Портрет Гертруды Стайн Пабло Пикассо

И сегодня мы поговорим окартинеПабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн». Портрет Гертруды Стайн – Пабло Пикассо. Картина "Портрет Гертруды Стайн" – изображение американской писательницы нетрадиционной ориентации Гертруды Стайн, написанный Пабло Пикассо в его "Африканский период".

И сегодня мы поговорим окартинеПабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн».

Формообразующий диалог литературы и живописи: литературный портрет пикассо гертруды стайн

«Не спорьте со мной, Хемингуэй. Не спорьте со мной, Хемингуэй.

Это ни к чему не приведет. Стайн ценила пьесы, по-видимому, еще и потому, что несмотря на драматизм коллизии (сюжетной или чисто языковой как у нее самой), пьеса оставалась в высоком смысле необязательной, формально она начиналась и заканчивалась, но это не имело никакого отношения ко времени реального пребывания в ней. Лишенные некоей инерции чтения инерции глазного пробегания слева направо от строки к строке, равно как и сюжетного подспорья (многие вещи Стайн просто ненарративны), мы замедляем время своего восприятия, вернее, начинаем догадываться о его существовании в момент переживаемого затруднения, скажем, в момент несущего смысловую неопределенность перехода. Но мы этого никак «не видим», нас манит приветливая рука, нам кажется, что мы слышим голос (очень мелодичный, даже если мы никогда не слышали записи голоса Стайн), но, ступив туда, откуда доносились эти звуки, где эти жесты ощущались как дружеское прикосновение, как приглашение последовать за ними, вдруг проваливаешься в пустоту языка, которая одновременно оборачивается сверхплотностью его знаков, так как персона автора или рассказчика – всего лишь личина, маска, скрывающая под собой массивный и индифферентный языковый корпус. Где же он запропастился. А в таком случае шедевр (всегда нелинейный, неправильный, полный внутренних несоответствий и зияний) не является разновидностью неизменного платоновского эйдоса, но, напротив, он возникает постоянно, повторяясь в каждом новом акте чтения, в этой малой катастрофе, в которой рушится знакомый человеку способ через отстранение от мира, через бесконечный отбор и отсеивание впечатлений его, этот мир, воспринимать.

Есть основания считать, что он осуждаллесбийскиепредпочтения Гертруды. Стайн умерла в 1946 году, оставив всю свою недвижимость Токлас. Но этот «сказитель», несмотря на свою смысловую неловкость, подобно гоголевскому умело интонирует речь, выстраивая длинные пассажи (абзацы с новым «равновесием») или же ритмически чеканя фразы из нескольких коротких слов. Я над этим очень много размышляла. Прежде всего, Рильке призывает в свидетели человека, чье суждение должно быть живописно достоверным (у фрейлен Фолльмёллер, узнаём мы, «есть и прекрасная художественная школа и точный глаз»), но это не просто живописно достоверное суждение, а суждение идущее изнутри живописи.

Это приближает литературное усилие Стайн к усилию чисто живописному (она сама любила эту аналогию), когда при чтении письменных текстов переживается опыт их чувственного – зрительного и, возможно, осязательного – восприятия. И народ снова критикует художника за столь резкую смену манеру писать, на что Пикассо ответил: «Всякий раз, когда я хочу что-то сказать, я говорю в той манере, в которой по-моему ощущению это должно быть сказано». При этом, когда сама Стайн увидела портрет, она была удивлена своим изображением и посчитала, что сходство с ней ушло. Примем к сведению лишь следующий факт: вместе с полотном Сезанна к Стайн приходит осознание композиции как проблемы, как того, что не менее «реально», а следовательно, значимо, чем тем или иным способом созданный (нарисованный или описанный, т. е.

Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб. Действие происходит в Америке, в Бриджпойнте. Потом происходит вспышка.

В «Автобиографии Алисы Б. Токлас» она не раз называет Пабло Пикассо одним из своих ближайших друзей. С. П. Батраков подчёркивает, что творчество Пикассо – это «род шаманства, вызывания духов», однако при этом в его устремлённости прочь от реалистической традиции к необычным режимам восприятия действительности нет «никакой мистики, никакой эзотерической тайнописи, прозрения «иного». В 1929-м он пришел на улицу Флерюс с Хемингуэем, который только что опубликовал «Прощай, оружие» — и эта книга хорошо распродавалась. Это можно коротко определить как становление-письма-абзацем. Кстати именно Гертруде Стайн и принадлежит создание термина «потерянное поколение».

Описание Картины Пабло Пикассо «портрет Гертруды Стайн»

33-летняя Стайн выглядела по описанию Мейбл так: Гертруда Стайн была громадной. Вы заворожены этим потрясающим заклинанием, вы растворяетесь в звуках – произносимых или молчаливых, – и «Madame Rйcamier» продолжает вычерчивать свою фигуру, свой плотный узор поверх вашего превратившегося в ухо тела, поверх и помимо вашей способности что-либо понимать. Контакт приятный и обескураживающий: поскольку, с одной стороны, эти тексты нередко обращены к «вам» и даже лично к «тебе» (момент интимности достигается частым использованием английского «you», не знающего разницы между «тобой» одним и всеми «вами»), они взывают к читателю своими вопросами, на которые тут же и отвечают, – но при этом читатель как будто заведомо втянут в эту игру, он застает себя в роли ее заранее назначенного, непременного участника, он плавно переносится на волнах ответов и вопросов – из вопроса, который уже есть ответ, в ответ со скрытым знаком вопроса. Отныне художник вынужден был выбирать между подражанием и творчеством.

Позже она однажды написала: Отцы производят гнетущее впечатление. Нетрудно представить: кто-то просит Стайн сесть в профиль, намереваясь сделать портрет, кто-то хочет запечатлеть «атмосферу» ее парижского дома-салона, кто-то продумывает планы, а кто-то снимает просто так. Не успев развернуться, попытка романтической стилизации резко оборачивается контрстилизацией. Гертруда Стайн коллекционировала и пропагандировала новейшее искусство (прежде всего, кубизм), собирала работы Пикассо (известен его портрет Стайн, 1906), Брака, Шагала, Модильяни, Гриса, Паскина, поддерживала художников Парижской школы. Но это не опишешь как какое-нибудь диалектическое примирение противоположностей. Как отмечает Н. В. Ге-ташвили, «простое сопоставление двух этих имён обнаруживает столь великое наслоение информации и её толкований, что вполне способно отразить многие магистральные и маргинальные линии развития истории западной культуры прошлого столетия». Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение» (взятогоЭ.

Таковы «Три жизни», книга, созданная под воздействием портрета госпожи Сезанн (таковы и последующие книги). Три возраста, несколько друзей, одна или две квартиры. Она с благодарностью приняла его, заявив, что он ей нравится. «Rйalisation», таким образом, движется иными путями, чем того требуют центр и периферия, оно как воплощенная живописная стратегия подвергает сомнению даже такие устойчивые ориентиры, как начало и конец.

• Портрет Гертруды Стайн, Пабло Пикассо
• Описание картины «Портрет Гертруды Стайн»
• Портрет Гертруды Стайн картина Пикассо
• Гертруда Стайн читает свой ответ Пикассо
• : «Портрет Гертруды Стайн», Пабло Пикассо
• Гертруда Стайн – крёстная авангарда, «брат» Хемингуэя и мать потерянного поколения

«Rйalisation», таким образом, движется иными путями, чем того требуют центр и периферия, оно как воплощенная живописная стратегия подвергает сомнению даже такие устойчивые ориентиры, как начало и конец. Хемингуэй не соглашался ему нравились рассказы Андерсона, но романы его он находил «странно бесцветными». Хозяин гаража ответил, что он сам его обучил парни такого возраста учатся с готовностью. Стайновская речь-письмо разворачивает себя через ритмические кривые абзацев. Литературная репутация Стайн росла. Но творишь ли ты да если существуешь а вот времени и самости не существует.

Стайн жила в Париже и была хозяйкой салона, в котором часто появлялись Пикассо и другие художники, ставшие впоследствии всемирно известными, когда она познакомилась с Элис Б. Токлас осенью 1907 года. Появление изображения – своеобразный прорыв из небытия в сферу видимого. Контур не довлеет образной завершенности, он не наделен абсолютным знанием творимой им формы, напротив, – лишь каждая «точка картины», лишь мельчайший сгусток материи краски «знает обо всех остальных».

• Фотоподборка: спонсор потерянного поколения Гертруда Стайн
• Гертруда Стайн: биография, цитаты, книги
• Пабло Пикассо Портрет Гертруды Стайн
• Пабло Пикассо – великий художник века (Часть )
• Семья Стайн – американцы, подарившие миру парижский авангард
• Репродукция картины "Портрет Гертруды Стайн"
• Эймунтас Някрошюс: «Лучший собеседник себе— ясам»

В то время как вся текучая жизнь языка может быть определена как грамматика, но не конвенциональная, устойчивая, не как грамматика языковой нормы и правильного словоупотребления, а как такая, которая по существу реляционна, которая возникает и «применяется» ad hoc. У нее есть платочки и поцелуи. Сегодня Портрет Гертруды Стайн — гордость нью-йоркского музея Метрополитен. В книге «Автобиография Алисы Б. Токлас» сама Стайн описывает отношения с Паундом в гораздо более спокойных и шутливых тонах. И это правда интересно.

Похоже, что само описание строится по принципу сезанновского «rйalisation», – по ходу аккуратного прохождения различных участков цвета рождаются предметы и их окружение – всё разом хотя это и портрет, внимание писателя (как и художника) сосредоточено не на лице: из обоев проступает «красное низкое кресло», оно постепенно завоевывает пространство своей настойчивой округлостью и цветом в это кресло, как оказывается, посажена женщина, чье платье, жакет, бант, всего лишь «намеченные», – это «зелено-желтые», «желто-зеленые», «серо-стальные» и синие тона, соседство которых использовано «для простой моделировки светлого лица». В тот день Хемингуэй вел себя странно. Ибо в тот момент, когда покупалась картина имя Сезанна лишь набирало известность. Если картины Сезанна изображают существующее «без всяких воспоминаний о прошлом», причем так, что предметы незаметно утрачивают свое утилитарное предназначение и даже лицо, эта христоподобная книга и та превращается в вещь если картины Сезанна уплощают мир, лишая его сюжета, психологии, морали, поскольку то, что изображено, пишется с любовью, но при этом без любви как извне привносимого человеческого отношения иными словами, если живопись Сезанна возвращает нас к миру, где нет людей, одновременно делая зримым, как «мир прикасается к нам» (М.

Так, знаменитая «Меланкта» (как и две другие повести) начинается эпизодом, знакомящим читателя с героиней в настоящем времени рассказа, после этого повествование обращается к событиям прошлого, потом, пройдя отрезок пути, связанный с историей жизни главных героев, мы снова попадаем в настоящее время, где происходят еще два-три события, разражается кризис, после чего повествование тихо сходит на нет. Где же он запропастился. Токлас была застенчивой и стройной Стайн была уже довольно полной (вес ее позже достиг 94 килограммов).

Would he like it if I told him if I told him if Napoleon. И «сказитель» этот является существом поверхности, организующим, оформляющим, увлекающим за собой стайновское письмо. Студия была заполнена до отказа гостями, одетыми скверно, как и я. Ли начал беседу с Лео. Возможно, чтобы польстить самолюбию Фицджеральда, Гертруда сказала, что «пламя» Фицджеральда и Хемингуэя — не одно и то же. Токлэс готовила и вела хозяйство, а Стайн занималась литературой.

Другое дело, что в эту речь для себя ты можешь каким-то образом включаться. Она была в теплом коричневом вельветовом костюме. Такого рода общепринятой моралью насквозь пронизаны «воскресные фотоснимки семейств или помолвленных пар», прославляющие ценности буржуазного существования. Ничего нельзя поделать, если они всегда более или менее пьяны. Стайн родилась 3 февраля 1874 года в городе Аллегения, штат Пенсильвания.

1. Самое интересное в виде мозаики
2. Московские аэропорты Шереметьево и Домодедово назовут в честь Пушкина и Ломоносова
3. Подпишитесь на новостную рассылку
4. Пабло Пикассо – Портрет Гертруды Стайн (1906) Фото: /,
5. Музейная афиша – Стайны коллекционируют: Матисс, Пикассо и парижский авангард

На большинство вещей — на новую картину, на новое лицо — она реагировала бурно. Таким образом, полотно «Авиньонские девицы» Пикассо является своеобразной пародийной цитатой картины «Алжирские женщины» романтика Э. Делакруа. Есть, как минимум, два русских перевода – Ирины Ниновой и Вадима Михайлина.

И когда ответа не последовало, она улыбнулась и произнесла: «Well then, Whatx27s the Question. ». По этой более поздней версии, молодой механик — представитель «потерянного поколения», проведший год на фронте. Этот персонаж во многом напоминает Джейка Барнса, героя его знаменитого романа «И восходит солнце».

Очень трудно говорить обо всех текстах сразу, хочется ввести хотя бы жанровые рамки (роман, автобиография, стихи, пьеса, портрет), но тут же понимаешь, что жанр для Стайн – весьма условная рубрикация формы, ее случайное инвентарное имя, понимаешь, что форму предстоит создать заново, что, к примеру, роман как жанр будет рождаться вместе с данным конкретным произведением Стайн, которое всего лишь для простоты и удобства читательского потребления называется романом. А потом весной 1906 года даже заявил: «Смотрю на вас и больше ничего не вижу, я больше не в состоянии видеть вас». Они все время меняют партнеров и не могут быть счастливы. Литературное творчество Стайн нередко отождествляют с живописью. А она движется дальше, равнодушными к нам путями воды.

Например, вышерассмотренная фраза exactly as as kings предполагает и такой вариант прочтения как as actlv as asking (Stein, 231). Вот Стайн позирующая, помнящая о себе и о направленном на нее объективе, – в шляпе, без, в жилете и окруженная жилетами (одно из немногих пристрастий в одежде), одна или вместе с Элис. Биографы, основываясь на свидетельствах очевидцев, полагают, что встреча с Алисой стала отчасти причиной прекращения общения Гертруды Стайн и её брата Лео. Повторю, что такое внимание к языку, пусть и сопряженное с осуществлением конкретной задачи (записи «умственных» состояний героев и через эти состояния особенностей создаваемых характеров), приводит к подрыву оснований некоторой жанровой формы, закрепленной в системе правил, требующих своего неукоснительного соблюдения: полагаясь на язык, отдавая приоритет речи (Стайн уверена в том, что говорится всегда одно и то же, но говорится по-разному и в этом различии и состоит человеческая уникальность уникальность человека есть музыкальный ритм, особая партитура предъявленных в речи переменчивых состояний сознания) итак, отдавая приоритет речи в «описании» своих героев, Стайн тем самым нарушает равновесие формы, точнее, выводит эту форму из установленного для нее равновесия, на деле видоизменяя то, что впоследствии она часто будет называть «композицией». Странности знаменитого портрета начинаются с его истории.

Прекратив работу над портретом, он уехал в Испанию. За спиной фигуры – разноцветные пятна. В своих правах уравнено существование всего – одушевленного и неодушевленного, – и это «равновесие», этот вновь обретенный искусством баланс сполна возвращается миру.

Если рассматривать портрет Пикассо на фоне дикинсоновской образности, то наблюдается своеобразное игровое масштабирование образа Пикассо, достигшего через практику кубизма богоподобной царственности в искусстве XX века. Пикассо остался Гертруде. Он пришел рано, около десяти утра, —писала Гертруда в Автобиографии, — и остался. Пикассо определял своё искусство как «raisonnable» (разумным), а себя называл реалистом. Стайновская проза тоже в этом отношении «нейтральна»: ее лексикон устойчив и прост, возможно, несколько скупее, аскетичнее палитры Сезанна, это лексикон настоящего, как говорит Стайн – «длящегося» настоящего времени языка, письмо занято самим собой вплоть до полной утраты своей повествовательной сверхзадачи. Кроме того, ему не нравился андерсоновский вкус. Они должны были выдерживать поток людей, проходивший через ее салон.

Фицджеральд обычно наносил визиты на улицу Флерюс в трезвом состоянии. Вернемся к тому чем шедевр располагает в качестве темы. Дело вот в чем, — начал объяснять Хемингуэй. Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральд и др. ).

1. Описание картины Пабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн»

Изначально на улице Флёрюс собирались в основном художники. Он не жалел усилий на то, чтобы в точности выяснить финансовое положение своих клиентов. Живопись Пикассо является «концентратом» дерзко переосмысленной художественной традиции. Хозяин гаража прав: вы все — «потерянное поколение». Так и произошло. Итак, если представить письмо Стайн как внутреннюю речь, то тем более понятным будет замечание о том, что его семантические основания замещаются «альтернативной лингвистической связностью», покоящейся на подборе слов (манере выражения), аллитерации, ритме, рифмовке и т. д.

Для них обеих это была любовь с первого взгляда. Впрочем, в стайновском употреблении «простых» слов немало смысла, как мы сумеем в этом убедиться, если будем и дальше придерживаться намеченного пути. Стайновская проза тоже в этом отношении «нейтральна»: ее лексикон устойчив и прост, возможно, несколько скупее, аскетичнее палитры Сезанна, это лексикон настоящего, как говорит Стайн – «длящегося» настоящего времени языка, письмо занято самим собой вплоть до полной утраты своей повествовательной сверхзадачи.

Ее отец-тиран заставил ее заняться медициной. Картин он пишет мало, среди которых: «Портрет Гертруды Стайн» (1906 г), «Автопортрет» (1907 г), «Обнаженная женщина» (1907 г), «Танец с покрывалами» (1907 г), «Голова женщины» (1907 г), «Голова мужчины» (1907 г) и скандальная картина «Авиньонские девицы» (1907 г), которая стала переходом из африканского периода в период кубизма. Краски, как пишет Рильке, совершают что-то свое, по существу творят произвол, делая это помимо Сезанна и работы его кисти (а Рильке склонен представить художника неким адамическим существом, свободным от принуждений разума и не обремененным грузом познаний) то, что краски совершают «сами», лишь случайным образом рождая из себя фигуративные подобия вещей или же показывая, как они возможны, – те же самостоятельные действия у Стайн дублируются, повторяются, воспроизводятся, но только словами. После того, что произошло в начале ХХ века в Париже, «просто живопись», как писал Иван Аксенов, автор первой в мире монографии о Пикассо, стала «стилизацией».

Позднее же, после визита в Испанию и увлечения африканским искусством Пикассо всё-таки завершает «Портрет Гертруды Стайн» в своей обычной грубоватой манере, где лицо становится схематичным подобным маске, а глазницы пустыми. А вот влияние фовиста Матисса чувствуется острее всего в характере Тихой Лены. Вот таким образом работа продвигалась очень медленно. Хотя Хемингуэй и откликнулся письмом, где хвалил рецензию и отмечал, что Уилсон «единственный критик, чьи статьи я могу читать даже в том случае, если мне знакома обсуждаемая книга», однако едва ли он остался доволен тем фактом, что его так прочно связывают с двумя писателями, от которых он теперь пытается отмежеваться. Вы встречаетесь только с преступниками, больными и порочными людьми.

Сообщение не считывается с сезанновских полотен, его попросту там нет, место сообщения заняла «безграничная, деловая точность, не желающая ни малейшего вмешательства в чуждую ей область», а «чуждая область» и есть область привносимых извне моральных суждений их всегдашний, приуроченный ко времени и месту, дидактизм. Обстоятельства похожи на те, что описывает Хемингуэй в первой версии. Заключили они брак в русской церкви в Париже 12 февраля 1918 года. Незадолго до смерти отличавшийся пророческим даромхудожник сказал: «Моя смерть станет кораблекрушением. Когда погибает большое судно, все, что находится вокруг него, затягивается в воронку». Would he like it if Napoleon if 1 told him) демонстрирует очевидные переклички с дикинсоновскими строками (1 told him Worlds 1 knew/ Where Emperors grew/ Who recollected us/ if we were true —) (Stein, 230 Dickinson, 104). Как и у Сезанна, возникающее внутри них «равновесие» неустойчиво оно неустойчиво в том смысле, что складывается из системы отношений – в данном случае словесных – прямо перед нами, у нас на глазах.

Стайн коллекционировала и пропагандировала новейшее искусство (прежде всего, кубизм), собирала работы Пикассо (известен его портрет Стайн, 1906), Брака, Шагала, Модильяни, Гриса, Паскина, поддерживала художников Парижской школы. Один молодой механик показался ей особенно старательным. Они приехали в Париж вскоре после Нового года и сняли квартиру на Монпарнасе. Она в то время путешествовала по Европе. Но он все же не располагал большими средствами.

Но на эти вопросы нет ответа. (Позже она сказала то же самое Хемингуэю, но он отрицал злой умысел подобного рода. ) Хемингуэй, по ее словам, не мог вынести мысли о том, что Андерсон написал такие два рассказа, как Я дурак и Я хочу знать почему. Стайн умерла в 1946 году, оставив всю свою недвижимость Токлас. Возможно, воспоминания Хемингуэя о том времени — прямое опровержение версии Гертруды изложенной в «Автобиографии Алисы Б. Токлас». Много нелепого говорится по поводу темы чего-либо. Этот «континуум» движения в настоящем вызывается к жизни взаимодействием разрозненных элементов, прерывистых (можно даже сказать: постоянно прерываемых) «материалов и форм» и постигается чисто физически как столкновение сил, напряжений, движений, скоростей, притяжений и т. п. Ситуация предельной, я бы сказала живописной или скульптурной, активизации чтения достигается и другими способами: повторами, когда слова выстраиваются во фразе так, что они являются в одно и то же время и средствами и объектами выражения иначе говоря, когда означающее и означаемое приводятся в столкновение и начинают друг в друге отзываться («There can be no grammar without and and if if you are prevailed upon to be very well and thank you», см.

Литературный жанр у Стайн (не важно, повесть это, роман или стихи) также претерпевает изменения: он утрачивает обязательные контуры – начало и конец подвешены, – а чтение, вослед письму, располагается во времени, которое желает найти свой адекватный пространственный эквивалент: в построенном по-новому предложении, требующем по ходу чтения остановки и внимания к его структуре, в иначе скомпанованном абзаце, своей плотной сбитостью напоминающем вещь. Известные книги Гертруды Стайн («Ида», «Три жизни») были написаны во многом под влиянием выдающихся классиков (Шекспира, Флобера), а также в них чувствуется взаимосвязь с писателями-современниками (Хемингуэй, Фицджеральд), с которыми она дружила, которых поддерживала. никогда раньше не было раскрыто с такой ясностью, как дело живописи совершается среди красок, как надо их оставлять совсем наедине, чтобы они могли выяснить свои отношения». Стайновский сказ предельно автореферентен и один из основных его приемов это повтор.

Умер Пабло Пикассо 8 апреля 1973 года во Франции городе Мужене. Поездка на родину летом 1906 года продолжалась несколько месяцев. Значительно позже, в «Нежных пуговицах», целиком пройдя весь путь отказа от существительных и затем опять вернувшись к ним, Стайн настолько далеко заходит в своей всегдашней экспериментации с синтаксисом предложения и порядком слов в нем, что в словах – существительных – начинают проглядывать их «корневые значения», которые в своей основе пиктографичны (А. Стюарт).

Хемингуэй предположил, что сам хозяин «в одиннадцать утра был уже пьян Потому-то он и изрекал такие чудесные афоризмы». На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композитор Паскаль Дюсапен (1993 год). Отсылки к отношениям с Токлас достаточно прозрачны и в поэзии Стайн и в экспериментальных вещах, таких, например, как «География и пьесы» и в позднем произведении «Автобиография Алисы Б. Токлас». На ней была какая-то одежда из вельвета, а ее вьющиеся волосы были зачесаны назад, полностью открывая лицо умного интеллигентного человека. Одежда должна выбираться по принципу удобства и прочности, только и всего. Хемингуэй говорил, что понял кубизм с самолета.

И ни один коллекционер ее не купит, поскольку ее нельзя повесить на стену. А с ней и я. Поедая рыбу и свинину, она растолстела. Способность Пикассо к «чистому» видению, не предопределённому знаниями и не замутнённому иллюзией фактографичности, определяет его статус первого художника Новейшего времени. Основные приемы воспроизводящего сказа у Гоголя – это каламбур, декламация и так называемая звуковая семантика, когда слова как знаки понятий практически не ощущаются и от целой законченной фразы остается всего лишь акустическое впечатление некоторого «звукоряда». иностранное происхождение. ).

Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб. Пьянство, наркотики, погоня за запретными «удовольствиями» — все идет во вред творческому процессу. Что же удивляться – стайновское письмо играет с самой субъективностью: там, где остаются следы историй, там можем существовать «мы», доверяясь великой правде языка, который распоряжается нами (нам кажется, что это мы владеем им), но там, где истории терпят ущерб, где они весело растворяются в бессмысленной дымке, – возможно, в предчувствии других, – там начинается разреженный воздух, там нет органического выдоха и вдоха, как нет и помогающих этому запятых, там субъективность затухает, теряется изнемогает, когда «мы» более себе не тождественны, но и язык «нам» больше не указ. Тексты Стайн, напоминающие внутреннюю речь и отчасти, наверное, структурированные по некоторым ее принципам (преобладающая предикативность синтаксиса и др. ), все же остаются текстами чтения, хотя условия и само понятие такого чтения нуждаются в серьезных оговорках. Это была превосходная стратегия.

Хемингуэй с подозрением спросил: «Ты к чему это, Скотти. » — «Расскажи ей», — настаивал Фицджеральд. Чтобы услышать, нужно смотреть. К удару, нанесенному Андерсону, Хемингуэй добавил оскорбление. «Нежные кнопки», 1914 роман «Становление американцев», 1925 и др. ), ориентированные на европейский авангард, но при этом стремившиеся передать американский дух, колорит, склад мысли и устную речь, никогда не находили широкого читательского признания. С 1907 по 1909 года наступает период, который называется «Африканский». Это очень странно но детективная история которая является можно сказать единственной существующей по-настоящему современной формой романа избавлена от человеческой природы тем что человек в ней с самого начала мертв герой мертв с самого начала и вот таким образом ты так сказать избавлен от события до того как начинается рассказ. Предпринятая в данной статье попытка интерпретации стайнов-ского портрета Пикассо (A Completed Portrait of Picasso, 1923) предполагает анализ способов реализации этого «диалога» между экспериментальным письмом и кубистическими техниками в живописи (Stein, 230-233).

Заботиться о них, сдувать пылинки — это она оставляла другим. Фицджеральд обычно наносил визиты на улицу Флерюс в трезвом состоянии. И в конце концов — музейного. Не менее «стимулирующим» оказывается Сезанн в те же годы и для другого писателя. А в конце 1947 года художник увлекается керамикой. Что же в любом случае любой кто пытается сегодня что-либо делать отчаянно не располагает началом и концом но несмотря на это каким-то образом все же приходится делать остановку.

Не часто. Для этого сопоставления существуют неоспоримые основания. Помогая желанному читателю («Я пишу для себя и посторонних»), Стайн, назвавшаяся Элис Токлас, в автобиографии, написанной от третьего лица, дает понять, что особое ощущение от ее текстов возникает тогда, когда их читают в гранках. Он рассказал о самом начале их дружбы, когда Гертруда показала ему свое жилище. (Р. Костеланец).

Гертруда Стайн изображена на известной картине Павла Челищева «Феномены», на полотне Пабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн». Когда критерии отбора диктовались одной только интуицией. Что такое шедевры и почему их в конечном счете так мало. Она была в страшном смятении: она осознала, что является лесбиянкой.

О 30-летней Токлас она написала так: Она была стройна и смугла. И никаких приятных воспоминаний у Стайн с этими краями связано не было. Молодой Пикассо выдвинул своеобразный план завоевания признания. Она фигурирует в игровом фильме Алана Рудольфа«Модернисты» (1987 год), в романе Уолтера Саттертуэйта «Маскарад» (1998 год, в рус. В мемуарном эссе «Пикассо» Г. Стайн определяет гениальность Пикассо через его особую способность не поддаваться «искушению видимых вещей» (Stein, 17).

В «Автобиографии Алисы Б. Токлас» она не раз называет Пабло Пикассо одним из своих ближайших друзей. В портрете к этой первичной предельной сути вещей отсылает лексема «exactitude» с её семантикой безошибочного. Памятник писательнице поставлен в Брайант-парке в Нью-Йорке. Показателен в этом отношении тот факт, что два месяца спустя после смерти Матисса Пикассо принимается за цикл графических и живописных работ, которые представляют собой вариации на тему полотна «Алжирские женщины» (1834) Э. Делакруа, во многом определившего романтическую эстетику во французской живописи. Как бы в подтверждение его слов к тому времени все уже восхищались поразительным сходством Стайн с ее портретом.

Если прав Сезанн, то все великие мастера кисти заблуждались. Хемингуэй не соглашался ему нравились рассказы Андерсона, но романы его он находил «странно бесцветными». В былые времена художник говорил что он рисует то что видит конечно этого не было но в любом случае он мог такое говорить, теперь он не хочет этого говорить так как видеть это неинтересно. Причина этому любой из вас просто постарайтесь не быть ты есть ты так как твоя собачка тебя знает. Наконец, мы уже отмечали повышенный, хотя и преходящий интерес Стайн к разнообразным соотносящим словам или шифтерам интерес, воплотившийся в ее самом большом романе «Становление американцев» и напрямую связанный с замыканием языка на самом себе, с исключением из фраз и даже целых абзацев всякой внешней референциальности, поскольку такое «местоименное» письмо концентрируется на самих отношениях между словами, то есть на грамматических условиях смыслопорождения и понимания.

1 мая 1937 года немецкая авиация практически уничтожила этот город. Хотелось бы в заключение добавить еще одну вещь. ной сути вещей. Они становятся более понятные и светлые. На сэкономленные деньги можно будет покупать картины.

Вспомним в этой связи о том, что Рильке видит в картинах Сезанна: присущее им особое равновесие, когда каждая точка картины «знает обо всех остальных». Текст, разворачивающийся как внутренняя речь, полон радости от игры с самим собою если это по-прежнему речь (хотя в данном случае мы говорим об особенностях письма), то освобожденная от своего носителя, не предполагающая никого, кто опознавал бы ее в качестве таковой, – речь для себя и внутри себя, беззаботная, поверхностная, зачастую невнятная. Можно писать, не помня о прошлом и не помня настолько, что даже памяти языка (а какая это память. ) придется потесниться, чтобы выкроить немного места – для нас. О нем нам, повторяю, ничего неизвестно – кроме того, что он есть. В результате на первый план выдвигается не значение слова, а его звучание, которое и определяет собой все возможные, не ограниченные одним лишь словарным перечнем, значения (это объясняется тем, что в звуковом очертании слова есть своя интонационно-музыкальная избыточность, что слоги, соседствуя друг с другом и образуя единое слово, которое мы спешим прочесть и понять, вступают в самостоятельную игру между собой, завораживая нас теми неявными значениями, которые могут нести в себе их звон, скрежетание, глухое столкновение, шелест, шорох, шепот). Весьма проницательно наблюдение писательницы о природе кубистического видения, суть которого она уловила одна из первых.

В своих письмах Рильке дает подробное описание портрета женщины в красном кресле портрет той же женщины, написанный тем же художником, висел, как мы знаем, в студии Стайн. ловое содержание художественного целого. А как часто нам нужны бокалы. У меня, как у Гэтсби, только одна надежда». Это – запись голоса и корпус всего, что было написано или, коротко говоря, письмо. «Дело вот в чем, — начал объяснять Хемингуэй.

Я в высшей степени второсортный человек по сравнению с людьми первого сорта — во мне гнездится нетерпимость и другие пороки, — и я воистину трепещу, когда думаю, что писатель вроде вас приписывает такое значение моему искусственному роману «По эту сторону рая». Перед нами процесс челночного снования искусства, облекающего неизвестное в форму. «Я с самого начала знал, — писал Хемингуэй, — что они не смогут и не захотят опубликовать эту вещь, так как я выставил идиотом их драгоценного и популярного Андерсона Я, однако, совсем не имел такого намерения». Увидав на улицах Парижа машины в камуфляжной окраске, Пикассо признал в них своих.

Впрочем, в стайновском употреблении «простых» слов немало смысла, как мы сумеем в этом убедиться, если будем и дальше придерживаться намеченного пути. Это он, приостановленный случайной точкой после одного какого-нибудь слова, поставлял персонажей (персонажи-слова), это он создавал между ними напряжение, но не психологического свойства, а такое, которое порождалось неожиданной стыковкой или даже функциональным пересмотром привычных грамматических основ.

Такого рода сказ или голос повествователя (в скобках заметим, что повествователь и автор совсем не одно и то же), отмечен системой мимико-артикуляционных жестов, это выразительная речь в противовес логической и связана она с тем, что можно назвать специфической жестикуляцией самого письма, которое словно подмигивает, смеется, гримасничает, постоянно меняя маски. Здесь, на мой взгляд, напрашивается очередная параллель с живописью: чтение гранок в плане обретения понимания прочитанного похоже на тот временной разрыв, который существует, скажем, в восприятии кубистской живописи, – из разъятых частей в конце концов воссоздается форма, геометрическая подоснова изображения не исключает полностью подобий и никогда не расстается с ними до конца, но прежде чем удастся установить некое соответствие или сходство – пусть даже непоправимо нарушенное, – приходится останавливаться на отдельных элементах живописи как таковых, приходится переживать опыт неузнавания (в случае литературных текстов – опыт непонимания или недопонимания), до того как в том или ином виде проступит завершенная целостность, будь то предметность по преимуществу беспредметного изображения либо приостановленное лингвистическое значение слова. Консервированный арбуз. Таким образом изложение героических деяний (The heroism we recite) подменяется рассказом «поучительной» истории Пикассо, личность которого героизируется, но героизируется в пародийно-игровом ключе современного искусства через снижение серьёзности и пафосности. Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любилаДжойсаиПаундадо такой степени, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме. В своем новом романе, очень для него важном, Хемингуэй в качестве эпиграфа использовал недавнее высказывание Гертруды: «Вы все — потерянное поколение».

В поцесе работы Пикассо влюбляется в одну из танцовщиц балета Ольгу Хохлову. И все же в конечном итоге как и тему человеческой природы шедеврам приходится использовать начало и конец чтобы обрести существование. Память и самость уступают место длящемуся настоящему, не знающему ни начала, ни конца.

К тому же они быстро платили. Вот такими воплощенными промежутками времени (spaces of time), наполненными изнутри безотносительным движением и являются, на мой взгляд, стайновские абзацы, образующие внешнюю рамку для ритмически построенных «высказываний», то есть для самих себя. Он находился на гребне успеха, проснувшись знаменитым после выхода в свет первого же романа, «По эту сторону рая». Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение» (взятого Э. Хемингуэем в качестве эпиграфа к своему роману «И восходит солнце»), которым она называла эмигрировавших за границу американских писателей, часто собиравшихся у неё в салоне на улице Флёрюс, 27. Хемингуэй понимал, что Ливерайт, скорее всего, не станет печатать роман.

Памятник писательнице поставлен в Брайант-парке в Нью-Йорке. Но дело не в совпадениях. Я много говорю я люблю говорить и я говорю даже куда больше могу сказать что в основном я говорю но я и слушаю изрядно и как я уже сказала суть гениальности в том и состоит чтобы уметь говорить и слушать слушать когда говоришь и говорить когда слушаешь но и это очень важно в самом деле очень важно говорение не имеет никакого отношения к творимому.

Оно не давало ему покоя, несмотря на то, что Париж становился для него незаменимым. Другое дело, что в эту речь для себя ты можешь каким-то образом включаться. Следующая строка раскрывает нам эту не облачённую в слова «тайну» (Would he like it would Napoleon would Napoleon would would he like it), суть которой заключается в том, что Пикассо – Наполеон (Stein, 230). Это – язык, отпущенный на волю.

Это были последние слова Стайн. Это случилось в то счастливое время, когда он еще был влюблен в Хэдли. (Не от этого ли возникает ощущение, что есть некая «подлинная» Стайн, та, что запечатлена на фотографиях Ван Вектена, Ман Рея, Бито-на и некоторых других и что этот эталонный облик мы всегда сумеем отличить от всего случайного, недоосуществленного, одним словом, не сумевшего реализовать себя в исходный образец. ) У нас имеются еще два средства, которые исключают, но, возможно и дополняют в чем-то друг друга. К Гертруде он относился как к наставнице. Утрата ими «языкового сознания» (А. Холст Матисса шел за 100 долларов, Пикассо – дешевле. Очень трудно говорить обо всех текстах сразу, хочется ввести хотя бы жанровые рамки (роман, автобиография, стихи, пьеса, портрет), но тут же понимаешь, что жанр для Стайн – весьма условная рубрикация формы, ее случайное инвентарное имя, понимаешь, что форму предстоит создать заново, что, к примеру, роман как жанр будет рождаться вместе с данным конкретным произведением Стайн, которое всего лишь для простоты и удобства читательского потребления называется романом. И когда Рильке замечает, что сезанновские фрукты «несъедобны», хочется добавить к этому, что портреты тоже пишутся как натюрморты и что нигде не найти у Сезанна главенства человечески одушевленного над вещным и неживым.

В орбиту этого творческого процесса по созданию нового живописного языка попадает и романтическая живопись. «Забавно, — писала она, — что мужчины чаще всего выбирают в качестве главных оснований для гордости две вещи, на которые способен любой мужчина и которые любой мужчина делает одинаково: это пьянство и рождение сына Если подумать, становится ясно, насколько это удивительный выбор». Завсегдатаи парижских кафе считали Стайнов богатыми американскими чудаками. Уилсон указывает на такую отличительную черту этой школы, как «наивность языка, характерную в том числе и для речи персонажей, которая призвана выражать глубокие эмоции и сложные состояния ума». Она изучала психологию в Рэдклиффском колледже под руководством философа Уильяма Джеймса.

Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральд, Э. М. Ремарк и др. ). На этом Фицджеральд развернулся и отошел от них. Чтение текстов Стайн это во многом разглядывание. Матисс это сделал намеренно. Стайн сначала изучала психологию в одном из колледжей, а затем стала учиться медицине в колледже Джона Гопкинса.

Учтем время покупки, 1903 год и отдадим должное чутью коллекционеров. Можно попытаться превратить предложение в абзац, растянув его до невероятных длиннот, как это имеет место в «Становлении американцев», но в любом, даже до неузнаваемости измененном, предложении остается след его строения, остается сопротивление первичной голой схемы наиболее простого из рассказов. — поинтересовался Хемингуэй. Одно из первых наблюдений Рильке граничит с сезанновской палитрой. В это время в его картинах преобладает изображения с быком (Минотавром). А еще ветчину и немного свинины и сырых артишоков и спелых олив и честерского сыра и пирожных и карамели и целый арбуз.

Как часто нам нужен поцелуй. Однако «эмоция» – не выразительное средство и не психологическая данность это то, что может быть зафиксировано и отграничено (считает Стайн). Так, знаменитая «Меланкта» (как и две другие повести) начинается эпизодом, знакомящим читателя с героиней в настоящем времени рассказа, после этого повествование обращается к событиям прошлого, потом, пройдя отрезок пути, связанный с историей жизни главных героев, мы снова попадаем в настоящее время, где происходят еще два-три события, разражается кризис, после чего повествование тихо сходит на нет. Эта часть называлась «Уход великой расы или Становление и упадание американцев». Героизм у Дикинсон взаимосвязан с дерзновением приобщиться к царственности, которая пугает так, что «ноги подкашиваются» (cubits – локоть как мера длины, локоть как часть тела warp – искривляться, деформироваться). «Автобиография Алисы Б. Токлас» представляет собой фальшивую автобиографию, написанную Стайн от имени Алисы Токлас. Гертруда Стайн рассказала о трех женских судьбах, трех характерах.

Именно вот таким образом, считает он, необходимо «беречь себя от соблазна писать о Сезанне» : все это для него слишком серьезно, к тому же он очень хорошо знает, как трудно подбирать для живописи подходящие слова. Хозяин гаража ответил, что он сам его обучил парни такого возраста учатся с готовностью. То, что, вслед за интерпретацией Рильке сезанновского творчества как бескомпромиссной и точной работы, можно назвать объективным, вернее даже «объектным», письмом, связано напрямую с отсутствием в картинах художника какого бы то ни было «идейного замысла»: уже в пейзажах, подмечает Рильке, обычным зрителям «недостает истолкования, суждения, чувства превосходства». Это язык, освобожденный от господства нормы, от той «большой» грамматики, которая обеспечивает его коммуникативную роль. Похоже, что само описание строится по принципу сезанновского «rйalisation», – по ходу аккуратного прохождения различных участков цвета рождаются предметы и их окружение – всё разом хотя это и портрет, внимание писателя (как и художника) сосредоточено не на лице: из обоев проступает «красное низкое кресло», оно постепенно завоевывает пространство своей настойчивой округлостью и цветом в это кресло, как оказывается, посажена женщина, чье платье, жакет, бант, всего лишь «намеченные», – это «зелено-желтые», «желто-зеленые», «серо-стальные» и синие тона, соседство которых использовано «для простой моделировки светлого лица».

Картины, однако, висели в три ряда (только на выставке в Метрополитен – 200 работ) и на все остальное не хватало денег. Она прекрасно понимала, как строится карьера в современном мире. Мы застываем в этом переходе до тех пор, пока не совершаем выбор, как читать. Я не уверена в том, что здесь действуют какие-либо органические законы, поскольку, как далее указывает сам же Сазерленд, стайновские тексты создают «континуум интенсивности», который отнюдь не является суммой отдельных частей.

У нее есть платочки и поцелуи. Оно мешало ибо все уже было сказано позой. Стайн отмечает, что, конечно же, справиться с таким непосильным заданием поэты не могли, хотя сам Пикассо каждый день выдавал не по одному полотну (Stein, 41-42). Журнал издавался в Париже Фордом Мэдоксом Фордом. Им тоже нет дела до «изображения» – они поглощены сами собой и «равновесные» системы, находимые ими для себя, суть отдельные разлаженные предложения, которым предстоит оформиться в нечто большее, а этим большим, этим новым равновесием является желанный, но никогда фактически не достижимый абзац.

К Гертруде он относился как к наставнице. Консервированный арбуз. Эффект такого «уплощения» достигается целым набором средств. Можно немного задержаться на этой метафоре. Тогда как «шедевр», по Стайн, – явление совсем иного порядка, это не «самость», но некая «целость» («entity») и инстанция, к которой он причастен – «человеческое сознание (дух)» («human mind»), – не возобновляется и не вспоминается, но просто существует. Наррация строится как набор отдельных эпизодов и уже одним этим попирает требования последовательного изложения событий, типичного для любой «реалистической» прозы.

Любившая пояснять каждый свой шаг и рефлектировавшая над достигнутым, она скорее предпочла бы более нейтральное слово пьеса, которое одновременно переводится с английского и как игра (a play). В Париже она жила в доме своего брата Лео искусствоведа и критика. Да, Стайн избегает сочинять одну большую «историю», даже если это повесть или роман, но вместо этого рассказы в ее текстах начинают множиться, дробиться, разбегаться в разные стороны, соперничать, друг другу помогать. Других восхищала легкость и нежность ее голоса, заразительный смех.

«Автобиография Алисы Б. Токлас» представляет собой фальшивую автобиографию, написанную Стайн от имени Алисы Токлас. Но в Сопротивлении он не участвовал иначе после «допросов с пристрастием» его скорее всего бы расстреляли или повесили. Особая «вещественность» сезанновских изображений их свободная от комментариев предметность возникает, как это нам уже известно из определенных цветовых соотношений. По сообщению одного из тех, кто навещал Гертруду в гостинице, писателя Бравига Эмбса, молодой слесарь был «косоглаз и чрезвычайно мил», так что Гертруда вела с ним «нескончаемые» разговоры, покуда Алиса ждала во дворе и исходила злобой. Кстати, о чрезвычайной работоспособности художника писательница упоминает в «Автобиографии всякого» в несколько анекдотическом ключе. Внезапная вспышка вдохновения могла раздуть гудящее пламя и полыхнуть жаром. С тех пор брат и сестра так и не сблизились. Хофман).

В Париже ее пригласили посмотреть коллекцию Гертруды Стайн. Потом происходит вспышка. От него до сих пор остался большой кусок. Сезанн-художник умеет просто сказать о вещи: «вот она», он умеет потратить свою любовь «в анонимной работе, рождающей. high we are» (The heroism we recite/ Would be a daily thing, /Did not ourselves/ the cubits warp/ for fear to be king) (Dickinson, 129).

Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральди др. ). Я чувствую, что это ставит меня в ложное положение. Наблюдение над человеческой натурой забавляло и поглощало ее. Но эту гипотезу мы будем еще обсуждать.

Стайновский шедевр (и не столько описываемый, сколько ею создаваемый) это в некотором смысле оголенное, неопосредованное восприятие, это некая аффективная запись, вызывающая в свою очередь ответный читательский аффект. Итак, грамматические стыки, задающие особенный ритм чтения имеют непосредственное отношение к представлению о «новом равновесии» предложения. Спасти Паблито не удалось. Его похоронили в той же могиле на кладбище в Канне, где покоится прах Ольги. 6 июня 1975 года от цирроза печени умер 54-летний Поль Пикассо. Его двое детей – Марина и Бернар, последняя жена Пабло Пикассо Жаклини еще трое внебрачных детей – Майя (дочь Мари-Терез Вальтер), Клод и Палома (дети Франсуазы Жило) – были признаны наследниками художника. Начались долгие баталии за наследствоМарина Пикассо, унаследовавшая знаменитый особняк деда «Резиденция короля» в Канне, живет там со взрослыми дочерью и сыном и тремя усыновленными детьми-вьетнамцами. Она не делает между ними никакого различия и уже составила завещание, по которомувсе ее огромное состояние после кончины будет поделено на пять равных частей. Марина создала носящий ее имя фонд, который построил в пригороде Хошиминадеревушку из 24 домов для 360 вьетнамских сирот.

Это и есть моя идея». Гертруда Стайн изображена на известной картине Павла Челищева «Феномены», на полотне Пабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн». О том, что важнейшей чертой Пикассо как художника была потребность активного опустошения себя ипостасирования своих внутренних переживаний в живописных образах, Стайн пишет в биографическом эссе «Пикассо» (Stein, 5). Серьезные писатели, полагал Андерсон, не считают своим долгом ставить друг другу шпильки. Гертруда прочла «По эту сторону рая» сразу по выходе, тогда она еще не переключила свое внимание на молодых писателей. комментарий У. Стайнер) постановкой крайне редкой запятой в совершенно непредвиденном месте («Another curious thing about master-pieces is, nobody when it is created there is in the thing that we call the human mind something that makes it hold itself just the same») точечной разбивкой виртуального предложения на отдельные фразы-слова («They. Как часто нам нужны деревья и холмы.

Хемингуэй, по ее словам, решил, будто Андерсон залез на его территорию. «Во французский бар, входит эсэсовский офицер художники, до этого весело болтающие и попивающие аперитив, встают и демонстративно покидают бар, не допив свои бокалы». А теперь, в этой перспективе, постараемся вернуться к тому, что Рильке говорил о Сезанне: цвет, как мы помним, утрачивает свое «иносказательное значение», живопись совершается сама по себе, «среди красок», оставаясь равнодушной к сюжетам и суждениям. В пределах описанного «целого» ни один из цветов не является главным все они равноправны и равноценны, например в моделировке лица.

невековому театру. Р. Лурия) приводит к тому, что язык ведет их за собой, демонстрируя при этом собственные «эксцессы», – гипертрофию синтаксиса в ущерб семантике и наоборот. Но если отвлечься от присутствующего здесь оттенка психологии общения (такая метафора вполне очевидна), то появится возможность прочитать это и по-другому: между красками действительно устанавливаются некоторые отношения в физическом смысле «сил притяжения и отталкивания», как скажет об этом сам же Рильке, описывая портрет госпожи Сезанн. Интересно, что получится, как будто прикидывает она. Термин впоследствии послужил определением для целой группы писателей послевоенного времени, выразивших в своих произведениях разочарование в современной цивилизации, пессимизм и утрату прежних идеалов (сам Э. Хемингуэй, а также Дж.

(Слово «entity», фигурирующее в обоих контекстах, – только что приведенной цитаты и размышлений о «шедеврах», – настолько полисемично и емко, что трудно подобрать один-единственный эквивалент при его переводе на русский язык. ) «Целость», которую Стайн противопоставляет «самости», можно, наверное, понимать как литературу в чистом виде, письмо или текст (не вдаваясь здесь в различия между этими словами) в противовес тому, чем они обрастают при попадании в поле культурных значений, а именно: мотивами, генеалогией, достоинством, системой сложных иерархических отношений с другими произведениями, короче, различного рода детерминациями, если говорить об этом менее архаичным языком. Пикассо был буквально одержим театром на протяжении всей своей жизни, увлекаясь то условным метерлинковским театром, то шумной цирковой балаганностью. Наиболее теплые отношения Гертруда Стайн поддерживала с Пикассо. И снимаются с него не напластования чужеродных сфер творчества, живущих по иным законам, не его эрудиция или знания, добавленные к природному дарованию и надстроенные поверх него, но сама его психология, его врожденная ориентация в том мире, который накрепко освоен и означен человеком.

Композиция, определяемая как «нечто реально существующее» и есть та «целость», образцом которой является «шедевр». А с ней и я. Любя меня, она всегда думает первой. Ещё до этих событий у брата и сестры наметились расхождения художественных вкусов. Текст, разворачивающийся как внутренняя речь, полон радости от игры с самим собою если это по-прежнему речь (хотя в данном случае мы говорим об особенностях письма), то освобожденная от своего носителя, не предполагающая никого, кто опознавал бы ее в качестве таковой, – речь для себя и внутри себя, беззаботная, поверхностная, зачастую невнятная. Все это звучит ужасно сложно но это не сложно, просто это то что происходит. Фицджеральд долго размышлял над этим разговором и в конце концов пришел к выводу, что Гертруда хотела подчеркнуть превосходство «пламени» Хемингуэя над его собственным.

Вот что образует школу. А как часто нам нужны птицы. пер.

Это так нетрудно что любой и в самом деле это знает. Но, возможно, что это и не так или не совсем так. Последовало личное знакомство с художником, его женой и как следствие новые покупки.

Позже она однажды написала: Отцы производят гнетущее впечатление. О парижских вечерах у Гертруды Стайн написано много. «Трезвость» или «смиренную объективность», сезанновского взгляда можно действительно уподобить лишь взгляду собаки, лишенному «высокомерия или умствования», то есть того, чем окрашивает взгляд природа человека. В книгах, написанных о Гертруде Стайн, встречаются все эти снимки.

У нее были прекрасные серые глаза с длинными ресницами и длинный еврейский нос. «What is the answer. », – спросила умирающая Стайн свою компаньонку А. Токлас. Стайнам же такое видение было понятным — помогли уроки Сезанна. Поняв Сезанна, легче было найти ключ и к пониманию матиссовской дикой гармонии. — «Клоунада»), в произведении Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», а также в фильме Вуди Алена «Полночь в Париже» (2011 год). Все ее мелкобуржуазное воспитание восстало против такого проявления ее сексуальности.

В неопубликованном предисловии, написанном в сентябре 1925 года, когда он только кончил править рукопись, он довольно прямолинейно рассказывает об этом эпизоде. Стайн как будто повсюду расставляет такие ловушки (неважно, знает она об этом или нет), ее письмо изобилует системой хиатусов и тем требует от читателя включенности на всех возможных уровнях от дискурсивно-смыслового до чисто графического, включенности, которая предполагает вновь обретенную способность воспринимать. Вторая версия происшествия, данная Хемингуэем тридцать лет спустя в «Празднике, который всегда с тобой», рассказана с иным настроением и само определение воспринимается весьма иронично.

На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композитор Паскаль Дюсапен (1993 год). Отсылки к отношениям с Токлас достаточно прозрачны и в поэзии Стайн и в экспериментальных вещах, таких, например, как География и пьесы и в позднем произведении«Автобиография Алисы Б. Токлас». Особая «вещественность» сезанновских изображений их свободная от комментариев предметность возникает, как это нам уже известно из определенных цветовых соотношений. Литературная репутация Стайн росла. В 1937 году вышла еще одна значимая книга.

Они — «потерянное поколение». Иными словами, улица Флерюс была одним из главных адресов в топографии Парижской школы. Обращает на себя внимание как созвучие слов cubits и cubist (кубист), так и связь семантики глагола warp с кубистическими практиками деконструкции и деформации объекта. Коллекция была выставлена на аукционе и продана за 6 миллионов долларов. Игра с романтическим дискурсом в портрете Пикассо глубоко не случайна.

Но если отвлечься от присутствующего здесь оттенка психологии общения (такая метафора вполне очевидна), то появится возможность прочитать это и по-другому: между красками действительно устанавливаются некоторые отношения в физическом смысле «сил притяжения и отталкивания», как скажет об этом сам же Рильке, описывая портрет госпожи Сезанн. Единственным исключением стала «Автобиография Алисы Б. Токлас» (1933), написанная Гертрудой Стайн уже в достаточно пожилом возрасте. Илья Басс в книге «Жизнь и время Гертруды Стайн» приводит фрагмент из письма Лео Стайна: «Появление Элис явилось божьей благодатью, поскольку оно способствовало происшедшему без апокалипсиса. С другой стороны, несмотря на такую доверительность, которая отслеживается по многочисленным знакам и особенно заметна в лекциях (Стайн написала целый ряд лекций, которые она потом зачитывала – в различных американских университетах, в Кембридже и Оксфорде, – и всякий раз это был заблаговременно сочиненный текст), несмотря на это, читающий попадает на территорию, которую он должен осваивать сам.

Я сидела с женами гениев, почти гениев, неудавшихся гениев, короче говоря я сидела очень часто и очень подолгу со многими женами и с женами многих гениев. Тексты Стайн, напоминающие внутреннюю речь и отчасти, наверное, структурированные по некоторым ее принципам (преобладающая предикативность синтаксиса и др. ), все же остаются текстами чтения, хотя условия и само понятие такого чтения нуждаются в серьезных оговорках. Та являлась хозяйкой ее богатой коллекции произведений искусства в течение 15 лет. Спасти Паблито не удалось. О том, что встреча с Сезанном стала «важным подтверждением» его «пути», сознаётся в своих письмах Р. М. Рильке.

Во время работы Пикассо безостановочно экспериментировал. Ранний период жизни Стайн в Париже связан с увлечением живописью. Вторая версия происшествия, данная Хемингуэем тридцать лет спустя в «Празднике, который всегда с тобой», рассказана с иным настроением и само определение воспринимается весьма иронично.

Холст, состоящий из перекликающихся цветовых пятен, упраздняет структуру природы. Впрочем, в последующих размышлениях Рильке эта оппозиция уступает место представлению о равновесии в самом изображении, можно даже сказать – представлению о картине как внутренне равновесной, о чем с наибольшей убедительностью свидетельствует столь внимательное к деталям описание портрета госпожи Сезанн (мы все время имеем в виду одну и ту же картину). «Целость» или письмо («writing») и есть своеобразный сказ, ни к кому в сущности не обращенный, тогда как «самость» или говорение («talking»), это всегда двое: ты и твоя собачка (любимый образ Стайн), ты и твоя аудитория, ты и твой корреспондент. Как постичь «шедевр» – давнишний и совсем недавний, создаваемый уже в XX веке, – если, по мысли Стайн, он не имеет ни начала, ни конца.

Первая из них была написана в 1903 году, а впервые была опубликована только в 1950 году. Три возраста, несколько друзей, одна или две квартиры.

Возмущались импрессионистами на их первой совместной выставке 1874 года. Как редактор Форд отличался непоследовательностью. Поездка на родину летом 1906 года продолжалась несколько месяцев. Интересно, что имя Пабло Пикассо также встраивается в эту цепочку при помощи фонетического и графического параллелизма (Napolleon – Apllon – Pablo Picasso). Она сравнивала его с художником Дереном: Кажется современным, а пахнет музеем.

(Заносись, да не слишком. ) Я дал ему понять, какая это удача для его журнала и подчеркнул, что этой добычей он обязан исключительно моим способностям добытчика. А это значит что я собиралась говорить обращаясь к вам но в действительности невозможно говорить о шедеврах и о том что это такое так как говорение по существу не имеет никакого отношения к творимому (creation). Он начинает писать в стиле сюрреализма. Это – запись голоса и корпус всего, что было написано или, коротко говоря, письмо.

(Слово «entity», фигурирующее в обоих контекстах, – только что приведенной цитаты и размышлений о «шедеврах», – настолько полисемично и емко, что трудно подобрать один-единственный эквивалент при его переводе на русский язык. ) «Целость», которую Стайн противопоставляет «самости», можно, наверное, понимать как литературу в чистом виде, письмо или текст (не вдаваясь здесь в различия между этими словами) в противовес тому, чем они обрастают при попадании в поле культурных значений, а именно: мотивами, генеалогией, достоинством, системой сложных иерархических отношений с другими произведениями, короче, различного рода детерминациями, если говорить об этом менее архаичным языком. Стайновский сказ предельно автореферентен и один из основных его приемов это повтор. А что такое чтение гранок, спросим мы себя.

Работая в амплуа театрального художника, он занимался оформлением балетных спектаклей, в частности, дягилевского «Парада», премьера которого состоялась в Париже в 1917 году. Впрочем, отношения Пикассо и Стайн — тема неисчерпаемая. В это время Стайн написала три книги.

Так что для музея напомнить о них — отдельный долг. Хемингуэй, Дж. Подумаем о ней иначе. Слова же, обладающие принципиальной внутренней контекстуальностью (местоимения, местоименные наречия, связующие частицы и другие соотносящие части речи), не только сохраняются, но и, подкрепляя друг друга, часто попросту повторяясь, нагнетают и наращивают речевой поток.

О том, что встреча с Сезанном стала «важным подтверждением» его «пути», сознаётся в своих письмах Р. М. Рильке. И все-таки он их находит. Ведь если художник пишет не вещь, но свою к ней любовь, то от этого «вещь становится хуже: мы начинаем судить о ней вместо того, чтобы просто о ней сказать».

Поскольку «развоплощенная» вещь теряет сходство с собой, кубизмом воспользовалась армия. «Сказитель» этот как будто пропевает свои длинные пассажи и когда он делает очередной вдох, напрягая диафрагму, так, как это сделал бы степной певец, чья песня звучит прерывисто и в то же время нестерпимо долго, так вот, когда возникает потребность в новом вдохе для продолжения пения-речи, тогда графически обрушивается отступ и начинается абзац. С другой стороны, непроизвольной редукции подвергается затем художник. В том, как это случилось нет времени и нет самости вот почему нет и испуга.

Ничего нельзя поделать, если они всегда более или менее пьяны». Последние слова звучат двусмысленно: краски, выясняющие свои отношения, подобны людям – именно люди склонны обсуждать, обговаривать то, что между ними возникает, – «свои отношения». — «Клоунада»), в произведении Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», а также в фильме Вуди Алена «Полночь в Париже» (2011 год). Его похоронили в той же могиле на кладбище в Канне, где покоится прах Ольги. Пародия Хемингуэя на Андерсона имела форму романа, называлась «Вешние воды», была написана на скорую руку, за десять дней и высмеивала все то, что Хемингуэй считал сентиментальным отношением американского писателя к американской жизни.

Именно вот таким образом на его картинах они начинают «новую жизнь, без всяких воспоминаний о прошлом». Конечно, это то, о чем в шедевре может говориться, шедевр, как правило и повествует нам о времени и «самости» («identity») иными словами, о «человеческой природе» («human nature») с ее привычными способами удерживать, помнить, возобновлять. Неслучайность этого сближения стайновско-го текста со строками Дикинсон становится более очевидной, если обратить внимание на сочетание the cubits warp из вышеприведённого фрагмента стихотворения «We never know how high we are» (Dickinson, 129). В свете подобного подхода слова history и heroism сближаются.

В лексеме «exactly» в свёрнутом виде наличествует мотив активного действия, поддерживаемый самой этимологией слова (exactly, как и глагол act, происходит от латинского глагола agree – действовать, вести, толкать, гнать). Рассказ Гертруды об истории с «потерянным поколением» менее подробен, чем у Хемингуэя. Стоит такую надеть, как актера охватывает чувство трагического высокомерия.

Шедевр, по Стайн, не имеет ничего обшего с самостью, которая есть память о самом себе. В нью-йоркском Метрополитен-музее хранится портрет писательницы Гертруды Стайн, написанный Пабло Пикассо в 1906 году. Что такое это загадочное -nobody никто, а также запятая, стоящая сразу после сказуемого. С другой стороны, несмотря на такую доверительность, которая отслеживается по многочисленным знакам и особенно заметна в лекциях (Стайн написала целый ряд лекций, которые она потом зачитывала – в различных американских университетах, в Кембридже и Оксфорде, – и всякий раз это был заблаговременно сочиненный текст), несмотря на это, читающий попадает на территорию, которую он должен осваивать сам.

Пьянство, наркотики, погоня за запретными «удовольствиями» — все идет во вред творческому процессу. Даже если предположить, что у Стайн, напротив, было сверхразвитое языковое сознание, эффект ее письма приближается к эффекту афазической речи – но не столько в структурном отношении, сколько в предоставлении возможности языку предстать в своей анонимности, когда слово мыслится не функционально, когда оно вообще не мыслится, но существует и воспринимается как вещь – в густоте составляющих его звуков, в туманности и слитности рассеянных в нем значений. Эти абзацы тоже всецело поглощены «настоящим»: если это время (а чем иным это может быть как не временем в литературе. ), то они делают его видимым, даже осязаемым, предъявляя нам акустическую графику письма и языка. А также необходимости («necessity»), но все это вместе с неизбежностью привносит начало, середину и конец. Похоронили художника возле его же замка Вовенарг.

Герника это город, который находится на севере Испании. Но Воллару все-таки нравилось иметь дело с Лео и его сестрой. По прошествии более чем тридцати лет в «Празднике, который всегда с тобой» он описывает идиллический Париж, рисуя себя исключительно чистым и цельным человеком. «Автобиография Алисы Б. Токлас» представляет собой фальшивую автобиографию, написанную Стайн от имени Алисы Токлас. Их любовь была взаимной и началась их совместная жизнь, которую смело можно назвать супружеской.

Хемингуэй хотел печатать Становление американцев с продолжением в нескольких выпусках. Рекомендация Бернарда Беренсона привела Лео и Гертруду Стайн в поисках картин незнакомого им еще художника в галерею Амбруаза Воллара. Я только что о чем угодно размышляла и размышляя о чем угодно я увидела нечто. Очевидна возможность ещё одной модификации. На ее скелете висели горы массивной тяжелой плоти. Я позволю себе снова обратиться к метафоре пьющей воду собаки.

тическому дискурсу. Каждое отдельное предложение – глоток, тихий всплеск воды, потребляемой живыми существами, – несет в себе забывчивость и даже невыразительно, оно пренебрегает всем остальным иначе говоря, своим ближайшим окружением само себя рождая, оно тут же себя исчерпывает и тем самым поглощает, однако в сочетании подобных предложений открывается нечто большее, чем простая (скажем, коммуникационная) необходимость. Я поймала взгляд прекрасной миссис. Что продлевает жизнь этим произведениям.

Но в любви. Не в воде. Перед нами процесс челночного снования искусства, облекающего неизвестное в форму. Композиция и ведает всеми этими отношениями, она является полым каркасом, пустым вместилищем для языковых событий, но при этом она сама определяется ими, ее «форма» зависит от их интенсивности и вот таким образом она то являет себя в виде абзаца, то пытается найти приют в отдельном предложении. Живописный эксперимент Пикассо резонирует поискам самой Г. Стайн в области литературы.

Он находился на гребне успеха, проснувшись знаменитым после выхода в свет первого же романа, «По эту сторону рая». Попробуем вместе, вы на том конце и я, находящаяся здесь. Слово своевременный показывает что шедевры не имеют никакого отношения ко времени. Она переехала в Париж, где стала жить на деньги, которые посылали ей родственники. Мерло-Понти), – то и стайновские абзацы, эти своеобразные живописные этюды, представляют собой сугубо «внутренние» соотношения слов и предложений, сохраняющих открытость и подвижность во взаимодействии друг с другом и тем самым невероятно ослабляющих любую остаточную нарративность.

То, что имеет отношение к целому, а вернее сказать «целости» (в стайновском понимании), объясняется в терминах «композиции». А потом, видя мое недоумение, объяснил причину смеха. Французские пейзажи не шли ни в какое сравнение с диким и суровым видом Каталонии.

«Он, как пес, сидел у своего холста, без малейшей нервозности и без побочных мыслей», – таково впечатление художницы о Сезанне, «спокойное» и «свободное», как считает Рильке, «от литературных влияний». А также необходимости («necessity»), но все это вместе с неизбежностью привносит начало, середину и конец. Безусловно ценной является для нас идея равновесия, хотя в приведенных словах речь идет о внешнем равновесии, точнее, о балансе между «внутренним» (изображением) и «внешним» (его объектом).

Помогая желанному читателю («Я пишу для себя и посторонних»), Стайн, назвавшаяся Элис Токлас, в автобиографии, написанной от третьего лица, дает понять, что особое ощущение от ее текстов возникает тогда, когда их читают в гранках. По её мнению из молодых писателей предложение получается естественным только у Фицджеральда, первый роман которого «По эту сторону рая» произвёл на неё большое впечатление (как и «Великий Гэтсби» впоследствии). На ее скелете висели горы массивной тяжелой плоти. Отсюда ее интерес к композиции в малом и большом. Он мешал зрителю понять, где «происходит» картина, каково пространство, в котором «живет» портрет.

О значимости для Стайн вопрошания (asking) как некой ключевой экзистенциальной практики свидетельствует и её широко цитируемые предсмертные слова. Дальше начинаются импульсации внутренней речи, перебивки сказа, дальше следует полный, казалось бы, произвол, если бы не спасительные «отношения». Пикассо заявил: «Все считают, что на картине она совсем не похожа на себя. Хемингуэемв качестве эпиграфа к своему роману «И восходит солнце»), которым она называла эмигрировавших за границу американских писателей, часто собиравшихся у неё в салоне на улице Флёрюс, 27.

Таким образом, чтение текстов Стайн во многом предполагает разглядывание: ощущение ритма («голос») неотделимо от восприятия места слова, точно так же как и самого слова, по которому это место и распознается. Изображение не дается, но «случается» иными словами, оно обнаруживает себя лишь в процессе становления-изображением. Изначально на улице Флёрюс собирались в основном художники.

Токлас выросла в Сен-Франциско и получила хорошее образование. Еще до встречи с ней он осознал ее значимость в качестве одной из «настоящих личностей» в литературе и даже попытался убедить редактора издательства «Скрибнер» Максвелла Перкинса напечатать ее «Становление американцев», хотя читал только отрывки в «Трансатлантик ревью». Он также задавался вопросом, кто же из них «потерянное поколение». «Когда я гляжу на вас, ваш образ ускользает от меня», — раздраженно сказал он. Это был откровенный рассказ о своей жизни, на который не сразу решилась Гертруда Стайн. Фицджеральд признался в своем дневнике, что это было лето «тысячи вечеринок и полного безделья».

На улице Флерюс, по его словам, было не принято говорить о Джойсе. У женщин все абсолютно по-другому. Синтаксические связи словно выпадают из привычных («нормальных») грамматических гнезд и предстают во всей своей неясности: мы пытаемся определить, в чем же нарушение нормы, но при этом попадаем в такие поливалентные потоки (в том числе и смысловые, так как нарушение традиционных синтаксических связей порождает не один новый «смысл») из которых не можем выбраться, не утратив полностью своего прежнего грамматического чувства. Форду вещь нравится, он собирается к вам наведаться, — сообщал Хемингуэй. «Нежные кнопки», 1914 роман «Становление американцев», 1925 и др. ), ориентированные на европейский авангард, но при этом стремившиеся передать американский дух, колорит, склад мысли и устную речь, никогда не находили широкого читательского признания. Стайн осталась одна.

Третий роман Стайн Становление американцев был впервые опубликован лишь в 1925 году. вплетенный в ткань повествования) персонаж. Композиция – это неистребимые отношения грамматик, бытующих в стайновском письме. Но шедевр является все же творением духа и когда Стайн говорит о человеческом разуме (духе), то, конечно, можно толковать его как некое творящее начало, как модернистскую дань идее трансцендентального главенства искусства (М.

Вот таким образом она вполне могла пожаловаться, что механик заставил ее ждать. Именно картины в первую очередь привлекали людей в дом Стайнов. Они — «потерянное поколение». Портрет так и остался временно незавершенным. Не часто.

Контакт приятный и обескураживающий: поскольку, с одной стороны, эти тексты нередко обращены к «вам» и даже лично к «тебе» (момент интимности достигается частым использованием английского «you», не знающего разницы между «тобой» одним и всеми «вами»), они взывают к читателю своими вопросами, на которые тут же и отвечают, – но при этом читатель как будто заведомо втянут в эту игру, он застает себя в роли ее заранее назначенного, непременного участника, он плавно переносится на волнах ответов и вопросов – из вопроса, который уже есть ответ, в ответ со скрытым знаком вопроса. Наверное, потому, что существуют внутренние имманентные характеристики шедевра, благодаря которым он и узнается как шедевр. Уилсон отмечает, что Хемингуэй «единственный писатель, не считая Шервуда Андерсона, почувствовавший гениальность «Трех жизней» мисс Стайн и явно находящийся под ее влиянием. Ей нравились его кубистические полотна.

Как отмечает М. Ю. Герман, в ку-бистическом видении «реальность сместилась с поверхности предметов в их сокровенные глубины». Чаще всего «композиция» – знак переосмысления жанра или формы (когда Стайн, например, рассуждает о пьесах и говорит об их «строении» («formation»), сравнивая его со «строением» ландшафта, – еще одно слово для обозначения «композиции»). В восприятии этих слов соединяются звук и образ. Но удивительно другое: современники были убеждены в том, что Сезанн страдает врожденным дефектом зрения (а иначе как объяснить все его не до конца оформившиеся картины, его пренебрежение к коммуникации со зрителем и проч. ). Ведь если художник пишет не вещь, но свою к ней любовь, то от этого «вещь становится хуже: мы начинаем судить о ней вместо того, чтобы просто о ней сказать». Мир образов реальности и их символических содержаний.

Горничная подаст ему что нужно, а он пусть располагается и ждет. Это уникальный синтез европейского авангарда и американского колорита. Конечно, это то, о чем в шедевре может говориться, шедевр, как правило и повествует нам о времени и «самости» («identity») иными словами, о «человеческой природе» («human nature») с ее привычными способами удерживать, помнить, возобновлять. Все началось с отшельника из Экса — Поля Сезанна. Вторая версия хемингуэевского рассказа о «потерянном поколении», похоже, припоминалась не в спокойном состоянии духа, там явно чувствуются отголоски давней вражды.

Гертруда Стайн утверждала, что среди американских писателей по ёмкости словаШервуд Андерсонне знал себе равных и что «никто в Америке, кроме Шервуда, не мог сочинить ясного и энергичного предложения». Как часто нам нужен поцелуй. Их так мало так как люди по большей части живут самостью и памятью то есть когда они думают. Через месяц Хемингуэй написал Гертруде: Я очень к нему привязался. Дос Пассос, Томас Элиот, Ф. С. Фицджеральд и др. ).

Он хорошо слушал, был восприимчив и обладал даром убедительно польстить при случае. Гертруда Стайн коллекционировала и пропагандировала новейшее искусство (прежде всего, кубизм), собирала работыПикассо (известен его портрет Стайн, 1906), Брака, Шагала, Модильяни, Гриса, Паскина, поддерживала художниковПарижской школы. Двумя другими гениями она считала Пабло Пикассо и А. Н. Уайтхеда. Если подумать, становится ясно, насколько это удивительный выбор.

Однако все вышепроанализированные романтические аллюзии не столько помогают читателю воспринимать этот «тёмный» текст, сколько сбивают его с толку. Основные приемы воспроизводящего сказа у Гоголя – это каламбур, декламация и так называемая звуковая семантика, когда слова как знаки понятий практически не ощущаются и от целой законченной фразы остается всего лишь акустическое впечатление некоторого «звукоряда». Гертруда Стайн изображена на известном полотне Павла Челищева «Феномены», на полотне Пабло Пикассо «портрет Гертруды Стайн». Вызываемые к зримой жизни предметы, лица, пейзажи «вещественно-правдивы» и «неистребимы в своем упрямом существовании».

Очень часто и мы добавляем еще, когда нежность переполняет нас, мы быстро едим телятину. Фицджеральд обычно наносил визиты на улицу Флерюс в трезвом состоянии. Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любила Джойса и Паунда до такой степени, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме. В 1961 году коллекция была передана родственникам Гертруды Стайн. Оставим в стороне вопрос влияний. Он спрашивает, согласитесь ли вы на 30 франков за страницу (его журнальную страницу) и я сказал, что, может быть, сумею вас уговорить.

Еще до этих событий у брата и сестры наметились расхождения художественных вкусов. Мне представляется, что эти тексты в принципе открыты, что их отличает такая, скажем так, нейтральность, которая позволяет их читать – всем и никому (всякому и каждому, как сказала бы, наверное, Стайн): всем, так как каждый из них (из нас) привносит свои культурные привычки, свой телесный опыт, свой, если угодно, ген-дерный материал никому, так как эти тексты ни для кого конкретно не предназначены, так как у них есть свой «идеальный читатель» (термин В. Подороги), не тождественный ни одному из нас. Картинами этого периода его жизни стали: «Танец» (1925 г), «Купальщица, открывающая кабинку» (1928 г), «Обнажённая на пляже» (1929 г), «Обнажённая и натюрморт» (1931 г), «Женщина с цветком» (1932 г) и другие. Форму, повторяю, предстоит отвоевать заново – отвоевав ее у нее самой, – погрузить в забывчивость относительно собственных оснований, практикуя при этом и локальную – в масштабах возобновляемого писательского усилия – культурную «амнезию». Более того, почти все они слыли скорее изгоями.

Стюарт). Пара едва ли могла представить, что снимки из их личного архива когда-либо будут выставлены в музее, хотя, позируя для таких фотографов, как Мэн Рэй и Сесиль Битон, Стайн и Токлас понимали, что в скором времени эти фотографии облетят ведущие модные издания мира. В гостинице «Пернолле» действительно был молодой автомеханик.

Полушутя, полусерьезно они даже поговаривали о совместном написании биографии Гранта. Наиболее теплые отношения Гертруда Стайн поддерживала с Пикассо. Не потому, что у художника выйдет лучше, а потому, что так можно. На теорию чтения. Потом он отмел «ее разговоры о «потерянном поколении» и все эти грязные, дешевые ярлыки» и помнил только о том, каким добрым и заботливым другом она была. Близкими друзьями Гертруды и Лео стали Пикассо, Матисс, Брак и другие художники.

Льюис заметил, что вряд ли издатели «Ревью» примут произведение, высмеивающее человека, который убедил Джона Куинна вложить деньги в их журнал и который работал на них в Париже в качестве литературного редактора. Ибо даже если нам будет достоверно известно, что «cow» у Стайн означает «оргазм» и мы сумеем «правильно» прочитать фразу: «My wife had a cow», то эта правильность перечеркнет и отменит все другие способы прочтения, существующие с ней на совершенно равных правах. Стайн была мужем, а Токлэс – женой.

Вообще, начало и конец в этой повести предельно стерты – начало несет в себе потенциал возобновления, следовательно, оно не совершенно точно так же реальная сюжетная концовка и завершение литературной формы явно рассогласованы между собой: сюжет исчерпывается тогда, когда основной персонаж себя окончательно «выговаривает», после чего, однако, еще некоторое время может длиться затухающий рассказ. Значимо, что сама Гертруда Стайн к историческим концепциям относилась с подозрением. Из них одних он и состоит. По сообщению одного из тех, кто навещал Гертруду в гостинице, писателя Бравига Эмбса, молодой слесарь был «косоглаз и чрезвычайно мил», так что Гертруда вела с ним «нескончаемые» разговоры, покуда Алиса ждала во дворе и исходила злобой. Думаю, что, желая совладать со временем, Стайн с настойчивостью живописца прибегает к помощи пространства: все, что для нее имеет отношение ко времени и прежде всего представление о «длящемся настоящем» написанного, оформляется в абзац, то есть в серийную последовательность по сути дела аритмичных предложений, стремящихся не столько сцепиться друг с другом, сколько друг от друга оттолкнуться, раздвинуться вширь, – в этом смысле абзац напоминает ветвящуюся структуру и выстроен он не по единой линии, а вдоль многих линий, будто растаскивающих, растягивающих его в разные стороны изнутри.

Мы пьем вино и мы творим, нет, мы это еще не завершили до конца. Но, чтобы приблизиться к этой и другим вещам вплотную, нам придется не раз идти в обход. Более того, ей казалось, что Фицджеральд — «единственный из молодых, кто естественно обращается с предложениями». Гертруда вернулась в более мирном расположении духа. Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение» (использованного Э. Хемингуэем в качестве эпиграфа к своему роману «И восходит солнце»), которым она называла эмигрировавших за границу американских писателей, часто собиравшихся у неё в салоне на улице Флёрюс, 27. Уже в ранней книге «Три жизни» Стайн немало потрудилась над тем, чтобы освободить слова от их романтических и литературных значений (канона прозы XIX века), наделяя их взамен тем «буквальным аксиоматическим значением» (Д. Сазерленд), которое вкладывалось в простые обыденные слова современниками Стайн в ситуациях их рутинного употребления. Вторая версия хемингуэевского рассказа о «потерянном поколении», похоже, припоминалась не в спокойном состоянии духа, там явно чувствуются отголоски давней вражды.

В конце концов она станет такой, какой я ее изобразил». О только что упомянутом «движении» Стайн нередко говорит в терминах его ограниченности чем-то внешним, задаваемым изнутри него самого (это «то, что полностью в себе удерживается»). Стоит закрыть мощную фигуру атлета, как девочка потеряет равновесие. Но Сезанн, в отличие от преуспевающих фотографов, «несостоятелен»: он стоит по ту сторону любой ценностной шкалы, как художник он поставил себя вне морали, по выражению Рильке – «выше даже любви». Такое «равновесие», однако интерпретируется им как относящееся к простому чувству «удовлетворения» и насыщения. Это и есть моя идея». «Нежные кнопки», 1914 роман «Становление американцев», 1925 и др. ), ориентированные на европейский авангард, но при этом стремившиеся передать американский дух, колорит, склад мысли и устную речь, никогда не находили широкого читательского признания.

Позднее она лично познакомилась с художником, стала его покровительнице и другом. «Сказитель» этот и есть акустический массив языка, его сонорные микростолкновения и разряды он не ведает логики субъективности – логики авторства, – распадаясь на множество мельчайших звуковых артикуляций-жестов. Дружба связывала их многие годы. Самой популярной книгой Стайн стала ее автобиография, опубликованная в 1933 году. Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любила Джойса и Паунда до того, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме.

В сочетании miracles play явно просматривается наименование такого жанра средневековой религиозной драмы, как миракль (miracle play) (Stein, 233). Она фигурирует в игровом фильме Алана Рудольфа «Модернисты» (1987 год), в романе Уолтера Саттертуэйта «Маскарад» (1998 год, в рус. Утрата ими «языкового сознания» (А. Р. Лурия) приводит к тому, что язык ведет их за собой, демонстрируя при этом собственные «эксцессы», – гипертрофию синтаксиса в ущерб семантике и наоборот. Усиливает это схождение и ключевой для стай-новского портрета (exactly as as king) и для стихотворения Дикинсон образ короля (The Heroism we recite / Would be a daily thing, /Did not ourselves the Cubits warp/ for fear to be a King) (Stein, 231 Dickinson, 129).

Безусловно ценной является для нас идея равновесия, хотя в приведенных словах речь идет о внешнем равновесии, точнее, о балансе между «внутренним» (изображением) и «внешним» (его объектом). В этих фотографиях сквозит одновременная доверчивость и нарочитость.

Взяв за исходный тезис знакомое нам утверждение о том, что краски, оставляемые наедине, призваны «выяснить свои отношения», сместим в нем немного акцент, задавшись вопросом о характере, природе этих отношений. В книге «Автобиография Алисы Б. Токлас» сама Стайн описывает отношения с Паундом в гораздо более спокойных и шутливых тонах. Ничего нельзя поделать, если они всегда более или менее пьяны».

«Madame Rйcamier» – повторите это несколько раз (Стайн придает этой звуковой кривой статус названия пьесы), повторите несколько раз это странное сочетание, здесь нет имен, здесь одни лишь звуки, детская считалка – считалка ничего не означает, она просто удерживает время, заговаривая его, – вот именно: заговор, заклинание – «Madame Rйcamier», повторите снова и вы поймете, что язык не прозрачен, что состоит он из мелодий, упругих и тугих и это и есть его «истории», которые он готов рассказывать без конца. Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб. Итак, равновесие достигнуто и это – равновесие картины: оно состоялось благодаря соседству красок и их «отношениям» между собой, будь то взаимная поддержка, взаимопереход или контраст.

Единственная инстанция, которая пытается удержать эту принципиальную разбросанность, это дробящееся множество возникающих и тут же гаснущих отношений, есть не что иное, как «композиция», которая озабочена лишь фактом существования такого плюрализма. По этой более поздней версии, молодой механик — представитель «потерянного поколения», проведший год на фронте. Это яркое, желчное описание по всем подробностям очень правдоподобно. Это уникальный синтез европейского авангарда и американского колорита. Хемингуэй заявил: книга Андерсона «так ужасающе плоха, так глупа и нарочита», что он «не мог удержаться от пародии».

Это, конечно, не значит, что новое лучше старого, важно, что первое оторвалось от второго. Я сидела с настоящими женами ненастоящих гениев. Я возвращаюсь к своим первым впечатлениям от чтения текстов Стайн. Одним из первых ее творений, написанных в 1909 году, был роман «Три жизни». Гертруде принадлежит авторство термина «потерянное поколение» (использованного Э. Хемингуэем в качестве эпиграфа к своему роману «И восходит солнце»), которым она называла эмигрировавших за границу американских писателей, часто собиравшихся у неё в салоне на улице Флёрюс, 27.

«Когда я гляжу на вас, ваш образ ускользает от меня», — раздраженно сказал он. Сезанновские холсты, написанные так, как будто художник был псом, сидел и смотрел на мир, без всяких «побочных мыслей». Читатель текстов Стайн как раз и совершает это, озвучивая подобную «внутреннюю речь» (Л. Выготский) с характерными для нее семантикой и синтаксисом, а также уникальным фонетическим рисунком.

Даже коричневый цвет волос и такой же отблеск зрачков «реагируют на свое окружение». Хемингуэй «напал на человека, который был частью ее окружения». Она с благодарностью приняла его, заявив, что он ей нравится.

Сообщение не считывается с сезанновских полотен, его попросту там нет, место сообщения заняла «безграничная, деловая точность, не желающая ни малейшего вмешательства в чуждую ей область», а «чуждая область» и есть область привносимых извне моральных суждений их всегдашний, приуроченный ко времени и месту, дидактизм. Обстоятельства похожи на те, что описывает Хемингуэй в первой версии. Он решил спасти увядающее предприятие путем выпуска акций.

Итак почему же их так мало. Подобное слияние не только определяет «царственное» положение Пикассо в искусстве XX века, но и актуализирует сам принцип его живописи, в рамках которой различные образы, «погруженные в беспрерывную жизнетворческую динамику мифа», сплавляются по принципу архаического синкретизма. В это время Стайн написала три книги. Это — Портрет Гертруды Стайн Пабло Пикассо.

Детство в окружении семьи, квартира в Париже, спутница Алиса (по-американски Элис), брат, знакомые и почитатели, пудель Бэскет. Позднее же, после визита в Испанию и увлечения африканским искусством Пикассо всё-таки завершает «Портрет Гертруды Стайн» в своей обычной грубоватой манере, где лицо становится схематичным подобным маске, а глазницы пустыми. Он переходит в лучистую траекторию взгляда, постигая тайну самой видимости. Следующий фрагмент из портрета Стайн if 1 told him would he like it. «Сказитель» этот и есть акустический массив языка, его сонорные микростолкновения и разряды он не ведает логики субъективности – логики авторства, – распадаясь на множество мельчайших звуковых артикуляций-жестов. На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композитор Паскаль Дюсапен (1993 год). Одно из первых наблюдений Рильке граничит с сезанновской палитрой.

Почему, Гертруда Стайн понять не могла, ей картина казалось абсолютно естественной. И вот в этом положении, как нам кажется и содержится неявный переход от образа статичности к образу подвижности, к тому самому «moving», которое заключено внутри замкнутой вещи («a thing contained within»). Она фигурирует в игровом фильме Алана Рудольфа «Модернисты» (1987 год), в романе Уолтера Саттертуэйта «Маскарад» (1998 год, в рус. Так или иначе, на картине ничего не менялось, кроме лица.

В конце концов он решил, что Гертруда «очень милая женщина», но «иногда она несет вздор». Пристальное вглядывание корректирует латентный звук. Все картины этого периода художник пишет в серо-черно-белых тонах. Однако феномен в том и состоит, что покупалось искусство непроверенное. Еще одна странная вещь в отношении шедевров это, ничейность (nobody) когда он создается в том что мы называем человеческим разумом есть нечто заставляющее его держаться несмотря ни на что. Понимательное усилие концентрируется на явно провокативно подобранном союзе, этот союз помогает нам пробежать предложение от начала до конца, однако в силу возникающих смысловых затруднений он снова возвращает нас к самому себе, предъявляя неожиданным образом все свои до сих пор нами пренебрегавшиеся возможности (кто обращает внимание на союзы во время чтения. ).

Мы знаем Стайн исключительно взрослым человеком: когда стал популярен ее парижский салон, американке было уже за 30, а на большинстве известных фотографий перед нами величественная старуха (Стайн стала физически монументализироваться довольно рано). В 1961 году коллекция была передана родственникам Гертруды Стайн. Как косвенные отсылки к одной из самых известных работ Делакруа «Аполлон поражает Пифона» (1850-1851), которая представляет собой роспись плафона в Лувре, очевидно, можно рассмотреть и имя Аполлона, анаграммированное в портрете. В какой-то момент на стенах Монпарнаса даже появились надписи мелом (в авторстве подозревали Утрилло): «Матисс сводит людей с ума» или «Матисс хуже абсента». Он пишет, что у Сезанна синева, ведущая происхождение от помпейских фресок, «окончательно потеряла всякое иносказательное значение». Патрон сделал ему выговор, сказав: «Все вы — generation perdue. » Согласно этой версии Гертруда обвиняла все «потерянное поколение» — включая Хемингуэя — в том, что у них ни к чему нет уважения и все они неминуемо сопьются. По её мнению из молодых писателей предложение получается естественным только у Фицджеральда, первый роман которого «По эту сторону рая» произвёл на неё большое впечатление (как и «Великий Гэтсби» впоследствии).

Он хотел, чтобы она написала письмо с требованием денег. «Нежные кнопки», 1914 роман «Становление американцев», 1925 и др. ), ориентированные на европейский авангард, но при этом стремившиеся передать американский дух, колорит, склад мысли и устную речь, никогда не находили широкого читательского признания. Я сидела с ненастоящими женами настоящих гениев.

Есть и еще одна очень странная вещь в отношении детективов. Два американца, брат и сестра — Лео и Гертруда Стайн. Мейбл Додж Льбюхан хорошо запомнила их и позже описала, как они обе выглядели в то время. А с ней и я. Любуясь синим морем, она испытывала тоску. В 1929-м он пришел на улицу Флерюс с Хемингуэем, который только что опубликовал «Прощай, оружие» — и эта книга хорошо распродавалась.

Коллекция картин пополнялась, одновременно расширялся и круг знакомых художников. Анализируя текстуру «Становления американцев», Д. Сазерленд подмечает, что абзацы на каком-то этапе превращаются в «завершенное внутри себя событие» («a complete interior event») и это, по его мысли, граничит с равновесием отношений и ритмом переходов, устанавливаемых в любом из них. Он был недостаточно «сведущ» в своем деле и Гертруда пожаловалась на него хозяину гаража, может быть, предполагает Хемингуэй, так как механик просто не захотел обслужить ее вне очереди. Во-первых, мы помним о роли соотносящих («реляционных» в терминологии Р. Якобсона) слов в этом письме имеющих сугубо грамматический, то есть внутренне референциальный характер. Очень интересно что написание писем сопровождается такой же трудностью, в письме пишется то что должен услышать другой человек и вот таким образом не существует целости (entity) вместо одного присутствуют двое и вот таким образом творение опять не удается. А что такое чтение гранок, спросим мы себя.

Это были последние слова Стайн, обращенные к ее любимой. Такой взгляд вообще не есть взгляд в строгом смысле слова. Однажды Пикассо встретил Марию-Терезу Вальтер, которая стала его музой и любовницей. Be. Гертруда Стайн сохраняла этот портрет у себя до конца жизни и в завещании передала его музею «Метрополитен» в Нью-Йорке.

Уже ранние его работы поражали своим профессионализмом – за картину Знание и милосердие (1897) он получил золотую медаль, а в 1898 году состоялась его первая выставка в Барселоне. Аутические тексты Стайн речитативны. В свете вышесказанного возникает вопрос о функции этой изощренной игры в романтизм. Еще более поздняя версия в изложении Хемингуэя выглядит правдоподобнее.

Повествование довольно сдержанное, позже оно получило определение «эмоциональной анестезии». Она считала, что Фицджеральд «по-настоящему создал новое поколение в глазах публики». Есть основания считать, что он осуждал лесбийские предпочтения Гертруды. своим другом художником экспериментирует. Читают или смотрят.

«Вкус, — заявляла Гертруда, — не имеет ничего общего с предложениями». Затем Пабло Пикассо знакомится с Марсель Умбер (Ева), которая становится его новой музой, а с Фернандой он расстается осенью 1911 года. Хемингуэю представилась возможность публичного разрыва с Андерсоном в 1925 году, когда тот напечатал «Темный смех». Возможно, Пикассо просто нравилось бывать у Гертруды Стайн, которая подробно объясняла ему природу его гениальности (допинг, в котором Пикассо нуждался до смерти). Позднее она лично познакомилась с художником, стала его покровительнице и другом.

Он берется за работу на фабрике «Мадура» в Валлорисе, где производит такие шедевры в виде статуэток как: «Кентавр» (1958 г), «Беременная женщина» (1950 г), «Коза» (1950 г), «Обезьяна с малышом» (1952 г) и многие другие. Ибо если можно постулировать наличие системы отношений, то этим все и ограничивается, поскольку далее начинается игра этих отношений, дальше, по Стайн, начинаются их «истории», а «истории», как мы знаем, невозможно по-настоящему остановить – короче, дальше начинается то, что живет постоянными переходами, что переливается, вспыхивает и затухает, оставляя живые мерцающие следы и для чего так трудно подобрать название. Есть основания считать, что он осуждал лесбийские предпочтения Гертруды. (Еще одна странная вещь в отношении шедевров это, ничейность когда он создается в том что мы называем человеческим разумом есть нечто заставляющее его удерживаться несмотря ни на что).

Стало быть во всех отношениях это тревожно и вот таким образом ты пишешь всякий в самом деле пишет дабы подтвердить чем всякий и любой является и чем больше это делают тем больше выглядят какими были а являясь таковыми получается что самость проступает только еще сильней и эта самость не то чем могут быть но то чем могут слыть. «Забавно, — писала она, — что мужчины чаще всего выбирают в качестве главных оснований для гордости две вещи, на которые способен любой мужчина и которые любой мужчина делает одинаково: это пьянство и рождение сына Если подумать, становится ясно, насколько это удивительный выбор». Все это лето я размышляла и писала на эту тему и в конце концов из этого вышло рассмотрение связи между человеческой природой и человеческим разумом (mind) и самостью (identity). Голос, прекрасно интонированный и мелодичный, тембром выше описанного современниками, как будто немного подгоняющий, поторапливающий рождаемые им слова (то ли по причине ограниченного времени вещания, то ли из-за технических искажений, связанных со скоростью записи, складывается впечатление, что Стайн чуть-чуть спешит), голос, на который наложились помехи вещания, все эти маленькие хрипы, потрескивания и шумы и в самом деле превосходит любые ожидания.

Одним из первых ее творений, написанных в 1909 году, был роман «Три жизни». Гертруда прочла «По эту сторону рая» сразу по выходе, тогда она еще не переключила свое внимание на молодых писателей. Много нелепого говорится по поводу темы чего-либо. Ещё до этих событий у брата и сестры наметились расхождения художественных вкусов. Такие значения являются сугубо ситуативными – они не заданы лексическим составом языка, но рождаются – каждый раз заново – по мере чтения, воздействуя направленно и «одноразово» – так, как организована речь. Кубизм поссорил брата с сестрой. Хозяин гаража прав: вы все — «потерянное поколение». Наконец, мы уже отмечали повышенный, хотя и преходящий интерес Стайн к разнообразным соотносящим словам или шифтерам интерес, воплотившийся в ее самом большом романе «Становление американцев» и напрямую связанный с замыканием языка на самом себе, с исключением из фраз и даже целых абзацев всякой внешней референциальности, поскольку такое «местоименное» письмо концентрируется на самих отношениях между словами, то есть на грамматических условиях смыслопорождения и понимания.

Чтобы понимать, нужно одновременно смотреть и слушать. Хемингуэй с подозрением спросил: «Ты к чему это, Скотти. » — «Расскажи ей», — настаивал Фицджеральд. У Мей была страстная натура и у нее вскоре появилась новая любовница. Но и это прочтение не исчерпывает смысла, потенциально присутствующего в анализируемой фразе портрета.

Вообще, начало и конец в этой повести предельно стерты – начало несет в себе потенциал возобновления, следовательно, оно не абсолютно точно так же реальная сюжетная концовка и завершение литературной формы явно рассогласованы между собой: сюжет исчерпывается тогда, когда основной персонаж себя окончательно «выговаривает», после чего, однако, еще некоторое время может длиться затухающий рассказ. Но в любви. Не на земле. Wife». А вскоре после знакомства Пабло предложил написать портрет Гертруды Стайн, восторгаясь её сильным характером и неординарной личностью. Не часто. Он также показал ей несколько недавно оконченных рассказов.

Фицджеральд долго размышлял над этим разговором и в конце концов пришел к выводу, что Гертруда хотела подчеркнуть превосходство «пламени» Хемингуэя над его собственным. В другом месте Рильке выражает ту же мысль по-другому. Они все время меняют партнеров и не могут быть счастливы.

Однако Алиса все еще не опомнилась от устрашающего зрелища разъяренной Гертруды и не склонна была поддерживать легкую беседу. Здесь, на мой взгляд, напрашивается очередная параллель с живописью: чтение гранок в плане обретения понимания прочитанного похоже на тот временной разрыв, который существует, скажем, в восприятии кубистской живописи, – из разъятых частей в конце концов воссоздается форма, геометрическая подоснова изображения не исключает полностью подобий и никогда не расстается с ними до конца, но прежде чем удастся установить некое соответствие или сходство – пусть даже непоправимо нарушенное, – приходится останавливаться на отдельных элементах живописи как таковых, приходится переживать опыт неузнавания (в случае литературных текстов – опыт непонимания или недопонимания), до того как в том или ином виде проступит завершенная целостность, будь то предметность по преимуществу беспредметного изображения либо приостановленное лингвистическое значение слова. Память и самость уступают место длящемуся настоящему, не знающему ни начала, ни конца. О значимости для Стайн вопрошания (asking) как некой ключевой экзистенциальной практики свидетельствует и её широко цитируемые предсмертные слова. Это ни к чему не приведет. У нее есть глаза и желтые ботинки, у нее есть для выбора все, но она выбрала меня.

У них были классические отношения муж-жена. Мир образов реальности и их символических содержаний. Он переходит в лучистую траекторию взгляда, постигая тайну самой видимости. Были, однако, случаи, когда комплименты Гертруды заставляли его обороняться. Но я забегаю вперед. Уилсон считал их творчество ощутимым достижением американской прозы.

Его двое детей – Марина и Бернар, последняя жена Пабло Пикассо Жаклини еще трое внебрачных детей – Майя (дочь Мари-Терез Вальтер), Клод и Палома (дети Франсуазы Жило) – были признаны наследниками художника. А в одной из своих книг она даже написала: «По-моему это я и это единственное мое изображение, где я всегда я». Авиация – о том же, но за несколько лет до него, писал Иван Аксенов – открыла нам «самые причудливые сочетания плоскостей». Этот персонаж во многом напоминает Джейка Барнса, героя его знаменитого романа «И восходит солнце». Гертруда Стайн умерла в ту ночь во время операции. Не часто. Голосом художницы говорит картина, тогда как голос (письмо) Рильке – это голос (письмо) литературы.

Тогда как «шедевр», по Стайн, – явление совсем иного порядка, это не «самость», но некая «целость» («entity») и инстанция, к которой он причастен – «человеческое сознание (дух)» («human mind»), – не возобновляется и не вспоминается, но просто существует. Она переехала в Париж, где стала жить на деньги, которые посылали ей родственники. «Автобиография Алисы Б. Токлас» представляет собой фальшивую автобиографию, написанную Стайн от имени Алисы Токлас. Когда Гертруде было 14 лет, ее мать умерла от рака.

Излюбленный композиционный образ – это «ландшафт», в нем летящая сорока и застывшее чучело уравнены в том смысле, что и то и другое вписано в некую фигуру, каковой и является ландшафт. Голос, прекрасно интонированный и мелодичный, тембром выше описанного современниками, как будто немного подгоняющий, поторапливающий рождаемые им слова (то ли по причине ограниченного времени вещания, то ли из-за технических искажений, связанных со скоростью записи, складывается впечатление, что Стайн чуть-чуть спешит), голос, на который наложились помехи вещания, все эти маленькие хрипы, потрескивания и шумы и в самом деле превосходит любые ожидания. Изъятая из нее картина не копирует мир, а дополняет его. пер. — «Клоунада»), в произведении Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», а также в фильме Вуди Алена «Полночь в Париже» (2011 год). пер. — «Клоунада»), в произведении Э. Хемингуэя «Праздник, который всегда с тобой», а также в фильмеВуди Алена«Полночь в Париже» (2011 год). Эффект такого «уплощения» достигается целым набором средств.

Она фигурирует в игровом фильме Алана Рудольфа «Модернисты» (1987 год), в романе Уолтера Саттертуэйта «Маскарад» (1998 год, в рус. И когда ответа не последовало, она улыбнулась и произнесла: «Well then, What39s the Question. ». Наоборот изображенное Сезанном кресло настолько «сочнее и гуще» легкой фигуры, охваченной им со всех сторон, что создается «что-то вроде воскового слоя» и этот «слой» передает случайное присутствие в картине человека, который, будто уступая тяжести вещи, почти бесследно растворяется в ней. Не забудем, что сама эта оппозиция вырастает, так сказать, на кончике пера, рождаясь от руки пишущего, следовательно, в расчет должны приниматься некоторые условия существования самого написанного. Их обычно быстро обслуживают и находят места для парковки, даже когда все переполнено.

«О его пьянстве много говорили, — вспоминает Алиса, — но он всегда был трезв, когда приходил в дом». Мы видим, что в сезанновской картине отсутствует единый центр «la rйalisation» (слово самого Сезанна: осуществление вещи овладение предметом) идет «окольными путями». Гертруда Стайн рассказала о трех женских судьбах, трех характерах. Люди корчились от смеха, глядя на голову темноволосого бородатого мужчины, чьи щеки, выбитые шпателем, казалось, покрыты экземой. Например, вышерассмотренная фраза exactly as as kings предполагает и такой вариант прочтения как as actlv as asking (Stein, 231). Последние слова звучат двусмысленно: краски, выясняющие свои отношения, подобны людям – именно люди склонны обсуждать, обговаривать то, что между ними возникает, – «свои отношения».

На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композитор Паскаль Дюсапен (1993 год). В 1946 году Стайн настояла, чтобы ей была сделана операция по удалению опухоли. Опыт научил ее обращаться с ними так, «как если бы они были трезвы». Единственным исключением стала «Автобиография Алисы Б. Токлас» (1933), живой и остроумный очерк Парижа в годы перед Первой мировой войной, написанный от лица подруги, — эта книга многократно переиздавалась, переведена на многие языки. 33-летняя Стайн выглядела по описанию Мейбл так: Гертруда Стайн была громадной. Можно сказать, что движение заключает себя в некоторое «вместилище», внутри которого продолжает, не изменяясь, существовать или так: что оно обретает внешний пространственный контур, в котором замыкается, но лишь затем, чтобы там себя продолжить.

Теперь попробуем сказать о тех же самых вещах используя другие понятия. Подобные отношения самодостаточны: хотя и являясь условием проступания, проявления изображения, они создают ту изначальную, чистую физику красок, которая остается равнодушной к любым попыткам глаза в своем собирающем усилии ее преодолеть. О гениях принято говорить что они вечно молоды. «Дело вот в чем, — начал объяснять Хемингуэй. И еще очень громко звучала язвительная критика в его адрес. Ей надоело терпеть постоянные измены любимого и его сложный характер.

Среди них были, например, Фицджеральд, Шервуд Андерсен и Хемингуэй. В 1913 году отношения накалились настолько, что Лео Стайн покинул их общую квартиру и уехал в Италию.

Внешность Стайн была странной и даже комической. Я ее делаю. Об этом так легко судить по затруднению с каким сегодня пишутся романы и поэзия. В финальных строчках портрета обыгрывается созвучие слова history и сочетания his story. У женщин все совершенно по-другому. Вот чем шедевр не является хотя это с легкостью может быть тем о чем в шедевре говорится.

Когда Гертруде было 14 лет, ее мать умерла от рака. Еще до встречи с ней он осознал ее значимость в качестве одной из «настоящих личностей» в литературе и даже попытался убедить редактора издательства «Скрибнер» Максвелла Перкинса напечатать ее «Становление американцев», хотя читал только отрывки в «Трансатлантик ревью». Лишенные некоей инерции чтения инерции глазного пробегания слева направо от строки к строке, равно как и сюжетного подспорья (многие вещи Стайн просто ненарративны), мы замедляем время своего восприятия, вернее, начинаем догадываться о его существовании в момент переживаемого затруднения, скажем, в момент несущего смысловую неопределенность перехода. А как часто нам нужны желания. Нетрудно представить: кто-то просит Стайн сесть в профиль, намереваясь сделать портрет, кто-то хочет запечатлеть «атмосферу» ее парижского дома-салона, кто-то продумывает планы, а кто-то снимает просто так.

В небольшом помещении кучами были навалены картины, многие неоконченные. А теперь, в этой перспективе, постараемся вернуться к тому, что Рильке говорил о Сезанне: цвет, как мы помним, утрачивает свое «иносказательное значение», живопись совершается сама по себе, «среди красок», оставаясь равнодушной к сюжетам и суждениям. Можно предположить, что стайновское if 1 told him would he like it перекликается с вполне конкретным романтическим «чужим словом», со строкой I told him worlds 1 knew из стихотворения «I rose – because He sank -» американской поэтессы Эмили Дикинсон (1830— 1886), для субъектной организации стихов которой весьма характерно использование лирического «я» (Dickinson, 104). Уилсон указывает на такую отличительную черту этой школы, как «наивность языка, характерную в том числе и для речи персонажей, которая призвана выражать глубокие эмоции и сложные состояния ума». Но можно усмотреть в этих очертаниях и совсем иной смысл.

Замечательно, что в этом эпизоде, в этих строках осуществлена как бы двойная редукция. До встречи с вами все было легко.

Весной 1917 года в жизни и творчестве Пикассо вновь происходят перемены. Хемингуэй понимал, что Ливерайт, скорее всего, не станет печатать роман. Все это лето я размышляла и писала на эту тему и в конце концов из этого вышло рассмотрение связи между человеческой природой и человеческим разумом (mind) и самостью (identity). При этом он создавал множество набросков и вариаций.

Таким образом, чтение текстов Стайн во многом предполагает разглядывание: ощущение ритма («голос») неотделимо от восприятия места слова, точно так же как и самого слова, по которому это место и распознается. 6 июня 1975 года от цирроза печени умер 54-летний Поль Пикассо. ловое содержание художественного целого. Смерть Меланкты воспринимается не как кульминационный момент – так заканчивается каждая из трех описанных Стайн историй жизни женщин, – но скорее как «простая точка» в конце рассказа (М. Потом происходит вспышка.

Это приближает литературное усилие Стайн к усилию чисто живописному (она сама любила эту аналогию), когда при чтении письменных текстов переживается опыт их чувственного – зрительного и, возможно, осязательного – восприятия. Я думаю, что в письмах Рильке содержится все то, что опущено – как будто по умолчанию – в короткой фразе Стайн, констатирующей воздействие на нее Сезанна и развернутой в пояснение относительно «композиции» в одной из поздних устных бесед. И, опять же, в жизни получалось не совсем как в кино. Известные книги Гертруды Стайн («Ида», «Три жизни») были написаны во многом под влиянием выдающихся классиков (Шекспира, Флобера), а также в них чувствуется взаимосвязь с писателями-современниками (Хемингуэй, Фицджеральд), с которыми она дружила, которых поддерживала.

Я чувствую, что это ставит меня в ложное положение. По её мнению из молодых писателей предложение получается естественным только у Фицджеральда, первый роман которого «По эту сторону рая» произвёл на неё большое впечатление (как и «Великий Гэтсби» впоследствии). Мы отмечали, что начало и конец в «Меланкте» теряют свою непреложную заданность если так, то создаются условия для нового представления об организации самой литературной формы. Гертруда, казалось, ничего не имела против шуток на свой счет, однако ее «очень рассердило» подобное отношение к Андерсону.

Наоборот изображенное Сезанном кресло настолько «сочнее и гуще» легкой фигуры, охваченной им со всех сторон, что создается «что-то вроде воскового слоя» и этот «слой» передает случайное присутствие в картине человека, который, будто уступая тяжести вещи, почти бесследно растворяется в ней. «What is the answer. », – спросила умирающая Стайн свою компаньонку А. Токлас. Так как к чтению этих текстов (теперь уже как толкованию) можно подключиться, беря на вооружение гомосексуальный код, но точно так же и любой другой: например, код основной – нормативной – грамматики, с помощью которого в таких сочинениях будут усматриваться исключительно аномалии и аберрации по отношению к языковой, в том числе и письменной, практике. На тексты Стайн писали музыку американские композиторы Вирджил Томпсон (1934 год, 1947 год) и Джеймс Тинни (1970 год), немецкий композитор Ирис тер Шипхорст (Inside-outside II, 1989 год), музыкальную драму «To Be Sung» по «лирической опере» Стайн написал французский композиторПаскаль Дюсапен (1993 год). Нажатие кнопки «Отправить» означает, что вы принимаете эти условия и обязуетесь их выполнять. Все сейчас об этом беспокоятся все вот что заставляет их говорить об абстрактном и беспокояться о пунктуации о заглавных и прописных буквах и о том чт)о такое любая история.

вплетенный в ткань повествования) персонаж. Тут есть около 40 работ Пикассо, еще больше — Матисса, включая некоторое количество знаменитых — вроде матиссовской Женщины в шляпе, с которой и началась коллекция Стайнов (по легенде именно реакция одного из разозлившихся критиков на дикость этой картины дала название всему фовизму). Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любила Джойса и Паунда до того, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме.

По-моему, простить кубизм можно, лишь забыв все, что мы о нем читали. В итоге само изображение несет на себе печать всеобщей «эквивалентности» различимых в нем компонентов и средств: предметы на картине освобождены от своего утилитарного предназначения их невозможно потребить – употребить, – забыв об их предметных «сущностях», люди утрачивают время и память, в том числе и собственной жизни, они молчаливы и непроницаемы для любых попыток им что-либо вменить. Впервые она услышала это выражение от владельца гостиницы «Пернолле» в Белле, городе в департаменте Эн: «Он сказал, что каждый мужчина становится цивилизованным существом между восемнадцатью и двадцатью пятью годами.

И если такая диалогическая структура «самости» лежит в основе любого высказывания – его грамматику по сути дела определяет и корректирует реципиент, – то «целость» выступает вне грамматической нормы, она сохраняет письмо как внутренний монолог пишущего, подчиняющийся скорее структуре сновидения или мечты. Хемингуэй, Дж. В конце моего повествования он — расхохотался.

Это язык, освобожденный от господства нормы, от той «большой» грамматики, которая обеспечивает его коммуникативную роль. В своем новом романе, очень для него важном, Хемингуэй в качестве эпиграфа использовал недавнее высказывание Гертруды: «Вы все — потерянное поколение». Как только он становится соотнесенным он уже есть то что всем известно и любой это может почувствовать и распознать и это не шедевр. Смерть Меланкты воспринимается не как кульминационный момент – так заканчивается каждая из трех описанных Стайн историй жизни женщин, – но скорее как «простая точка» в конце рассказа (М. Хофман).

А в одной из своих книг она даже написала: «По-моему это я и это единственное мое изображение, где я всегда я». Начались долгие баталии за наследствоМарина Пикассо, унаследовавшая знаменитый особняк деда «Резиденция короля» в Канне, живет там со взрослыми дочерью и сыном и тремя усыновленными детьми-вьетнамцами. По пути домой в тот вечер Хемингуэй размышлял о Гертруде и Андерсоне, «об эгоизме и о том, что лучше — духовная лень или дисциплина». А радости жизни равно как и необходимые потребности поддерживают необходимость самости. Прежде всего, Рильке призывает в свидетели человека, чье суждение должно быть живописно достоверным (у фрейлен Фолльмёллер, узнаём мы, «есть и прекрасная художественная школа и точный глаз»), но это не просто живописно достоверное суждение, а суждение идущее изнутри живописи.

Вот некоторые из них: «Герника» (1937 г), «Плачущая женщина» (1937 г), «Раненая птица и кот» (1938 г), «Ночная рыбалка на Антибах» (1939 г), «Натюрморт с бычьим черепом» (1942 г), «Склеп» (1944-1945 г. г) и «Натюрморт» (1945 г). Им, в отличие от большинства евреев и гомосексуалистов, чудом удалось избежать смерти. От этого заблуждения она не избавилась до конца жизни. Художник, писавший с маху и не нуждавшийся в модели, на этот портрет потратил 80 сеансов.

Стайны и сами считались достопримечательностью. Детство в окружении семьи, квартира в Париже, спутница Алиса (по-американски Элис), брат, знакомые и почитатели, пудель Бэскет. Позвольте мне предложить его вам. Были, однако, случаи, когда комплименты Гертруды заставляли его обороняться. В конце концов он решил, что Гертруда «очень милая женщина», но «иногда она несет вздор».

В своем предисловии Хемингуэй давал понять, что его поколение «потеряно» по-особому, не так, как «потерянные поколения» прошлых времен. Шедевр, по Стайн, не имеет ничего обшего с самостью, которая есть память о самом себе.

«Он начинал с самого темного цветового пятна, а затем покрывал его глубину слоем краски, которую немного выводил за его пределы поступая так дальше, оттенок за оттенком, он постепенно приходил к иному, контрастирующему элементу кратины и тогда, заложив новый центр, опять начинал действовать так же». — А нельзя снизить долю до восьмидесяти процентов. Итак мы действительно знаем что такое шедевр и мы также знаем почему их так мало.

В сравнении с поздними фотографиями Стайн он кажется вполне реалистическим. Те кто признает шедевры говорят вот причина но это не так. Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб. Грамматика словно размыкается, распадается на ряд противоречащих друг другу предписаний, они не объединяются в единый свод, но все время попирают основания возможного единства грамматика плюрализуется, появляются многие грамматики взамен одной «большой» – разные наборы правил применительно к каждому конкретному усилию письма и соответственно чтения. Затем отторгаемые поначалу работы становились объектом коллекционного внимания. Опыт научил ее обращаться с ними так, «как если бы они были трезвы». Вводя романтические аллюзии в портрет, Стайн как бы реконструирует тот художественный контекст, в рамках которого и рождалась концептуальная для творчества Пикассо и всего XX века картина «Авиньонские девицы».

Мисс Стайн, Андерсон и Хемингуэй могут рассматриваться как отдельная литературная школа». «It looks like a garden but he had hurt himself by accident». Льюис заметил, что вряд ли издатели «Ревью» примут произведение, высмеивающее человека, который убедил Джона Куинна вложить деньги в их журнал и который работал на них в Париже в качестве литературного редактора. Лео не поддерживал увлечение сестры Пикассо, дадаизмом, кубизмом, а также низко оценивал ее собственные литературные опыты. А это значит что я собиралась говорить обращаясь к вам но в действительности невозможно говорить о шедеврах и о том что это такое так как говорение по существу не имеет никакого отношения к творимому (creation). Экспериментальная, близкая к кубизму поэзия и проза Стайн (сб.

В итоге само изображение несет на себе печать всеобщей «эквивалентности» различимых в нем компонентов и средств: предметы на картине освобождены от своего утилитарного предназначения их невозможно потребить – употребить, – забыв об их предметных «сущностях», люди утрачивают время и память, в том числе и собственной жизни, они молчаливы и непроницаемы для любых попыток им что-либо вменить. Эта «эксцентричность» выделяла его среди других художников. Читатель текстов Стайн как раз и совершает это, озвучивая подобную «внутреннюю речь» (Л.

В конце концов, Лео купил одну картину Сезанна (Пейзаж с весенним домиком). Она находила французские ключи слишком громоздкими и обременительными. Почему они всегда читаются так, как если бы читались в первый раз. Стайн родилась в США в достаточно хорошо обеспеченной семье. Строительство перспективы – еще один линейный принцип – сменяется аранжировкой живописных «планов». Есть и еще одна очень странная вещь в отношении детективов. Гертруда повторяла свои собственные слова: Андерсон «гениально использовал предложение для передачи прямой эмоции, в духе великой американской традиции» и «кроме Шервуда в Америке нет никого, кто мог бы писать такими четкими и страстными предложениями».

Для них обеих это была любовь с первого взгляда. Хотелось бы в заключение добавить еще одну вещь. Вот таким образом она вполне могла пожаловаться, что механик заставил ее ждать. Первым под патронаж Стайнов попал Анри Матисс.

«О его пьянстве много говорили, — вспоминает Алиса, — но он всегда был трезв, когда приходил в дом». К Гертруде он относился как к наставнице. Та являлась хозяйкой ее богатой коллекции произведений искусства в течение 15 лет. Форму, повторяю, предстоит отвоевать заново – отвоевав ее у нее самой, – погрузить в забывчивость относительно собственных оснований, практикуя при этом и локальную – в масштабах возобновляемого писательского усилия – культурную «амнезию».

Несмотря на все это, Гертруда продолжала утверждать, что к Хемингуэю она питает слабость. К удару, нанесенному Андерсону, Хемингуэй добавил оскорбление. Через 4 года у нее началась первая в ее жизни любовная связь с лесбиянкой. Когда еще не были выработаны критерии его восприятия и определены основные черты.

Однако взгляд собаки – формула куда более радикальная, чем может показаться. Такого рода сказ или голос повествователя (в скобках заметим, что повествователь и автор совсем не одно и то же), отмечен системой мимико-артикуляционных жестов, это выразительная речь в противовес логической и связана она с тем, что можно назвать специфической жестикуляцией самого письма, которое словно подмигивает, смеется, гримасничает, постоянно меняя маски. Хозяин гаража прав: вы все — потерянное поколение. Полагая, что если каждый день писать по картине и стиху (задачу ежедневного создания поэтической продукции он возложил на Аполлинера и Макса Жакоба), то результатом этой художественной плодовитости будет такое количество работ игнорировать которое уже будет просто невозможно. Не случайным в этой связи представляется стайновское противопоставление «целости» и «самости» («entity» и «identity»). Реакция офицера секретной полиции Пьера Левержуа была неожиданной.

На этом Фицджеральд развернулся и отошел от них. пер. Он предложил свою книгу Ливерайту. Даже коричневый цвет волос и такой же отблеск зрачков «реагируют на свое окружение». Не часто. Гертруда Стайн изображена на известной картинеПавла Челищева«Феномены», на полотне Пабло Пикассо «Портрет Гертруды Стайн». Работа стала программным сочинением модернизма, наделала много шума среди упомянутых в книге лиц и принесла Стайн долгожданную популярность у широкого круга читателей.

Подойдя к Алисе, чью неприязнь к Хемингуэю он, видимо, чувствовал, он сказал ей: «Мисс Токлас, я уверен, вам будет интересно услышать, как к Хему приходят его великие замыслы». «Не спорьте со мной, Хемингуэй. Хотя Хемингуэй и откликнулся письмом, где хвалил рецензию и отмечал, что Уилсон «единственный критик, чьи статьи я могу читать даже в том случае, если мне знакома обсуждаемая книга», однако едва ли он остался доволен тем фактом, что его так прочно связывают с двумя писателями, от которых он теперь пытается отмежеваться. Эта часть называлась «Уход великой расы или Становление и упадание американцев». У нее есть глаза и желтые ботинки, у нее есть для выбора все, но она выбрала меня. Стены квартиры украшали фотографии Стайн и ее верной подруги Алисы Токлас. В конце концов она станет такой, какой я ее изобразил».

Потом он отмел «ее разговоры о «потерянном поколении» и все эти грязные, дешевые ярлыки» и помнил только о том, каким добрым и заботливым другом она была. Единственным исключением стала «Автобиография Алисы Б. Токлас» (1933), написанная Гертрудой Стайн уже в достаточно пожилом возрасте. Зовут его не Яков, а Саша и господин Верни не является отцом Дины — пианистом Яковом Верным, а пребывает в статусе бывшего мужа Дины Верни (в девичестве носившей фамилию Айбиндер).

В результате на первый план выдвигается не значение слова, а его звучание, которое и определяет собой все возможные, не ограниченные одним лишь словарным перечнем, значения (это объясняется тем, что в звуковом очертании слова есть своя интонационно-музыкальная избыточность, что слоги, соседствуя друг с другом и образуя единое слово, которое мы спешим прочесть и понять, вступают в самостоятельную игру между собой, завораживая нас теми неявными значениями, которые могут нести в себе их звон, скрежетание, глухое столкновение, шелест, шорох, шепот). (Не от этого ли возникает ощущение, что есть некая «подлинная» Стайн, та, что запечатлена на фотографиях Ван Вектена, Ман Рея, Бито-на и некоторых других и что этот эталонный облик мы всегда сумеем отличить от всего случайного, недоосуществленного, одним словом, не сумевшего реализовать себя в исходный образец. ) У нас имеются еще два средства, которые исключают, но, возможно и дополняют в чем-то друг друга. Впрочем, это в равной мере относится и к Англии. То, что, вслед за интерпретацией Рильке сезанновского творчества как бескомпромиссной и точной работы, можно назвать объективным, вернее даже «объектным», письмом, связано напрямую с отсутствием в картинах художника какого бы то ни было «идейного замысла»: уже в пейзажах, подмечает Рильке, обычным зрителям «недостает истолкования, суждения, чувства превосходства».

В 1937 году вышла еще одна значимая книга. Гертруда Стайн сохраняла этот портрет у себя до конца жизни и в завещании передала его музею «Метрополитен» в Нью-Йорке. Пустяки.

Осмеивали и пинали в прессе первых гогенов и сезаннов. Сквозь фигуру Наполеона явно прорастает Аполлон имя которого в свёрнутом виде наличествует в имени императора (Napolleon -Apllon). Это он, приостановленный случайной точкой после одного какого-нибудь слова, поставлял персонажей (персонажи-слова), это он создавал между ними напряжение, но не психологического свойства, а такое, которое порождалось неожиданной стыковкой или даже функциональным пересмотром привычных грамматических основ. В другом месте Рильке выражает ту же мысль по-другому. «Стоило дважды упомянуть Джойса и вас уже никогда больше не приглашали в этот дом». И это не пустые слова. Значительно позже, в «Нежных пуговицах», целиком пройдя весь путь отказа от существительных и затем опять вернувшись к ним, Стайн настолько далеко заходит в своей всегдашней экспериментации с синтаксисом предложения и порядком слов в нем, что в словах – существительных – начинают проглядывать их «корневые значения», которые в своей основе пиктографичны (А.

А потому всегда справедливо что шедевр не имеет никакого отношения к человеческой природе и самости, он имеет отношение к человеческому разуму и целости то есть к вещи в себе а не в отношении. Хемингуэй в своём романе «Праздник, который всегда с тобой» пишет, что Гертруда не любила Джойса и Паунда до такой степени, что было нежелательно произносить их имена у неё в доме. На этом Фицджеральд развернулся и отошел от них. Именно звучащий голос оживляет лицо, позволяет увидеть смену его выражений, привнося динамизм реального существования в статику заснятых поз, так как он является тремулой жизни. В 1903 году в связи с состоявшейся в Париже аукционной распродажей вещей Эмиля Золя (а работы Сезанна, гимназического друга писателя, пылились на чердаке его дома) в одной из газет можно было прочесть: Здесь был десяток произведений, пейзажей или портретов, подписанных неким господином Сезанном. Она не разрешала публиковать этот роман при своей жизни. Мы пьем вино и мы творим, нет, мы это еще не завершили до конца.

Обращает на себя внимание не только параллелизм таких элементов, как «I told him would» (Стайн) и «I told him Worlds» (Дикинсон), но и появляющийся в обоих текстах образ императора (Emperors – у Дикинсон, Napoleon -у Стайн). Более того, ей казалось, что Фицджеральд — «единственный из молодых, кто естественно обращается с предложениями». Как и в случае Владимира Маяковского, который успешно использовал выступления с эстрады, для того чтобы сделать более понятной и доступной свою чрезвычайно непривычную для читателей первой трети ХХ века поэзию.

И этот взгляд достается Сезанну. Стайн кивнула и спросила: В таком случае, каков же вопрос. Эти тексты существуют. Памятник писательнице поставлен в Брайант-парке в Нью-Йорке. Все ее мелкобуржуазное воспитание восстало против такого проявления ее сексуальности. На теорию чтения. Уилсон считал их творчество «ощутимым достижением американской прозы».

Гертруда повторяла свои собственные слова: Андерсон «гениально использовал предложение для передачи прямой эмоции, в духе великой американской традиции» и «кроме Шервуда в Америке нет никого, кто мог бы писать такими четкими и страстными предложениями». Итак, равновесие достигнуто и это – равновесие картины: оно состоялось благодаря соседству красок и их «отношениям» между собой, будь то взаимная поддержка, взаимопереход или контраст. В своем предисловии Хемингуэй давал понять, что его поколение «потеряно» по-особому, не так, как «потерянные поколения» прошлых времен. Не часто. И если такая диалогическая структура «самости» лежит в основе любого высказывания – его грамматику по сути дела определяет и корректирует реципиент, – то «целость» выступает вне грамматической нормы, она сохраняет письмо как внутренний монолог пишущего, подчиняющийся скорее структуре сновидения или мечты.

Он был недостаточно «сведущ» в своем деле и Гертруда пожаловалась на него хозяину гаража, может быть, предполагает Хемингуэй, так как механик просто не захотел обслужить ее вне очереди. А в таком случае шедевр (всегда нелинейный, неправильный, полный внутренних несоответствий и зияний) не является разновидностью неизменного платоновского эйдоса, но, напротив, он возникает постоянно, повторяясь в каждом новом акте чтения, в этой малой катастрофе, в которой рушится знакомый человеку способ через отстранение от мира, через бесконечный отбор и отсеивание впечатлений его, этот мир, воспринимать. Такой цвет освобождается от всякой конечной причины он не существует для чего-то внешнего по отношению к себе, не существует в качестве знака, указывающего на запредельную «идею» цвета (очевидно, что каждый цвет что-то «означает»), но существует как вещь. Картины стали более жизнерадостными, появилась пространственная глубина.

Гертруда Стайн изображена на известном полотне Павла Челищева «Феномены», на полотне Пабло Пикассо «портрет Гертруды Стайн». Контур не довлеет образной завершенности, он не наделен абсолютным знанием творимой им формы, напротив, – лишь каждая «точка картины», лишь мельчайший сгусток материи краски «знает обо всех остальных». Эпизод, которым начинается «Меланкта», – негритянская девушка по имени Меланкта принимает роды у своей подруги, – повторится почти в тех же самых словах ста пятьюдесятью страницами позже, когда мы поймем наконец, к какому времени рассказа он действительно относится. При сопоставлении со стайновским текстом обнаруживаются следующие пересекающиеся элементы – «The heroism we recite» (у Дикинсон) и «Let me recite what history teaches» (у Стайн).

Очевидно, что королевский образ с его атрибутом точности (Exactfy as as kings) соотносится с лидирующим положением Пикассо в современном искусстве и с его поисками нового живописного кода, направленного на переосмысление проблемы репрезентации в искусстве и вскрытие истинных структурных оснований материи. Впрочем, это чтение, наверное, было бы эмпирически невозможным, если бы не одно существенное обстоятельство: Стайн, похоже, никогда не расстается окончательно с «рассказом» («story»), хотя рассказов в принципе так много, что зачем, спрашивает она себя резонно, добавлять к ним еще один. Он также задавался вопросом, кто же из них «потерянное поколение».

Но главным на полотне Матисса было не лицо, а фон. Это и есть моя идея. Оно не давало ему покоя, несмотря на то, что Париж становился для него незаменимым. Гертруда оставалась в убеждении, что Фицджеральда, создавшего свою эпоху так же, как Теккерей создал эпоху «Ярмарки тщеславия», станут читать и тогда, «когда многие из его знаменитых сверстников будут забыты». Хемингуэй заявил: книга Андерсона «так ужасающе плоха, так глупа и нарочита», что он «не мог удержаться от пародии». С тех пор брат и сестра так и не сблизились.

И в числе приобретённых её работ, конечно же, оказались картины Пикассо. Как бы то ни было, но там, где оба – и Сезанн и Стайн – давали волю своему материалу, там, где он начинал им диктовать свои законы (а эти законы предстояло распознать), там вставал вопрос об их творческой «вменяемости», об «авторстве», о странной неспособности обоих оставить в стороне имманентную жизнь красок и языка во имя человеческих установлений. В письме Перкинсу, признавая свое заблуждение, Фицджеральд заметил, что только первые куски романа «вообще можно было понять». Вовсе нет вовсе нет нет.

Стайн родилась 3 февраля 1874 года в городе Аллегения, штат Пенсильвания. Уилсон отмечает, что Хемингуэй «единственный писатель, не считая Шервуда Андерсона, почувствовавший гениальность «Трех жизней» мисс Стайн и явно находящийся под ее влиянием. Они — «une generation perdue», так сказал хозяин гаража. Она утверждает, что Пикассо не писал вещей, которых он не видел, в то время как других художников удовлетворяла видимость, по сути являющаяся не тем, что они видели, а тем, что они знали (Stein, 19). Фицджеральд находился в угнетенном состоянии и был раздражителен.

А с ней и я. Любуясь синим морем, она испытывала тоску. Впервые она услышала это выражение от владельца гостиницы «Пернолле» в Белле, городе в департаменте Эн: «Он сказал, что каждый мужчина становится цивилизованным существом между восемнадцатью и двадцатью пятью годами. Но мы этого никак «не видим», нас манит приветливая рука, нам кажется, что мы слышим голос (очень мелодичный, даже если мы никогда не слышали записи голоса Стайн), но, ступив туда, откуда доносились эти звуки, где эти жесты ощущались как дружеское прикосновение, как приглашение последовать за ними, вдруг проваливаешься в пустоту языка, которая одновременно оборачивается сверхплотностью его знаков, так как персона автора или рассказчика – всего лишь личина, маска, скрывающая под собой массивный и индифферентный языковый корпус. Нередко из-за беспечности или неловкости самые хрупкие разбивались и их выбрасывали. Были, однако, случаи, когда комплименты Гертруды заставляли его обороняться. Чтение гранок это скольжение по поверхности знаков, когда стремишься в графике слова (предложения) выявить и устранить изъян – возможную опечатку, типографический дефект в этом случае, помимо смысловых значений, обращаешь внимание на рисунок слов, на слова как рисунки чтение гранок предполагает медлительную сосредоточенность на отдельных словах иначе говоря, пословное чтение (Д.

Впрочем, в последующих размышлениях Рильке эта оппозиция уступает место представлению о равновесии в самом изображении, можно даже сказать – представлению о картине как внутренне равновесной, о чем с наибольшей убедительностью свидетельствует столь внимательное к деталям описание портрета госпожи Сезанн (мы все время имеем в виду одну и ту же картину). Следует поддерживать в себе постоянную готовность к писательскому труду, к «ежедневному чуду». Пародия Хемингуэя на Андерсона имела форму романа, называлась «Вешние воды», была написана на скорую руку, за десять дней и высмеивала все то, что Хемингуэй считал сентиментальным отношением американского писателя к американской жизни. Гертруда Стайн утверждала, что среди американских писателей по ёмкости слова Шервуд Андерсон не знал себе равных и что «никто в Америке, кроме Шервуда, не мог сочинить ясного и энергичного предложения». Чтение гранок это скольжение по поверхности знаков, когда стремишься в графике слова (предложения) выявить и устранить изъян – возможную опечатку, типографический дефект в этом случае, помимо смысловых значений, обращаешь внимание на рисунок слов, на слова как рисунки чтение гранок предполагает медлительную сосредоточенность на отдельных словах иначе говоря, пословное чтение (Д. Сазерленд) из которого – впоследствии, с почти неприметным запаздыванием – возникает, оформляется некоторый общий смысл.

Любившая пояснять каждый свой шаг и рефлектировавшая над достигнутым, она скорее предпочла бы более нейтральное слово пьеса, которое одновременно переводится с английского и как игра (a play). «Он, как пес, сидел у своего холста, без малейшей нервозности и без побочных мыслей», – таково впечатление художницы о Сезанне, «спокойное» и «свободное», как считает Рильке, «от литературных влияний». Это так важно так как это так тесно граничит с вопросом о писателе к его аудитории. Не на земле. И никакой «психологии».

Всё против них. Подробно описывая то посещение, Гертруда заметила, как публика «умирала со смеху от картины и пыталась отковыривать краску». Тем не менее, Пикассо, будучи доволен своим произведением заметил: «Ничего, когда-нибудь вы будете на него похожи, со временем». Памятник писательнице поставлен в Брайант-парке вНью-Йорке. А с ней и я. Как чудно мы плаваем.

Что продлевает жизнь этим произведениям. Изображение не дается, но «случается» иными словами, оно обнаруживает себя лишь в процессе становления-изображением. Не часто. Близкими друзьями Гертруды и Лео стали Пикассо, Матисс, Брак и другие художники.

Токлас не ответила. «Автобиография каждого» – такое название получило произведение.

Но, возможно, что это и не так или не совсем так. Один молодой механик показался ей особенно старательным. Но он хотел издаваться у Скрибнера у него была готова новая книга «И восходит солнце» и Хемингуэй рассудил, что в случае отказа сможет разорвать контракт с Ливерайтом и предложить обе книги Скрибнеру.

Но шедевр является все же творением духа и когда Стайн говорит о человеческом разуме (духе), то, конечно, можно толковать его как некое творящее начало, как модернистскую дань идее трансцендентального главенства искусства (М. Декоувен). «Он начинал с самого темного цветового пятна, а затем покрывал его глубину слоем краски, которую немного выводил за его пределы поступая так дальше, оттенок за оттенком, он постепенно приходил к иному, контрастирующему элементу кратины и тогда, заложив новый центр, опять начинал действовать так же». Первой покупкой был маленький зеленый пейзаж.

А вот некоторые картины, вошедшие в эту эпоху творения: «Сидящая женщина» (1908 г), «Цветы в сером кувшине и бокал с ложкой» (1908 г), «Женщина с веером» (1908 г), «Две обнажённые фигуры» (1908 г), «Портрет Фернарды Оливье» (1909 г), «Обнаженная» (1909 г), «Натюрморт с плетеным стулом» (1911-1912 г), «Обнажённая, Я люблю Еву» (1912 г), «Ваза для фруктов и гроздь винограда» (1914 г), «Три музыканта или музыканты в масках» (1921 г) и многие другие. В том числе и через установление отношений («relation») – последовательности или причины, добавим от себя. Таковы «Три жизни», книга, созданная под воздействием портрета госпожи Сезанн (таковы и последующие книги).

Тем более в портретах, где Сезанн кажется им полностью «несостоятельным». Вот таким образом она вполне могла пожаловаться, что механик заставил ее ждать. Но мне от всего этого не легче. Так что держитесь твердо. По прошествии более чем тридцати лет в «Празднике, который всегда с тобой» он описывает идиллический Париж, рисуя себя исключительно чистым и цельным человеком.

Особенно ее восхищали «его прекрасные итальянские глаза, большие и бархатные». Память это снова человеческая природа. Таким образом, в ключевой для портрета лексеме «exactly» сходятся три черты творчества Пикассо – это установка на передачу истинного незамутнённого смысла, неиссякаемая творческая активность и глубинная театральность его живописного видения.

Вопрошание оказывается практикой приближения к первоосновам бытия. Среди разношерстных гостей, всегда в центре горячей перепалки, Лео выглядел странно. Она пришла к ряду странных заключений относительно мужского пьянства. Wedded.

Это были последние слова Стайн. Я ее делаю. Детство провела в Вене и Париже, отроческие годы – в Калифорнии.

чистые вещи». Хемингуэй предположил, что сам хозяин в одиннадцать утра был уже пьян. Какое-то время он даже собирался назвать роман «Потерянное поколение». Стайн коллекционировала и пропагандировала новейшее искусство (прежде всего, кубизм), собирала работы Пикассо (известен его портрет Стайн, 1906), Брака, Шагала, Модильяни, Гриса, Паскина, поддерживала художников Парижской школы. Однако, же Гертруда лично приходила в студию художника и позировала ему. В 30-е гг.

Возможно, что это равновесие предшествует даже «действительности», по крайней мере, как замкнутый в себе порядок оно существует независимо от нее. Эта часть называлась Уход великой расы или Становление и упадание американцев. На следующий день стало ясно, что Алиса может опоздать на встречу с Гертрудой.

Особенно ее восхищали «его прекрасные итальянские глаза, большие и бархатные». Одноцветная земля, где дома не лепятся, как во Франции, к пейзажу, а спорят с ним. Стайновский шедевр (и не столько описываемый, сколько ею создаваемый) это в некотором смысле оголенное, неопосредованное восприятие, это некая аффективная запись, вызывающая в свою очередь ответный читательский аффект.

Ранний период жизни Стайн в Париже связан с увлечением живописью. Декоувен). По пути домой в тот вечер Хемингуэй размышлял о Гертруде и Андерсоне, «об эгоизме и о том, что лучше — духовная лень или дисциплина». (Я-то в ней сразу узнал Марью Васильевну Синявскую, но только те, кто с ней знаком, поймут, что это – комплимент. ) Лицо ничего не добавляет фигуре и Пикассо, в конце концов, соскоблил его, заменив театральной маской. Однако, же Гертруда лично приходила в студию художника и позировала ему. Очень интересно что написание писем сопровождается такой же трудностью, в письме пишется то что должен услышать другой человек и вот таким образом не существует целости (entity) вместо одного присутствуют двое и вот таким образом творение опять не удается.

Художник писал его в 1906 году непривычно для себя долго — больше недели. Именно вот таким образом, считает он, необходимо «беречь себя от соблазна писать о Сезанне» : все это для него слишком серьезно, к тому же он очень хорошо знает, как трудно подбирать для живописи подходящие слова. В том, как это случилось нет времени и нет самости вот почему нет и испуга. Ее повествователь (повествовательница) как будто страдает врожденным нарушением речи: он забывает имена, нагнетая одни и те же абстрактные местоимения, либо, напротив, впадает в безостановочное именование.

Она уверяла, что так выглядит Испания. Роман был опубликован в 1920 году, когда ему еще не исполнилось и двадцати четырех. Вопрошание оказывается практикой приближения к первоосновам бытия. Важную роль в творческой судьбе Стайн сыграла ее незаурядная интуиция. Но каким же образом подойти к «шедеврам», противостоящим «делу проживания жизни», для обозначения которых в английском есть полноправное слово – «master-piece», – а в русском лишь прямое заимствование из французского языка.

---