Данте Боттичелли

Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. Наткнулся в посте товарища на картину Боттичелли иллюстрирующую карту ада из «Божественной комедии» Данте Алигьери. Лондонская галерея Курто в сотрудничестве Берлинским гравюрным кабинетом презентует экспозицию рисунков Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Я заинтересовался и стал искать схемы Дантова ада в трактовке Боттичелли, разъясняющие структуру его картины. Сознательно ставя себя вне каких бы то ни было партий, Боттичелли одновременно пишет религиозные сцены для монастырей и выполняет заказы затаившихся аристократов иллюстрируя произведения великого Данте.

Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и Раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. Являющийся образованным художником, Боттичелли написал комментарии к некоторым частям поэмы Данте, а затем иллюстрировал Ад и собрал все воедино.

С оживляющей мощью, достойной мифического Пигмалиона, он увлеченно воскресил перед миром не прекрасную Галатею, а одухотворенно-уродливого старца с умной тыквообразной головой, сам загипнотизированно повторяя при этом: «Говори же, говори, чтоб ты лопнул. » В подобных типах, демократически грубых, возвышенная проповедь республиканских идеалов, которым скульптор был весьма привержен, сочеталась с раскрытием сугубо индивидуальных черт. В незабвенный период неограниченной полноты власти и чувств Боттичелли фактически создает параллельно три группы вещей, как три типа своих откровений: открыто «языческие», светски-мифологические картины, религиозные сюжеты с Мадоннами и священные картины, воплощающие собой так называемые «откровения Востока», запечатленные в библейских ветхозаветных циклах Сикстинской капеллы. Он упирается в центр земли, где заточен Люцифер. В то же время супруга Лоренцо ди Пьерфранческо в письме от 25 ноября 1495 сообщает, что Боттичелли расписывает фресками виллу Медичи в Треббио, а 2 июля 1497 от того же Лоренцо художник получает кредит под исполнение декоративных росписей на вилле Кастелло (не сохранились). В этом ряду интересным является знаменитое изображение властителя нижнего царства Люцифера в полный рост, поедающего души.

Этот единственный — сам автор, согласно этикету тогдашних живописцев, занимающий в картине скромное место «живой подписи». : «Сандро ди Мариано, тридцати трех лет, является художником и работает дома, когда ему вздумается». : «Сандро ди Мариано, тридцати трех лет, является художником и работает дома, когда ему вздумается». Старые общественные здания обновлялись и перестраивались, новые воздвигались повсеместно. Происходя от противоположных начал борьбы и любви, она воплощает почти утопическую, столь милую интеллектуалам медичейского круга мысль о «Согласии несогласимого». И наконец именно этот изысканный эпикуреец становится главным «поставщиком сюжетов» для новой светской мифологической живописи от Боттичелли до Рафаэля, являя собою таким образом осуществление мечты Альберти. Художник Алессандро Филипепи заслужил у современников репутацию завзятого шутника, поскольку «нередко любил подшутить над своими учениками и друзьями».

1. История одного шедевра: «Карта Ада» Боттичелли
2. Портрет Данте, Боттичелли, 1495
3. Топография Ада: карты загробного мира Данте от эпохи Возрождения до наших дней
4. «Ад» Боттичелли – картина-иллюстрация к «Божественной Комедии»
5. Дантов ад на картине Боттичелли и современные преломления
6. Список картин Сандро Боттичелли

Да-да, в конверте размером 11, 5 на 7 сантиметров лежал пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждающими: «Это прах Данте Алигьери». Мог ли обойти вниманием великий Боттичелли своего величайшего современника, великого поэта, создателя итальянского литературного языка и автора «Божественной комедии» Данте Алигьери. Первое. А возведенная им вилла Медичи в Поджо-а-Кайано (1480–1485) своим грандиозным размахом не только подведет определенный итог в создании этого вида построек, но преобразит его из относительно интимной усадьбы торгового магната в дворцовую резиденцию вельможи, ставшую типичной уже для XVI века.

Одну из жизненных легенд фра Филиппо излагает новеллист Маттео Банделло, утверждая, что слышал ее в Милане от самого Леонардо да Винчи, который поведал историю Липпи специально в подтверждение того, что «в своем превосходстве редкостные таланты подобны небожителям, а не вьючным ослам». Бойкий, общительный, не признававший малейшей узды дисциплины, отнюдь не склонный к созерцанию и размышлению, он «с ранних лет явил себя столь же ловким и находчивым в ручном труде, сколь тупым и плохо восприимчивым к изучению наук, почему он никогда не испытал желания приложить к ним свой талант и с ними сдружиться», а потому вместо чтения и зубрежки, «вместо учения занимался не чем иным, как только пачкал всякими уродцами свои и чужие книги». Отечественные либералы-западники по большей части являются людьми светскими, потому образ рая у них необычайным образом сплёлся с буржуазными идеалами якобы живительной войны всех против всех, помноженными на либеральный отказ от чудовищного государства-левиафана (ведь он порождает издержки в процессе вменённого ему упорядочения процесса взаимного пожирания). Это крылатое изречение приписывалось «Отцу отечества» Козимо Медичи, который, будучи сам непритязательным и придерживаясь весьма строгих нравственных правил, тем не менее от пристрастия к обаятельному живописцу если не поощрял открыто до вседозволенности, то с благодушием покрывал целый ряд сумасбродных его похождений. Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микрокосмоса.

• Картина недели: «Ад» Боттичелли
• Девять кругов ада в деталях: итальянские дизайнеры создали интерактивную карту ада по произведению Данте
• Божественная комедия в живописи
• Иллюстрации Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте
• Иллюстрации Боттичелли к Божественной комедии Данте (1480-1500)
• Сюрреалистический «поход» Боттичелли через Рай и Ад

Единственным затруднением в этом предприятии отцам города представлялось в те смутные дни, «в чьи объятия броситься — папы или Неаполитанского короля» (Макиавелли). Эмоционально-смысловое значение красок занимает автора больше, чем их переливы.

Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». Авторской прихотью Боттичелли «Юность Моисея» преображается из богословской формулы в сугубо лирическое переживание любовной встречи молодого пророка с его будущей невестой, сопровождаемое смутным сном о некоторых неприятных и страшноватых событиях. В своих последующих росписях Сикстинской капеллы Буонарроти учтет предшествующий опыт Боттичелли и разработает обратную тектонику композиции намеренно, не случайно, всецело — от огромной беспокойной массы потолка к «безопорным» касаниям с землей. Несколько иную роль, нежели мягко-чувствительный лирик Полициано играл в медичейском кругу ироничный Луиджи Пульчи (1432–1484), в свою очередь небезуспешно поживившийся, урвав кусок от медичейского «большого пирога», даже в самом буквальном смысле, поскольку не слишком мягкий юмор Луиджи Пульчи являлся одним из самых излюбленно острых блюд на торжественных и интимных обедах богатых Медичи. Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микрокосмоса. На противоположной стене в «Юности Моисея», согласно папскому заданию, пророк представляется как прообраз Христа, в действии, развивающемся справа налево (в отличие от центричности предыдущей фрески), окончательно распадающемся на отдельные эпизоды. После смерти отца главой семьи стал старший брат, зажиточный биржевой делец, прозванный Боттичелли («Бочонок»), то ли из-за округлой фигуры, то ли из-за невоздержанности к вину. Большинство же – это эскизы.

1. Портрет Данте — Сандро Боттичелли
2. 750 лет и 15 портретов Данте Алигьери
3. Описание картины «Данте Алигьери»
4. Божественная комедия: рисунки Боттичелли в Лондоне

Он сделал несколько рисунков иллюстрирующих великое произведение последнего – «Божественную Комедию». Первое. Флоренции — в связи с уплатой им взносов. «Единственным их умственным занятием стало появление в роскошных одеждах и состязание в красноречии и остроумии, причем тот, кто в этих словесных соревнованиях превосходил других, считался самым мудрым, достойным уважения», — с ироническим недовольством отмечает Макиавелли. Но очень скоро Леонардо охладевает к своей с энтузиазмом начатой картине ибо, по несколько раздраженному замечанию красноречивого Вазари: «Этот мозг никогда в своих измышлениях не находил себе покоя», винчианца привлекает множество разнообразных проблем, часто весьма далеких от живописи.

А в борьбе их болезненно соприкоснувшихся воль запечатлелась не столько «кентавромахия», сколько «психомахия». Он мечтал, что два брата откроют (пусть и небольшое, но надёжное) семейное предприятие по производству ювелирных изделий. В этом отношении у Боттичелли, как у Пьетро Аретино, воистину «душа короля». При этом в понятие «античность» входил широкий спектр культурных явлений, включающий не только собственно античные памятники, но раннехристианское и романское искусство, византийские традиции.

Большинство же – это эскизы. Более того — даже интервалы здесь включаются в общепоэтический строй, «рифмуясь» в свою очередь с группами фигур и это придает активную действенность звучанию фона, образующего как бы живописные «цезуры». Церковь Сан Марко уже не вмещала всех поклонников его откровений. И тем не менее для Боттичелли это всего лишь подчиненный жанр ибо для портрета в качестве главного самодовлеющего вида искусства художник слишком привык подчинять жизненность образов собственным произвольным толкованиям и фантазиям.

1. Данте Алигьери: рукописи и тайны
2. 8 произведений искусства, которые воспели Ад
3. Иллюстрации Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте Алигьери
4. Другие картины Сандро Боттичелли
5. «Ад» Боттичелли – картина-иллюстрация к Данте

Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Таким образом сады Сан Марко оказывались после капеллы Бранкаччи и мастерской Верроккио третьей «академией» для художников Флоренции и в то же время местом непосредственной встречи и как бы живого взаимодействия между искусством древности и современности. Еще Макиавелли подозревал наличие «нескольких Лоренцо в одном» — единый образ Великолепного с легкостью расчленялся на множество разных обликов. Им мог быть только «зачинатель» новой аллегорической живописи, только сочинитель мифологических серий семидесятых-восьмидесятых годов — Сандро Боттичелли. Все здесь направлено к утверждению этической ценности невесты, отмеченной в своем брачном триумфе чертами всех надлежащих добродетелей — благоразумия, стойкости, умеренности и правдивости — с тою же поэтичностью, с какою все «семь искусств», отразившие множество дарований, призваны подчеркнуть достоинства жениха. Единый подход к достоинству персонажен позволяет автору сочетать в «Поклонении» на равных прошлое и будущее, живых и умерших — ушедших из жизни Пьеро и Козимо Медичи рядом с их многообещающими потомками Лоренцо и Джулиано. Так выглядит Ад.

С этого времени его творчество, а это период расцвета, граничит с именём Медичи. Однако отношение к античному наследию у Боттичелли иное, нежели чем у художников начала XV века: Боттичелли не столько подражает античному искусству, сколько создает на его основе особую «светскую мифологию» (Арган Дж. ), позволяющую говорить о современности на языке античной аллегории. Впрочем, даже этот вялый человек, подобно всем представителям своего рода, питал наследственное пристрастие к устройству театральных представлений и всяческих пышно-роскошных зрелищ, в чем весьма преуспел, привив и согражданам страсть к карнавалам — увеселениям в равной степени «детским и грандиозным». По неизвестной причине он их не выполнил, но в соборе Пизы написал фреску «Вознесение Богоматери», погибшую в 1583. Но так или иначе именно определенная доля «праздного» эпикурейства, воспринятого от древних и прилежно разработанного на новой почве, была той подосновой, которая фантастически объединяла все Академии, мнимые и настоящие.

Флора, одновременно и женщина и цветник, воплощает вечное обновление природы. И все было одинаково пронизано эстетизмом, острым чувством прекрасного в мире. Затем посоветовал не подозревавшему о розыгрыше автору показать это тондо во всем блеске решившему приобрести его покупателю — «а там, дескать и денежки подсчитаешь». Этот изысканно аристократический холодок подчеркнут обилием золота, роскошью то воздушных, то плотно-тяжелых одежд и, наконец, особой, заранее заданной «лунно-астральной» символикой вещи. Излучающий нервную силу портрет отчасти доказывает, что Великолепный действительно «с редким совершенством владел искусством прельщения» (Дживелегов), не нуждаясь для этого даже в спасительных (а в эпоху Возрождения действенных, как никогда) подпорках телесной красоты.

• Картина Боттичелли «Ад» – своеобразная «карта местности»
• Современное искусство и произведение художника
• Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
• Современные композиторы классической музыки
• Отель — Санрайз Ле Жардин: Египет, Хургада
• Деревня Санта Клауса в Финляндии

Отважный пафос совместить несовместимое двигал «академиками», явно доходившими под конец до приятной степени «божественного исступления» — причудливой смеси художнического вдохновения с увлекательным опьянением души, ума и тела — того «неистовства», благодаря которому, как полагали они, человек возвышается над житейской ограниченностью собственной природы, достигая высот блаженства. Это Козимо Медичи, некогда мудро заметивший: «Достаточно одеть человека как следует, чтобы сделать из него уже порядочного гражданина». Впрочем, аналитичный Верроккио был таким же учеником фра Анджелико, как Гоццоли и Липпи.

В «Весне» больше подчеркнуто второе начало, в «Рождении Венеры» царствует первое. Скорее. Запомнивший красочность карнавалов своего детства, Медичи обдумал и разработал старый испытанный способ отвлечения масс от политики — «зрелищами и хлебом», в свое время развратившими еще античный Рим.

1. Первые годы самостоятельного творчества
2. «Святой Августин» и нидерландское влияние
3. Мифологические сюжеты в творчестве Боттичелли
4. Сначала она хотела выглядеть как Ким Кардашьян, но потом увлеклась и стала похожа на силиконовую куклу
5. 5 качеств женщины, которую мужчина никогда не забудет (даже если встретит другую)
6. 15 сногсшибательных идей главного тренда этой осени — буквы и слова на ногтях

Сатирическая злость ядовитой усмешки поэта над миром отражала и весь цинизм осознания им своего зависимого положения, всю горечь «чужого хлеба». Одну из жизненных легенд фра Филиппо излагает новеллист Маттео Банделло, утверждая, что слышал ее в Милане от самого Леонардо да Винчи, который поведал историю Липпи специально в подтверждение того, что «в своем превосходстве редкостные таланты подобны небожителям, а не вьючным ослам». Ибо его неуклонно всю жизнь преследовали тревожные видения Данте и Страшного суда. Только теперь их зовут Невинность, Наслаждение и Красота.

И вот что он выяснил. Вазари в своих «Жизнеописаниях» нарисовал удручающую картину последних лет жизни художника, описав его как человека бедного, «старого и бесполезного», неспособного держаться на ногах без помощи костылей. В незабвенный период неограниченной полноты власти и чувств Боттичелли фактически создает параллельно три группы вещей, как три типа своих откровений: открыто «языческие», светски-мифологические картины, религиозные сюжеты с Мадоннами и священные картины, воплощающие собой так называемые «откровения Востока», запечатленные в библейских ветхозаветных циклах Сикстинской капеллы. Боттичеллевская Венера носит платье и покрывало его Мадонн. Вот таким образом Боттичелли сначала работал серебряной иглой, выдавливая рисунок. Красавицы Флоренции сменили свои богатые украшения на самые скромные одежды.

1. Забавные смс-переписки, которые могли случиться только с очень близкими людьми
2. Топ-5 лучших сериалов об интимной жизни и отношениях
3. Никакой политики, только юмор: 10 ужасно смешных комиксов с неожиданной концовкой

Зато он придумывал новые краски и остроумные, облегчавшие труд методы нанесения их так называемым «мозаичным способом», при котором краски не выцветали и изображение на материи смотрелось с обеих сторон одинаково хорошо. По случаю 700-го дня рожденья Данте Алигьери, в 1951 году, Дали было поручено создать набор рисунков к Божественной комедии. «Идеологически» он влиял в тот период на работу своих земляков столь же сильно, сколь энергичный Перуджино оперативно-практически. «Ад» Боттичелли иллюстрировал вместе с другими частями этого произведения – «Раем» и «Чистилищем». Несмотря на договор о сдаче от 16 июня 1472г., 18 июня флорентийское войско по прямому подстрекательству Великолепного подвергло кровавому возмездию беззащитный город, учинив разгром, при котором разнузданно убивали и грабили наемники обеих сторон, «не щадя ни женщин, ни святых мест», устроив воистину кровавую баню, в которой уже не было иной необходимости, кроме личной прихоти Медичи. По всей Италии не только каждое правительство, каждый самый маленький двор, но даже просто любая влиятельная фамилия обзаводились собственным (чаще латинским) оратором и эрудитом. Ученое сибаритство компании аристократов духа, называвших себя платониками, в конце концов приучило и Сандро Боттичелли (косвенно, не прямо) вникать в многочисленные оттенки, порою распутывать замысловатейшие из парадоксов чувства и мысли. В 1490-е годы, в эпоху потрясших Флоренцию социальных брожений и мистико-аскетических проповедей монаха Савонаролы, в искусстве Боттичелли появляются ноты драматизма, морализаторства и религиозной экзальтации (Оплакивание Христа, после 1490, музей Польди-Пеццоли, Милан Клевета, после 1495, Уффици).

Перед нами незаурядная, независимая личность. Весьма подробно описывая и растолковывая значение кругов дантовского ада, автор Инферно для пущей наглядности вплетает в свой сюжет живописную картину с названием «Карта ада». Медичи после короткой войны удается отвоевать у прижимистых генуэзцев давно желанную ему крепость Сарцану, после чего, согласно утешительному заключению Макиавелли, флорентинцы уже, как в сказке, «жили в величайшем благополучии до самой кончины Лоренцо». Боттичелли начинает посещать мастерскую иной, уже более интеллектуальной направленности. В 1493г. Августин», это было утверждение славы лучшего из лучших на сегодняшний день.

Чуть грустное недоумение сквозит в продолговатых прозрачных глазах юной богини. Он, Сандро Боттичелли, сам по себе, так как, как гласит гордая запись в кадастре 1481г. изображенная Сандро воинственная «Минерва Армата», вооруженная, осеняла военные забавы медичейской джостры. Лицо изображенного на портрете излучает спокойствие, сильную волю и уверенность в себе. Начать с того, что даже прозвание «Боттичелло» (что означает «бочоночек») принадлежало вначале не живописцу Алессандро, а его старшему брату, биржевому маклеру Джованни Филипепи. Перед нами довольно разные оценки.

Раскрыть себя. Так что экзотические восточные одежды не были редкостью на улицах папской столицы. Единственным затруднением в этом предприятии отцам города представлялось в те смутные дни, «в чьи объятия броситься — папы или Неаполитанского короля» (Макиавелли). Например, картина «Весна» 1478 г. повествует о трагической любви Джулиано Медичи и Симонетты Виспуччи, образы которых ассоциируются с изображениями Меркурия и нимфы, похищаемой Зефиром (смертью). Верно угаданное чувство детали способствует обширным градациям несходства и сходства с живым прототипом, оттенки, тончайшие вариации выразительных мелочей стимулируют качественные сдвиги в развитии единого — и разнообразного боттичеллевского «типа».

Однако иначе и быть не могло: у Боттичелли «манерны» обычно не чистые создания его непосредственного вдохновения, но те, что даются через преодоление себя, через напряжение, неловкость и скуку. В 1472г. Волшебною палочкой — кадуцеем — сосредоточенный подросток то ли отводит от царства Весны грозящую ей грозовую тучу, то ли намеревается попросту добыть один из удивительных золотистых плодов с ветки вечноцветущего «майского дерева» — не апельсин и не яблоко — «плод вообще». В конечном счете наиболее бесспорным и чистым проявлением заветной «райской» идеи со стороны Великолепного Медичи были его знаменитые сады, разнообразного назначения и разнокачественных красот. Августин» принес своему создателю все-итальянское признание. Происходя от противоположных начал борьбы и любви, она воплощает почти утопическую, столь милую интеллектуалам медичейского круга мысль о «Согласии несогласимого». Однако его рисунки к Божественной комедии Данте (1492–1497, Гравюрный кабинет, Берлин и Ватиканская библиотека) при остроте эмоциональной выразительности сохраняют легкость линии и ренессансную ясность образов. А возведенная им вилла Медичи в Поджо-а-Кайано (1480–1485) своим грандиозным размахом не только подведет определенный итог в создании этого вида построек, но преобразит его из относительно интимной усадьбы торгового магната в дворцовую резиденцию вельможи, ставшую типичной уже для XVI века.

Чтение «Божественной комедии» Данте Алигьери, поэмы, богатой отсылками к флорентийской политике 14-го века и средневековой католической теологии, может показаться непростым занятием. Однако отношение к античному наследию у Боттичелли иное, нежели чем у художников начала XV века: Боттичелли не столько подражает античному искусству, сколько создает на его основе особую «светскую мифологию» (Арган Дж. ), позволяющую говорить о современности на языке античной аллегории. Боттичеллевская светская «Троица» кружит подобно девичьему хороводу дантовских символических Веры, Надежды, Любви. Согласно наиболее устойчивой версии, композиция «Рождения Венеры» удивительным, если не сказать — кощунственным — образом заключает содержание античного мифа в средневековую сугубо христианскую схему «Крещения». В конце декабря Медичи прибывает во враждебный Неаполь, где принят весьма изумившимся городом «с почетом и интересом», поскольку его персона и ее значение послужили внешним поводом целой войны, в которой, по словам Макиавелли, «величие врагов Лоренцо лишь содействовало его собственному величию».

В 1481 году Сандро Боттичелли получил от папы Сикста IV почетный заказ. В своих проповедях он призывал людей отказаться от грешной жизни и покаяться. Они выясняют отчасти и загадку столь откровенно и капризно грезящего Меркурия. Возвышенно величавая красота, точность рисунка, пластическая наполненность гибко-певучих линий блестяще найденной и разрешенной композиции «Маньификат» именно из-за ее многосторонности несет в себе некий холод отрешенности, отстраненности прекрасной боттичеллевской царицы, обнимающей своею духовностью мир, но почти неспособной дать утешение отдельному страждущему. Придворные виршеплеты папства не замедлили сочинить «Борджиаду», написанную гомеровским гекзаметром.

Но далее, как и следовало ожидать, мы узнаем, что Сандро «был человек бойкий и только рисованием и занимался, увлекся и живописью и решил заняться и ею». Каждый изображен в той роли, которую сам себе избрал. Вероятно, Сандро нечто предугадал, когда в сверкающей богатством разнообразно-пестрых одежд группе своих «волхвов» точно в траур облек в черное младшего Медичи.

Боттичелли в буквальном смысле слова был заворожён речами Савонаролы. С конца 1470-х годов, после сближения Боттичелли с двором правителей Флоренции Медичи и кругом флорентийских гуманистов, в его творчестве усиливаются черты аристократизма и утонченности, появляются картины на античные и аллегорические темы, в которых чувственные языческие образы проникнуты возвышенной и вместе с тем поэтической, лирической одухотворенностью (Весна, около 1477–1478, Рождение Венеры, около 1482–1483, – обе в Уффици). К иллюстрированию Данте Сандро Боттичелли обращался дважды. Даже не слишком приверженный Эросу Донателло, прославляя в Юдифи гражданские добродетели, вместо с тем изображает побежденного ею врага с невольным, едва ощутимым состраданием. Главной ее задачей было найти рациональное философское обоснование, которое могло бы с равным успехом объяснить (а быть может и объединить) языческую и христианскую философскую этику.

Академия не имела ни регламентов, ни статутов, дабы ни в чем не сковывать «свободную волю» достойных сочленов. Купол Флорентийского Собора или «райские» двери его Баптистерия оплачивались деньгами других частных лиц и цехов. В следующем веке проницательный и дальновидный Козимо Медичи (1389–1464) становится истинным основателем политической власти во Флоренции. Идеальное для себя разрешение темы особенной нежности, как бы таящей в сокровенно-интимном космическое, Сандро находит в те дни в своих круглых композициях-тондо, в самой заслуженно знаменитой из них — «Мадонне дель Маньификат». Однако у Пьеро отсутствует главное свойство боттичеллевской поэтики: его проникнутая интеллектом духовность истоки которой — еще у Данте: Во всех боттичеллевских посмертных портретах Симонетты больше фантазии, нежели натуры, — как в стихах Полициано, генуэзка преображается в «нимфу», в чистый символ девической прелести.

Жест ее, столь подробно описанный Полициано — старый тип «venus pudica» (стыдливой), воссозданный абсолютно по-новому, означавший в ранней античности плодородие и наслаждение, в эллинизме перешел в противоположные символы целомудрия и стыдливости. В «Маньификат» царит необычайно светлая лунная ночь — воистину «белая ночь» боттичеллевской элегантности. Здесь возвели внушительной высоты восьмиугольную пирамиду (наподобие тех, на которых сжигали в древности тела умерших римских императоров) в семь ступеней, где, последовательно воплощая падения семи смертных грехов, разложена вся осужденная «Суета», увенчанная сверху чудовищным изображением — масленичным чучелом Карнавала, ныне ставшим олицетворением Vanitas, набитым горючими материалами. Таким образом Боттичелли и с этой стороны весьма способствовал возрастающей роскоши немногих избранных, так ненавистной феррарскому пророку непомерной роскоши золотых одеяний тех, которых последний клеймил названием обряженных в золото «деревянных прелатов». Намеки Савонаролы все более недвусмысленны, впрочем, это даже уже не намеки. У порога стучится время прямо противоположных идей, мятежное время Савонаролы. Принцип умелого собирания целого из различных частей, рекомендуемый Альберти, Боттичелли горделиво демонстрирует в сумрачной таинственности «Нахождения тела Олоферна». Если в этом изображении пейзажный фон служил наподобие музыкального аккомпанемента, то в превосходном портрете неизвестного юноши (Лондон, Национальная галерея) пейзаж исчезает вообще, чтобы сосредоточить все внимание исключительно на выразительности лица.

Солнце символизировало жар любви и будущую славу Джулиано после предстоящего турнира, поскольку «благородная любовь» является лучшим стимулом к славе, а присутствие в композиции Амура намекало на то, что солнце ответной страсти наконец-то зажжется и в душе дамы сердца героя. Идея загробного путешествия является данью средневековой книжной традиции, которая получила широкое распространение как в Западной Европе, так и в восточно-христианском мире («Плавание Брана сына Фебала», «Видение Макария Египетского», «Хождение отца Агапия в Рай» и др. ). Доход от этой собственности в 1498 определялся в 156 флоринов. Полной противоположностью этому воителю от живописи был нежно-мечтательный фра Анджелико, художник-монах, укрывавшийся от мирских бурь в «райских садах» своей поэтической фантазии. «Вследствие этого среди многих соревнующихся, которые работали вместе с ним, — отмечает Вазари, — он приобрел известность и славу величайшую». В этой манере Боттичелли исполнил картину «Паллада и Кентавр» по заказу Джованни ди Пьерфранческо Медичи для виллы Кастелло, где уже находились «Весна» и «Рождение Венеры». Например, картина «Весна» 1478 г. повествует о трагической любви Джулиано Медичи и Симонетты Виспуччи, образы которых ассоциируются с изображениями Меркурия и нимфы, похищаемой Зефиром (смертью). Как тут не вспомнить надменно-самолюбивую складку его маленького упрямого рта.

Жест ее, столь подробно описанный Полициано — старый тип «venus pudica» (стыдливой), воссозданный совершенно по-новому, означавший в ранней античности плодородие и наслаждение, в эллинизме перешел в противоположные символы целомудрия и стыдливости. С оживляющей мощью, достойной мифического Пигмалиона, он увлеченно воскресил перед миром не прекрасную Галатею, а одухотворенно-уродливого старца с умной тыквообразной головой, сам загипнотизированно повторяя при этом: «Говори же, говори, чтоб ты лопнул. » В подобных типах, демократически грубых, возвышенная проповедь республиканских идеалов, которым скульптор был весьма привержен, сочеталась с раскрытием сугубо индивидуальных черт. Идеальное для себя разрешение темы особенной нежности, как бы таящей в сокровенно-интимном космическое, Сандро находит в те дни в своих круглых композициях-тондо, в самой заслуженно знаменитой из них — «Мадонне дель Маньификат». Помимо акварельных рисунков, сюрреалист создал ряд гравюр на дереве.

Себастьяна, который был очень торжественно установлен в церкви Санта Марии Маджиори (Маggiori), во Флоренции, Появляются прекрасные мадонны излучающие просветленную кротость Но самую большую известность он получил, когда, примерно в 1475г исполнил «Поклонение волхвов» для монастыря Санта Марии Новелла, где в окружении Марии изобразил членов семейства Медичи. Ведь еще на Петрарке тяготело проклятие безграничности его собственного индивидуализма. Жизнь величайшего поэта была трагической. Обаятельно неправильную физиономию профессионального остроумца Пульчи с явно смеющимся и потаенно мечтательным взором из-под полуопущенных длинных ресниц оставил для нас неутомимый «протоколист эпохи» Гирландайо во фреске Санта Тринита. Первым из этих деяний Лоренцо некогда даже гордился. В Риме также назревает своя кульминация. Возвышенно величавая красота, точность рисунка, пластическая наполненность гибко-певучих линий блестяще найденной и разрешенной композиции «Маньификат» именно из-за ее многосторонности несет в себе некий холод отрешенности, отстраненности прекрасной боттичеллевской царицы, обнимающей своею духовностью мир, но почти неспособной дать утешение отдельному страждущему.

Его «Человек с медалью» — первый во Флоренции портрет, декларирующий духовную жизнь в качестве центральной идеи всего изображения и потому светотень не столько служит здесь объективной видимости, сколько усиливает психологическую полноту образа. Я заинтересовался и стал искать схемы Дантова ада в трактовке Боттичелли, разъясняющие структуру его картины. Возможно, что в данном случае за именем владельца Кастелло скрывался сам Великолепный.

Тогда потерявший терпение Сандро на свою более высокую стену взгромоздил огромнейший камень «чуть не с воз размером», при малейшем сотрясении грозивший проломить крышу не слишком роскошного жилища ремесленника. Трудно назвать победителя». Отважный пафос совместить несовместимое двигал «академиками», явно доходившими под конец до приятной степени «божественного исступления» — причудливой смеси художнического вдохновения с увлекательным опьянением души, ума и тела — того «неистовства», благодаря которому, как полагали они, человек возвышается над житейской ограниченностью собственной природы, достигая высот блаженства. Ланеподобны фигурки полувоздушных созданий «Весны», но там, где поэт говорит только «стройная», художник способен уточнить и заострить особенный тип этой стройности, ее неповторимость: каплеобразное, узкое в плечах, но плавно расширяющееся книзу строение продолговатых тел. Для художника Боттичелли тем паче — его деятельность передача не столько действий, сколько помыслов его персонажей и в еще большей степени — его собственное творческое «неистовство» и вдохновение, его мысль, безупречность его душевной доблести — virtu.

Вазари пишет, что Боттичелли был приверженцем «секты» Савонаролы и даже бросил живопись и «впал в величайшее разорение». Согласно Макиавелли, Принц Юности (как назвал его Я. Буркхардт) много раз повторял старшему брату, что «можно все потерять, когда желаешь слишком много». А внук «из жадности к незаконным выгодам» много раз добивался, чтобы выдача жалованья флорентинским войскам производилась из его собственного банка. Однако в 1479г.

Боттичелли начинает посещать мастерскую иной, уже более интеллектуальной направленности. И уж особенно такими индивидуальностями славны времена Боттичелли. Престиж «Августина» был для Боттичелли вопросом самоутверждения в его гордыне, поскольку работа писалась в честолюбивом соперничестве с признанными мастерами прошлого и настоящего. В 1475 году Боттичелли слегка приоткрыл неповторимое свое лицо в «Поклонении волхвов». Этим художник расширяет рамки старинной композиции — обряда почитания божества — «Теофании».

Начинающий психолог в нем борется с лириком и лирик-поэт, как правило, побеждает. Богачи в беспокойстве о «будущей жизни» раздавали обильную милостыню, а благочестивых ремесленников в часы досуга можно было видеть на пороге их мастерских главным образом с Библией или с трудами Савонаролы в руках. И вдруг – не побоюсь сравнения: как гром среди ясного неба. Утвердив славу Сандро как первого из флорентинских живописцев, «Св. 28 января 1475 брат Лоренцо Великолепного Джулиано принимал участие в турнире на одной из флорентийских площадей со штандартом, расписанным Боттичелли (не сохранился). Ибо, замечает Макиавелли, «едва лишь Лоренцо испустил дух, снова стали давать всходы те семена, которые — ведь теперь некому было их задавить — и были и доныне продолжают быть столь гибельными для Италии».

Но самым удивительным из савонароловских нововведений была «маленькая полиция», состоявшая из детей — главным образом мальчиков в возрасте от пяти-шести до шестнадцати лет. Так, линия арки, образуемой над новорожденной Венерой по диагонали летящими фигурами Ветров, снизу подчеркнутая внешним очерком раковины, вполне отвечает принципу «центрального тондо», блестяще решенному в «Мадонне с гранатом», тогда как редкостный лаконизм круговой композиции «Рождения Венеры» удивительно близок мелодии-рондо «Маньификат». Не в пример упрямым последователям Верроккио Боттичелли пользуется светотенью только как моделирующим приемом и решительно отвергает глубокие тени — первое средство верроккиевских «академиков» в передаче телесности и пространства. «О, как вы это хорошо устроили, учитель», — возрадовался Бьяджо, но, приведя заранее посвященного в шутку заказчика в мастерскую, пришел в оцепенение и ужас, увидев свою Мадонну в окружении не ангелов, а флорентийской Синьории — «среди этих самых капюшонов» — впрочем, невиннейшим образом вырезанных из бумаги и приклеенных сверху воском.

Однако когда гроб прибыл из Равенны во Флоренцию, оказалось, что он пуст. Боттичеллевская Венера носит платье и покрывало его Мадонн. Весь город пришел в движение и сотни флорентинцев кидаются усмирять зачинщиков мятежа. Таким образом Боттичелли и с этой стороны весьма способствовал возрастающей роскоши немногих избранных, так ненавистной феррарскому пророку непомерной роскоши золотых одеяний тех, которых последний клеймил названием обряженных в золото «деревянных прелатов». Более того — даже интервалы здесь включаются в общепоэтический строй, «рифмуясь» в свою очередь с группами фигур и это придает активную действенность звучанию фона, образующего как бы живописные «цезуры». Только в сочинениях современников и сверстников Сандро — начиная с ученых трактатов Фичино, писем и песен Лоренцо Медичи и кончая проповедями Савонаролы — понятие «деятельности» все более переносится из области внешней во внутреннюю, духовную.

В список канувших в Лету вещей входят и «Паллада в натуральную величину на гербе с пылающими факелами» и «весьма изящная фигура Вакха» для дома Медичи на виа Ларга, а также сюжеты из новелл Боккаччо на нескольких картинах, «отличающихся живописью изящной и красивой» специально к браку Джаноццо Пуччи с Лукрецией Вини, а кроме того, фресковый цикл для Зала аудиенций в Палаццо Синьории. Видно и он уверовал в мистическую природу поэта Данте. И уж особенно такими индивидуальностями славны времена Боттичелли. Тиран с безупречными манерами мог утром, распорядившись об очередных утесняющих флорентинские вольности законопроектах, преспокойно затем с полным знанием дела рассуждать о свободе и добродетели в лирической роще на сборище славных «академиков».

«Я искренне верую. » — лихорадочно восклицает больной. Народ слушал его, как оракула и начинал в него верить, как в бога. Самые страшные преступники, по мнению Данте – это предатели. Согласно Макиавелли, Принц Юности (как назвал его Я. Буркхардт) много раз повторял старшему брату, что «можно все потерять, когда желаешь слишком много». Множество представителей знатной фамилии объединились в ненависти к Медичи под покровительством «святейшего отца».

Используя описание античного классика Апулея и пересказ в «Стансах» Полициано, Боттичелли задумал ни более ни менее как повторить один из легендарных шедевров древности. Алессандро очень прославился своими работами и был приглашен Папой в Рим. Родился в семье дубильщика кожи Мариано ди Ванни Филипепи прозвище «Боттичелло» — «бочоночек» — унаследовал от старшего брата Джованни. Очнулся через 5 часов на тротуаре в грязной луже. Единодержавный монарх, король Франции ЛюдовикXI, проницательный и осторожный, называет его «своим дорогим братом», обращаясь на равных к некоронованному государю.

Воссозданные воображением несравненного мастера «первосущественного» образы апостолов остались свидетельством не только овладения видимым миром, но и начала познания тайного мира сокровенных человеческих побуждений. В земном аду нельзя не грешить, чтобы быть успешным (а среди протестантов земной успех попросту становится мерилом божественного избрания), но можно всё же стремиться к добродетели – и это противоречие решается концепцией католического Чистилища (в православной культуре, не принявшей буржуазных идеалов, никакого Чистилища нет). Вот таким образом он был искренне огорчен враждебными выпадами упрямого феррарца: «Вы видите: чужеземец пришел в мой дом и не удостаивает меня даже своим посещением». И велел привести к нему Савонаролу.

Но ему так и не удалось основательно его упрочить — в силу собственной двойственности. Церковь Сан Марко уже не вмещала всех поклонников его откровений. В конце января 1474г.

Это — маленькая поэма «пробуждения весны», лирическое стихотворение о первой юности, о нелегком счастье становления и роста мужающего человека. Период апокалипсических бедствий Флоренции и Италии. И не один ИннокентийVIII постоянно во всем спрашивал советов Великолепного. Ранним работам Сандро Боттичелли свойственны ясное построение пространства, четкая светотеневая лепка интерес к бытовым деталям (Поклонение волхвов, около 1474–1475, Уффици).

Но что представляла собою Платоновская академия. Ради удовольствия видеть себя на царственном троне Чезаре не пренебрег «отрицательной» ролью побежденного мудростью св. Верно угаданное чувство детали способствует обширным градациям несходства и сходства с живым прототипом, оттенки, тончайшие вариации выразительных мелочей стимулируют качественные сдвиги в развитии единого — и разнообразного боттичеллевского «типа».

Впрочем, это полностью отвечало предназначению парадного рыцарского штандарта. Однако и после смерти папский престол не оставил поэта в покое. Не столько учение Фичино, сколько весьма поучительные извивы его созерцательной личности. Захваченные главари мятежа немедленно повешены под теми же окнами.

Я встал и до рассвета бродил по Флоренции, как помешанный». В 1481 году Сандро Боттичелли получил от папы Сикста IV почетный заказ. Ранним работам Сандро Боттичелли свойственны ясное построение пространства, четкая светотеневая лепка интерес к бытовым деталям (Поклонение волхвов, около 1474–1475, Уффици). Он создал своего рода топографию Ада.

Этим, подобно Андреа дель Кастаньо, — «истинному Иуде Искариоту по наружности и по поступкам» (согласно мнению впечатлительного Вазари), который передавал движения фигур и головы «с исключительной, потрясающей силой», Боттичелли, приветливый, обходительный щеголь, «похоронил и скрыл сияние своего таланта во мраке греха». Алессандро ди Мариано ди Ванни ди Амедео Филипепи (таково настоящее полное имя Боттичелли) родился во Флоренции в семье кожевника Мариано ди Джованни в 1444 или 1445г. Но Савонарола проповедовал уже несколько лет со все возрастающим успехом. Но самым удивительным из савонароловских нововведений была «маленькая полиция», состоявшая из детей — главным образом мальчиков в возрасте от пяти-шести до шестнадцати лет.

Навеки покончено и с прежней юношеской беззаботностью Лоренцо. «О, как вы это хорошо устроили, учитель», — возрадовался Бьяджо, но, приведя заранее посвященного в шутку заказчика в мастерскую, пришел в оцепенение и ужас, увидев свою Мадонну в окружении не ангелов, а флорентийской Синьории — «среди этих самых капюшонов» — впрочем, невиннейшим образом вырезанных из бумаги и приклеенных сверху воском. Оттого боттичеллевские волхвы — это «образы цивилизации среди образов природы», тогда как в решении Леонардо природа всецело поглощает людей.

Все это также имеется в композиции «Рождения Венеры», прозрачные и всевластные ритмы которого, раздвигаясь, охватывают все любовные сферы от мира реально вещественного до «невещественных озарений». Воссозданные воображением несравненного мастера «первосущественного» образы апостолов остались свидетельством не только овладения видимым миром, но и начала познания тайного мира сокровенных человеческих побуждений. Взаимообусловленное сцепление обстоятельств и страстей без пощады подводило некоронованного владыку к последнему рубежу, а по пятам за ним летели клеймящие слова Савонаролы: «Тиран есть имя человека дурной жизни, самого негодного из всех, узурпатора прав других, человека, который губит и свою душу и душу народа». Для народа она воплощала сказочные его мечты сильнее, а главное, серьезнее медичейских «Вакха и Ариадны». «Зачем без оглядки расходовать деньги тому, кто ограничен в средствах. » — спрашивает сам себя Аретино и отвечает: «Затем, что королевские души тратят деньги без удержу, не знают ограничений, когда речь идет о роскошестве».

Здесь возвели внушительной высоты восьмиугольную пирамиду (наподобие тех, на которых сжигали в древности тела умерших римских императоров) в семь ступеней, где, последовательно воплощая падения семи смертных грехов, разложена вся осужденная «Суета», увенчанная сверху чудовищным изображением — масленичным чучелом Карнавала, ныне ставшим олицетворением Vanitas, набитым горючими материалами. Так что экзотические восточные одежды не были редкостью на улицах папской столицы. «Он их уговаривал, — свидетельствует Вазари, — столь убедительными доводами, что это казалось возможным», но, околдованные обаянием личности винчианца, затем они сами пугались безрассудства своего увлечения. Но предания сохранили образ Симонетты, как девушки исключительно кроткого, скромного и обаятельного поведения. Все здесь направлено к утверждению этической ценности невесты, отмеченной в своем брачном триумфе чертами всех надлежащих добродетелей — благоразумия, стойкости, умеренности и правдивости — с тою же поэтичностью, с какою все «семь искусств», отразившие множество дарований, призваны подчеркнуть достоинства жениха.

Там поэт заботливо высосал рану на шее Лоренцо, которая могла оказаться отравленной. Он сумел приобрести в городе много сторонников. Его творения хоть и были признаны великими, но не приняты властью и церковью. Правда, ждать пришлось долго – еще полтора века. Семья проживала неподалеку от церкви Оньисанти (Всех святых) и окна родительского дома выходили на церковное кладбище, где суждено было упокоиться многим из этого рода. Невероятно, но просвещенный папа выбрал вторую версию. Только впоследствии в тех же записях решается Леонардо возразить на эту размашистую декларацию художнического произвола: «Если эти пятна и помогут твоему воображению, то все же не научат тебя, как закончить ту или иную деталь».

Таков был далеко зашедший финал затянувшейся эпопеи, начатой «кровавою мессой» Пацци. Это грозило сорвать все их планы. Приблизительно в это же время Боттичелли начал применять охристые тени для передачи телесного цвета — прием, который стал приметной чертой его стиля. «Поклонение волхвов» из Уффици, включающее в себя автопортрет Боттичелли, знаменует вступление художника в творческую зрелость.

Не столько учение Фичино, сколько весьма поучительные извивы его созерцательной личности. «Мадонна с гранатом» — другое знаменитое тондо Боттичелли, написанное для зала Совета Палаццо Веккио, развивая намеченное «Маньификат», в то же время противоположно ей по замыслу. А как бы еще он создал свою бессмертную «Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай и в ад. Нет, ни в коем случае, скорее – удивлена. Этот период творчества отмечен картиной «Коронование Девы Марии», заказанной для капеллы цеха ювелиров. Неопытные убийцы только слегка его поцарапали.

Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Боттичелли Сандро (1445, Флоренция — 17 мая 1510, Флоренция) итальянский художник эпохи Раннего Возрождения, представитель флорентийской школы. В список канувших в Лету вещей входят и «Паллада в натуральную величину на гербе с пылающими факелами» и «весьма изящная фигура Вакха» для дома Медичи на виа Ларга, а также сюжеты из новелл Боккаччо на нескольких картинах, «отличающихся живописью изящной и красивой» специально к браку Джаноццо Пуччи с Лукрецией Вини, а кроме того, фресковый цикл для Зала аудиенций в Палаццо Синьории. Это грозило сорвать все их планы. Каково будет третье условие.

Станковым портретам художника (портрет мужчины с медалью, 1474, галерея Уффици, Флоренция портрет Джулиано Медичи, 1470-е, Бергамо и другим) свойственно сочетание тонких нюансов внутреннего состояния человеческой души и четкая детализация характеров портретируемых. «Мадонна с гранатом» — другое знаменитое тондо Боттичелли, написанное для зала Совета Палаццо Веккио, развивая намеченное «Маньификат», в то же время противоположно ей по замыслу. Художник XV века знает всю технологию и первоначальную «кухню» своего ремесла как архитектор — работу строителя, а инженер нередко буквально своими руками проводит чисто техническую часть работы, что не мешает любому из них на досуге предаваться самым возвышенно-философским размышлениям о предназначении своего искусства, не говоря уже о чтении и писании разнообразных научно-теоретических трактатов. Благодаря Медичи Боттичелли близко познакомился с идеями гуманистов (значительное их число входило в кружок Медичи, своего рода элитный интеллектуальный центр ренессансной Флоренции), многие из которых отразились в его творчестве. В 1505 он вошел в состав городского комитета, который должен был определить место установки статуи работы Микеланджело — его «Давида», но за исключением этого факта других сведений о последних годах жизни Боттичелли неизвестно.

Установки на сугубо личностное начало, открывающие дорогу субъективизму выражения в искусстве, отделяют Боттичелли от его сверстников, поглощенных наблюдением и поэтизацией занимательных мелочей быта эпохи или суховатой «документацией» ее, равно как от сугубо эпических задач следующего поколения создателей Высокого Возрождения. Еще Макиавелли подозревал наличие «нескольких Лоренцо в одном» — единый образ Великолепного с легкостью расчленялся на множество разных обликов. Резкие контрасты ярких цветовых пятен, внутренняя напряженность рисунка, динамика и экспрессия образов свидетельствуют о необыкновенной перемене в мировосприятии художника — в сторону большей религиозности и даже своеобразного мистицизма. Это — маленькая поэма «пробуждения весны», лирическое стихотворение о первой юности, о нелегком счастье становления и роста мужающего человека. Для монаха-художника, до самой смерти сохранившего в себе частицы ребяческого неведения в способности видеть только хорошее, трагедия «истории» заранее перевоплотилась в праздник религии. Так, линия арки, образуемой над новорожденной Венерой по диагонали летящими фигурами Ветров, снизу подчеркнутая внешним очерком раковины, вполне отвечает принципу «центрального тондо», блестяще решенному в «Мадонне с гранатом», тогда как редкостный лаконизм круговой композиции «Рождения Венеры» удивительно близок мелодии-рондо «Маньификат».

Мягкость «Маньификат» здесь заостряется как в деталях, так особенно в главной фигуре, чей сильно удлиненный тонкий абрис, чуть наклоненный подобно меланхолическому цветку, сильнее контрастирует с очертанием общего круга картины. Однако когда гроб прибыл из Равенны во Флоренцию, оказалось, что он пуст. Но что представляла собою Платоновская академия. Филиппо в силу житейской необходимости волей-неволей стал монахом. Тиран с безупречными манерами мог утром, распорядившись об очередных утесняющих флорентинские вольности законопроектах, преспокойно затем с полным знанием дела рассуждать о свободе и добродетели в лирической роще на сборище славных «академиков». Лоренцо хватало на все. В выполненных Сандро Боттичелли в 1481–1482 фресках в Сикстинской капелле в Ватикане (Сцены из жизни Моисея, Наказание Корея, Дафана и Абирона, Исцеление прокаженного и искушение Христа) величественная гармония пейзажа и античной архитектуры сочетается с внутренней сюжетной напряженностью, остротой портретных характеристик.

Эта дальновидная стратегия вызвала к жизни многие элементы из которых должно слагаться цивилизованное человеческое общество — в частности именно Лоренцо Медичи одним из первых среди политических деятелей заговорил о том, что впоследствии получило название «мирного сосуществования», употребляя даже самый термин этот весьма близко к его современному смыслу — и совершил ряд практических шагов на пути его осуществления и закрепления. Волшебною палочкой — кадуцеем — сосредоточенный подросток то ли отводит от царства Весны грозящую ей грозовую тучу, то ли намеревается попросту добыть один из удивительных золотистых плодов с ветки вечноцветущего «майского дерева» — не апельсин и не яблоко — «плод вообще». Но «ювелирность» Боттичелли имеет и другую, более серьезную подоплеку: необычайное внимание к выразительным деталям от украшения поверхностей постепенно распространилось, отозвавшись на его трактовке внутреннего мира, для которого «мелочи» впоследствии стали решающей величиной. Согласно наиболее устойчивой версии, композиция «Рождения Венеры» удивительным, если не сказать — кощунственным — образом заключает содержание античного мифа в средневековую сугубо христианскую схему «Крещения». Обе они прекрасны, обе чрезвычайно известны. На нужды обители, заявил он, вполне достаточно меди и серебра.

«Venus» — означает начало творения, «humanitas» — культуру и человечность. Так что когда после падения Константинополя в 1453г. «Семейственная» вольница мастерской, разумеется, сильно рознилась своей несомненной наклонностью к буйству от тихой богобоязненной атмосферы, к которой привык подросток Сандро в родительском доме.

Еще не вполне оправившись от потрясения почти мистического, Бьяджо получает обещанную щедрую плату у покупателя на дому и, приободрившись, мчится сломя голову назад в мастерскую, дабы выяснить истоки ужасного явления, которое мастер с другими учениками уже преспокойно успел устранить. Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». В 1469г. Это, естественно, смещает акценты и в образе Юдифи. Отныне покончено и с озорниками излюбленными фра Филиппо.

В Боттичелли они увидели родственное предпочтениям своей эпохи — душевную грацию и меланхолию, «симпатию к человечеству в его неустойчивых состояниях», черты болезненности и декаданса. Но может быть, прозвище возникло по созвучию с ювелирным ремеслом второго брата, Антонио. Ан нет. Ибо, замечает Макиавелли, «едва лишь Лоренцо испустил дух, снова стали давать всходы те семена, которые — ведь теперь некому было их задавить — и были и доныне продолжают быть столь гибельными для Италии». Ее полное название «Бездна ада».

Реальные, подчас даже вульгарные, как римский карнавал, физиономии современников и рядом — сама волшебная фантазия, воплощенная то в ребенке с гроздью винограда, словно выхваченном из какого-то иного, свободно-античного «языческого» сюжета, то в стройной «нимфе» с осанкой древней богини, несущей играючи лишенную всякой реальной тяжести вязанку хвороста и с такой знакомой летяще-танцующей походкой. О подобном «карнавальном» эффекте помышлял и не слишком глубокий художник Беноццо ди Лезе ди Сандро, прозванный Гоццоли (1420–1497), любимый художник старого Козимо изображая на стене капеллы медичейского палаццо нарядно-красочное «прибытие волхвов в Вифлеем, с большим количеством людей, лошадей и всего прочего». 28 января 1475 года в городе происходил один из таких турниров. Это и делает его в живописи поэтом новой интеллектуальной элиты.

Бедняга, разумеется, запросил мировую, на что ему было отвечено его собственными словами: «У себя дома я делаю все, что мне нравится», после чего, потешившись всласть испугом соседа, Сандро убрал свой каверзный камень. И что вы думаете, кто является создателем этой действительно «адской» картины. Августин», это было утверждение славы лучшего из лучших на сегодняшний день. В 1475 году Боттичелли слегка приоткрыл неповторимое свое лицо в «Поклонении волхвов». Звание общепризнанного ее главы и «второго отца» платоновской философии заслужил, однако, уже не иностранец, а флорентинец Марсилио Фичино (1433–1499). Филиппо в силу житейской необходимости волей-неволей стал монахом.

Опять же из художественной литературы, а именно из романа Дэна Брауна «Инферно» черпаю разнообразные сведения о «Божественной комедии» Данте. Сандро Боттичелли — один из самых ярких художников итальянского ренессанса. Благообразный лицом и безупречно добродетельный тортонец, ярко эмоциональный в живописи, был лучшим учеником великого аналитика, прохладного Пьеро делла Франческа и в сущности болен «бесовским» искушением и соблазнами, быть может, гораздо серьезнее и глубже, чем всюду выказывавший свое еретическое безбожие умбриец. В Риме также назревает своя кульминация. Зато руководителя всей работы можно назвать без труда. И на каждом почтенный нотариус Сатурнино Малагола проставил печати и надписал ничтоже сумняшеся: «Это прах Данте Алигьери».

Последовательно отступая от главной оси, он предпочитает, скорее, музыкально-ритмическое членение картины на три «такта» — так намечается здесь чуть нервическая музыкальность, которая столь разовьется в его искусстве впоследствии. Вот таким образом преисподняя его представляет собой своеобразную воронку, поставленную на кончик. И все было одинаково пронизано эстетизмом, острым чувством прекрасного в мире. В числе украшавших его картин были «История римлянки Виргинии» (Бергамо, Академия Каррара) и «История римлянки Лукреции» (Бостон, Музей Гарднер). Принцип умелого собирания целого из различных частей, рекомендуемый Альберти, Боттичелли горделиво демонстрирует в сумрачной таинственности «Нахождения тела Олоферна». Впрочем, даже этот вялый человек, подобно всем представителям своего рода, питал наследственное пристрастие к устройству театральных представлений и всяческих пышно-роскошных зрелищ, в чем весьма преуспел, привив и согражданам страсть к карнавалам — увеселениям в равной степени «детским и грандиозным». В сентябре 1481г. Богачи в беспокойстве о «будущей жизни» раздавали обильную милостыню, а благочестивых ремесленников в часы досуга можно было видеть на пороге их мастерских главным образом с Библией или с трудами Савонаролы в руках.

Наивысшую цену на этот раз сумел предложить кардинал Родриго де Борджа испанец изучавший в Италии тонкости юриспруденции, племянник скандально известного (почти как ИннокентийVIII и СикстIV) папы КалликстаIII, который и подарил ему в свое время епископство и кардинальство. Неизменная симпатия мастера к «людям, терзаемым сомнениями», — ибо он сам был одним из таких — дала в данном случае смелый толчок его сомнению в необходимости незыблемой «нормальной» перспективы избранной Гирландайо для его благодушно-житейского рассказа в прозе и позволила Боттичелли создать своеобразную героическую поэму, показывающую «перспективу» не столько для глаз, сколько для пытливого духа. Ученое сибаритство компании аристократов духа, называвших себя платониками, в конце концов приучило и Сандро Боттичелли (косвенно, не прямо) вникать в многочисленные оттенки, порою распутывать замысловатейшие из парадоксов чувства и мысли.

Опять же из художественной литературы, а именно из романа Дэна Брауна «Инферно» черпаю разнообразные сведения о «Божественной комедии» Данте. В конце декабря Медичи прибывает во враждебный Неаполь, где принят весьма изумившимся городом «с почетом и интересом», поскольку его персона и ее значение послужили внешним поводом целой войны, в которой, по словам Макиавелли, «величие врагов Лоренцо лишь содействовало его собственному величию». В выполненных Сандро Боттичелли в 1481–1482 фресках в Сикстинской капелле в Ватикане (Сцены из жизни Моисея, Наказание Корея, Дафана и Абирона, Исцеление прокаженного и искушение Христа) величественная гармония пейзажа и античной архитектуры сочетается с внутренней сюжетной напряженностью, остротой портретных характеристик.

Видно и он уверовал в мистическую природу поэта Данте. В 1469г. Используя предыдущие достижения фресковой техники, Сандро как руководитель всего цикла объединяет в нем «систему панно», введенную еще Джотто, с «абстрактным небом» и мозаичной инкрустацией пола, подвижные массы стен своего «Святого Августина» с «мнимым пространством» нарисованных занавесей внизу, гризайльные россыпи в духе Кастаньо и архитектурно-скульптурный декор, в конечном счете решая пространство капеллы по-новому. И более всех — Франческо Пацци. Затем она превращается в кровавую реку Флегетон, а в девятом круге – с предателями – водопадом обрушивается в центр земли и замерзает.

В «Маньификат» царит необычайно светлая лунная ночь — воистину «белая ночь» боттичеллевской элегантности. В присутствии юных правителей — подросших «магов-волхвов» с картины Гоццоли — Лоренцо и Джулиано Медичи «академики» вдыхали деревенский воздух вкупе с духом свободной философии. И очень скоро преуспел в этом, выдав в 1487г. Купол Флорентийского Собора или «райские» двери его Баптистерия оплачивались деньгами других частных лиц и цехов.

Недавно читаю книгу Ирвинга Стоуна «Муки и радости». Только впоследствии в тех же записях решается Леонардо возразить на эту размашистую декларацию художнического произвола: «Если эти пятна и помогут твоему воображению, то все же не научат тебя, как закончить ту или иную деталь». Созданная в 1480г. Более того, золото — один из основных цветов, одно из главных средств выражения. В них скрытое неблагополучие боттичеллевской «Весны» отразилось отчетливее и резче, чем в прихотливых изгибах легких юношеских тел ранних Меркуриев и Себастьянов. Люди, неравнодушные к «приятностям» его мягкого характера, уверяли даже, что музыкальнейшая душа мира — душа лирического Орфея — последовательно воплощалась в Гомере, Пифагоре, Платоне, но что последняя ее эманация — не кто иной, как благодушно-красноречивый флорентинский философ.

Колорит Боттичелли музыкален, в нём всегда ясен лейтмотив произведения. До времени творчества Сандро Боттичелли мифологическая тематика в живописи встречалась в декоративных украшениях свадебных кассоне и предметах прикладного искусства, только изредка становясь объектом живописи. Благодушный и цепкий «первый гражданин» цветущей республики совершил первый шаг к тому особому положению «некоронованного монарха», которое суждено будет развить и упрочить энергии его потомков. Нет, ни в коем случае, скорее – удивлена. Используя предыдущие достижения фресковой техники, Сандро как руководитель всего цикла объединяет в нем «систему панно», введенную еще Джотто, с «абстрактным небом» и мозаичной инкрустацией пола, подвижные массы стен своего «Святого Августина» с «мнимым пространством» нарисованных занавесей внизу, гризайльные россыпи в духе Кастаньо и архитектурно-скульптурный декор, в конечном счете решая пространство капеллы по-новому.

Согласно Данте, уста есть вторая из главных красот Прекрасной Дамы. В эти годы Сандро Боттичелли написал для Медичи несколько фресок на вилле Спедалетто в Вольтерре (1483–84), картину для ниши алтаря в капелле Барди при церкви Санто Спирито (1485) и несколько фресок аллегорического содержания на вилле Лемми. Интересно, что эта карта, созданная живописцем, стала весьма популярной в двадцатом веке. Если в этом изображении пейзажный фон служил наподобие музыкального аккомпанемента, то в превосходном портрете неизвестного юноши (Лондон, Национальная галерея) пейзаж исчезает вообще, чтобы сосредоточить все внимание исключительно на выразительности лица.

И это отнюдь не каприз и не прихоть (хотя Боттичелли присуще и то и другое), а новое средство разрешения серьезнейшей творческой задачи: посредством различного напряжения линейных ритмов передавать сложности человеческой натуры. Даже весьма сребролюбивый биограф в данном исключительном случае приписывает столь безоглядное бескорыстие не порокам, но душевным «доблестям Донато». Изображения райского сада и Весны, облаченной в орнаментированный хитон, напоминают готические вердюрные мотивы, восходящие к французским гобеленам «миль флёр», в то время как другие персонажи пронизаны атмосферой античной пластики. Народ слушал его, как оракула и начинал в него верить, как в бога. Он и сам начинает писать свое имя на древнеримский манер — «Caesar» и так же велит воспроизводить его на своих штандартах и наконец совсем запрещает называть себя смягченно итальянизированным «Чезаре», придумав себе отчаянно честолюбивый девиз на металлически звучащей латыни «Aut Caesar, aut nihil» — «Или Цезарь или ничто» — середины он не признает. Навеки покончено и с прежней юношеской беззаботностью Лоренцо.

Сохранились не все страницы. Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та часть его комедии, которую он озаглавил «Ад» и поэта по облику знали многие мужчины и женщины, он шел однажды по улице и одна из женщин сказала, понизив голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится. » На что другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма. » Данте улыбнулся, довольный таким мнением о себе и прошел мимо». С этой стороны «Орфей» демонстрирует не только приятие жизненных радостей, но торжество новой светской культуры над грубыми инстинктами природы, олицетворенными подземными духами Аида. По мнению биографа Боттичелли, подобный характер весьма опасен, поскольку «во всех вещах следует держаться определенной середины избегая крайностей, обычно вредоносных». И откуда вообще появился конверт в библиотеке.

С этой стороны «Орфей» демонстрирует не только приятие жизненных радостей, но торжество новой светской культуры над грубыми инстинктами природы, олицетворенными подземными духами Аида. Нынешние властители понимают «наслаждение» необычайно широко. Сохранилось 92 листа (85 – в Кабинете гравюр в Берлине, 7 – в Библиотеке Ватикана). О подобном «карнавальном» эффекте помышлял и не слишком глубокий художник Беноццо ди Лезе ди Сандро, прозванный Гоццоли (1420–1497), любимый художник старого Козимо изображая на стене капеллы медичейского палаццо нарядно-красочное «прибытие волхвов в Вифлеем, с большим количеством людей, лошадей и всего прочего». Вечный его лейтмотив «сорвать розу, пока она цветет», глубокая разработка Горациевой темы «лови мгновение».

Подобные установки порождают принятие фактического ада на земле как образа жизни (и видно, что ад помещается в метро или многоквартирном доме). Однако индивидуально земная их красота озаряется столь ярким духовным светом, что придает лицам, подчас даже слишком своеобразным, отблеск «неосязаемой» прелести дантовских «светочей», в которой «земное» почти незаметно обретает качества «небесного», как бы постепенно возвышаясь «от дольнего к горнему». В самой Италии расширялась база всесторонней образованности. обещанием сторон «взаимно воздерживаться от ссор». — Он призрел того, кто потом ниспроверг его». Но если вы думаете, что не настало время сенсации номер два, то вы ошибаетесь.

«Маньификат», посвященная теме величания Марии, делалась для церкви Сан Франческо за воротами Сан Миньято. Но предоставим слово красноречивому поэту. Да-да, в конверте размером 11, 5 на 7 сантиметров лежал пепел и бумага в черной рамке с печатями Равенны, подтверждающими: «Это прах Данте Алигьери». Они составляют скорее «круг» или «школу», сферу влияния Сандро, нежели цельные творения его гения. Памятником языческих пристрастий «Отца отечества» Козимо Медичи осталась основанная его соизволением и энтузиазмом Гемиста Плифона так называемая Платоновская академия. Он почти не учитывал расстояния, с которого зритель будет смотреть его фрески, отчего они временами выглядят так, словно художник «писал, уткнувшись носом в свое произведение», писал для себя одного.

Все кончилось взаимным неудовольствием. Обобщив открытия школ Брунеллески и Альберти в сакристии церкви Санто Спирито (возведенной совместно с Кронака), Джулиано да Сангалло создаст совершенную по пропорциям композицию целостного и гармоничного стиля. Леон-Баттиста Альберти настоятельно рекомендует всякому живописцу «близкое общение с поэтами, риторами и другими подобными людьми ибо они либо дадут ему новые замыслы, либо, во всяком случае, помогут ему красиво скомпоновать историю» — тем паче, что сам высокоодаренный универсал был не слишком силен в выдумке. А утонченнейший из живописцев Сандро Боттичелли по поручению Синьории старательно изображает на стене Барджелло «восемь Пацци, повешенных за шею и за ноги над дверью таможни сбоку от Палаццо Синьории» в назидание живым со всею предписанной документальной точностью, за что уже 21 июня 1478г.

В своей «Стойкости» (или «Силе») Боттичелли взял за основу поллайоловскую композиционную схему и в жестких рамках ее развил новое содержание в сторону психологизма и беспокойства. Бывает ли такое на самом деле. Подобно мудрому цинику демону Астароте в «Морганте» Пульчи, Медичи верил в относительную доброкачественность всех существующих на земле религий, как подобает истинному теисту в философии. В первом из боттичеллевских сюжетов, называемом «Очистительным жертвоприношением», символизирующем исцеление грешной души верой, художник объединяет основную сцену с предписанным папой мотивом искушения Христа вдали, на втором плане. Однако все они лишь предварительные ступени к главному рождению — венцу всего — Анадиомены, которую фактически абсолютно заново творит в своей картине Боттичелли, как бы восклицая дерзко словами великого Данте: «Это чудо да будет благословен господь, творящий необычайное. » Сияние цвета несет в себе функции нерациональные, но и не мистические, как в средневековой иконе — функции образные. Хотя Вазари находит в этом определенную «приятность», обычные «шалости» Сандро не назовешь ни безобидными, ни особо приятными.

Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». Однако у Пьеро отсутствует главное свойство боттичеллевской поэтики: его проникнутая интеллектом духовность истоки которой — еще у Данте: Во всех боттичеллевских посмертных портретах Симонетты больше фантазии, нежели натуры, — как в стихах Полициано, генуэзка преображается в «нимфу», в чистый символ девической прелести. Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и Раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. Главной ее задачей было найти рациональное философское обоснование, которое могло бы с равным успехом объяснить (а быть может и объединить) языческую и христианскую философскую этику. Четыре листа раскрашены темперой. Море, странно условное испещренное заостренными «птичками» схематических волн, осмысляется автором как животворящая стихия, в глубинах которой дышит и зарождается целый мир — рыбы, морские животные, полчища тритонов и нереид. Однако были у него и мрачные картины на религиозную тематику.

В этой манере Боттичелли исполнил картину «Паллада и Кентавр» по заказу Джованни ди Пьерфранческо Медичи для виллы Кастелло, где уже находились «Весна» и «Рождение Венеры». Впервые здесь был проявлен интерес — пока что больше «художественный», нежели научный, не только к утилитарной полезности деревьев, овощей, лекарственных трав, а к растениям самим по себе — и более всего ради их интересных, причудливых или красивых внешних форм. Им мог быть только «зачинатель» новой аллегорической живописи, только сочинитель мифологических серий семидесятых-восьмидесятых годов — Сандро Боттичелли.

— Он призрел того, кто потом ниспроверг его». Лицо изображенного на портрете излучает спокойствие, сильную волю и уверенность в себе. Они занимали художника, как все вообще неповторимо особенное.

Последней его большой работой, на светскую тему была «Клевета», но в ней, при все талантливости исполнения, отсутствует роскошно украшенный, декоративный стиль, присущий Боттичелли. Спасибо за внимание.

Многое зависит от перевода и, безусловно, от иллюстраций, карт и диаграмм. В центре фрески возносится торжественный фасад церкви Санто Спирито (Св. Он и сам начинает писать свое имя на древнеримский манер — «Caesar» и так же велит воспроизводить его на своих штандартах и наконец совсем запрещает называть себя смягченно итальянизированным «Чезаре», придумав себе отчаянно честолюбивый девиз на металлически звучащей латыни «Aut Caesar, aut nihil» — «Или Цезарь или ничто» — середины он не признает. «подарил» флорентийскую крепость Читта да Кастелло, принадлежавшую до того кондотьеру, служившему Лоренцо Великолепному, что послужило одной из причин начала вражды архипастыря с Медичи.

Однако индивидуально земная их красота озаряется столь ярким духовным светом, что придает лицам, подчас даже слишком своеобразным, отблеск «неосязаемой» прелести дантовских «светочей», в которой «земное» почти незаметно обретает качества «небесного», как бы постепенно возвышаясь «от дольнего к горнему». Эта ледяная бездна носит название Коцит. И велел привести к нему Савонаролу. По второй версии, у отца семейства был кум – некий «Боттичелло», он занимался ювелирным мастерством. Бедняга, разумеется, запросил мировую, на что ему было отвечено его собственными словами: «У себя дома я делаю все, что мне нравится», после чего, потешившись всласть испугом соседа, Сандро убрал свой каверзный камень.

Это был не экзамен на творческую зрелость, как «Св. Впрочем, не смотря на то, что принадлежность этого портрета (как и некоторых других) кисти великого мастера подвергается сомнению, предположим, что вслед за рядом иллюстраций к «Раю» и «Аду» упомянутой поэмы, художник сам или с помощью своих учеников, создал образ автора бессмертного произведения. Так называемая вилла Лемми находилась неподалеку от виллы Кареджи, этого признанного «академического» центра гуманизма и по типу своей планировки приближалась к «идеалу», воплощенному в ботанических садах другой виллы Медичи в Поджо-а-Кайано, поскольку ее украшал «сад с водой, где было много простора для солнца и почти не бывало ветров». В Боттичелли они увидели родственное предпочтениям своей эпохи — душевную грацию и меланхолию, «симпатию к человечеству в его неустойчивых состояниях», черты болезненности и декаданса. А если и существовало такое реальное полотно, то автором его никак не мог быть Боттичелли. Во фреске «Джованна Альбицци и добродетели» изображения рифмуются между собой не перекрестно, а цветовым контрапунктом — две средние девичьи фигуры решаются в более светлых красках, чем две другие.

Подобные установки порождают принятие фактического ада на земле как образа жизни (и видно, что ад помещается в метро или многоквартирном доме). События развивались с последовательностью авантюрного романа. И воспевать это событие призвали лучшего среди живописцев поэта — Сандро Боттичелли. Однако «Снятие со креста» фра Анджелико, которое он, по свидетельству биографа, писал, так вживаясь в сюжет, что проливал то и дело слезы, удивляет отсутствием настоящего трагизма, в котором так силен Кастаньо.

Получивший от сограждан почетное наименование «Отца отечества» вполне в древнеримском духе, он унаследовал от предков их исключительное умение лавировать и выигрывать с наименьшими потерями, с наибольшим эффектом выходя из самых рискованных политических ситуаций. Но интеллект их различного свойства — рассекающе аналитический, строго логический у винчианца, у Сандро он насквозь проникнут литературно-образными ассоциациями и в этом смысле гораздо более «книжный». Интересно, что эта карта, созданная живописцем, стала весьма популярной в двадцатом веке.

В 1493 году Флоренция была потрясена смертью Лоренцо Великолепного. От нее вся картина возникает единой волною движений то порывистых, то текучих. Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микро-космоса.

Он да Лука Синьорелли из Кортоны были исключениями в нынешней чисто тосканской боттеге. Притом, признавая определённое подобие прижизненного буржуазного бытия аду на земле (буржуазные идеологи и формулируют суть капитализма как войну всех против всех, упорядоченную чудовищем-левиафаном национального государства), они говорят, как из этого мира попасть в посмертный рай. Джованна — невеста на фоне розовато-сиреневой стены как будто заранее обряжена в траур. Впрочем, аналитичный Верроккио был таким же учеником фра Анджелико, как Гоццоли и Липпи. Созданная в 1480г. Включая и нынешнее.

Подобным же чудом казались Сандро и бронзовые двери Флорентийского баптистерия, заслужившие у современников восторженное название «райских» изготовленные Лоренцо Гиберти в творческом соревновании с другими крупнейшими мастерами. от родов, как Симонетта-генуэзка в 1476г. Это и делает его в живописи поэтом новой интеллектуальной элиты. И что вы думаете, кто является создателем этой действительно «адской» картины. Восхищали оригинальностью ступенчатые сады виллы в Поджо-а-Кайано. С октября 1481 по март 1482г. Не в пример упрямым последователям Верроккио Боттичелли пользуется светотенью только как моделирующим приемом и решительно отвергает глубокие тени — первое средство верроккиевских «академиков» в передаче телесности и пространства.

Этот единственный — сам автор, согласно этикету тогдашних живописцев, занимающий в картине скромное место «живой подписи». Захваченные главари мятежа немедленно повешены под теми же окнами. Стиль Филиппо Липпи оказал на Боттичелли огромное влияние, проявившееся главным образом в определенных типах лиц (в повороте в три четверти), декоративности и орнаментальности рисунка драпировок, рук, в склонности к детализации и мягком высветленном колорите, в его «восковом» свечении. Все эти «бордюры и шпалеры», малые и большие настенные панно отныне служат украшению частных домов, частной жизни и светским ее удовольствиям.

Один из самых великолепных рисовальщиков XV в., Боттичелли, по словам Вазари, рисовал много и «исключительно хорошо». Что нельзя было срочно заменить новым, с поспешностью подновлялось сверху. Приблизительно так можно охарактеризовать историю создания этого рисунка. Только когда художник был удовлетворен эскизом, он обводил контуры чернилами. Мог ли обойти вниманием великий Боттичелли своего величайшего современника, великого поэта, создателя итальянского литературного языка и автора «Божественной комедии» Данте Алигьери. Бывает ли такое на самом деле.

Здесь в Лоджии и аллеях в 1488г. Предназначенная открывать ученый турнир, речь трактовала человека как микрокосм, соединяющий в себе три части мира — начало элементное (состоящее из четырех физических элементов — стихий земли, воды, воздуха и огня), начало земное и начало небесное. Она была создана художником в качестве иллюстрации к «Божественной Комедии» своего великого соотечественника. После возвращения из Рима он пишет ряд картин на мифологические темы. К тому времени старшие сыновья уже хорошо устроились в жизни и помогали родителям (Джованни и Симоне занялись торговлей, Антонио был ювелиром).

Вместе с ранее созданной «Весной» она стала своего рода знаковым образом, олицетворением как искусства Боттичелли, так и утонченной культуры медичейского двора. Взятая у народа, эта форма возвратилась к нему в пламенных откровениях переполненного ощущением счастья и предощущением горестей гимна «Вакха и Ариадны» — не единственной, но самой знаменитой поэтической жемчужины жизнерадостного меланхолика Лоренцо. Для монаха-художника, до самой смерти сохранившего в себе частицы ребяческого неведения в способности видеть только хорошее, трагедия «истории» заранее перевоплотилась в праздник религии. Обаятельно неправильную физиономию профессионального остроумца Пульчи с явно смеющимся и потаенно мечтательным взором из-под полуопущенных длинных ресниц оставил для нас неутомимый «протоколист эпохи» Гирландайо во фреске Санта Тринита. XX век много сделал для того, чтобы приблизиться к его пониманию.

Таково исполненное радужных и волнующих обещаний отрочество тех, кого в полном расцвете зрелой молодости запечатлел Боттичелли в действе своих «Волхвов». «Идеологически» он влиял в тот период на работу своих земляков столь же сильно, сколь энергичный Перуджино оперативно-практически. Этим, подобно Андреа дель Кастаньо, — «истинному Иуде Искариоту по наружности и по поступкам» (согласно мнению впечатлительного Вазари), который передавал движения фигур и головы «с исключительной, потрясающей силой», Боттичелли, приветливый, обходительный щеголь, «похоронил и скрыл сияние своего таланта во мраке греха». В семнадцать лет уже Полициано был автором знаменитой пьесы «Орфей» — почти галантной, как сказал о ней А. К. Дживелегов, сценической идиллии на античный сюжет — драмы, лишенной динамики и драматизма, зато полной лирического обаяния, которое и составляло наиболее индивидуальное качество его изощренного искусства.

С 1472г. Да, Сандро Боттичелли. Перед нами незаурядная, независимая личность.

Проявив неожиданное упорство исподволь, постепенно уверял он хозяина Флоренции и друга своего Лоренцо, что Савонарола «сделает честь и ему и городу», до тех пор, пока тот не предоставил ему, своему любимцу, продиктовать письмо, которое за весомой печатью Медичи направил непосредственно начальству монаха. В феврале 1497 года на городской площади Флоренции организовали костёр тщеславия. Собственно золото — то есть вскоре заклейменная прозаически мыслящими живописцами (и с ними Вазари) золотая краска — употребляется здесь многократно и щедро. Недавно читаю книгу Ирвинга Стоуна «Муки и радости». В 1505 он вошел в состав городского комитета, который должен был определить место установки статуи работы Микеланджело — его «Давида», но за исключением этого факта других сведений о последних годах жизни Боттичелли неизвестно.

Тень неопределенной грусти, неведомая женским головкам Верроккио, лежит на выпуклом лбу «Мадонны во славе» «верроккиевского» типа, сквозит в мягком наклоне ее головы. Наличие божества, грозного, но справедливого, фра Джироламо утверждает не столько на небе или на земле, сколько в человеческом сердце: «Господь везде, повсюду, в каждом человеке, особенно же в душе справедливого». Но если вы думаете, что не настало время сенсации номер два, то вы ошибаетесь. Воистину «железными» должны были быть руки ваятеля, удержавшие в строгих и связанных между собою границах выплеснутые в мир хаотические волны исполненных скорби и страсти движений. Круги Ада, описанные флорентийским визионером, сужаются.

Вызвали скорую. Во фреске «Джованна Альбицци и добродетели» изображения рифмуются между собой не перекрестно, а цветовым контрапунктом — две средние девичьи фигуры решаются в более светлых красках, чем две другие. Само имя Боттичелли отныне связывается с образом Мадонны в окружении ангелов. Вызванный тут же глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони (интересно, что все приближенные к поэту оказываются своеобразными «францисканцами») пришел в ужас. Таким образом сады Сан Марко оказывались после капеллы Бранкаччи и мастерской Верроккио третьей «академией» для художников Флоренции и в то же время местом непосредственной встречи и как бы живого взаимодействия между искусством древности и современности.

юные «волхвы» потрясли воображение толпы не только бриллиантами на собственных шлемах, но еще изумрудными звездами, украшавшими лбы благородных коней. Он создал своего рода топографию Ада. Злые сатирические стрелы и нестеснительность в выражениях произведений, подобных поэме Пульчи «Морганте» («Большой Моргант»), в XIX веке считались одной из причин, вызвавших недовольство моралистов, приведшее к Реформации в Германии.

Авторской прихотью Боттичелли «Юность Моисея» преображается из богословской формулы в сугубо лирическое переживание любовной встречи молодого пророка с его будущей невестой, сопровождаемое смутным сном о некоторых неприятных и страшноватых событиях. Ее глаза. Стоял он на ковре. «Поклонение волхвов» из Уффици, включающее в себя автопортрет Боттичелли, знаменует вступление художника в творческую зрелость.

В легенды художнического мира вошла корзинка для добровольных взносов на общее и единичное пользование, подвешенная к потолку в скульптурной мастерской Донателло, который сам, по словам Вазари, «никогда не придавал никакой цены деньгам». Благодушный и цепкий «первый гражданин» цветущей республики совершил первый шаг к тому особому положению «некоронованного монарха», которое суждено будет развить и упрочить энергии его потомков. (Джованни, Антонио и Симоне) Братья Филипепи получили начальное образование в доминиканском монастыре Санта Мария Новелла, для которого Боттичели, позже, выполнял работы. А внук «из жадности к незаконным выгодам» много раз добивался, чтобы выдача жалованья флорентинским войскам производилась из его собственного банка. Как говорится у автора, чем глубже ад, тем уже круг, тем страшней сотворенный грех.

В то же время Макиавелли с удивлением замечает, что этот «государственный» человек с искренним увлечением участвовал в играх своих малолетних детей. Зато он придумывал новые краски и остроумные, облегчавшие труд методы нанесения их так называемым «мозаичным способом», при котором краски не выцветали и изображение на материи смотрелось с обеих сторон одинаково хорошо. Однако иначе и быть не могло: у Боттичелли «манерны» обычно не чистые создания его непосредственного вдохновения, но те, что даются через преодоление себя, через напряжение, неловкость и скуку. И вдруг – не побоюсь сравнения: как гром среди ясного неба. Звание общепризнанного ее главы и «второго отца» платоновской философии заслужил, однако, уже не иностранец, а флорентинец Марсилио Фичино (1433–1499).

События развивались с последовательностью авантюрного романа. В 1493г. Лоренцо, однако, «яко премудрый змий», не переставал тревожить его слишком чуткую совесть, подвергая ее множеству лукавых искушений.

Но «ювелирность» Боттичелли имеет и другую, более серьезную подоплеку: необычайное внимание к выразительным деталям от украшения поверхностей постепенно распространилось, отозвавшись на его трактовке внутреннего мира, для которого «мелочи» впоследствии стали решающей величиной. Здесь в Лоджии и аллеях в 1488г. Этим художник расширяет рамки старинной композиции — обряда почитания божества — «Теофании». Художник XV века знает всю технологию и первоначальную «кухню» своего ремесла как архитектор — работу строителя, а инженер нередко буквально своими руками проводит чисто техническую часть работы, что не мешает любому из них на досуге предаваться самым возвышенно-философским размышлениям о предназначении своего искусства, не говоря уже о чтении и писании разнообразных научно-теоретических трактатов.

Царственная представительность этой вещи пронизана ощущением какой-то смутной тревоги. И наконец именно этот изысканный эпикуреец становится главным «поставщиком сюжетов» для новой светской мифологической живописи от Боттичелли до Рафаэля, являя собою таким образом осуществление мечты Альберти. На нужды обители, заявил он, вполне достаточно меди и серебра. Они выясняют отчасти и загадку столь откровенно и капризно грезящего Меркурия.

Еще больше пользы жаждущим познания прекрасного художникам принес менее «золотой» и менее «райский» сад Медичи на площади Сан Марко во Флоренции. Тогда потерявший терпение Сандро на свою более высокую стену взгромоздил огромнейший камень «чуть не с воз размером», при малейшем сотрясении грозивший проломить крышу не слишком роскошного жилища ремесленника. Так император Константин, первым сделавший христианство официальной религией, тоже призван в сторонники расправы над инакомыслящими, что подтверждает назидательно грозная надпись на аттике арки: «Никто не осмеливается брать на себя честь жертвоприношения, если он не призван богом, как Аарон». Его своеобразно идеальные типы, возросшие на смешанной почве христианских и языческих легенд, пользуются в те дни колоссальным спросом — и вот Якопо дель Селлайо, Боттичини, похожий с ним даже звучанием фамилий и наконец, многочисленные неразгаданные «друзья Сандро» во Флоренции и Риме разносят во всей бесконечности вариаций по городам и весям Италии особую «боттичеллевскую» прелесть в многочисленных репликах, копиях-клише по рисункам и эскизам снисходительно, по-королевски раздаривавшего свои идеи маэстро. Неопытные убийцы только слегка его поцарапали. Флоренции — в связи с уплатой им взносов. «Маньификат», посвященная теме величания Марии, делалась для церкви Сан Франческо за воротами Сан Миньято.

Так император Константин, первым сделавший христианство официальной религией, тоже призван в сторонники расправы над инакомыслящими, что подтверждает назидательно грозная надпись на аттике арки: «Никто не осмеливается брать на себя честь жертвоприношения, если он не призван богом, как Аарон». Лондонская галерея Курто в сотрудничестве Берлинским гравюрным кабинетом презентует экспозицию рисунков Сандро Боттичелли к «Божественной комедии» Данте Алигьери. Все эти «бордюры и шпалеры», малые и большие настенные панно отныне служат украшению частных домов, частной жизни и светским ее удовольствиям. Словом, флорентийское перезахоронение Данте пришлось отложить.

На многих листах обводка чернилами не закончена или не сделана вовсе. В 1472г. Мягкость «Маньификат» здесь заостряется как в деталях, так особенно в главной фигуре, чей сильно удлиненный тонкий абрис, чуть наклоненный подобно меланхолическому цветку, сильнее контрастирует с очертанием общего круга картины. Самые страшные преступники, по мнению Данте – это предатели. Памятником языческих пристрастий «Отца отечества» Козимо Медичи осталась основанная его соизволением и энтузиазмом Гемиста Плифона так называемая Платоновская академия.

Фактически половина Италии участвовала в заговоре против братьев Медичи. Несмотря на договор о сдаче от 16 июня 1472г., 18 июня флорентийское войско по прямому подстрекательству Великолепного подвергло кровавому возмездию беззащитный город, учинив разгром, при котором разнузданно убивали и грабили наемники обеих сторон, «не щадя ни женщин, ни святых мест», устроив воистину кровавую баню, в которой уже не было иной необходимости, кроме личной прихоти Медичи. В «Весне» больше подчеркнуто второе начало, в «Рождении Венеры» царствует первое. И в самом деле, почти насилием над восприятием зрителя видится мрачное мужество и неистовое напряжение его не признающей деликатности компромиссов, не знающей нежности полутонов почти жестокой манеры, как нельзя более подходящей для портретов вызывающе величественных полководцев или трагического реквиема «Снятия со креста». Все условное пространство картины составляет единый, но полифонический аккомпанемент самостоятельным мелодиям движения фигур, вплоть до самых незначительных знаков — легкой зыби, заостренной во множестве «птичек» волн, этих маленьких сгустков энергии. В земном аду нельзя не грешить, чтобы быть успешным (а среди протестантов земной успех попросту становится мерилом божественного избрания), но можно всё же стремиться к добродетели – и это противоречие решается концепцией католического Чистилища (в православной культуре, не принявшей буржуазных идеалов, никакого Чистилища нет).

В 1472-75гг. «Круг и материнство — кажется, что тут общего, а общее несомненно» — ибо, по меткому наблюдению В. А. Фаворского, в боттичеллевской круговой композиции «форма отвлеченная и конкретная живут вместе», создавая как бы высокодуховную концентрацию живой существующей реальности. В конце ХV века во Флоренцию приехал монах и реформатор Джироламо Савонарола. Вот таким образом Боттичелли сначала работал серебряной иглой, выдавливая рисунок. Пожалуй, это самая зрелая из его героинь, не исключая даже великолепной надменной Паллады.

Зато дружелюбие и щедрость вольнодумной и шумной боттеги обычно не знали границ. Необходимо иметь живую веру в бога и его милосердие. Простые итальянцы почитали его и боялись, считая, что Данте знался с нечистой силой. Так, старший современник Боттичелли Леон Баттиста Альберти (1404–1472), будучи по призванию архитектором, еще свободнее ощущал себя в теоретической области, где стремился охватить очень многое — от сюжетов картин до политики и морали. Чуть грустное недоумение сквозит в продолговатых прозрачных глазах юной богини.

Период апокалипсических бедствий Флоренции и Италии. Благообразный лицом и безупречно добродетельный тортонец, ярко эмоциональный в живописи, был лучшим учеником великого аналитика, прохладного Пьеро делла Франческа и в сущности болен «бесовским» искушением и соблазнами, быть может, гораздо серьезнее и глубже, чем всюду выказывавший свое еретическое безбожие умбриец. Пророк возлагал на свою малолетнюю «полицию нравов» большие надежды, как на воплощение будущего и чистоты. Идея загробного путешествия является данью средневековой книжной традиции, которая получила широкое распространение как в Западной Европе, так и в восточно-христианском мире («Плавание Брана сына Фебала», «Видение Макария Египетского», «Хождение отца Агапия в Рай» и др. ). К числу лучших принадлежат алтарь Барди с изображением Мадонны с младенцем и святыми Иоанном Крестителем и Иоанном Евангелистом (1485) и Благовещение Честелло (1489–1490, Уффици). В «Палладе и Кентавре» символика «Доброго правления» гораздо конкретнее, чем в утонченном видении «Весны».

По свидетельству историков, Козимо не только восстановил, но построил «от самого основания» церковь и монастырь Сан Марко, которым суждено будет сыграть значительную роль в последующих исторических событиях, в обильном множестве торжественных или роковых кульминаций и развязок. В это время он не работал за деньги и, таким образом, обеднел еще больше. Луки, но запись от 18 октября 1505 сообщает, что он полностью погашен.

Считается, что он умер от малярии. Отечественные либералы-западники по большей части являются людьми светскими, потому образ рая у них необычайным образом сплёлся с буржуазными идеалами якобы живительной войны всех против всех, помноженными на либеральный отказ от чудовищного государства-левиафана (ведь он порождает издержки в процессе вменённого ему упорядочения процесса взаимного пожирания). Сам Неаполитанский король Фердинанд (Ферранте) втайне обещал Пацци свою могущественную поддержку. «Venus» — означает начало творения, «humanitas» — культуру и человечность. Начинающий психолог в нем борется с лириком и лирик-поэт, как правило, побеждает. Только в сочинениях современников и сверстников Сандро — начиная с ученых трактатов Фичино, писем и песен Лоренцо Медичи и кончая проповедями Савонаролы — понятие «деятельности» все более переносится из области внешней во внутреннюю, духовную. В том же году Сандро Боттичелли был приглашен в Пизу для работы над фресками Кампосанто.

Неизменная симпатия мастера к «людям, терзаемым сомнениями», — ибо он сам был одним из таких — дала в данном случае смелый толчок его сомнению в необходимости незыблемой «нормальной» перспективы избранной Гирландайо для его благодушно-житейского рассказа в прозе и позволила Боттичелли создать своеобразную героическую поэму, показывающую «перспективу» не столько для глаз, сколько для пытливого духа. В следующем веке проницательный и дальновидный Козимо Медичи (1389–1464) становится истинным основателем политической власти во Флоренции. После неудавшегося заговора Пацци с целью свержения Медичи (26 апреля 1478) Боттичелли по заказу Лоренцо Великолепного исполнил фреску над воротами делла Догана, которые вели к палаццо Веккио. Прозвище она имела Симонетта Прекрасная по причине несравненной внешней красоты. Боттичелли Сандро (1445, Флоренция — 17 мая 1510, Флоренция) итальянский художник эпохи Раннего Возрождения, представитель флорентийской школы. Именно эта «джостра», происходившая перед церковью на Пьяцца Санта Кроче в честь эфемерной лиги Флоренции, папы СикстаIV и Милана, оставила весьма глубокий след в воспоминаниях искусстве и поэзии тех дней. Геоцентрическая космогония, присутствующая в поэме, соответствует учению Аристотеля-Птолемея о семи небесных сферах (Луны, Меркурия, Венеры, Солнца, Марса, Юпитера, Сатурна) и восьмой сфере «неподвижных звезд». Само имя Боттичелли отныне связывается с образом Мадонны в окружении ангелов.

Если мощная укрупненная пластика купола Брунеллески поражала концентрацией величия и силы, то двухэтажный фасад его Оспедале дельи Инноченти (Воспитательного дома)— первой общественной постройки Возрождения — привлекал изяществом и ясно обозримой гармонией основного мотива полуциркульных арок на стройных колоннах. Годы наибольших успехов политики Медичи совпадают с периодом наивысших триумфов Сандро Боттичелли, который творит свою «большую политику» в искусстве так же гибко, энергично и смело, как Лоренцо на исторической арене. Шикарная вещь. Первое упоминание о Сандро Боттичелли можно найти в кадастре итальянской Республики.

Еще до создания «Божественной комедии» он был приговорен к изгнанию из Флоренции за участие в антигосударственной деятельности (Данте на тот момент состоял в Совете ста – органе управления городом, но поддержал партию изгнанников), потом заочно вообще к сожжению заживо. Люди, неравнодушные к «приятностям» его мягкого характера, уверяли даже, что музыкальнейшая душа мира — душа лирического Орфея — последовательно воплощалась в Гомере, Пифагоре, Платоне, но что последняя ее эманация — не кто иной, как благодушно-красноречивый флорентинский философ. И вот что он выяснил. «Я искренне верую. » — лихорадочно восклицает больной.

В бегстве своем от возмездия этот отчаянный авантюрист сумел добраться до самого Константинополя, но длинная «карающая длань» Лоренцо дотянулась, настигла его даже там — на иноверческом, мусульманском «краю света». имя Боттичелли впервые появляется в «Красной книге» общества живописцев — объединения св. Вряд ли художник был человеком, удобным в повседневном быту. Для народа она воплощала сказочные его мечты сильнее, а главное, серьезнее медичейских «Вакха и Ариадны». Чтобы показать им свое мастерство, он берется с июля работать над фреской «Успение Богоматери» капеллы дель Инкороната в Пизанском соборе.

До настоящего времени их дошло очень мало, но о мастерстве Боттичелли-рисовальщика позволяет судить уникальная серия иллюстраций к «Божественной Комедии» Данте. Великий Донателло в необычайной широте своего скульптурного диапазона поднял из небытия множество стилей — от величавого спокойствия почти античного своего «Благовещения», от возвышенной красоты «Святого Георгия» и «Юдифи» до потрясающих душу неприкрашенным реализмом «Марии Магдалины» или Аввакума — «Цукконе», которым обычно он клялся вместо имени господа бога. Весьма подробно описывая и растолковывая значение кругов дантовского ада, автор Инферно для пущей наглядности вплетает в свой сюжет живописную картину с названием «Карта ада». Каково будет третье условие.

Алессандро ди Мариано ди Ванни ди Амедео Филипепи (таково настоящее полное имя Боттичелли) родился во Флоренции в семье кожевника Мариано ди Джованни в 1444 или 1445г. Даже весьма сребролюбивый биограф в данном исключительном случае приписывает столь безоглядное бескорыстие не порокам, но душевным «доблестям Донато». Притом, признавая определённое подобие прижизненного буржуазного бытия аду на земле (буржуазные идеологи и формулируют суть капитализма как войну всех против всех, упорядоченную чудовищем-левиафаном национального государства), они говорят, как из этого мира попасть в посмертный рай.

Ночами с упорством и самозабвением подвижника он бредит, как о возлюбленной, о перспективе, уподобляя эту сухую материю какой-то волшебной грезе: «О, что за сладчайшая вещь перспектива. » В мастерской фра Филиппо Боттичелли получил недостаточную подготовку в этой области, поскольку монах вообще не много заботился о следовании строго логическому методу в выборе средств. В эти годы Сандро Боттичелли написал для Медичи несколько фресок на вилле Спедалетто в Вольтерре (1483–84), картину для ниши алтаря в капелле Барди при церкви Санто Спирито (1485) и несколько фресок аллегорического содержания на вилле Лемми. фреска «Святой Августин», как эпос лирике, контрастна картинам «из жизни Венеры». В 1470-е Боттичелли сблизился с семьей Медичи и «медичейским кружком» – поэтами и философами-неоплатониками (Марсилио Фичино, Пико делла Мирандолой, Анджело Полициано).

Впрочем, на некоторых трезво мыслящих современников философы Камальдульской рощи производили впечатление «несколько спятивших», поскольку слишком погружались в мир поэтических аллегорий, в чем было больше артистизма, нежели логики. И откуда вообще появился конверт в библиотеке. Это был не экзамен на творческую зрелость, как «Св.

Художник заканчивает картину «Весна», начатую до отъезда. В своей «Стойкости» (или «Силе») Боттичелли взял за основу поллайоловскую композиционную схему и в жестких рамках ее развил новое содержание в сторону психологизма и беспокойства. Простые итальянцы почитали его и боялись, считая, что Данте знался с нечистой силой. Первый турнир братьев Лоренцо и Джулиано состоялся еще в эпоху «Волхвов» Гоццоли в 1469г., последний — 28 января 1475-го. Горько каясь в мистическом диалоге с богом, он нет-нет, да и вспыхивает фейерверком «светских» воспоминаний: «Столько мускусу и духов употреблял я тогда, одевался с такою роскошью, красотою и модой, что умом без крыльев летал». В первом из боттичеллевских сюжетов, называемом «Очистительным жертвоприношением», символизирующем исцеление грешной души верой, художник объединяет основную сцену с предписанным папой мотивом искушения Христа вдали, на втором плане. Старые общественные здания обновлялись и перестраивались, новые воздвигались повсеместно.

В бегстве своем от возмездия этот отчаянный авантюрист сумел добраться до самого Константинополя, но длинная «карающая длань» Лоренцо дотянулась, настигла его даже там — на иноверческом, мусульманском «краю света». имя Боттичелли впервые появляется в «Красной книге» общества живописцев — объединения св. Это крылатое изречение приписывалось «Отцу отечества» Козимо Медичи, который, будучи сам непритязательным и придерживаясь весьма строгих нравственных правил, тем не менее от пристрастия к обаятельному живописцу если не поощрял открыто до вседозволенности, то с благодушием покрывал целый ряд сумасбродных его похождений. 23 сентября 1502 он сообщает ей из Флоренции, что Перуджино находится в Сиене, Филиппино Липпи чересчур обременен заказами, но есть еще Боттичелли, который «много мне хвалим». Крещальный сосуд у ног отшельника Иоанна намекает на его роль Крестителя св.

«И когда открыл он душу свою отцу, — продолжает Вазари, — тот, зная, куда у него повернуты мозги, отвел его к фра Филиппо из обители Кармине, превосходнейшему тогда живописцу и договорился с ним, чтобы он обучал Сандро, как тот и сам того желал». Алессандро Боттичелли – один из величайших художников Италии. А многоопытный Мирандола различал даже три аспекта проявления Венеры и настолько заполнил в воображении ими весь мир, что даже трех Парок (мифических старух, прядущих и рвущих нить человеческой жизни) преобразил в одну из эманаций бессмертного триединства всеведущей, всепримиряющей, врачующей и утешающей богини любви. Он вдруг захотел увидеть его неприкрытым. Прославленный мастер, в сущности, редко знал дни устойчивого благосостояния ибо, хотя «зарабатывал он много все у него шло прахом, так как хозяйничал он плохо и был беспечным». Все это также имеется в композиции «Рождения Венеры», прозрачные и всевластные ритмы которого, раздвигаясь, охватывают все любовные сферы от мира реально вещественного до «невещественных озарений». И на каждом почтенный нотариус Сатурнино Малагола проставил печати и надписал ничтоже сумняшеся: «Это прах Данте Алигьери». Родился в семье дубильщика кожи Мариано ди Ванни Филипепи прозвище «Боттичелло» — «бочоночек» — унаследовал от старшего брата Джованни.

Ан нет. Подобным же чудом казались Сандро и бронзовые двери Флорентийского баптистерия, заслужившие у современников восторженное название «райских» изготовленные Лоренцо Гиберти в творческом соревновании с другими крупнейшими мастерами. Благодаря Медичи Боттичелли близко познакомился с идеями гуманистов (значительное их число входило в кружок Медичи, своего рода элитный интеллектуальный центр ренессансной Флоренции), многие из которых отразились в его творчестве. Нервность руки, с немалым трудом удерживающей огромный. Филиппино Липпи позволили только высечь на отцовской гробнице латинскую эпитафию сочинения отменного поэта Анджело Полициано: Тем не менее, скоро познав секреты мастерства Липпи, по отъезде учителя на работу в Сполето (откуда тот уже не вернется) в 1467–1468гг. Эта дальновидная стратегия вызвала к жизни многие элементы из которых должно слагаться цивилизованное человеческое общество — в частности именно Лоренцо Медичи одним из первых среди политических деятелей заговорил о том, что впоследствии получило название «мирного сосуществования», употребляя даже самый термин этот весьма близко к его современному смыслу — и совершил ряд практических шагов на пути его осуществления и закрепления.

Рисунками с животных увлекался влюбленный во всякую живность обаятельный бедняк Паоло Учелло, за эту наклонность получивший свое прозвище, означающее «Птица». В своих последующих росписях Сикстинской капеллы Буонарроти учтет предшествующий опыт Боттичелли и разработает обратную тектонику композиции намеренно, не случайно, всецело — от огромной беспокойной массы потолка к «безопорным» касаниям с землей. Правитель, немощный телом и духом, по бесцветности характера не заслуживший у современников и потомства иного прозвища, чем «Подагрик» (Готтозо), он управляет Флоренцией с 1464г. Августин» принес своему создателю все-итальянское признание.

Ярко–красная, но скромная одежда, напоминающая одеяния священника, говорит о духовной устремлённости, лавровый венок – о литературных победах, разворот в профиль делает портрет схожим с изображением на ордене или монете. А в типе фигуры автор отступил от античности ибо его Венера — явление новой эстетики. По словам Вазари, между ювелирами и живописцами в то время существовала столь тесная связь, что поступить в мастерскую одних означало получить прямой доступ к ремеслу других и Сандро изрядно поднаторевший в рисунке — искусстве необходимом для точного и уверенного «чернения», вскоре увлекся живописью и решил посвятить себя ей, не забывая при этом ценнейших уроков ювелирного искусства, в частности четкости в начертании контурных линий и умелого применения золота, в дальнейшем часто использовавшегося художником как примесь к краскам или в чистом виде для фона. Так, старший современник Боттичелли Леон Баттиста Альберти (1404–1472), будучи по призванию архитектором, еще свободнее ощущал себя в теоретической области, где стремился охватить очень многое — от сюжетов картин до политики и морали. Филиппино Липпи позволили только высечь на отцовской гробнице латинскую эпитафию сочинения отменного поэта Анджело Полициано: Тем не менее, скоро познав секреты мастерства Липпи, по отъезде учителя на работу в Сполето (откуда тот уже не вернется) в 1467–1468гг.

Согласно установке Мирандолы, даже библейское «Дух божий носился над водами» приравнивается ни более ни менее как к дыханию Эроса, которое и воплощают собою у Боттичелли летящие над морем ветры — Зефиры. Он да Лука Синьорелли из Кортоны были исключениями в нынешней чисто тосканской боттеге. Там он заработал много денег, но имея привычку к веселой и беспечной жизни, практически все их потратил и вынужден был вернуться домой.

Таково исполненное радужных и волнующих обещаний отрочество тех, кого в полном расцвете зрелой молодости запечатлел Боттичелли в действе своих «Волхвов». Эмоционально-смысловое значение красок занимает автора больше, чем их переливы. Впрочем, это полностью отвечало предназначению парадного рыцарского штандарта. Однако именно этот цветной рисунок на пергаменте известен более других, так как представляет собой своеобразную «адову карту». Так в качестве официального лица республики с декабря 1479г. Я было заподозрила, что это авторский вымысел, сугубо литературный персонаж.

Опять сверяюсь с Википедией: да, художник в самом деле в своё время создал серию иллюстраций к «Божественной комедии». XX век много сделал для того, чтобы приблизиться к его пониманию. Исключительность его положения в те дни документально подтверждает письмо анонимного агента миланского правителя Лодовико Моро, назвавшего Доменико Гирландайо «хорошим художником в картинах и еще больше в стенописи» и похвалившего, кроме того, еще нескольких других флорентинцев. Затем посоветовал не подозревавшему о розыгрыше автору показать это тондо во всем блеске решившему приобрести его покупателю — «а там, дескать и денежки подсчитаешь». Нынешние властители понимают «наслаждение» необычайно широко. Но очень скоро Леонардо охладевает к своей с энтузиазмом начатой картине ибо, по несколько раздраженному замечанию красноречивого Вазари: «Этот мозг никогда в своих измышлениях не находил себе покоя», винчианца привлекает множество разнообразных проблем, часто весьма далеких от живописи.

Трудно назвать победителя». Это Козимо Медичи, некогда мудро заметивший: «Достаточно одеть человека как следует, чтобы сделать из него уже порядочного гражданина». Его живопись так же странна, как причуды его характера, как непостоянная судьба. Нерадивый инок и приятный художник был торжественно погребен в 1469г.

Как тут не вспомнить надменно-самолюбивую складку его маленького упрямого рта. По свидетельству историков, Козимо не только восстановил, но построил «от самого основания» церковь и монастырь Сан Марко, которым суждено будет сыграть значительную роль в последующих исторических событиях, в обильном множестве торжественных или роковых кульминаций и развязок. Запомнивший красочность карнавалов своего детства, Медичи обдумал и разработал старый испытанный способ отвлечения масс от политики — «зрелищами и хлебом», в свое время развратившими еще античный Рим.

Так что ковер сожгли. Татьяна, не стану вступать в дискуссию по поводу определения формата статьи. Шикарная вещь.

«Зачем без оглядки расходовать деньги тому, кто ограничен в средствах. » — спрашивает сам себя Аретино и отвечает: «Затем, что королевские души тратят деньги без удержу, не знают ограничений, когда речь идет о роскошестве». Его «Человек с медалью» — первый во Флоренции портрет, декларирующий духовную жизнь в качестве центральной идеи всего изображения и потому светотень не столько служит здесь объективной видимости, сколько усиливает психологическую полноту образа. Ещё в 1427 году в Республике был издан указ о том, что глава каждого флорентийского семейства должен вносить в кадастр заявление, где отображались доходы (это нужно было для налогообложения). Анджело Полициано — несравненный стилист, профессор латинского красноречия, а также интимный друг, незаменимый секретарь и библиотекарь Лоренцо Медичи, воспитатель его сыновей, соучастник всех публичных и тайных молений идиллий и оргий правителя, прозванный наконец его «тенью» — поскольку не раз заменял Великолепного там, где требовались в большом количестве зрелища, песни или стихи. Море, странно условное испещренное заостренными «птичками» схематических волн, осмысляется автором как животворящая стихия, в глубинах которой дышит и зарождается целый мир — рыбы, морские животные, полчища тритонов и нереид.

В сентябре 1481г. А в типе фигуры автор отступил от античности ибо его Венера — явление новой эстетики. Так называемая вилла Лемми находилась неподалеку от виллы Кареджи, этого признанного «академического» центра гуманизма и по типу своей планировки приближалась к «идеалу», воплощенному в ботанических садах другой виллы Медичи в Поджо-а-Кайано, поскольку ее украшал «сад с водой, где было много простора для солнца и почти не бывало ветров». К числу лучших принадлежат алтарь Барди с изображением Мадонны с младенцем и святыми Иоанном Крестителем и Иоанном Евангелистом (1485) и Благовещение Честелло (1489–1490, Уффици). Впрочем, Лоренцо отнюдь не «преставился», как выражались об усопших в смиренное средневековье, а «был настигнут злым роком», как истинный сын напряженной активности динамического Возрождения. Поэма Данте, повествующая о путешествии по аду и раю, представляет собой, как и творчество Боттичелли, противоречивое сочетание античной (в частности, платонической) литературно-философской традиции и средневекового образного мышления. В теоретическом толковании искусника Фичино «две Венеры» античности — Венера Урания — «Любовь созерцания» (рожденная без матери-материи от неба) и Венера Пандемос — «Любовь порождающая», народная почитаются в качестве единого божества.

Отныне покончено и с озорниками излюбленными фра Филиппо. В 1490-е годы, в эпоху потрясших Флоренцию социальных брожений и мистико-аскетических проповедей монаха Савонаролы, в искусстве Боттичелли появляются ноты драматизма, морализаторства и религиозной экзальтации (Оплакивание Христа, после 1490, музей Польди-Пеццоли, Милан Клевета, после 1495, Уффици). И воспевать это событие призвали лучшего среди живописцев поэта — Сандро Боттичелли.

Спасибо за внимание. Тень неопределенной грусти, неведомая женским головкам Верроккио, лежит на выпуклом лбу «Мадонны во славе» «верроккиевского» типа, сквозит в мягком наклоне ее головы. Зато дружелюбие и щедрость вольнодумной и шумной боттеги обычно не знали границ. Он начал и вправду творить чудеса. В этом отношении у Боттичелли, как у Пьетро Аретино, воистину «душа короля». А вот то, что это оч-ч-чень личный блог с оч-чень личным мнением – это да, подтверждаю.

Впрочем, на некоторых трезво мыслящих современников философы Камальдульской рощи производили впечатление «несколько спятивших», поскольку слишком погружались в мир поэтических аллегорий, в чем было больше артистизма, нежели логики. Красавицы Флоренции сменили свои богатые украшения на самые скромные одежды. Ради удовольствия видеть себя на царственном троне Чезаре не пренебрег «отрицательной» ролью побежденного мудростью св. Правитель, немощный телом и духом, по бесцветности характера не заслуживший у современников и потомства иного прозвища, чем «Подагрик» (Готтозо), он управляет Флоренцией с 1464г. В «Пире» Платона говорится о первоначальном хаосе, принимающем форму только благодаря влечению к красоте, которое и есть любовь. Надо сказать, что и сам поэт поддерживал свою мистическую репутацию. Потешив свой ум утонченными философскими упражнениями, он мог после этого с той же непринужденностью затесаться в толпу, одержимую карнавальным разгулом и, подобно легендарному безбожнику королю Манфреду, слоняться как «рядовой гражданин» по полным пляшущего люда улицам под хмельком, распевая не слишком пристойные куплеты (что всего приятнее, собственного сочинения), вместе с простонародьем всласть предаваться излишествам, не предусмотренным моральным кодексом Платона и платоников.

Последовательно отступая от главной оси, он предпочитает, скорее, музыкально-ритмическое членение картины на три «такта» — так намечается здесь чуть нервическая музыкальность, которая столь разовьется в его искусстве впоследствии. Словом, флорентийское перезахоронение Данте пришлось отложить. Но искры огня, зажженного человеком, превратившим крест в почти смертоносное оружие, рано или поздно могли захватить и его — более тонко чувствительного, чем другие и поневоле заставить если не плыть в фарватере савонароловских «эсхатологических» идей, то отчаянно им сопротивляться. Но предоставим слово красноречивому поэту. Выполненные на пергамене, эти рисунки предназначались для Лоренцо ди Пьерфранческо Медичи. Ее глаза. Крещальный сосуд у ног отшельника Иоанна намекает на его роль Крестителя св. «Скованные страхом» мятежники очень скоро были перебиты тут же на месте или выброшены на мостовую из окон Палаццо.

Они составляют скорее «круг» или «школу», сферу влияния Сандро, нежели цельные творения его гения. Позируя, они держат себя светски-непринужденно, как подобает хорошим актерам. Мол, в его «карте» указан способ «реализовать» некую модифицированную версию преисподней здесь и сейчас. Он почти не учитывал расстояния, с которого зритель будет смотреть его фрески, отчего они временами выглядят так, словно художник «писал, уткнувшись носом в свое произведение», писал для себя одного. Его постоянным заказчиком становится Лоренцо Пьерфранческо Медичи, кузен Великолепного. Однако «Снятие со креста» фра Анджелико, которое он, по свидетельству биографа, писал, так вживаясь в сюжет, что проливал то и дело слезы, удивляет отсутствием настоящего трагизма, в котором так силен Кастаньо.

Весь город пришел в движение и сотни флорентинцев кидаются усмирять зачинщиков мятежа. Что же определяет искусство Боттичелли. Вот таким образом он был искренне огорчен враждебными выпадами упрямого феррарца: «Вы видите: чужеземец пришел в мой дом и не удостаивает меня даже своим посещением». В «Пире» Платона говорится о первоначальном хаосе, принимающем форму только благодаря влечению к красоте, которое и есть любовь. И не один ИннокентийVIII постоянно во всем спрашивал советов Великолепного.

Единодержавный монарх, король Франции ЛюдовикXI, проницательный и осторожный, называет его «своим дорогим братом», обращаясь на равных к некоронованному государю. Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Например, мифологические картины (Афина Паллада и Кентавр, 1482 Венера и Марс, 1483 и другие) были, естественно, написаны художником Боттичелли по заказу культурной элиты и предназначались для украшения палаццо или вилл знатных флорентийских заказчиков. Оркестровка естественно придает уже знакомым вещам новую значимость, новый смысл. Единый подход к достоинству персонажен позволяет автору сочетать в «Поклонении» на равных прошлое и будущее, живых и умерших — ушедших из жизни Пьеро и Козимо Медичи рядом с их многообещающими потомками Лоренцо и Джулиано. Среди специально отобранных рисунков можно будет увидеть иллюстративные описания грешников, с которыми средневековый «путешественник» Данте и древнеримский поэт Вергилий встречались глазами в сферах Чистилища и Ада — образы ростовщиков, представителей продажного духовенства, колдунов и прорицателей. Наткнулся в посте товарища на картину Боттичелли иллюстрирующую карту ада из «Божественной комедии» Данте Алигьери.

Темы надежды и предчувствия гибели в этих портретах впервые соприкасаются. Круги Ада, описанные флорентийским визионером, сужаются. Для Данте, объявившего ее «перводвигателем» вселенной, любовь в его «Пире» — это «духовное единение с любимым предметом», понимаемое как безусловно высшее счастье. Августина» ясны были уже Вазари: «В лице этого святого он выразил ту глубину, остроту и тонкость мысли, которая свойственна лицам исполненным премудрости и постоянно погруженным в исследование предметов высочайших и наитруднейших».

Татьяна, не стану вступать в дискуссию по поводу определения формата статьи. У порога стучится время прямо противоположных идей, мятежное время Савонаролы. Для этого им представлены действующие лица минувших или будущих исторических драм. По всей Италии не только каждое правительство, каждый самый маленький двор, но даже просто любая влиятельная фамилия обзаводились собственным (чаще латинским) оратором и эрудитом. В 1494г.

Стоял он на ковре. Последнее положение проявляется в одухотворении небесных сфер и отождествлении различных планет со степенями христианских добродетелей (Венера – любвеобильные, Солнце – мудрецы, Марс – воители за веру). Например, мифологические картины (Афина Паллада и Кентавр, 1482 Венера и Марс, 1483 и другие) были, естественно, написаны художником Боттичелли по заказу культурной элиты и предназначались для украшения палаццо или вилл знатных флорентийских заказчиков. Художник Алессандро Филипепи заслужил у современников репутацию завзятого шутника, поскольку «нередко любил подшутить над своими учениками и друзьями». Но западные католики отстраняются от зла и относятся к аду серьёзно. «Единственным их умственным занятием стало появление в роскошных одеждах и состязание в красноречии и остроумии, причем тот, кто в этих словесных соревнованиях превосходил других, считался самым мудрым, достойным уважения», — с ироническим недовольством отмечает Макиавелли. Впервые здесь был проявлен интерес — пока что больше «художественный», нежели научный, не только к утилитарной полезности деревьев, овощей, лекарственных трав, а к растениям самим по себе — и более всего ради их интересных, причудливых или красивых внешних форм.

«Круг и материнство — кажется, что тут общего, а общее несомненно» — ибо, по меткому наблюдению В. А. Фаворского, в боттичеллевской круговой композиции «форма отвлеченная и конкретная живут вместе», создавая как бы высокодуховную концентрацию живой существующей реальности. Семья проживала неподалеку от церкви Оньисанти (Всех святых) и окна родительского дома выходили на церковное кладбище, где суждено было упокоиться многим из этого рода. И Сандро в этом не совсем одинок. Начиная с немногих молодых лиц, смягченно продолжающих поэтизацию «Волхвов», кончая физиономиями всех слишком известных «непотов» — племянников СикстаIV — в «Исцелении прокаженного». Опасные крайности — именно то, за что Вазари, типичный представитель «золотой середины», порицает многих художников и не в последнюю очередь — Сандро Боттичелли.

Словом, жизнь его и его семьи была полна угроз и скитаний по Италии. Идея загробного путешествия является данью средневековой книжной традиции, которая получила широкое распространение как в Западной Европе, так и в восточно-христианском мире («Плавание Брана сына Фебала», «Видение Макария Египетского», «Хождение отца Агапия в Рай» и др. ). На ней были изображены повешенные заговорщики (эта роспись была уничтожена 14 ноября 1494 после бегства Пьеро Медичи из Флоренции). Пепел запечатали в шесть конвертов. Лоренцо хватало на все. Особые качества боттичеллевского «Св. Голова в крови, почки отбиты, встать не могу.

Помимо акварельных рисунков, сюрреалист создал ряд гравюр на дереве. Вместе с тем, средневековый принцип духовной иерархии не только предполагает дополнение античного космоса девятым небом с «неподвижным двигателем» и Эмпиреем, но также принцип объединения макро- и микро-космоса. Боттичеллевская светская «Троица» кружит подобно девичьему хороводу дантовских символических Веры, Надежды, Любви.

Кто такой этот Антонио, не был ли он в родстве с семейством живописца Рафаэля (ведь тот тоже был Санти, хоть и скончался еще в 1520 году), неизвестно, но находка стала международной сенсацией. На противоположной стене в «Юности Моисея», согласно папскому заданию, пророк представляется как прообраз Христа, в действии, развивающемся справа налево (в отличие от центричности предыдущей фрески), окончательно распадающемся на отдельные эпизоды. В 1472г. Однако именно этот цветной рисунок на пергаменте известен более других, так как представляет собой своеобразную «адову карту». С конца 1470-х годов, после сближения Боттичелли с двором правителей Флоренции Медичи и кругом флорентийских гуманистов, в его творчестве усиливаются черты аристократизма и утонченности, появляются картины на античные и аллегорические темы, в которых чувственные языческие образы проникнуты возвышенной и вместе с тем поэтической, лирической одухотворенностью (Весна, около 1477–1478, Рождение Венеры, около 1482–1483, – обе в Уффици). Но искры огня, зажженного человеком, превратившим крест в почти смертоносное оружие, рано или поздно могли захватить и его — более тонко чувствительного, чем другие и поневоле заставить если не плыть в фарватере савонароловских «эсхатологических» идей, то отчаянно им сопротивляться.

Не будучи декоратором по призванию, Боттичелли никогда не писал «поля голубыми, города красными, а здания разных красок, которые ему приглянулись» — как это делал Паоло Учелло, не писал он и декоративных панно бесцветной гризайлью, подобно Кастаньо или Мантенье. Сандро не пугает Овидиево пророчество возгордившемуся Нарциссу: «Если он познает самого себя, это его погубит». «подарил» флорентийскую крепость Читта да Кастелло, принадлежавшую до того кондотьеру, служившему Лоренцо Великолепному, что послужило одной из причин начала вражды архипастыря с Медичи. Так он начинает любезное его сердцу «одушевление» мира с непосредственного «оживления» среды, то есть той тесной коробочки, в которую заключена его юная героиня. Цвет в «Св. Так в качестве официального лица республики с декабря 1479г. У предшественников Боттичелли в сюжете «волхвов», будь то Мазаччо или Пизанелло, Фра Анджелико или Гоццоли — так или иначе наблюдалось стремление передать обстановку Евангелия, у Сандро иное — желание докопаться до значения события.

Именно эта «джостра», происходившая перед церковью на Пьяцца Санта Кроче в честь эфемерной лиги Флоренции, папы СикстаIV и Милана, оставила весьма глубокий след в воспоминаниях искусстве и поэзии тех дней. Горько каясь в мистическом диалоге с богом, он нет-нет, да и вспыхивает фейерверком «светских» воспоминаний: «Столько мускусу и духов употреблял я тогда, одевался с такою роскошью, красотою и модой, что умом без крыльев летал». Престиж «Августина» был для Боттичелли вопросом самоутверждения в его гордыне, поскольку работа писалась в честолюбивом соперничестве с признанными мастерами прошлого и настоящего. Однако в 1479г. Реальные, подчас даже вульгарные, как римский карнавал, физиономии современников и рядом — сама волшебная фантазия, воплощенная то в ребенке с гроздью винограда, словно выхваченном из какого-то иного, свободно-античного «языческого» сюжета, то в стройной «нимфе» с осанкой древней богини, несущей играючи лишенную всякой реальной тяжести вязанку хвороста и с такой знакомой летяще-танцующей походкой. Для Данте, объявившего ее «перводвигателем» вселенной, любовь в его «Пире» — это «духовное единение с любимым предметом», понимаемое как безусловно высшее счастье.

Что нельзя было срочно заменить новым, с поспешностью подновлялось сверху. Еще более тонко спор между предназначением и характером отразился в образах знаменитой «Юдифи», где художник опять невольно или сознательно ломает привычность сюжетной схемы. В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было «навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», ему повторили приговор «О предании смертной казни с сыновьями». Наличие божества, грозного, но справедливого, фра Джироламо утверждает не столько на небе или на земле, сколько в человеческом сердце: «Господь везде, повсюду, в каждом человеке, особенно же в душе справедливого». Получивший от сограждан почетное наименование «Отца отечества» вполне в древнеримском духе, он унаследовал от предков их исключительное умение лавировать и выигрывать с наименьшими потерями, с наибольшим эффектом выходя из самых рискованных политических ситуаций. Предназначенная открывать ученый турнир, речь трактовала человека как микрокосм, соединяющий в себе три части мира — начало элементное (состоящее из четырех физических элементов — стихий земли, воды, воздуха и огня), начало земное и начало небесное. Вечный его лейтмотив «сорвать розу, пока она цветет», глубокая разработка Горациевой темы «лови мгновение».

Я было заподозрила, что это авторский вымысел, сугубо литературный персонаж. Годы наибольших успехов политики Медичи совпадают с периодом наивысших триумфов Сандро Боттичелли, который творит свою «большую политику» в искусстве так же гибко, энергично и смело, как Лоренцо на исторической арене. Используя описание античного классика Апулея и пересказ в «Стансах» Полициано, Боттичелли задумал ни более ни менее как повторить один из легендарных шедевров древности. Перед нами довольно разные оценки. Временем до 1487 датируется знаменитая картина Сандро Боттичелли «Рождение Венеры» (Флоренция, Уффици), выполненная для Лоренцо ди Пьерфранческо.

АлександрVI также во множестве окружил себя земляками. Беноццо, художник немного наивный, а впрочем, достаточно «себе на уме», уже сделал до срока подарок «младенцу» Лоренцо, наделив не слишком красивого подростка не только ангельски-золотыми кудрями, но всеми атрибутами увенчанного владыки. Реки крови на улицах Вольтерры, так же как еще раньше того, в 1470 году потопленное в крови возмущение в Прато, в те дни не пугали Лоренцо, напротив — во Флоренции это событие отмечалось как «величайшая радость». Он начал и вправду творить чудеса. Взятая у народа, эта форма возвратилась к нему в пламенных откровениях переполненного ощущением счастья и предощущением горестей гимна «Вакха и Ариадны» — не единственной, но самой знаменитой поэтической жемчужины жизнерадостного меланхолика Лоренцо.

Кто такой этот Антонио, не был ли он в родстве с семейством живописца Рафаэля (ведь тот тоже был Санти, хоть и скончался еще в 1520 году), неизвестно, но находка стала международной сенсацией. Наивысшую цену на этот раз сумел предложить кардинал Родриго де Борджа испанец изучавший в Италии тонкости юриспруденции, племянник скандально известного (почти как ИннокентийVIII и СикстIV) папы КалликстаIII, который и подарил ему в свое время епископство и кардинальство. Вряд ли художник был человеком, удобным в повседневном быту. Полной противоположностью этому воителю от живописи был нежно-мечтательный фра Анджелико, художник-монах, укрывавшийся от мирских бурь в «райских садах» своей поэтической фантазии.

В 1311 году, уже через четыре года после написания «Ада», ему было «навеки отказано в амнистии», а в 1315-м, за год до начала работы над «Раем», ему повторили приговор «О предании смертной казни с сыновьями». Среди специально отобранных рисунков можно будет увидеть иллюстративные описания грешников, с которыми средневековый «путешественник» Данте и древнеримский поэт Вергилий встречались глазами в сферах Чистилища и Ада — образы ростовщиков, представителей продажного духовенства, колдунов и прорицателей. Установки на сугубо личностное начало, открывающие дорогу субъективизму выражения в искусстве, отделяют Боттичелли от его сверстников, поглощенных наблюдением и поэтизацией занимательных мелочей быта эпохи или суховатой «документацией» ее, равно как от сугубо эпических задач следующего поколения создателей Высокого Возрождения.

Так выглядит Ад. А как бы еще он создал свою бессмертную «Божественную комедию», если бы, поддерживаемый духами, сам не заглянул и в рай и в ад. Пожалуй, это самая зрелая из его героинь, не исключая даже великолепной надменной Паллады. При этом в понятие «античность» входил широкий спектр культурных явлений, включающий не только собственно античные памятники, но раннехристианское и романское искусство, византийские традиции.

В семнадцать лет уже Полициано был автором знаменитой пьесы «Орфей» — почти галантной, как сказал о ней А. К. Дживелегов, сценической идиллии на античный сюжет — драмы, лишенной динамики и драматизма, зато полной лирического обаяния, которое и составляло наиболее индивидуальное качество его изощренного искусства. Августина» ясны были уже Вазари: «В лице этого святого он выразил ту глубину, остроту и тонкость мысли, которая свойственна лицам исполненным премудрости и постоянно погруженным в исследование предметов высочайших и наитруднейших». Но ведь еще известный вольнодумец Лоренцо Валла говорил, что обществу полезнее куртизанки, чем монахи, провозглашая преимущества эпикуреизма над всеми другими учениями в высокоученом диалоге под кратким, но выразительным названием «О наслаждении». Стиль Филиппо Липпи оказал на Боттичелли огромное влияние, проявившееся главным образом в определенных типах лиц (в повороте в три четверти), декоративности и орнаментальности рисунка драпировок, рук, в склонности к детализации и мягком высветленном колорите, в его «восковом» свечении. Они занимали художника, как все вообще неповторимо особенное.

Воистину Лоренцо сделался «государем, удивлявшим весь цивилизованный мир» как раз в то время, когда по всей Европе Италия слыла законодательницей наук и искусств, когда распространилась повсеместно мода на итальянский язык и на все вообще итальянское. Однако Сандро Боттичелли отмечен разборчивым анонимом особо как «художник исключительный в картинах и стенописи». На этом и утих одураченный и вместе своеобразно облагодетельственный простак, но вряд ли когда-либо затихала потребность в подобных затеях у Сандро, для которого рискованное легкомыслие мистификаций было не только особою прихотью, но и одною из многих форм не слишком невинных экспериментов над человеческой душой. Радость, поклонение Красоте навсегда ушли из его творчества. Однако все они лишь предварительные ступени к главному рождению — венцу всего — Анадиомены, которую фактически совершенно заново творит в своей картине Боттичелли, как бы восклицая дерзко словами великого Данте: «Это чудо да будет благословен господь, творящий необычайное. » Сияние цвета несет в себе функции нерациональные, но и не мистические, как в средневековой иконе — функции образные. И где-то на просторах интернета я нахожу эту самую Карту ада Что ж, сказать – разочарована.

Придворные виршеплеты папства не замедлили сочинить «Борджиаду», написанную гомеровским гекзаметром. Серия создавалась в период между 1951–1959 годами. В самом деле, этот странный мальчуган должен был доставлять своим близким немалые опасения не об одном своем здоровье, поскольку «болезненность» Сандро относится не столько к физической хрупкости, сколько к чрезвычайной тонкости его нервной организации, к чреватому неожиданностями нраву. Впрочем, Лоренцо отнюдь не «преставился», как выражались об усопших в смиренное средневековье, а «был настигнут злым роком», как истинный сын напряженной активности динамического Возрождения. И Сандро в этом не совсем одинок. Первый турнир братьев Лоренцо и Джулиано состоялся еще в эпоху «Волхвов» Гоццоли в 1469г., последний — 28 января 1475-го.

Хотя Вазари находит в этом определенную «приятность», обычные «шалости» Сандро не назовешь ни безобидными, ни особо приятными. Анджело Полициано — несравненный стилист, профессор латинского красноречия, а также интимный друг, незаменимый секретарь и библиотекарь Лоренцо Медичи, воспитатель его сыновей, соучастник всех публичных и тайных молений идиллий и оргий правителя, прозванный наконец его «тенью» — поскольку не раз заменял Великолепного там, где требовались в большом количестве зрелища, песни или стихи. Для художника Боттичелли тем паче — его деятельность передача не столько действий, сколько помыслов его персонажей и в еще большей степени — его собственное творческое «неистовство» и вдохновение, его мысль, безупречность его душевной доблести — virtu. Исключительность его положения в те дни документально подтверждает письмо анонимного агента миланского правителя Лодовико Моро, назвавшего Доменико Гирландайо «хорошим художником в картинах и еще больше в стенописи» и похвалившего, кроме того, еще нескольких других флорентинцев.

Но далее, как и следовало ожидать, мы узнаем, что Сандро «был человек бойкий и только рисованием и занимался, увлекся и живописью и решил заняться и ею». Глава семьи Мариано Филипепи хотел, чтобы и младший Сандро пошёл по стопам Антонио. Леон-Баттиста Альберти настоятельно рекомендует всякому живописцу «близкое общение с поэтами, риторами и другими подобными людьми ибо они либо дадут ему новые замыслы, либо, во всяком случае, помогут ему красиво скомпоновать историю» — тем паче, что сам высокоодаренный универсал был не слишком силен в выдумке. Я встал и до рассвета бродил по Флоренции, как помешанный».

Несколько иную роль, нежели мягко-чувствительный лирик Полициано играл в медичейском кругу ироничный Луиджи Пульчи (1432–1484), в свою очередь небезуспешно поживившийся, урвав кусок от медичейского «большого пирога», даже в самом буквальном смысле, поскольку не слишком мягкий юмор Луиджи Пульчи являлся одним из самых излюбленно острых блюд на торжественных и интимных обедах богатых Медичи. Утвердив славу Сандро как первого из флорентинских живописцев, «Св. Темы надежды и предчувствия гибели в этих портретах впервые соприкасаются. Ночами с упорством и самозабвением подвижника он бредит, как о возлюбленной, о перспективе, уподобляя эту сухую материю какой-то волшебной грезе: «О, что за сладчайшая вещь перспектива. » В мастерской фра Филиппо Боттичелли получил недостаточную подготовку в этой области, поскольку монах вообще не много заботился о следовании строго логическому методу в выборе средств.

Однако его рисунки к Божественной комедии Данте (1492–1497, Гравюрный кабинет, Берлин и Ватиканская библиотека) при остроте эмоциональной выразительности сохраняют легкость линии и ренессансную ясность образов. Но чем сокровенней и ближе для Сандро были эти его стремления, чем глубже погружался художник в своего рода эротическую мистику в искусстве, странствуя по «извилистым холмам восхитительного наслаждения» (Мирандола), тем небрежнее и насмешливей отзывался он на всяческие обращенные к нему чрезмерно откровенные намеки по поводу «амурной» тематики в его жизни. У предшественников Боттичелли в сюжете «волхвов», будь то Мазаччо или Пизанелло, Фра Анджелико или Гоццоли — так или иначе наблюдалось стремление передать обстановку Евангелия, у Сандро иное — желание докопаться до значения события. Вазари в своих «Жизнеописаниях» нарисовал удручающую картину последних лет жизни художника, описав его как человека бедного, «старого и бесполезного», неспособного держаться на ногах без помощи костылей.

Возможно, что в данном случае за именем владельца Кастелло скрывался сам Великолепный. Вот как описывает встречу с Данте другой великий итальянский поэт Джованни Боккаччо: «Когда творения Данте уже повсюду славились, особенно та часть его комедии, которую он озаглавил «Ад» и поэта по облику знали многие мужчины и женщины, он шел однажды по улице и одна из женщин сказала, понизив голос: «Посмотрите, вон идет человек, который опускается в ад и возвращается оттуда, когда ему вздумается, принося вести о тех, кто там томится. » На что другая бесхитростно ответила: «Ты говоришь истинную правду, взгляни, как у него курчавится борода и потемнело лицо от адского пламени и дыма. » Данте улыбнулся, довольный таким мнением о себе и прошел мимо». Воистину Лоренцо сделался «государем, удивлявшим весь цивилизованный мир» как раз в то время, когда по всей Европе Италия слыла законодательницей наук и искусств, когда распространилась повсеместно мода на итальянский язык и на все вообще итальянское. В «Палладе и Кентавре» символика «Доброго правления» гораздо конкретнее, чем в утонченном видении «Весны». Все условное пространство картины составляет единый, но полифонический аккомпанемент самостоятельным мелодиям движения фигур, вплоть до самых незначительных знаков — легкой зыби, заостренной во множестве «птичек» волн, этих маленьких сгустков энергии.

Каждый изображен в той роли, которую сам себе избрал. Реки крови на улицах Вольтерры, так же как еще раньше того, в 1470 году потопленное в крови возмущение в Прато, в те дни не пугали Лоренцо, напротив — во Флоренции это событие отмечалось как «величайшая радость». Впрочем, когда мистический трепет прошел, он попытался поразмышлять логически: если существует некремированное тело, то откуда взяться пеплу. В преддверии больших исторических перемен Боттичелли меняет стиль своих мужских портретов, намеченный «Человеком с медалью». И эту шумную молодую боттегу, вечно полную работающих и неработающих более или менее безалаберных посетителей, знакомых, родичей, приятелей, почитателей, ценителей и просто зевак, Вазари, в отличие от сугубо деловой и глубокомысленной «академии» Верроккио именует со скрытым порицанием «Академией Праздных людей». Не собираясь выдумывать пороха, он тем не менее заявлял со своеобразным честолюбием: «Теперь, когда я начал понимать толк в этом искусстве, мне жалко, что я не получал заказа расписать историями все стены, опоясывающие город Флоренцию», — замысел эксцентрический, небывалый, гигантский.

Медичи после короткой войны удается отвоевать у прижимистых генуэзцев давно желанную ему крепость Сарцану, после чего, согласно утешительному заключению Макиавелли, флорентинцы уже, как в сказке, «жили в величайшем благополучии до самой кончины Лоренцо». 13 (по иным сведениям 14) сентября 1321 года Данте окончил свой скорбный путь в Равенне. Особые качества боттичеллевского «Св. Воистину «железными» должны были быть руки ваятеля, удержавшие в строгих и связанных между собою границах выплеснутые в мир хаотические волны исполненных скорби и страсти движений. А многоопытный Мирандола различал даже три аспекта проявления Венеры и настолько заполнил в воображении ими весь мир, что даже трех Парок (мифических старух, прядущих и рвущих нить человеческой жизни) преобразил в одну из эманаций бессмертного триединства всеведущей, всепримиряющей, врачующей и утешающей богини любви.

Злые сатирические стрелы и нестеснительность в выражениях произведений, подобных поэме Пульчи «Морганте» («Большой Моргант»), в XIX веке считались одной из причин, вызвавших недовольство моралистов, приведшее к Реформации в Германии. Не собираясь выдумывать пороха, он тем не менее заявлял со своеобразным честолюбием: «Теперь, когда я начал понимать толк в этом искусстве, мне жалко, что я не получал заказа расписать историями все стены, опоясывающие город Флоренцию», — замысел эксцентрический, небывалый, гигантский. Обе они прекрасны, обе чрезвычайно известны.

Что же определяет искусство Боттичелли. В 1480—1490 годах Боттичелли выполняет серию иллюстраций пером к «Божественной комедии» Данте. Он, Сандро Боттичелли, сам по себе, так как, как гласит гордая запись в кадастре 1481г.

Как говорится у автора, чем глубже ад, тем уже круг, тем страшней сотворенный грех. И эту шумную молодую боттегу, вечно полную работающих и неработающих более или менее безалаберных посетителей, знакомых, родичей, приятелей, почитателей, ценителей и просто зевак, Вазари, в отличие от сугубо деловой и глубокомысленной «академии» Верроккио именует со скрытым порицанием «Академией Праздных людей». Его живопись так же странна, как причуды его характера, как непостоянная судьба. Судьба обеих картин неизвестна. Потешив свой ум утонченными философскими упражнениями, он мог после этого с той же непринужденностью затесаться в толпу, одержимую карнавальным разгулом и, подобно легендарному безбожнику королю Манфреду, слоняться как «рядовой гражданин» по полным пляшущего люда улицам под хмельком, распевая не слишком пристойные куплеты (что всего приятнее, собственного сочинения), вместе с простонародьем всласть предаваться излишествам, не предусмотренным моральным кодексом Платона и платоников. Его своеобразно идеальные типы, возросшие на смешанной почве христианских и языческих легенд, пользуются в те дни колоссальным спросом — и вот Якопо дель Селлайо, Боттичини, похожий с ним даже звучанием фамилий и наконец, многочисленные неразгаданные «друзья Сандро» во Флоренции и Риме разносят во всей бесконечности вариаций по городам и весям Италии особую «боттичеллевскую» прелесть в многочисленных репликах, копиях-клише по рисункам и эскизам снисходительно, по-королевски раздаривавшего свои идеи маэстро.

Еще до создания «Божественной комедии» он был приговорен к изгнанию из Флоренции за участие в антигосударственной деятельности (Данте на тот момент состоял в Совете ста – органе управления городом, но поддержал партию изгнанников), потом заочно вообще к сожжению заживо. И в самом деле, почти насилием над восприятием зрителя видится мрачное мужество и неистовое напряжение его не признающей деликатности компромиссов, не знающей нежности полутонов почти жестокой манеры, как нельзя более подходящей для портретов вызывающе величественных полководцев или трагического реквиема «Снятия со креста». обещанием сторон «взаимно воздерживаться от ссор». Таков был далеко зашедший финал затянувшейся эпопеи, начатой «кровавою мессой» Пацци. «Он их уговаривал, — свидетельствует Вазари, — столь убедительными доводами, что это казалось возможным», но, околдованные обаянием личности винчианца, затем они сами пугались безрассудства своего увлечения.

Отходя в мир иной, архипастырь «оставил в состоянии мира Италию, в которой при жизни только и делал, что устраивал войны» — по заключению Макиавелли. Там поэт заботливо высосал рану на шее Лоренцо, которая могла оказаться отравленной. Так в 1421г.

Ланеподобны фигурки полувоздушных созданий «Весны», но там, где поэт говорит только «стройная», художник способен уточнить и заострить особенный тип этой стройности, ее неповторимость: каплеобразное, узкое в плечах, но плавно расширяющееся книзу строение продолговатых тел. Жизнь величайшего поэта была трагической. Беноццо, художник немного наивный, а впрочем, достаточно «себе на уме», уже сделал до срока подарок «младенцу» Лоренцо, наделив не слишком красивого подростка не только ангельски-золотыми кудрями, но всеми атрибутами увенчанного владыки. В присутствии юных правителей — подросших «магов-волхвов» с картины Гоццоли — Лоренцо и Джулиано Медичи «академики» вдыхали деревенский воздух вкупе с духом свободной философии. Собственно золото — то есть вскоре заклейменная прозаически мыслящими живописцами (и с ними Вазари) золотая краска — употребляется здесь многократно и щедро.

Подошли два парня, спросили что случилось. Наподобие этому смешивалось «народное» и «элитарное» в вечно подвижном восприятии Боттичелли, преображаясь в раздвоенность его сильных своею женственной слабостью образов, в чем-то святых, в чем-то грешных, но неизменно серьезных, соединивших в себе наивность и мудрость. Боттичелли выполнил три сцены. Раскрыть себя. 5 часов лежал без сознания почти в центре города. юные «волхвы» потрясли воображение толпы не только бриллиантами на собственных шлемах, но еще изумрудными звездами, украшавшими лбы благородных коней.

Согласно установке Мирандолы, даже библейское «Дух божий носился над водами» приравнивается ни более ни менее как к дыханию Эроса, которое и воплощают собою у Боттичелли летящие над морем ветры — Зефиры. фреска «Святой Августин», как эпос лирике, контрастна картинам «из жизни Венеры». По словам Вазари, «сад этот был переполнен древностями и весьма украшен превосходной живописью и все это было собрано в этом месте для красоты, для изучения и для удовольствий». Но западные католики отстраняются от зла и относятся к аду серьёзно. Однако и после смерти папский престол не оставил поэта в покое.

В 1494г. Но чем сокровенней и ближе для Сандро были эти его стремления, чем глубже погружался художник в своего рода эротическую мистику в искусстве, странствуя по «извилистым холмам восхитительного наслаждения» (Мирандола), тем небрежнее и насмешливей отзывался он на всяческие обращенные к нему чрезмерно откровенные намеки по поводу «амурной» тематики в его жизни. Сатирическая злость ядовитой усмешки поэта над миром отражала и весь цинизм осознания им своего зависимого положения, всю горечь «чужого хлеба». Флора, одновременно и женщина и цветник, воплощает вечное обновление природы. Так он начинает любезное его сердцу «одушевление» мира с непосредственного «оживления» среды, то есть той тесной коробочки, в которую заключена его юная героиня. Не зря Фиренцуола в своем трактате о красоте определяет смех как «сияние души». В конце января 1474г.

Традиционная историография описывает, что «похороны прошли торжественно», «с великими почестями». Мол, в его «карте» указан способ «реализовать» некую модифицированную версию преисподней здесь и сейчас. Его заинтересовал самый ужасный сюжет в христианской теологии – Ад. Начать с того, что даже прозвание «Боттичелло» (что означает «бочоночек») принадлежало вначале не живописцу Алессандро, а его старшему брату, биржевому маклеру Джованни Филипепи. А утонченнейший из живописцев Сандро Боттичелли по поручению Синьории старательно изображает на стене Барджелло «восемь Пацци, повешенных за шею и за ноги над дверью таможни сбоку от Палаццо Синьории» в назидание живым со всею предписанной документальной точностью, за что уже 21 июня 1478г. Центром экспозиции станут тридцать графических рисунков, визуализирующих пребывание героя в чертогах загробного мира — от ада до рая — по десять на каждое воображаемое пространство текста.

Бойкий, общительный, не признававший малейшей узды дисциплины, отнюдь не склонный к созерцанию и размышлению, он «с ранних лет явил себя столь же ловким и находчивым в ручном труде, сколь тупым и плохо восприимчивым к изучению наук, почему он никогда не испытал желания приложить к ним свой талант и с ними сдружиться», а потому вместо чтения и зубрежки, «вместо учения занимался не чем иным, как только пачкал всякими уродцами свои и чужие книги». Вызванный тут же глава Итальянского общества Данте Франческо Маццони (интересно, что все приближенные к поэту оказываются своеобразными «францисканцами») пришел в ужас.

Станковым портретам художника (портрет мужчины с медалью, 1474, галерея Уффици, Флоренция портрет Джулиано Медичи, 1470-е, Бергамо и другим) свойственно сочетание тонких нюансов внутреннего состояния человеческой души и четкая детализация характеров портретируемых. «И когда открыл он душу свою отцу, — продолжает Вазари, — тот, зная, куда у него повернуты мозги, отвел его к фра Филиппо из обители Кармине, превосходнейшему тогда живописцу и договорился с ним, чтобы он обучал Сандро, как тот и сам того желал». Однако «Теофания» в качестве главнейшей идеи включает в себя не только схему «Крещения», но еще варианты священного предстояния, молитвенного преклонения и чудесного явления божества. Ибо его неуклонно всю жизнь преследовали тревожные видения Данте и Страшного суда. В самом деле, этот странный мальчуган должен был доставлять своим близким немалые опасения не об одном своем здоровье, поскольку «болезненность» Сандро относится не столько к физической хрупкости, сколько к чрезвычайной тонкости его нервной организации, к чреватому неожиданностями нраву. Улыбка боттичеллевской Флоры предвосхищает леонардовскую «Джоконду» своей интеллектуальной загадкой — образ женственной юности, мыслящей не по годам.

В теоретическом толковании искусника Фичино «две Венеры» античности — Венера Урания — «Любовь созерцания» (рожденная без матери-материи от неба) и Венера Пандемос — «Любовь порождающая», народная почитаются в качестве единого божества. В легенды художнического мира вошла корзинка для добровольных взносов на общее и единичное пользование, подвешенная к потолку в скульптурной мастерской Донателло, который сам, по словам Вазари, «никогда не придавал никакой цены деньгам». Надо сказать, что и сам поэт поддерживал свою мистическую репутацию. В центре фрески возносится торжественный фасад церкви Санто Спирито (Св. В конечном счете наиболее бесспорным и чистым проявлением заветной «райской» идеи со стороны Великолепного Медичи были его знаменитые сады, разнообразного назначения и разнокачественных красот. Взаимообусловленное сцепление обстоятельств и страстей без пощады подводило некоронованного владыку к последнему рубежу, а по пятам за ним летели клеймящие слова Савонаролы: «Тиран есть имя человека дурной жизни, самого негодного из всех, узурпатора прав других, человека, который губит и свою душу и душу народа».

Первым из этих деяний Лоренцо некогда даже гордился. Но ведь еще известный вольнодумец Лоренцо Валла говорил, что обществу полезнее куртизанки, чем монахи, провозглашая преимущества эпикуреизма над всеми другими учениями в высокоученом диалоге под кратким, но выразительным названием «О наслаждении». Наподобие этому смешивалось «народное» и «элитарное» в вечно подвижном восприятии Боттичелли, преображаясь в раздвоенность его сильных своею женственной слабостью образов, в чем-то святых, в чем-то грешных, но неизменно серьезных, соединивших в себе наивность и мудрость. Первая небольшая группа рисунков (не сохранились) была им выполнена, очевидно, в конце 1470-х и по ней Баччо Бальдини исполнил девятнадцать гравюр для издания «Божественной Комедии» 1481 г. Наиболее знаменитая иллюстрация Боттичелли к Данте — рисунок «Карта ада» (La mappa dell inferno). Впрочем, двуликими так или иначе каждый по-своему были все флорентинские «академики», но только в Лоренцо многоликость дошла до такого предела. «В Италии же они вызывали смех», — свидетельствует историк литературы Де Санктис.

В связи с этим художник преисполнился глубокомыслия и стал увлекаться чтением Данте. Великий Донателло в необычайной широте своего скульптурного диапазона поднял из небытия множество стилей — от величавого спокойствия почти античного своего «Благовещения», от возвышенной красоты «Святого Георгия» и «Юдифи» до потрясающих душу неприкрашенным реализмом «Марии Магдалины» или Аввакума — «Цукконе», которым обычно он клялся вместо имени господа бога. Не будучи декоратором по призванию, Боттичелли никогда не писал «поля голубыми, города красными, а здания разных красок, которые ему приглянулись» — как это делал Паоло Учелло, не писал он и декоративных панно бесцветной гризайлью, подобно Кастаньо или Мантенье. Впрочем, не смотря на то, что принадлежность этого портрета (как и некоторых других) кисти великого мастера подвергается сомнению, предположим, что вслед за рядом иллюстраций к «Раю» и «Аду» упомянутой поэмы, художник сам или с помощью своих учеников, создал образ автора бессмертного произведения. изображенная Сандро воинственная «Минерва Армата», вооруженная, осеняла военные забавы медичейской джостры.

В самой Италии расширялась база всесторонней образованности. В то же время Макиавелли с удивлением замечает, что этот «государственный» человек с искренним увлечением участвовал в играх своих малолетних детей. Опять сверяюсь с Википедией: да, художник в самом деле в своё время создал серию иллюстраций к «Божественной комедии». По достоверным сведениям, «фра Филиппо очень любил веселых людей и сам всегда жил в свое удовольствие». Чтобы показать им свое мастерство, он берется с июля работать над фреской «Успение Богоматери» капеллы дель Инкороната в Пизанском соборе.

---