Портрет Гертруды Стайн Пабло Пикассо

Портрет Гертруды Стайн – Пабло Пикассо. И сегодня мы поговорим окартинеПабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн». И сегодня мы поговорим окартинеПабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн».

Формообразующий диалог литературы и живописи: литературный портрет пикассо гертруды стайн

Стайны и сами считались достопримечательностью. Пародия Хемингуэя на Андерсона имела форму романа, называлась «Вешние воды», была написана на скорую руку, за десять дней и высмеивала все то, что Хемингуэй считал сентиментальным отношением американского писателя к американской жизни. Какое-то время он даже собирался назвать роман Потерянное поколение. Не потому, что у художника выйдет лучше, а потому, что так можно.

По этой более поздней версии, молодой механик — представитель «потерянного поколения», проведший год на фронте. Взяв за исходный тезис знакомое нам утверждение о том, что краски, оставляемые наедине, призваны «выяснить свои отношения», сместим в нем немного акцент, задавшись вопросом о характере, природе этих отношений. На сэкономленные деньги можно будет покупать картины. Мисс Стайн, Андерсон и Хемингуэй могут рассматриваться как отдельная литературная школа». Потом он отмел «ее разговоры о «потерянном поколении» и все эти грязные, дешевые ярлыки» и помнил только о том, каким добрым и заботливым другом она была.

Так что в нынешних мероприятиях есть оттенок своего рода загробного примирения, попытки присвоения городом своей горделивой блудной дочери. «Он, как пес, сидел у своего холста, без малейшей нервозности и без побочных мыслей», – таково впечатление художницы о Сезанне, «спокойное» и «свободное», как считает Рильке, «от литературных влияний». Голосом художницы говорит картина, тогда как голос (письмо) Рильке – это голос (письмо) литературы. Гертруда пришла в волнение. Зато его рисунки неизменно приводили в восторг каждого, кто их видел.

У них были классические отношения муж-жена. Форд искренне радовался посещениям Гертруды и спешил всем ее представить. Он мешал зрителю понять, где «происходит» картина, каково пространство, в котором «живет» портрет.

Описание Картины Пабло Пикассо «портрет Гертруды Стайн»

Это так нетрудно что любой и в самом деле это знает. Вторая версия происшествия, данная Хемингуэем тридцать лет спустя в «Празднике, который всегда с тобой», рассказана с иным настроением и само определение воспринимается весьма иронично. «What is the answer. », – спросила умирающая Стайн свою компаньонку А. Токлас.

Кое-кто в шутку обвинял его в создании безработицы среди натурщиков. Тогда как «шедевр», по Стайн, – явление совсем иного порядка, это не «самость», но некая «целость» («entity») и инстанция, к которой он причастен – «человеческое сознание (дух)» («human mind»), – не возобновляется и не вспоминается, но просто существует.

1. Портрет Гертруды Стайн, Пабло Пикассо
2. Портрет Гертруды Стайн картина Пикассо
3. Описание картины «Портрет Гертруды Стайн»
4. Гертруда Стайн – крёстная авангарда, «брат» Хемингуэя и мать потерянного поколения
5. Гертруда Стайн читает свой ответ Пикассо
6. Гертруда Стайн: биография, цитаты, книги
7. Популярные видео– Гертруда Стайн и Пабло Пикассо

Литературный жанр у Стайн (не важно, повесть это, роман или стихи) также претерпевает изменения: он утрачивает обязательные контуры – начало и конец подвешены, – а чтение, вослед письму, располагается во времени, которое желает найти свой адекватный пространственный эквивалент: в построенном по-новому предложении, требующем по ходу чтения остановки и внимания к его структуре, в иначе скомпанованном абзаце, своей плотной сбитостью напоминающем вещь. У нее есть глаза и желтые ботинки, у нее есть для выбора все, но она выбрала меня. В тот день Хемингуэй вел себя странно. С годами писательница и правда все больше приближалась к портрету. Потом происходит вспышка. И так каждый раз.

Нет, можно еще писать, находясь тем самым на пересечении с повседневной жизнью, а не внутри нее, не в тисках пресловутых «отношения и необходимости» из чего она и состоит. Алиса знала его еще до войны, когда он звался Форд Мэдокс Хьюффер и его роман с писательницей Вайолет Хант вызвал светский скандал в Лондоне. Но может, дело было еще и в том, что в отдельных местах рассказа — например, когда героиня жалуется на размер пениса героя, — Стайн чувствовала, что автор просто тешит свое самолюбие, забывая о требованиях литературного вкуса.

• : «Портрет Гертруды Стайн», Пабло Пикассо
• Семья Стайн – американцы, подарившие миру парижский авангард
• Фотоподборка: спонсор потерянного поколения Гертруда Стайн
• , 1905-06, --Портрет Гертруды Стайн, 1905-06, Пабло Пикассо

Она изучала психологию в Рэдклиффском колледже под руководством философа Уильяма Джеймса. Других восхищала легкость и нежность ее голоса, заразительный смех. Вернемся к тому чем шедевр располагает в качестве темы. И только позже он ощутил прорывавшуюся порой горечь от отсутствия литературного признания.

Возможно, воспоминания Хемингуэя о том времени — прямое опровержение версии Гертруды изложенной в «Автобиографии Алисы Б. Токлас». (Слово «entity», фигурирующее в обоих контекстах, – только что приведенной цитаты и размышлений о «шедеврах», – настолько полисемично и емко, что трудно подобрать один-единственный эквивалент при его переводе на русский язык. ) «Целость», которую Стайн противопоставляет «самости», можно, наверное, понимать как литературу в чистом виде, письмо или текст (не вдаваясь здесь в различия между этими словами) в противовес тому, чем они обрастают при попадании в поле культурных значений, а именно: мотивами, генеалогией, достоинством, системой сложных иерархических отношений с другими произведениями, короче, различного рода детерминациями, если говорить об этом менее архаичным языком. Способность Пикассо к «чистому» видению, не предопределённому знаниями и не замутнённому иллюзией фактографичности, определяет его статус первого художника Новейшего времени. Самой популярной книгой Стайн стала ее автобиография, опубликованная в 1933 году. «Дело вот в чем, — начал объяснять Хемингуэй.

Та являлась хозяйкой ее богатой коллекции произведений искусства в течение 15 лет. На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композитор Паскаль Дюсапен (1993 год). У Мей была страстная натура и у нее вскоре появилась новая любовница. Для того чтобы пояснить этот тезис, я попытаюсь развить метафору грамматики ad hoc.

Память это снова человеческая природа. В другом месте Рильке выражает ту же мысль по-другому. Она напоминала ему крестьянку с севера Италии — и одеждой и выразительным, подвижным лицом и красивыми, пышными и непокорными волосами.

Пьянство, наркотики, погоня за запретными «удовольствиями» — все идет во вред творческому процессу. Рассказ хорош, сказала она. А радости жизни равно как и необходимые потребности поддерживают необходимость самости. В своем предисловии Хемингуэй давал понять, что его поколение «потеряно» по-особому, не так, как «потерянные поколения» прошлых времен. Как отмечает Н. В. Ге-ташвили, «простое сопоставление двух этих имён обнаруживает столь великое наслоение информации и её толкований, что вполне способно отразить многие магистральные и маргинальные линии развития истории западной культуры прошлого столетия». Но удивительно другое: современники были убеждены в том, что Сезанн страдает врожденным дефектом зрения (а иначе как объяснить все его не до конца оформившиеся картины, его пренебрежение к коммуникации со зрителем и проч. ).

Токлас была застенчивой и стройной Стайн была уже довольно полной (вес ее позже достиг 94 килограммов). Изначально на улице Флёрюс собирались в основном художники. пер. Скорее так: все, что можно сказать о Стайн, оказывается нарочито неверным. Единственная инстанция, которая пытается удержать эту принципиальную разбросанность, это дробящееся множество возникающих и тут же гаснущих отношений, есть не что иное, как «композиция», которая озабочена лишь фактом существования такого плюрализма.

• Пабло Пикассо Портрет Гертруды Стайн
• В Польше открыли парижский салон Гертруды Стайн
• 8 знаменитых шедевров Пабло Пикассо
• Самое интересное в виде мозаики

Не часто. Следующая строка раскрывает нам эту не облачённую в слова «тайну» (Would he like it would Napoleon would Napoleon would would he like it), суть которой заключается в том, что Пикассо – Наполеон (Stein, 230). Стайнов часто видели на улицах Парижа или в картинных галереях. Be. Он также задавался вопросом, кто же из них «потерянное поколение».

И никакой «психологии». Один молодой механик показался ей особенно старательным. Художник писал его в 1906 году непривычно для себя долго – больше недели. Роман был опубликован в 1920 году, когда ему еще не исполнилось и двадцати четырех.

• Вся история музыки в 65 карточках
• Алексей Навальный вышел на свободу после 50 суток административного ареста
• Подпишитесь на новостную рассылку
• Получайте самые главные и обсуждаемые статьи дня на свой электронный адрес
• ОСНОВНЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ГЕРТРУДЫ СТАЙН
• ГЕРТРУДА СТАЙН БОЛЬШЕ НЕ ПРИЗРАК

Они вообще не очень жаловали Форда. Однако его обычная манера поведения вряд ли способствовала достижению цели. Именно картины в первую очередь привлекали людей в дом Стайнов.

Это ни к чему не приведет. Возможно, что это равновесие предшествует даже «действительности», по крайней мере, как замкнутый в себе порядок оно существует независимо от нее. Голос, прекрасно интонированный и мелодичный, тембром выше описанного современниками, как будто немного подгоняющий, поторапливающий рождаемые им слова (то ли по причине ограниченного времени вещания, то ли из-за технических искажений, связанных со скоростью записи, складывается впечатление, что Стайн чуть-чуть спешит), голос, на который наложились помехи вещания, все эти маленькие хрипы, потрескивания и шумы и в самом деле превосходит любые ожидания.

1. Для продолжения работы вам необходимо ввести капчу
2. Музейная афиша – Стайны коллекционируют: Матисс, Пикассо и парижский авангард
3. Пабло Пикассо – Портрет Гертруды Стайн (1906) Фото: /,
4. Указывать местоположение в твитах
5. Описание картины Пабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн»
6. 137 лет назад родился художник-авангардист Казимир Малевич
7. Словари и энциклопедии на Академике

Одежда должна выбираться по принципу удобства и прочности, только и всего. Но он все же не располагал большими средствами.

иностранное происхождение. ). Абзацы суть утяжеленное дыхание такого сбивчивого, «говорливого» письма. Память и самость уступают место длящемуся настоящему, не знающему ни начала, ни конца. Рассказ Гертруды об истории с потерянным поколением менее подробен, чем у Хемингуэя.

А также необходимости («necessity»), но все это вместе с неизбежностью привносит начало, середину и конец. Позвольте мне предложить его вам. Значительно позже, в «Нежных пуговицах», целиком пройдя весь путь отказа от существительных и затем опять вернувшись к ним, Стайн настолько далеко заходит в своей всегдашней экспериментации с синтаксисом предложения и порядком слов в нем, что в словах – существительных – начинают проглядывать их «корневые значения», которые в своей основе пиктографичны (А. Стюарт). Впрочем, как свидетельствует большинство откликов на сан-францисские выставки, да и сама необходимость такого просветительского жанра, некоторую растерянность она до сих пор вызывает и в Америке (хоть и, конечно, меньшую, чем при жизни).

«Интрижку» звали Мария-Тереза Вальтер. Единственным исключением стала «Автобиография Алисы Б. Токлас» (1933), написанная Гертрудой Стайн уже в достаточно пожилом возрасте. Нередко из-за беспечности или неловкости самые хрупкие разбивались и их выбрасывали. Фицджеральд обычно наносил визиты на улицу Флерюс в трезвом состоянии. Впрочем, центральным героем тут все равно оказывается Гертруда.

Они приехали в Париж вскоре после Нового года и сняли квартиру на Монпарнасе. Аутические тексты Стайн речитативны. Но выставка – история скорее не модернистских течений, а именно коллекции. Он пришел рано, около десяти утра, —писала Гертруда в Автобиографии, — и остался. Интересно, что имя Пабло Пикассо также встраивается в эту цепочку при помощи фонетического и графического параллелизма (Napolleon – Apllon – Pablo Picasso).

А это значит что я собиралась говорить обращаясь к вам но в действительности невозможно говорить о шедеврах и о том что это такое так как говорение по существу не имеет никакого отношения к творимому (creation). Это равновесие катастроф. В итоге само изображение несет на себе печать всеобщей «эквивалентности» различимых в нем компонентов и средств: предметы на картине освобождены от своего утилитарного предназначения их невозможно потребить – употребить, – забыв об их предметных «сущностях», люди утрачивают время и память, в том числе и собственной жизни, они молчаливы и непроницаемы для любых попыток им что-либо вменить. Но этот «сказитель», несмотря на свою смысловую неловкость, подобно гоголевскому умело интонирует речь, выстраивая длинные пассажи (абзацы с новым «равновесием») или же ритмически чеканя фразы из нескольких коротких слов. Но эту гипотезу мы будем еще обсуждать.

Я возвращаюсь к своим первым впечатлениям от чтения текстов Стайн. Она пришла к ряду странных заключений относительно мужского пьянства. Он также задавался вопросом, кто же из них потерянное поколение. Он также показал ей несколько недавно оконченных рассказов.

Хотелось бы в заключение добавить еще одну вещь. Они начали покупать недорогих Сезанна, Гогена, Волларда во многом из желания поддержать их. Как редактор Форд отличался непоследовательностью. Памятник писательнице поставлен в Брайант-парке в Нью-Йорке. А как часто нам нужны бокалы.

Форду хотелось, чтобы его называли cher maitre, как сам он называл Генри Джеймса по словам его любовницы, такое обращение согревало ему сердце. Все ее мелкобуржуазное воспитание восстало против такого проявления ее сексуальности. Он пишет, что у Сезанна синева, ведущая происхождение от помпейских фресок, «окончательно потеряла всякое иносказательное значение». И этот взгляд достается Сезанну. Но для Воллара мнение улицы ничего не значило.

Итак, грамматические стыки, задающие особенный ритм чтения имеют непосредственное отношение к представлению о «новом равновесии» предложения. У нее есть платочки и поцелуи. «Автобиография каждого» – такое название получило произведение. Мы знаем Стайн исключительно взрослым человеком: когда стал популярен ее парижский салон, американке было уже за 30, а на большинстве известных фотографий перед нами величественная старуха (Стайн стала физически монументализироваться довольно рано). Замечательно, что в этом эпизоде, в этих строках осуществлена как бы двойная редукция.

Не в воде. Нетрудно представить: кто-то просит Стайн сесть в профиль, намереваясь сделать портрет, кто-то хочет запечатлеть «атмосферу» ее парижского дома-салона, кто-то продумывает планы, а кто-то снимает просто так. Но, возможно, что это и не так или не совсем так. Итак, равновесие достигнуто и это – равновесие картины: оно состоялось благодаря соседству красок и их «отношениям» между собой, будь то взаимная поддержка, взаимопереход или контраст.

Уилсон считал их творчество «ощутимым достижением американской прозы». Еще более поздняя версия в изложении Хемингуэя выглядит правдоподобнее. Зовут его не Яков, а Саша и господин Верни не является отцом Дины — пианистом Яковом Верным, а пребывает в статусе бывшего мужа Дины Верни (в девичестве носившей фамилию Айбиндер). Именно вот таким образом на его картинах они начинают «новую жизнь, без всяких воспоминаний о прошлом». Впрочем, в последующих размышлениях Рильке эта оппозиция уступает место представлению о равновесии в самом изображении, можно даже сказать – представлению о картине как внутренне равновесной, о чем с наибольшей убедительностью свидетельствует столь внимательное к деталям описание портрета госпожи Сезанн (мы все время имеем в виду одну и ту же картину).

Итак мы действительно знаем что такое шедевр и мы также знаем почему их так мало. Я думаю, что в письмах Рильке содержится все то, что опущено – как будто по умолчанию – в короткой фразе Стайн, констатирующей воздействие на нее Сезанна и развернутой в пояснение относительно «композиции» в одной из поздних устных бесед. Как и у Сезанна, возникающее внутри них «равновесие» неустойчиво оно неустойчиво в том смысле, что складывается из системы отношений – в данном случае словесных – прямо перед нами, у нас на глазах. К Гертруде он относился как к наставнице. В то время как вся текучая жизнь языка может быть определена как грамматика, но не конвенциональная, устойчивая, не как грамматика языковой нормы и правильного словоупотребления, а как такая, которая по существу реляционна, которая возникает и «применяется» ad hoc.

Но я забегаю вперед. Опыт научил ее обращаться с ними так, как если бы они были трезвы. С другой стороны, несмотря на такую доверительность, которая отслеживается по многочисленным знакам и особенно заметна в лекциях (Стайн написала целый ряд лекций, которые она потом зачитывала – в различных американских университетах, в Кембридже и Оксфорде, – и всякий раз это был заблаговременно сочиненный текст), несмотря на это, читающий попадает на территорию, которую он должен осваивать сам. Вторая версия хемингуэевского рассказа о «потерянном поколении», похоже, припоминалась не в спокойном состоянии духа, там явно чувствуются отголоски давней вражды. Must. О его пьянстве много говорили, — вспоминает Алиса, — но он всегда был трезв, когда приходил в дом. Читают или смотрят.

Еще одна странная вещь в отношении шедевров это, ничейность (nobody) когда он создается в том что мы называем человеческим разумом есть нечто заставляющее его держаться несмотря ни на что. Вы встречаетесь только с преступниками, больными и порочными людьми. Фицджеральд признался в своем дневнике, что это было лето «тысячи вечеринок и полного безделья». Впрочем, настоящей свадьбой эту церемонию назвать было трудно.

Чтобы понимать, нужно одновременно смотреть и слушать. Это была превосходная стратегия. Показателен в этом отношении тот факт, что два месяца спустя после смерти Матисса Пикассо принимается за цикл графических и живописных работ, которые представляют собой вариации на тему полотна «Алжирские женщины» (1834) Э. Делакруа, во многом определившего романтическую эстетику во французской живописи. Но Воллару все-таки нравилось иметь дело с Лео и его сестрой.

Фицджеральд находился в угнетенном состоянии и был раздражителен. Но он хотел издаваться у Скрибнера у него была готова новая книга «И восходит солнце» и Хемингуэй рассудил, что в случае отказа сможет разорвать контракт с Ливерайтом и предложить обе книги Скрибнеру.

Внешность Стайн была странной и даже комической. Хозяин гаража ответил, что он сам его обучил парни такого возраста учатся с готовностью. Хемингуэй говорил, что понял кубизм с самолета.

Очень трудно говорить обо всех текстах сразу, хочется ввести хотя бы жанровые рамки (роман, автобиография, стихи, пьеса, портрет), но тут же понимаешь, что жанр для Стайн – весьма условная рубрикация формы, ее случайное инвентарное имя, понимаешь, что форму предстоит создать заново, что, к примеру, роман как жанр будет рождаться вместе с данным конкретным произведением Стайн, которое всего лишь для простоты и удобства читательского потребления называется романом. Я над этим очень много размышляла. Стайн осталась одна. А потом весной 1906 года даже заявил: «Смотрю на вас и больше ничего не вижу, я больше не в состоянии видеть вас». Их изможденные лица и тела со следами болезней вдохновляли художника. Стайн и Пикассо связывала многолетняя дружба-сотрудничество, результатом которой явился как знаменитый портрет писательницы, так и несколько литературных портретов художника, созданных Г. Стайн.

Если учесть скудный доход молодой четы, вряд ли это был особенно ценный совет. Гертруда Стайн рассказала о трех женских судьбах, трех характерах. Поскольку «развоплощенная» вещь теряет сходство с собой, кубизмом воспользовалась армия. Полагая, что если каждый день писать по картине и стиху (задачу ежедневного создания поэтической продукции он возложил на Аполлинера и Макса Жакоба), то результатом этой художественной плодовитости будет такое количество работ игнорировать которое уже будет просто невозможно. Что же удивляться – стайновское письмо играет с самой субъективностью: там, где остаются следы историй, там можем существовать «мы», доверяясь великой правде языка, который распоряжается нами (нам кажется, что это мы владеем им), но там, где истории терпят ущерб, где они весело растворяются в бессмысленной дымке, – возможно, в предчувствии других, – там начинается разреженный воздух, там нет органического выдоха и вдоха, как нет и помогающих этому запятых, там субъективность затухает, теряется изнемогает, когда «мы» более себе не тождественны, но и язык «нам» больше не указ.

To. Хемингуэй напал на человека, который был частью ее окружения. Гертруда Стайн изображена на известной картине Павла Челищева «Феномены», на полотне Пабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн». ловое содержание художественного целого.

Она пришла к ряду странных заключений относительно мужского пьянства. Что такое шедевры и почему их в конечном счете так мало. Мир образов реальности и их символических содержаний.

Свободный синтаксис и открытая сексуальность героини Меланкты дали право на отсылку к дружбе Стайн и Пикассо. Я не уверена в том, что здесь действуют какие-либо органические законы, поскольку, как далее указывает сам же Сазерленд, стайновские тексты создают «континуум интенсивности», который отнюдь не является суммой отдельных частей. Есть и еще одна очень странная вещь в отношении детективов. Это приближает литературное усилие Стайн к усилию чисто живописному (она сама любила эту аналогию), когда при чтении письменных текстов переживается опыт их чувственного – зрительного и, возможно, осязательного – восприятия. Кстати именно Гертруде Стайн и принадлежит создание термина «потерянное поколение».

Это были последние слова Стайн, обращенные к ее любимой. Много нелепого говорится по поводу темы чего-либо. В своих правах уравнено существование всего – одушевленного и неодушевленного, – и это «равновесие», этот вновь обретенный искусством баланс сполна возвращается миру. (Р. Костеланец). Вернее даже, как китайские свитки, в иероглифически пейзажной зримости которых слиты воедино знак и референт. Она уверяла, что так выглядит Испания. Стайновский шедевр (и не столько описываемый, сколько ею создаваемый) это в некотором смысле оголенное, неопосредованное восприятие, это некая аффективная запись, вызывающая в свою очередь ответный читательский аффект. В сочетании miracles play явно просматривается наименование такого жанра средневековой религиозной драмы, как миракль (miracle play) (Stein, 233).

Действие происходит в Америке, в Бриджпойнте. Она была в теплом коричневом вельветовом костюме.

Стайн родилась в США в достаточно хорошо обеспеченной семье. Но дело не в совпадениях. Первые пятьдесят страниц требовались Хемингуэю немедленно. Стайновский сказ предельно автореферентен и один из основных его приемов это повтор. Похоже, что само описание строится по принципу сезанновского «rйalisation», – по ходу аккуратного прохождения различных участков цвета рождаются предметы и их окружение – всё разом хотя это и портрет, внимание писателя (как и художника) сосредоточено не на лице: из обоев проступает «красное низкое кресло», оно постепенно завоевывает пространство своей настойчивой округлостью и цветом в это кресло, как оказывается, посажена женщина, чье платье, жакет, бант, всего лишь «намеченные», – это «зелено-желтые», «желто-зеленые», «серо-стальные» и синие тона, соседство которых использовано «для простой моделировки светлого лица». У меня, как у Гэтсби, только одна надежда. Повествование довольно сдержанное, позже оно получило определение «эмоциональной анестезии».

Так, знаменитая «Меланкта» (как и две другие повести) начинается эпизодом, знакомящим читателя с героиней в настоящем времени рассказа, после этого повествование обращается к событиям прошлого, потом, пройдя отрезок пути, связанный с историей жизни главных героев, мы снова попадаем в настоящее время, где происходят еще два-три события, разражается кризис, после чего повествование тихо сходит на нет. У Гертруды действительно было представление, что во Франции художникам и прочим людям искусства положены особые привилегии. При этом он создавал множество набросков и вариаций. Заботиться о них, сдувать пылинки — это она оставляла другим. Той зимой мы все только это и обсуждали. А в одной из своих книг она даже написала: «По-моему это я и это единственное мое изображение, где я всегда я».

Эффект такого «уплощения» достигается целым набором средств. В восприятии этих слов соединяются звук и образ. Литературная репутация Стайн росла.

Предпринятая в данной статье попытка интерпретации стайнов-ского портрета Пикассо (A Completed Portrait of Picasso, 1923) предполагает анализ способов реализации этого «диалога» между экспериментальным письмом и кубистическими техниками в живописи (Stein, 230-233). С. П. Батраков подчёркивает, что творчество Пикассо – это «род шаманства, вызывания духов», однако при этом в его устремлённости прочь от реалистической традиции к необычным режимам восприятия действительности нет «никакой мистики, никакой эзотерической тайнописи, прозрения «иного». Хемингуэй тоже искал поддержку. Даже рождение сына Поля не смогло оживить его чувства.

Нам вновь придется различать два типа равновесия. В финальных строчках портрета обыгрывается созвучие слова history и сочетания his story. Стайн коллекционировала и пропагандировала новейшее искусство (прежде всего, кубизм), собирала работы Пикассо (известен его портрет Стайн, 1906), Брака, Шагала, Модильяни, Гриса, Паскина, поддерживала художников Парижской школы. Гертруда сказала: Алиса, посмотрите на осенние клумбы.

Сообщение не считывается с сезанновских полотен, его попросту там нет, место сообщения заняла «безграничная, деловая точность, не желающая ни малейшего вмешательства в чуждую ей область», а «чуждая область» и есть область привносимых извне моральных суждений их всегдашний, приуроченный ко времени и месту, дидактизм. Обстоятельства похожи на те, что описывает Хемингуэй в первой версии. У женщин все абсолютно по-другому. Неожиданная кубистическая семантика накладывается на строки Дикинсон, если читать их в контексте искусства XX века. В Париже ее пригласили посмотреть коллекцию Гертруды Стайн. Точка в конце абзаца является той единственной и настоящей точкой, которая одна существует в грамматике стайновского письма-речи, если учесть, что абзац – идеальный абзац – представляет собой его единичное «высказывание».

Кубизм поссорил брата с сестрой. В то время как большинство лесбийских романов держалось в строжайшем секрете, Гертруда Стайн и Элис Б. Токлэс были известной всему миру любовной парой.

Появление изображения – своеобразный прорыв из небытия в сферу видимого. В 1961 году коллекция была передана родственникам Гертруды Стайн. Да, Стайн избегает сочинять одну большую «историю», даже если это повесть или роман, но вместо этого рассказы в ее текстах начинают множиться, дробиться, разбегаться в разные стороны, соперничать, друг другу помогать. Но на эти вопросы нет ответа. Он предложил свою книгу Ливерайту. Консервированный арбуз. Изъятая из нее картина не копирует мир, а дополняет его.

У нее были прекрасные серые глаза с длинными ресницами и длинный еврейский нос. Она фигурирует в игровом фильме Алана Рудольфа «Модернисты» (1987 год), в романе Уолтера Саттертуэйта «Маскарад» (1998 год, в рус. Знакомство с известной американской писательницей Гертрудой Стайн сыграло в жизни и творчестве Пабло Пикассо немаловажную роль. К Гертруде он относился как к наставнице. Затем попросил разрешения посвятить ей свою новую книгу. Как бы то ни было, но там, где оба – и Сезанн и Стайн – давали волю своему материалу, там, где он начинал им диктовать свои законы (а эти законы предстояло распознать), там вставал вопрос об их творческой «вменяемости», об «авторстве», о странной неспособности обоих оставить в стороне имманентную жизнь красок и языка во имя человеческих установлений.

Впрочем, в стайновском употреблении «простых» слов немало смысла, как мы сумеем в этом убедиться, если будем и дальше придерживаться намеченного пути. Он находился на гребне успеха, проснувшись знаменитым после выхода в свет первого же романа, «По эту сторону рая».

Оно не давало ему покоя, несмотря на то, что Париж становился для него незаменимым. Гертруда учила молодую пару не обращать внимания на моду. Внезапная вспышка вдохновения могла раздуть гудящее пламя и полыхнуть жаром.

В 1913 году неразлучные брат и сестра решили разъехаться. пер. — «Клоунада»), в произведении Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», а также в фильме Вуди Алена «Полночь в Париже» (2011 год). Однако мы имеем некоторый образ Сезанна и не имеем образа Стайн. «Он начинал с самого темного цветового пятна, а затем покрывал его глубину слоем краски, которую немного выводил за его пределы поступая так дальше, оттенок за оттенком, он постепенно приходил к иному, контрастирующему элементу кратины и тогда, заложив новый центр, опять начинал действовать так же».

Именно звучащий голос оживляет лицо, позволяет увидеть смену его выражений, привнося динамизм реального существования в статику заснятых поз, так как он является тремулой жизни. Шедевр, по Стайн, не имеет ничего обшего с самостью, которая есть память о самом себе. Малый коллапс восприятия у нас, читающих, может возникнуть тогда, например, когда, казалось бы, все синтаксически корректно («It looks like a garden but he had hurt himself by accident»). Этот остаток можно назвать как угодно: это и «ритмический стык» и только что упоминавшаяся «композиция». «Нежные кнопки», 1914 роман «Становление американцев», 1925 и др. ), ориентированные на европейский авангард, но при этом стремившиеся передать американский дух, колорит, склад мысли и устную речь, никогда не находили широкого читательского признания. Пикассо определял своё искусство как «raisonnable» (разумным), а себя называл реалистом.

Подойдя к Алисе, чью неприязнь к Хемингуэю он, видимо, чувствовал, он сказал ей: «Мисс Токлас, я уверен, вам будет интересно услышать, как к Хему приходят его великие замыслы». Что такое это загадочное -nobody никто, а также запятая, стоящая сразу после сказуемого. Например, вышерассмотренная фраза exactly as as kings предполагает и такой вариант прочтения как as actlv as asking (Stein, 231).

Вызываемые к зримой жизни предметы, лица, пейзажи «вещественно-правдивы» и «неистребимы в своем упрямом существовании». В конце концов он решил, что Гертруда очень милая женщина, но иногда она несет вздор. Не менее «стимулирующим» оказывается Сезанн в те же годы и для другого писателя. А потом, видя мое недоумение, объяснил причину смеха. Их обычно быстро обслуживают и находят места для парковки, даже когда все переполнено.

Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб. Прежде всего, Рильке призывает в свидетели человека, чье суждение должно быть живописно достоверным (у фрейлен Фолльмёллер, узнаём мы, «есть и прекрасная художественная школа и точный глаз»), но это не просто живописно достоверное суждение, а суждение идущее изнутри живописи. В письме Перкинсу, признавая свое заблуждение, Фицджеральд заметил, что только первые куски романа «вообще можно было понять». Получив неожиданно хороший доход от ценных бумаг (по 1, 6 тысячи долларов каждый), они решили вложить все эти средства в никому не известных художников. Еще до встречи с ней он осознал ее значимость в качестве одной из настоящих личностей в литературе и даже попытался убедить редактора издательства Скрибнер Максвелла Перкинса напечатать ее Становление американцев, хотя читал только отрывки в Трансатлантик ревью. И никаких приятных воспоминаний у Стайн с этими краями связано не было.

Гертруда и Алиса также никогда не пропускали рождественских праздников, которые Форд и Стелла устраивали для соседских детей. Но в Сопротивлении он не участвовал иначе после «допросов с пристрастием» его скорее всего бы расстреляли или повесили. Но каким же образом подойти к «шедеврам», противостоящим «делу проживания жизни», для обозначения которых в английском есть полноправное слово – «master-piece», – а в русском лишь прямое заимствование из французского языка.

Кроме того, в двадцатые годы она действительно не одобряла поведение молодых американцев, собиравшихся в парижских кафе. Не забудем, что сама эта оппозиция вырастает, так сказать, на кончике пера, рождаясь от руки пишущего, следовательно, в расчет должны приниматься некоторые условия существования самого написанного. Она мимоходом спросила про Гарриет. Возможно, чтобы польстить самолюбию Фицджеральда, Гертруда сказала, что «пламя» Фицджеральда и Хемингуэя — не одно и то же.

Хозяин гаража прав: вы все — «потерянное поколение». Ситуация предельной, я бы сказала живописной или скульптурной, активизации чтения достигается и другими способами: повторами, когда слова выстраиваются во фразе так, что они являются в одно и то же время и средствами и объектами выражения иначе говоря, когда означающее и означаемое приводятся в столкновение и начинают друг в друге отзываться («There can be no grammar without and and if if you are prevailed upon to be very well and thank you», см. Предложение слишком поспешно и безучастно ставит точку, это незыблемый оплот нормативной грамматики языка. Гертруде Стайн пришлось пережить трудную внутреннюю борьбу, когда у нее началась любовная связь с Мей Букстейвер, студенткой колледжа, в котором училась и сама Стайн.

Использованием реляционных слов – в самом широком смысле «местоимений» – Стайн делает шаг в сторону уплощения языка, но при этом не посягает на его структурные основы. Журналу хронически не хватало денег. И если такая диалогическая структура «самости» лежит в основе любого высказывания – его грамматику по сути дела определяет и корректирует реципиент, – то «целость» выступает вне грамматической нормы, она сохраняет письмо как внутренний монолог пишущего, подчиняющийся скорее структуре сновидения или мечты.

Пожалуй, это есть не что иное, как открытый зрячий глаз мира, наблюдающего за нами так же, как мы наблюдаем за ним. Но в любви. Позднее она лично познакомилась с художником, стала его покровительнице и другом.

Я позволю себе снова обратиться к метафоре пьющей воду собаки. Как отмечает М. Ю. Герман, в ку-бистическом видении «реальность сместилась с поверхности предметов в их сокровенные глубины». О только что упомянутом «движении» Стайн нередко говорит в терминах его ограниченности чем-то внешним, задаваемым изнутри него самого (это «то, что полностью в себе удерживается»). Он спрашивает, согласитесь ли вы на 30 франков за страницу (его журнальную страницу) и я сказал, что, может быть, сумею вас уговорить. Уилсон считал их творчество ощутимым достижением американской прозы.

Он переходит в лучистую траекторию взгляда, постигая тайну самой видимости. Были, однако, случаи, когда комплименты Гертруды заставляли его обороняться. Мне представляется, что эти тексты в принципе открыты, что их отличает такая, скажем так, нейтральность, которая позволяет их читать – всем и никому (всякому и каждому, как сказала бы, наверное, Стайн): всем, так как каждый из них (из нас) привносит свои культурные привычки, свой телесный опыт, свой, если угодно, ген-дерный материал никому, так как эти тексты ни для кого конкретно не предназначены, так как у них есть свой «идеальный читатель» (термин В. Подороги), не тождественный ни одному из нас. Можно сказать, что движение заключает себя в некоторое «вместилище», внутри которого продолжает, не изменяясь, существовать или так: что оно обретает внешний пространственный контур, в котором замыкается, но лишь затем, чтобы там себя продолжить. Однако взгляд собаки – формула куда более радикальная, чем может показаться. От него до сих пор остался большой кусок.

Хемингуэй предположил, что сам хозяин в одиннадцать утра был уже пьян. В гостинице «Пернолле» действительно был молодой автомеханик. Хемингуэй понимал, что Ливерайт, скорее всего, не станет печатать роман. Гертруда убеждала его оставить работу в газете и жить на скромные сбережения, чтобы сосредоточиться на писательстве. Оставим в стороне вопрос влияний. И, опять же, в жизни получалось не совсем как в кино.

(Не от этого ли возникает ощущение, что есть некая «подлинная» Стайн, та, что запечатлена на фотографиях Ван Вектена, Ман Рея, Бито-на и некоторых других и что этот эталонный облик мы всегда сумеем отличить от всего случайного, недоосуществленного, одним словом, не сумевшего реализовать себя в исходный образец. ) У нас имеются еще два средства, которые исключают, но, возможно и дополняют в чем-то друг друга. Илья Басс в книге «Жизнь и время Гертруды Стайн» приводит фрагмент из письма Лео Стайна: «Появление Элис явилось божьей благодатью, поскольку оно способствовало происшедшему без апокалипсиса. Когда вы пишете любой из вас вы пытаетесь помнить то что вы собирались написать но вы тут же увидите каким безжизненным становится письмо вот почему так скучны описания так как все они припоминаются, вот почему так скучны иллюстрации так как ты помнишь как выглядел кто-то и ты делаешь свою иллюстрацию на это похожей. Гертруда, казалось, расцветала от внимания молодого писателя. Как часто нам нужны деревья и холмы. high we are» (The heroism we recite/ Would be a daily thing, /Did not ourselves/ the cubits warp/ for fear to be king) (Dickinson, 129). Цилиндрический замок был уступкой глубоко укоренившемуся в Гертруде Стайн американскому пониманию удобства.

Весной 1906 года Пикассо удивил Гертруду Стайн просьбой позировать ему. Гертруда Стайн изображена на известном полотне Павла Челищева «Феномены», на полотне Пабло Пикассо «портрет Гертруды Стайн». Но мне от всего этого не легче. Контур не довлеет образной завершенности, он не наделен абсолютным знанием творимой им формы, напротив, – лишь каждая «точка картины», лишь мельчайший сгусток материи краски «знает обо всех остальных».

Хемингуэю представилась возможность публичного разрыва с Андерсоном в 1925 году, когда тот напечатал «Темный смех». Хемингуэй с подозрением спросил: «Ты к чему это, Скотти. » — «Расскажи ей», — настаивал Фицджеральд. Безусловно ценной является для нас идея равновесия, хотя в приведенных словах речь идет о внешнем равновесии, точнее, о балансе между «внутренним» (изображением) и «внешним» (его объектом). Реакция офицера секретной полиции Пьера Левержуа была неожиданной. В этих фотографиях сквозит одновременная доверчивость и нарочитость.

Только аргументы Льюиса Галантьера убедили Хемингуэя не предлагать эту пародию издателям Маргарет Андерсон и Джейн Хип, которые в то время находились в Париже и просили у него что-нибудь для публикации. В том, как это случилось нет времени и нет самости вот почему нет и испуга. Так что существование ее юношеских изображений кажется даже немного ирреальным. Но хотя Алиса и казалась домашней и гостеприимной, когда молчаливо сидела над вышиванием или подавала маленькие пирожные и наливки и Хемингуэю и Хэдли было жутковато в ее присутствии. Но к Стайнам Воллар испытывал симпатию и потому продавал им картины регулярно.

Как постичь «шедевр» – давнишний и совсем недавний, создаваемый уже в XX веке, – если, по мысли Стайн, он не имеет ни начала, ни конца. Это можно коротко определить как становление-письма-абзацем. Эрнест Хемингуэй познакомился с Гертрудой Стайн в марте 1922-го. Эти абзацы тоже всецело поглощены «настоящим»: если это время (а чем иным это может быть как не временем в литературе. ), то они делают его видимым, даже осязаемым, предъявляя нам акустическую графику письма и языка. Сонорно-ритмическая кривая письма – его время, но точно так же и его «движение» («moving») – прокладывает свой путь через абзацы. В гостинице Пернолле действительно был молодой автомеханик.

В том числе и через установление отношений («relation») – последовательности или причины, добавим от себя. Английский друг, Чинк Смит, был приглашен крестным отцом. О 30-летней Токлас она написала так: Она была стройна и смугла. То, что имеет отношение к целому, а вернее сказать «целости» (в стайновском понимании), объясняется в терминах «композиции». Краски, как пишет Рильке, совершают что-то свое, по существу творят произвол, делая это помимо Сезанна и работы его кисти (а Рильке склонен представить художника неким адамическим существом, свободным от принуждений разума и не обремененным грузом познаний) то, что краски совершают «сами», лишь случайным образом рождая из себя фигуративные подобия вещей или же показывая, как они возможны, – те же самостоятельные действия у Стайн дублируются, повторяются, воспроизводятся, но только словами. Так что держитесь твердо. Литературное творчество Стайн нередко отождествляют с живописью.

Но главным на полотне Матисса было не лицо, а фон. В их доме царил настоящий культ Пикассо. Поездка на родину летом 1906 года продолжалась несколько месяцев. Стайн как будто повсюду расставляет такие ловушки (неважно, знает она об этом или нет), ее письмо изобилует системой хиатусов и тем требует от читателя включенности на всех возможных уровнях от дискурсивно-смыслового до чисто графического, включенности, которая предполагает вновь обретенную способность воспринимать.

Пикассо остался Гертруде. К удару, нанесенному Андерсону, Хемингуэй добавил оскорбление. Кроме того, ему не нравился андерсоновский вкус. Я ее делаю. На теорию чтения.

Вспомним в этой связи о том, что Рильке видит в картинах Сезанна: присущее им особое равновесие, когда каждая точка картины «знает обо всех остальных». Конечно, это то, о чем в шедевре может говориться, шедевр, как правило и повествует нам о времени и «самости» («identity») иными словами, о «человеческой природе» («human nature») с ее привычными способами удерживать, помнить, возобновлять. Мы пьем вино и мы творим, нет, мы это еще не завершили до конца. Анализируя текстуру «Становления американцев», Д. Сазерленд подмечает, что абзацы на каком-то этапе превращаются в «завершенное внутри себя событие» («a complete interior event») и это, по его мысли, граничит с равновесием отношений и ритмом переходов, устанавливаемых в любом из них.

Но шедевр является все же творением духа и когда Стайн говорит о человеческом разуме (духе), то, конечно, можно толковать его как некое творящее начало, как модернистскую дань идее трансцендентального главенства искусства (М. Декоувен). Думаю, что, желая совладать со временем, Стайн с настойчивостью живописца прибегает к помощи пространства: все, что для нее имеет отношение ко времени и прежде всего представление о «длящемся настоящем» написанного, оформляется в абзац, то есть в серийную последовательность по сути дела аритмичных предложений, стремящихся не столько сцепиться друг с другом, сколько друг от друга оттолкнуться, раздвинуться вширь, – в этом смысле абзац напоминает ветвящуюся структуру и выстроен он не по единой линии, а вдоль многих линий, будто растаскивающих, растягивающих его в разные стороны изнутри. Именно вот таким образом, считает он, необходимо «беречь себя от соблазна писать о Сезанне» : все это для него слишком серьезно, к тому же он очень хорошо знает, как трудно подбирать для живописи подходящие слова. Читатель текстов Стайн как раз и совершает это, озвучивая подобную «внутреннюю речь» (Л. Выготский) с характерными для нее семантикой и синтаксисом, а также уникальным фонетическим рисунком. И в числе приобретённых её работ, конечно же, оказались картины Пикассо.

Завсегдатаи парижских кафе считали Стайнов богатыми американскими чудаками. Об этом намерении Форд объявил в своей обычной манере. Жена называла его исключительно монсеньор или ваша светлость. Наоборот изображенное Сезанном кресло настолько «сочнее и гуще» легкой фигуры, охваченной им со всех сторон, что создается «что-то вроде воскового слоя» и этот «слой» передает случайное присутствие в картине человека, который, будто уступая тяжести вещи, почти бесследно растворяется в ней. «Ты любишь меня как кусок курицы, стараясь обглодать его до кости. » – кричал он в ответ. Would he like it if I told him if I told him if Napoleon.

Им тоже нет дела до «изображения» – они поглощены сами собой и «равновесные» системы, находимые ими для себя, суть отдельные разлаженные предложения, которым предстоит оформиться в нечто большее, а этим большим, этим новым равновесием является желанный, но никогда фактически не достижимый абзац. У Алисы, по его мнению, был приятный голос. Слова же, обладающие принципиальной внутренней контекстуальностью (местоимения, местоименные наречия, связующие частицы и другие соотносящие части речи), не только сохраняются, но и, подкрепляя друг друга, часто попросту повторяясь, нагнетают и наращивают речевой поток. Они — une generation perdue, так сказал хозяин гаража.

Сколько ему лет. Особенно ее восхищали «его прекрасные итальянские глаза, большие и бархатные». Это – Портрет Гертруды Стайн Пабло Пикассо. Чтение текстов Стайн это во многом разглядывание. Это язык, освобожденный от господства нормы, от той «большой» грамматики, которая обеспечивает его коммуникативную роль. Важную роль в творческой судьбе Стайн сыграла ее незаурядная интуиция. Такого рода общепринятой моралью насквозь пронизаны «воскресные фотоснимки семейств или помолвленных пар», прославляющие ценности буржуазного существования. Можно немного задержаться на этой метафоре.

Патрон сделал ему выговор, сказав: Все вы — generation perdue. Хозяин гаража ответил, что он сам его обучил парни такого возраста учатся с готовностью. После войны, живя со Стеллой Боуэн, которая родила ему дочь Джулию, Форд сменил фамилию, дабы не повторять одну и ту же ошибку дважды. Она пишет чистую возможность чтения, рассчитанную на того, на тех из «нас», кто не был или перестал быть «нами», ее письмо не знает «идентичности», зато позволяет выбрать «целостность», которой некто может стать внутри него. Среди них были, например, Фицджеральд, Шервуд Андерсен и Хемингуэй.

Такой взгляд вообще не есть взгляд в строгом смысле слова. Его певучая речь устремлена в бесконечность и эта устремленность поддерживается системой повторов, которые разжигают ее изнутри и создают особый механизм речевого самопорождения. В книге «Автобиография Алисы Б. Токлас» сама Стайн описывает отношения с Паундом в гораздо более спокойных и шутливых тонах. Тем не менее она признавалась, что вне атмосферы спора ей становилось душно.

Увидав на улицах Парижа машины в камуфляжной окраске, Пикассо признал в них своих. Однако «эмоция» – не выразительное средство и не психологическая данность это то, что может быть зафиксировано и отграничено (считает Стайн). Во время работы Пикассо безостановочно экспериментировал.

Это заявление вызвало приступ ярости у художника. Стайн кивнула и спросила: В таком случае, каков же вопрос. В свете вышесказанного возникает вопрос о функции этой изощренной игры в романтизм. На этом Фицджеральд развернулся и отошел от них.

Чаще всего «композиция» – знак переосмысления жанра или формы (когда Стайн, например, рассуждает о пьесах и говорит об их «строении» («formation»), сравнивая его со «строением» ландшафта, – еще одно слово для обозначения «композиции»).

Токлэс готовила и вела хозяйство, а Стайн занималась литературой. Эта «эксцентричность» выделяла его среди других художников. Звук каждого глотка монотонен, почти одинаков, но вот наступает момент, когда собака перестает пить и тогда, каким-то «ретенционным» остаточным чувством, мы обнаруживаем, что было в этих звуках, – какое самобытное распределение акцентов, какое и вправду неповторимое звучание, полноту которого раскрывает лишь наступившая тишина.

Только после того как Андерсон потерпел творческое фиаско, Гертруда принялась хвалить его сверх всякой меры. Попробуем вместе, вы на том конце и я, находящаяся здесь. До встречи с вами все было легко. Некоторые говорили, что у нее голова римского императора, только высеченная из американского гранита.

Через месяц Хемингуэй написал Гертруде: Я очень к нему привязался. Были, однако, случаи, когда комплименты Гертруды заставляли его обороняться. Роман был опубликован в 1920 году, когда ему еще не исполнилось и двадцати четырех. Хемингуэй предположил, что сам хозяин «в одиннадцать утра был уже пьян Потому-то он и изрекал такие чудесные афоризмы». Композиция, определяемая как «нечто реально существующее» и есть та «целость», образцом которой является «шедевр».

Из них одних он и состоит. Очевидно, что королевский образ с его атрибутом точности (Exactfy as as kings) соотносится с лидирующим положением Пикассо в современном искусстве и с его поисками нового живописного кода, направленного на переосмысление проблемы репрезентации в искусстве и вскрытие истинных структурных оснований материи. Впрочем, вряд ли уместно говорить о драме в связи с опытом, переживаемым при чтении текстов Гертруды Стайн.

Ибо, как мне думается, этот язык очень подходит для разговора о творчестве Стайн. Таким образом, чтение текстов Стайн во многом предполагает разглядывание: ощущение ритма («голос») неотделимо от восприятия места слова, точно так же как и самого слова, по которому это место и распознается. Можно предположить, что стайновское if 1 told him would he like it перекликается с вполне конкретным романтическим «чужим словом», со строкой I told him worlds 1 knew из стихотворения «I rose – because He sank -» американской поэтессы Эмили Дикинсон (1830— 1886), для субъектной организации стихов которой весьма характерно использование лирического «я» (Dickinson, 104). Есть некая необходимость, заставляющая рано или поздно отказаться от воды.

А с ней и я. Поедая рыбу и свинину, она растолстела. Героизм у Дикинсон взаимосвязан с дерзновением приобщиться к царственности, которая пугает так, что «ноги подкашиваются» (cubits – локоть как мера длины, локоть как часть тела warp – искривляться, деформироваться). Всё против них.

В ранние годы их дружбы неудовлетворенность Гертруды не была еще такой острой. «Я с самого начала знал, — писал Хемингуэй, — что они не смогут и не захотят опубликовать эту вещь, так как я выставил идиотом их драгоценного и популярного Андерсона Я, однако, совсем не имел такого намерения». Холст Матисса шел за 100 долларов, Пикассо – дешевле. Любившая пояснять каждый свой шаг и рефлектировавшая над достигнутым, она скорее предпочла бы более нейтральное слово пьеса, которое одновременно переводится с английского и как игра (a play). А вот влияние фовиста Матисса чувствуется острее всего в характере Тихой Лены.

Не на земле. С тех пор брат и сестра так и не сблизились. От этого заблуждения она не избавилась до конца жизни. Я в высшей степени второсортный человек по сравнению с людьми первого сорта — во мне гнездится нетерпимость и другие пороки, — и я воистину трепещу, когда думаю, что писатель вроде вас приписывает такое значение моему искусственному роману «По эту сторону рая».

Итак, если представить письмо Стайн как внутреннюю речь, то тем более понятным будет замечание о том, что его семантические основания замещаются «альтернативной лингвистической связностью», покоящейся на подборе слов (манере выражения), аллитерации, ритме, рифмовке и т. д. Этот «континуум» движения в настоящем вызывается к жизни взаимодействием разрозненных элементов, прерывистых (можно даже сказать: постоянно прерываемых) «материалов и форм» и постигается чисто физически как столкновение сил, напряжений, движений, скоростей, притяжений и т. п. Ещё до этих событий у брата и сестры наметились расхождения художественных вкусов. Дальнейшая жизнь супружеской четы тоже отличалась скромностью и уединением.

И Стайн все время пишет одну и ту же книгу, вернее, одно и то же предложение, поскольку предложение и легче и труднее прочитать. А как часто нам нужны птицы.

О том, что встреча с Сезанном стала «важным подтверждением» его «пути», сознаётся в своих письмах Р. М. Рильке. Стоило дважды упомянуть Джойса и вас уже никогда больше не приглашали в этот дом. Открытые, гостеприимные, оба любили и умели поговорить. Я чувствую, что это ставит меня в ложное положение. Этот персонаж во многом напоминает Джейка Барнса, героя его знаменитого романа «И восходит солнце».

«Забавно, — писала она, — что мужчины чаще всего выбирают в качестве главных оснований для гордости две вещи, на которые способен любой мужчина и которые любой мужчина делает одинаково: это пьянство и рождение сына Если подумать, становится ясно, насколько это удивительный выбор». Теперь он считал, что так к нему должны относиться все без исключения. Начните сначала и сосредоточьтесь. Стайновская проза тоже в этом отношении «нейтральна»: ее лексикон устойчив и прост, возможно, несколько скупее, аскетичнее палитры Сезанна, это лексикон настоящего, как говорит Стайн – «длящегося» настоящего времени языка, письмо занято самим собой вплоть до полной утраты своей повествовательной сверхзадачи. Гертруда Стайн сохраняла этот портрет у себя до конца жизни и в завещании передала его музею «Метрополитен» в Нью-Йорке.

В это время Стайн написала три книги. В Париже она жила в доме своего брата Лео искусствоведа и критика. Would he like it if Napoleon if 1 told him) демонстрирует очевидные переклички с дикинсоновскими строками (1 told him Worlds 1 knew/ Where Emperors grew/ Who recollected us/ if we were true —) (Stein, 230 Dickinson, 104). У нее не хватало терпения защищать их, следить за тем, чтобы им ничто не грозило. При сопоставлении со стайновским текстом обнаруживаются следующие пересекающиеся элементы – «The heroism we recite» (у Дикинсон) и «Let me recite what history teaches» (у Стайн).

Токлас выросла в Сен-Франциско и получила хорошее образование. Для них обеих это была любовь с первого взгляда. В конце моего повествования он — расхохотался. Возможно, Пикассо просто нравилось бывать у Гертруды Стайн, которая подробно объясняла ему природу его гениальности (допинг, в котором Пикассо нуждался до смерти). Это уникальный синтез европейского авангарда и американского колорита.

Ее отец-тиран заставил ее заняться медициной. Мы отмечали, что начало и конец в «Меланкте» теряют свою непреложную заданность если так, то создаются условия для нового представления об организации самой литературной формы. Они должны были выдерживать поток людей, проходивший через ее салон. Токлас не ответила.

Wedded. От этого заблуждения она не избавилась до конца жизни. А с ней и я. Любя меня, она всегда думает первой. Чтобы услышать, нужно смотреть. В 1903 году к брату в Париж приехала Гертруда. Усиливает это схождение и ключевой для стай-новского портрета (exactly as as king) и для стихотворения Дикинсон образ короля (The Heroism we recite / Would be a daily thing, /Did not ourselves the Cubits warp/ for fear to be a King) (Stein, 231 Dickinson, 129). Тем не менее, Пикассо, будучи доволен своим произведением заметил: «Ничего, когда-нибудь вы будете на него похожи, со временем». Наблюдение над человеческой натурой забавляло и поглощало ее.

«Сказитель» этот как будто пропевает свои длинные пассажи и когда он делает очередной вдох, напрягая диафрагму, так, как это сделал бы степной певец, чья песня звучит прерывисто и в то же время нестерпимо долго, так вот, когда возникает потребность в новом вдохе для продолжения пения-речи, тогда графически обрушивается отступ и начинается абзац. Гертруда и Алиса были добры к Стелле и очарованы Джулией. Позже она однажды написала: Отцы производят гнетущее впечатление.

А с ней и я. Любуясь синим морем, она испытывала тоску. «Автобиография Алисы Б. Токлас» представляет собой фальшивую автобиографию, написанную Стайн от имени Алисы Токлас. Жена Форда не соглашалась дать развод.

Пример недавнего времени – попытка прочитать подобную литературу через «лесбийский код», попытка большая, окрашенная политическим пафосом так называемых гендерных исследований и при этом остающаяся весьма локальной, на мой взгляд. Еще до встречи с ней он осознал ее значимость в качестве одной из «настоящих личностей» в литературе и даже попытался убедить редактора издательства «Скрибнер» Максвелла Перкинса напечатать ее «Становление американцев», хотя читал только отрывки в «Трансатлантик ревью». «Нежные кнопки», 1914 роман «Становление американцев», 1925 и др. ), ориентированные на европейский авангард, но при этом стремившиеся передать американский дух, колорит, склад мысли и устную речь, никогда не находили широкого читательского признания. Говоря о «реляционности» грамматики и подразумевая под этой последней имманентное обустройство стайновского письма, мы имеем в виду сразу несколько вещей. «Трезвость» или «смиренную объективность», сезанновского взгляда можно действительно уподобить лишь взгляду собаки, лишенному «высокомерия или умствования», то есть того, чем окрашивает взгляд природа человека. Итак почему же их так мало. Об этом так легко судить по затруднению с каким сегодня пишутся романы и поэзия.

Лишенные некоей инерции чтения инерции глазного пробегания слева направо от строки к строке, равно как и сюжетного подспорья (многие вещи Стайн просто ненарративны), мы замедляем время своего восприятия, вернее, начинаем догадываться о его существовании в момент переживаемого затруднения, скажем, в момент несущего смысловую неопределенность перехода. А с ней и я. Как чудно мы плаваем. Он работал над неизбежным первым романом. Вообще, начало и конец в этой повести предельно стерты – начало несет в себе потенциал возобновления, следовательно, оно не совершенно точно так же реальная сюжетная концовка и завершение литературной формы явно рассогласованы между собой: сюжет исчерпывается тогда, когда основной персонаж себя окончательно «выговаривает», после чего, однако, еще некоторое время может длиться затухающий рассказ.

Они, повторяю, не сделали того, чего от них ожидали. Первая из них была написана в 1903 году, а впервые была опубликована только в 1950 году. Но можно усмотреть в этих очертаниях и совсем иной смысл.

Этот смех один из ее друзей сравнил с бифштексом — так он был сочен и основателен. Такие значения являются сугубо ситуативными – они не заданы лексическим составом языка, но рождаются – каждый раз заново – по мере чтения, воздействуя направленно и «одноразово» – так, как организована речь. Фицджеральд долго размышлял над этим разговором и в конце концов пришел к выводу, что Гертруда хотела подчеркнуть превосходство «пламени» Хемингуэя над его собственным. В 1946 году Стайн настояла, чтобы ей была сделана операция по удалению опухоли. Гертруда прочла «По эту сторону рая» сразу по выходе, тогда она еще не переключила свое внимание на молодых писателей. В мемуарном эссе «Пикассо» Г. Стайн определяет гениальность Пикассо через его особую способность не поддаваться «искушению видимых вещей» (Stein, 17). Подобное слияние не только определяет «царственное» положение Пикассо в искусстве XX века, но и актуализирует сам принцип его живописи, в рамках которой различные образы, «погруженные в беспрерывную жизнетворческую динамику мифа», сплавляются по принципу архаического синкретизма.

Они с Хэдли поклялись, что, если родится сын, они назовут его в честь последнего. Мейбл Додж Льбюхан хорошо запомнила их и позже описала, как они обе выглядели в то время. В сравнении с поздними фотографиями Стайн он кажется вполне реалистическим.

Вот таким образом она вполне могла пожаловаться, что механик заставил ее ждать. Как она однажды написала: Дайте мне новые новые лица. Эти тексты существуют. Пока его дети пытались свести концы с концами, Пикассо похвалялся, что может покупать себе дома «за три дерьмовые картинки, намалеванные вчера» и платить за шикарные банкеты в ресторане, лишь расписавшись на салфетке. В ее предложении-книге, предложении-тексте всегда есть интрига, но не сюжетная, а чисто композиционная, создающая условия для продленного, замедленного чтения-разглядывания. В результате на первый план выдвигается не значение слова, а его звучание, которое и определяет собой все возможные, не ограниченные одним лишь словарным перечнем, значения (это объясняется тем, что в звуковом очертании слова есть своя интонационно-музыкальная избыточность, что слоги, соседствуя друг с другом и образуя единое слово, которое мы спешим прочесть и понять, вступают в самостоятельную игру между собой, завораживая нас теми неявными значениями, которые могут нести в себе их звон, скрежетание, глухое столкновение, шелест, шорох, шепот).

Форд пытался найти поддержку и в Париже. Ольга злилась, но не оставляла попыток вернуть мужа. Как бы в подтверждение его слов к тому времени все уже восхищались поразительным сходством Стайн с ее портретом. Впервые она услышала это выражение от владельца гостиницы «Пернолле» в Белле, городе в департаменте Эн: «Он сказал, что каждый мужчина становится цивилизованным существом между восемнадцатью и двадцатью пятью годами.

Ей, как писателю, повезло, что человеческая комедия разыгрывалась прямо у нее в гостиной. Она считала, что Фицджеральд «по-настоящему создал новое поколение в глазах публики».

Можно писать, не помня о прошлом и не помня настолько, что даже памяти языка (а какая это память. ) придется потесниться, чтобы выкроить немного места – для нас. Изображение не дается, но «случается» иными словами, оно обнаруживает себя лишь в процессе становления-изображением. Их обычно быстро обслуживают и находят места для парковки, даже когда все переполнено. Все это об этом беспокоятся не так как все знают чт)о такое шедевр но так как некоторое их число узнало чем шедевр не является. Авиация – о том же, но за несколько лет до него, писал Иван Аксенов – открыла нам «самые причудливые сочетания плоскостей».

Такой цвет освобождается от всякой конечной причины он не существует для чего-то внешнего по отношению к себе, не существует в качестве знака, указывающего на запредельную «идею» цвета (очевидно, что каждый цвет что-то «означает»), но существует как вещь. Его ждали на улице Флерюс каждый вечер, после пяти. Этого нельзя было сказать об Алисе. Вот чем шедевр не является хотя это с легкостью может быть тем о чем в шедевре говорится.

Французские пейзажи не шли ни в какое сравнение с диким и суровым видом Каталонии. Я с самого начала знал, — писал Хемингуэй, — что они не смогут и не захотят опубликовать эту вещь, так как я выставил идиотом их драгоценного и популярного Андерсона. Форду вещь нравится, он собирается к вам наведаться, — сообщал Хемингуэй. (Еще одна странная вещь в отношении шедевров это, ничейность когда он создается в том что мы называем человеческим разумом есть нечто заставляющее его удерживаться несмотря ни на что). Гертруда Стайн умерла в ту ночь во время операции. Позднее же, после визита в Испанию и увлечения африканским искусством Пикассо всё-таки завершает «Портрет Гертруды Стайн» в своей обычной грубоватой манере, где лицо становится схематичным подобным маске, а глазницы пустыми.

«О его пьянстве много говорили, — вспоминает Алиса, — но он всегда был трезв, когда приходил в дом». Тут есть около 40 работ Пикассо, еще больше – Матисса, включая некоторое количество знаменитых – вроде матиссовской Женщины в шляпе, с которой и началась коллекция Стайнов (по легенде именно реакция одного из разозлившихся критиков на дикость этой картины дала название всему фовизму). Если картины Сезанна изображают существующее «без всяких воспоминаний о прошлом», причем так, что предметы незаметно утрачивают свое утилитарное предназначение и даже лицо, эта христоподобная книга и та превращается в вещь если картины Сезанна уплощают мир, лишая его сюжета, психологии, морали, поскольку то, что изображено, пишется с любовью, но при этом без любви как извне привносимого человеческого отношения иными словами, если живопись Сезанна возвращает нас к миру, где нет людей, одновременно делая зримым, как «мир прикасается к нам» (М. Мерло-Понти), – то и стайновские абзацы, эти своеобразные живописные этюды, представляют собой сугубо «внутренние» соотношения слов и предложений, сохраняющих открытость и подвижность во взаимодействии друг с другом и тем самым невероятно ослабляющих любую остаточную нарративность.

Ведь если художник пишет не вещь, но свою к ней любовь, то от этого «вещь становится хуже: мы начинаем судить о ней вместо того, чтобы просто о ней сказать». Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральд и др. ). По прошествии более чем тридцати лет в «Празднике, который всегда с тобой» он описывает идиллический Париж, рисуя себя исключительно чистым и цельным человеком. Во время поездки в Америку в 1934 году Гертруда спланировала свое расписание так, чтобы провести с Фицджеральдом рождественский вечер в Балтиморе. Пикассо завел интрижку на стороне.

Однако все вышепроанализированные романтические аллюзии не столько помогают читателю воспринимать этот «тёмный» текст, сколько сбивают его с толку. Очевидна возможность ещё одной модификации.

Мы утешили его как смогли и отправили восвояси. История с Андерсоном не привела к немедленному разрыву с Гертрудой, только к некоторому охлаждению отношений. Итак, композиция – это не то, что существует для чего-то или по поводу чего-то, композиция, если воспользоваться еще одной формулировкой Стайн, – просто «нечто существующее». Это – запись голоса и корпус всего, что было написано или, коротко говоря, письмо. Не часто. Пили только воду, ели курицу, оставшуюся со вчерашнего дня.

Но творишь ли ты да если существуешь а вот времени и самости не существует. (Заносись, да не слишком. ) Я дал ему понять, какая это удача для его журнала и подчеркнул, что этой добычей он обязан исключительно моим способностям добытчика. Но, чтобы приблизиться к этой и другим вещам вплотную, нам придется не раз идти в обход. Эта часть называлась «Уход великой расы или Становление и упадание американцев». Повторю, что такое внимание к языку, пусть и сопряженное с осуществлением конкретной задачи (записи «умственных» состояний героев и через эти состояния особенностей создаваемых характеров), приводит к подрыву оснований некоторой жанровой формы, закрепленной в системе правил, требующих своего неукоснительного соблюдения: полагаясь на язык, отдавая приоритет речи (Стайн уверена в том, что говорится всегда одно и то же, но говорится по-разному и в этом различии и состоит человеческая уникальность уникальность человека есть музыкальный ритм, особая партитура предъявленных в речи переменчивых состояний сознания) итак, отдавая приоритет речи в «описании» своих героев, Стайн тем самым нарушает равновесие формы, точнее, выводит эту форму из установленного для нее равновесия, на деле видоизменяя то, что впоследствии она часто будет называть «композицией». В конце концов она станет такой, какой я ее изобразил».

«Стоило дважды упомянуть Джойса и вас уже никогда больше не приглашали в этот дом». Помогая желанному читателю («Я пишу для себя и посторонних»), Стайн, назвавшаяся Элис Токлас, в автобиографии, написанной от третьего лица, дает понять, что особое ощущение от ее текстов возникает тогда, когда их читают в гранках. Но мы этого никак «не видим», нас манит приветливая рука, нам кажется, что мы слышим голос (очень мелодичный, даже если мы никогда не слышали записи голоса Стайн), но, ступив туда, откуда доносились эти звуки, где эти жесты ощущались как дружеское прикосновение, как приглашение последовать за ними, вдруг проваливаешься в пустоту языка, которая одновременно оборачивается сверхплотностью его знаков, так как персона автора или рассказчика – всего лишь личина, маска, скрывающая под собой массивный и индифферентный языковый корпус.

Таким образом, в ключевой для портрета лексеме «exactly» сходятся три черты творчества Пикассо – это установка на передачу истинного незамутнённого смысла, неиссякаемая творческая активность и глубинная театральность его живописного видения. Близкими друзьями Гертруды и Лео стали Пикассо, Матисс, Брак и другие художники. Последние слова звучат двусмысленно: краски, выясняющие свои отношения, подобны людям – именно люди склонны обсуждать, обговаривать то, что между ними возникает, – «свои отношения». У меня, как у Гэтсби, только одна надежда». Грамматика словно размыкается, распадается на ряд противоречащих друг другу предписаний, они не объединяются в единый свод, но все время попирают основания возможного единства грамматика плюрализуется, появляются многие грамматики взамен одной «большой» – разные наборы правил применительно к каждому конкретному усилию письма и соответственно чтения.

Гертруда была тронута. Следующий фрагмент из портрета Стайн if 1 told him would he like it. В своем новом романе, очень для него важном, Хемингуэй в качестве эпиграфа использовал недавнее высказывание Гертруды: «Вы все — потерянное поколение». Гертруда оставалась в убеждении, что Фицджеральда, создавшего свою эпоху так же, как Теккерей создал эпоху «Ярмарки тщеславия», станут читать и тогда, «когда многие из его знаменитых сверстников будут забыты». Оно постигается не в сравнении с чем-то, но представляется абсолютным (указывает Стайн). Значимо, что сама Гертруда Стайн к историческим концепциям относилась с подозрением.

Но стоит «нам» попасть в эти тонкие хитросплетения письменной речи, в эти самовольные ловушки языка, как «нас» уже больше не существует, как «мы» пропадаем, заодно утрачивая представление о времени, в котором якобы смертельно заключены. Мне надо сказать тебе что-то важное. » Но Пикассо ни разу не обернулся и не ответил. Излюбленный композиционный образ – это «ландшафт», в нем летящая сорока и застывшее чучело уравнены в том смысле, что и то и другое вписано в некую фигуру, каковой и является ландшафт. Портрет так и остался временно незавершенным.

Такое «равновесие», однако интерпретируется им как относящееся к простому чувству «удовлетворения» и насыщения. Это и есть моя идея».

Когда мы говорим о дыхании, то имеем в виду, что «дышит» все то же странное существо, которое мы назвали стайновским «сказителем». Однако позже Хемингуэй дал несколько иную, более продуманную оценку творчества Стайн. И это правда интересно. Она была в страшном смятении: она осознала, что является лесбиянкой.

Она в то время путешествовала по Европе. Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любила Джойса и Паунда до такой степени, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме. Это ни к чему не приведет. Она считала, что Фицджеральд по-настоящему создал новое поколение в глазах публики. Во-первых, мы помним о роли соотносящих («реляционных» в терминологии Р. Якобсона) слов в этом письме имеющих сугубо грамматический, то есть внутренне референциальный характер. Пытаясь досадить жене, Пикассо изображал ее то в виде лошади, то в виде старой мегеры. Как косвенные отсылки к одной из самых известных работ Делакруа «Аполлон поражает Пифона» (1850-1851), которая представляет собой роспись плафона в Лувре, очевидно, можно рассмотреть и имя Аполлона, анаграммированное в портрете.

Термин впоследствии послужил определением для целой группы писателей послевоенного времени, выразивших в своих произведениях разочарование в современной цивилизации, пессимизм и утрату прежних идеалов (сам Э. Хемингуэй, а также Дж. Отсылки к отношениям с Токлас достаточно прозрачны и в поэзии Стайн и в экспериментальных вещах, таких, например, как «География и пьесы» и в позднем произведении «Автобиография Алисы Б. Токлас». Иные говорили, что этот смех похож на огонь, дремлющий в железной печке студии.

чистые вещи». Она находила французские ключи слишком громоздкими и обременительными.

Живописный эксперимент Пикассо резонирует поискам самой Г. Стайн в области литературы. Она с благодарностью приняла его, заявив, что он ей нравится. Отношения Гертруды с Фордом были вполне дружескими.

Через 4 года у нее началась первая в ее жизни любовная связь с лесбиянкой. При этом Гертруде редко удавалось поддерживать с кем бы то ни было ровные отношения. Но это не опишешь как какое-нибудь диалектическое примирение противоположностей.

Ее внутренняя борьба окончательно улеглась значительно позже, только после того, как Стайн познакомилась с Элис Токлас и вышла за нее замуж. Известные книги Гертруды Стайн («Ида», «Три жизни») были написаны во многом под влиянием выдающихся классиков (Шекспира, Флобера), а также в них чувствуется взаимосвязь с писателями-современниками (Хемингуэй, Фицджеральд), с которыми она дружила, которых поддерживала. Каждое отдельное предложение – глоток, тихий всплеск воды, потребляемой живыми существами, – несет в себе забывчивость и даже невыразительно, оно пренебрегает всем остальным иначе говоря, своим ближайшим окружением само себя рождая, оно тут же себя исчерпывает и тем самым поглощает, однако в сочетании подобных предложений открывается нечто большее, чем простая (скажем, коммуникационная) необходимость. Воспоминания Хемингуэя о начале их дружбы были по понятным причинам пронизаны горечью из-за опубликованных Гертрудой заметок о нем.

Я поймала взгляд прекрасной миссис. И вообще в Америку приезжала всего один раз – в 1934 году с курсом лекций. Она переехала в Париж, где стала жить на деньги, которые посылали ей родственники.

Но здесь нет психологии, вероятно это не то как любой юноша реагировал бы на тень своего отца и совсем не нужно ждать от них такой реакции. Гертруда, казалось, ничего не имела против шуток на свой счет, однако ее «очень рассердило» подобное отношение к Андерсону. Вы заворожены этим потрясающим заклинанием, вы растворяетесь в звуках – произносимых или молчаливых, – и «Madame Rйcamier» продолжает вычерчивать свою фигуру, свой плотный узор поверх вашего превратившегося в ухо тела, поверх и помимо вашей способности что-либо понимать.

Обстоятельства похожи на те, что описывает Хемингуэй в первой версии. Но если отвлечься от присутствующего здесь оттенка психологии общения (такая метафора вполне очевидна), то появится возможность прочитать это и по-другому: между красками действительно устанавливаются некоторые отношения в физическом смысле «сил притяжения и отталкивания», как скажет об этом сам же Рильке, описывая портрет госпожи Сезанн. По её мнению из молодых писателей предложение получается естественным только у Фицджеральда, первый роман которого «По эту сторону рая» произвёл на неё большое впечатление (как и «Великий Гэтсби» впоследствии). Лео стала казаться надуманной манера художника, экспериментирующего в кубизме. Утрата ими «языкового сознания» (А. Р. Лурия) приводит к тому, что язык ведет их за собой, демонстрируя при этом собственные «эксцессы», – гипертрофию синтаксиса в ущерб семантике и наоборот. Стайн родилась 3 февраля 1874 года в городе Аллегения, штат Пенсильвания. До последних дней своей жизни она была совершенно убеждена в том, что она — одна из трех гениальных в этом мире.

Основные приемы воспроизводящего сказа у Гоголя – это каламбур, декламация и так называемая звуковая семантика, когда слова как знаки понятий практически не ощущаются и от целой законченной фразы остается всего лишь акустическое впечатление некоторого «звукоряда». Впрочем, это чтение, наверное, было бы эмпирически невозможным, если бы не одно существенное обстоятельство: Стайн, похоже, никогда не расстается окончательно с «рассказом» («story»), хотя рассказов в принципе так много, что зачем, спрашивает она себя резонно, добавлять к ним еще один. Коллекция была выставлена на аукционе и продана за 6 миллионов долларов.

Я не убеждал его в этом, но и не разубеждал. Так или иначе, на картине ничего не менялось, кроме лица. Это биографическая экспозиция, рассказ о жизни в нескольких главах.

Оно мешало ибо все уже было сказано позой. Смерть Меланкты воспринимается не как кульминационный момент – так заканчивается каждая из трех описанных Стайн историй жизни женщин, – но скорее как «простая точка» в конце рассказа (М. Хофман). Контакт приятный и обескураживающий: поскольку, с одной стороны, эти тексты нередко обращены к «вам» и даже лично к «тебе» (момент интимности достигается частым использованием английского «you», не знающего разницы между «тобой» одним и всеми «вами»), они взывают к читателю своими вопросами, на которые тут же и отвечают, – но при этом читатель как будто заведомо втянут в эту игру, он застает себя в роли ее заранее назначенного, непременного участника, он плавно переносится на волнах ответов и вопросов – из вопроса, который уже есть ответ, в ответ со скрытым знаком вопроса. О том, что важнейшей чертой Пикассо как художника была потребность активного опустошения себя ипостасирования своих внутренних переживаний в живописных образах, Стайн пишет в биографическом эссе «Пикассо» (Stein, 5).

К сожалению, они все еще более далеки от нас, чем полотна Сезанна. Еще более поздняя версия в изложении Хемингуэя выглядит правдоподобнее. Она прекрасно понимала, как строится карьера в современном мире. Вот таким образом работа продвигалась очень медленно.

Кто его родители. Уехав в Париж в 1903 году, она не думала когда-либо возвращаться в Калифорнию. Но новизна предложения, как мы уже вскользь отмечали, определяется, по Стайн, его тяготением к абзацу или соединением внутри него двух видов равновесия – соответственно предложения и абзаца, поскольку, по мысли Стайн, предложения «неэмоциональны», а абзацы «эмоциональны». Интересно, что получится, как будто прикидывает она.

«Сказитель» этот и есть акустический массив языка, его сонорные микростолкновения и разряды он не ведает логики субъективности – логики авторства, – распадаясь на множество мельчайших звуковых артикуляций-жестов. ной сути вещей. Гертруда вернулась в более мирном расположении духа.

На следующий день стало ясно, что Алиса может опоздать на встречу с Гертрудой. Хемингуэй хотел печатать Становление американцев с продолжением в нескольких выпусках. Можно было сразу почувствовать ее исключительное самообладание. И это непременно произойдет рано или поздно, все будет так, как вы хотите.

Понимательное усилие концентрируется на явно провокативно подобранном союзе, этот союз помогает нам пробежать предложение от начала до конца, однако в силу возникающих смысловых затруднений он снова возвращает нас к самому себе, предъявляя неожиданным образом все свои до сих пор нами пренебрегавшиеся возможности (кто обращает внимание на союзы во время чтения. ). 33-летняя Стайн выглядела по описанию Мейбл так: Гертруда Стайн была громадной.

В этом смысле «композиции» одновременно соответствует и противостоит «равновесие» как таковое – то, что постигается на уровне предложения и абзаца и их частных, казалось бы, взаимодействий. Я чувствую, что это ставит меня в ложное положение. В конце концов он решил, что Гертруда «очень милая женщина», но «иногда она несет вздор».

И «сказитель» этот является существом поверхности, организующим, оформляющим, увлекающим за собой стайновское письмо. Their. Однако за свою жизнь она знала множество пьяниц и, по ее собственному утверждению, любила «многих людей, которые всегда находились в большей или меньшей степени опьянения.

Если подумать, становится ясно, насколько это удивительный выбор. «Вкус, — заявляла Гертруда, — не имеет ничего общего с предложениями».

На ранней стадии дружба Гертруды и Хемингуэя была безоблачной. Пристальное вглядывание корректирует латентный звук. Молодой Пикассо выдвинул своеобразный план завоевания признания. «Целость» или письмо («writing») и есть своеобразный сказ, ни к кому в сущности не обращенный, тогда как «самость» или говорение («talking»), это всегда двое: ты и твоя собачка (любимый образ Стайн), ты и твоя аудитория, ты и твой корреспондент. Ибо даже если нам будет достоверно известно, что «cow» у Стайн означает «оргазм» и мы сумеем «правильно» прочитать фразу: «My wife had a cow», то эта правильность перечеркнет и отменит все другие способы прочтения, существующие с ней на абсолютно равных правах. Это, конечно, не значит, что новое лучше старого, важно, что первое оторвалось от второго.

Они — «une generation perdue», так сказал хозяин гаража. Текст, разворачивающийся как внутренняя речь, полон радости от игры с самим собою если это по-прежнему речь (хотя в данном случае мы говорим об особенностях письма), то освобожденная от своего носителя, не предполагающая никого, кто опознавал бы ее в качестве таковой, – речь для себя и внутри себя, беззаботная, поверхностная, зачастую невнятная. Ничего нельзя поделать, если они всегда более или менее пьяны». То, что, вслед за интерпретацией Рильке сезанновского творчества как бескомпромиссной и точной работы, можно назвать объективным, вернее даже «объектным», письмом, связано напрямую с отсутствием в картинах художника какого бы то ни было «идейного замысла»: уже в пейзажах, подмечает Рильке, обычным зрителям «недостает истолкования, суждения, чувства превосходства».

О гениях принято говорить что они вечно молоды. Патрон сделал ему выговор, сказав: «Все вы — generation perdue. » Согласно этой версии Гертруда обвиняла все «потерянное поколение» — включая Хемингуэя — в том, что у них ни к чему нет уважения и все они неминуемо сопьются. Вот таким образом она вполне могла пожаловаться, что механик заставил ее ждать. тическому дискурсу. Она явилась на улицу Флерюс с получасовым опозданием. Я, однако, совсем не имел такого намерения. В «Автобиографии Алисы Б. Токлас» она не раз называет Пабло Пикассо одним из своих ближайших друзей. Сезанновские холсты, написанные так, как будто художник был псом, сидел и смотрел на мир, без всяких «побочных мыслей».

Тексты Стайн, напоминающие внутреннюю речь и отчасти, наверное, структурированные по некоторым ее принципам (преобладающая предикативность синтаксиса и др. ), все же остаются текстами чтения, хотя условия и само понятие такого чтения нуждаются в серьезных оговорках. Цилиндрический американский замок врезали не для надежности. Узнав об измене, оскорбленная Ольга ушла от мужа.

Он предложил свою книгу Ливерайту. Льюис заметил, что вряд ли издатели «Ревью» примут произведение, высмеивающее человека, который убедил Джона Куинна вложить деньги в их журнал и который работал на них в Париже в качестве литературного редактора. Довольно быстро Пикассо начал понимать, что они с женой – разные люди. И когда ответа не последовало, она улыбнулась и произнесла: «Well then, Whatx27s the Question. ».

Наиболее теплые отношения Гертруда Стайн поддерживала с Пикассо. Сам факт, что Стайн чествуют в Сан-Франциско, – немного трогательный. Но проблема состоит здесь в том, что «композиция» – не оппозиционный термин в паре «композиция – баланс» и это так по той простой причине, что отдельное предложение, структура которого у Стайн все больше и больше усложняется, отнюдь не служит подчиненным элементом композиции, подобно части, входящей в заведомо большее целое, но представляет собой «целость» саму по себе. Стайн была мужем, а Токлэс – женой. Он не жалел усилий на то, чтобы в точности выяснить финансовое положение своих клиентов.

«It looks like a garden but he had hurt himself by accident». вплетенный в ткань повествования) персонаж. Таковы «Три жизни», книга, созданная под воздействием портрета госпожи Сезанн (таковы и последующие книги). Не случайным в этой связи представляется стайновское противопоставление «целости» и «самости» («entity» и «identity»). Его первые письма были письмами восторженного протеже. Или в карман, когда она выходила из павильона — двухэтажного здания, где она жила с братом Лео, — чтобы открыть двери студии для прибывающих субботних гостей.

Таким образом изложение героических деяний (The heroism we recite) подменяется рассказом «поучительной» истории Пикассо, личность которого героизируется, но героизируется в пародийно-игровом ключе современного искусства через снижение серьёзности и пафосности. В 1961 году Пикассо и Жаклин сыграли свадьбу. Особенно ее восхищали его прекрасные итальянские глаза, большие и бархатные.

И когда Рильке замечает, что сезанновские фрукты «несъедобны», хочется добавить к этому, что портреты тоже пишутся как натюрморты и что нигде не найти у Сезанна главенства человечески одушевленного над вещным и неживым. Таким образом, полотно «Авиньонские девицы» Пикассо является своеобразной пародийной цитатой картины «Алжирские женщины» романтика Э. Делакруа. Так и абзац. Стайновские пьющие по-собачьи земную воду абзацы. Здесь слишком много описаний, — сказала она, — и притом не лучших описаний.

Мы застываем в этом переходе до тех пор, пока не совершаем выбор, как читать. Очень часто и мы добавляем еще, когда нежность переполняет нас, мы быстро едим телятину. Так как к чтению этих текстов (теперь уже как толкованию) можно подключиться, беря на вооружение гомосексуальный код, но точно так же и любой другой: например, код основной – нормативной – грамматики, с помощью которого в таких сочинениях будут усматриваться исключительно аномалии и аберрации по отношению к языковой, в том числе и письменной, практике. Хемингуэй не соглашался ему нравились рассказы Андерсона, но романы его он находил «странно бесцветными».

Рассказ Гертруды об истории с «потерянным поколением» менее подробен, чем у Хемингуэя. На ее скелете висели горы массивной тяжелой плоти. Семья Стайнов славилась на то время своим богатством, вот таким образом не удивительно, что в ранний парижский период писательница увлеклась коллекционированием искусства. А как часто нам нужны желания.

Ранний период жизни Стайн в Париже связан с увлечением живописью. Все это лето я размышляла и писала на эту тему и в конце концов из этого вышло рассмотрение связи между человеческой природой и человеческим разумом (mind) и самостью (identity). После того, что произошло в начале ХХ века в Париже, «просто живопись», как писал Иван Аксенов, автор первой в мире монографии о Пикассо, стала «стилизацией». Фицджеральд обычно наносил визиты на улицу Флерюс в трезвом состоянии.

На улице Флерюс, по его словам, было не принято говорить о Джойсе. И ни один коллекционер ее не купит, поскольку ее нельзя повесить на стену. Он чувствовал, каким счастьем была для Гертруды ежедневная порция работы. В 1913 году отношения накалились настолько, что Лео Стайн покинул их общую квартиру и уехал в Италию. Третий роман Стайн Становление американцев был впервые опубликован лишь в 1925 году. Совпадение.

Он сказал издателю, что дальше книга все лучше и лучше и что из шести томов Трансатлантик может напечатать все, что пожелает. Форд довольно неуклюже делал вид, что проблема — по ту сторону Атлантики. К тому времени они уже стали близкими друзьями. Уже в ранней книге «Три жизни» Стайн немало потрудилась над тем, чтобы освободить слова от их романтических и литературных значений (канона прозы XIX века), наделяя их взамен тем «буквальным аксиоматическим значением» (Д. Сазерленд), которое вкладывалось в простые обыденные слова современниками Стайн в ситуациях их рутинного употребления.

Он решил спасти увядающее предприятие путем выпуска акций. Отсюда ее интерес к композиции в малом и большом.

Это были последние слова Стайн. Опыт научил ее обращаться с ними так, «как если бы они были трезвы». Потому-то он и изрекал такие чудесные афоризмы. Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб. Здесь среди крестьян, общением с которыми он дорожил, живя на ферме у Паллареса, Пикассо ощущал себя словно дома. Уилсон отмечает, что Хемингуэй «единственный писатель, не считая Шервуда Андерсона, почувствовавший гениальность «Трех жизней» мисс Стайн и явно находящийся под ее влиянием. Памятник писательнице поставлен в Брайант-парке в Нью-Йорке.

Wife». Хемингуэй понимал, что Ливерайт, скорее всего, не станет печатать роман.

«Во французский бар, входит эсэсовский офицер художники, до этого весело болтающие и попивающие аперитив, встают и демонстративно покидают бар, не допив свои бокалы». Они — потерянное поколение. Он хотел, чтобы она написала письмо с требованием денег. Кроме того, ему не нравился андерсоновский вкус. Не спорьте со мной, Хемингуэй.

Стайн когда-то написала, что свое «открытие» в отношении предложений и абзацев она сделала, слушая, как пьет ее собака Бэскет. Следует поддерживать в себе постоянную готовность к писательскому труду, к «ежедневному чуду». У нее была страсть знакомиться с людьми. Хотя Хемингуэй и откликнулся письмом, где хвалил рецензию и отмечал, что Уилсон «единственный критик, чьи статьи я могу читать даже в том случае, если мне знакома обсуждаемая книга», однако едва ли он остался доволен тем фактом, что его так прочно связывают с двумя писателями, от которых он теперь пытается отмежеваться.

Так что для музея напомнить о них – отдельный долг. Теперь попробуем сказать о тех же самых вещах используя другие понятия. Чем занимается. Они все время меняют партнеров и не могут быть счастливы. Три возраста, несколько друзей, одна или две квартиры.

К тому же они быстро платили. Вовсе нет вовсе нет нет. Ничего нельзя поделать, если они всегда более или менее пьяны.

Они потратили много времени на обязательные визиты к родителям и друзьям в Барселоне, прежде чем отправились в отдаленную деревушку на южных склонах Пиренеев. Двумя другими гениями она считала Пабло Пикассо и А. Н. Уайтхеда. «Автобиография Алисы Б. Токлас» представляет собой фальшивую автобиографию, написанную Стайн от имени Алисы Токлас. Уилсон указывает на такую отличительную черту этой школы, как «наивность языка, характерную в том числе и для речи персонажей, которая призвана выражать глубокие эмоции и сложные состояния ума». Эти четверо были практически первыми американскими собирателями европейского модернизма. Вот Стайн позирующая, помнящая о себе и о направленном на нее объективе, – в шляпе, без, в жилете и окруженная жилетами (одно из немногих пристрастий в одежде), одна или вместе с Элис.

Она не разрешала публиковать этот роман при своей жизни. В 1906 году Лео познакомил их с Матиссом и с тех пор художник не имел больших обожателей, чем эта пара.

Игра с романтическим дискурсом в портрете Пикассо глубоко не случайна. «Не спорьте со мной, Хемингуэй. Перед нами процесс челночного снования искусства, облекающего неизвестное в форму. Особая «вещественность» сезанновских изображений их свободная от комментариев предметность возникает, как это нам уже известно из определенных цветовых соотношений. Композиция, повторим, является системой отношений. Он был недостаточно «сведущ» в своем деле и Гертруда пожаловалась на него хозяину гаража, может быть, предполагает Хемингуэй, так как механик просто не захотел обслужить ее вне очереди.

Все это звучит ужасно сложно но это не сложно, просто это то что происходит. Такого рода сказ или голос повествователя (в скобках заметим, что повествователь и автор совсем не одно и то же), отмечен системой мимико-артикуляционных жестов, это выразительная речь в противовес логической и связана она с тем, что можно назвать специфической жестикуляцией самого письма, которое словно подмигивает, смеется, гримасничает, постоянно меняя маски. Хэдли Хемингуэй слушала с тревогой, поглядывая на мешковатые одеяния самой Гертруды. В книгах, написанных о Гертруде Стайн, встречаются все эти снимки.

Вот такими воплощенными промежутками времени (spaces of time), наполненными изнутри безотносительным движением и являются, на мой взгляд, стайновские абзацы, образующие внешнюю рамку для ритмически построенных «высказываний», то есть для самих себя. Они — «потерянное поколение». Ее письмо в этом смысле действительно нейтрально.

Есть основания считать, что он осуждал лесбийские предпочтения Гертруды. Как часто нам нужен поцелуй. Мисс Стайн, Андерсон и Хемингуэй могут рассматриваться как отдельная литературная школа. Довершали наряд испанские сандалии с веревочными подошвами.

Вскоре после начала работы в Трансатлантик ревью Хемингуэй появился на улице Флерюс радостно возбужденный и объявил, что Форд согласен опубликовать что-нибудь, принадлежащее перу Гертруды. Это был поступок, который Гертруда всегда потом помнила.

По пути домой в тот вечер Хемингуэй размышлял о Гертруде и Андерсоне, «об эгоизме и о том, что лучше — духовная лень или дисциплина». Более того, ей казалось, что Фицджеральд — «единственный из молодых, кто естественно обращается с предложениями». Что продлевает жизнь этим произведениям. Правда, он добавлял: Возможно, такое впечатление сложилось у меня по собственной вине. И вот в этом положении, как нам кажется и содержится неявный переход от образа статичности к образу подвижности, к тому самому «moving», которое заключено внутри замкнутой вещи («a thing contained within»).

Среди разношерстных гостей, всегда в центре горячей перепалки, Лео выглядел странно. Сквозь фигуру Наполеона явно прорастает Аполлон имя которого в свёрнутом виде наличествует в имени императора (Napolleon -Apllon). — так же как человек 1901 года был бы счастлив, если бы Ницше считал его интеллектуалом.

Одно из первых наблюдений Рильке граничит с сезанновской палитрой. «Rйalisation», таким образом, движется иными путями, чем того требуют центр и периферия, оно как воплощенная живописная стратегия подвергает сомнению даже такие устойчивые ориентиры, как начало и конец. Подумаем о ней иначе. Где же он запропастился. Каждое посещение вызывает в нем потребность написать об этом новое письмо, сообщить жене свои впечатления.

Ибо если можно постулировать наличие системы отношений, то этим все и ограничивается, поскольку далее начинается игра этих отношений, дальше, по Стайн, начинаются их «истории», а «истории», как мы знаем, невозможно по-настоящему остановить – короче, дальше начинается то, что живет постоянными переходами, что переливается, вспыхивает и затухает, оставляя живые мерцающие следы и для чего так трудно подобрать название. Это неправильно и глупо. Гертруда повторяла свои собственные слова: Андерсон «гениально использовал предложение для передачи прямой эмоции, в духе великой американской традиции» и «кроме Шервуда в Америке нет никого, кто мог бы писать такими четкими и страстными предложениями». Впервые она услышала это выражение от владельца гостиницы Пернолле в Белле, городе в департаменте Эн: Он сказал, что каждый мужчина становится цивилизованным существом между восемнадцатью и двадцатью пятью годами.

Очевидно, что возможности стайновского певца-»сказителя» значительно выше человеческих. Хемингуэю представилась возможность публичного разрыва с Андерсоном в 1925 году, когда тот напечатал Темный смех. «Madame Rйcamier» – повторите это несколько раз (Стайн придает этой звуковой кривой статус названия пьесы), повторите несколько раз это странное сочетание, здесь нет имен, здесь одни лишь звуки, детская считалка – считалка ничего не означает, она просто удерживает время, заговаривая его, – вот именно: заговор, заклинание – «Madame Rйcamier», повторите снова и вы поймете, что язык не прозрачен, что состоит он из мелодий, упругих и тугих и это и есть его «истории», которые он готов рассказывать без конца.

Майкл Стайн с женой Сарой приехали в Европу на год и задержались на тридцать лет. Журнал издавался в Париже Фордом Мэдоксом Фордом. Как и подобает мужчине, двухспаленную квартирку на Флерюс покинул Лео. Они уже долгое время не жили вместе, но Хохлова постоянно устраивала «случайные» встречи, во время которых бежала за Пабло по улице, крича: «Ты не можешь делать вид, что меня не существует.

На улице Флерюс, по его словам, было не принято говорить о Джойсе. Композиция и ведает всеми этими отношениями, она является полым каркасом, пустым вместилищем для языковых событий, но при этом она сама определяется ими, ее «форма» зависит от их интенсивности и вот таким образом она то являет себя в виде абзаца, то пытается найти приют в отдельном предложении.

Очень интересно что написание писем сопровождается такой же трудностью, в письме пишется то что должен услышать другой человек и вот таким образом не существует целости (entity) вместо одного присутствуют двое и вот таким образом творение опять не удается. По-моему, простить кубизм можно, лишь забыв все, что мы о нем читали. Кстати, о чрезвычайной работоспособности художника писательница упоминает в «Автобиографии всякого» в несколько анекдотическом ключе. Художник, писавший с маху и не нуждавшийся в модели, на этот портрет потратил 80 сеансов.

А теперь, в этой перспективе, постараемся вернуться к тому, что Рильке говорил о Сезанне: цвет, как мы помним, утрачивает свое «иносказательное значение», живопись совершается сама по себе, «среди красок», оставаясь равнодушной к сюжетам и суждениям. Стайн осмысливает себя в роли нового грамматика, понимая, что такая грамматика имеет отношение уже к «композиции». Она утверждает, что Пикассо не писал вещей, которых он не видел, в то время как других художников удовлетворяла видимость, по сути являющаяся не тем, что они видели, а тем, что они знали (Stein, 19).

Однако, же Гертруда лично приходила в студию художника и позировала ему. Хозяин гаража прав: вы все — потерянное поколение. Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любила Джойса и Паунда до того, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме. Живопись Пикассо является «концентратом» дерзко переосмысленной художественной традиции. Прекратив работу над портретом, он уехал в Испанию.

В 1937 году вышла еще одна значимая книга. Вот что образует школу. — «Клоунада»), в произведении Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», а также в фильме Вуди Алена «Полночь в Париже» (2011 год). Она говорила глубоким контральто и в ее французском слышался призвук изысканного американского акцента. В лучшем случае проводник или попутчик. Стайн же присматривается к словам и пытается заставить их быть всецело в настоящем – не в прошлом культурных этимологий и жанровых конвенций, а в настоящем времени ее освобождающего письма. Настоящий в двояком смысле: не замутненный привычкой и ожиданиями и находящийся во времени ее письма. Наррация строится как набор отдельных эпизодов и уже одним этим попирает требования последовательного изложения событий, типичного для любой «реалистической» прозы.

На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композитор Паскаль Дюсапен (1993 год). Эпизод, которым начинается «Меланкта», – негритянская девушка по имени Меланкта принимает роды у своей подруги, – повторится почти в тех же самых словах ста пятьюдесятью страницами позже, когда мы поймем наконец, к какому времени рассказа он действительно относится. Те кто признает шедевры говорят вот причина но это не так.

По сообщению одного из тех, кто навещал Гертруду в гостинице, писателя Бравига Эмбса, молодой слесарь был косоглаз и чрезвычайно мил, так что Гертруда вела с ним нескончаемые разговоры, покуда Алиса ждала во дворе и исходила злобой. Композиция – это неистребимые отношения грамматик, бытующих в стайновском письме. Обращает на себя внимание как созвучие слов cubits и cubist (кубист), так и связь семантики глагола warp с кубистическими практиками деконструкции и деформации объекта. Стайн ценила пьесы, по-видимому, еще и потому, что несмотря на драматизм коллизии (сюжетной или чисто языковой как у нее самой), пьеса оставалась в высоком смысле необязательной, формально она начиналась и заканчивалась, но это не имело никакого отношения ко времени реального пребывания в ней. Работая в амплуа театрального художника, он занимался оформлением балетных спектаклей, в частности, дягилевского «Парада», премьера которого состоялась в Париже в 1917 году. Тем более в портретах, где Сезанн кажется им полностью «несостоятельным».

Почему они всегда читаются так, как если бы читались в первый раз. Но именно того, чего от них могли ожидать, они, как мы знаем, не сделали, трудясь и дальше над самовольной «композицией», будь то живописное полотно как способ познания стихийных сил природы или внутренний строй по-иному зазвучавшего языка. Детство в окружении семьи, квартира в Париже, спутница Алиса (по-американски Элис), брат, знакомые и почитатели, пудель Бэскет. Это – язык, отпущенный на волю.

Абзацы «эмоциональны», а предложения нет. Вообще говоря, своим письмом Стайн любит выделять отдельные части речи, вспомогательные слова, обретающие благодаря ее манере вполне ощутимую рельефность. Не часто. Чтение гранок это скольжение по поверхности знаков, когда стремишься в графике слова (предложения) выявить и устранить изъян – возможную опечатку, типографический дефект в этом случае, помимо смысловых значений, обращаешь внимание на рисунок слов, на слова как рисунки чтение гранок предполагает медлительную сосредоточенность на отдельных словах иначе говоря, пословное чтение (Д. Сазерленд) из которого – впоследствии, с почти неприметным запаздыванием – возникает, оформляется некоторый общий смысл. Дальше начинаются импульсации внутренней речи, перебивки сказа, дальше следует полный, казалось бы, произвол, если бы не спасительные «отношения».

А она движется дальше, равнодушными к нам путями воды. Она фигурирует в игровом фильме Алана Рудольфа «Модернисты» (1987 год), в романе Уолтера Саттертуэйта «Маскарад» (1998 год, в рус. Очень любопытно что никто не довольствуется тем чтобы быть мужчиной или мальчиком но он также должен быть сыном или отцом и то обстоятельство что все они умирают как-то граничит со временем но никак не граничит с шедевром. Неслучайность этого сближения стайновско-го текста со строками Дикинсон становится более очевидной, если обратить внимание на сочетание the cubits warp из вышеприведённого фрагмента стихотворения «We never know how high we are» (Dickinson, 129). (Я-то в ней сразу узнал Марью Васильевну Синявскую, но только те, кто с ней знаком, поймут, что это – комплимент. ) Лицо ничего не добавляет фигуре и Пикассо, в конце концов, соскоблил его, заменив театральной маской. Странности знаменитого портрета начинаются с его истории.

Слово своевременный показывает что шедевры не имеют никакого отношения ко времени. Единственным исключением стала «Автобиография Алисы Б. Токлас» (1933), живой и остроумный очерк Парижа в годы перед Первой мировой войной, написанный от лица подруги, — эта книга многократно переиздавалась, переведена на многие языки. Так, белые участки холста заряжены потенциалом будущей краски, которую они готовы на себя принять, но при этом они уже участвуют в возникшем равновесии. Для этого сопоставления существуют неоспоримые основания. Отныне художник вынужден был выбирать между подражанием и творчеством.

Можно попытаться превратить предложение в абзац, растянув его до невероятных длиннот, как это имеет место в «Становлении американцев», но в любом, даже до неузнаваемости измененном, предложении остается след его строения, остается сопротивление первичной голой схемы наиболее простого из рассказов. В 30-е гг. В портрете к этой первичной предельной сути вещей отсылает лексема «exactitude» с её семантикой безошибочного. Хемингуэй «напал на человека, который был частью ее окружения». Стайновская речь-письмо разворачивает себя через ритмические кривые абзацев.

Наконец, мы уже отмечали повышенный, хотя и преходящий интерес Стайн к разнообразным соотносящим словам или шифтерам интерес, воплотившийся в ее самом большом романе «Становление американцев» и напрямую связанный с замыканием языка на самом себе, с исключением из фраз и даже целых абзацев всякой внешней референциальности, поскольку такое «местоименное» письмо концентрируется на самих отношениях между словами, то есть на грамматических условиях смыслопорождения и понимания. Я только что о чем угодно размышляла и размышляя о чем угодно я увидела нечто. Не часто.

За спиной фигуры – разноцветные пятна. А что такое чтение гранок, спросим мы себя.

Примем к сведению лишь следующий факт: вместе с полотном Сезанна к Стайн приходит осознание композиции как проблемы, как того, что не менее «реально», а следовательно, значимо, чем тем или иным способом созданный (нарисованный или описанный, т. е. А в таком случае шедевр (всегда нелинейный, неправильный, полный внутренних несоответствий и зияний) не является разновидностью неизменного платоновского эйдоса, но, напротив, он возникает постоянно, повторяясь в каждом новом акте чтения, в этой малой катастрофе, в которой рушится знакомый человеку способ через отстранение от мира, через бесконечный отбор и отсеивание впечатлений его, этот мир, воспринимать. Какое-то время он даже собирался назвать роман «Потерянное поколение». Это он, приостановленный случайной точкой после одного какого-нибудь слова, поставлял персонажей (персонажи-слова), это он создавал между ними напряжение, но не психологического свойства, а такое, которое порождалось неожиданной стыковкой или даже функциональным пересмотром привычных грамматических основ. Это был откровенный рассказ о своей жизни, на который не сразу решилась Гертруда Стайн. Вопрошание оказывается практикой приближения к первоосновам бытия.

Вкус, — заявляла Гертруда, — не имеет ничего общего с предложениями. Иначе говоря, «эмоция» является еще одним понятием, соотносимым с понятием композиции и означает некий конструктивный элемент. Натуру он выбирал довольно странную – Пикассо познакомился с молодым врачом-гинекологом, раздобыл где-то медицинский халат и, представляясь ассистентом доктора, посещал больницу, основными пациентками которой были проститутки, лечившиеся от «профессиональных» заболеваний.

Другое дело, что в эту речь для себя ты можешь каким-то образом включаться. Он хорошо слушал, был восприимчив и обладал даром убедительно польстить при случае. Ей нравились его кубистические полотна.

Мы ощущаем ее уход как пресыщение. Но Сезанн, в отличие от преуспевающих фотографов, «несостоятелен»: он стоит по ту сторону любой ценностной шкалы, как художник он поставил себя вне морали, по выражению Рильке – «выше даже любви». невековому театру. Строительство перспективы – еще один линейный принцип – сменяется аранжировкой живописных «планов».

Читатель (слушатель) реагирует прежде всего на ритм, на голос (в письме или когда-то в жизни) и из этих акустических, подчас досмысловых, телесных состояний выводит для себя свой окончательный (хотя, возможно, не единственный) смысл, который он и закрепляет за прочитанным (услышанным). Это она может «войти» в человека или собаку и пока не исчерпает предписанной ей силы, будет с ними оставаться, а потом внезапно уйдет. Картины, однако, висели в три ряда (только на выставке в Метрополитен – 200 работ) и на все остальное не хватало денег. Обращает на себя внимание не только параллелизм таких элементов, как «I told him would» (Стайн) и «I told him Worlds» (Дикинсон), но и появляющийся в обоих текстах образ императора (Emperors – у Дикинсон, Napoleon -у Стайн). И это не пустые слова.

Одноцветная земля, где дома не лепятся, как во Франции, к пейзажу, а спорят с ним. Эта часть называлась Уход великой расы или Становление и упадание американцев. Сезанн-художник умеет просто сказать о вещи: «вот она», он умеет потратить свою любовь «в анонимной работе, рождающей.

Стеллу часто приглашали на улицу Флерюс для милой дамской болтовни (выражение Стеллы). На большинство вещей — на новую картину, на новое лицо — она реагировала бурно. Это так важно так как это так тесно граничит с вопросом о писателе к его аудитории. Стайн умерла в 1946 году, оставив всю свою недвижимость Токлас. Мы видим, что в сезанновской картине отсутствует единый центр «la rйalisation» (слово самого Сезанна: осуществление вещи овладение предметом) идет «окольными путями».

Одним из первых ее творений, написанных в 1909 году, был роман «Три жизни». Я не знаю сумела ли я изложить все это достаточно ясно, это ясно, но к сожалению все это я записала в течение всего лета и несмотря ни на что я сейчас вспоминаю а когда вспоминаешь никогда нет ясности.

К удару, нанесенному Андерсону, Хемингуэй добавил оскорбление. Гертруда Стайн утверждала, что среди американских писателей по ёмкости слова Шервуд Андерсон не знал себе равных и что «никто в Америке, кроме Шервуда, не мог сочинить ясного и энергичного предложения». Один молодой механик показался ей особенно старательным. «Когда я гляжу на вас, ваш образ ускользает от меня», — раздраженно сказал он. Пустяки.

комментарий У. Стайнер) постановкой крайне редкой запятой в абсолютно непредвиденном месте («Another curious thing about master-pieces is, nobody when it is created there is in the thing that we call the human mind something that makes it hold itself just the same») точечной разбивкой виртуального предложения на отдельные фразы-слова («They. В лексеме «exactly» в свёрнутом виде наличествует мотив активного действия, поддерживаемый самой этимологией слова (exactly, как и глагол act, происходит от латинского глагола agree – действовать, вести, толкать, гнать). Однажды абсолютно неожиданно Пикассо полностью закрасил голову Гертруды.

Хемингуэй советует ей обращаться с Фордом царственно. Активно вводя приёмы театрализации в живопись, Пикассо буквально вплавляет театральное пространство в свои работы. В пределах описанного «целого» ни один из цветов не является главным все они равноправны и равноценны, например в моделировке лица.

Ее повествователь (повествовательница) как будто страдает врожденным нарушением речи: он забывает имена, нагнетая одни и те же абстрактные местоимения, либо, напротив, впадает в безостановочное именование. Стоит такую надеть, как актера охватывает чувство трагического высокомерия.

Вводя романтические аллюзии в портрет, Стайн как бы реконструирует тот художественный контекст, в рамках которого и рождалась концептуальная для творчества Пикассо и всего XX века картина «Авиньонские девицы». Холст, состоящий из перекликающихся цветовых пятен, упраздняет структуру природы. По сообщению одного из тех, кто навещал Гертруду в гостинице, писателя Бравига Эмбса, молодой слесарь был «косоглаз и чрезвычайно мил», так что Гертруда вела с ним «нескончаемые» разговоры, покуда Алиса ждала во дворе и исходила злобой. Форму, повторяю, предстоит отвоевать заново – отвоевав ее у нее самой, – погрузить в забывчивость относительно собственных оснований, практикуя при этом и локальную – в масштабах возобновляемого писательского усилия – культурную «амнезию». Хемингуэй заявил: книга Андерсона «так ужасающе плоха, так глупа и нарочита», что он «не мог удержаться от пародии».

Пикассо заявил: «Все считают, что на картине она совсем не похожа на себя. В свете подобного подхода слова history и heroism сближаются. Забавно, — писала она, — что мужчины чаще всего выбирают в качестве главных оснований для гордости две вещи, на которые способен любой мужчина и которые любой мужчина делает одинаково: это пьянство и рождение сына.

И все-таки он их находит. Стайн отмечает, что, конечно же, справиться с таким непосильным заданием поэты не могли, хотя сам Пикассо каждый день выдавал не по одному полотну (Stein, 41-42). О значимости для Стайн вопрошания (asking) как некой ключевой экзистенциальной практики свидетельствует и её широко цитируемые предсмертные слова. Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение» (использованного Э. Хемингуэем в качестве эпиграфа к своему роману «И восходит солнце»), которым она называла эмигрировавших за границу американских писателей, часто собиравшихся у неё в салоне на улице Флёрюс, 27.

С другой стороны, непроизвольной редукции подвергается затем художник. Даже коричневый цвет волос и такой же отблеск зрачков «реагируют на свое окружение». О нем нам, повторяю, ничего неизвестно – кроме того, что он есть.

Когда Гертруде было 14 лет, ее мать умерла от рака. Стайны меньше были склонны торговаться, чем его более богатые клиенты. Здесь, на мой взгляд, напрашивается очередная параллель с живописью: чтение гранок в плане обретения понимания прочитанного похоже на тот временной разрыв, который существует, скажем, в восприятии кубистской живописи, – из разъятых частей в конце концов воссоздается форма, геометрическая подоснова изображения не исключает полностью подобий и никогда не расстается с ними до конца, но прежде чем удастся установить некое соответствие или сходство – пусть даже непоправимо нарушенное, – приходится останавливаться на отдельных элементах живописи как таковых, приходится переживать опыт неузнавания (в случае литературных текстов – опыт непонимания или недопонимания), до того как в том или ином виде проступит завершенная целостность, будь то предметность по преимуществу беспредметного изображения либо приостановленное лингвистическое значение слова. В 1929-м он пришел на улицу Флерюс с Хемингуэем, который только что опубликовал «Прощай, оружие» — и эта книга хорошо распродавалась. Детство ее прошло в Вене и Париже, а затем вся семья опять оказалась в США и поселилась в городе Окленд, штат Калифорния.

В этом случае появляется чисто смысловое осложнение, вызванное взаимным положением или соотношением, обеих частей предложения: эти части никак не связаны между собой (подсказывает нам рассудок) и тем не менее это единое предложение, прочитываемое на единой скорости и без особого труда. Синтаксические связи словно выпадают из привычных («нормальных») грамматических гнезд и предстают во всей своей неясности: мы пытаемся определить, в чем же нарушение нормы, но при этом попадаем в такие поливалентные потоки (в том числе и смысловые, так как нарушение традиционных синтаксических связей порождает не один новый «смысл») из которых не можем выбраться, не утратив полностью своего прежнего грамматического чувства. Супруги попросили Гертруду и Алису быть крестными матерями Бамби.

---