Гора Сент Виктуар Художник

«гора Сент-Виктуар»— серия картин французского художника-постимпрессиониста Поля Сезанна, посвящённая одноимённой горной гряде в окрестностях Экс-ан-Прованса. «гора СЕНТ-ВИКТУАР» — название серии картин в стиле постимпрессионизма французского художника Поля Сезанна, посвящённая одноимённой горной гряде в окрестностях Экс-ан-Прованса.

Все пейзажи Сезанна с горой Сент-Виктуар: сюжет длиною в жизнь

Страшная вещь успех. Она, несомненно, чуточку ревнует его к Гортензии. Сезанн мечется, тоскует. Сестра Роза с мужем никак не решается уехать их младенец пищит. Тишина. И что же.

Они пишут. Столько надежд, столько терзаний, суровое детство, надорванная тяжелым трудом молодость, то одно, то другое. Впрочем, лучше он немедля отправится к Золя, возьмет у него лодку и начнет работать. Полагаю, что все-таки я буду жить и не хочу рисковать и in aeternum жариться.

Гипнотическое очарование горы Сент-Виктуар

«Мы вместе прогулялись по городу, вспомнили кое-кого из знакомых, но ничто нас при этом не волновало. » – восклицает Сезанн. Это позволяло ему делать его мастерское владение кистью и карандашами. Она ведет беззаботный образ жизни, который ей так по душе. Неудачи больно задевают его.

– этот маг и волшебник интуиции». Только латиняне способны продолжить традиции классицизма. Но ему достаточно собственного воображения. «Отец», – шепчет Сезанн.

Там снимает «маленький домик с садом. Спустя три недели, 28 апреля в мэрии Экса Сезанн зарегистрировал брак с Гортензией. – Женщина помимо жены. Раз есть деньги ими надо пользоваться. Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885—1887)— движущийся по нему поезд. Однако не все ответы таковы. 11 июля Сезанн срывается и внезапно уезжает в расположенный неподалеку от Медана Виллен. В октябре он снова уехал в Экс с мыслью не возвращаться в столицу.

Только латиняне способны продолжить традиции классицизма. Сент-Виктуар – его отдых, радость, его вера в себя. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя «выразить» (realiser), то только перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе.

Восемь фетишей великих художников

Со скрупулезностью ученого он размещает фрукты, кувшины, ножи, салфетки, бокалы, кружки, бутылки, сочетая и констрастируя тона, соразмеряя свет и тени, подкладывает одну за другой монеты под персики или яблоки до тех пор, пока все на столе не образует мотив, не предстанет в том порядке, какой удовлетворял бы и глаз и ум «Композиция цвета, – твердит Сезанн, – композиция цвета. Сезанну нигде не удается получить комнату: ни в Софоре, ни в Берсо, ни в Отель дю Нор. В этом все. Выждем.

Вот именно, терпеть Сезанн не может Фанни по-прежнему не пишет. – Здесь много прекрасных видов, но это еще не мотивы. Кончено.

В октябре он снова уехал в Экс с мыслью не возвращаться в столицу. Новую линию планируется открыть к 2020 году. Согласно проекту, самый короткий, т. н. «северный», маршрут железной дороги будет занимать четыре часа и пройдет через Прованс вдоль южного склона горы Сент-Виктуар до Ниццы. Поскольку Сезанн по возможности избегает вымысла, то ценою кропотливейших поисков старается найти такие места, откуда намеченные для работы пейзажи сами по себе представляли бы мотив. Иной раз его охватывает нервное возбуждение, а иной раз депрессия и усталость.

Гора Сент-Виктуар – природное вдохновение художников Марселя

«Жизнь в Жа де Буффане, – пишет Сезанн своему другу Золя, – не очень-то веселая». В гостинице, где он остановился, у него украли 500 франков – все его деньги и старик отправляется в Экс, откуда торопится уведомить Сезанна о происшедшем. Но Сезанн страдает. Уйти от самого себя, забыться, не быть существом, зависящим от капризов необычной судьбы.

Весь район Эстака неотступно владеет мыслями художника. Уже три года, как этот человек состоит депутатом Экса и абсолютно поглощен политикой. По словам Алексиса, они ненавидят «эту особу», которая рассорилась и с Розой. А если правительство под предлогом того, что эти художники, бесспорно, революционеры, надумает упрятать в тюрьму приверженцев «школы», как их называет Танги.

Жалкий, жалкий Сезанн. Он все упустил. А еще это и это. » Новички ничего не покупают и, хотя папаша Танги постепенно заражает их своим восторгом «Сезаннами», сам он по-прежнему остается бедняком. Кончен. Он принял все необходимые предосторожности.

Позади ничего, кроме пепла. Несколько позднее, в феврале, Валабрег просит Сезанна приехать к нему в Экс. О чем мог бы беседовать с этим Виктором Лейде.

В поисках всех изображений горы Сент-Виктуар

Ничего значительного, просто пробует свои силы в перепродаже картин. В 1884-м – «Радость жизни» и в марте того же года – «Жерминаль». Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят.

Вскоре он будет так же богат, как старый Луи-Огюст. «Благодарю тебя за присланную книгу, – пишет он другу, – за то, что не забываешь меня в моем уединении». Мир застыл. 1889 год.

Нет, он больше не поедет к своему другу. Старые привязанности отошли в прошлое. Край этот, столько раз исхоженный Сезанном, уже не подвержен для него капризам дней и времен года. Впрочем, даже эта дружба отныне кажется ему бессмысленной.

Сент-Виктуар – живописный горный массив Прованса и Франции

Кто может это подтвердить. В Марселе вспыхнула эпидемия холеры и, боясь заразиться, Золя отменил встречу с Сезанном. Можно сказать, что, прекратив работу над «Игроками в карты», Сезанн перестал сопротивляться, перестал принуждать себя к той аскетической объективности, которой долгие годы подчинял свое искусство, чтоб исторгнуть из него песню, отмеченную печатью сильной личности, некую патетическую исповедь. Бедное мое. На этот раз именно так и произошло: Сезанн все оставил. Сезанн убежден, что Монтичелли, этот алхимик цвета, с ошеломляющей быстротой создающий картину за картиной, почти рельефные по фактуре и одновременно напоминающие блестящие эмали, владеет «только ему одному известным секретом растирания красок».

Быть может, он ошибается, быть может, никогда не сумеет «теоретически обосновать результаты своих попыток». Резкая, требовательная, с мрачным характером. И пустился в плавание, быть может длительное и ненадежное. Вот почему Сезанн никогда не устает смотреть, как Монтичелли работает. Впрочем, что мог бы он сегодня сказать этим людям.

За те два года, которые Пикассо прожил в этой части Прованса, он написал самые известные портреты своей последней жены Жаклин, серию картин по мотивам полотна Мане «Завтрак на траве», создал несколько скульптур. Однажды Золя, кичась своими связями, рассказал Сезанну, что недавно обедал «у одной важной персоны» и художник не смог удержаться, чтобы не напомнить Золя о его письме. Сезанн вырывает предметы из потока времени, чтобы вернуть их вечности.

Ночная терраса кафе (1888 год), Винсент Ван Гог

«1882 год. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя «выразить», то только здесь, перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе. Тишина. Однажды они целый месяц бродили с мешком за плечами по холмам между Марселем и Эксом. Суровый, замкнутый, он, когда его просят показать полотна импрессионистов, крадущимися шагами идет в комнатку за лавкой, приносит оттуда перетянутый шнурком сверток, не спеша развязывает его и, сосредоточенный, с таинственным видом и влажными от волнения глазами начинает раскладывать на стульях одно полотно за другим, безмолвно выжидая. С творческим горением, с окрыляющей уверенностью «хочу одним-единственным яблоком удивить Париж» покончено. Он, Сезанн, ничего не получил.

Красная занавеска на единственном окне наполняет комнату розоватым отсветом. И вот однажды этот господин Гоген похитил его у меня. Говорят об искусстве, говорят о науке.

• Гора Сент-Виктуар (серия картин)
• Гора Сент-Виктуар (Гора святой Виктории)
• Описание картины «Гора Сент-Виктуар (Гора святой Виктории)»
• Описание картины Поля Сезанна «Гора Сент-Виктуар»
• Куда поехать, чтобы увидеть пейзажи со знаменитых картин
• Поль Сезанн – Гора Сент-Виктуар и виадук в долине реки Арк
• -агентство Компании вСанкт-Петербург

Думая иногда о Гойе и герцогине Альба, Сезанн вздыхает. Быть может. Странная загадка эта живопись. О загадка мира сего.

И вдруг начинает неистово колотить по столу. 15 октября 1877 года была открыта железнодорожная линия Экс-Марсель. Вот уже два года, как этот с виду скучающий молодой человек (креол по происхождению, зовут его Амбруаз Воллар) исподволь занимается продажей картин. Их натуры где-то в глубине схожи между собой Сезанн обуздал свою натуру, подчинил ее законам искусства, в котором хочет следовать классикам, но в художнике все бурлит, возмущается и, порой взрываясь, он привносит в тщательно обдуманные полотна неожиданный акцент: нарядность в присущую им аскетическую строгость и те досадные «промахи», которые составляют мучительную драму его творческой жизни. «Жизнь в Жа де Буффане, — пишет Сезанн своему другу Золя, — не очень-то веселая». Сезанн, ослепленный гневом, ходит взад-вперед, сжимая кулаки. Все трудности стоящей перед ним задачи ему известны.

Одержимый страхами, он все больше поручает себя заботам матери и сестры. Сейчас в усадьбе художника открыт музей. Он больше не в состоянии оставаться в Ларош-Гюйоне. Эти натюрморты для Сезанна лишь эксперименты, упражнения.

1. Описание картины Поля Сезанна «Гора святой Виктории» (Гора Сент Виктуар)
2. Экологический туризм на зеленой планете
3. обзор достопримечательностей, рассказы, новости
4. Сент-Виктуар Сезанна: Работы 1-9
5. Поль Сезанн: жизнь и творчество

Разумеется, Сезанн пытается писать – живопись всегда для него большая поддержка. Нет больше сил топтаться в Ларош-Гюйоне. Фанни. Несмотря на дружбу с Сезанном, Золя в конце концов соглашается с мнением жены: «Становится неприличным сохранять дома, на виду у посетителей, полотна этого неудачника».

Еще чего. Вот почему Сезанн никогда не устает смотреть, как Монтичелли работает. Моделями ему послужат крестьяне.

1. Американская готика (1930), Грант Вуд
2. Большая волна в Канагаве (1823-1831), Кацусика Хокусай
3. Оперный проезд в Париже (1898), Камиль Писсарро
4. Завтрак гребцов (1880-1881), Пьер Огюст Ренуар

На этот раз именно так и произошло: Сезанн все оставил. У праха нелюбимого отца Сезанн внезапно ощутил чувство глубокого волнения. Но, как ни изолирован Сезанн, он не прекращает трудолюбивых поисков. Бог сотворил людей и каждому человеку подбирает пару. Ни дуновения. В свое время художник отдал дань дендизму.

Их полотна раскупают и часто платят большие деньги. То, что сегодня нас так удивляет, возможно и есть живопись завтрашнего дня. Неподалеку от Сент-Виктуар находится древний замок Вовенарг (Chteau of Vauvenargues), связанный с именем Пабло Пикассо, который купил его в середине прошлого века. А я, что прикажете делать мне.

Пресса спешит откликнуться на книги Золя. И Сезанн дал себе слово: больше он в Медан не вернется. Сестра Роза с мужем никак не решается уехать их младенец пищит. Нередко художники уходят вдвоем на мотивы. Никого вокруг.

Тщетно обыскав вокзал, он предполагает, что художник укатил в Прованс. Но, убедившись в том, что все усилия напрасны, решил подчиниться капризам животного. На этот раз настроение у Сезанна самое мрачное.

• Меловые скалы на острове Рюген (1818), Каспар Давид Фридрих
• Гора Сент-Виктуар со стороны Бельвю (1885-1895), Поль Сезанн
• Женщина, сидящая спиной к открытому окну (1922), Анри Матисс
• Удивительные рукотворные места, которые стоит увидеть в жизни

Сестра Роза с мужем никак не решается уехать их младенец пищит. Шесть картин Сезанна дали в общем ничтожные деньги – 902 франка. Острые боли заставляют его время от времени прерывать работу. Дни идут. Вот уже пять месяцев, как они покинули Францию. Ему необходимо уехать, переменить место.

Сезанн последует за ним. С первых же слов Моне Сезанн опустил голову и заплакал. Та знает своего братца получше Луи-Огюста, ее не проведешь никакими ухищрениями.

Под его кистью воскресают венецианские празднества, галантные сцены Ватто. Ни слова добряка Танги, ни Писсарро, ни слова несчастного Гогена или безумца Ван-Гога, ни восхищение этого чудесного Шоке не могут ничего изменить в его судьбе. «Меня всегда влекли к себе небо и безграничность природы» — говорит Сезанн.

Ибо надо сознаться, что никто никогда еще не видел этого Сезанна. Но эти встречи лишены для него всякого интереса. Но прежде чем покинуть Париж, он провел некоторое время у Золя. Лучше исчезнуть. 95 килограммов веса, 1 метр 10 сантиметров объем талии. Живопись для него вериги. Монтичелли — какой «temmperammennte». Я прибегаю к твоей помощи и умоляю отпустить мне мои грехи да будут благословенны мудрецы.

На это дерево. Только на юге, на природе можно «проверить» Пуссена. Он ждет писем от Фанни, которые Золя (Сезанн просил его об этом сразу же по своем приезде в Париж) должен отправлять ему «до востребования».

1. 10 стран, в которых чаще всего обманывают туристов
2. Самые интересные замки долины Луары
3. Отправить запрос на изготовление копии
4. Рифы, подводные объекты и пещеры, морские парки

Он писал до последнего вздоха. Затем все перетасовал и без дурного умысла, беззлобно и простодушно написал книгу. Здешний климат – вечный довод Гортензии – вызывает у нее эмфизему легких. И все-таки исповедуется, причащается, находит в мессах успокоение и отдых. Критик немедленно принимает предложение и художник с жаром берется за работу. Сезанн-отец находится в Жа де Буффане.

В глазах Сезанна она сохранила прежний авторитет, она, по его словам, «старшая». И в свою очередь, едет туда следующим, отходящим на юг поездом. К моменту его появления гости уже сидели за столом. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя «выразить» (realiser), то только перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе.

Он ставит свой мольберт на берегу Невшательского озера или в долине реки Арез. «Я как ребенок», – говорил о себе Сезанн. Быть может, его произведения обречены на небытие. Сезанн запирается в Жа де Буффане. Под его кистью воскресают венецианские празднества, галантные сцены Ватто.

Но терпение Сезанна иссякло. Золя еще в Париже, но скоро переедет в Медан. Лучше исчезнуть. Это рукопись его романа, следующего, 14-го тома «Ругон-Маккаров» это «Творчество», роман о Клоде Лантье, роман о Сезанне, который писатель начал править два с половиной месяца назад. «Я вижу, что планы набегают один на другой и иногда отвесные линии мне кажутся падающими». Там снимает «маленький домик с садом. Он, Сезанн, ничего не получил. И вовсе не потому, что его дружеские чувства к Золя иссякли. 4, 5 июля от Золя ни звука.

«Я целомудрен, – любит говорить о себе Золя. Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят121. Лучше отойти. Год 1883-й тоже промелькнул как сон.

Гортензия, со своей стороны, больше не посещает ни мать, ни сестру Сезанна. Пейзажи Эстака, «Купальщицы», портреты – Гортензии, сына, автопортрет, – натюрморты, одно сменяет другое. Но, стремясь, как всегда, производить впечатление, преувеличивая врожденную склонность ко всему причудливому, он подчеркивает необычность своих манер, туманность речей, уснащенных «заранее продуманными нелепостями»123.

Основное доминирующее впечатление такое, что Сезанн подходит к натуре не с какой-то обязательной программой, с деспотическим намерением подчинить эту натуру провозглашенному им закону, приспособить или свести натуру к формуле того искусства, которое он носит в себе. Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif) и в том же году начал её первые зарисовки, вылившиеся в целую серию из 80 картин, которой художник посвятил многие годы. 29 июня художник скончался. Как уловить ее, как объять во всех проявлениях.

Его полотна обречены на безвестность, на трагическую судьбу незавершенных произведений, на то полное забвение, которому подвергаются вещи, когда люди к ним равнодушны. Ни дуновения. Став поневоле туристом, Сезанн, ворча, сопровождает жену сперва в Берн, а затем во Фрибург. Какая-то старая женщина с вязаньем в руках по привычке подошла к месту, где писал Сезанн. Сезанн исчез.

Вот он, непонятно по какой причине потерявший надежду добиться «выражения себя» (realisation), охваченный яростью, судорожно рвет на куски свои творения. Амбруаз Воллар, прищурив глаза, с безразличным видом присматривается к обстановке, наблюдает «славного папашу Танги» и его клиентуру, прислушивается к разговорам в лавке. «Я чувствую, что скоро покину грешную землю.

Ведь он прекрасно знает, как его друг работал над «Творчеством». Вместе с сыном она садится в поезд идущий в столицу. Он нуль. Скитания приводят Сезанна в Марсель. И что же. Остальные, разумеется, любезны, но их сочувственные взгляды выводят его из себя. За табльдотом, среди незнакомых людей, он необщителен, ни с кем не сближается, за исключением одного пруссака, выказывающего художнику «немного симпатии».

Доходы его ничтожны. «И вы, Моне, –прерывающимся голосом воскликнул Сезанн, – вы тоже издеваетесь надо мной. » Затем вскочил из-за стола и, не слушая возражений друзей, огорченных столь неожиданной реакцией, убежал с перекошенным от волнения лицом. Доходы его ничтожны. А дальше «бордель в том или другом городе и это все. Золя в своем романе «Творчество» несколькими фразами заклеймил бесполезность подобных восторгов, высмеял энтузиазм Шоке и тот благоговейный трепет, с каким он уносит к себе полотна Сезанна – «полотна сумасшедшего, которые он повесит у себя рядом с картинами замечательных мастеров».

Лучше уйти, уединиться. Вокруг ни следа человеческой жизни. Доходы его ничтожны. Пока Монтичелли делает набросок, Сезанн, которого дорожные приключения настроили на поэтический лад, читает вслух что-нибудь из Апулея или Вергилия.

Несвоевременное вторжение гостей удивило Ренуаров. Он не художник Севера и не художник Иль де Франс. Сезанн легко раним.

Оллеру не повезло. В те вечера, когда Монтичелли слушает музыку (он обожает оперу и цыганские хоры), он, взбудораженный, почти невменяемый от только что услышанного, торопливо возвращается в свою мансарду, «зажигает все светильники, какие только может у себя найти» и работает, «пока хватает сил»124. Как в воду канул. Заведены оранжереи, голубятня, образцовый птичий двор.

И с ним уехал. Сезанн не терпит ни малейшего проявления усталости. А что последует затем. Страдает, убеждаясь, что его друг и вправду «поглупел». Брачная церемония – лишь формальность.

Так компоновал Веронезе». У Сезанна слишком тяжело на душе, чтобы задерживать на этом свое внимание. На юге ее снедает тоска. Смерть уже коснулась Луи-Огюста своим беспощадным резцом.

Пошлый мещанин – вот кем теперь стал Золя. «Я по-прежнему работаю, — сообщает Сезанн Золя. Эта грязь, подымающаяся со дна души из-за какой-то служанки на ферме. Разочарование Сезанна глубоко и необратимо. Куда вы направляетесь, Сезанн. » И Сезанн рассказывает Монтичелли о своих намерениях. Он и Сезанн, как в прежние времена, ставят свои мольберты рядом. Но настал день и художник, опьяненный удачей, соглашается показать друзьям картину. – что забыл осведомиться на почте, где его ждало «до востребования» письмо Золя. «Я целомудрен, – любит говорить о себе Золя. – Женщина помимо жены.

Он ни у кого не бывает. В своей книге, героем которой будет Сезанн—Лантье, писатель покажет не только «борьбу художника с природой», но и «борьбу женщины с творчеством». Природа – место действия извечной драмы. Сквозь пенсне Золя смотрит на живой прототип героя своего произведения. Правдиво передать его в живописи.

Он, Золя, никогда не одобрял связь с этой особой. Единственный, с кем, пожалуй, можно было бы поддерживать отношения, это Нума Кост. Только на юге, на природе можно «проверить» Пуссена. Этот бедняк превратил жизнь в чудесную грезу. Страдает, убеждаясь, что его друг и вправду «поглупел». Куда вы направляетесь, Сезанн. » И Сезанн рассказывает Монтичелли о своих намерениях. И если когда-нибудь в один прекрасный день он найдет себя, ему удастся себя выразить (realiser), то только перед этой горой Сент-Виктуар, перед этой горной цепью Этуаль, контуры которой так четко вырисовываются в сухом воздухе. Наблюдая предметы, Сезанн приходит к выводу, что симметрия, которую мы вносим в их изображение, не более чем обман.

В этом одна из его самых мучительных забот. Но ведь это напрасная трата времени. » Конечно, отчасти виновата и Гортензия. От нежной дружбы, что была для Сезанна отдохновением, вдруг повеяло могильным холодом. На противоположной стороне видны баржи с углем, шаланды, груженные строительным камнем, а над ними распростерлась гигантская стрела грузоподъемного крана». Я вижу, что планы набегают один на другой и иногда отвесные линии мне кажутся падающими.

Золя любит поесть и потому полнеет. Как далек он теперь от импрессионизма. Так компоновал Веронезе». Поразмыслив, Сезанн, должно быть, почувствовал некоторую неловкость – всегда он обременяет Золя своими просьбами – и в постскриптуме добавил странную фразу: «Я человек маленький и не в состоянии оказать тебе никакой услуги, но я уйду из этого мира раньше и постараюсь исхлопотать для тебя у Всевышнего тепленькое местечко». Как знать, быть может, его работы не так уж презираемы, как он воображает. Завез к неграм.

В этом отношении он неумолим. Сезанн запирается в Жа де Буффане. То ли я обезумел, то ли в здравом уме. С лихорадочным блеском в глазах разглядывает Сезанн эту красивую девушку из Прованса. Уступив настояниям Марии, Сезанн начал ходить в церковь.

Мелкий укол самолюбию – и он страдает от обиды. «Отсюда можно было бы увезти сокровища. Часто Сезанн уходит бродить по холмам, высящимся вдоль дороги в Толоне. Нередко художники уходят вдвоем на мотивы. Несказанность. Лучше уйти, уединиться. Это недостойно того, чем они были друг для друга столько лет кряду.

Только латиняне способны продолжить традиции классицизма. Впрочем, даже эта дружба отныне кажется ему бессмысленной. Художник издерган, взвинчен, все его отвращает. Сезанн покоряется.

Некому довериться, не с кем поговорить в минуту тоски. Вода и листва будто спят каменным сном. Нет, он больше не поедет к своему другу. «Видишь, – усмехнулся Сезанн, – если бы все глупцы исчезли, ты был бы принужден доедать остатки тушеного мяса наедине со своей благоверной». Лишь четыре дня спустя от него пришло письмо, помеченное почтовым штемпелем: Женева.

Верните ствол – и ветви вернутся на передний план, словно навесая над головой художника. Сегодня «Ругон-Маккары» насчитывают 13 томов. Он одинок.

Победила Мария. Эта земля влечет его к себе, побуждает еще полнее выразить свое стремление к структурности, свою потребность свести хаотическое мельтешение вещей к немногим формам, освобожденным от всего случайного, почти геометрически строгим.

Борьба между темпераментом и разумом никогда не проходит безболезненно. Но прежде чем покинуть Париж, он провел некоторое время у Золя. 15 октября 1877 года была открыта железнодорожная линия Экс— Марсель. Но внутренняя тревога мешает ему сосредоточиться. Белоснежные воротничок и манжеты, бархатное пальто, жемчужно-серые перчатки, трость с золотым набалдашником, можно сказать, «персонаж Тициана, покинувший раму».

Этот бедняк превратил жизнь в чудесную грезу. Одно лишь воображение. В поздних картинах серии часто видят истоки кубизма и абстракционизма. С одной стороны, Жорж Леконт в своей книге «Искусство импрессионизма» воздает должное «искусству очень здоровому, очень цельному, которого часто достигал – почему в прошедшем времени. Страшная вещь успех.

И Сезанн рассказывает Монтичелли о своих намерениях. В ноябре он возвратился на зимнюю квартиру в Эстак, куда вскоре приехала мать. «Я вижу, что планы набегают один на другой и иногда отвесные линии мне кажутся падающими». По словам историка искусства Готфрида Бёма, автора монографии о Сезанне, в многочисленных вариациях одного и того же сюжета художник стремился осуществить «синтез постоянства и изменчивости». Мария ходит за Сезанном по пятам, выслеживает, укоряет, не дает ему опомниться.

Против ожидания она находит в Марии союзницу, хотя та ее презирает. В данную минуту он берется за все. «Что случилось. » – недоумевает Золя.

Но швейцарский пейзаж, столь отличный от провансальского, озадачивает Сезанна. Красная занавеска на единственном окне наполняет комнату розоватым отсветом. Скитания приводят Сезанна в Марсель. Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят. В душе у Сезанна больше нет иллюзий. Сомнения нет – перед нами один из величайших художников мира, но – не прискорбно ли это.

Сезанн воспринял эту смерть как тяжелую личную утрату. Продолжать разыгрывать дружбу, взаимопонимание. Мертв. Но Сезанн не задерживается у Шоке.

Но ему достаточно собственного воображения. На черный день он запасся тонной солдатских сухарей. И Сезанн дал себе слово: больше он в Медан не вернется. Болезнь обостряет присущую ему раздражительность. – ему уже не подчинялась.

Писем нет, Фанни, видимо, не дорожит этой тягостной любовью. Жеффруа беседует с ним о Моне. «Женись на ней, женись наконец. » — не перестает твердить Мария, заводя разговор о Гортензии. И чтобы это отобразить, надо очень мало краски и очень много простоты. Несмотря на дружбу с Сезанном, Золя в конце концов соглашается с мнением жены: «Становится неприличным сохранять дома, на виду у посетителей, полотна этого неудачника». Но не проходит и сорока восьми часов, как все планы Сезанна снова рушатся.

Глубокая усталость одолевает его, он чувствует себя физически ослабевшим. Впрочем, как ни приятно ему это уважение, но оно так мало значит. Он работает в пустыне.

Не в пример сыну отец «выразил» себя. Он издерган. Он вдруг решает вернуться в Экс.

Что бы ни говорил Сезанн о «несбыточных мечтах», он прекрасно знает, что писать ему необходимо, что писать он будет до последнего вздоха. Накануне национального праздника Виллен украсился флагами. Сезанн узнает себя в этом человеке. О нет, нет. И ради этого забыть обо всем. » – восклицает Сезанн.

Этот бедняк превратил жизнь в чудесную грезу. Гортензия отказывается ехать в Экс она жаждет вернуться в свой дорогой Париж, что и делает. До 1870 года Монтичелли жил в Париже, затем вернулся в Марсель и с тех пор больше не покидал родного города.

Быть может. И что же. Что ж. Он ответит Золя. «Все время занимаюсь живописью, – сообщает он Золя. Сезанн предельно возбудим. После двадцати лет страстной одержимости дойти до такого состояния, так опуститься.

Импрессионизм, – добавляет он (и кажется, что читаешь Золя), – делает лишь первые шаги но в день, когда человек сильного темперамента и высокой культуры заставит нас признать импрессионизм, в этот день мы, возможно, получим новое искусство». Но Сезанн страдает. Сезанн злится, на долгие дни исчезает из дому. В своей книге, героем которой будет Сезанн—Лантье, писатель покажет не только «борьбу художника с природой», но и «борьбу женщины с творчеством». Как это часто бывает с людьми одержимыми, ослепленными мечтой, чьи работы отмечены печатью их личности, Сезанн замыкается в своем мире и, занятый собственными поисками, остается почти равнодушен к дерзаниям других художников, не соответствующим его собственным устремлениям. Сезанн потрясен. Мир застыл.

Ту поддержку, которая более чем когда-либо была ему необходима. В свое время художник отдал дань дендизму. Куда вы направляетесь, Сезанн. Прах Пабло Пикассо захоронен во внутреннем дворе замка Вовенарг. И надо признать, все действительно оборачивается как нельзя хуже.

Однако это не мешает старым спорам вновь разгореться. «Женись на ней, женись наконец. » – не перестает твердить Мария, заводя разговор о Гортензии. Годен на съедение собакам. Так вот тоже самое и с Сезанном. Пока Монтичелли делает набросок, Сезанн, которого дорожные приключения настроили на поэтический лад, читает вслух что-нибудь из Апулея или Вергилия6. Со временем Сезанн ощущает стремление к большей структурности, потребность свести многообразие вещей к немногим формам, освобождённым от всего случайного10. Здесь и только здесь он бывает самим собой. Золя взволнован и слегка смущен.

Моральная подавленность сказывается на здоровье Сезанна. Выводя толстым пальцем кружки, Танги любил говорить: «Взгляните на это небо. По словам историка искусства Готфрида Бёма, автора монографии о Сезанне, в многочисленных вариациях одного и того же сюжета художник стремился осуществить «синтез постоянства и изменчивости»8. К тому же вновь обостряется его мизантропия. Он одинок. Женись на ней, женись наконец.

Вот уже 3 июля, а от Золя все еще нет ответа. Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями. Их отправляют на чердак.

А дерево, тянущееся снизу вверх по всей левой стороне холста, создает ощущение глубины – этот прием создает иллюзию, будто гора и поля находятся в отдалении (несмотря на то, что написаны «ближе», чем они есть, не в пропорции). Задетый за живое, Сезанн говорит, указывая на небо: «Нет ничего, кроме этого», – и, взволнованный увиденным и услышанным, художник исчезает в толпе. В те вечера, когда Монтичелли слушает музыку (он обожает оперу и цыганские хоры), он, взбудораженный, почти невменяемый от только что услышанного, торопливо возвращается в свою мансарду, «зажигает все светильники, какие только может у себя найти» и работает, «пока хватает сил». Кто же все-таки этот Сезанн. Их натуры где-то в глубине схожи между собой Сезанн обуздал свою натуру, подчинил ее законам искусства, в котором хочет следовать классикам, но в художнике все бурлит, возмущается и, порой взрываясь, он привносит в тщательно обдуманные полотна неожиданный акцент: нарядность в присущую им аскетическую строгость и те досадные «промахи», которые составляют мучительную драму его творческой жизни. Он не художник Севера и не художник Иль де Франс.

Красная занавеска на единственном окне наполняет комнату розоватым отсветом. О, этот Гоген. Красная занавеска на единственном окне наполняет комнату розоватым отсветом. «Пошлый мещанин — вот кем теперь стал Золя. » Однажды Сезанн, явившись с опозданием, перехватил насмешливый взгляд, которым его друг обменялся со служанкой, завидев его внизу у лестницы, запыхавшегося, обремененного свертками, в помятой шляпе. В свое время художник отдал дань дендизму.

Весь район Эстака неотступно владеет мыслями художника. Позади ничего, кроме пепла. В любой победе таится зародыш грядущего поражения. И Сезанн дал себе слово: больше он в Медан не вернется. О. Луи-Огюст, вот кто был на высоте своего призвания. Здесь и только здесь, он бывает самим собой.

Будем относиться с интересом к каждому новому дерзанию. Однажды они целый месяц бродили с мешком за плечами по холмам между Марселем и Эксом. Ничего. Сезанн убежден, что Монтичелли, этот алхимик цвета, с ошеломляющей быстротой создающий картину за картиной, почти рельефные по фактуре и одновременно напоминающие блестящие эмали, владеет «только ему одному известным секретом растирания красок».

Однако есть и другой вариант – более длинный «южный» путь. Белоснежные воротничок и манжеты, бархатное пальто, жемчужно-серые перчатки, трость с золотым набалдашником, можно сказать, «персонаж Тициана, покинувший раму»122. Гортензия призывает Ренуаров быть судьями между нею и мужем. В более ранних произведениях, относящихся к 1880-м годам (таких, как «Гора Сент-Виктуар с большой сосной», 1886—87), гора ещё не является совершенной доминантой композиции, будучи просто одним из элементов пейзажа. «Пошлый мещанин – вот кем теперь стал Золя. » Однажды Сезанн, явившись с опозданием, перехватил насмешливый взгляд, которым его друг обменялся со служанкой, завидев его внизу у лестницы, запыхавшегося, обремененного свертками, в помятой шляпе. «Постоянная борьба, ежедневная десятичасовая работа, предельная самоотдача.

Сезанн узнает себя в этом человеке. Несмотря на нужду, Гоген противится жене, когда та, чтобы обеспечить семью деньгами, хочет продать несколько «сезаннов» из его коллекции. – пребывающий в безвестности.

Вот почему Сезанн никогда не устает смотреть, как Монтичелли работает. Но прежде чем покинуть Париж, он провел некоторое время у Золя. Впрочем, даже эта дружба отныне кажется ему бессмысленной. Единственная значительная сумма в 3 тысячи франков была выручена за одно из полотен Моне. Сезанн одинок Книги Золя по-прежнему единственные вестники, доходящие до него извне.

Но это не мешает Сезанну безгранично восхищаться сыном. Вот почему Сезанн никогда не устает смотреть, как Монтичелли работает. Он не располагает большими деньгами, но не теряет надежды их заработать. Сезанн работает.

Скоро смерть. Писатель не заехал в Экс. Ободренный, Сезанн возвращается к Жеффруа и сеансы начинаются снова. «Но можешь ли ты несколько дней потерпеть. » – спрашивает Золя Сезанна. Борьба между темпераментом и разумом никогда не проходит безболезненно. Он капитулировал.

Научные работы – в сотрудничестве с Гастоном де Сапорта Марион опубликовал девятнадцатитомный труд «Эволюция растительного царства», – разнообразная деятельность, приближающееся сорокалетие не погасили в этом человеке увлечения искусством. Сезанн по-прежнему угрюм, беспокоен, обуреваем сомнениями. Сегодня он позволил этой силе расцвести. Кончено. Всматриваясь в расстилающийся перед ними пейзаж.

В ноябре прошлого года его разбил частичный паралич. Одиночество тяжелым грузом ложится на сердце Сезанна. Подолгу, терпеливо, любовно располагает он разные предметы, которые должны составить натюрморт. Оллер не растерялся, он не намерен сдаваться. Скитания приводят Сезанна в Марсель. Гортензии, той все нипочем. Через две недели после смерти Танги, 21 февраля, умирает Кайботт.

Пора возвращаться. Это рукопись его романа, следующего, 14-го тома «Ругон-Маккаров» это «Творчество», роман о Клоде Лантье, роман о Сезанне, который писатель начал править два с половиной месяца назад. Сезанна, несомненно, радуют сообщения Танги. Как утверждает Филипп, его прадед пришел бы в ужас, если бы узнал об этом.

Хочу просить об одной услуге, ничтожной для тебя и весьма значительной для меня. Сезанн легко раним. Он должен жениться на Гортензии и чем скорее, тем лучше. Гортензия едет в Жа де Буффан с маленьким Полем (ему уже минуло четырнадцать. ), в сопровождении свекра и свекрови. Эта грязь, подымающаяся со дна души из-за какой-то служанки на ферме.

Однажды они целый месяц бродили с мешком за плечами по холмам между Марселем и Эксом. Стоит Сезанну в минуту раздумий унестись воспоминаниями в прошлое, как в нем воскресает старая привязанность к Золя, соединяющая их вот уже тридцать лет. И мать хотела бы возможно дольше видеть Поля подле себя.

Он хотел бы передать его красоту. Сезанн убежден, что Монтичелли, этот алхимик цвета, с ошеломляющей быстротой создающий картину за картиной, почти рельефные по фактуре и одновременно напоминающие блестящие эмали, владеет «только ему одному известным секретом растирания красок»127. Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями. В поздних картинах серии часто видят истоки кубизма и абстракционизма3. Жена и сын так привыкли к странностям Сезанна, что его отсутствие их не беспокоит. В те вечера, когда Монтичелли слушает музыку (он обожает оперу и цыганские хоры), он, взбудораженный, почти невменяемый от только что услышанного, торопливо возвращается в свою мансарду, зажигает все светильники, какие только может у себя найти и работает, пока хватает сил4.

Он приносит своему хозяину немало огорчений. Отныне между ним и Золя все кончено. «Лавровый венок и возлюбленную бог приберегает для нас к двадцати годам», – говаривал в свое время Золя. Но ведь это напрасная трата времени. » Конечно, отчасти виновата и Гортензия. Думая иногда о Гойе и герцогине Альба, Сезанн вздыхает. Ведь этот ребенок, обожаемый отцом, самый верный ее козырь. Но ему достаточно собственного воображения.

Но нет покоя в душе у Сезанна. Ничего. В этом одна из его самых мучительных забот. Сезанн не задерживается у Золя. Он разоткровенничался.

По поводу двух из них Гоген пишет жене в ноябре: «Я очень дорожу моими двумя полотнами Сезанна, поскольку у художника мало законченных вещей, но придет день и они станут большой ценностью», – предсказывает Гоген. Сезанн мечется, ездит то туда, то сюда, все, что творится вокруг, его не касается. Ему уже 51 год. Весь район Эстака неотступно владеет мыслями художника. В них даже есть нечто магическое и многие приезжающие сюда иностранцы очень удивляются тому, что пейзаж остался таким же, каким его видел художник». Филипп Сезанн, защищающий «моральные права» своего прославленного предка, заявил, что проложить железную дорогу через столь живописную местность, с ее соснами, кипарисами и красными черепичными крышами, – все равно что нанести столь любимому его прадедом пейзажу «кровавый удар мечом». Потомок Поля Сезанна оказывает большую поддержку приобретающей все большую огласку кампании против строительства отрезка скоростной трассы от Экс-ан-Прованса до Ниццы. Увы, того не интересует Сезанн.

Он работает в пустыне. Даже тихий остров Сен-Луи не может удержать его: Сезанн живет теперь на авеню дОрлеан. Небольшой приятный городок вполне во вкусе Гортензии. Монтичелли – какой temmperammennte.

В них – душа Сезанна. Он богат. Вот почему он почти всегда стеснен в средствах. После неожиданно свалившегося наследства – кто-то из друзей отписал Косту сто тысяч франков «на память и в доказательство уважения» – он ушел из армии и поселился в Эксе купив по дороге в Ламбеск деревенский домик, а против собора Сен-Совер довольно красивый особняк. Устроители выставки согласны и картину «Дом повешенного» (Шоке получил ее от графа Дориа в обмен на картину «Тающий снег в лесу Фонтенбло») покажут на Всемирной выставке.

Если картина не удалась, ее швыряют в огонь и начинают новую». Взбешенный художник возвращается к себе в Жа де Буффан. «Он самый сильный среди нас, – замечает Сезанн, – Моне, я ему даю место в Лувре».

Все на той же картине «Гора Сент-Виктуан» мы можем увидеть и геометрию и систему параллельных горизонтальных линий, выстроенных при помощи полей, виадука, крыш домов – она тянется до подножия горы. Мария подчас внушает страх невестке, которая ведет себя скромнее скромного. Дни летят, но он этого не замечает. В покойном он потерял друга и одновременно своего единственного серьезного ценителя. Марион все время по-дилетантски занимается живописью.

Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885—1887)— движущийся по нему поезд. Мария и мать вечно ссорятся. Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif) и в том же году начал писать картины, вылившиеся в целую серию, которой художник посвятил многие годы. «Я хочу раствориться в природе, врасти в нее, расти в ней». А дальше «бордель в том или другом городе и это все.

Сквозь пенсне Золя смотрит на живой прототип героя своего произведения. Однажды они целый месяц бродили с мешком за плечами по холмам между Марселем и Эксом. Тогда он скатывает его, ломает о колено и отшвыривает в дальний угол комнаты. Тем хуже.

Полностью меняется восприятие ветвей. То же самое происходит, когда дело касается вертикальности и устойчивости предметов. Доводя до крайности верность своему видению, повинуясь страстному желанию писать именно то, что он видит, стремясь точнее выразить «свое маленькое ощущение», Сезанн спрашивает себя, не отказаться ли ему от того произвола, который считается общепринятой истиной, но для него эта истина ничто. Бог мой. » Три года. Несчастный, неудавшийся талант. Сезанн злится, на долгие дни исчезает из дому. Однако за все это время происходит много событий, которые, казалось, должны были бы привлечь его внимание.

Он задумал написать Жеффруа сидящим в кресле у письменного стола, спиной к книжным полкам. Он читает и перечитывает эту маленькую новеллу Бальзака: десять лет Френхофер, гениальный художник, работает над полотном «Прекрасная Нуазеза», своим шедевром, который он тщательно ото всех скрывает. В Швейцарии он чувствует себя чужим. О, никогда в жизни Сезанн не признается, что он смертельно ранен. И тогда тяжелый характер Сезанна проявляется еще резче.

Жизнь в Жа де Буффане, – пишет Сезанн своему другу Золя, – не очень-то веселая. Страшная вещь успех. Но, как ни изолирован Сезанн, он не прекращает трудолюбивых поисков. И делал это всю свою сознательную жизнь. Бог мой. » Три года.

Художник становится нетерпим, несдержан. И победил. 1883 год.

Разве пишут для денег. Нередко художники уходят вдвоем на мотивы. Разные новые направления, дивизионизм вызывают у Сезанна смех: «Я люблю барона Гро, так могу ли я, по-вашему, серьезно относиться к разным глупостям. » Однако у беседующих есть темы, которых касаться нельзя. Не отказывай мне в этой услуге, я не знаю, куда кинуться».

Лениво разглядывает Амбруаз Воллар «Сезаннов» в лавке Танги. Но ему достаточно собственного воображения. Но чтоб суждение его друга было до такой степени прямолинейным, таким оскорбительным по своей резкости.

И вовсе не потому, что его дружеские чувства к Золя иссякли. Только на юге, на природе можно проверить Пуссена. Когда Моне закончил речь, Сезанн посмотрел на него печальным полным укоризны взглядом. И со многими предосторожностями принимается за работу.

Доходы его ничтожны. Сезанн вырывает предметы из потока времени, чтобы вернуть их вечности. Он уже в Медане, но у него заболела жена. «Меня всегда влекли к себе небо и безграничность природы. » – говорит Сезанн. Сезанн живет «у подножия холма». 13 июля он уведомляет об этом Золя. Сезанн злится, на долгие дни исчезает из дому.

Сезанн легко раним. Страдает, убеждаясь, что его друг и вправду поглупел. Этот бедняк превратил жизнь в чудесную грезу. Здоровье его расшатано. Ответ подтвердил Оллеру правильность его предположения.

Отношение сына к жене поддерживает в ней это чувство. Несчастный, неудавшийся талант. Он, видимо, будет лишен всего, даже женской любви, той любви, что своей нежностью, теплым участием помогает побороть превратности судьбы, переносить неудачи, – любви, воодушевляющей на победы, придающей силы, неустанно побуждающей к действию, заставляющей верить в будущее. Катастрофа.

«Я хотел бы обладать вашим уравновешенным умом, – пишет он Шоке. Опять нелады. Золя взволнован и слегка смущен. К тому же вновь обостряется его мизантропия. Да, его жизнь целиком отдана живописи, но не закончится ли она ужасным поражением. Сестра Роза с мужем никак не решается уехать их младенец пищит.

Попробуйте просто заслонить рукой ствол и вы увидете, что иллюзия исчезает. Юноши вынуждены простаивать долгие часы, не меняя позы. Тем хуже.

Ты будешь получать на свое имя письма, предназначенные мне и пересылать их почтой по адресу, который я сообщу тебе дополнительно. В этих работах Сезанн проявил себя мастером художественного анализа используя геометрию для описания природы и экспериментируя с цветовыми оттенками для передачи глубины объектов. Монтичелли – какой «temmperammennte».

Что предпримет Министерство изящных искусств, когда узнает, что по составленному в 1876 году завещанию Кайботт приносит в дар государству свою коллекцию картин. «Аминь. » – отвечал мальчик-певчий. Эти радужные планы, благодаря которым Сезанн принял Алексиса с исключительной приветливостью (художник подарил ему четыре картины), не соответствуют напряженной атмосфере, царящей в семье Сезанна. В середине июня Сезанн появляется в Париже и находит приют у Ренуаров в Ларош-Гюйоне. Сезанн не задерживается у Золя.

Впоследствии Сезанн запечатлел этот мост в ряде картин из серии, а на «Пейзаже с виадуком, гора Сент-Виктуар» (1885–1887) — движущийся по нему поезд. Но многие полотна были тоже оценены не выше, чем полотна Сезанна. Он не художник Севера и не художник Иль-де-Франса. Да разве я знаю, что он с ним сделал.

Гора изображена Сензанном более чем в 60 картинах. Теперь при желании уже легко уяснить себе, в чем состояла последовательность исканий Сезанна, всего его творчества в целом. «Жизнь в Жа де Буффане, – пишет Сезанн своему другу Золя, – не очень-то веселая». Забыться в женской любви.

Он вообще ничего больше не выносит. Никого вокруг. Ах, этот бедный Поль. Впрочем, его мастерство непрерывно совершенствуется.

А ведь этот человек награжден ленточкой Почетного легиона». Полотно не поддается.

На его огромном рабочем столе лежит рукопись, которая с каждым днем увеличивается на несколько страниц – «nulla dies sine linea» – «ни дня без строчки». Но Гортензия, та рассуждает по-иному. Под его кистью воскресают венецианские празднества, галантные сцены Ватто. над самой пристанью», в том месте, которое называется кварталом Замка. Шоке умер. В октябре он снова уехал в Экс с мыслью не возвращаться в столицу.

Мелкий укол самолюбию — и он страдает от обиды. И вовсе не спешит переменить место жительства. Сын, как всегда, ее любимец (о нет, нет, только не Мария, она слишком властная, что ни говорите, «это не то»). Великий кубист, как и Поль Сезанн, попал под магическое очарование прованских гор, побуждающее творить. На его огромном рабочем столе лежит рукопись, которая с каждым днем увеличивается на несколько страниц – «nulla dies sine linea» – «ни дня без строчки».

Только латиняне способны продолжить традиции классицизма. Неудачи больно задевают его. Область Эстака неотступно владеет мыслями художника. Шоке попросил Сезанна расписать его особняк на улице Монтиньи и Сезанн согласился, но, набросав вчерне две сцены, быстро оставил это дело. И какой странный человек.

Нет, он больше не поедет к своему другу. В более ранних произведениях, относящихся к 1880-м годам (таких, как «Гора Сент-Виктуар с большой сосной», 1886—87), гора ещё не является совершенной доминантой композиции, будучи просто одним из элементов пейзажа9. Писатель удивлен нетерпением Сезанна. Вокруг ни малейших следов присутствия человека. Он хотел бы передать его красоту.

Пейзажи Эстака, «Купальщицы», портреты – Гортензии, сына, автопортрет, – натюрморты, одно сменяет другое. Молодой Поль, тот умеет себя защитить. Их отправляют на чердак. Он одинок. Но сейчас и речи не может быть о том, чтобы Гортензия на шаг отпустила от себя отца своего ребенка. И пишет.

Пусть все остается по-прежнему, словно бы ничего не произошло, словно «Творчество» не причинило ему нестерпимой боли и Клод Лантье не Поль Сезанн. Здесь и только здесь он бывает самим собой. Сезанн злится, на долгие дни исчезает из дому. Недурно.

Он не художник Севера и не художник Иль де Франс. Писатель не заехал в Экс. В те вечера, когда Монтичелли слушает музыку (он обожает оперу и цыганские хоры), он, взбудораженный, почти невменяемый от только что услышанного, торопливо возвращается в свою мансарду, «зажигает все светильники, какие только может у себя найти» и работает, «пока хватает сил». Но встречаться с Сезанном. Быть может, он ошибается, быть может, никогда не сумеет «теоретически обосновать результаты своих попыток».

Только на юге, на природе можно «проверить» Пуссена. На его полотнах воздушная пирамида старой Гарданны поднимается в чистейшем свете, как некая абстрактная мечта, воплощенная в искусстве. К сожалению, в Париже нет Марии, она бы призвала к порядку «вышеупомянутую» Гортензию, дала бы совет брату, как организовать семейный бюджет.

Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями. 27 июня он просит друга немедленно известить его, как только тот водворится в Медане. Интересна история, связанная с горой Сент-Виктуар и правнуком великого художника. Какая трагическая судьба.

Он все упустил. «Пишу тебе, рассчитывая на ответ. Его не замечают. – не перестает твердить Мария, заводя разговор о Гортензии.

В действительности же, если подробно и внимательно изучать форму, замечаешь, что та сторона предмета, которая освещена сбоку, как бы разбухает, увеличивается, обогащенная тысячью оттенков, в то время как тень сокращает, уменьшает, словно гасит темную сторону. «Видишь, – усмехнулся Сезанн, – если бы все глупцы исчезли, ты был бы принужден доедать остатки тушеного мяса наедине со своей благоверной». Гортензия, та ни за что не хочет возвращаться в Экс. Сад превратился в парк с вновь посаженной липовой аллеей. Впрочем, ему везде плохо.

Но, стремясь, как всегда, производить впечатление, преувеличивая врожденную склонность ко всему причудливому, он подчеркивает необычность своих манер, туманность речей, уснащенных «заранее продуманными нелепостями». Сезанн изучает ее структуру, вычисляет объемы. Она и сама обожала менять места, кочевать по гостиницам.

И вовсе не потому, что его дружеские чувства к Золя иссякли. С поразительной легкостью переходит он от воодушевления к отчаянию, от смеха к слезам. Что еще он может ждать от будущего. Борьба между темпераментом и разумом никогда не проходит безболезненно. Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят1. — Отсюда открываются прекрасные виды, но это не вполне живописные мотивы.

над самой пристанью», в том месте, которое называется кварталом Замка. Отныне Сезанн живет в Жа вдвоем с матерью, почти калекой, – ей 81 год. На этот раз именно так и произошло: Сезанн все оставил. Поскольку Сезанн по возможности избегает вымысла, то ценою кропотливейших поисков старается найти такие места, откуда намеченные для работы пейзажи сами по себе представляли бы мотив.

Сезанну по душе их сдержанность, степенность, склонность этих тяжелодумов к размышлениям. Что за притягательная сила таится в этой ослепительной плоти. За домом высятся поросшие соснами крутые скалы. Сезанн не ждал, никак не ждал глубокого понимания со стороны Золя. Американская художница Мэри Кассат, друг Моне, увидев впервые Сезанна, приняла его за разбойника, головореза, «a cut-throat», но это впечатление быстро рассеялось и она поняла, что «разбойник» застенчив и кроток, как дитя.

У меня было свое, маленькое видение мира, совсем крохотное. Впрочем, ему везде плохо. Одна лишь видимость дружбы.

да что я знаю. «Дамское счастье» вышло в свет в 1883-м. «Лавровый венок и возлюбленную бог приберегает для нас к двадцати годам», – говаривал в свое время Золя. Но прежнего подъема уже нет.

Он забыл о бесчисленных мелких придирках, которыми Луи-Огюст постоянно изводил его. Цена на полотна Гийомена колебалась между 80 и 160 франками, Сёра оценили в 50 франков и, наконец, 30 франков уплатили за Ван-Гога. Френхофер, Френхофер. В свое время художник отдал дань дендизму. Этим летом Сезанн пробыл несколько недель в Жа де Буффане.

В этом все. На ней ничего не видно, кроме туманного нагромождения красок и множества беспорядочных линий из которых – непонятно каким чудом – возникает прелестная обнаженная нога, «уцелевшая от медленного, непрестанного разрушения». Он избрал мотивом старую Гарданну. Вода и листва будто спят каменным сном. Моне специально купил участок болотистой земли рядом со своим домом, где протекал небольшой ручей.

Но они радушно приняли неполадивших супругов. Но, правда, делал он это практически в разных стилях. С болью в сердце Сезанн примиряется со своей судьбой. Вскоре жизнь Сезанна становится невыносимой. Сезанн, притворяясь, будто все в порядке, пытается работать, пишет пейзаж в Ларош-Гюйоне.

Забыл их стычки, отцовский гнет, различие взглядов, обиды – забыл все. Ах, этот бедный Поль. Обед привел Сезанна в прекрасное расположение духа. Как далек он теперь от импрессионизма. Это даст ему возможность появиться в Медане по первому зову Золя. «Постоянная борьба, ежедневная десятичасовая работа, предельная самоотдача.

Одиночество тяжелым грузом ложится на сердце Сезанна. И только Сезанн, единственный, не признан. Какая разрушающая сила таится в нем — люди предстают во всей их обнаженности. Впереди открывается вид на огромную, усеянную островками марсельскую бухту, которую вдали замыкает горная цепь Марсейвейр. Ничто больше не нарушает однообразного течения времени. Бог сотворил людей и каждому человеку подбирает пару.

Он изверился. Да, его жизнь целиком отдана живописи, но не закончится ли она ужасным поражением. Но, стремясь, как всегда, производить впечатление, преувеличивая врожденную склонность ко всему причудливому, он подчеркивает необычность своих манер, туманность речей, уснащенных «заранее продуманными нелепостями». Он все такой же, каким был всегда, – важный барин, любящий наслаждения, роскошь, великолепие. Мелкий укол самолюбию – и он страдает от обиды. Под его кистью воскресают венецианские празднества, галантные сцены Ватто.

На поверхности реки застыли призрачные темные нагромождения – спящая флотилия лодок и яликов, плавучая прачечная, землечерпалка они стоят на приколе у самого берега. Малейший шум для него нестерпимая мука. Какая разрушающая сила таится в нем – люди предстают во всей их обнаженности.

Не так обстоит дело с Марией. Почти две тысячи франков уплачены за полотна Писсарро. Это – вид на гору с западной части Экса, со стороны фамильного поместья Сезанна. Сезанн, уверяет Бернар в своем метком высказывании, «открывает искусству заветную дверь: живопись для живописи».

В Марселе вспыхнула эпидемия холеры и, боясь заразиться, Золя отменил встречу с Сезанном. Примириться, симулировать чувства, о нет. Но своим помрачненным сознанием он этого не понимал. Однако к чему этот разговор.

Он, Золя, никогда не одобрял связь с этой особой. Здесь и только здесь он бывает самим собой. С болью в сердце Сезанн примиряется со своей судьбой. Лучше отойти. Жизнь ускользает, та жизнь, что совсем близко, рядом, только руку протянуть. Лучше отойти. Однажды, гуляя по улицам, Сезанны увидели антирелигиозную демонстрацию.

Спустя некоторое время после их отъезда Сезанн и сам уезжает в Эстак к Гортензии. Он продолжает заниматься живописью его полотна приняты в Салон. Быть может, его произведения обречены на небытие. Нередко художники уходят вдвоем на мотивы. Роза бумажная: длительная работа не позволяет художнику писать живые цветы.

Он хотел бы передать его красоту. Спустя некоторое время после их отъезда Сезанн и сам уезжает в Эстак к Гортензии. Поболтав с братом Байля, Изидором, ныне адвокатом, Сезанн ворчит: «У него вид смазливого судейского гаденыша». Все между собой не ладят.

Что там наговорит ему этот «папаша Жеффруа. ». Сезанн знает, что работа над портретом будет длительной. Но оно было мое. Он старше Сезанна на пятнадцать лет, ему скоро минет шестьдесят121. Неудачи больно задевают его.

Поселившись на постоялом дворе, Сезанн часто навещал друга, находил у него то, в чем так сильно нуждался: «моральную поддержку». По своей обычной методе писатель сперва накопил груду выписок, затем порылся в воспоминаниях, получил у одних, у других людей сведения о том о сем, о торговцах картинами, о любителях искусства (вплоть до Шоке под именем господина Гю), об инвентаре художника, разузнал всю подноготную о натурщиках и натурщицах, вникнул в интриги Салона. Эти натюрморты для Сезанна лишь эксперименты, упражнения.

Правда иной раз Танги, заинтересовавшись каким-нибудь полотном и желая «отвадить» покупателя (он всегда с болью душевной расставался с любым произведением), назначает аховые цены – вплоть до 400, 500 и 600 франков при таких цифрах покупатель, разумеется, «остывал» и больше не настаивал на покупке. Какая трагическая судьба. Пока Сезанн не закончит работу, все предметы должны оставаться на месте. Он якобы живет в Эксе.

Но эти встречи лишены для него всякого интереса. С беззаботными прогулками покончено. Его творческий накал доходит до исступления. Слишком быстро, «проклятые», вянут.

Впрочем, ему везде плохо. «Каких глупостей ты бы ни натворил, ничто не заставит меня забыть о том, что я твой отец», – говорит он с нежностью. Куда вы направляетесь, Сезанн. » И Сезанн рассказывает Монтичелли о своих намерениях.

Церковь – это прибежище. «Женись на ней, женись наконец. » – не перестает твердить Мария, заводя разговор о Гортензии. Она тащит мужа за собой в Веве, в Лозанну. Впрочем, ему везде плохо. Скитания приводят Сезанна в Марсель.

Сезанн очутился в этом городе и, успокоившись, просит жену с сыном приехать к нему. Нет, нет. Он ненавидит толпу. Он художник этой земли с ее грубыми геологическими напластованиями.

Trahit sua quemque voluptas. Радостное возбуждение Сезанна так велико, что друзья Моне изумлены. Три года. Близок день, когда каждое из этих полотен будет стоить много дороже пятисот франков, отныне Танги считает своих «Сезаннов» «бесценным сокровищем». Сезанн одинок Книги Золя по-прежнему единственные вестники, доходящие до него извне.

Скоро ему стукнет пятьдесят. Как я уже сказал, точный список работ или тематическийкаталог всех изображений горы также отсутствует, а значит нет и точных названий работ и их датировок. Сезанн настойчив, он снова шлет письмо. Сезанн назвал гору «прекрасной темой» (beau motif)6 и в том же году начал писать картины7, вылившиеся в целую серию, которой художник посвятил многие годы. А если эти чужие люди шпики. Именно его, Сезанна, похоронил этот «краснобай». Край этот, столько раз исхоженный Сезанном, уже не подвержен для него капризам дней и времен года.

Худой, бледный, трясущийся, он продолжал писать даже в постели. Некому довериться, не с кем поговорить в минуту тоски. Вдобавок ко всему еще эта мерзость, безвкусица. Сезанн живет «у подножия холма». Он хотел бы передать ее красоту — это одна из его самых мучительных забот. Ничего особенного.

Он практически отказывается от иллюзии перспективы, превращая поверхность картины в плоскую цветовую мозаику. За «Терезу Ракэн» изданную в 1868 году, Золя получил 13 тысяч франков авторского гонорара. Однако вскоре Сезанн уезжает в Шантильи, где поселяется в гостинице Делакур. «Да почиет в мире», – читал священник. На столе несколько листов бумаги, раскрытая книга, небольшой слепок Родена, цветок в вазе. Он будет огибать «сезанновские» места и протянется через прибрежные города Марсель и Тулон. В свое время художник отдал дань дендизму.

Она привыкла к его длительным отлучкам, к перерывам в их беспорядочной супружеской жизни. И вечно мечется, охваченный нервным беспокойством и нетерпением. Как бы там ни было, в 1892 году одна за другой вышли две статьи о Сезанне.

Вначале Сезанн пытался воздействовать на него голосом или палкой. Лучше исчезнуть. Неужели Золя мог отожествить его с героем своего романа, этим малодушным, чуть ли не галлюцинирующим истериком. «Мгновенье уходит и не повторяется.

Критик утверждает, что «начатый портрет – очень удачная работа» и долг художника перед самим собой ее закончить. Кост по поручению Золя роется в антикварных лавках и в лавках с разным старьем. Мария ценит умение Гортензии стушевываться и мать Сезанна это ценит. За домом высятся поросшие соснами крутые скалы.

Скитания приводят Сезанна в Марсель. Как мало нужно, чтобы привести Сезанна в отчаяние.

Он ни у кого не бывает. Мы видим лоскуты зеленых и золотых полей, которые как одеяло покрывают долину (поля написаны под двумя углами, как минимум) и растелены до самого подножия синевато-розовой громады. Вдобавок ко всему еще эта мерзость, безвкусица. «Благодарю тебя за присланную книгу, – пишет он другу, – за то, что не забываешь меня в моем уединении». Несказанность. Страх сжимает горло, он охвачен страстью. Теперь Сезанн корпит в своей мастерской на улице Валь де Грас над картиной с двумя фигурами – сценой из «Масленицы» («Марди гра»), моделями для которой служат его сын Поль в костюме Арлекина и сын сапожника Гийома в костюме Пьеро.

Но Сезанн не испытывает никакого удовольствия. Но Сезанн страдает. Однажды Золя, кичась своими связями, рассказал Сезанну, что недавно обедал «у одной важной персоны» и художник не смог удержаться, чтобы не напомнить Золя о его письме. Но все-таки Сезанн любит приезжать в Жа без жены. Белоснежные воротничок и манжеты, бархатное пальто, жемчужно-серые перчатки, трость с золотым набалдашником, можно сказать, «персонаж Тициана, покинувший раму».

Лучше уйти, уединиться. В этом одна из его самых мучительных забот. После двадцати лет страстной одержимости дойти до такого состояния, так опуститься. Разве жизнь, которую он ведет, не безумие. Сезанн узнает себя в этом человеке.

Все подвластно смерти, все подвержено разрушению. Какая разрушающая сила таится в нем – люди предстают во всей их обнаженности. Жалкий, жалкий Сезанн.

---