Прогулки Короля Бенуа
Цикл рисунков Александра Бенуа, посвященный прогулкам короля Людовика-Солнца, его старости, а также осени и зиме в Версальском парке, пожалуй, один из самых запоминающихся — и грустных и красивых — в творчестве художника. В картине Прогулка короля Александр Бенуа переносит зрителя в блистательный версальский парк времен Людовика XIV.
Бенуа и его «Последние прогулки короля»
«Я вернулся оттуда одурманенный, практически больной от сильных впечатлений». Людовик начал нарушать законы этикета, установленные им самим. В последние годы жизни он обрёл все привычки, подобающие старику: поздно вставал, ел в постели, полулёжа принимал министров и государственных секретарей (делами королевства Людовик XIV занимался до последних дней своей жизни), а потом часами сидел в большом кресле, подложив под спину бархатную подушку. По словам мадам де Ментенон, он сделался «самым неутешным человеком во всей Франции». Образы «Последних прогулок Людовика XIV», безусловно, вдохновлены, а иной раз и позаимствованы из текстов и гравюр времени «короля-солнца».
В 1905 году, живя в Версале, Бенуа признается своему племяннику: «Я упоен Версалем, это какая-то болезнь, влюбленность, преступная страсть» 11. Вопросы героя из «Мушки» Мюссе, попавшего в Версаль: «Что, если за этими тяжелыми занавесями в глубине бесконечной сияющей галереи спит вот уже сто лет принцесса. "Несколько лет спустя Бенуа нарисует столь же непочтительный словесный портрет Людовика XIV: «скрюченный старик с отвислыми щеками, с плохими зубами и лицом изъеденным оспой». Собираясь поставить сказку Перро «в стиле Людовика XIV», директор императорского театра Всеволожский заказал музыку П. И. Чайковскому.
Переживания, возникающие при созерцании созданных им образов Версаля (и, возможно, вдохновлявшие самого Бенуа), пожалуй, ближе всего к переживаниям Шарлотты Моберли и Элеоноры Йордан, «столкнувшихся с самым необычайным на свете явлением» 23. Источником вдохновения для художника становится не королевская пышность замка и парков, а именно «зыбкие, печальные воспоминания о королях, которые всё ещё бродят здесь». "Источником вдохновения для художника становится не королевская пышность замка и парков, а именно «зыбкие, печальные воспоминания о королях, которые всё ещё бродят здесь».
Прогулка короля, Александр Николаевич Бенуа, 1906
«Версальское» наследие Бенуа насчитывает более шестисот рисунков, акварелей, пастелей, гуашей, гравюр и полотен, свидетельствуя, что «божественный Версаль»7, по крайней мере до 1926 года, оставался постоянным источником его вдохновения8. — говорит публика и широко, широко зевает. Весной 1894 года Монтескью снял особняк на Парижской улице и стал устраивать вечера иногда принимая гостей прямо в дворцовом парке – Нолак доверил ему ключ от «святая святых» версальской жизни. В зеркальной глади водоема отражается их фантастически-грандиозная тень.
Весной 1894 года Монтескью снял особняк на Парижской улице и стал устраивать вечера иногда принимая гостей прямо в дворцовом парке – Нолак доверил ему ключ от «святая святых» версальской жизни. Эти английские леди, прогуливаясь 10 августа 1901 года по Трианону, «встретились» с Марией Антуанеттой сродни этим удивительным «встречам» и упоминания Бенуа о «странных наваждениях» 24 Версаля: перед ним, пишет Бенуа, проходят «образы того, что происходило здесь когда-то (или что могло происходить) среди этой грандиозной и поэтичной обстановки» 25, что он увидел «создателя всего этого мира, самого короля Людовика и его окружение» 26. "Как хорошо. Критик Сергей Эрнст приводит слова художника: «Маленькая финальная вариация Гердта в «Спящей красавице» открыла мне весь XVIII век, Версаль, Людовика XIV, открыла мне больше, чем все фолианты и музеи» 35.
У меня и отношение к прошлому более нежное, более любовное, нежели к настоящему. Размышляя о времени Людовика XIV, Бенуа писал: «Особого культа личности Луи Каторза. Темы художника – течение времени, «романтическое» вторжение природы в классицистический парк Ленотра его занимает – и забавляет – контраст между изысканностью парковых декораций, в которых «каждая линия, любая статуя, малейшая ваза» напоминают «о божественности монархической власти, о величии короля-солнца, о незыблемости устоев» – и гротескной фигурой самого короля: сгорбленного старика в каталке, которую толкает ливрейный лакей". Перекресток Философов зимой включен и в ностальгический альбом рисунков Версаль, созданный уже в Ленинграде (1922).
"Образы «Последних прогулок Людовика XIV», безусловно, вдохновлены, а иной раз и позаимствованы из текстов и гравюр времени «короля-солнца». Однако подобный взгляд – подход эрудита и знатока – отнюдь не чреват ни сухостью, ни педантизмом и не вынуждает художника заниматься безжизненными историческими реконструкциями. В своих «фантазиях на тему Версаля» Бенуа остается «человеком театра» 45, бережно хранящим впечатления от петербургского спектакля – и в этом, возможно, прав Сергей Маковский: «русская призма», сквозь которую Бенуа увидел поэзию Версаля, – это прежде всего «волшебный фонарь» 46 русского театра, блестящих петербургских театральных постановок. Александр Николаевич вспоминал, что его впечатления «приобретали небывалую, почти до физического страдания дошедшую остроту» 14. Как и художников Поля Эле, Мориса Л обра или Анри Ле Сиданера, как и поэтов Анну де Ноай, Анри де Ренье или Альбера Самена, Бенуа вдохновляет в Версале не пышность королевского двора, но осенняя тишина, когда «молчащий парк» 17 одевается «печальным и прекрасным убором» 18. Отчасти благодаря ему Версаль стал и излюбленной темой французской поэзии символизма. Тысяча и один этюд Версальского парка и все более или менее хорошо сделаны. Г-н Бенуа облюбовал Версальский парк.
Но выступает он скорее не в роли трагического героя, а в роли стаффажного персонажа, статиста, чье почти эфемерное, призрачное присутствие подчеркивает незыблемость декораций и сцены, с которой уходит некогда великий актер, «безропотно вынесший бремя этой чудовищной комедии»32. Бенуа, «искусный русский художник» 27, трактует версальскую тему не столько как погружение в прошлое, что было свойственно его французским коллегам, сколько как своеобразную «инкрустацию» 28 версальских пейзажей персонажами в старинных костюмах, порой едва обозначенными – некими силуэтами, выделяемыми контражуром. В 1918 году Бенуа был назначен хранителем художественной коллекции Эрмитажа: тогда, возможно, ему и пригодились «уроки» дру- зей-«версальцев», разумеется, не Монтескью, противника самой идеи восстановления и реставрации, а Пьера де Нолака, восстановившего Версаль после четырех революций. Самым «блестящим и значительным» 1 гостем Версаля стал Николай II: его визит 8 октября 1896 года был своего рода символической акцией, утверждающей неразрывность исторических связей французского и русского двора.
Шествие торжественной процессии превращено в плоскостной гротескный орнамент. Размышляя о времени Людовика XIV, Бенуа писал: «Особого культа личности Луи Каторза. Александр Бенуа впервые побывал в Версале в молодости, еще в 1890-х. Темы художника – течение времени, «романтическое» вторжение природы в классицистический парк Ленотра его занимает – и забавляет – контраст между изысканностью парковых декораций, в которых «каждая линия, любая статуя, малейшая ваза» напоминают «о божественности монархической власти, о величии короля-солнца, о незыблемости устоев» 30 – и гротескной фигурой самого короля: сгорбленного старика в каталке, которую толкает ливрейный лакей. Но старческая усталость эпохи.
Вдали, на скамье играет на флейтах пара, символизируя семейное согласие, а от дамы в голубом (цвет ее платья правильнее было бы назвать призрачно-синим) уходит, ковыряя тросточкой песок, сумрачный господин с неуверенным и печальным лицом, очень похожий на самого художника. Несмотря на портретность (ему позировала рано умершая художница Елизавета Михайловна Мартынова), название картины обобщает и ситуацию и образ. Более того, по собственному признанию художника, это потрясение сделало его балетоманом впоследствии он станет одним из инициаторов и создателей «Русских балетов» 36. На плече она держит зеркало, в котором смутно видна обнимающаяся (или сплетающаяся) обнаженная пара среди огня.
И все-таки хочется сказать: "Ударь раз, ударь два, но нельзя же до бесчувствия". Однако подобный взгляд – подход эрудита и знатока – отнюдь не чреват ни сухостью, ни педантизмом и не вынуждает художника заниматься безжизненными историческими реконструкциями. Как и для них, для Бенуа «иллюзия становится хозяйкой в жилище царственной тоски» 20, но странная осязаемость этих иллюзий («я доходил подчас до чего-то близкого к галлюцинации» 21), пожалуй, отличает его работы от картин французских художников, зачастую сближающихся с условностью театральных постановок. Г-н Бенуа облюбовал Версальский парк. По примеру своего французского коллеги, который, приехав в Версаль, не последовал совету художника Гослена: «Не усердствуйте, пишите о Версале книги, но оставьте в покое музей, который никого не интересует», – Бенуа стал активно защищать от вандализма и произведения искусства и сам императорский дворец47.
Людовик начал нарушать законы этикета, установленные им самим. Собираясь поставить сказку Перро «в стиле Людовика XIV», директор императорского театра Всеволожский заказал музыку П. И. Чайковскому.
Впрочем и самого Бенуа Версаль вдохновлял на эксперименты в области театра. Его знакомство с парком и дворцом состоялось не в 1896 году, а в 1890 и не во Франции, а в Санкт-Петербурге, в Мариинском театре на балете «Спящая красавица». После успеха 37 «Последних прогулок Людовика XIV» Бенуа пишет либретто «Павильон Армиды» – варицию на темы «Освобожденного Иерусалима» Тассо и «Омфалы» Теофиля Готье – и рисует костюмы «по мотивам» рисунков Луи-Рене Боке (1717-1814). Людовик XVI был лишь одним из «внуков великого актера», попавшим на сцену, – и потому очень естественно, что он был прогнан зрителями, причем провалилась и пьеса, недавно еще имевшая громадный успех»».
В 1956 году, в возрасте восьмидесяти шести лет, тридцать из которых Бенуа провел во Франции, он жалуется на пошатнувшееся здоровье, которое мешает ему гулять по «парадизу», где он некогда жил6. Темы художника – течение времени, «романтическое» вторжение природы в классицистический парк Ленотра его занимает – и забавляет – контраст между изысканностью парковых декораций, в которых «каждая линия, любая статуя, малейшая ваза» напоминают «о божественности монархической власти, о величии короля-солнца, о незыблемости устоев» – и гротескной фигурой самого короля: сгорбленного старика в каталке, которую толкает ливрейный лакей». ". Вода спокойна.
Так же, как и им, художнику близки «печальные и зыбкие воспоминанья о короле, что бродит по дворцу и по аллеям» 19. Когда Бенуа было 86 лет, то он жаловался на слабое здоровье лишь с той точки зрения, что оно не позволяет «прогуливаться по парадизу, в котором некогда жил». Так же, как и им, художнику близки «печальные и зыбкие воспоминанья о короле, что бродит по дворцу и по аллеям» 19. В 1918 году Бенуа был назначен хранителем художественной коллекции Эрмитажа: тогда, возможно, ему и пригодились «уроки» дру- зей-«версальцев», разумеется, не Монтескью, противника самой идеи восстановления и реставрации, а Пьера де Нолака, восстановившего Версаль после четырех революций. Лучшие качества живописной системы Сомова проявились в долгой работе над Дамой в голубом.
Как и художников Поля Эле, Мориса Л обра или Анри Ле Сиданера, как и поэтов Анну де Ноай, Анри де Ренье или Альбера Самена, Бенуа вдохновляет в Версале не пышность королевского двора, но осенняя тишина, когда «молчащий парк» 17 одевается «печальным и прекрасным убором» 18. Темы художника – течение времени, «романтическое» вторжение природы в классицистический парк Ленотра его занимает – и забавляет – контраст между изысканностью парковых декораций, в которых «каждая линия, любая статуя, малейшая ваза» напоминают «о божественности монархической власти, о величии короля-солнца, о незыблемости устоев» 30 – и гротескной фигурой самого короля: сгорбленного старика в каталке, которую толкает ливрейный лакей. После успеха 37 «Последних прогулок Людовика XIV» Бенуа пишет либретто «Павильон Армиды» – варицию на темы «Освобожденного Иерусалима» Тассо и «Омфалы» Теофиля Готье – и рисует костюмы «по мотивам» рисунков Луи-Рене Боке (1717-1814).
Описание работы «Прогулка короля»
С тех пор он остался одержимым поэтикой старинного королевского дворца, «божественным Версалем», как сам его называет. Вторым «спасителем» Версаля оказался Робер де Монтескью. Осенью 1896 года Александр Бенуа, приложивший немало усилий для воскрешения Петербурга, открывает «скучный версальский парк» Мюссе, ставший благодаря Барресу, Монтескыо, Анри де Ренье, Эле, Нолаку, Лобру, Болдини – приютом поэтов и мудрецов»2.
Людовик XVI был лишь одним из «внуков великого актера», попавшим на сцену, – и потому очень естественно, что он был прогнан зрителями, причем провалилась и пьеса, недавно еще имевшая громадный успех». Людовик XVI был лишь одним из «внуков великого актера», попавшим на сцену, – и потому очень естественно, что он был прогнан зрителями, причем провалилась и пьеса, недавно еще имевшая громадный успех» ". Он «видит» самого создателя сего великолепия, короля Людовика XIV в окружении свиты. Как хорошо. Вопросы героя из «Мушки» Мюссе, попавшего в Версаль: «Что, если за этими тяжелыми занавесями в глубине бесконечной сияющей галереи спит вот уже сто лет принцесса.
" — говорит публика и широко, широко зевает. Людовик XVI был лишь одним из «внуков великого актера», попавшим на сцену, – и потому очень естественно, что он был прогнан зрителями, причем провалилась и пьеса, недавно еще имевшая громадный успех»". В 1956 году, в возрасте восьмидесяти шести лет, тридцать из которых Бенуа провел во Франции, он жалуется на пошатнувшееся здоровье, которое мешает ему гулять по «парадизу», где он некогда жил6.
Это похоже на некую почти мистическую иллюзию («я подчас дохожу до состояния, близкого к галлюцинациям»). Прелестная маркиза (возможно, госпожа Помпадур. ), жеманясь, смотрит на зрителя из зеленой аллеи выглядывает черная лукавая мордашка то ли негритенка, то ли человечка в маске. Равнодушный к столь дорогим сердцу Монтескью «жалобам камней, мечтающих истлеть в забвеньи» 29, Бенуа не запечатлел ни обветшания дворца, ни запустения парка, которые еще, безусловно, застал.
Это похоже на некую почти мистическую иллюзию («я подчас дохожу до состояния, близкого к галлюцинациям»). Искусство -- «отраженный» мир представляется более одушевленным, чем исторически достоверные образы минувших эпох. Описание старости Людовика XIV отсюда:"Король стал печальным и угрюмым. Образы «Последних прогулок Людовика XIV», безусловно, вдохновлены, а иной раз и позаимствованы из текстов и гравюр времени «короля-солнца». Равнодушный к столь дорогим сердцу Монтескью «жалобам камней, мечтающих истлеть в забвеньи» 29, Бенуа не запечатлел ни обветшания дворца, ни запустения парка, которые еще, безусловно, застал. По его собственному утверждению, перед глазами проносятся образы событий, что здесь происходили когда-то. Рисунок Арлекин и смерть, посвященный памяти Сапунова, декоративная картина Волшебство (1898 – 1902, ГРМ) также проникнуты ароматами фиалок и тления. Фигурки амуров написаны бронзовой краской, они объемны и рельефны.
Александр Бенуа и Павильон АрмидыВерсаль и Louis-Ren Boquet (1717-1814) Франция, ее История и Искусство, Версаль и великолепные Дворцы пленяли воображение Александра Бенуа и не раз становились вдохновением для его Искусства. Искусство -- «отраженный» мир представляется более одушевленным, чем исторически достоверные образы минувших эпох.
Прогулка короля — Александр Бенуа
Г-н Бенуа облюбовал Версальский парк. Описание старости Людовика XIV отсюда: «Король стал печальным и угрюмым. Король в «Прогулках» Бенуа – одинокий старик, оставленный придворными и цепляющийся за духовника в предчувствии близкой смерти. Переживания, возникающие при созерцании созданных им образов Версаля (и, возможно, вдохновлявшие самого Бенуа), пожалуй, ближе всего к переживаниям Шарлотты Моберли и Элеоноры Йордан, «столкнувшихся с самым необычайным на свете явлением» 23.
«Правда Версаля оказалась более изумительной и чудесной, нежели все вымыслы» 12, – пишет он далее, но при этом, «в сущности, эти настроения (в Версале) были в известной степени возобновлением или продолжением тех, что овладевали мной в Петергофе, в Ораниенбауме, в Царском Селе» 13, «маленьких Версалях» под Петербургом, где работал отец художника, архитектор Николай Леонтьевич Бенуа. Восстановленный Нолаком Версаль был для Бенуа идеальным примером – наглядной иллюстрацией идеи «дворцов-музеев», которой он посвятил множество статей в 1917-1923 годах. Восстановленный Нолаком Версаль был для Бенуа идеальным примером – наглядной иллюстрацией идеи «дворцов-музеев», которой он посвятил множество статей в 1917-1923 годах. Бенуа, «искусный русский художник» 27, трактует версальскую тему не столько как погружение в прошлое, что было свойственно его французским коллегам, сколько как своеобразную «инкрустацию» 28 версальских пейзажей персонажами в старинных костюмах, порой едва обозначенными – некими силуэтами, выделяемыми контражуром.
Художник, критик историк искусства Александр Бенуа иего графическое произведение «Прогулка короля»
В своих «фантазиях на тему Версаля» Бенуа остается «человеком театра» 45, бережно хранящим впечатления от петербургского спектакля – и в этом, возможно, прав Сергей Маковский: «русская призма», сквозь которую Бенуа увидел поэзию Версаля, – это прежде всего «волшебный фонарь» 46 русского театра, блестящих петербургских театральных постановок. По примеру своего французского коллеги, который, приехав в Версаль, не последовал совету художника Гослена: «Не усердствуйте, пишите о Версале книги, но оставьте в покое музей, который никого не интересует», – Бенуа стал активно защищать от вандализма и произведения искусства и сам императорский дворец47. Приезжая в Версаль, Бенуа встречается с теми, кому Версаль был обязан новым расцветом – Пьером Нолаком, его преемником Андре Ператом3, Анри де Ренье, поэтом и, пожалуй, самым известным прозаиком этого времени4, с Полем Эле, тончайшим гравером, «таким же поклонником Версаля», как сам Бенуа 5 и, наконец, с Робером де Монтескью, которому он посвятит не одну страницу своих воспоминаний. Описывая прогулки короля, автор ничто не обходил вниманием: ни парковые виды с садовой архитектурой (они написаны с натуры), ни театральные представления, весьма модные в стародавние времена, ни бытовые сценки, рисовавшиеся после тщательного изучения исторического материала. Темы художника – течение времени, «романтическое» вторжение природы в классицистический парк Ленотра его занимает – и забавляет – контраст между изысканностью парковых декораций, в которых «каждая линия, любая статуя, малейшая ваза» напоминают «о божественности монархической власти, о величии короля-солнца, о незыблемости устоев» – и гротескной фигурой самого короля: сгорбленного старика в каталке, которую толкает ливрейный лакей".
у меня не было. Более того, по собственному признанию художника, это потрясение сделало его балетоманом впоследствии он станет одним из инициаторов и создателей «Русских балетов» 36. В сюжетных композициях циклов «Последние прогулки ЛюдовикаXIV» и «Версальская серия», равно как и в пейзажах, для художника важны не люди с их переживаниями и деяниями, а величественная красота искусства и природы. И все-таки хочется сказать: «Ударь раз, ударь два, но нельзя же до бесчувствия». Возможно именно впечатления от этой постановки предопределили «театральную» интерпретацию версальской темы в искусстве Бенуа, «задали» ракурс взгляда.
- То, что время пощадило, то, что память сберегла
- Картины — Бенуа, Александр Николаевич
- Бенуа Александр Николаевич (1870 – 1960)
- Александр Бенуа и возрождение Версаля
- Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
- Из Википедии — свободной энциклопедии
- Другие картины художника – Александр Бенуа
- Все видео по теме Бенуа, Альберт Николаевич
«Правда Версаля оказалась более изумительной и чудесной, нежели все вымыслы» 12, – пишет он далее, но при этом, «в сущности, эти настроения (в Версале) были в известной степени возобновлением или продолжением тех, что овладевали мной в Петергофе, в Ораниенбауме, в Царском Селе» 13, «маленьких Версалях» под Петербургом, где работал отец художника, архитектор Николай Леонтьевич Бенуа. День его первой встречи с Версалем, напишет он потом в Петрограде, «остался в моей памяти, как один из самых полных и счастливых дней всей моей жизни» 9, «я приехал из Версаля одурманенный, почти больной от впечатлений» 10. Для него сад служит скорее темой, чем волнующим впечатлением, требующим своего воплощения. Он «видит» самого создателя сего великолепия, короля Людовика XIV в окружении свиты. Первым был Пьер де Нолак, поэт и хранитель версальского замка с 1892 по 1920 год.
Однако едва ли такое предположение окажется верным: Версаль остается излюбленным мотивом Бенуа на протяжении всей его жизни – позднее, когда мода на Версаль давно пройдет, Бенуа по- прежнему приезжает сюда, проводит здесь целый год, с осени 1905 по осень 1906 года. В последние годы жизни он обрёл все привычки, подобающие старику: поздно вставал, ел в постели, полулёжа принимал министров и государственных секретарей (делами королевства Людовик XIV занимался до последних дней своей жизни), а потом часами сидел в большом кресле, подложив под спину бархатную подушку. «Источником вдохновения для художника становится не королевская пышность замка и парков, а именно «зыбкие, печальные воспоминания о королях, которые всё ещё бродят здесь». Творчество Бенуа-художника посвящено, главным образом, двум темам: «Франция эпохи короля-Солнца» и «Петербург XVIII – начала XIX века», которые воплотились в определенном виде исторической живописи, создающем особый «ретроспективный» взгляд на прошлое.
Ее поэзия возникает из спора составляющих черт. Образы «Последних прогулок Людовика XIV», безусловно, вдохновлены, а иной раз и позаимствованы из текстов и гравюр времени «короля-солнца». «Тени», скользящие по версальскому парку, для Бенуа скорее сродни воспоминаниям, чем фантазиям 22. Прогулка короля 1906. Критик Сергей Эрнст приводит слова художника: «Маленькая финальная вариация Гердта в «Спящей красавице» открыла мне весь XVIII век, Версаль, Людовика XIV, открыла мне больше, чем все фолианты и музеи» 35.
Эти английские леди, прогуливаясь 10 августа 1901 года по Трианону, «встретились» с Марией Антуанеттой сродни этим удивительным «встречам» и упоминания Бенуа о «странных наваждениях» 24 Версаля: перед ним, пишет Бенуа, проходят «образы того, что происходило здесь когда-то (или что могло происходить) среди этой грандиозной и поэтичной обстановки» 25, что он увидел «создателя всего этого мира, самого короля Людовика и его окружение» 26. 48x62 С именем А. Н. Бенуа связано возникновение в 1898 объединения «Мир искусства», одним из основателей и идейным руководителем которого он являлся. В 1893 Бенуа выступил как пейзажист, создав акварели окрестностей Петербурга. По словам мадам де Ментенон, он сделался «самым неутешным человеком во всей Франции».
Такова, например, его версальская серия 1897-1898 годов. В последние годы жизни он обрёл все привычки, подобающие старику: поздно вставал, ел в постели, полулёжа принимал министров и государственных секретарей (делами королевства Людовик XIV занимался до последних дней своей жизни), а потом часами сидел в большом кресле, подложив под спину бархатную подушку. Это похоже на некую почти мистическую иллюзию («я подчас дохожу до состояния, близкого к галлюцинациям»). Для Бенуа те тени, что безмолвно скользят по версальскому парку сродни, скорее, воспоминаниям, чем фантазии. Прелестная маркиза (возможно, госпожа Помпадур. ), жеманясь, смотрит на зрителя из зеленой аллеи выглядывает черная лукавая мордашка то ли негритенка, то ли человечка в маске. Как и для них, для Бенуа «иллюзия становится хозяйкой в жилище царственной тоски» 20, но странная осязаемость этих иллюзий («я доходил подчас до чего-то близкого к галлюцинации» 21), пожалуй, отличает его работы от картин французских художников, зачастую сближающихся с условностью театральных постановок. Отчасти благодаря ему Версаль стал и излюбленной темой французской поэзии символизма. «Тени», скользящие по версальскому парку, для Бенуа скорее сродни воспоминаниям, чем фантазиям 22. Король в «Прогулках» Бенуа – одинокий старик, оставленный придворными и цепляющийся за духовника в предчувствии близкой смерти.
Анатолий Луначарский, будущий советский «министр культуры», ругался на цикл, увидев рисунки на выставке в 1907 году: хуже всего то, что г. Бенуа, по примеру многих, выбрал себе особую специальность. Ему удается передать «щемящую тоску по чему-то виденному, промелькнувшему, неуловимому» 38, так растрогавшую Жана Кокто. Людовик XVI был лишь одним из «внуков великого актера», попавшим на сцену, – и потому очень естественно, что он был прогнан зрителями, причем провалилась и пьеса, недавно еще имевшая громадный успех»33. Вторым «спасителем» Версаля оказался Робер де Монтескью. Он «видит» самого создателя сего великолепия, короля Людовика XIV в окружении свиты.
"Образы «Последних прогулок Людовика XIV», безусловно, вдохновлены, а иной раз и позаимствованы из текстов и гравюр времени «короля-солнца». Любопытно, что впервые Бенуа увидел Версаль в виде театральной декорации.
"Источником вдохновения для художника становится не королевская пышность замка и парков, а именно «зыбкие, печальные воспоминания о королях, которые всё ещё бродят здесь». Александр Николаевич вспоминал, что его впечатления «приобретали небывалую, почти до физического страдания дошедшую остроту» 14. Темы художника – течение времени, «романтическое» вторжение природы в классицистический парк Ленотра его занимает – и забавляет – контраст между изысканностью парковых декораций, в которых «каждая линия, любая статуя, малейшая ваза» напоминают «о божественности монархической власти, о величии короля-солнца, о незыблемости устоев» – и гротескной фигурой самого короля: сгорбленного старика в каталке, которую толкает ливрейный лакей.
В 1905 году, живя в Версале, Бенуа признается своему племяннику: «Я упоен Версалем, это какая-то болезнь, влюбленность, преступная страсть» 11. Он «видит» самого создателя сего великолепия, короля Людовика XIV в окружении свиты. «Как хорошо. » – говорит публика и широко, широко зевает. «Версальское» наследие Бенуа насчитывает более шестисот рисунков, акварелей, пастелей, гуашей, гравюр и полотен, свидетельствуя, что «божественный Версаль»7, по крайней мере до 1926 года, оставался постоянным источником его вдохновения8.
Впрочем и самого Бенуа Версаль вдохновлял на эксперименты в области театра. Фигурки амуров написаны бронзовой краской, они объемны и рельефны. Людовик начал нарушать законы этикета, установленные им самим. В последние годы жизни он обрёл все привычки, подобающие старику: поздно вставал, ел в постели, полулёжа принимал министров и государственных секретарей (делами королевства Людовик XIV занимался до последних дней своей жизни), а потом часами сидел в большом кресле, подложив под спину бархатную подушку. Людовик начал нарушать законы этикета, установленные им самим. Самому Бенуа, пожалуй, ближе ли- бертинаж XVIII столетия, чем декадентство конца XIX века: от праздника Монтескью, «короля» декадентов, он увлекает нас в прошлое – фантастическое иллюзорное, театральное.
Фейерверк, побудивший Вячеслава Иванова написать одноименное стихотворение, замечателен не только красотой освещения вечернего парка, но и ностальгической ясностью, кристаллизацией ушедшего образа (картина написана в 1922 г. ). Осенью 1896 года Александр Бенуа, приложивший немало усилий для воскрешения Петербурга, открывает «скучный версальский парк» Мюссе, ставший благодаря Барресу, Монтескыо, Анри де Ренье, Эле, Нолаку, Лобру, Болдини – приютом поэтов и мудрецов»2. По его собственному утверждению, перед глазами проносятся образы событий, что здесь происходили когда-то. По словам мадам де Ментенон, он сделался «самым неутешным человеком во всей Франции».
Возможно именно впечатления от этой постановки предопределили «театральную» интерпретацию версальской темы в искусстве Бенуа, «задали» ракурс взгляда. «Образы «Последних прогулок Людовика XIV», безусловно, вдохновлены, а иной раз и позаимствованы из текстов и гравюр времени «короля-солнца». Однако подобный взгляд – подход эрудита и знатока – отнюдь не чреват ни сухостью, ни педантизмом и не вынуждает художника заниматься безжизненными историческими реконструкциями. Из признаний племяннику Евгению Лансере: «я упоён этим местом, это какая-то невозможная болезнь, преступная страсть, странная влюблённость». Тысяча и один этюд Версальского парка и все более или менее хорошо сделаны. Несколько лет спустя Бенуа нарисует столь же непочтительный словесный портрет Людовика XIV: «скрюченный старик с отвислыми щеками, с плохими зубами и лицом изъеденным оспой» 31. Но выступает он скорее не в роли трагического героя, а в роли стаффажного персонажа, статиста, чье почти эфемерное, призрачное присутствие подчеркивает незыблемость декораций и сцены, с которой уходит некогда великий актер, «безропотно вынесший бремя этой чудовищной комедии». " "При этом Бенуа как будто забывает, что Людовик XIV был главным заказчиком версальского спектакля и вовсе не заблуждался относительно роли, которую сам себе назначил сыграть. Это похоже на некую почти мистическую иллюзию («я подчас дохожу до состояния, близкого к галлюцинациям»). Для Бенуа те тени, что безмолвно скользят по версальскому парку сродни, скорее, воспоминаниям, чем фантазии.
Приезжая в Версаль, Бенуа встречается с теми, кому Версаль был обязан новым расцветом – Пьером Нолаком, его преемником Андре Ператом3, Анри де Ренье, поэтом и, пожалуй, самым известным прозаиком этого времени4, с Полем Эле, тончайшим гравером, «таким же поклонником Версаля», как сам Бенуа 5 и, наконец, с Робером де Монтескью, которому он посвятит не одну страницу своих воспоминаний. Для Бенуа те тени, что безмолвно скользят по версальскому парку сродни, скорее, воспоминаниям, чем фантазии. Его знакомство с парком и дворцом состоялось не в 1896 году, а в 1890 и не во Франции, а в Санкт-Петербурге, в Мариинском театре на балете «Спящая красавица». Самым «блестящим и значительным» 1 гостем Версаля стал Николай II: его визит 8 октября 1896 года был своего рода символической акцией, утверждающей неразрывность исторических связей французского и русского двора. Король стал печальным и угрюмым.
Сюжеты для большинства картин этих циклов навеяны мемуарами Сен-Симона. Обратившись к версальской теме, Бенуа, возможно, стремился воссоздать (при помощи памяти истории и собственного воображения) то эстетическое потрясение, которое он пережил в двадцать лет. Несколько лет спустя Бенуа нарисует столь же непочтительный словесный портрет Людовика XIV: «скрюченный старик с отвислыми щеками, с плохими зубами и лицом изъеденным оспой» 31. Творчество Бенуа-художника посвящено, главным образом, двум темам: «Франция эпохи короля-Солнца» и «Петербург XVIII – начала XIX века», которые воплотились в определенном виде исторической живописи, создающем особый «ретроспективный» взгляд на прошлое. Людовик XVI был лишь одним из «внуков великого актера», попавшим на сцену, – и потому очень естественно, что он был прогнан зрителями, причем провалилась и пьеса, недавно еще имевшая громадный успех»33. Самому Бенуа, пожалуй, ближе ли- бертинаж XVIII столетия, чем декадентство конца XIX века: от праздника Монтескью, «короля» декадентов, он увлекает нас в прошлое – фантастическое иллюзорное, театральное. Зато гермы философов разрастаются до небес, касаясь даже края листа.
