Призвание Матфея Караваджо

–«призвание апостола Матфея». – дель Монте развел руками. – Вынужден признать, что даже я, хоть и распознал дар Караваджо раньше прочих покровителей искусства, не ожидал, что он явит свету творение столь совершенное. Сегодня я хотел бы поговорить с вами о картине Караваджо «Призвание апостола Матфея», выполненной им для капеллы Контарелли римской церкви Сан-Луиджи-деи-Франчези в 1599 году. Призвание святого Матфея – одна из самых необычных картин Караваджо.

«призвание апостола Матфея» (итал. Vocazione di san Matteo)— картина Караваджо, выполненная им для капеллы Контарелли римской церкви Сан-Луиджи-деи-Франчези в 1599 году. Каждый раз, когда мне выпадает счастье побывать в Риме, я иду в церковь Сан-Луиджи-деи-Франчези для того, чтобы посмотреть на картину одного из моих любимейших художников Микеланджело Меризи да Караваджо «Призвание апостола Матфея». Есть картина Караваджо «Призвание Апостола Матфея», где представлена первая встреча со Спасителем.

Трудно отказаться от мысли, что творческое вдохновение Караваджо в немалой степени стимулировалось внутренней параллелью и, одновременно, контрастом по отношению к этому созданию величайшего из мастеров предшествующего столетия. В соответствии с такой установкой находится весь образный строй картины. Молодой человек, уткнувшийся в монеты, даже не поднял голову.

Вероятно, советуя задрапировать картину, немец беспокоился не только о том, что она «затмевает» все другие работы, а среди них картины Рафаэля, Джорджоне, Тициана и других великих мастеров. Как много ему прощалось этим человеком и скольким он ему обязан. Слава о двух шедеврах в церкви Сан-Луиджи шла по всему городу.

1. Картина «Призвание апостола Матфея»
2. Загадка Караваджо: «Призвание апостола Матфея»
3. Караваджо, "Призвание апостола Матфея"
4. Караваджо «Призвание апостола Матфея»
5. Описание картины «Призвание апостола Матфея»
6. Призвание апостола Матфея — Караваджо

1595). И он встал и последовал за ним». Этот призыв прозвучал на картине зримо и психологически достоверно.

Матфея»). А вы представьте.

• Глава 1 Призвание апостола Матфея
• Храм Тихвинской иконы Божией Матери в Алексеевском – Тихвинский храм в Алексеевском
• Призвание апостола Матфея Караваджо
• Призвание апостола Матфея (Караваджо)

События биографии Караваджо поражают своим драматизмом. Историческое значение другой композиции – «Мученичества св. Специфически скульптурному эффекту содействуют также необычно укрупненные размеры фигур (они заметно больше натуры), монументализация образов за счет низкого горизонта (зритель видит фигуры снизу, с уровня плиты) и, наконец, сильно акцентированная выразительность некоторых пластических мотивов. Это была одна из тех бессмысленных художественных деталей, что всегда так раздражали его. «Бичевание Христа» из неаполитанского музея Каподимон-те (начато в 1607 г., закончено, возможно, в 1610 г., во время вторичного пребывания в Неаполе) построено на экспрессивном усилении средств, присущих работам художника более ранних лет, с переводом драматической коллизии в сферу активной, «атлети-ческой» пластики обнаженных фигур, с широким применением резко брутальных мотивов и сильных контрастов светотени. А он, неблагодарный, даже не простился с ним, впопыхах покинув Милан.

Караваджо встречался с ним ранее у Крешенци, где тот расписывал фресками парадный зал. Ранний этап его искусства вот таким образом в наибольшей мере насыщен противоречивыми устремлениями. Это была первая работа художника, предназначенная не для частных заказчиков, а для широкой публики. Караваджо вторично обращается к образу Спасителя, рисуя вдохновенный профиль.

Он изображён во всей своей откровенно плотской красе с отнюдь не ангельскими крылышками и плутовской улыбкой, словно вопрошая: «А теперь что вы на это скажете, господа хорошие. » Можно многое сказать об Амуре, этом излюбленном персонаже маньеристов со свойственными их творениям гедонизмом и явным эротизмом. По сравнению с первой картиной количество персонажей доведено до тринадцати. Благодаря Габриэлли у Караваджо стала пополняться личная библиотечка, хотя книгочеем назвать его нельзя. Но к одному из библейских героев художник питал несомненное пристрастие: три варианта разных лет «Давида с головой Голиафа», в Прадо, Вене и в галерее Боргезе, – это решения явно проблемного характера.

Наиболее интересна композиция «Призвание апостола Матфея» (1599—1600 гг. ). Матфея» к новым формам тематической организации, очевиден.

Но Караваджо не слушал ничьих советов и продолжал работать с прежним остервенением. Учителем Караваджо был известный в своё время художник Симоне Патерцано. Солнце взошло – свет. В «Призвании св. Караваджо Микеланджело (Caravaggio) (1573–1610). Ответственность за тексты произведений авторы несут самостоятельно на основании правил публикации и законодательства Российской Федерации.

Резким контрастом к такому решению выделяется еще одно из поздних монументальных полотен Караваджо – «Воскрешение Лазаря» (Мессина, Национальный музей). Людовик IX отнюдь не являлся приверженцем власти римских пап. И хотя в «Призвании св. Скорее, даже напротив: в героизации Христа, в отсутствии нимбов и тем более в отказе от принятой в алтарных композициях подобного типа системы двух зон – земной и небесной – во всем этом дали себя знать «секуляризирующие» тенденции Караваджо. «Швы» между слагаемыми из которых складывается этот образ, не только заметны -они подчеркнуты, обыграны.

• О вечном – Караваджо "Призвание апостола Матфея"
• Караваджо Призвание Святого Матфея
• Караваджо Призвание апостола Матфея
• Песни странствующего подмастерья

Караваджо отказался от фресковой живописи и выполнил заказ на больших холстах. «А ты, Микеле. «Мог бы и догадаться, что это работа того дурака Бальоне», – подумал он. Если в «Призвании св. Петра, распинаемого вниз головой.

И только Матфей понимает, что сейчас произошло. Матфея» – при всей многосторонности ее замысла локализуется в более узких границах.

• Мученичество апостола Матфея, Микеланджело Караваджо
• Словари и энциклопедии на Академике
• Произведения на сюжет «Призвание апостола Матфея»
• Напишите отзыв о статье Призвание апостола Матфея
• Отрывок, характеризующий Призвание апостола Матфея
• Создание церкви Сан Луиджи деи Франчези

Жест Иисуса сказывает куда-то дальше, а не на него (хотя при особенном желании можно рассмотреть это и иначе). В то же время сам св. Однако в картине из цикла Черази эта тема интерпретирована в абсолютно ином аспекте и с применением иных средств.

Именно этим была предопределена большая историческая перспективность выдвинутого Караваджо образного решения. Их скорбь – чувство более широкое, чем горе по усопшей. Завершённый живописный цикл в Сан-Луиджи стал событием, о котором говорил весь Рим и поток желающих увидеть новые работы молодого мастера с каждым днём возрастал. Среди созданий этих лет мы, пожалуй, не найдем ни одного, которое по силе и капитальности живописно-колористического воплощения, по совершенству и законченности целого могло бы стать на один уровень с его ключевыми произведениями прошлых лет.

1. Капелла Контарелли – три работы Микеланджело Меризи да Караваджо
2. «Призвание святого Матфея» Караваджо
3. Свежие записи Архив Друзья Личная информация
4. Оставить комментарий Поделиться

». Взоры трёх познавших жизнь людей с выжженными солнцем и усеянными морщинами простыми лицами устремлены к зияющей ране на теле смиренно стоящего перед ними Учителя, удручённого их неверием в Его воскрешение после принесения в жертву во имя спасения живущих в суетном грехопадении и заблуждении.

Сходная заданность ощутима и в композиционном замысле, в слишком явно «срифмованной» группировке персонажей, заключенной в очертания узкого косого треугольника, своего рода «пластического луча», совпадающего с очертаниями луча светового, – мотив, в котором проглядывают элементы, скорее, внешней поэтизации. Это произведение следует расценить как первую попытку объединить присущее Караваджо чувство реальности с торжественной представительностью, своего рода «репрезентативным драматизмом», столь характерным для сложившейся в этом столетии концепции алтарной картины. Он символизирует свет веры, ворвавшийся в суетный, тщеславный мир Левия.

Начинается месса, туристов просят уйти. Бегство, скитания по Италии, скандалы, картины – гениальные картины. Да так как праведники не нужны Спасителю. Чувство это разлито во всей атмосфере помещения, оно оживотворяет, окрашивает собой каждую подробность внутри его.

Вокруг полутьма. В применении к остальным участникам действия – к их согбенным фигурам, склоненным головам, к их закрытым руками или затененным лицам – неприменимо понятие энергичного движения, акцентированного жеста (как, кстати, здесь нет и следа той заряженной внутренним динамизмом пластики, без которой, казалось бы, нет и Караваджо). Его покровитель поджал губы.

Зрелые произведения Караваджо (1599-1606 гг. ) – это монументальные полотна, обладающие исключительной драматической силой (Призвание апостола Матфея и Мучение апостола Матфея, 1599-1600 гг., Распятие апостола Петра и Обращение Савла, 1600-1601 гг., Положение во гроб, 1602-1604 гг. Уж он-то понимал важность поручения. Щупальца инквизиции проникали в самые потаённые области жизни человека. В данном случае, однако их включение в евангельскую сцену менее всего можно рассматривать как чужеродную вставку -персонажи эти отнюдь не выглядят сторонними наблюдателями происходящего события, они составляют неотъемлемую часть его сквозной драматургии. Караваджо презрительно усмехнулся.

В «Обращении Павла» весь арсенал привычных средств художника, соответствующих как будто выявлению в первую очередь материальной природы изображаемого, служит противоположной цели – воплощению торжества духовного начала. Сравнительно с «Распятием св. Коппи), если только последнее полотно действительно принадлежит Караваджо. Упомянутый выше Иаков Ворагинский в своём сочинении «Золотая легенда», этом своеобразном католическом аналоге православной книги Четьи Минеи, пишет: «Месса шла к завершению, когда в храме неожиданно появился убийца, подосланный эфиопским царём. Переработка была вызвана кардинальными изменениями в идейном замысле картины.

Но здесь произошло и более решительное переосмысление религиозного сюжета. Он изображён во всей своей откровенно плотской красе с отнюдь не ангельскими крылышками и плутовской улыбкой, словно вопрошая: «А теперь что вы на это скажете, господа хорошие. » Можно многое сказать об Амуре, этом излюбленном персонаже маньеристов со свойственными их творениям гедонизмом и явным эротизмом. Теперь ему постоянно заказывают религиозные сюжеты. Оно перерастает в трагическое сознание, что всякого, кто в этом жестоком мире может стать носителем света надежды, ждет неотвратимая гибель.

Вы, конечно, знаете, как в книге Бытия описывается сотворение света. Толпу оттеснили ещё дальше, а на помост поднялись палач с подручными. Сам апостол Матфей на ней утратил прежний облик мудреца сократовского типа. Известно, что под контрактом поставил свою подпись и Онорио Лонги, взявшийся опекать не очень-то сведущего в практических делах друга и не отходивший от него ни на шаг после неудачи с картиной «Апостол Матфей и ангел».

Все из-за того, что в образе богоматери предстала подруга художника — проститутка Элен. Через секунду ему придется совершить выбор и он понимает всю серьезность данного решения. Ему нужно было изобразить два сюжета: призвание и мученичество св. Сам апостол Матфей на ней утратил прежний облик мудреца сократовского типа. Отсутствует даже, казалось бы, неизбежный в таких случаях пиетет в показе бездыханного тела усопшей.

Нужно ли оставлять мирские блага для какой-то там жизни вечной. Посмотрю ещё я на тебя. Ему не хотелось просто повторять полотна мастеров прошлого, выстраивать классическую композицию из трех фигур: мученика, убийцы и ангела.

Девки как раз подкрепляются винцом перед ночными трудами, рассудил он. Этот же луч освещает и руку Спасителя, указывающую на будущего апостола. Группировка фигур за столом и предметный антураж как будто свидетельствуют об интерьере, но помещенное высоко на фоне окно с открытым ставнем (единственный четко преподнесенный архитектурный элемент) – это мотив, характерный, скорее, для наружной стены и указывающий на то, что действие происходит перед каким-то зданием. Свет первого дня – это такая экзистенциальная сущность.

В «Призвании св. Если молодой Иоанн в ярко-красном плаще и зеленом хитоне по возвышенной облагороженности своего облика, костюма и мотива движения находится в стилистическом единстве с героизированным образом Христа, то гигантизм нескладного и прозаического Никодима, приближение к обыденной жизненной достоверности в типе богоматери и особенно в одновременно обытовленной и поэтизированной Магдалине (склонив голову, она утирает слезы), так же как и характер выражения их личного чувства горя, – все это воплощено в совсем ином ключе и в определенной мере расходится с основной образной установкой картины. Лишь бы это пошло ему на пользу. Очень показательно, что в этом произведении пространство не используется даже в той ограниченной степени, в какой оно обычно присутствует в полотнах Караваджо: фон, вместо того чтобы служить вовлечению фигур в световоздушную атмосферу, своей глухотой отталкивает их от себя, так что даже возникает эффект отрыва группы от окружающей среды. Помимо всего прочего он единственный, кто сидит на стуле, остальные же сидят на скамейке.

Натурный объект не поглощен ею целиком – он сохраняет немалую долю своей первичной выразительности и мифологический элемент выступает как его «обрамление» или как параллельная тема. Но вернёмся к тому трагическому дню четырёхсотлетней давности. Пока помощники возились с вещами, Караваджо с грустью осмотрелся в последний раз. В толпе раздался гул, то ли осуждающий, то ли сочувствующий. В луврском полотне можно наблюдать разве только один отдаленно сходный с этим яркий пластический мотив, но без всякого оттенка торжественной картинности -это распростертое тело и откинутая рука самой Марии.

Лючии». Собравшиеся на площади молча смотрели на полуголого человека, привязанного к столбу. Стало быть, не напрасны были его муки и старания. Человеку, прожившему такую яркую, наполненную, но и беспутную жизнь было всего 37 лет.

Матфея» по своим типологическим особенностям мог быть истолкован художником в аспекте теофании – торжественного явления сына божьего, одним своим словом обращающего презренного мытаря в своего преданного последователя. Вы, конечно, знаете эту евангельскую притчу. По-видимому, влияние внешних моментов (малое число заказов) сказалось на том, что Ветхий завет в качестве крупного, тематически активного пласта (каким он предстает у Рубенса, Пуссена и Рембрандта) у Караваджо, в сущности, так и не заявлен. Что же не устроило в картине церковный клир.

Матфей здесь — продажный чиновник, плут. При первом взгляде на картину трудно определить, где происходит действие. Петра» и «Обращения Павла», которые даже среди наиболее выдающихся работ Караваджо выделяются концепционной законченностью, максимальной эффективностью характерных для этого мастера средств изобразительного языка и исключительными колористическими достоинствами. Мертвая Лючия не является центральным, определяющим образом этого произведения в том плане, в каком им были Христос в ватиканском «Положении» и богоматерь в «Смерти Марии».

После призыва «следовать за мной», Матфей выполняет просьбу. Первой из числа величественных алтарных композиций нового типа явилось ватиканское «Положение во гроб» 1602-1604 годов, предназначавшееся для одного из новейших барочных храмов Рима – церкви Санта Мария ин Валличелла (Кьеза Нуова). Вы, конечно, знаете эту евангельскую притчу.

Художник не ошибся в выборе. Вот он, его лицо видно чуть выше руки убийцы, сжимающей смертоносный клинок. Зато ярко освещены ступени перед алтарём, где разыгралась трагедия.

С замечательной картиной произошло непредвиденное. Вход бесплатный. Помаранчо был близок к кругу кавалера Чезари дАрпино, о чём не мог не знать Караваджо. Можно найти и другие аргументы в пользу одного или другого толкования. Вокруг столба были разложены поленница сухих дров и кучи хвороста.

А вот для центральной картины над алтарём Караваджо решил использовать знакомого натурщика по «Отдыху на пути в Египет». В тот же вечер он слёг в горячке. Ждать пришлось недолго.

В упоминавшейся выше картине «Неверие апостола Фомы» (107x146) наиболее зримо и убедительно выражено кредо художника, который в своём неприятии официального искусства, отягощённого условностями маньеристского и академического толка, доводит изображение до полемической заострённости, демонстративно отказавшись от всех атрибутов святости, чьё наличие обязательно в сугубо евангельском сюжете. Шарра в Риме) – первой жанровой композиции Караваджо с тремя персонажами, каждый из которых ведет свою партию в разворачивающейся перед зрителем сцене, – действие приобретает открытый и более динамический характер с отпечатком драматизма и впервые появившейся здесь (а затем ставшей столь заметной в итальянской жанровой живописи 17 в. ) богемно-разбойничьей романтики. В римской церкви Сан Луиджи деи Франчези висит картина «Призвание апостола Матфея», написанная в самом начале XVII века.

Понтифик Павел V заказывает ему картину для собора Св. Их наилучший пример – монументальное луврское полотно «Смерть Марии» (1605-1606).

В одном из номеров «Аввизи» говорится, что в праздничные дни Вечный город посетило более миллиона верующих. Среди них наверняка найдется подходящее для святой лицо. В центре на затемнённом фоне выделяется четырёхлистник, образованный чуть ли не соприкасающимися головами Христа и трёх учеников. Они очевидны уже в самой обрисовке персонажей.

Вот что немец отметил в книге «Галерея Джустиньяни», где среди пятнадцати картин кисти Караваджо особо выделен его «Всепобеждающий Амур»: «Эта работа, которая находится в одном помещении вместе с другими тремя сотнями картин самых известных мастеров, по моему настоятельному совету была задрапирована тёмно-зелёным шёлковым покрывалом и показывалась лишь в последнюю очередь иначе она затмевала бы своей броской красотой остальные не менее прекрасные произведения других мастеров»58. Он просто стал быть. И такой свет и видим на картине Караваджо. Обычным, в принципе, делом – считают деньги. Перед нами убогая обстановка. Именно через него заказчик Крешенци передал тогда партию дорогостоящих красок, которые, по мнению Помаранчо, должны были «придать нужную красоту и пышность». Не осуждающий, а повелительный жест Христа вызывает в памяти протянутую длань бога Саваофа на плафонной фреске Микеланджело «Сотворение человека» в Сикстинской капелле.

Он сумел произвести впечатление на главного в Ватикане ценителя искусства. Особое место в цикле занимало третье полотно – «Св. Однако Караваджо никак не мог оторвать взгляда от новой картины. Насколько правдиво можно его писать.

Внешне в «Вакхе» больше сходства со специфическим мотивом, который художники именуют натурной постановкой – когда в целях решения этюдно-экспериментальной задачи подходящая модель облачается в определенный костюм и окружается необходимыми атрибутами. Петра» вторая картина цикла Черази несет в себе утверждение иной тематической идеи. Петра» и в «Обращении Павла» представлено лишь ядро ситуации, пластический сгусток действия, настолько доминирующий в своем значении, что пространство (а с ним и среда, хотя бы в суммарном ее ощущении) оказываются вытесненными из картины. Почти полтора десятка раз его имя попадало в списки нарушителей закона в Риме. Не убоявшись кривотолков и злых языков инквизиция выбрала этот несчастливый день для совершения «правосудия» в её понимании.

Вот что немец отметил в книге «Галерея Джустиньяни», где среди пятнадцати картин кисти Караваджо особо выделен его «Всепобеждающий Амур»: «Эта работа, которая находится в одном помещении вместе с другими тремя сотнями картин самых известных мастеров, по моему настоятельному совету была задрапирована тёмно-зелёным шёлковым покрывалом и показывалась лишь в последнюю очередь иначе она затмевала бы своей броской красотой остальные не менее прекрасные произведения других мастеров»58. В сочетании с «дискретным» преподнесением сюжетных мотивов эти живописные приемы порождают у зрителя ощущение неокончательной оформленности видимого – процесса, который еще совершается. Всё значительно проще с «Всепобеждающим Амуром», для которого позировал озорной подросток Чекко. И в разгар очередной сделки к нему и приходит Иисус. Религиозная картина получила у Караваджо интимно-психологическую интерпретацию (Отдых на пути в Египет). И он встал и последовал за ним».

Всё было продумано до мелочей и вы глядело на удивление буднично. Настал день расставания с дворцом Мадата. Решающая особенность в обрисовке свидетелей события в сиракузской картине состоит в том, что на каждом из них лежит отпечаток не только глубокого чувства, но и глубокой мысли, – показатель того, что в этих образах Караваджо прибег к принципиально новым средствам тематического воплощения (предвестие которых мы наблюдали в «Призвании св.

Сама эмоциональная наполненность этого пространства чувством радости и душевной теплоты уже не производное от переживаний присутствующих (как было в луврском полотне), а в большей мере словно бы изначальное качество самой среды, где произошло торжественное событие – рождение Христа. К обнажённому Бруно подошёл священник и поднёс к лицу распятие. Пожалуй, это были последние работы, которые по радостному мировосприятию и яркому колориту могли сравниться с «Отдыхом на пути в Египет».

В характеристике героев, в действительно высоком строе луврского полотна, достигнутом без акцента на мотивах внешней идеализации, в единстве реальности и подлинной духовности, в интеграции чувства и в новом понимании эмоциональной среды Караваджо наметил многие из тех предпосылок, которые впоследствии послужили основой для художественной концепции Рембрандта. Матфея» зритель видит трагический исход этой коллизии.

Шипионе он поведал, что картины у Караваджо заказывали маркиз Джустиниани, банкир дон Оттавио Коста, монсеньор Барберини – который, по мнению многих, однажды взойдет на Святой престол. Но эта изобразительная концепция, столь интересная и оригинальная сама по себе, оказалась в определенном противоречии с характерными для Караваджо элементами «реального видения» и специфически живописного претворения темы, которые – так или иначе – все же пробиваются в других мотивах картины. Через пару дней неожиданно пришла помощь.

В толпе раздался гул, то ли осуждающий, то ли сочувствующий. Собственно, полное имя Меризи да Караваджо (Michelangelo Merisi da Caravaggio)Караваджо, не принадлежавший к определенной художественной школе, уже в ранних произведениях противопоставил индивидуальную выразительность модели, простые бытовые мотивы (Маленький больной Вакх, Юноша с корзиной фруктов)идеализации образов и аллегорическому истолкованию сюжета, свойственным искусству маньеризма и академизма. Неожиданно возникла проблема с натурщиком.

Возникает парадоксальное положение: восходящие к раннему Караваджо такие качества, как «дискретность» образного претворения и в полной мере сохраняющая за собой всю свою специфическую выразительность «эстетика фрагмента», в рамках замысла неаполитанской картины оказываются средством, стимулирующим впечатление противоположного художественного результата – образной широты и целостности. Несмотря на критические стрелы, выпущенные многими недоброжелателями Караваджо против «Амура» и вопреки раздававшимся утверждениям, что это всего лишь пародия на скульптуру Микеланджело «Победа» во дворце палаццо Веккио во Флоренции, когда в ответ остаётся только развести руками, поскольку возражать тут бесполезно и глупо, картина пользовалась неимоверным успехом. По давно заведённой традиции во время рождественской литургии читается именно Евангелие от Матфея. Между черными усами и бородкой мелькнули белоснежные зубы. Яркий свет слева скользит по белому хитону с выразительными в классическом духе складками плаща и атлетическому торсу Христа. Я немного изучала этот вопрос.

Но все это – уже без затаенной многозначительности предшествующей картины, отчего на первый план в «Игроках в карты» выступает внешне броский драматический эффект. В упоминавшейся выше картине «Неверие апостола Фомы» (107x146) наиболее зримо и убедительно выражено кредо художника, который в своём неприятии официального искусства, отягощённого условностями маньеристского и академического толка, доводит изображение до полемической заострённости, демонстративно отказавшись от всех атрибутов святости, чьё наличие обязательно в сугубо евангельском сюжете. (маньеризм и академизм). Вероятно, советуя задрапировать картину, немец беспокоился не только о том, что она «затмевает» все другие работы, а среди них картины Рафаэля, Джорджоне, Тициана и других великих мастеров. Картины Караваджоотличают лаконизм и простота композиции, энергичная пластическая лепка. Уже в 17 веке светотень Караваджо именовали «подвальной», чем подчеркивалась ее связь с замкнутыми пространственными мотивами. Сохраняя однофигурное решение и верность избранному типу своих героев, художник от «этюдной» подачи образов переходит здесь на уровень картины.

Вот таким образом заказчик торопил с завершением работы. Вот таким образом такой важный шаг вперед по сравнению с ними составляет луврская «Гадалка» (1594), композиция, о которой можно сказать, что Караваджо здесь вступил наконец на почву бытового жанра в собственном смысле слова. Микеланджело Меризи родился в 1573 году в маленьком городке Караваджо, неподалёку от Милана, откуда и пошло его прославившееся в веках имя – Караваджо. Для поэтики и стилистики Караваджо подобная направленность темы (как и принятый способ ее живописной реализации) были абсолютно необычными и в немалой степени чуждыми.

«Пусть здесь и останется, – решил Караваджо, – напоминая кое-кому обо мне». Явно не с радостью переносил он собственный опыт на холст. Так как Иисус – это и есть Свет мира.

Богословы говорят, что речь здесь идёт не о свете как физическом явлении, знакомом нам. Картина содержит ряд деталей, нуждающихся в пояснении. «Большинство людей сочтет эту девушку недостойной любви, – подумал он. – Так же, как и меня». Дрожа от холода, он стал похлопывать себя руками по бокам, чтобы как-то согреться.

Так, с учетом всего комплекса используемых художественных средств, в «Призвании св. Отсюда обращение (не без вызова принятым нормам) к необычным персонажам вроде картежников, шулеров, гадалок, разного рода авантюристов изображениями которых Караваджо положил начало бытовой живописи глубоко реалистического духа, сочетающей наблюдательность нидерландского жанра с ясностью и чеканностью формы итальянской школы (Лютнист, около 1595 Игроки, 1594-1595). По сравнению с первой картиной количество персонажей доведено до тринадцати. Как ни многообещающи были открытия Караваджо в «Призвании св. Один из наглядных примеров тесной взаимосвязанности пластики и эмоции – использование в качестве центрального мотива в драматическом действии двух встречных импульсов: направленного на мытаря «утроенного» жеста призвания – указующего движения рук Христа, Петра и самого Матфея – и отвечающего ему «утроенного» взгляда Матфея и двух его молодых спутников. Изображённые на картине персонажи хорошо им знакомы и узнаваемы.

Но Караваджо по-своему решает эту сцену из Священного Писания. «Будь обходительнее, Микеле.

Призвание на апостольское служение мытаря (сборщика податей), будущего автора одного из канонических Евангелий – один из самых символичных эпизодов Нового Завета, вот таким образом неудивительно, что во все времена этот сюжет пользовался популярностью у христианских художников. Облаченные в мантии древности, Иисус и его спутник прекрасно вписываются в сцены. Караваджо задумал свою картину так, что, в отличие от его прежних «Оплакиваний», она не имеет главного героя. И тем не менее флорентийский «Вакх» Караваджо не превратился от этого в некий искусственный образный конгломерат он не может быть сведен лишь к блестящему по живописному мастерству воспроизведению исходного натурного объекта.

Действительно, на картине Караваджо именно он пересчитывает и сгребает деньги к себе. Картина «Юный Иоанн Креститель» (128x94) пользовалась не меньшим успехом у знатоков, чем «Всепобеждающий Амур». К ним присоединились оказавшиеся там же друзья Лонги, Леони, Марино и Милези. Добиться впечатления единства художественного образа в такой специфической теме, как совокупное изображение множества назидательных примеров избежав при этом налета умозрительности в программе картины и подчеркнутого выделения собственно семантических элементов, признаков отвлеченности в ее изобразительном языке (органичных для поэтики Брейгеля, но неприемлемых для Караваджо), – такова была цель художника. Начинается месса, туристов просят уйти. У него всё хорошо.

Легко бы было это сделать. «В другом случае, – говорит святитель Златоуст, – когда ученики, по-видимому, согрешили, фарисеи обращаются с укоризной к Самому Учителю, говоря: «вот, ученики Твои делают, чего не должно делать в субботу» (Мф. Присутствуют они и в полотне Караваджо, не выступая, однако, на первый план. Постояв немного, старик так же незаметно уходил, как и появлялся, не проронив ни слова.

В тематическом плане «Смерть Марии» имеет черты родства с «Положением во гроб» – обе картины представляют образное воплощение трагедии смерти и скорби близких по усопшему. Нам не сильно видно его лицо, но вся его фигура устремлена к Иисусу, к Свету. Правой рукой он пересчитывает монеты, которые ему отдает взрослый мужчина с бородой.

Матфея» торжествовал принцип целостности и образы возвышенного характера – Христос и апостол Петр – естественно входили в жизненную среду, вступая в непосредственный контакт с персонажами реального мира, то в «Мученичестве» действующие лица разных планов показаны в принципиальном разобщении, словно бы они находятся в разных жизненных измерениях. Призвание на апостольское служение мытаря (сборщика податей), будущего автора одного из канонических Евангелий – один из самых символичных эпизодов Нового Завета, вот таким образом неудивительно, что во все времена этот сюжет пользовался популярностью у христианских художников. С точки зрения практической такая попытка увенчалась полным успехом: более чем три столетия «Положение во гроб» сопровождала слава лучшего произведения Караваджо, а в свое время оно произвело сильное впечатление на таких глубоко различных мастеров, как Рубенс и Пуссен.

Незаконченность и плохая сохранность не могут заслонить значительности этого произведения, отличительная особенность которого – подчеркнутое единство его образного строя в условиях идеального возвышения ситуации и типов ее участников. Бедняжка расплакалась и, запутавшись в длинном шлейфе, громко запричитала: «Мама, мама. » Хворый супруг был не в силах её успокоить, так как сам зашёлся в диком кашле и его била лихорадка. Однако церковь была противницей народных суеверий и предрассудков, рассматривая их как греховное проявление язычества.

Они далеки от простодушия в выражении чувств старых апостолов луврской «Смерти Марии» и от тех персонажей поздних работ Караваджо, в которых подчас можно усмотреть отдельные прототипы действующих лиц сиракузско-го полотна. А там – просто в церкви висит такой шедевр. Конечно, святого ждет смерть, но ему на это совершенно все равно. Сама того не сознавая, она сберегла чистоту души. Молитвенные собрания и канцелярская рутина, всяческие прошения.

Он взял руку Пруденцы и провел по ее ладони большим пальцем. Хочется бежать от этой картины как можно дальше. Мудрый Джустиньяни ещё задолго до совета осторожного Сандрарта прикрыл на всякий случай шёлковой кисеёй ранее купленную им картину «Неверие апостола Фомы», которая была куда более крамольной и опасной, нежели юнец ангел с его дерзко вызывающей наготой. Естественная человечность и глубина переживания всех присутствующих воспринима-ются как главная жизненная черта самой Марии. Матфея» – оказалось самым крупным художественным достижением всей серии.

Кардинал Беллармино взмахнул из окошка кареты белым платком и палач поднёс зажжённый факел к куче хвороста, сваленного у ног приговорённого к смерти. Такова главная мысль картины. Рим, конечно, удивительный город. Караваджо резко сталкивает в картине два взаимно контрастных плана, два аспекта действия. Со всех сторон посыпались заказы.

Тема оплакивания и скорби, совмещенная с мотивом опускания тела Христа в могилу (иконографическое новшество, впервые вводимое в живопись самим Караваджо), предстает здесь не как одно из последовательных звеньев евангельского рассказа, которому предшествуют и за которым следуют другие эпизоды, а как его завершающий итоговый момент, когда этот рассказ трансформируется в остановленный во времени трагический апофеоз. Единственное, что напоминает здесь о религии — это едва заметный нимб над головой Христа. Караваджо начал со второго, но картина у него откровенно не получалась. Но некоторые различия все же существуют. Его преосвященство, несомненно, отдавал предпочтение тем, кто обладал талантами к музыке и пению, – девушкам или юношам, которые и стишок могли сочинить в перерыве между любовными утехами. Запахло гарью и палёным мясом. Работа великолепна и по композиции и по исполнению.

Напротив, сама натура – в той концентрированной тема-тической трактовке и композиционной организации, которую сообщает ей художник, -оказывается естественной носительницей большой идеи на уровне мифологического образа. Взамен реальной ситуации перед нами своего рода «действо», но с одной важной оговоркой: собственно конфессиональный эффект здесь не является прямой целью художника. Что касается драматургического построения «Мученичества св. Сказанное относится к живописцам, представлявшим стилевые системы – барокко и классицизм и в еще большей мере к мастерам внестилевой линии. И хотя в изображении полнотелого румяного юноши со следами загара на руках и лице, задрапированного в простыню на античный манер, в его откровенной «переодетости» есть оттенок сни-жающей иронии, а традиционные атрибуты бога виноделия – венок из виноградных листьев, сосуд с вином, прекрасные плоды – скомпонованы и представлены как подчеркнуто натюрмортные мотивы, – при всем том этот юноша уже не натурщик и образная сущность окружающих его предметов не может быть сведена к одной лишь «натюрмортной» выразительности. — Не нужно произносить непременных в подобных случаях слов благодарности за хлеб-соль».

В «Смерти Марии», несмотря на отдельные очень выразительные мотивы, бытовой аспект в плане внешних проявлений значит меньше, чем в «Призвании св. Есть основания предполагать, что семья была довольно обеспеченной, хоть и не богатой. Одно это движение, наделенное редкой многозначностью, совмещает в себе несколько образных мотивов: непогрешимую правоту и неотвратимость выбора, физически ощутимое извлечение будущего апостола из житейской скверны и вдохновляющий призыв к высокому служению.

Лючии» оставляет впечатление полной новизны. В то время как для многих европейских живописцев ватиканское «Положение» стало ориентиром в попытках создания драматически-репрезентативного образа с учетом нововведений 17 века, сам Караваджо отошел от внешне заманчивых возможностей такого рода, найдя в последующих своих алтарных композициях действительно глубокие и органичные решения в границах дальнейшего последовательного развития своей собственной поэтики. «Призвание Матфея» изображает момент, в который Иисус Христос вдохновляет Матфея на следование за Господом и дальнейшее становление апостолом. Ей не идут в ущерб некоторые традиционно-условные мотивы: античное одеяние Христа, мерцающее кольцо нимба над его головой и торжественный жест руки – все это свободно от какой-либо искусственности. Применительно же к персонажам разбираемой картины было бы неправомерно говорить о развернутом психологизме, в той же мере, как не следует преувеличивать духовный потенциал этих цельных натур.

Одна его рука еще сжимает монеты на столе, но он уже не смотрит туда. Зрителю предстает не отдельный фрагмент видимого мира, выделенный крупнопланным кадром, а некое целое, воспринятое в новом, широком охвате. В одном случае (в мадридской картине) – с акцентом на артистизме сложного и в то же время предельно компактного пластического мотива, а в римском полотне – с элементами трагической коллизии, возникающей в со-поставлении необычного облика мальчика-победителя с автопортретной мертвой маской, которой художник наделил отрубленную голову побежденного великана. Он улыбнулся. Жест Иисуса остается неизменным.

Но в некоторых своих существенных аспектах понятие это имеет для Караваджо столь же принципиальный смысл, как для Микеланджело, Тициана и Рембрандта – мастеров, у которых поздние этапы деятельности (сами по себе достаточно длительные и к тому же завершившие многие десятилетия предшествующего развития) представляли собой творческие фазы особого, специфического склада. Но вот теперь один Шипионе решал, боговдохновенна картина или безбожна, хвалить ее или порицать. (маньеризм и академизм). Он без труда отыскал его в одной из дешёвых таверн на улице Скрофа. Конечное суждение о «Семи деяниях милосердия» возвращает нас к первому впечатлению, которое зритель получает от этой работы. Это мы ещё подумаем.

Он подумал, не объяснить ли, что Филлида не из дешевых уличных шлюх, – хотя Шипионе она, конечно же, была не ровня. Дрожа от холода, он стал похлопывать себя руками по бокам, чтобы как-то согреться. Дрожа от холода, он стал похлопывать себя руками по бокам, чтобы как-то согреться. «Что ж, оно даже к лучшему, — подумал художник.

Одних привлекала необычность его живописной манеры, смелость и большое мастерство, других возмущала «грубость» его типажей. Итак, эти работы открывали период творческой зрелости Караваджо. Пройдя за неполных четыре года путь от «Юноши с корзиной фруктов» до «Игроков в карты», художник словно бы исчерпывает ресурсы жанровой картины, отпущенные ей в этой фазе эволюции. «Природа – единственная наставница, в которой я нуждаюсь. ». Нет, ему нужно такое ничтожество, как Матфей.

Жест простертой к Матфею руки Христа – ключевой в картине. И еще один существенный момент: решающая особенность нового синтеза реальности и мифа заключена в том, что он возникает и формируется в процессе преодо-ления характерного для раннего Караваджо «дискретного» подхода использовавшегося для показа явлений реального бытия, в приобщении образов действительности к активной жизненной динамике. Но «Мадонна со змеей» провисела там только два дня. Кисть художника выхватывает из мрака отдельные лица в фас и профиль, руки, спины, некоторые детали в виде зажжённой свечи на алтаре или страусовых перьев на шлеме молодого воина слева, оставляя в темноте как несущественное всё остальное.

Именно эта внутренняя, духовная сторона заняла в образном замысле картины главное место. «Неверие апостола Фомы» является основополагающим для понимания метода Караваджо при построении композиции, когда каждая деталь на картине выверена с математической точностью в стремлении добиться чёткой организации пространства. Вероятно, тогда у него оказалась в руках «Исповедь» блаженного Августина, которая помогла ему ориентироваться в сложной богословской символике и толковании библейских сюжетов. Глубина перспективы утопает в тёмном безвоздушном пространстве.

О детстве его известно не очень много. А лампочки и тем более. Но Караваджо работал так, как подсказывали ему сердце, Писание, надежда на спасение. Как мы могли убедиться итоговый характер «Семи деяний» был выражен в самом строе картины очень явно, почти демонстративно, чему способствовала ее особая, необычная для Караваджо сюжетно-тематическая программа. Караваджо вторично обращается к образу Спасителя, рисуя вдохновенный профиль.

Сроки поджимали и под впечатлением увиденного на площади Кампо ди Фьори он приступил к написанию второй картины цикла «Мученичество апостола Матфея» (323x343). Наконец, в «Игроках в карты» (1596, прежде – в собр. А то прямо встал и побежал. Человек, сидящий на стуле спиной к нам – совсем другой случай. В принципе сюжет «Призвания св.

В отличие от начального варианта картины ее центральным действующим лицом оказался теперь не Матфей (в этом полотне образ маловыразительный), а зловеще склонившийся над ним палач со шпагой в руке. Благородство облика (без тени внешней идеализации) и сложность душевной структуры – вот лейтмотив в характеристике главных лиц из этой группы. «Юный Иоанн Креститель» и «Всепобеждающий Амур» — эти два бесспорных шедевра были единственными у Караваджо, в которых он, отбросив все запреты и условности, смело воспел красоту набирающего силу молодого мужского тела, выразив радость жизни, свойственную молодости. Если прибегнуть к термину из круга совсем иных зрительных представлений, то по своему строю композиция эта ближе всего к тому, что именуется «живой картиной», -к группе фигур, застывших в специфически выразительной мизансцене.

Если в применении к таким работам и можно говорить о бытовых ассоциациях, то это, так сказать, фрагменты «идеального быта», воспринятого вне повседневности, вне конкретной социальности действительных бытовых явлений. Картины Караваджо отличают лаконизм и простота композиции, энергичная пластическая лепка. В постановке и в разрешении проблемы «миф – реальность» луврская картина знаменует важный шаг вперед. Врач предписал кормить его крепким бульоном и специальными целительными отварами из трав. Призвание Матфея занимает особое место в наследии Караваджо. Явно не с радостью переносил он собственный опыт на холст. Или Микеланджело.

Может, это на него показывает Иисус. Тогда загорается свет на какое-то время и ты можешь её рассмотреть. Сроки поджимали и под впечатлением увиденного на площади Кампо ди Фьори он приступил к написанию второй картины цикла «Мученичество апостола Матфея» (323x343). Ну, включил лампочку – свет. Он приобрёл её за сто пятьдесят скудо. В определенном смысле замысел «Мученичества св.

Но приговорённый к смерти монах отвернулся, отказавшись приложиться к кресту. Однако результаты в обоих случаях оказались в своем роде неожиданными: образная концепция «Семи деяний» во многом основывается – если использовать совре-менный термин – на «ретроспективе» Караваджо «Погребение св. Как раз «Призвание св. Картина не была признана заказчиком из-за реалистической трактовки сцены).

И тут появляются двое мужчин, один из которых говорит: «Оставь всё и следуй за Мной». Но главное – это выключенность изображенной группировки из жизненного потока. Всё значительно проще с «Всепобеждающим Амуром», для которого позировал озорной подросток Чекко. Можно вспомнить например картину Паоло Веронезе «Мученичество святого Георгия». И он встал и последовал за ним».

Тогда же им были написаны ещё два Иоанна Крестителя в пустыне. За скрытую слабость, питаемую к томным, сговорчивым юнцам, молодые художники и музыканты, жившие в палаццо Мадама, прозвали его «кардинал Мадама». Но здесь еще есть намек на возможное спасение. Здесь Бог через касание вдохнул жизнь в первого человека.

Что касается «Мученичества апостола Матфея», то там сама фигура евангелиста несколько отошла на второй план, уступив место убийце и вот таким образом художнику не столь важен был типаж. А затем, подумав, осенил крестным знамением, как бы благословляя на нелёгкое дело.

Он символизирует свет веры, ворвавшийся в суетный, тщеславный мир Левия. При всем том, однако, оно лишено четкой каркасной структуры и осязаемой стереоскопичности – в нем еще ощущение суммарности и потенциальной возможности экстенсивного расширения, а тем самым (как и прежде у Караваджо) сопричастности к обширному мировому пространству за пределами обрамления картины. А там – просто в церкви висит такой шедевр. Дель Монте решил, что как раз о них лучше умолчать. Слева в потоке света показана группа людей, занятых подсчётом денег, среди которых Матфей. Всю ночь бредил, вскрикивал, его мучили кошмары.

«Подивись евангелисту, – замечает блаженный Феофилакт, – когда он так откровенно обличает свою жизнь, тогда как прочие евангелисты скрыли даже само имя его, назвав его именем Левия» именем более почетным, чем простонародное имя Матфей. Свидетельством переживаемого мастером творческого подъема помимо высоких художественных достоинств его работ может служить его неистовая работоспособность, сделавшая возможным одновременное возникновение капитальнейших полотен для двух циклов – Контарелли и Черази (включая дополнительные варианты взамен непринятых картин) – и других выдающихся произведений. И каждое из полотен вызывает в обществе скандал. Матфея», – если сравнить его с «Призванием», – претендует на большую универсальность: действующие лица показаны здесь в более широком диапазоне человеческих чувств и взаимоотношений и соответственно этому расширен арсенал художественных средств в трактовке ситуации и в показе ее участников.

«Как будто, – замечает святитель Филарет, – не учитель учеников, а ученики учителя должны учить, как ему поступать». Это сам Караваджо. Иисус продолжает настаивать на своем несмотря ни на что. Вот что немец отметил в книге «Галерея Джустиньяни», где среди пятнадцати картин кисти Караваджо особо выделен его «Всепобеждающий Амур»: «Эта работа, которая находится в одном помещении вместе с другими тремя сотнями картин самых известных мастеров, по моему настоятельному совету была задрапирована тёмно-зелёным шёлковым покрывалом и показывалась лишь в последнюю очередь иначе она затмевала бы своей броской красотой остальные не менее прекрасные произведения других мастеров» 58. Мессинское «Поклонение» -это торжество чувства, но чувства как бы заданного: оно содержит в себе нечто от стереотипного умиления многих будущих композиций подобного рода в европейской живописи.

А он смотрит на свои деньги и даже не замечает его. Караваджо бросил на стол несколько монет в уплату за ужин. Ждать пришлось недолго.

После призыва «следовать за мной», Матфей выполняет просьбу. Со всех сторон посыпались заказы. Но картину увидел Джустиньяни и уговорил автора от греха подальше расстаться с ней. Теперь на лице юноши мы читаем всю драму происходящего.

В «Обращении Павла» еще меньше действующих лиц, чем в «Распятии св. Покинув мастерскую, он хотел зайти попрощаться с дель Монте, но дворецкий объявил, что кардинал уехал по делам в Ватикан. Все предельно реалистично. Или пример еще более широкой обусловленности: противоречивая гамма чувств мытаря – удивление, сомнение и, одновременно, рождающаяся уверенность в своей предназначенности к апостольской миссии – выражена не только (и даже не столько) во взгляде и выразительном жесте самого Матфея, сколько составляет результат общей режиссуры картины, включая характер мизансцены и систему взаимосвязей между персонажами.

Жест и пластика в «Смерти Марии» скрытые, выступающие как форма показа душевного самоуглубления. К сожалению, о замечательной картине сегодня можно судить только по копии, поскольку оригинал погиб в 1945 году в Берлине, как и упоминавшийся ранее великолепный портрет «Куртизанка Филлида». В плане своей содержательной программы сиракузское полотно представляет новый вариант темы трагедии смерти и скорби близких по усопшему, более ранние примеры которой мы встречали в ватиканском «Положении во гроб» и в луврской «Смерти Марии». Так как Иисус – это и есть Свет мира. Все предельно реалистично.

В том-то и состоит здесь оригинальность замысла, что между натурным ядром «Вакха» и его мифологической «оболочкой» устанавливается сложная внутренняя связь и в итоге перед нами возникает разноаспектный, существующий в нескольких уровнях восприятия, но «живой» образ, живой не только в смысле излучаемого им чувства реальности (качество, которое никогда не покидает Караваджо), но и в силу особой интенсивности своего «эстетического бытия». Большинство апостолов ранее были обычными рыбаками. «Что ж, оно даже к лучшему, – подумал художник. Как показывает исторический опыт, в живописных циклах (создаваемых даже на протяжении достаточно короткого отрезка времени) чаще всего можно наблюдать возрастающее углубление автора в образную трактовку темы: более поздние части цикла обычно оказываются более весомыми.

К ним присоединились оказавшиеся там же друзья Лонги, Леони, Марино и Милези. Тем отчетливее проступают в них признаки различного подхода к поставленной задаче.

Во многих его созданиях, особенно ранних, среда выступает еще в максимально общем, нерасчле-ненном единстве двух первичных элементов – «чистого» пространства и «чистой» светотени в их оптических и онтологических качествах. Петра.

В то время и у самого Караваджо тоже появились все основания для радости. Матфея» впервые с такой степенью проникновения в суть реального человека и реальных жизненных отношений воплощен в живописи неодолимый зов нравственной силы, которая, вырывая героя из довлеющей ему злобы дня, подвигает его к исполнению высокого предназначения, вплоть до тяжкой искупительной жертвы. Сомневающийся жест Петра, который как будто спрашивает Иисуса: «Неужели мы возьмем его. ».

Он все еще следовал этому зову, не зная, куда приведет его путь, – точно так же и Матфей не был спасен в тот момент, когда Христос призвал его. До того мы встречали у Караваджо разные типы драматургического строя. Когда работа над первым полотном была завершена, перед её отправкой к месту назначения в мастерскую пришёл кардинал с братьями. Христос (справа от Петра) указывает на Левия, сборщика налогов (бородатый человек в берете), который неоднократно появляется в работах для этой церкви.

Нет лучшего способа отвлечься от мыслей о грядущем сомнительном успехе, чем работа. Караваджо опустился на одно колено и взял Шипионе за руку. При первом взгляде на картину трудно определить, где происходит действие.

В распростертой на смертном одре Марии, в ее облике и одежде нет и следа того идеального возвышения, которым был отмечен Христос в «Положении». Затем наступила тишина — толпа умолкла и слышно было, как потрескивают дрова в костре. Это относится, в частности и к одному из важнейших завоеваний – к новому типу драматургического построения картины с преимущественным акцентом на эмоционально-психологической стороне действия. Благодаря общим усилиям Караваджо был через пару недель поставлен на ноги.

Но о самых значительных из поздних созданий Караваджо этого сказать нельзя. (маньеризм и академизм). По его распоряжению к больному приставили опытную сиделку.

В этом моменте Караваджо перефразирует произведение своего великого предшественника Микеланджело Буонарроти «Сотворение Адама». С осязаемой завершенностью воплощено проходящее через всю композиционную структуру группы последовательное нарастание и развитие чувства скорби от глубочайшего минора – от повисшей руки Христа (которой выразительно вторит ниспадающее белое покрывало) – до патетической кульминации этого чувства в последней из Марий, в ее сомнамбулически невидящем взгляде и в немом крике ее угловато поднятых рук с непослушно застывшими пальцами. Несмотря на критические стрелы, выпущенные многими недоброжелателями Караваджо против «Амура» и вопреки раздававшимся утверждениям, что это всего лишь пародия на скульптуру Микеланджело «Победа» во дворце палаццо Веккио во Флоренции, когда в ответ остаётся только развести руками, поскольку возражать тут бесполезно и глупо, картина пользовалась неимоверным успехом. Лестницу венчала статуя Геркулеса, привезенная сюда с руин римского форума. В римской церкви Сан Луиджи деи Франчези висит картина «Призвание апостола Матфея», написанная в самом начале XVII века. Вот он, его лицо видно чуть выше руки убийцы, сжимающей смертоносный клинок. Вон на стене висит его карандашный рисунок. Однако вся эта напряженность имеет свое разрешение.

Хотя бы попытайся».

К ним присоединились оказавшиеся там же друзья Лонги, Леони, Марино и Милези. Спустя почти триста лет отвергнувший философа мир всё же вспомнил о нём. В первые после Великого поста праздничные дни наступившего XVII столетия по всему городу разнёсся слух о картине.

Эта процедура вызывала особый интерес у приезжих что же касается римлян, то они таких зрелищ нагляделись вдоволь и относились к ним со свойственной им иронией. Это две композиции: «Семь деяний милосердия» и «Погребение св. Признаки известной общности с флорентийской картиной мы обнаружим в тематической структуре другой композиции Караваджо, в «Амуре-победителе» (1598, Берлин-Далем, Музей). Но счастливый владелец никому её так и не уступил.

Караваджо трижды повторяет жест вытянутой руки исследователи видят в нём сходство с мотивом из «Сотворения Адама» Микеланджело в Сикстинской капелле. Но приговорённый к смерти монах отвернулся, отказавшись приложиться к кресту. Это тот самый свет первого дня, который приносит с собойкто.

Сам по себе замысел художника в ряде моментов смел и нов. Именно благодаря ему Караваджо и получил свой первый крупный заказ – картину «Призвание святого Матфея», Известно, что Караваджо исключительно презрительно относился и к боготворимой в то время античности и к Титанам Возрождения.

В тот же день больного навестили обеспокоенные болезнью своего знаменитого постояльца братья Маттеи, которые предприняли всё необходимое для скорейшего выздоровления художника. «То же произошло и со мной», – подумал художник. Караваджо заверил хозяина дома, что его пожелание будет исполнено к нужному сроку. Художник оказался в тупике и тогда решил на время оставить работу над «Мученичеством святого Матфея» и обратиться к другой картине — к «Призванию святого Матфея». Альфа и Омега. Этим произведением он ещё больше подлил масла в огонь полемики вокруг своего творчества. Двое гвардейцев схватили её и силком уволокли в сторону. Центральное, представительское по назначению полотно над алтарем изображает св.

Это понятие не мейнстрим и дискуссионные. ) Интересные компоненты в этой работе относятся ню на переднем плане, кто наблюдать сцену ненавязчиво, почти как если бы это театральная постановка и автопортрет Караваджо в фоновом режиме (бородач). В «Погребении св. Матфея масштаб-ность замысла, с тем отличием, что в картинах цикла Черази этот образный синтез приобретает особенно концентрированную форму.

Двойственное впечатление оставляет «Поклонение пастухов» (1609, Мессина, Национальный музей), которое по сравнению с двумя только что рассмотренными картинами может показаться работой совсем другого живописца. В одном исподнем его повели на эшафот. Да и вообще, кто ты. Главными же тематическими областями для Караваджо оказались Новый завет (с примыкающими к нему полотнами из жизни Марии) и агиография – образы святых и эпизоды из их жизнеописаний.

Матфея): мастер вступает здесь на путь психологической драматургии. Матфея» отмечает один из решающих пунктов на этом пути. Явный оттенок классической «цитатности» в облике и в характере движений этих последних выключает их из живой реальности происходящего события – это откровенные парафразы применявшихся маньеристами первопланных кулисных фигур чисто формального назначения.

Кончилось всё это как нельзя более печально: в ссоре из-за игры в мяч Караваджо убил человека.

Таковы довольно поверхностно трактованные сцены с бьющими по нервам подробностями – «Жертвоприношение Авраама» (Уффици), «Юдифь, убивающая Олоферна» (Рим, собр. Но то, что некогда выглядело у художника эффектным эстетизированным мотивом, выросло здесь в образы устрашающей силы. 1605-1606 гг. ). Им был понятен драматический пафос нового произведения.

Этот юноша – подлинный этический центр действия ибо его скорбь – душевное движение глубоко мыслящего человека и если у него нет того жизненного опыта, который мы угадываем в повернутом в профиль лице его пожилого соседа справа и в других его спутниках, то он наделен такой остротой восприятия и переживания всего сущего, которую дает только молодость. Столь дифференцированная трактовка времени в сочетании с выразительнейшей пластикой – активный фактор в драматическом столкновении двух групп действующих лиц. Матфея.

Кажется, есть еще что-то. Но Караваджо по-своему решает эту сцену из Священного Писания. Напротив, созданное на Мальте огромное полотно «Усекновение главы Иоанна Крестителя» (1608, Ла-Валетта, собор) демонстрирует явный отход от коренной предпосылки изобразительного мышления Караваджо – от доминанты пластической массы в композиционном построении, от объемов столь активных, что они вытесняют собой пространство к периферии холста или сводят его на нет. И все же «Погребение св. Если в ватиканской картине глубина выражения скорби определялась в первую очередь масштабностью героизированного образа мертвого Христа, то в «Смерти Марии» применена как бы обратная эмоциональная перспектива: значительность центрального образа проявляется не столько в нем самом, сколько в том глубоком чувстве горя и безутешной печали, которое исходит от апостолов, собравшихся возле смертного одра и сосредоточивается в образе усопшей. Ощущение полной сопричастности со всем происходящим на картине было более чем очевидным.

Грубо выламываясь из традиционных установлений, правда натуры торжествует здесь во всей своей стихийной мощи. «Что ж, оно даже к лучшему, — подумал художник.

В его новой картине «Апостол Матфей и ангел» апостол выглядит благообразным крестьянским мудрецом с высоким сократовским лбом. Особое положение этого персонажа – самого сложного интеллектуально наиболее богатого из всех участников действия – выделено не только композиционными средствами (через эту фигуру проходит вертикальная ось основной мизансцены, алый плащ юноши, двумя языками яркой киновари спускающийся с его плеч, – единственный удар чистого цвета во всем тональном строе этого полотна). Следующую ступень в этом ряду образов занимает эрмитажный «Лютнист» (ок. Правильно. Матфея», то здесь обращают на себя внимание два момента. На площадь въехала вереница закрытых экипажей, сопровождаемых отрядом всадников.

Склонился к костяшкам пальцев, одновременно вопросительно глядя на дель Монте. Воодушевлённый успехом Караваджо приступил к написанию последней картины цикла «Апостол Матфей и ангел» (223x183).

Его недоуменный взгляд обращен на Христа и апостола Петра, а своей левой рукой он неуверенно указывает на себя, как будто задавая вопрос: «Неужели вам нужен я. ». Травестийная мифологизация во флорентийском «Вакхе» заключена в том, что определенный человеческий тип, сохраняя за собой признаки реальной жизненной достоверности, наделяется чертами облика и атрибутами того мифологического персонажа, который он призван воплощать. Караваджо обладал очень вспыльчивым, неуравновешенным и сложным характером. Златошёрстный баран упрятал мальчика от гнева отца в далёкой Колхиде — родине «золотого руна».

Он символизирует свет веры, ворвавшийся в суетный, тщеславный мир Левия. У него всё хорошо. «Юный Иоанн Креститель» и «Всепобеждающий Амур» – эти два бесспорных шедевра были единственными у Караваджо, в которых он, отбросив все запреты и условности, смело воспел красоту набирающего силу молодого мужского тела, выразив радость жизни, свойственную молодости.

Ну как если бы «Троица» Рублёва у нас висела бы в церкви Малого Вознесения напротив консерватории. Вот мы сейчас тут сидим, занимаемся. Известно, что под контрактом поставил свою подпись и Онорио Лонги, взявшийся опекать не очень-то сведущего в практических делах друга и не отходивший от него ни на шаг после неудачи с картиной «Апостол Матфей и ангел». Недаром одно из его сочинений так и называется «О героическом энтузиазме» в нем философ высмеивает невежество и схоластику, мужественно отстаивая собственные принципы и право каждого человека на свободу мысли.

Да и вообще, кто ты. В то время и у самого Караваджо тоже появились все основания для радости. На подступах к выдвижению подобной задачи находится «Больной Вакх» (1591, Рим, галерея Боргезе), а в качестве наиболее характерного примера этой тематической линии может быть приведен известный «Вакх» 1593-1594 годов в Уффици.

Что толку в запоздалом признании и невысказанных вовремя словах благодарности. И решить для себя, как в случае с работой «Призвание апостола Матфея», кем из персонажей хочешь быть ты. Один – с подчеркнутыми элементами условного возвышения – в трактовке места, где происходит событие (некий суммарный намек на храмовый интерьер с алтарем, у подножия которого, на самом первом плане, разверстая могила) и в показе персонажей, олицетворяющих силы зла (палач и его прислужники).

Каков был сюжет картины и была ли она написана, так и осталось невыясненным. Его шкура цветом напоминает золотистую шкуру барана, пришедшего, согласно древней легенде, на помощь юному Фриксу, сыну жестокого беотийского царя Афаманта. Вот несколько примеров.

Правда, живопись следующего этапа – Позднего Возрождения – отходит от такого концентрированного показа: для Веронезе и Тинторетто более характерны сложные по составу композиции с многозначным разветвленным действием (типа веронезовских «Пиров» и монументальных полотен Тинторетто в скуоле ди Сан Рокко и в церкви Сан Джорджо Маджоре).

Всё прошло гладко и спокойно, без упрёков и обид. И в первую очередь без активизации ритма, без организованной с его помощью энергии общих масс, динамики диагоналей и парабол, движений отдельных фигур, складок одежды, – ритма, который при всей своей усложненной полифонии несет в себе отголоски общих изначальных импульсов, распространенных на все эпизоды (но по своей природе – как всегда у Караваджо – отличного от барочной динамической стихии). Поток света, падающий с той стороны, где стоят Иисус и апостол Пётр, прорывает мрак.

Он вложил девушке в руку золотой скудо и согнул ее пальцы. В римской церкви Сан Луиджи деи Франчези висит картина «Призвание апостола Матфея», написанная в самом начале XVII века. Такой «выработанный», «завоеванный» синтез, направленный в своем действии от единичного ко всеобщему, принципиально отличен по своей природе от «прирожденных» изначально общих форм образного единства, которые составляли коренную особенность художественных систем предшествующих времен, а в 17 веке были достоянием барокко и классицизма. Его направление также организует взгляд зрителя, заставляя его читать сцену слева направо. Но счастливый владелец никому её так и не уступил. Толпу оттеснили ещё дальше, а на помост поднялись палач с подручными. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом.

Еле различимы отдельные элементы архитектуры в виде тонущих во мраке колонн храма. Сам Свет. Призвание на апостольское служение мытаря (сборщика податей), будущего автора одного из канонических Евангелий – один из самых символичных эпизодов Нового Завета, вот таким образом неудивительно, что во все времена этот сюжет пользовался популярностью у христианских художников. Так возникает новый образный элемент, свидетельствующий о дальнейшем расширении специфически живописных средств выразительности (в противовес использованию эффектов «скульптурного плана» в ватиканском «Положении во гроб»).

Зато ярко освещены ступени перед алтарём, где разыгралась трагедия. Вот таким образом сама тональность, в которой обрисованы ее близкие, значит очень много. Еще важнее в этом смысле трактовка общей драматической ситуации, предполагающая наличие замкнутой среды – того, что можно было бы назвать «пространством Матфея-мытаря», в которое вступает Христос, чтобы извлечь из него своего будущего ученика. Но его мнением Караваджо пренебрёг. «Пусть здесь и останется, — решил Караваджо, — напоминая кое-кому обо мне».

Караваджо трижды повторяет жест вытянутой руки исследователи видят в нём сходство с мотивом из «Сотворения Адама» Микеланджело в Сикстинской капелле. С помощью ломового извозчика нехитрый скарб был погружен на телегу.

Конфессиональные моменты усилены и заострены в другой работе того же 1609 года – в «Поклонении младенцу со святыми Франциском и Лаврентием» (Палермо, ораторий Сан Лоренцо), – представляющей собой искусно смонтированный конгломерат реальных и эмблематических элементов, официальной представительности и кусков жизненной правды. Картина лишний раз доказывает, сколь демократично искусство Караваджо. В порядке итоговой оценки мы вправе констатировать, что «Призвание св.

Может, это на него показывает Иисус. Еле различимы отдельные элементы архитектуры в виде тонущих во мраке колонн храма. Караваджо встречался с ним ранее у Крешенци, где тот расписывал фресками парадный зал.

Что же до картин из коллекции госпожи Олимпии Альдобрандини. «Успении Богоматери» было отвергнуто заказчиком из-за того, что, по слухам, Караваджо использовал в качестве модели Девы Марии труп проститутки из морга. Караваджо почесал шею. Но картину увидел Джустиньяни и уговорил автора от греха подальше расстаться с ней. Но за святой стоят те, кто духовно солидарен с ней. Иисус появился лишь на мгновение— его босые ноги повёрнуты к выходу.

Так, в эпизоде со св. Почему к нему. А вне этого «классического» треугольника размещены персонажи иного характера: объятый страхом убегающий мальчик-служка и, на правах обособленной натурной врезки в действие, как кусок живой действительности, группа очевидцев убийства апостола, эмоциональный отклик которых на происходящее передан со всей полнотой естественной характерности.

То, что это было действительно так, следует не только из примера самого Караваджо, но из всего опыта множества его итальянских и европейских последователей, которые, быстро оценив новаторские качества его ранних работ, взяли их на вооружение.

Такое превышение размеров (возможное и даже необходимое в скульптуре) в композиции, выполненной в технике масляной живописи, сопряжено с риском нарушить ту особую, естественную соотнесенность живописи и натуры, которая характерна именно для станковой картины. Ситуация словно только что наступившей еще неприбранной смерти оттенена немногими бросающимися в глаза бытовыми по-дробностями – такими, как простое, будничное платье Магдалины (представленная как сиделка у ложа богоматери, она плачет, склонив голову к коленям), как стоящий на полу на самом первом плане большой медный таз. Пять человек сидят за столом и заняты делом. Вот таким образом «Вакх» не воспринимается нами как образ, внутренне единый, слитный в своих качествах, подобный мифологическим персонажам прежних этапов истории живописи. Сам Свет. Его направление также организует взгляд зрителя, заставляя его читать сцену слева направо.

Шире стал образный диапазон его решений, разнохарактернее их стилистика, разнообразнее типологические формы и сама проходящая сквозь его искусство проблема «миф – реальность», хотя и разрешается в направлениях, предуказанных главными тенденциями его творчества прошлых лет, предстает теперь в большем числе образных вариантов. Общее впечатление интерьерности выражено в создании Караваджо не только в таких характерно «комнатных» атрибутах, как ренессансное кресло-ножницы или разместившиеся на столе предметы «действующего» натюрморта – пересчитываемые монеты, мешок с деньгами, чернильница с перьями и книга записей. Здесь он провёл почти пять лет и ему неплохо жилось и работалось. Увы, всему приходит конец.

Для чего и сами вы едите и пьете с этими грешниками. Картина «Мученичество святого Матфея» принесла художнику огромную славу. Его подвиг предстает как подвиг без воздаяния, земного или небесного, как коллизия жертвенности, в которой добро и зло находятся на грани извечных неодолимо-стихийных проявлений. Сроки поджимали и под впечатлением увиденного на площади Кампо ди Фьори он приступил к написанию второй картины цикла «Мученичество апостола Матфея» (323x343). Запахло гарью и палёным мясом. Из карет стали выходить члены верховного суда инквизиции. Тогда и солнца-то не было, когда появился свет.

– Не нужно произносить непременных в подобных случаях слов благодарности за хлеб-соль». «Ну что ж, пусть знает, для кого еще поработал Караваджо за те двенадцать лет, что провел здесь», – подумал дель Монте.

Остался ли в твоей душе хоть один незапятнанный уголок. » Эта мысль обожгла его. Казалось, сама природа воспротивилась этому вымученному браку-сделке. Картина «Юный Иоанн Креститель» (128x94) пользовалась не меньшим успехом у знатоков, чем «Всепобеждающий Амур». Все эти детали связаны с Иисусом Христом, принёсшим себя в жертву ради спасения людей.

Упомянутый выше Иаков Ворагинский в своём сочинении «Золотая легенда», этом своеобразном католическом аналоге православной книги Четьи Минеи, пишет: «Месса шла к завершению, когда в храме неожиданно появился убийца, подосланный эфиопским царём. Во время своих скитаний он проповедовал всеобщий «закон любви, созвучный природе» в развитие гуманистического толкования внеисповедного христианства. Не осуждающий, а повелительный жест Христа вызывает в памяти протянутую длань бога Саваофа на плафонной фреске Микеланджело «Сотворение человека» в Сикстинской капелле.

Стоит обратить внимание на то, что убийство происходит в храме. Именно в такой драматической обстановке ему придется принять решение.

Он изображён во всей своей откровенно плотской красе с отнюдь не ангельскими крылышками и плутовской улыбкой, словно вопрошая: «А теперь что вы на это скажете, господа хорошие. » Можно многое сказать об Амуре, этом излюбленном персонаже маньеристов со свойственными их творениям гедонизмом и явным эротизмом. Будто на него напала падучая, а не снизошло божественное откровение. Затем наступила тишина — толпа умолкла и слышно было, как потрескивают дрова в костре.

Перед ним стоит стоит Сам Бог. Рука пахла лайкой перчаток и амброй, которой те были надушены.

Видно, что ступни босых ног обращены к выходу. На площадь въехала вереница закрытых экипажей, сопровождаемых отрядом всадников. Матфея») нес в себе утверждение нравственной победы апостола в час его трагической смерти (он был убит в храме во время богослу-жения). Матфея» он использовал построение иного рода – повествование с зачатками психологического действия, а в «Смерти Марии» можно было наблюдать отход от активного действия к всеохватывающему переживанию. Если в образном контексте мальтийского «Усекновения главы Иоанна Крестителя» жест старухи, в ужасе охватившей лицо ладонями, выглядел как мелодраматический мотив, то в рассматриваемой картине сходное движение коленопреклоненной старой женщины у тела Лючии полно глубокой искренности. Иисус на минуту зашёл в помещение— его босые ноги повёрнуты к выходу.

12:2) а теперь перед учениками клевещут на Учителя. Это относится к смятению и порыву в левой части картины со св. Приходится, однако, заметить, что в названных произведениях – при остроте и свежести их натурного видения, при стереоскопической осязаемости всего того, что изображает художник, – это все же особая, «избранная», эстетизированная натура, а отнюдь не реальная жизнь. Но Караваджо по-своему решает эту сцену из Священного Писания. Обычным, в принципе, делом – считают деньги.

Дель Монте заказал несколько работ, подобных этой. Петра» и в «Обращении Павла». Их горе лишено внешне выраженных знаков благоговения перед усопшей, которые подчеркивали бы дистанцию между нею и всеми присутствующими (такая дистанция была ощутима в ватиканской картине), скорбь их полна чувства глубокого душевного родства и это обстоятельство вносит соответственную окраску в образ богоматери. Сама найденность его человеческого типа – редкая удача художника. Мудрый Джустиньяни ещё задолго до совета осторожного Сандрарта прикрыл на всякий случай шёлковой кисеёй ранее купленную им картину «Неверие апостола Фомы», которая была куда более крамольной и опасной, нежели юнец ангел с его дерзко вызывающей наготой.

Но мужчина с бородой рядом с ним выразительно указывает на кого-то из них или же на них обоих пальцем: «Ты его зовёшь. » Возможно, что он (или молодой человек с монетами) – и есть призванный Матфей, но пока не знает об этом.

–О, мне в жизни хватает страданий, тут вы правы. Работа великолепна и по композиции и по исполнению. Прежнему Папе Клименту госпожа Олимпия приходилась племянницей, Шипионе же не прекращал нападать на эту семью, стремясь лишить ее как влияния, так и богатств – особенно теперь, когда в Ватикане воцарился его дядя. Это ангел, протягивающий пальмовую ветвь Матфею.

Первая картина «Призвание апостола Матфея» накануне рождества была доставлена в церковь из дворца Навичелла, где располагалась тогда мастерская художника. Но с того ужасного февральского дня он возненавидел церковников за ханжество, двуличие и жестокость. Лючии» оба они играют лишь ассистирующую роль.

Какой реакции можно ожидать. Но приговорённый к смерти монах отвернулся, отказавшись приложиться к кресту. Матфея, а нечто иное. Основой сюжета стал фрагмент Евангелия от Матфея: «.

Никакой условности или нимбов — всё жизненно достоверно. Эта мысль оказалась революционной в эпоху жестокого подавления любого инакомыслия. Всё было готово.

Глубина перспективы утопает в тёмном безвоздушном пространстве. Несмотря на критические стрелы, выпущенные многими недоброжелателями Караваджо против «Амура» и вопреки раздававшимся утверждениям, что это всего лишь пародия на скульптуру Микеланджело «Победа» во дворце палаццо Веккио во Флоренции, когда в ответ остаётся только развести руками, поскольку возражать тут бесполезно и глупо, картина пользовалась неимоверным успехом. Живописца озолотят. Все ученики были израильтянами, причем она не были просвещенными или богатыми.

«Да будет свет». Своих высших проявлений этот принцип достигает в созданных в те же годы полотнах цикла Черази и в лондонском «Христе в Эммаусе», однако и в «Мученичестве св. (одна из них погибла в 1945 г. ). Это только прах – наглядное олицетворение мученической жертвенности. Здесь о страданиях не говорит вообще ничего.

Караваджо заверил хозяина дома, что его пожелание будет исполнено к нужному сроку. Он. И в «Распятии св. Лишь бы это пошло ему на пользу.

Творческая история «Мученичества св. Несмотря на своё завидное положение в высшем обществе и дворянский титул, Маттеи был мягок и тактичен в общении и ему невозможно было отказать, какова бы ни была просьба. Первый – смелая переакцентировка действия. Для него живопись стала подобием руки Христовой, протянутой, дабы напомнить о призвании.

А вы представьте. Это не исходящий от чего-то свет. Матфей с ангелом» – в его первоначальном варианте (картина из берлинского музея, погибшая во время второй мировой войны). Тогда же им были написаны ещё два Иоанна Крестителя в пустыне.

Обычно именно хозяин заведения сидит в самом дорогом кресле, его же «клиенты» вынуждены ютиться на чем получится. Он приобрёл её за сто пятьдесят скудо. Всё было готово. Во дворце можно было повстречать ещё одного художника, лет на двадцать старше Караваджо. Для лучшего запоминания рекомендуется «привязать» каждое имя к определенному фрагменту из Евангелия.

Все эти аспекты, которые в названных работах существовали порознь, в «Погребении св.

Другой, по-настоящему отличный от местной компании. И тут появляются двое мужчин, один из которых говорит: «Оставь всё и следуй за Мной». Утратив всякий интерес к окружающему миру, учёный ещё глубже погрузился в математику, отвлекавшую от грустных мыслей. Из карет стали выходить члены верховного суда инквизиции. В 1608 году он арестован испанскими властями на Сицилии, на этот раз по недоразумению. В его новой картине «Апостол Матфей и ангел» апостол выглядит благообразным крестьянским мудрецом с высоким сократовским лбом.

К обнажённому Бруно подошёл священник и поднёс к лицу распятие. Этот выразительный жест рифмуется с неуверенным движением руки Левия и с указующим жестом спутника Христа. Недаром одно из его сочинений так и называется «О героическом энтузиазме» в нем философ высмеивает невежество и схоластику, мужественно отстаивая собственные принципы и право каждого человека на свободу мысли.

В римской церкви Сан Луиджи деи Франчези висит картина «Призвание апостола Матфея», написанная в самом начале XVII века. Принцип, который положен в их основу, можно определить как травестийную мифологизацию натурных мотивов, как их откровенное «переодевание». Вероятно, советуя задрапировать картину, немец беспокоился не только о том, что она «затмевает» все другие работы, а среди них картины Рафаэля, Джорджоне, Тициана и других великих мастеров. Как известно, в традиционной художественной тематике (в том числе в узловых ситуациях евангельского мифа) многие сюжетные коллизии уже изначально несут в себе большую идейную нагрузку: их глубокий смысл задан самим повествованием.

Композиция как будто оживает и стремится перейти с холста в реальную жизнь. Заходят люди, толпятся у Караваджо. Перепуганные ребята побежали утром за Манчини. Все движение на полотне направлено от центра к краям. Или ещё кого-то.

Казнь была назначена на пятницу 17 февраля. Столь же решительная перемена произошла и в композиции картины. ПРОХОДЯ ОТТУДА, ИИСУС (оттуда, где исцелил расслабленного, Он пошел к морю Галилейскому)УВИДЕЛ ЧЕЛОВЕКА, СИДЯЩЕГО У СБОРА ПОШЛИН, т. е. Скрестив ноги, он удобно сидит в кресле, называемом «савонароловским» и неспешно пишет своё Евангелие по наитию свыше. То, что после многообещающих перспектив «Гадалки» автор пришел в «Игроках в карты» к концепции, более ограниченной в своем существе, свидетельствует, что Караваджо сразу натолкнулся в жанровом образе на какой-то барьер, на преграду, пресекающую его устремленность к замыслам более сложного и развитого типа.

Его более драматизированная образная идея с оттенком горечи и опустошенности находит свое аллегорически развернутое воплощение в избранной художником мизансцене, в самом облике амура, «смещенном» относительно привычного идеального стереотипа и в монументальном «поверженном» натюрморте, составленном из атрибутов искусства и знаков воинской доблести. Прошло совсем немного времени и ни о каком спасении Караваждо думать уже не смог. Скрестив ноги, он удобно сидит в кресле, называемом «савонароловским» и неспешно пишет своё Евангелие по наитию свыше.

Обычный для ранних работ Караваджо вещественный антураж – цветы в стеклянной вазе, фрукты и музыкальные инструменты, – будучи здесь включен в эту атмосферу, превратился в особого типа многозначный, «действующий» натюрморт. За наемником и Матфеем виден алтарь. В отличие от спокойного «Призвания апостола Матфея» здесь с особой наглядностью и глубиной проявился дух нового динамичного искусства барокко, которое повсеместно прокладывало себе путь. Собственно, тема этого произведения имеет точки соприкосновения с темой «Призвания св. Никакой условности или нимбов – всё жизненно достоверно.

И снова никаких младенцев-ангелов, никаких небес, никакого явного откровения. В одном исподнем его повели на эшафот. Духовенство решительно отвергло работу как противоречащую евангельским канонам.

В первой по времени из них, в «Семи деяниях милосердия» (1607, Неаполь, церковь Монте делла Мизерикордия), главное – смелость в претворении особой, принципиально новой для Караваджо тематической идеи идеи «суммы», когда объединение в одно художественное целое ряда отдельных образно-содержательных мотивов перерастает в некое итоговое качество. Затем наступила тишина – толпа умолкла и слышно было, как потрескивают дрова в костре. Это зерна, сразу давшие ростки. В переполненной церкви находился и Караваджо. В ее руки въелась грязь, под каждым ногтем чернела траурная полоска.

Не нужны Богу твои жертвы, если ты отказываешь ближнему в милости. Матфея. Это мы ещё подумаем. Там, где господствует это чувство, вряд ли можно говорить о моральной победе героя. На мой взгляд, этот персонаж картины – наименее вероятный претендент на роль Матфея.

Более того, в замысле картины, в трактовке ее образов мастер выбирает особый, необычный для себя ориентир, прибегнув для этого к использованию антики-зирующих мотивов. Вскоре подошёл и Манчини. В обстановке, в которой все обстоятельства говорят против, кроме сердца Матфея, которое в итоге ответит «Да». А чего стоят строители, не справляющиеся с работами в моем дворце.

«. В состав этой работы вошли Призвание апостола Матфея, а также Вдохновение (1602) и Мученичество святого Матфея (1599–1600). В наибольшей степени это относится к «Распятию св. Вскоре подошёл и Манчини.

Двое гвардейцев схватили её и силком уволокли в сторону. К сожалению, о замечательной картине сегодня можно судить только по копии, поскольку оригинал погиб в 1945 году в Берлине, как и упоминавшийся ранее великолепный портрет «Куртизанка Филлида». Ансамбль капеллы Контарелли состоит из трех больших картин.

Настал день расставания с дворцом Мадата. Вы, конечно, знаете эту евангельскую притчу. Матфея», второй крупной повествовательной композиции из цикла Контарелли, признаки его нарастающего значения достаточно очевидны. Призвание на апостольское служение мытаря (сборщика податей), будущего автора одного из канонических Евангелий – один из самых символичных эпизодов Нового Завета, вот таким образом неудивительно, что во все времена этот сюжет пользовался популярностью у христианских художников.

Пожалуй, это были последние работы, которые по радостному мировосприятию и яркому колориту могли сравниться с «Отдыхом на пути в Египет». Каков был сюжет картины и была ли она написана, так и осталось невыясненным. Собравшиеся на площади молча смотрели на полуголого человека, привязанного к столбу.

«Юный Иоанн Креститель» и «Всепобеждающий Амур» — эти два бесспорных шедевра были единственными у Караваджо, в которых он, отбросив все запреты и условности, смело воспел красоту набирающего силу молодого мужского тела, выразив радость жизни, свойственную молодости. Пристрастие к натуралистическим деталям, к достоверности обстановки не заслоняет главного в произведениях Караваджо, лучшие из которых эмоционально выразительны, глубоко драматичны и возвышенны (Положение во гроб, 1602). «Неверие апостола Фомы» является основополагающим для понимания метода Караваджо при построении композиции, когда каждая деталь на картине выверена с математической точностью в стремлении добиться чёткой организации пространства.

Вдруг открывается дверь, кто-то входит и говорит: «Брось всё, консерваторию, музыку, риторику оставь своих родных и следуй за Мной». Караваджо специально идет против сложившихся правил живописи. Может даже, я знаком с этой госпожой. Простым людям, заполнившим церковь до отказа и не только знатокам, всё понятно и близко. В обстановке, в которой все обстоятельства говорят против, кроме сердца Матфея, которое в итоге ответит «Да». Вход бесплатный.

Новой трактовке пространства соответствует и новая интерпретация времени. Упомянутый выше Иаков Ворагинский в своём сочинении «Золотая легенда», этом своеобразном католическом аналоге православной книги Четьи Минеи, пишет: «Месса шла к завершению, когда в храме неожиданно появился убийца, подосланный эфиопским царём. Он весь в сомнении.

---