Сезанн Гора Сент Виктуар
«гора Сент-Виктуар» – серия картин французского художника-постимпрессиониста Поля Сезанна, посвящённая одноимённой горной гряде в окрестностях Экс-ан-Прованса. Это пост подводит итог проделанной работы и открывает серию статей (из-за большого объема собранного материала) по общей теме «Сезанн и гора Сент-Виктуар». Впрочем, проект не закончен. Гора Сент-Виктуар (гора Св. Виктории, Montagne Sainte-Victoire) — рекордсмен пейзажей Сезанна. Можно сказать, что в мировой живописи это самый известный и самый дорогой во всех смыслах пейзаж. Возможно, этот сюжет заслуживает записи в рекордах Гиннеса.
Гору Сент-Виктуар Поль Сезанн рисовал 87 раз: 44 раза маслом и 43 раза акварелью. Здесь вы увидите 80 работ мастера с сюжетом Сент-Виктуар, включая картины маслом, акварели и рисунки. В родительском доме в Эксе, вблизи Жа де Буффан, Поль Сезанн пишет обычный вид повседневного южнофранцузского пейзажа — «Дорога с горой Сент-Виктуар». Некоторые источники считают именно эту картину первой, на которой Сезанн изобразил гору Сент-Виктуар. «гора Сент-Виктуар»— серия картин французского художника-постимпрессиониста Поля Сезанна, посвящённая одноимённой горной гряде в окрестностях Экс-ан-Прованса.
Совсем неудивительно, что гора Сент-Виктуар «вскружила» голову великому Полю Сезанну — постимпрессионист сделал ее своей главной «моделью» изобразив целых 87 раз, написав 44 картины маслом и 43 акварелью. «гора Сент-Виктуар»— серия картин французского художника-постимпрессиониста Поля Сезанна, посвящённая одноимённой горной гряде в окрестностях Экс-ан-Прованса. В результате мне удалось найти 80 работ Сезанна с изображением горы Сент-Виктуар (или с названием Сент-Виктуар), пока мои силы не иссякли. Под кистью Сезанна кривятся дома, в сплетениях буйно разросшейся листвы зеленеют деревья, громоздятся скалы и на горизонте возникает подавляющая своей громадой Сент-Виктуар, подобная вулкану, образованному глухими подземными толчками.
На этой картине Сезанн уже четко изобразил силуэт горы Сент-Виктуар, но она все еще является лишь фоном для основного сюжета — в данном случае завода. Сезанн говорил своему другу Иоахиму Гаске (Гаше), указывая на свою любимую гору Сент-Виктуар: Какой взлет, какая властная жажда солнца и какая печаль, особенно вечером, когда вся тяжеловесность как бы опадает (Там же).
Все пейзажи Сезанна с горой Сент-Виктуар: сюжет длиною в жизнь
Лениво разглядывает Амбруаз Воллар «Сезаннов» в лавке Танги. И вовсе не спешит переменить место жительства. Спустя некоторое время после их отъезда Сезанн и сам уезжает в Эстак к Гортензии. Он не художник Севера и не художник Иль-де-Франса. Ты будешь получать на свое имя письма, предназначенные мне и пересылать их почтой по адресу, который я сообщу тебе дополнительно. Здесь и только здесь он бывает самим собой.
Писатель удивлен нетерпением Сезанна. В данную минуту он берется за все. И вдруг начинает неистово колотить по столу.
Устроители выставки согласны и картину «Дом повешенного» (Шоке получил ее от графа Дориа в обмен на картину «Тающий снег в лесу Фонтенбло») покажут на Всемирной выставке. Он богат. В ноябре прошлого года его разбил частичный паралич. Он избрал мотивом старую Гарданну.
Френхофер, Френхофер. – Лишить его шеи. Затем все перетасовал и без дурного умысла, беззлобно и простодушно написал книгу. И пишет. Вот именно, терпеть Сезанн не может Фанни по-прежнему не пишет. Белоснежные воротничок и манжеты, бархатное пальто, жемчужно-серые перчатки, трость с золотым набалдашником, можно сказать, «персонаж Тициана, покинувший раму»122.
Гипнотическое очарование горы Сент-Виктуар
Но, убедившись в том, что все усилия напрасны, решил подчиниться капризам животного. Мария подчас внушает страх невестке, которая ведет себя скромнее скромного. Сезанн покоряется. Так компоновал Веронезе».
«Видишь, – усмехнулся Сезанн, – если бы все глупцы исчезли, ты был бы принужден доедать остатки тушеного мяса наедине со своей благоверной». Вода и листва будто спят каменным сном. Что бы ни говорил Сезанн о «несбыточных мечтах», он прекрасно знает, что писать ему необходимо, что писать он будет до последнего вздоха. Какая разрушающая сила таится в нем – люди предстают во всей их обнаженности. Сезанн вырывает предметы из потока времени, чтобы вернуть их вечности. Красная занавеска на единственном окне наполняет комнату розоватым отсветом.
Уже три года, как этот человек состоит депутатом Экса и абсолютно поглощен политикой. Вернувшись в Прованс, этот, по существу, единственный край, где Сезанн чувствует себя нормально, с которым прочно и навсегда связан, он в одиночестве будет продолжать поиски, чтобы постигнуть тайны живописи — своей живописи. Бог мой. » Три года.
Бог сотворил людей и каждому человеку подбирает пару. Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif)6 и в том же году начал писать картины7, вылившиеся в целую серию, которой художник посвятил многие годы. В своей книге, героем которой будет Сезанн—Лантье, писатель покажет не только «борьбу художника с природой», но и «борьбу женщины с творчеством». К сожалению, в Париже нет Марии, она бы призвала к порядку «вышеупомянутую» Гортензию, дала бы совет брату, как организовать семейный бюджет. Он ненавидит толпу. Моральная подавленность сказывается на здоровье Сезанна. С поразительной легкостью переходит он от воодушевления к отчаянию, от смеха к слезам.
И вовсе не потому, что его дружеские чувства к Золя иссякли. Он ни у кого не бывает. Годен на съедение собакам. По своей обычной методе писатель сперва накопил груду выписок, затем порылся в воспоминаниях, получил у одних, у других людей сведения о том о сем, о торговцах картинами, о любителях искусства (вплоть до Шоке под именем господина Гю), об инвентаре художника, разузнал всю подноготную о натурщиках и натурщицах, вникнул в интриги Салона.
Сегодня «Ругон-Маккары» насчитывают 13 томов. Гортензия, та ни за что не хочет возвращаться в Экс. По поводу двух из них Гоген пишет жене в ноябре: «Я очень дорожу моими двумя полотнами Сезанна, поскольку у художника мало законченных вещей, но придет день и они станут большой ценностью», – предсказывает Гоген. В Лионе Оллер делает остановку и телеграфирует в Париж Сезанну-сыну, запрашивая, где в данное время находится его отец. Жизнь ускользает, та жизнь, что совсем близко, рядом, только руку протянуть.
В этом отношении он неумолим. Взбешенный художник возвращается к себе в Жа де Буффан. Всматриваясь в расстилающийся перед ними пейзаж.
Он не располагает большими деньгами, но не теряет надежды их заработать. Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями. «Жизнь в Жа де Буффане, – пишет Сезанн своему другу Золя, – не очень-то веселая». Худой, бледный, трясущийся, он продолжал писать даже в постели.
Одержимый страхами, он все больше поручает себя заботам матери и сестры. Сезанн предельно возбудим. Нередко художники уходят вдвоем на мотивы. Борьба между темпераментом и разумом никогда не проходит безболезненно. Сезанн потрясен.
Вокруг ни следа человеческой жизни. Шеи нет, утонула в костюме. Молодой Поль, тот умеет себя защитить. Но своим помрачненным сознанием он этого не понимал. Сезанн не задерживается у Золя.
«Меня всегда влекли к себе небо и безграничность природы. » – говорит Сезанн. Эти натюрморты для Сезанна лишь эксперименты, упражнения. Продолжать разыгрывать дружбу, взаимопонимание. Недурно. Монтичелли — какой «temmperammennte». Край этот, столько раз исхоженный Сезанном, уже не подвержен для него капризам дней и времен года.
Здесь и только здесь, он бывает самим собой. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя «выразить», то только здесь, перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе. У меня было свое, маленькое видение мира, совсем крохотное. Но ведь это напрасная трата времени. » Конечно, отчасти виновата и Гортензия.
Как уловить ее, как объять во всех проявлениях. Сезанн работает. Мария ценит умение Гортензии стушевываться и мать Сезанна это ценит. Научные работы – в сотрудничестве с Гастоном де Сапорта Марион опубликовал девятнадцатитомный труд «Эволюция растительного царства», – разнообразная деятельность, приближающееся сорокалетие не погасили в этом человеке увлечения искусством. Белоснежные воротничок и манжеты, бархатное пальто, жемчужно-серые перчатки, трость с золотым набалдашником, можно сказать, «персонаж Тициана, покинувший раму». Три года. Он должен жениться на Гортензии и чем скорее, тем лучше. Мария ходит за Сезанном по пятам, выслеживает, укоряет, не дает ему опомниться.
Кто же все-таки этот Сезанн. Куда вы направляетесь, Сезанн. » И Сезанн рассказывает Монтичелли о своих намерениях. Спустя три недели, 28 апреля в мэрии Экса Сезанн зарегистрировал брак с Гортензией. В свое время художник отдал дань дендизму. Вот почему Сезанн никогда не устает смотреть, как Монтичелли работает. Но прежнего подъема уже нет.
Вот он, непонятно по какой причине потерявший надежду добиться «выражения себя» (realisation), охваченный яростью, судорожно рвет на куски свои творения. Этот бедняк превратил жизнь в чудесную грезу. Писем нет, Фанни, видимо, не дорожит этой тягостной любовью. Сезанну нигде не удается получить комнату: ни в Софоре, ни в Берсо, ни в Отель дю Нор. А что последует затем.
Описание картины Поля Сезанна «Дорога с горой Сент-Виктуар»
Иногда по воскресеньям к Сезанну приходит с дружеским визитом Марион – они стали вновь встречаться. Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885—1887)— движущийся по нему поезд. «Постоянная борьба, ежедневная десятичасовая работа, предельная самоотдача. Но ему достаточно собственного воображения.
В более ранних произведениях, относящихся к 1880-м годам (таких, как «Гора Сент-Виктуар с большой сосной», 1886—87), гора ещё не является совершенной доминантой композиции, будучи просто одним из элементов пейзажа9. В поздних картинах серии часто видят истоки кубизма и абстракционизма. «Но можешь ли ты несколько дней потерпеть. » – спрашивает Золя Сезанна. Сезанн живет «у подножия холма».
На столе несколько листов бумаги, раскрытая книга, небольшой слепок Родена, цветок в вазе. Несмотря на дружбу с Сезанном, Золя в конце концов соглашается с мнением жены: «Становится неприличным сохранять дома, на виду у посетителей, полотна этого неудачника». Но все-таки Сезанн любит приезжать в Жа без жены.
В поисках всех изображений горы Сент-Виктуар
Весь район Эстака неотступно владеет мыслями художника. Обед привел Сезанна в прекрасное расположение духа. Сквозь пенсне Золя смотрит на живой прототип героя своего произведения. Волосы тёмные.
Ведь этот ребенок, обожаемый отцом, самый верный ее козырь. Близок день, когда каждое из этих полотен будет стоить много дороже пятисот франков, отныне Танги считает своих «Сезаннов» «бесценным сокровищем». Гортензия едет в Жа де Буффан с маленьким Полем (ему уже минуло четырнадцать. ), в сопровождении свекра и свекрови. Он изверился. Ведь он прекрасно знает, как его друг работал над «Творчеством». А если эти чужие люди шпики. Он продолжает заниматься живописью его полотна приняты в Салон. Тщетно обыскав вокзал, он предполагает, что художник укатил в Прованс.
Сестра Роза с мужем никак не решается уехать их младенец пищит. Никого вокруг. Но многие полотна были тоже оценены не выше, чем полотна Сезанна. Сезанн-отец находится в Жа де Буффане.
Сент-Виктуар – живописный горный массив Прованса и Франции
Несказанность. Сад превратился в парк с вновь посаженной липовой аллеей. Она привыкла к его длительным отлучкам, к перерывам в их беспорядочной супружеской жизни. Спустя некоторое время после их отъезда Сезанн и сам уезжает в Эстак к Гортензии.
Опять нелады. Скоро ему стукнет пятьдесят. Он уже в Медане, но у него заболела жена. И надо признать, все действительно оборачивается как нельзя хуже. В душе у Сезанна больше нет иллюзий.
- Гора Сент-Виктуар (серия картин)
- Гора Сент-Виктуар (Гора святой Виктории)
- Описание картины «Гора Сент-Виктуар (Гора святой Виктории)»
- Галина Дятлева – Мастера пейзажа
- Поль Сезанн – Гора Сент-Виктуар и виадук в долине реки Арк
- Поль Сезанн "Гора Сент-Виктуар"
- Сент-Виктуар Сезанна: Работы 1-9
- Поль Сезанн: жизнь и творчество
Уступив настояниям Марии, Сезанн начал ходить в церковь. Катастрофа. Однажды Золя, кичась своими связями, рассказал Сезанну, что недавно обедал «у одной важной персоны» и художник не смог удержаться, чтобы не напомнить Золя о его письме. Она и сама обожала менять места, кочевать по гостиницам.
«Благодарю тебя за присланную книгу, – пишет он другу, – за то, что не забываешь меня в моем уединении». Какая разрушающая сила таится в нем — люди предстают во всей их обнаженности. Однако к чему этот разговор.
- Страны, где яростнее всего борются с курением
- 6 самых красивых замков, внесенных в список наследия ЮНЕСКО
- 8 самых красивых мест в мире по мнению Михаила Кожухова
- Отправить запрос на изготовление копии
- Словари и энциклопедии на Академике
Нельзя сказать, что симметричное лицо у Пикассо – вот и сместить всё относительно всего. Впрочем, что мог бы он сегодня сказать этим людям. Впрочем, даже эта дружба отныне кажется ему бессмысленной.
Мир застыл. Вот почему Сезанн никогда не устает смотреть, как Монтичелли работает. На юге ее снедает тоска. От нежной дружбы, что была для Сезанна отдохновением, вдруг повеяло могильным холодом.
11 июля Сезанн срывается и внезапно уезжает в расположенный неподалеку от Медана Виллен. Ему необходимо уехать, переменить место. Ни дуновения. Мертв.
Доходы его ничтожны. Сент-Виктуар – его отдых, радость, его вера в себя. Ничего особенного. Одна лишь видимость дружбы. В этом одна из его самых мучительных забот.
- Примечания для Гора Сент-Виктуар (серия картин)
- Ссылки на Гора Сент-Виктуар (серия картин)
Кончен. Скоро смерть. Лучше уйти, уединиться. Пока Сезанн не закончит работу, все предметы должны оставаться на месте. В середине июня Сезанн появляется в Париже и находит приют у Ренуаров в Ларош-Гюйоне.
Но прежде чем покинуть Париж, он провел некоторое время у Золя. 29 июня художник скончался. Сезанн знает, что работа над портретом будет длительной.
Неподалеку от Сент-Виктуар находится древний замок Вовенарг (Chteau of Vauvenargues), связанный с именем Пабло Пикассо, который купил его в середине прошлого века. Нет, он больше не поедет к своему другу. Впрочем, как ни приятно ему это уважение, но оно так мало значит. Вот уже 3 июля, а от Золя все еще нет ответа. Несказанность.
Сезанн начинает ворчать, когда Жеффруа пытается объяснить живопись импрессионистов, особенно работы Моне их связью «с Ренаном, последними атомистическими гипотезами, с открытиями в области биологии и многими другими влияниями эпохи. Брачная церемония – лишь формальность. – пребывающий в безвестности. Здешний климат – вечный довод Гортензии – вызывает у нее эмфизему легких.
Но ему достаточно собственного воображения. Здесь в Жа он вновь становится тем ребенком, каким был в годы далекого детства, когда, спасаясь от гнева Луи-Огюста, прятался, сжавшись в комочек, за широкими юбками матери или искал защиты у Марии, младшей сестры. Лучше уйти, уединиться.
Здоровье его расшатано. Год 1883-й тоже промелькнул как сон. Но, стремясь, как всегда, производить впечатление, преувеличивая врожденную склонность ко всему причудливому, он подчеркивает необычность своих манер, туманность речей, уснащенных «заранее продуманными нелепостями».
Сегодня он позволил этой силе расцвести. И Сезанн дал себе слово: больше он в Медан не вернется. С болью в сердце Сезанн примиряется со своей судьбой. Сезанн очутился в этом городе и, успокоившись, просит жену с сыном приехать к нему.
Но это не мешает Сезанну безгранично восхищаться сыном. Сезанн, ослепленный гневом, ходит взад-вперед, сжимая кулаки. Можно сказать, что, прекратив работу над «Игроками в карты», Сезанн перестал сопротивляться, перестал принуждать себя к той аскетической объективности, которой долгие годы подчинял свое искусство, чтоб исторгнуть из него песню, отмеченную печатью сильной личности, некую патетическую исповедь. Его творческий накал доходит до исступления. А ведь этот человек награжден ленточкой Почетного легиона». Кончено. Несвоевременное вторжение гостей удивило Ренуаров.
Тишина. Сезанн узнает себя в этом человеке. И чтобы это отобразить, надо очень мало краски и очень много простоты. «Он самый сильный среди нас, – замечает Сезанн, – Моне, я ему даю место в Лувре». Единственный, с кем, пожалуй, можно было бы поддерживать отношения, это Нума Кост. Их натуры где-то в глубине схожи между собой Сезанн обуздал свою натуру, подчинил ее законам искусства, в котором хочет следовать классикам, но в художнике все бурлит, возмущается и, порой взрываясь, он привносит в тщательно обдуманные полотна неожиданный акцент: нарядность в присущую им аскетическую строгость и те досадные «промахи», которые составляют мучительную драму его творческой жизни.
Отныне Сезанн живет в Жа вдвоем с матерью, почти калекой, – ей 81 год. Неудачи больно задевают его. «Я по-прежнему работаю, — сообщает Сезанн Золя.
Не в пример сыну отец «выразил» себя. Но оно было мое.
Часто Сезанн уходит бродить по холмам, высящимся вдоль дороги в Толоне. Ничего значительного, просто пробует свои силы в перепродаже картин.
Но встречаться с Сезанном. Вдруг Сезанн вспомнил о любезном приеме, недавно оказанном ему Моне и написал ему теплое письмо с сожалением по поводу своего внезапного отъезда, лишившего его возможности проститься с другом. Слишком быстро, «проклятые», вянут.
Лучше исчезнуть. Да, его жизнь целиком отдана живописи, но не закончится ли она ужасным поражением. И что же. Правда иной раз Танги, заинтересовавшись каким-нибудь полотном и желая «отвадить» покупателя (он всегда с болью душевной расставался с любым произведением), назначает аховые цены – вплоть до 400, 500 и 600 франков при таких цифрах покупатель, разумеется, «остывал» и больше не настаивал на покупке. Он вообще ничего больше не выносит.
Их натуры где-то в глубине схожи между собой Сезанн обуздал свою натуру, подчинил ее законам искусства, в котором хочет следовать классикам, но в художнике все бурлит, возмущается и, порой взрываясь, он привносит в тщательно обдуманные полотна неожиданный акцент: нарядность в присущую им аскетическую строгость и те досадные «промахи», которые составляют мучительную драму его творческой жизни. Пора возвращаться. Она ведет беззаботный образ жизни, который ей так по душе. Правдиво передать его в живописи.
Он разоткровенничался. Впрочем, ему везде плохо. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя «выразить» (realiser), то только перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе. По словам Алексиса, они ненавидят «эту особу», которая рассорилась и с Розой. Мелкий укол самолюбию – и он страдает от обиды. Быть может.
О нет, нет. Но Сезанн не испытывает никакого удовольствия. Лучше отойти. Разные новые направления, дивизионизм вызывают у Сезанна смех: «Я люблю барона Гро, так могу ли я, по-вашему, серьезно относиться к разным глупостям. » Однако у беседующих есть темы, которых касаться нельзя. Но Сезанн страдает.
И раз наука – перец всего, то и костюм – как книга. Только на юге, на природе можно «проверить» Пуссена. Некому довериться, не с кем поговорить в минуту тоски. — Отсюда открываются прекрасные виды, но это не вполне живописные мотивы. «Я как ребенок», – говорил о себе Сезанн.
Жена и сын так привыкли к странностям Сезанна, что его отсутствие их не беспокоит. Область Эстака неотступно владеет мыслями художника. Заведены оранжереи, голубятня, образцовый птичий двор. С лихорадочным блеском в глазах разглядывает Сезанн эту красивую девушку из Прованса.
В свое время художник отдал дань дендизму. Гортензия, со своей стороны, больше не посещает ни мать, ни сестру Сезанна. Но настал день и художник, опьяненный удачей, соглашается показать друзьям картину. Писатель не заехал в Экс. Он больше не в состоянии оставаться в Ларош-Гюйоне.
Кто может это подтвердить. Как знать, быть может, его работы не так уж презираемы, как он воображает. Там снимает «маленький домик с садом. – Смешать там всё, что ниже носа.
Сезанн последует за ним. Впрочем, его мастерство непрерывно совершенствуется. И ради этого забыть обо всем. » – восклицает Сезанн. На это дерево.
Страдает, убеждаясь, что его друг и вправду «поглупел». Моделями ему послужат крестьяне. Как далек он теперь от импрессионизма. В 1884-м – «Радость жизни» и в марте того же года – «Жерминаль». Все трудности стоящей перед ним задачи ему известны. «Жизнь в Жа де Буффане, — пишет Сезанн своему другу Золя, — не очень-то веселая». Наблюдая предметы, Сезанн приходит к выводу, что симметрия, которую мы вносим в их изображение, не более чем обман.
Сезанн узнает себя в этом человеке. Но терпение Сезанна иссякло. Завез к неграм. Она тащит мужа за собой в Веве, в Лозанну.
Нет, нет. Если картина не удалась, ее швыряют в огонь и начинают новую». Сезанн не ждал, никак не ждал глубокого понимания со стороны Золя. И пустился в плавание, быть может длительное и ненадежное. Сезанн не терпит ни малейшего проявления усталости.
И со многими предосторожностями принимается за работу. Как бы там ни было, в 1892 году одна за другой вышли две статьи о Сезанне. 4, 5 июля от Золя ни звука. Победила Мария. «Я вижу, что планы набегают один на другой и иногда отвесные линии мне кажутся падающими». В более ранних произведениях, относящихся к 1880-м годам (таких, как «Гора Сент-Виктуар с большой сосной», 1886 – 87), гора ещё не является совершенной доминантой композиции, будучи просто одним из элементов пейзажа.
Сезанн убежден, что Монтичелли, этот алхимик цвета, с ошеломляющей быстротой создающий картину за картиной, почти рельефные по фактуре и одновременно напоминающие блестящие эмали, владеет «только ему одному известным секретом растирания красок». Церковь – это прибежище.
С беззаботными прогулками покончено. В Марселе вспыхнула эпидемия холеры и, боясь заразиться, Золя отменил встречу с Сезанном. На этот раз именно так и произошло: Сезанн все оставил. Одиночество тяжелым грузом ложится на сердце Сезанна. Вот уже два года, как этот с виду скучающий молодой человек (креол по происхождению, зовут его Амбруаз Воллар) исподволь занимается продажей картин. Брови – ломанные, а не круглые.
Много листов. Несчастный, неудавшийся талант. Сезанн мечется, тоскует. Оллер не растерялся, он не намерен сдаваться. Забыл их стычки, отцовский гнет, различие взглядов, обиды – забыл все.
Быть может, он ошибается, быть может, никогда не сумеет «теоретически обосновать результаты своих попыток». И все-таки исповедуется, причащается, находит в мессах успокоение и отдых. Ибо надо сознаться, что никто никогда еще не видел этого Сезанна.
О чем мог бы беседовать с этим Виктором Лейде. То, что сегодня нас так удивляет, возможно и есть живопись завтрашнего дня. Сезанн мечется, ездит то туда, то сюда, все, что творится вокруг, его не касается. За те два года, которые Пикассо прожил в этой части Прованса, он написал самые известные портреты своей последней жены Жаклин, серию картин по мотивам полотна Мане «Завтрак на траве», создал несколько скульптур. В более ранних произведениях, относящихся к 1880-м годам (таких, как «Гора Сент-Виктуар с большой сосной», 1886—87), гора ещё не является совершенной доминантой композиции, будучи просто одним из элементов пейзажа.
В ней главное – листы. Тишина. Сын, как всегда, ее любимец (о нет, нет, только не Мария, она слишком властная, что ни говорите, «это не то»). Он задумал написать Жеффруа сидящим в кресле у письменного стола, спиной к книжным полкам. В покойном он потерял друга и одновременно своего единственного серьезного ценителя.
«Да почиет в мире», – читал священник. А вот, полный апатии, разбитый, мрачный, возвращается в Жа де Буффан, бросив в уединенных холмах свое полотно, отдав его на волю ветра, дождя, солнца, – пусть валяется, пока земля постепенно не поглотит его. У праха нелюбимого отца Сезанн внезапно ощутил чувство глубокого волнения. За домом высятся поросшие соснами крутые скалы. 1889 год.
Он читает и перечитывает эту маленькую новеллу Бальзака: десять лет Френхофер, гениальный художник, работает над полотном «Прекрасная Нуазеза», своим шедевром, который он тщательно ото всех скрывает. Сезанн одинок Книги Золя по-прежнему единственные вестники, доходящие до него извне. У Сезанна слишком тяжело на душе, чтобы задерживать на этом свое внимание. При любой перемене погоды, при любой игре света художник видит неизменную сущность провансальской земли с ее скалистыми нагромождениями, ее извечную историю. Ничего. Бедное мое.
Красная занавеска на единственном окне наполняет комнату розоватым отсветом. Это и будет его суть. Надо работать наперекор всему, писать, настойчиво совершенствовать свое мастерство, дойти до предела в дерзаниях – до предела в живописи. «Я целомудрен, – любит говорить о себе Золя. – Женщина помимо жены. За «Терезу Ракэн» изданную в 1868 году, Золя получил 13 тысяч франков авторского гонорара. Если за несколько картин Писсарро дали более 400 франков, то шесть работ Гогена продали в среднем по 100 франков каждую. А дальше «бордель в том или другом городе и это все.
Ободренный, Сезанн возвращается к Жеффруа и сеансы начинаются снова. Их отправляют на чердак. Иной раз его охватывает нервное возбуждение, а иной раз депрессия и усталость. «Я вижу, что планы набегают один на другой и иногда отвесные линии мне кажутся падающими».
Там снимает «маленький домик с садом. И все-таки когда на закате стоишь наверху, то глазам открывается красивая панорама с Марселем и островами в глубине все вместе, окутанное дымкой, выглядит в сумерках весьма декоративно». Из трапеций. Сезанн, уверяет Бернар в своем метком высказывании, «открывает искусству заветную дверь: живопись для живописи». Но они радушно приняли неполадивших супругов.
Вскоре жизнь Сезанна становится невыносимой. И какой странный человек. Отныне между ним и Золя все кончено.
«Мгновенье уходит и не повторяется. О, никогда в жизни Сезанн не признается, что он смертельно ранен. Предметы сохраняют свою материальность песок, земля и скалы не растворяются в воздушной среде, но предстают перед глазами зрителя во всей своей будничной и неприкрашенной реальности. Увы, того не интересует Сезанн. Он работает в пустыне.
Вот уже пять месяцев, как они покинули Францию. Однажды они целый месяц бродили с мешком за плечами по холмам между Марселем и Эксом. Сезанн легко раним. Выводя толстым пальцем кружки, Танги любил говорить: «Взгляните на это небо. Сезанн легко раним. Какая-то старая женщина с вязаньем в руках по привычке подошла к месту, где писал Сезанн.
Ничто больше не нарушает однообразного течения времени. Разглядывая одно из своих полотен, Сезанн, не владея собой, дрожащими пальцами хватает его, пытается разорвать. Против ожидания она находит в Марии союзницу, хотя та ее презирает. И победил. Куда вы направляетесь, Сезанн. » И Сезанн рассказывает Монтичелли о своих намерениях.
Какая трагическая судьба. «Отец», – шепчет Сезанн.
Здесь и только здесь он бывает самим собой. С творческим горением, с окрыляющей уверенностью «хочу одним-единственным яблоком удивить Париж» покончено. Не так обстоит дело с Марией. Это рукопись его романа, следующего, 14-го тома «Ругон-Маккаров» это «Творчество», роман о Клоде Лантье, роман о Сезанне, который писатель начал править два с половиной месяца назад. Почти две тысячи франков уплачены за полотна Писсарро.
«Пошлый мещанин — вот кем теперь стал Золя. » Однажды Сезанн, явившись с опозданием, перехватил насмешливый взгляд, которым его друг обменялся со служанкой, завидев его внизу у лестницы, запыхавшегося, обремененного свертками, в помятой шляпе. Скитания приводят Сезанна в Марсель. Что за притягательная сила таится в этой ослепительной плоти. Хочу просить об одной услуге, ничтожной для тебя и весьма значительной для меня.
«Женись на ней, женись наконец. » – не перестает твердить Мария, заводя разговор о Гортензии. Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif)1 и в том же году начал её первые зарисовки2, вылившиеся в целую серию из 80 картин, которой художник посвятил многие годы. Сезанн по-прежнему угрюм, беспокоен, обуреваем сомнениями. – Тоже так и сделать. Эти радужные планы, благодаря которым Сезанн принял Алексиса с исключительной приветливостью (художник подарил ему четыре картины), не соответствуют напряженной атмосфере, царящей в семье Сезанна.
Однако за все это время происходит много событий, которые, казалось, должны были бы привлечь его внимание. И что же. Он, Золя, никогда не одобрял связь с этой особой. Роза бумажная: длительная работа не позволяет художнику писать живые цветы.
Ту поддержку, которая более чем когда-либо была ему необходима. Однако вскоре Сезанн уезжает в Шантильи, где поселяется в гостинице Делакур. Выждем.
И вечно мечется, охваченный нервным беспокойством и нетерпением. «Я чувствую, что скоро покину грешную землю. 15 октября 1877 года была открыта железнодорожная линия Экс – Марсель. Лучше отойти. «Лавровый венок и возлюбленную бог приберегает для нас к двадцати годам», – говаривал в свое время Золя.
Американская художница Мэри Кассат, друг Моне, увидев впервые Сезанна, приняла его за разбойника, головореза, «a cut-throat», но это впечатление быстро рассеялось и она поняла, что «разбойник» застенчив и кроток, как дитя. Вернувшись в Прованс, этот, по существу, единственный край, в котором Сезанн познает себя, с которым прочно и навсегда связан, он в одиночестве будет продолжать поиски, чтобы постигнуть тайны живописи — своей живописи. Что еще он может ждать от будущего. Страдает, убеждаясь, что его друг и вправду «поглупел». Только на юге, на природе можно «проверить» Пуссена.
Подбородок – бесформенный. Страшная вещь успех. В этом одна из его самых мучительных забот. На его огромном рабочем столе лежит рукопись, которая с каждым днем увеличивается на несколько страниц – «nulla dies sine linea» – «ни дня без строчки». В любой победе таится зародыш грядущего поражения.
– Вот и дать почти монохромность. Сестра Роза с мужем никак не решается уехать их младенец пищит. «1882 год.
Сезанн изучает ее структуру, вычисляет объемы. В те вечера, когда Монтичелли слушает музыку (он обожает оперу и цыганские хоры), он, взбудораженный, почти невменяемый от только что услышанного, торопливо возвращается в свою мансарду, «зажигает все светильники, какие только может у себя найти» и работает, «пока хватает сил»124. «Я хотел бы обладать вашим уравновешенным умом, – пишет он Шоке. «Что случилось. » – недоумевает Золя.
Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif) и в том же году начал писать картины, вылившиеся в целую серию, которой художник посвятил многие годы. Вот их и надо подчеркнуть. Поселившись на постоялом дворе, Сезанн часто навещал друга, находил у него то, в чем так сильно нуждался: «моральную поддержку». И мать хотела бы возможно дольше видеть Поля подле себя. Но, как ни изолирован Сезанн, он не прекращает трудолюбивых поисков. К моменту его появления гости уже сидели за столом.
Шесть картин Сезанна дали в общем ничтожные деньги – 902 франка. Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885 – 1887) – движущийся по нему поезд. Под его кистью воскресают венецианские празднества, галантные сцены Ватто. Небольшой приятный городок вполне во вкусе Гортензии.
Он забыл о бесчисленных мелких придирках, которыми Луи-Огюст постоянно изводил его. Нос кривой. – Так и сделать. Впрочем, ему везде плохо.
Однако не все ответы таковы. Впрочем, лучше он немедля отправится к Золя, возьмет у него лодку и начнет работать. Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885–1887) — движущийся по нему поезд. Он издерган. Он хотел бы передать ее красоту — это одна из его самых мучительных забот. Вода и листва будто спят каменным сном. Марион все время по-дилетантски занимается живописью.
Он не художник Севера и не художник Иль де Франс. Но прежде чем покинуть Париж, он провел некоторое время у Золя. В глазах Сезанна она сохранила прежний авторитет, она, по его словам, «старшая». Примириться, симулировать чувства, о нет.
На этот раз настроение у Сезанна самое мрачное. Несколько позднее, в феврале, Валабрег просит Сезанна приехать к нему в Экс. Быть может, его произведения обречены на небытие. «И вы, Моне, –прерывающимся голосом воскликнул Сезанн, – вы тоже издеваетесь надо мной. » Затем вскочил из-за стола и, не слушая возражений друзей, огорченных столь неожиданной реакцией, убежал с перекошенным от волнения лицом. На черный день он запасся тонной солдатских сухарей.
– что забыл осведомиться на почте, где его ждало «до востребования» письмо Золя.
Его суть – в костюме. Вокруг ни малейших следов присутствия человека. За табльдотом, среди незнакомых людей, он необщителен, ни с кем не сближается, за исключением одного пруссака, выказывающего художнику «немного симпатии». Нет больше сил топтаться в Ларош-Гюйоне. Юноши вынуждены простаивать долгие часы, не меняя позы.
Да разве я знаю, что он с ним сделал. Художник, давно поселившийся в Жанвилье, простудился, подрезая в саду розы: воспаление легких за несколько дней свело Кайботта в могилу.
Под его кистью воскресают венецианские празднества, галантные сцены Ватто. Разумеется, Сезанн пытается писать – живопись всегда для него большая поддержка. Его не замечают. И в свою очередь, едет туда следующим, отходящим на юг поездом. Остальные, разумеется, любезны, но их сочувственные взгляды выводят его из себя.
Ах, этот бедный Поль. Однажды, гуляя по улицам, Сезанны увидели антирелигиозную демонстрацию. Пусть все остается по-прежнему, словно бы ничего не произошло, словно «Творчество» не причинило ему нестерпимой боли и Клод Лантье не Поль Сезанн.
Радостное возбуждение Сезанна так велико, что друзья Моне изумлены. Он приносит своему хозяину немало огорчений. Это даст ему возможность появиться в Медане по первому зову Золя. По словам историка искусства Готфрида Бёма, автора монографии о Сезанне, в многочисленных вариациях одного и того же сюжета художник стремился осуществить «синтез постоянства и изменчивости»8. Разве пишут для денег.
Он пригласил на дружеский обед Ренуара, Сислея и еще нескольких друзей все они собрались, чтобы чествовать экского художника. Сезанн злится, на долгие дни исчезает из дому. Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят121. Оллеру не повезло. Впрочем, даже эта дружба отныне кажется ему бессмысленной.
По словам историка искусства Готфрида Бёма, автора монографии о Сезанне, в многочисленных вариациях одного и того же сюжета художник стремился осуществить «синтез постоянства и изменчивости». Малейший шум для него нестерпимая мука. Сезанн живет «у подножия холма». Но, стремясь, как всегда, производить впечатление, преувеличивая врожденную склонность ко всему причудливому, он подчеркивает необычность своих манер, туманность речей, уснащенных «заранее продуманными нелепостями»123. И только Сезанн, единственный, не признан. В Швейцарии он чувствует себя чужим. Он вдруг решает вернуться в Экс. Как это часто бывает с людьми одержимыми, ослепленными мечтой, чьи работы отмечены печатью их личности, Сезанн замыкается в своем мире и, занятый собственными поисками, остается почти равнодушен к дерзаниям других художников, не соответствующим его собственным устремлениям.
Этот бедняк превратил жизнь в чудесную грезу. Даже тихий остров Сен-Луи не может удержать его: Сезанн живет теперь на авеню дОрлеан. Художник издерган, взвинчен, все его отвращает.
Достаточно в его присутствии похвалить кого-нибудь из членов Академии или профессоров Школы изящных искусств, как он вскипает от гнева. До 1870 года Монтичелли жил в Париже, затем вернулся в Марсель и с тех пор больше не покидал родного города. Но вообще всё не очень отличается от телесности. Нередко художники уходят вдвоем на мотивы.
Монтичелли – какой «temmperammennte». Эта грязь, подымающаяся со дна души из-за какой-то служанки на ферме. Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885—1887)— движущийся по нему поезд. Вильевьей испытывающий отвращение к картинам своего младшего собрата, смотрит на Сезанна только свысока.
Сезанн злится, на долгие дни исчезает из дому. Все подвластно смерти, все подвержено разрушению. К тому же вновь обостряется его мизантропия. Но Сезанн страдает.
Кост по поручению Золя роется в антикварных лавках и в лавках с разным старьем. Сезанн, притворяясь, будто все в порядке, пытается работать, пишет пейзаж в Ларош-Гюйоне. Эта любовь для него пристанище убаюкиваемый нежностью, он может забыть о враждебном мире, мире лжи и фальши в искусстве, в любви, в дружбе. «Пишу тебе, рассчитывая на ответ.
Не отказывай мне в этой услуге, я не знаю, куда кинуться». «Женись на ней, женись наконец. » — не перестает твердить Мария, заводя разговор о Гортензии. Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями. Страх сжимает горло, он охвачен страстью. Критик утверждает, что «начатый портрет – очень удачная работа» и долг художника перед самим собой ее закончить. Но швейцарский пейзаж, столь отличный от провансальского, озадачивает Сезанна. Будем относиться с интересом к каждому новому дерзанию.
Он хотел бы передать его красоту. Теперь Сезанн корпит в своей мастерской на улице Валь де Грас над картиной с двумя фигурами – сценой из «Масленицы» («Марди гра»), моделями для которой служат его сын Поль в костюме Арлекина и сын сапожника Гийома в костюме Пьеро.
Жалкий, жалкий Сезанн. О загадка мира сего. 27 июня он просит друга немедленно известить его, как только тот водворится в Медане. Он не художник Севера и не художник Иль де Франс.
Все вокруг раздражает художника, даже собственная жажда перемены, толкающая его, точно загнанного зверя, в дорогу. «Нельзя требовать от несведущего человека, – рычит Сезанн, – чтобы он говорил разумные вещи о живописи, но, боже мой, как смеет Золя утверждать, что художник кончает с собой оттого, что написал плохую картину. над самой пристанью», в том месте, которое называется кварталом Замка. 15 октября 1877 года была открыта железнодорожная линия Экс— Марсель. А еще это и это. » Новички ничего не покупают и, хотя папаша Танги постепенно заражает их своим восторгом «Сезаннами», сам он по-прежнему остается бедняком. В глубине души Жеффруа не может не любопытствовать, ему очень хочется посмотреть, как работает Сезанн.
Их полотна раскупают и часто платят большие деньги. Золя любит поесть и потому полнеет. Как мало нужно, чтобы привести Сезанна в отчаяние. Тем хуже. Вернувшись в Прованс, этот, по существу, единственный край, в котором Сезанн познает себя, с которым прочно и навсегда связан, он в одиночестве будет продолжать поиски, чтобы постигнуть тайны живописи – своей живописи. Скитания приводят Сезанна в Марсель.
«Дамское счастье» вышло в свет в 1883-м. «Каких глупостей ты бы ни натворил, ничто не заставит меня забыть о том, что я твой отец», – говорит он с нежностью. Прах Пабло Пикассо захоронен во внутреннем дворе замка Вовенарг. Тогда он скатывает его, ломает о колено и отшвыривает в дальний угол комнаты.
«Отсюда можно было бы увезти сокровища. А я, что прикажете делать мне. Позади ничего, кроме пепла.
Та знает своего братца получше Луи-Огюста, ее не проведешь никакими ухищрениями. Она, несомненно, чуточку ревнует его к Гортензии. Он, Сезанн, ничего не получил. «Мы вместе прогулялись по городу, вспомнили кое-кого из знакомых, но ничто нас при этом не волновало. » – восклицает Сезанн. В октябре он снова уехал в Экс с мыслью не возвращаться в столицу. О, этот Гоген.
Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif) и в том же году начал писать картины, вылившиеся в целую серию, которой художник посвятил многие годы. над самой пристанью», в том месте, которое называется кварталом Замка. Фанни. Сезанн исчез.
Сезанн настойчив, он снова шлет письмо. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя «выразить» (realiser), то только перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе. Он нуль. Критик немедленно принимает предложение и художник с жаром берется за работу. «Пошлый мещанин – вот кем теперь стал Золя. » Однажды Сезанн, явившись с опозданием, перехватил насмешливый взгляд, которым его друг обменялся со служанкой, завидев его внизу у лестницы, запыхавшегося, обремененного свертками, в помятой шляпе.
Но внутренняя тревога мешает ему сосредоточиться. Художник становится нетерпим, несдержан. Эта земля влечет его к себе, побуждает еще полнее выразить свое стремление к созиданию, потребность свести хаотическое мельтешение вещей к немногим формам, освобожденным от всего случайного, почти геометрически строгим. «Аминь. » – отвечал мальчик-певчий. В ноябре он возвратился на зимнюю квартиру в Эстак, куда вскоре приехала мать. Борьба между темпераментом и разумом никогда не проходит безболезненно.
Гортензия призывает Ренуаров быть судьями между нею и мужем. Как далек он теперь от импрессионизма. Странная загадка эта живопись.
Но Гортензия, та рассуждает по-иному. Только латиняне способны продолжить традиции классицизма. Накануне национального праздника Виллен украсился флагами.
Думая иногда о Гойе и герцогине Альба, Сезанн вздыхает. Как в воду канул. Они пишут.
Только латиняне способны продолжить традиции классицизма. С первых же слов Моне Сезанн опустил голову и заплакал. Он якобы живет в Эксе. Сезанн воспринял эту смерть как тяжелую личную утрату. Сезанн слушает, осматривает найденные Марионом приметы, свидетельствующие о далеком прошлом. После двадцати лет страстной одержимости дойти до такого состояния, так опуститься. Ни дуновения. Это недостойно того, чем они были друг для друга столько лет кряду.
В те вечера, когда Монтичелли слушает музыку (он обожает оперу и цыганские хоры), он, взбудораженный, почти невменяемый от только что услышанного, торопливо возвращается в свою мансарду, «зажигает все светильники, какие только может у себя найти» и работает, «пока хватает сил». Лучше исчезнуть. Острые боли заставляют его время от времени прерывать работу. Вначале Сезанн пытался воздействовать на него голосом или палкой.
Я прибегаю к твоей помощи и умоляю отпустить мне мои грехи да будут благословенны мудрецы. Что там наговорит ему этот «папаша Жеффруа. ». Но нет покоя в душе у Сезанна. С одной стороны, Жорж Леконт в своей книге «Искусство импрессионизма» воздает должное «искусству очень здоровому, очень цельному, которого часто достигал – почему в прошедшем времени.
Раз есть деньги ими надо пользоваться. Незаконная связь, внебрачный ребенок, живопись: достаточно сумасбродств натворил ее брат в своей жизни. Однако это не мешает старым спорам вновь разгореться. Что ж. Он ответит Золя. Через две недели после смерти Танги, 21 февраля, умирает Кайботт.
Импрессионизм, – добавляет он (и кажется, что читаешь Золя), – делает лишь первые шаги но в день, когда человек сильного темперамента и высокой культуры заставит нас признать импрессионизм, в этот день мы, возможно, получим новое искусство». Он писал до последнего вздоха. Стоит Сезанну в минуту раздумий унестись воспоминаниями в прошлое, как в нем воскресает старая привязанность к Золя, соединяющая их вот уже тридцать лет.
Доводя до крайности верность своему видению, повинуясь страстному желанию писать именно то, что он видит, стремясь точнее выразить «свое маленькое ощущение», Сезанн спрашивает себя, не отказаться ли ему от того произвола, который считается общепринятой истиной, но для него эта истина ничто. По словам историка искусства Готфрида Бёма, автора монографии о Сезанне, в многочисленных вариациях одного и того же сюжета художник стремился осуществить «синтез постоянства и изменчивости». Лишь четыре дня спустя от него пришло письмо, помеченное почтовым штемпелем: Женева. Говорят об искусстве, говорят о науке. Нет, он больше не поедет к своему другу. Неудачи больно задевают его. Резкая, требовательная, с мрачным характером. В Гатенвилле Сезанн пишет новый портрет своего друга Шоке в той манере, в какой сейчас предпочитает работать и манере, когда модель имеет лишь одно основное назначение – дать предлог для анализа новых форм, сведенных к самому существенному, к почти геометрической простоте и построенных в строжайшем порядке.
Глубокая усталость одолевает его, он чувствует себя физически ослабевшим. Вместе с сыном она садится в поезд идущий в столицу. Формы, оставаясь узнаваемыми, стремятся к абстракции: так, на картине 1906 года – одной из последних – кроны деревьев изображены предельно условно гора, земля и небо образуют единство, в создании которого ключевую роль играет цвет.
Болезнь обостряет присущую ему раздражительность. Сезанн запирается в Жа де Буффане. Именно его, Сезанна, похоронил этот «краснобай». Значит, так и надо рисовать. Когда Моне закончил речь, Сезанн посмотрел на него печальным полным укоризны взглядом.
Пробор только прямой. Забыться в женской любви. Природа – место действия извечной драмы.
Страшная вещь успех. И Сезанн дал себе слово: больше он в Медан не вернется. Сезанну по душе их сдержанность, степенность, склонность этих тяжелодумов к размышлениям. Гортензии, той все нипочем. Одно лишь воображение. В этом все. 13 июля он уведомляет об этом Золя.
Но не проходит и сорока восьми часов, как все планы Сезанна снова рушатся. Полагаю, что все-таки я буду жить и не хочу рисковать и in aeternum жариться. Несмотря на нужду, Гоген противится жене, когда та, чтобы обеспечить семью деньгами, хочет продать несколько «сезаннов» из его коллекции. Он хотел бы передать его красоту.
На этот раз именно так и произошло: Сезанн все оставил. Однажды они целый месяц бродили с мешком за плечами по холмам между Марселем и Эксом. Глаза, как у клоуна подрисованы, треугольные. Сезанна, несомненно, радуют сообщения Танги. Жеффруа беседует с ним о Моне. Доходы его ничтожны.
Мир застыл. Но Сезанн не задерживается у Шоке. В поздних картинах серии часто видят истоки кубизма и абстракционизма3. Золя взволнован и слегка смущен. Мелкий укол самолюбию — и он страдает от обиды. Ему уже 51 год.
«Я хочу раствориться в природе, врасти в нее, расти в ней». В октябре он снова уехал в Экс с мыслью не возвращаться в столицу. 1883 год. Шоке умер.
Вскоре он будет так же богат, как старый Луи-Огюст. А костюм выпятить. Все между собой не ладят. То же самое происходит, когда дело касается вертикальности и устойчивости предметов. И тогда тяжелый характер Сезанна проявляется еще резче. Вдобавок ко всему еще эта мерзость, безвкусица.
Дни летят, но он этого не замечает. Он капитулировал. О. Луи-Огюст, вот кто был на высоте своего призвания. Вот почему он почти всегда стеснен в средствах. Единственная значительная сумма в 3 тысячи франков была выручена за одно из полотен Моне. Только латиняне способны продолжить традиции классицизма.
Сезанн убежден, что Монтичелли, этот алхимик цвета, с ошеломляющей быстротой создающий картину за картиной, почти рельефные по фактуре и одновременно напоминающие блестящие эмали, владеет «только ему одному известным секретом растирания красок»127. А если правительство под предлогом того, что эти художники, бесспорно, революционеры, надумает упрятать в тюрьму приверженцев «школы», как их называет Танги. За домом высятся поросшие соснами крутые скалы. Пресса спешит откликнуться на книги Золя. Амбруаз Воллар, прищурив глаза, с безразличным видом присматривается к обстановке, наблюдает «славного папашу Танги» и его клиентуру, прислушивается к разговорам в лавке. На ней ничего не видно, кроме туманного нагромождения красок и множества беспорядочных линий из которых – непонятно каким чудом – возникает прелестная обнаженная нога, «уцелевшая от медленного, непрестанного разрушения».
И вот однажды этот господин Гоген похитил его у меня. Задетый за живое, Сезанн говорит, указывая на небо: «Нет ничего, кроме этого», – и, взволнованный увиденным и услышанным, художник исчезает в толпе. В гостинице, где он остановился, у него украли 500 франков – все его деньги и старик отправляется в Экс, откуда торопится уведомить Сезанна о происшедшем. И с ним уехал. Но эти встречи лишены для него всякого интереса.
Он одинок. Только на юге, на природе можно «проверить» Пуссена. Он одинок. Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями. Он и Сезанн, как в прежние времена, ставят свои мольберты рядом.
Поболтав с братом Байля, Изидором, ныне адвокатом, Сезанн ворчит: «У него вид смазливого судейского гаденыша». Сезанн вырывает предметы из потока времени, чтобы вернуть их вечности. Разочарование Сезанна глубоко и необратимо.
Смерть уже коснулась Луи-Огюста своим беспощадным резцом. После неожиданно свалившегося наследства – кто-то из друзей отписал Косту сто тысяч франков «на память и в доказательство уважения» – он ушел из армии и поселился в Эксе купив по дороге в Ламбеск деревенский домик, а против собора Сен-Совер довольно красивый особняк. да что я знаю. Старые привязанности отошли в прошлое. В поздних картинах серии часто видят истоки кубизма и абстракционизма. Золя в своем романе «Творчество» несколькими фразами заклеймил бесполезность подобных восторгов, высмеял энтузиазм Шоке и тот благоговейный трепет, с каким он уносит к себе полотна Сезанна – «полотна сумасшедшего, которые он повесит у себя рядом с картинами замечательных мастеров». Он принял все необходимые предосторожности.
Ответ подтвердил Оллеру правильность его предположения. Еще чего.
Отношение сына к жене поддерживает в ней это чувство. – этот маг и волшебник интуиции». Уйти от самого себя, забыться, не быть существом, зависящим от капризов необычной судьбы. Дни идут. Мария и мать вечно ссорятся.
Поразмыслив, Сезанн, должно быть, почувствовал некоторую неловкость – всегда он обременяет Золя своими просьбами – и в постскриптуме добавил странную фразу: «Я человек маленький и не в состоянии оказать тебе никакой услуги, но я уйду из этого мира раньше и постараюсь исхлопотать для тебя у Всевышнего тепленькое местечко». Пейзажи Эстака, «Купальщицы», портреты – Гортензии, сына, автопортрет, – натюрморты, одно сменяет другое. Золя еще в Париже, но скоро переедет в Медан. Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят. – ему уже не подчинялась.
Trahit sua quemque voluptas. Живопись для него вериги. Он все упустил. Весь район Эстака неотступно владеет мыслями художника.
15 октября 1877 года была открыта железнодорожная линия Экс-Марсель. «Меня всегда влекли к себе небо и безграничность природы» — говорит Сезанн. Полотно не поддается. Разве жизнь, которую он ведет, не безумие. То ли я обезумел, то ли в здравом уме.
И вовсе не потому, что его дружеские чувства к Золя иссякли. Этим летом Сезанн пробыл несколько недель в Жа де Буффане. Он вынужден спуститься вниз по Сене до Вернона, где, наконец, устраивается в Отель де Пари.
Он ставит свой мольберт на берегу Невшательского озера или в долине реки Арез. Он ждет писем от Фанни, которые Золя (Сезанн просил его об этом сразу же по своем приезде в Париж) должен отправлять ему «до востребования». 95 килограммов веса, 1 метр 10 сантиметров объем талии. Сомнения нет – перед нами один из величайших художников мира, но – не прискорбно ли это.
