное, нежели чем у художников начала XV века: Боттичелли не столько подражает античному искусству, сколько создает на его основе особую «светскую мифологию» (Арган Дж. ), позволяющую говорить о современности на языке античной аллегории. Наличие божества, грозного, но справедливого, фра Джироламо утверждает не столько на небе или на земле, сколько в человеческом сердце: «Господь везде, повсюду, в каждом человеке, особенно же в душе справедливого».

В 1472г. И все было одинаково пронизано эстетизмом, острым чувством прекрасного в мире. Там и Лука Синьорелли и другие художники. Конечно, прежде всего, когда глядишь на Боттичелли, поражают лики. Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд».

Вот мы видим портрет, он называется «Портрет молодой женщины», но очень легко увидеть, что это именно Симонетта Веспуччи. Но западные католики отстраняются от зла и относятся к аду серьёзно. Спасибо за внимание. Чтение «Божественной комедии» Данте Алигьери, поэмы, богатой отсылками к флорентийской политике 14-го века и средневековой католической теологии, может показаться непростым занятием. Так в 1421г.

В конечном счете наиболее бесспорным и чистым проявлением заветной «райской» идеи со стороны Великолепного Медичи были его знаменитые сады, разнообразного назначения и разнокачественных красот. Его творения хоть и были признаны великими, но не приняты властью и церковью. Они выясняют отчасти и загадку столь откровенно и капризно грезящего Меркурия. Опять же из художественной литературы, а именно из романа Дэна Брауна «Инферно» черпаю разнообразные сведения о «Божественной комедии» Данте. По достоверным сведениям, «фра Филиппо очень любил веселых людей и сам всегда жил в свое удовольствие». И что вы думаете, кто является создателем этой действительно «адской» картины.

Богачи в беспокойстве о «будущей жизни» раздавали обильную милостыню, а благочестивых ремесленников в часы досуга можно было видеть на пороге их мастерских главным образом с Библией или с трудами Савонаролы в руках. Самые страшные преступники, по мнению Данте – это предатели. Однако индивидуально земная их красота озаряется столь ярким духовным светом, что придает лицам, подчас даже слишком своеобразным, отблеск «неосязаемой» прелести дантовских «светочей», в которой «земное» почти незаметно обретает качества «небесного», как бы постепенно возвышаясь «от дольнего к горнему». И не один ИннокентийVIII постоянно во всем спрашивал советов Великолепного.

Только в сочинениях современников и сверстников Сандро — начиная с ученых трактатов Фичино, писем и песен Лоренцо Медичи и кончая проповедями Савонаролы — понятие «деятельности» все более переносится из области внешней во внутреннюю, духовную. «Весна» была подарком на свадьбу Пьеро Франческо и про нее много написано. Каждый изображен в той роли, которую сам себе избрал. Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та часть его комедии, которую он озаглавил «Ад» и поэта по облику знали многие мужчины и женщины, он шел однажды по улице и одна из женщин сказала, понизив голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится. » На что другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма. » Данте улыбнулся, довольный таким мнением о себе и прошел мимо». Но искры огня, зажженного человеком, превратившим крест в почти смертоносное оружие, рано или поздно могли захватить и его — более тонко чувствительного, чем другие и поневоле заставить если не плыть в фарватере савонароловских «эсхатологических» идей, то отчаянно им сопротивляться.

Вы мешаете мне своим шумом, а я воздвигаю этот камень». «Мадонна с гранатом» — другое знаменитое тондо Боттичелли, написанное для зала Совета Палаццо Веккио, развивая намеченное «Маньификат», в то же время противоположно ей по замыслу. В Риме также назревает своя кульминация. Однако все они лишь предварительные ступени к главному рождению — венцу всего — Анадиомены, которую фактически совершенно заново творит в своей картине Боттичелли, как бы восклицая дерзко словами великого Данте: «Это чудо да будет благословен господь, творящий необычайное. » Сияние цвета несет в себе функции нерациональные, но и не мистические, как в средневековой иконе — функции образные. Большинство же – это эскизы. Интересно, что эта карта, созданная живописцем, стала весьма популярной в двадцатом веке.

Темы надежды и предчувствия гибели в этих портретах впервые соприкасаются. Так в качестве официального лица республики с декабря 1479г. И откуда вообще появился конверт в библиотеке. Для Данте, объявившего ее «перводвигателем» вселенной, любовь в его «Пире» — это «духовное единение с любимым предметом», понимаемое как безусловно высшее счастье.

В конце января 1474г. — Он призрел того, кто потом ниспроверг его». Правитель, немощный телом и духом, по бесцветности характера не заслуживший у современников и потомства иного прозвища, чем «Подагрик» (Готтозо), он управляет Флоренцией с 1464г. Обобщив открытия школ Брунеллески и Альберти в сакристии церкви Санто Спирито (возведенной совместно с Кронака), Джулиано да Сангалло создаст совершенную по пропорциям композицию целостного и гармоничного стиля. Еще до создания «Божественной комедии» он был приговорен к изгнанию из Флоренции за участие в антигосударственной деятельности (Данте на тот момент состоял в Совете ста – органе управления городом, но поддержал партию изгнанников), потом заочно вообще к сожжению заживо. В сотнях иллюстраций, кроме образов снов и галлюцинаций, характерных для стиля Дали, можно видеть сырость и материальность Ада Данте.

Утвердив славу Сандро как первого из флорентинских живописцев, «Св. Ещё в 1427 году в Республике был издан указ о том, что глава каждого флорентийского семейства должен вносить в кадастр заявление, где отображались доходы (это нужно было для налогообложения). Но искры огня, зажженного человеком, превратившим крест в почти смертоносное оружие, рано или поздно могли захватить и его — более тонко чувствительного, чем другие и поневоле заставить если не плыть в фарватере савонароловских «эсхатологических» идей, то отчаянно им сопротивляться. Не случайно они такие прозрачные, все эти вещи. Колорит Боттичелли музыкален, в нём всегда ясен лейтмотив произведения.

Я было заподозрила, что это авторский вымысел, сугубо литературный персонаж. — Он призрел того, кто потом ниспроверг его». Бедняга, разумеется, запросил мировую, на что ему было отвечено его собственными словами: «У себя дома я делаю все, что мне нравится», после чего, потешившись всласть испугом соседа, Сандро убрал свой каверзный камень.

Вот таким образом он был искренне огорчен враждебными выпадами упрямого феррарца: «Вы видите: чужеземец пришел в мой дом и не удостаивает меня даже своим посещением». В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было «навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», ему повторили приговор «О предании смертной казни с сыновьями». Установки на сугубо личностное начало, открывающие дорогу субъективизму выражения в искусстве, отделяют Боттичелли от его сверстников, поглощенных наблюдением и поэтизацией занимательных мелочей быта эпохи или суховатой «документацией» ее, равно как от сугубо эпических задач следующего поколения создателей Высокого Возрождения. В нее были влюблены все мужчины, но она отдала предпочтение Джулиано Медичи. Он работал над другими картинами, то есть он не прекращал работу. Надо сказать, что и сам поэт поддерживал свою мистическую репутацию. «Единственным их умственным занятием стало появление в роскошных одеждах и состязание в красноречии и остроумии, причем тот, кто в этих словесных соревнованиях превосходил других, считался самым мудрым, достойным уважения», — с ироническим недовольством отмечает Макиавелли. Этот складень попал в Россию из Сан Марко, скорее всего из Флоренции, где он был приобретен коллекционером и президентом Императорской Академии художеств графом Александром Строгановым в 1862 году и вплоть до 1922 года это «Благовещение» находилось в строгановском дворце-музее.

В присутствии юных правителей — подросших «магов-волхвов» с картины Гоццоли — Лоренцо и Джулиано Медичи «академики» вдыхали деревенский воздух вкупе с духом свободной философии. Впрочем, двуликими так или иначе каждый по-своему были все флорентинские «академики», но только в Лоренцо многоликость дошла до такого предела.

А многоопытный Мирандола различал даже три аспекта проявления Венеры и настолько заполнил в воображении ими весь мир, что даже трех Парок (мифических старух, прядущих и рвущих нить человеческой жизни) преобразил в одну из эманаций бессмертного триединства всеведущей, всепримиряющей, врачующей и утешающей богини любви. В «Весне» больше подчеркнуто второе начало, в «Рождении Венеры» царствует первое. Несмотря на договор о сдаче от 16 июня 1472г., 18 июня флорентийское войско по прямому подстрекательству Великолепного подвергло кровавому возмездию беззащитный город, учинив разгром, при котором разнузданно убивали и грабили наемники обеих сторон, «не щадя ни женщин, ни святых мест», устроив воистину кровавую баню, в которой уже не было иной необходимости, кроме личной прихоти Медичи. Чтобы показать им свое мастерство, он берется с июля работать над фреской «Успение Богоматери» капеллы дель Инкороната в Пизанском соборе. А мы знаем, что в средневековых домах и вообще в старых городах до сих пор дома очень тесно стоят друг к другу, в той же Флоренции, в любом европейском городе, так что то, что делается за стенами, слышно очень и очень хорошо, какие бы каменные стены ни были. «Venus» — означает начало творения, «humanitas» — культуру и человечность. «Скованные страхом» мятежники очень скоро были перебиты тут же на месте или выброшены на мостовую из окон Палаццо.

Все условное пространство картины составляет единый, но полифонический аккомпанемент самостоятельным мелодиям движения фигур, вплоть до самых незначительных знаков — легкой зыби, заостренной во множестве «птичек» волн, этих маленьких сгустков энергии. «подарил» флорентийскую крепость Читта да Кастелло, принадлежавшую до того кондотьеру, служившему Лоренцо Великолепному, что послужило одной из причин начала вражды архипастыря с Медичи. Ланеподобны фигурки полувоздушных созданий «Весны», но там, где поэт говорит только «стройная», художник способен уточнить и заострить особенный тип этой стройности, ее неповторимость: каплеобразное, узкое в плечах, но плавно расширяющееся книзу строение продолговатых тел. Кто такой этот Антонио, не был ли он в родстве с семейством живописца Рафаэля (ведь тот тоже был Санти, хоть и скончался еще в 1520 году), неизвестно, но находка стала международной сенсацией. И очень скоро преуспел в этом, выдав в 1487г.

Но если вы думаете, что не настало время сенсации номер два, то вы ошибаетесь. Августина» ясны были уже Вазари: «В лице этого святого он выразил ту глубину, остроту и тонкость мысли, которая свойственна лицам исполненным премудрости и постоянно погруженным в исследование предметов высочайших и наитруднейших». В своих последующих росписях Сикстинской капеллы Буонарроти учтет предшествующий опыт Боттичелли и разработает обратную тектонику композиции намеренно, не случайно, всецело — от огромной беспокойной массы потолка к «безопорным» касаниям с землей. Ученое сибаритство компании аристократов духа, называвших себя платониками, в конце концов приучило и Сандро Боттичелли (косвенно, не прямо) вникать в многочисленные оттенки, порою распутывать замысловатейшие из парадоксов чувства и мысли.

Вместе с ранее созданной «Весной» она стала своего рода знаковым образом, олицетворением как искусства Боттичелли, так и утонченной культуры медичейского двора. Впрочем, на некоторых трезво мыслящих современников философы Камальдульской рощи производили впечатление «несколько спятивших», поскольку слишком погружались в мир поэтических аллегорий, в чем было больше артистизма, нежели логики. Бывает ли такое на самом деле.

Красавицы Флоренции сменили свои богатые украшения на самые скромные одежды. Последней его большой работой, на светскую тему была «Клевета», но в ней, при все талантливости исполнения, отсутствует роскошно украшенный, декоративный стиль, присущий Боттичелли. Реальные, подчас даже вульгарные, как римский карнавал, физиономии современников и рядом — сама волшебная фантазия, воплощенная то в ребенке с гроздью винограда, словно выхваченном из какого-то иного, свободно-античного «языческого» сюжета, то в стройной «нимфе» с осанкой древней богини, несущей играючи лишенную всякой реальной тяжести вязанку хвороста и с такой знакомой летяще-танцующей походкой.

Его своеобразно идеальные типы, возросшие на смешанной почве христианских и языческих легенд, пользуются в те дни колоссальным спросом — и вот Якопо дель Селлайо, Боттичини, похожий с ним даже звучанием фамилий и наконец, многочисленные неразгаданные «друзья Сандро» во Флоренции и Риме разносят во всей бесконечности вариаций по городам и весям Италии особую «боттичеллевскую» прелесть в многочисленных репликах, копиях-клише по рисункам и эскизам снисходительно, по-королевски раздаривавшего свои идеи маэстро. имя Боттичелли впервые появляется в «Красной книге» общества живописцев — объединения св. Несколько иную роль, нежели мягко-чувствительный лирик Полициано играл в медичейском кругу ироничный Луиджи Пульчи (1432–1484), в свою очередь небезуспешно поживившийся, урвав кусок от медичейского «большого пирога», даже в самом буквальном смысле, поскольку не слишком мягкий юмор Луиджи Пульчи являлся одним из самых излюбленно острых блюд на торжественных и интимных обедах богатых Медичи. В сентябре 1481г.

28 января 1475 года в городе происходил один из таких турниров. С оживляющей мощью, достойной мифического Пигмалиона, он увлеченно воскресил перед миром не прекрасную Галатею, а одухотворенно-уродливого старца с умной тыквообразной головой, сам загипнотизированно повторяя при этом: «Говори же, говори, чтоб ты лопнул. » В подобных типах, демократически грубых, возвышенная проповедь республиканских идеалов, которым скульптор был весьма привержен, сочеталась с раскрытием сугубо индивидуальных черт. Перед нами незаурядная, независимая личность. В 1480—1490 годах Боттичелли выполняет серию иллюстраций пером к «Божественной комедии» Данте.

Именно эта «джостра», происходившая перед церковью на Пьяцца Санта Кроче в честь эфемерной лиги Флоренции, папы СикстаIV и Милана, оставила весьма глубокий след в воспоминаниях искусстве и поэзии тех дней. А если мы посмотрим на Августина Боттичелли, это совсем другое. Пепел запечатали в шесть конвертов. Она становится женой Марко Веспуччи, родственника знаменитого путешественника Америго Веспуччи.

Джованна — невеста на фоне розовато-сиреневой стены как будто заранее обряжена в траур. И в какой-то момент эта прекрасная женщина, Симонетта, входит в семейство Веспуччи. Происходя от противоположных начал борьбы и любви, она воплощает почти утопическую, столь милую интеллектуалам медичейского круга мысль о «Согласии несогласимого». Самые страшные преступники, по мнению Данте – это предатели. Зато руководителя всей работы можно назвать без труда.

Особые качества боттичеллевского «Св. Доктор Франческо Маццони, конечно, знал о мистической славе Данте, но все-таки предпринял собственное расследование. Но предоставим слово красноречивому поэту.

Он создал своего рода топографию Ада. Волшебною палочкой — кадуцеем — сосредоточенный подросток то ли отводит от царства Весны грозящую ей грозовую тучу, то ли намеревается попросту добыть один из удивительных золотистых плодов с ветки вечноцветущего «майского дерева» — не апельсин и не яблоко — «плод вообще». Вот река, дерево, почти иконографические постройки. Если в этом изображении пейзажный фон служил наподобие музыкального аккомпанемента, то в превосходном портрете неизвестного юноши (Лондон, Национальная галерея) пейзаж исчезает вообще, чтобы сосредоточить все внимание исключительно на выразительности лица. Леон-Баттиста Альберти настоятельно рекомендует всякому живописцу «близкое общение с поэтами, риторами и другими подобными людьми ибо они либо дадут ему новые замыслы, либо, во всяком случае, помогут ему красиво скомпоновать историю» — тем паче, что сам высокоодаренный универсал был не слишком силен в выдумке.

«Круг и материнство — кажется, что тут общего, а общее несомненно» — ибо, по меткому наблюдению В. А. Фаворского, в боттичеллевской круговой композиции «форма отвлеченная и конкретная живут вместе», создавая как бы высокодуховную концентрацию живой существующей реальности. Алессандро ди Мариано ди Ванни ди Амедео Филипепи (таково настоящее полное имя Боттичелли) родился во Флоренции в семье кожевника Мариано ди Джованни в 1444 или 1445г. Народ слушал его, как оракула и начинал в него верить, как в бога. На противоположной стене в «Юности Моисея», согласно папскому заданию, пророк представляется как прообраз Христа, в действии, развивающемся справа налево (в отличие от центричности предыдущей фрески), окончательно распадающемся на отдельные эпизоды.

Это и делает его в живописи поэтом новой интеллектуальной элиты. Неопытные убийцы только слегка его поцарапали. А вот то, что это оч-ч-чень личный блог с оч-чень личным мнением – это да, подтверждаю. Возвышенно величавая красота, точность рисунка, пластическая наполненность гибко-певучих линий блестяще найденной и разрешенной композиции «Маньификат» именно из-за ее многосторонности несет в себе некий холод отрешенности, отстраненности прекрасной боттичеллевской царицы, обнимающей своею духовностью мир, но почти неспособной дать утешение отдельному страждущему. И на каждом почтенный нотариус Сатурнино Малагола проставил печати и надписал ничтоже сумняшеся: «Это прах Данте Алигьери». Богачи в беспокойстве о «будущей жизни» раздавали обильную милостыню, а благочестивых ремесленников в часы досуга можно было видеть на пороге их мастерских главным образом с Библией или с трудами Савонаролы в руках.

Родился в семье дубильщика кожи Мариано ди Ванни Филипепи прозвище «Боттичелло» — «бочоночек» — унаследовал от старшего брата Джованни. Взятая у народа, эта форма возвратилась к нему в пламенных откровениях переполненного ощущением счастья и предощущением горестей гимна «Вакха и Ариадны» — не единственной, но самой знаменитой поэтической жемчужины жизнерадостного меланхолика Лоренцо. Вот таким образом Боттичелли сначала работал серебряной иглой, выдавливая рисунок. По всей Италии не только каждое правительство, каждый самый маленький двор, но даже просто любая влиятельная фамилия обзаводились собственным (чаще латинским) оратором и эрудитом.

Первый турнир братьев Лоренцо и Джулиано состоялся еще в эпоху «Волхвов» Гоццоли в 1469г., последний — 28 января 1475-го. изображенная Сандро воинственная «Минерва Армата», вооруженная, осеняла военные забавы медичейской джостры. фреска «Святой Августин», как эпос лирике, контрастна картинам «из жизни Венеры». Этот единственный — сам автор, согласно этикету тогдашних живописцев, занимающий в картине скромное место «живой подписи». Все это также имеется в композиции «Рождения Венеры», прозрачные и всевластные ритмы которого, раздвигаясь, охватывают все любовные сферы от мира реально вещественного до «невещественных озарений». В сентябре 1481г.

Вероятно, Сандро нечто предугадал, когда в сверкающей богатством разнообразно-пестрых одежд группе своих «волхвов» точно в траур облек в черное младшего Медичи. Более того, золото — один из основных цветов, одно из главных средств выражения. Он и сам начинает писать свое имя на древнеримский манер — «Caesar» и так же велит воспроизводить его на своих штандартах и наконец совсем запрещает называть себя смягченно итальянизированным «Чезаре», придумав себе отчаянно честолюбивый девиз на металлически звучащей латыни «Aut Caesar, aut nihil» — «Или Цезарь или ничто» — середины он не признает. Словом, флорентийское перезахоронение Данте пришлось отложить. Станковым портретам художника (портрет мужчины с медалью, 1474, галерея Уффици, Флоренция портрет Джулиано Медичи, 1470-е, Бергамо и другим) свойственно сочетание тонких нюансов внутреннего состояния человеческой души и четкая детализация характеров портретируемых.

Так называемая вилла Лемми находилась неподалеку от виллы Кареджи, этого признанного «академического» центра гуманизма и по типу своей планировки приближалась к «идеалу», воплощенному в ботанических садах другой виллы Медичи в Поджо-а-Кайано, поскольку ее украшал «сад с водой, где было много простора для солнца и почти не бывало ветров». Наткнулся в посте товарища на картину Боттичелли иллюстрирующую карту ада из «Божественной комедии» Данте Алигьери. Станковым портретам художника (портрет мужчины с медалью, 1474, галерея Уффици, Флоренция портрет Джулиано Медичи, 1470-е, Бергамо и другим) свойственно сочетание тонких нюансов внутреннего состояния человеческой души и четкая детализация характеров портретируемых. Период апокалипсических бедствий Флоренции и Италии. Весь город пришел в движение и сотни флорентинцев кидаются усмирять зачинщиков мятежа.

Но ведь еще известный вольнодумец Лоренцо Валла говорил, что обществу полезнее куртизанки, чем монахи, провозглашая преимущества эпикуреизма над всеми другими учениями в высокоученом диалоге под кратким, но выразительным названием «О наслаждении». Возвышенно величавая красота, точность рисунка, пластическая наполненность гибко-певучих линий блестяще найденной и разрешенной композиции «Маньификат» именно из-за ее многосторонности несет в себе некий холод отрешенности, отстраненности прекрасной боттичеллевской царицы, обнимающей своею духовностью мир, но почти неспособной дать утешение отдельному страждущему. А как бы еще он создал свою бессмертную «Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай и в ад. Боттичелли в буквальном смысле слова был заворожён речами Савонаролы.

Естественно, войско все разбежалось, а она побеждает. Беноццо, художник немного наивный, а впрочем, достаточно «себе на уме», уже сделал до срока подарок «младенцу» Лоренцо, наделив не слишком красивого подростка не только ангельски-золотыми кудрями, но всеми атрибутами увенчанного владыки. Идеальное для себя разрешение темы особенной нежности, как бы таящей в сокровенно-интимном космическое, Сандро находит в те дни в своих круглых композициях-тондо, в самой заслуженно знаменитой из них — «Мадонне дель Маньификат». К числу лучших принадлежат алтарь Барди с изображением Мадонны с младенцем и святыми Иоанном Крестителем и Иоанном Евангелистом (1485) и Благовещение Честелло (1489–1490, Уффици). Августина» ясны были уже Вазари: «В лице этого святого он выразил ту глубину, остроту и тонкость мысли, которая свойственна лицам исполненным премудрости и постоянно погруженным в исследование предметов высочайших и наитруднейших».

Вот таким образом он был искренне огорчен враждебными выпадами упрямого феррарца: «Вы видите: чужеземец пришел в мой дом и не удостаивает меня даже своим посещением». После смерти отца главой семьи стал старший брат, зажиточный биржевой делец, прозванный Боттичелли («Бочонок»), то ли из-за округлой фигуры, то ли из-за невоздержанности к вину. Стиль Филиппо Липпи оказал на Боттичелли огромное влияние, проявившееся главным образом в определенных типах лиц (в повороте в три четверти), декоративности и орнаментальности рисунка драпировок, рук, в склонности к детализации и мягком высветленном колорите, в его «восковом» свечении. Справа в желтом — опять же все остальные красно-синие цвета, в основном, такие краски яркие, а здесь совершенно другая гамма, — немножко выделяясь, немножко как бы отстраняясь от толпы и глядя не туда, где происходит основное действие, а на зрителя, как бы приглашая посмотреть на это действо, стоит сам художник. Да-да, в конверте размером 11, 5 на 7 сантиметров лежал пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждающими: «Это прах Данте Алигьери».

Учился ли Сандро в детстве на ювелира или нет, профессия брата так или иначе не могла не повлиять на его жадно открытую всем впечатлениям душу. В первом из боттичеллевских сюжетов, называемом «Очистительным жертвоприношением», символизирующем исцеление грешной души верой, художник объединяет основную сцену с предписанным папой мотивом искушения Христа вдали, на втором плане. «Идеологически» он влиял в тот период на работу своих земляков столь же сильно, сколь энергичный Перуджино оперативно-практически.

В 1493г. Нерадивый инок и приятный художник был торжественно погребен в 1469г. Впрочем, Лоренцо отнюдь не «преставился», как выражались об усопших в смиренное средневековье, а «был настигнут злым роком», как истинный сын напряженной активности динамического Возрождения.

Раскрыть себя. Восхищали оригинальностью ступенчатые сады виллы в Поджо-а-Кайано. «И когда открыл он душу свою отцу, — продолжает Вазари, — тот, зная, куда у него повернуты мозги, отвел его к фра Филиппо из обители Кармине, превосходнейшему тогда живописцу и договорился с ним, чтобы он обучал Сандро, как тот и сам того желал».

Это особенно видно по его рисункам к Данте. Предназначенная открывать ученый турнир, речь трактовала человека как микрокосм, соединяющий в себе три части мира — начало элементное (состоящее из четырех физических элементов — стихий земли, воды, воздуха и огня), начало земное и начало небесное. Для монаха-художника, до самой смерти сохранившего в себе частицы ребяческого неведения в способности видеть только хорошее, трагедия «истории» заранее перевоплотилась в праздник религии. Вот туда хочется, не хочется оставаться здесь.

Благодушный и цепкий «первый гражданин» цветущей республики совершил первый шаг к тому особому положению «некоронованного монарха», которое суждено будет развить и упрочить энергии его потомков. Тень неопределенной грусти, неведомая женским головкам Верроккио, лежит на выпуклом лбу «Мадонны во славе» «верроккиевского» типа, сквозит в мягком наклоне ее головы. Нынешние властители понимают «наслаждение» необычайно широко. Но далее, как и следовало ожидать, мы узнаем, что Сандро «был человек бойкий и только рисованием и занимался, увлекся и живописью и решил заняться и ею». Этим, подобно Андреа дель Кастаньо, — «истинному Иуде Искариоту по наружности и по поступкам» (согласно мнению впечатлительного Вазари), который передавал движения фигур и головы «с исключительной, потрясающей силой», Боттичелли, приветливый, обходительный щеголь, «похоронил и скрыл сияние своего таланта во мраке греха».

Воистину «железными» должны были быть руки ваятеля, удержавшие в строгих и связанных между собою границах выплеснутые в мир хаотические волны исполненных скорби и страсти движений. Подобно мудрому цинику демону Астароте в «Морганте» Пульчи, Медичи верил в относительную доброкачественность всех существующих на земле религий, как подобает истинному теисту в философии. Весьма подробно описывая и растолковывая значение кругов дантовского ада, автор Инферно для пущей наглядности вплетает в свой сюжет живописную картину с названием «Карта ада». Наивысшую цену на этот раз сумел предложить кардинал Родриго де Борджа испанец изучавший в Италии тонкости юриспруденции, племянник скандально известного (почти как ИннокентийVIII и СикстIV) папы КалликстаIII, который и подарил ему в свое время епископство и кардинальство. Не в пример упрямым последователям Верроккио Боттичелли пользуется светотенью только как моделирующим приемом и решительно отвергает глубокие тени — первое средство верроккиевских «академиков» в передаче телесности и пространства. На ней были изображены повешенные заговорщики (эта роспись была уничтожена 14 ноября 1494 после бегства Пьеро Медичи из Флоренции). На нужды обители, заявил он, вполне достаточно меди и серебра.

«Поклонение волхвов» из Уффици, включающее в себя автопортрет Боттичелли, знаменует вступление художника в творческую зрелость. Но далее, как и следовало ожидать, мы узнаем, что Сандро «был человек бойкий и только рисованием и занимался, увлекся и живописью и решил заняться и ею». Конечно, это одни из лучших иллюстраций к Данте. Злые сатирические стрелы и нестеснительность в выражениях произведений, подобных поэме Пульчи «Морганте» («Большой Моргант»), в XIX веке считались одной из причин, вызвавших недовольство моралистов, приведшее к Реформации в Германии. В этом отношении у Боттичелли, как у Пьетро Аретино, воистину «душа короля».

Однако именно этот цветной рисунок на пергаменте известен более других, так как представляет собой своеобразную «адову карту». Годы наибольших успехов политики Медичи совпадают с периодом наивысших триумфов Сандро Боттичелли, который творит свою «большую политику» в искусстве так же гибко, энергично и смело, как Лоренцо на исторической арене. Мол, в его «карте» указан способ «реализовать» некую модифицированную версию преисподней здесь и сейчас. «Круг и материнство — кажется, что тут общего, а общее несомненно» — ибо, по меткому наблюдению В. А. Фаворского, в боттичеллевской круговой композиции «форма отвлеченная и конкретная живут вместе», создавая как бы высокодуховную концентрацию живой существующей реальности. Он, Сандро Боттичелли, сам по себе, так как, как гласит гордая запись в кадастре 1481г. Впервые здесь был проявлен интерес — пока что больше «художественный», нежели научный, не только к утилитарной полезности деревьев, овощей, лекарственных трав, а к растениям самим по себе — и более всего ради их интересных, причудливых или красивых внешних форм. У порога стучится время прямо противоположных идей, мятежное время Савонаролы.

(Джованни, Антонио и Симоне) Братья Филипепи получили начальное образование в доминиканском монастыре Санта Мария Новелла, для которого Боттичели, позже, выполнял работы. Это особая, может быть, серия, которую стоило бы и особенно разобрать. На многих листах обводка чернилами не закончена или не сделана вовсе. Подобные установки порождают принятие фактического ада на земле как образа жизни (и видно, что ад помещается в метро или многоквартирном доме).

Великий Донателло в необычайной широте своего скульптурного диапазона поднял из небытия множество стилей — от величавого спокойствия почти античного своего «Благовещения», от возвышенной красоты «Святого Георгия» и «Юдифи» до потрясающих душу неприкрашенным реализмом «Марии Магдалины» или Аввакума — «Цукконе», которым обычно он клялся вместо имени господа бога. Впрочем, на некоторых трезво мыслящих современников философы Камальдульской рощи производили впечатление «несколько спятивших», поскольку слишком погружались в мир поэтических аллегорий, в чем было больше артистизма, нежели логики. Одушевленность ландшафта, хрупкая красота фигур, музыкальность легких, трепетных линий, прозрачность изысканных, словно сотканных из рефлексов красок создают в них атмосферу мечтательности и легкой грусти. Многие художники имели не родовое имя, а именно прозвище. обещанием сторон «взаимно воздерживаться от ссор».

Один из самых великолепных рисовальщиков XV в., Боттичелли, по словам Вазари, рисовал много и «исключительно хорошо». Взятая у народа, эта форма возвратилась к нему в пламенных откровениях переполненного ощущением счастья и предощущением горестей гимна «Вакха и Ариадны» — не единственной, но самой знаменитой поэтической жемчужины жизнерадостного меланхолика Лоренцо. Лоренцо хватало на все. Еще более тонко спор между предназначением и характером отразился в образах знаменитой «Юдифи», где художник опять невольно или сознательно ломает привычность сюжетной схемы.

Вызвали скорую. Впрочем, Лоренцо отнюдь не «преставился», как выражались об усопших в смиренное средневековье, а «был настигнут злым роком», как истинный сын напряженной активности динамического Возрождения. Все оценили, что это действительно удивительный художник. Обе они прекрасны, обе чрезвычайно известны. Он да Лука Синьорелли из Кортоны были исключениями в нынешней чисто тосканской боттеге.

Нет, ни в коем случае, скорее – удивлена. И уж особенно такими индивидуальностями славны времена Боттичелли. В «Весне» больше подчеркнуто второе начало, в «Рождении Венеры» царствует первое.

Царственная представительность этой вещи пронизана ощущением какой-то смутной тревоги. Его живопись так же странна, как причуды его характера, как непостоянная судьба. Принцип умелого собирания целого из различных частей, рекомендуемый Альберти, Боттичелли горделиво демонстрирует в сумрачной таинственности «Нахождения тела Олоферна». Академия не имела ни регламентов, ни статутов, дабы ни в чем не сковывать «свободную волю» достойных сочленов.

Его постоянным заказчиком становится Лоренцо Пьерфранческо Медичи, кузен Великолепного. Надо сказать, что и сам поэт поддерживал свою мистическую репутацию. Его «Человек с медалью» — первый во Флоренции портрет, декларирующий духовную жизнь в качестве центральной идеи всего изображения и потому светотень не столько служит здесь объективной видимости, сколько усиливает психологическую полноту образа. Боттичелли Сандро (1445, Флоренция — 17 мая 1510, Флоренция) итальянский художник эпохи Раннего Возрождения, представитель флорентийской школы.

Художник XV века знает всю технологию и первоначальную «кухню» своего ремесла как архитектор — работу строителя, а инженер нередко буквально своими руками проводит чисто техническую часть работы, что не мешает любому из них на досуге предаваться самым возвышенно-философским размышлениям о предназначении своего искусства, не говоря уже о чтении и писании разнообразных научно-теоретических трактатов. В 1470-е Боттичелли сблизился с семьей Медичи и «медичейским кружком» – поэтами и философами-неоплатониками (Марсилио Фичино, Пико делла Мирандолой, Анджело Полициано). В центре фрески возносится торжественный фасад церкви Санто Спирито (Св. Возможно, что в данном случае за именем владельца Кастелло скрывался сам Великолепный.

Воссозданные воображением несравненного мастера «первосущественного» образы апостолов остались свидетельством не только овладения видимым миром, но и начала познания тайного мира сокровенных человеческих побуждений. Он сделал несколько рисунков иллюстрирующих великое произведение последнего – «Божественную Комедию». Мне просто хотелось показать, что его обращение к Данте не случайно. «О, как вы это хорошо устроили, учитель», — возрадовался Бьяджо, но, приведя заранее посвященного в шутку заказчика в мастерскую, пришел в оцепенение и ужас, увидев свою Мадонну в окружении не ангелов, а флорентийской Синьории — «среди этих самых капюшонов» — впрочем, невиннейшим образом вырезанных из бумаги и приклеенных сверху воском. Что же определяет искусство Боттичелли. Так, линия арки, образуемой над новорожденной Венерой по диагонали летящими фигурами Ветров, снизу подчеркнутая внешним очерком раковины, вполне отвечает принципу «центрального тондо», блестяще решенному в «Мадонне с гранатом», тогда как редкостный лаконизм круговой композиции «Рождения Венеры» удивительно близок мелодии-рондо «Маньификат».

И здесь был заказ на «Семь добродетелей», который исполнял Пьетро Поллайоло, к тому времени тоже достаточно знаменитый художник, но он, видимо, он не справлялся или не успевал и он пригласил одну из аллегорий написать молодого тогда еще художника, может быть, не очень известного, даже наверняка неизвестного и вот мы видим одно из первых или ранних его произведений – «Аллегория силы». Пейзаж отсутствует. После Рима он возвращается во Флоренцию (это 1482 год) и, конечно, он возвращается уже почти триумфатором, так как тот, кто работал в Риме, естественно, считается, что добился высших ступеней. Понтифик только что закончил строительство Сикстинской капеллы Ватиканского дворца и пожелал, чтобы лучшие художники украсили ее своими фресками. Однако в 1479г.

Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та часть его комедии, которую он озаглавил «Ад» и поэта по облику знали многие мужчины и женщины, он шел однажды по улице и одна из женщин сказала, понизив голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится. » На что другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма. » Данте улыбнулся, довольный таким мнением о себе и прошел мимо». Однако когда гроб прибыл из Равенны во Флоренцию, оказалось, что он пуст. Ярко–красная, но скромная одежда, напоминающая одеяния священника, говорит о духовной устремлённости, лавровый венок – о литературных победах, разворот в профиль делает портрет схожим с изображением на ордене или монете.

Бойкий, общительный, не признававший малейшей узды дисциплины, отнюдь не склонный к созерцанию и размышлению, он «с ранних лет явил себя столь же ловким и находчивым в ручном труде, сколь тупым и плохо восприимчивым к изучению наук, почему он никогда не испытал желания приложить к ним свой талант и с ними сдружиться», а потому вместо чтения и зубрежки, «вместо учения занимался не чем иным, как только пачкал всякими уродцами свои и чужие книги». Однако именно этот цветной рисунок на пергаменте известен более других, так как представляет собой своеобразную «адову карту». Нет, ни в коем случае, скорее – удивлена. Сам великий ваятель Микеланджело выхлопотал у папы Льва Х возможность для торжественного перенесения останков Данте в родной город. Только впоследствии в тех же записях решается Леонардо возразить на эту размашистую декларацию художнического произвола: «Если эти пятна и помогут твоему воображению, то все же не научат тебя, как закончить ту или иную деталь». Они составляют скорее «круг» или «школу», сферу влияния Сандро, нежели цельные творения его гения.

Для этого им представлены действующие лица минувших или будущих исторических драм. Может быть, даже за этим стоит какой-то конкретный человек, что в это время было нередко. Вряд ли художник был человеком, удобным в повседневном быту. В связи с этим художник преисполнился глубокомыслия и стал увлекаться чтением Данте. Этим художник расширяет рамки старинной композиции — обряда почитания божества — «Теофании». Это крылатое изречение приписывалось «Отцу отечества» Козимо Медичи, который, будучи сам непритязательным и придерживаясь весьма строгих нравственных правил, тем не менее от пристрастия к обаятельному живописцу если не поощрял открыто до вседозволенности, то с благодушием покрывал целый ряд сумасбродных его похождений. Так что ковер сожгли.

А возведенная им вилла Медичи в Поджо-а-Кайано (1480–1485) своим грандиозным размахом не только подведет определенный итог в создании этого вида построек, но преобразит его из относительно интимной усадьбы торгового магната в дворцовую резиденцию вельможи, ставшую типичной уже для XVI века. Интересно, что эта карта, созданная живописцем, стала весьма популярной в двадцатом веке. В 1472г. Луки, но запись от 18 октября 1505 сообщает, что он полностью погашен. Одну из жизненных легенд фра Филиппо излагает новеллист Маттео Банделло, утверждая, что слышал ее в Милане от самого Леонардо да Винчи, который поведал историю Липпи специально в подтверждение того, что «в своем превосходстве редкостные таланты подобны небожителям, а не вьючным ослам». В конце ХV века во Флоренцию приехал монах и реформатор Джироламо Савонарола. Считается, что в основу была положена поэма Лукреция «О природе вещей», где так и сказано: «Вот и весна и Венера идет и Венеры крылатый // Вестник грядет впереди и, Зефиру вслед, перед ними // Шествует Флора-мать и, цветы на пути рассыпая» и так далее и так далее.

В 1469г. Сатирическая злость ядовитой усмешки поэта над миром отражала и весь цинизм осознания им своего зависимого положения, всю горечь «чужого хлеба». Он не прекращает работу, это самое главное. Даже весьма сребролюбивый биограф в данном исключительном случае приписывает столь безоглядное бескорыстие не порокам, но душевным «доблестям Донато». Может быть, это даже какой-то противовес Савонароле.

Реки крови на улицах Вольтерры, так же как еще раньше того, в 1470 году потопленное в крови возмущение в Прато, в те дни не пугали Лоренцо, напротив — во Флоренции это событие отмечалось как «величайшая радость». Боттичелли Сандро (1445, Флоренция — 17 мая 1510, Флоренция) итальянский художник эпохи Раннего Возрождения, представитель флорентийской школы. Ради удовольствия видеть себя на царственном троне Чезаре не пренебрег «отрицательной» ролью побежденного мудростью св. Единодержавный монарх, король Франции ЛюдовикXI, проницательный и осторожный, называет его «своим дорогим братом», обращаясь на равных к некоронованному государю. Еще больше пользы жаждущим познания прекрасного художникам принес менее «золотой» и менее «райский» сад Медичи на площади Сан Марко во Флоренции.

О подобном «карнавальном» эффекте помышлял и не слишком глубокий художник Беноццо ди Лезе ди Сандро, прозванный Гоццоли (1420–1497), любимый художник старого Козимо изображая на стене капеллы медичейского палаццо нарядно-красочное «прибытие волхвов в Вифлеем, с большим количеством людей, лошадей и всего прочего». Хотя Вазари находит в этом определенную «приятность», обычные «шалости» Сандро не назовешь ни безобидными, ни особо приятными. Однако «Теофания» в качестве главнейшей идеи включает в себя не только схему «Крещения», но еще варианты священного предстояния, молитвенного преклонения и чудесного явления божества.

Он да Лука Синьорелли из Кортоны были исключениями в нынешней чисто тосканской боттеге. Помимо акварельных рисунков, сюрреалист создал ряд гравюр на дереве. Обаятельно неправильную физиономию профессионального остроумца Пульчи с явно смеющимся и потаенно мечтательным взором из-под полуопущенных длинных ресниц оставил для нас неутомимый «протоколист эпохи» Гирландайо во фреске Санта Тринита. Фактически половина Италии участвовала в заговоре против братьев Медичи.

В 1493 году Флоренция была потрясена смертью Лоренцо Великолепного. Подобным же чудом казались Сандро и бронзовые двери Флорентийского баптистерия, заслужившие у современников восторженное название «райских» изготовленные Лоренцо Гиберти в творческом соревновании с другими крупнейшими мастерами. Используя предыдущие достижения фресковой техники, Сандро как руководитель всего цикла объединяет в нем «систему панно», введенную еще Джотто, с «абстрактным небом» и мозаичной инкрустацией пола, подвижные массы стен своего «Святого Августина» с «мнимым пространством» нарисованных занавесей внизу, гризайльные россыпи в духе Кастаньо и архитектурно-скульптурный декор, в конечном счете решая пространство капеллы по-новому. имя Боттичелли впервые появляется в «Красной книге» общества живописцев — объединения св.

Волшебною палочкой — кадуцеем — сосредоточенный подросток то ли отводит от царства Весны грозящую ей грозовую тучу, то ли намеревается попросту добыть один из удивительных золотистых плодов с ветки вечноцветущего «майского дерева» — не апельсин и не яблоко — «плод вообще». Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. Несколько иную роль, нежели мягко-чувствительный лирик Полициано играл в медичейском кругу ироничный Луиджи Пульчи (1432–1484), в свою очередь небезуспешно поживившийся, урвав кусок от медичейского «большого пирога», даже в самом буквальном смысле, поскольку не слишком мягкий юмор Луиджи Пульчи являлся одним из самых излюбленно острых блюд на торжественных и интимных обедах богатых Медичи. Однако и после смерти папский престол не оставил поэта в покое. И все было одинаково пронизано эстетизмом, острым чувством прекрасного в мире. «В Италии же они вызывали смех», — свидетельствует историк литературы Де Санктис. Эмоционально-смысловое значение красок занимает автора больше, чем их переливы. Августин», это было утверждение славы лучшего из лучших на сегодняшний день.

Себастьяна, который был очень торжественно установлен в церкви Санта Марии Маджиори (Маggiori), во Флоренции, Появляются прекрасные мадонны излучающие просветленную кротость Но самую большую известность он получил, когда, примерно в 1475г исполнил «Поклонение волхвов» для монастыря Санта Марии Новелла, где в окружении Марии изобразил членов семейства Медичи. Здесь возвели внушительной высоты восьмиугольную пирамиду (наподобие тех, на которых сжигали в древности тела умерших римских императоров) в семь ступеней, где, последовательно воплощая падения семи смертных грехов, разложена вся осужденная «Суета», увенчанная сверху чудовищным изображением — масленичным чучелом Карнавала, ныне ставшим олицетворением Vanitas, набитым горючими материалами. Горько каясь в мистическом диалоге с богом, он нет-нет, да и вспыхивает фейерверком «светских» воспоминаний: «Столько мускусу и духов употреблял я тогда, одевался с такою роскошью, красотою и модой, что умом без крыльев летал».

В 1494г. В семнадцать лет уже Полициано был автором знаменитой пьесы «Орфей» — почти галантной, как сказал о ней А. К. Дживелегов, сценической идиллии на античный сюжет — драмы, лишенной динамики и драматизма, зато полной лирического обаяния, которое и составляло наиболее индивидуальное качество его изощренного искусства. Невероятно, но просвещенный папа выбрал вторую версию. Тогда потерявший терпение Сандро на свою более высокую стену взгромоздил огромнейший камень «чуть не с воз размером», при малейшем сотрясении грозивший проломить крышу не слишком роскошного жилища ремесленника.

Точно такой же его «Святой Себастьян», который практически сделал его известным художником, так как после того, как эту картину выставили на день святого Себастьяна в церкви, к художнику пришла слава. Флора, одновременно и женщина и цветник, воплощает вечное обновление природы. Алессандро ди Мариано ди Ванни ди Амедео Филипепи (таково настоящее полное имя Боттичелли) родился во Флоренции в семье кожевника Мариано ди Джованни в 1444 или 1445г. Это и делает его в живописи поэтом новой интеллектуальной элиты.

В 1490-е годы, в эпоху потрясших Флоренцию социальных брожений и мистико-аскетических проповедей монаха Савонаролы, в искусстве Боттичелли появляются ноты драматизма, морализаторства и религиозной экзальтации (Оплакивание Христа, после 1490, музей Польди-Пеццоли, Милан Клевета, после 1495, Уффици). И вдруг – не побоюсь сравнения: как гром среди ясного неба. Нынешние властители понимают «наслаждение» необычайно широко. Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру).

Стиль Филиппо Липпи оказал на Боттичелли огромное влияние, проявившееся главным образом в определенных типах лиц (в повороте в три четверти), декоративности и орнаментальности рисунка драпировок, рук, в склонности к детализации и мягком высветленном колорите, в его «восковом» свечении. Зато он придумывал новые краски и остроумные, облегчавшие труд методы нанесения их так называемым «мозаичным способом», при котором краски не выцветали и изображение на материи смотрелось с обеих сторон одинаково хорошо. Художник XV века знает всю технологию и первоначальную «кухню» своего ремесла как архитектор — работу строителя, а инженер нередко буквально своими руками проводит чисто техническую часть работы, что не мешает любому из них на досуге предаваться самым возвышенно-философским размышлениям о предназначении своего искусства, не говоря уже о чтении и писании разнообразных научно-теоретических трактатов. Для монаха-художника, до самой смерти сохранившего в себе частицы ребяческого неведения в способности видеть только хорошее, трагедия «истории» заранее перевоплотилась в праздник религии.

Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микрокосмоса. Излучающий нервную силу портрет отчасти доказывает, что Великолепный действительно «с редким совершенством владел искусством прельщения» (Дживелегов), не нуждаясь для этого даже в спасительных (а в эпоху Возрождения действенных, как никогда) подпорках телесной красоты. Боттичеллевская светская «Троица» кружит подобно девичьему хороводу дантовских символических Веры, Надежды, Любви. Но так или иначе именно определенная доля «праздного» эпикурейства, воспринятого от древних и прилежно разработанного на новой почве, была той подосновой, которая фантастически объединяла все Академии, мнимые и настоящие.

«Единственным их умственным занятием стало появление в роскошных одеждах и состязание в красноречии и остроумии, причем тот, кто в этих словесных соревнованиях превосходил других, считался самым мудрым, достойным уважения», — с ироническим недовольством отмечает Макиавелли. Я было заподозрила, что это авторский вымысел, сугубо литературный персонаж. Реальные, подчас даже вульгарные, как римский карнавал, физиономии современников и рядом — сама волшебная фантазия, воплощенная то в ребенке с гроздью винограда, словно выхваченном из какого-то иного, свободно-античного «языческого» сюжета, то в стройной «нимфе» с осанкой древней богини, несущей играючи лишенную всякой реальной тяжести вязанку хвороста и с такой знакомой летяще-танцующей походкой. Однако индивидуально земная их красота озаряется столь ярким духовным светом, что придает лицам, подчас даже слишком своеобразным, отблеск «неосязаемой» прелести дантовских «светочей», в которой «земное» почти незаметно обретает качества «небесного», как бы постепенно возвышаясь «от дольнего к горнему». Они занимали художника, как все вообще неповторимо особенное.

В этом отношении у Боттичелли, как у Пьетро Аретино, воистину «душа короля». Запомнивший красочность карнавалов своего детства, Медичи обдумал и разработал старый испытанный способ отвлечения масс от политики — «зрелищами и хлебом», в свое время развратившими еще античный Рим. Да, мы традиционно видим в окне пейзаж, прекрасный тосканский пейзаж. Боттичеллевская Венера носит платье и покрывало его Мадонн. В выполненных Сандро Боттичелли в 1481–1482 фресках в Сикстинской капелле в Ватикане (Сцены из жизни Моисея, Наказание Корея, Дафана и Абирона, Исцеление прокаженного и искушение Христа) величественная гармония пейзажа и античной архитектуры сочетается с внутренней сюжетной напряженностью, остротой портретных характеристик. Во фреске «Джованна Альбицци и добродетели» изображения рифмуются между собой не перекрестно, а цветовым контрапунктом — две средние девичьи фигуры решаются в более светлых красках, чем две другие. В 1505 он вошел в состав городского комитета, который должен был определить место установки статуи работы Микеланджело — его «Давида», но за исключением этого факта других сведений о последних годах жизни Боттичелли неизвестно.

Неопытные убийцы только слегка его поцарапали. Однако отношение к античному наследию у Боттичелли иное, нежели чем у художников начала XV века: Боттичелли не столько подражает античному искусству, сколько создает на его основе особую «светскую мифологию» (Арган Дж. ), позволяющую говорить о современности на языке античной аллегории. Он почти не учитывал расстояния, с которого зритель будет смотреть его фрески, отчего они временами выглядят так, словно художник «писал, уткнувшись носом в свое произведение», писал для себя одного. Отходя в мир иной, архипастырь «оставил в состоянии мира Италию, в которой при жизни только и делал, что устраивал войны» — по заключению Макиавелли. Опять же сливаются архитектура нарисованная и архитектура реальная.

Единый подход к достоинству персонажен позволяет автору сочетать в «Поклонении» на равных прошлое и будущее, живых и умерших — ушедших из жизни Пьеро и Козимо Медичи рядом с их многообещающими потомками Лоренцо и Джулиано. Впрочем, не смотря на то, что принадлежность этого портрета (как и некоторых других) кисти великого мастера подвергается сомнению, предположим, что вслед за рядом иллюстраций к «Раю» и «Аду» упомянутой поэмы, художник сам или с помощью своих учеников, создал образ автора бессмертного произведения. Жест ее, столь подробно описанный Полициано — старый тип «venus pudica» (стыдливой), воссозданный совершенно по-новому, означавший в ранней античности плодородие и наслаждение, в эллинизме перешел в противоположные символы целомудрия и стыдливости.

Однако у Пьеро отсутствует главное свойство боттичеллевской поэтики: его проникнутая интеллектом духовность истоки которой — еще у Данте: Во всех боттичеллевских посмертных портретах Симонетты больше фантазии, нежели натуры, — как в стихах Полициано, генуэзка преображается в «нимфу», в чистый символ девической прелести. Его «Человек с медалью» — первый во Флоренции портрет, декларирующий духовную жизнь в качестве центральной идеи всего изображения и потому светотень не столько служит здесь объективной видимости, сколько усиливает психологическую полноту образа. Запомнивший красочность карнавалов своего детства, Медичи обдумал и разработал старый испытанный способ отвлечения масс от политики — «зрелищами и хлебом», в свое время развратившими еще античный Рим. У него был такой характер: он был как бы в мире и не от мира.

Идея загробного путешествия является данью средневековой книжной традиции, которая получила широкое распространение как в Западной Европе, так и в восточно-христианском мире («Плавание Брана сына Фебала», «Видение Макария Египетского», «Хождение отца Агапия в Рай» и др. ). По всей Италии не только каждое правительство, каждый самый маленький двор, но даже просто любая влиятельная фамилия обзаводились собственным (чаще латинским) оратором и эрудитом. Стоял он на ковре. обещанием сторон «взаимно воздерживаться от ссор».

Используя предыдущие достижения фресковой техники, Сандро как руководитель всего цикла объединяет в нем «систему панно», введенную еще Джотто, с «абстрактным небом» и мозаичной инкрустацией пола, подвижные массы стен своего «Святого Августина» с «мнимым пространством» нарисованных занавесей внизу, гризайльные россыпи в духе Кастаньо и архитектурно-скульптурный декор, в конечном счете решая пространство капеллы по-новому. А утонченнейший из живописцев Сандро Боттичелли по поручению Синьории старательно изображает на стене Барджелло «восемь Пацци, повешенных за шею и за ноги над дверью таможни сбоку от Палаццо Синьории» в назидание живым со всею предписанной документальной точностью, за что уже 21 июня 1478г. Кто такой этот Антонио, не был ли он в родстве с семейством живописца Рафаэля (ведь тот тоже был Санти, хоть и скончался еще в 1520 году), неизвестно, но находка стала международной сенсацией. Вот это они очень любили, вообще всякие обманки. В земном аду нельзя не грешить, чтобы быть успешным (а среди протестантов земной успех попросту становится мерилом божественного избрания), но можно всё же стремиться к добродетели – и это противоречие решается концепцией католического Чистилища (в православной культуре, не принявшей буржуазных идеалов, никакого Чистилища нет). Позируя, они держат себя светски-непринужденно, как подобает хорошим актерам.

Флоренции — в связи с уплатой им взносов. Верно угаданное чувство детали способствует обширным градациям несходства и сходства с живым прототипом, оттенки, тончайшие вариации выразительных мелочей стимулируют качественные сдвиги в развитии единого — и разнообразного боттичеллевского «типа». Зато дружелюбие и щедрость вольнодумной и шумной боттеги обычно не знали границ.

Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микро-космоса. Захваченные главари мятежа немедленно повешены под теми же окнами. Солнце символизировало жар любви и будущую славу Джулиано после предстоящего турнира, поскольку «благородная любовь» является лучшим стимулом к славе, а присутствие в композиции Амура намекало на то, что солнце ответной страсти наконец-то зажжется и в душе дамы сердца героя.

Таково исполненное радужных и волнующих обещаний отрочество тех, кого в полном расцвете зрелой молодости запечатлел Боттичелли в действе своих «Волхвов». Боттичелли начинает посещать мастерскую иной, уже более интеллектуальной направленности. И вдруг – не побоюсь сравнения: как гром среди ясного неба. В 1481 году Сандро Боттичелли получил от папы Сикста IV почетный заказ. В этой манере Боттичелли исполнил картину «Паллада и Кентавр» по заказу Джованни ди Пьерфранческо Медичи для виллы Кастелло, где уже находились «Весна» и «Рождение Венеры».

---