Салтыков Щедрин Портрет Крамского

Ближе всего к портрету-картине Крамского «Некрасов в период Последних песен» ярошенковский портрет Салтыкова-Щедрина и не по композиции, не по аксессуарам, в которых ничего общего, не по привычной, жизнью скрепленной связи имен (Некрасов — Щедрин), а по замыслу, по масштабу и глубине его.

Здесь также нередки элементы художественного преувеличения и фантастики. Майковым и публицистом В. Милютиным. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом. В статье о поэте А. В. Кольцове, особенно в запрещенном цензурой варианте (статья написана летом 1856 года, некоторое время спустя после появления диссертации и «Очерков гоголевского периода русской литературы» Чернышевского), утверждалось, что большой художник всегда является «представителем современной идеи и современных интересов общества». Как прозорливейший художник С. -Щ. С. -Щ. В сказке-элегии «Приключение с Крамольниковым» и в споре по поводу ее идейного содержания с крайне в эту пору поправевшим Г. 3.

Здесь прежде всего должно быть названо имя Салтыкова-Щедрина. Более того, обстоятельства совпали для Салтыкова крайне неудачно. Жизненный строй, создавшийся на почве крепостного права, для С. -Щ. В метаниях героев есть своя логика, управляет ею все тот же политический нерв. Вторая сюжетная линия развивается параллельно первой в форме сновидения. Проблема семьи живейшим образом занимала крупных русских художников. Крамской портретировал Щедрина дважды.

См. Истертая, захватанная пословица, куцая, выхваченная из священного писания сентенция, примелькавшаяся цитата из молитвы, ходячее изречение из арсенала старинной мудрости истасканная житейская заповедь — все это, затвердевшее, прописное, внутренне обесцененное, выступало в многоглаголании героя нестерпимо скучным и назойливым празднословием, гасящим живые человеческие чувства. Условность временных границ (1731–1825) подчёркнута числом градоначальников – 22: столько самодержцев было на Руси с Ивана Грозного и до Александра II, правившего в 1860-е гг. Сатира С. -Щ.

1. Портрет писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина
2. Описание картины «Портрет писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина»
3. Картина Крамского «Портрет писателя Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина»
4. Название картины: Портрет Салтыкова-Щедрина
5. Портрет писателя Михаила Евграфовича Салтыкова
6. Картина Крамского ПОРТРЕТ ПИСАТЕЛЯ МИХАИЛА ЕВГРАФОВИЧА САЛТЫКОВА-ЩЕДРИНА
7. Сочинение по картине Крамского Портрет писателя Салтыкова Щедрина

в книге А. Н. Пыпина «M. Был еще один момент в «Истории одного города», характерный для С. -Щ., это — его отношение к народу. В. Ф. Корша), в 1862 — несколько сцен и рассказов в журнале «Время»). Именно таким художником и был Иван Николаевич Крамской. к журн.

Дело в том, что, не будучи в силах развить свою «утопию» из самой действительности, ощутить в последней зарождение и рост первой, он, сравнивая окружающую жизнь с «реальностью будущего» — с достойным человека разумным миром, не мог не воспринимать эту жизнь как карикатуру на этот мир. Был шестым ребёнком потомственного дворянина и коллежского советника Евграфа Васильевича Салтыкова (1776—1851). Смех как бы застывал, уступая место патетике горечи и негодования.

также вступ. Гуманистическая идея «Современной идиллии» и заключалась прежде всего в том, что подчеркивала значение нравственной ответственности «средних людей» за их жизнь, за их общественное поведение, за судьбы родины, за судьбы народа. На холсте мы видим выдающегося русского писателя. В «Господах ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук» и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». Та борьба, к-рую С. -Щ.

«Пусть каждый делает то, что может» — таков в это время девиз писателя. Только в «Истории одного города» это обобщение находит себе наконец соответствующую форму. А. Макашин), убеждающими, что это сатира не историческая (упрёк А. С. Суворина), а «абсолютно обыкновенная». До последней минуты он оставался борцом, несмотря на горькое чувство «обреченности», одиночества, к-рое охватило его в реакционные 80-е гг. «Последнее время, — писал Салтыков-Щедрин, — создало великое множество типов абсолютно новых, существования которых гоголевская сатира и не подозревала». У С. -Щ.

1. Все видео по теме Салтыков, Николай Николаевич
2. Видео: История одного шедевра ГТТ
3. Эту фотографию можно купить в следующих форматах
4. Видео: ВИДЕОКЛИП "ПОРТРЕТЫ ИЗВЕСТНЫХ И НЕИЗВЕСТНЫХ СОВРЕМЕННИКОВ ХУДОЖНИКА ИВАНА КРАМСКОГО"

Наиболее удачно показан здесь страх перед крестьянской революцией самых темных прослоек помещичьего класса их сентиментальное ханжество, полное тихой злобы к «меньшому брату» — к мужику, перестающему быть крепостным и заявляющему о своем человеческом достоинстве («Госпожа Падейкова»). Здесь беспрерывно возникают такие сплетни, такое устроено шпионство и гадости, что подлинно рта нельзя раскрыть, чтобы не рассказали о тебе самые нелепые небылицы Живут здесь люди одними баснями да сплетнями, от которых порядочному человеку поистине тошно делается. ». Таковы его Молчалины, Митрофаны и ряд других, казалось бы, безнадежно примитивных фигур. был вполне солидарен с наиболее революционными идеологами эпохи.

преобладает трагическая интонация, они насыщены философскими мотивами, религиозной символикой и по жанру тяготеют к преданию или притче: «Дурак», «Баран-непомнящий», «Христова ночь», «Рождественская сказка». Однако ему не хватало четкости и последовательности революционных выводов. Вслед за Чернышевским и Добролюбовым Салтыков-Щедрин ценил в литературе «главный орган общественного самосознания». В поздних сказках 1885—86 гг.

ГИХЛ — Гослитиздат, Л., 1933—1935 в 20 томах. Беспощадно характеризуются его поэты (Фет, Майков), украшающие паразитизм, разоблачается «мотыльковая» крепостническая эстетика (статья о К. Павловой), обнажается дилетантизм не только в поступках, но и в мыслях и даже в самых утонченных эмоциях лучших представителей враждебного класса, обнажается классовая корыстность их свободолюбия. Салтыков-Щедрин в качестве действующих лиц впервые смело вводил в свои произведения литературных героев прошлого. Пафос сказок — в любви к угнетенному и страдающему народу, в думах о его бесправном положении, в горьких сетованиях на его долготерпение и покорность, на его наивные политические надежды найти правду и защиту у власти («Коняга», «Повесть о том, как мужик двух генералов прокормил», «Путем-дорогою», «Деревенский пожар», «Праздный разговор», «Кисель» и др. ). указатель), «Книга и пролетарская революция», 1933, 8, стр. 106—107. «Новая Москва», М., 1929 История одного города, вступ.

То, что больше всего вызывало их сочувствие — «внутренний разлад» «лишнего человека», — объясняется С. -Щ. Решительно заявляя свинье, что в ней корень зла, он все же старался «изловчиться», чтобы избегнуть ее чавканья. Нельзя назвать его красивым, художник нисколько не польстил своей модели. Они нужны были демократическому поколению в годы, когда царское правительство травило и преследовало «нигилистов», революционеров. Но исключает ли бытовой очерк социальную сатиру.

вопроса о перспективах революции, о путях к ней. Ну, ради Бога, не сердитесь. Автор сатирически резок, когда он знакомит читателя с сановными бюрократами Чебылкиными, тунеядствующими «талантливыми натурами», мошенниками купцами и, наоборот, тон писателя абсолютно изменялся, когда он обращался к жителям курной крестьянской избы, терпеливо и покорно выносящим неслыханную нужду, злую рекрутчину, подневольный труд и казенные тяготы. Революционные возможности крестьянства подвергались решительной переоценке.

пошел, дать высокую оценку «Губернским очеркам». Эмпиризм еще не преодолен обобщающей силой щедринского дарования. В 1884 правительство запрещает издание «Отечественных записок».

Молчалинский характер раскрывается в сатире в трех типических положениях: в положении, когда Молчалины приспосабливаются к «благодетелям», к «нужному человеку» в положении, когда Молчалины находятся в зените своего благополучия в положении, когда в благоустроенную жизнь Молчалиных врывается беда, грозящая смести созданный ценой громадных усилий уют. В своих «материалах для социального романа» С. -Щ. Несколько его стихотворений было помещено в «Библиотеке для чтения» 1841 и 1842 годов, когда он был ещё лицеистом другие, напечатанные в «Современнике» (ред. В его сказках, наоборот, большую роль играет действительность, не мешая лучшим из них быть настоящими «стихотворениями в прозе».

Этого талантливого русского мыслителя и революционера он позже называл «многолюбивым и незабвенным другом и учителем». князя Чебылкина в коляске, — ирония здесь захватывает даже и лошадей, «бессловесных»), то сарказмом, бьющим по нелепости мыслей и поступков. С. -Щ. Он прослеживал воздействие на героев семьи, школы, родственного окружения, общественного мнения, которое олицетворяли «соседи», «знакомые», «товарищи», «воспитатели» и «наставники».

В центре его — не судьбы отдельной личности, а судьба общества, общественные процессы и коллизии, в к-рых не разобраться без определенных принципиальных установок. Но это широкое обобщение долго не может найти соответствующей ему образной формы. Совсем иное у Салтыкова-Щедрина. Но надо было стоять на социалистической точке зрения, надо было явиться свидетелем пореформенного роста капитала, разорительных приемов обогащения и наживы, чтобы бытовую зарисовку «гражданской палаты» силою сатиры превратить в символическую картину зловонного, кровавого торжества буржуазного принципа собственности. В таких вещах, как «Гегемониев», «Зубатов», мы узнаем уже зрелого Щедрина.

Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами, но и писал — поначалу небольшие библиографические заметки, напечатанные в журнале «Отечественные записки». Автор намеревался завершить роман-хронику главой «У пристани»: Порфирий Головлев женится на Нисочке — дочери изворотливой и хищной помещицы и находит свою унылую жизненную «пристань» (подобно тому как Обломов закончил свое существование в домике Пшеницыной). Нога моя больше не будет в этом проклятом доме. » и тому подобное. И все же он не смог выйти из границ революционного демократизма и утопического социализма. Художественное преувеличение в сатире вбирает в себя психологический анализ (без помощи такого анализа невозможно, например, вскрыть «готовности» человеческой личности) и бытопись и даже пейзажный рисунок.

Название «Сатиры в прозе» отлично передает жанровое своеобразие этого цикла. Оно активный двигатель действия. Неудивительно, что и средства дворянской литературы, служащие к украшению жизни класса и к возвеличению его «отечества», направлены против него, служа формой для авторской иронии.

Могильный, кладбищенский колорит окружал хищников и стяжателей, разорителей жизни. ШиловА. А., Библиография произведений Салтыкова и отзывов о них, в прилож. Салтыков-Щедрин знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует — но этот читатель «заробел, затерялся в толпе и дознаться, где именно он находится, довольно трудно».

продолжает свою борьбу против либерализма, на этот раз уже дворянски-буржуазного, принявшего ту форму, к-рую сатирик назвал «пенкоснимательством», — либерализма, отражающего смычку наиболее изворотливых помещиков с буржуазными тузами, либерализма жалкого, трусливого, угоднического, обслуживающего интересы подымающейся хищнической буржуазии, к-рую С. -Щ. вел с конца 60-х гг., обобщается им в понятиях «улица», «уличная мораль», «уличная философия». С этими мыслями С. -Щ.

По окончании лицея (1844) Салтыков становится чиновником. Негодуя против «улицы» и «толпы», Салтыков-Щедрин никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов». «Гоголь — писал Добролюбов в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы», — в лучших своих созданиях очень близко подошел к народной точке зрения, но подошел бессознательно, просто художнической ощупью»2. этот удар, он все же не сдался.

в «Полном собр. Описаний у Салтыкова-Щедрина немного, но и между ними попадаются такие перлы, как картина деревенской осени в «Господах Головлёвых» или засыпающего уездного городка в «Благонамеренных речах». Общий тон жизни — хаос, развал, оскудение. Салтыков арендовал весь дом — четыре комнаты и «людскую» — общей площадью около 120 кв. Писательский «приговор» у автора «Губернских очерков» приобретал всю силу демократической непримиримости к существующему режиму.

не мог не выделить положительные стороны первой, к-рые стушевывались при сопоставлении ее с тем новым, что вносила в литературу крестьянская демократия во главе с Чернышевским и Добролюбовым. Подлинное искусство «чем ближе вглядывается в жизнь, чем глубже захватывает вопросы, ею выдвигаемые, тем достойнее носит свое имя». не впервые.

Эта идейно-историческая подпочва питала глубокий психологический реализм финальных сцен «Господ Молчалиных». Ища всюду разумных связей, стремясь к уразумению жизненных процессов, революционно-демократический реализм не может существовать без «тенденции», без мировоззрения идеала: без этого он лишился бы своей обобщающей силы. Борьбу с «улицей» С. -Щ. Ни у кого из русских художников картина весны, майского цветения, майского пиршества красок, «зеленого шума» не приобретала столь мрачного колорита, не пронизывалась таким щемящим чувством истощения жизни, не соединялась с такой тоскливой мыслью о безнадежности, как у автора «Благонамеренных речей». Намеченная уже в «Губернских очерках» тенденция к обобщенному сатирическому изображению действительности, к обнаружению этих «краеугольных камней» получает в произведениях 1857—1862 дальнейшее развитие, в соответствии с большей идеологической зрелостью автора.

Салтыков-Щедрин дал сложное историко-философское обоснование этой «чернорабочей» тактики, которую он сам характеризует словами: «благородное неблагородство». Особо учрежденный для этой цели секретный комитет обратил внимание на повести Салтыкова (на «Запутанное дело» прежде всего). Атмосфера гневного презрения и отвращения, атмосфера беспощадной издевки окружает фигуру Брудастого, Прыща или Угрюм-Бурчеева.

приходилось убеждать ее в полезности для нее «свободы обсуждения» как своего рода клапана для общественного возбуждения. Либералы в «Сатирах в прозе» являются для С. -Щ. стал мучительный вопрос о том, как добраться до Буянова. Салтыков был очень сложным человеком, с непростым, крайне тяжелым характером. После запрета «Отечественных записок» Салтыков-Щедрин помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы» отдельно «Пёстрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская старина» — уже после его смерти, в 1890. Переходя в гротеск, сатира С. -Щ.

«Положения» недостаточно диференцированы. «Сказки» изданные особо в 1887, появлялись первоначально в «Отечественных записках», «Неделе», «Русских ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». юмор С. -Щ. Вводя в свою сатиру богатое, реалистически понятое психологическое содержание, С. -Щ. Не может ли он быть своеобразной ее формой.

В эти годы начинается и публикация очерков, составивших цикл «Помпадуры и помпадурши» (1863—74), где сатирически показаны характерные признаки властителей-помпадуров: невежественность, легкомысленная страсть к разрушению и сластолюбие. Например, знаменитое уподобление реакционного «благонадежного» обывателя взбесившемуся клопу. В это издание входят все, не включенные в дореволюционные «Собр. и коммент.

Критическая мысль входит необходимым элементом в художественное творчество С. -Щ., в к-ром огромную роль играют пародируемые или чрезвычайно углубляемые им, возрождаемые в новой обстановке, творчески продолженные им вместе с жизнью образы классической литературы (Тургенева, Гоголя, Грибоедова, Фонвизина). Салтыков-Щедрин издевался над откровенно шкурной обывательской мудростью «вяленых вобл» и пискарей, рабьей философией выпрашивания подачек самоотверженных и здравомыслящих зайцев. И дальше: «Кто бы угадал тогда, что из этого лица мысль и страдание выработают образ, написанный Крамским. » Ярошенковский Щедрин — образ, выработанный мыслью и страданием из того Щедрина, которого семью годами раньше написал Крамской.

«Academia», М. — Л., 1935 Губернские очерки, вступ. На революционный авангард, не поддержанный массовым движением, обрушивается единый контрреволюционный фронт, оправившийся от своего испуга накануне реформы и жестоко мстящий за этот испуг. Стасюлевича, «Русские ведомости» В. M Соболевского).

«Признаки времени» и «Письма о провинции» отражают ту публицистическую подготовку С. -Щ. С. Борщевского изд. В сатирическом описании пародируются напр. ст. наиболее типичным его представителем мог быть лишь «хозяйственный мужичок».

не ограничился пассивным сочувствием жертвам реакции. В «Круглом годе» (1879) Салтыков-Щедрин, касаясь истерии своего идейно-творческого развития в шестидесятые годы, писал в автобиографических главах о сложных духовных поисках, о времени мучительных сомнений и раздумий, которому, по его словам, предшествовал «период так называемого обличительного направления». В очерках, написанных в Твери в нач.

Удручаемый «мелочами жизни», он видит в увеличивающемся их господстве опасность тем более грозную, чем больше растут крупные вопросы: «забываемые, пренебрегаемые, заглушаемые шумом и треском будничной суеты, они напрасно стучатся в дверь, которая не может, однако, вечно оставаться для них закрытой». Это впечатление объясняется тем, что С. -Щ. показывает тенденцию как совершившийся факт. Основной аспект характеристики Молчалиных — социально-психологический.

Салтыков-Щедрин обнаружил замечательное мастерство в выборе сюжета, который давал, говоря словами Гоголя, «вживе верную картину всего значительного в чертах и нравах» описываемой эпохи. Е. Салтыков» (СПб., 1899). Тургеневские персонажи в «Дневнике» выступали в сюжетно динамичных главах, в главах, где изображался судебный процесс по делу о тайном обществе и выдерживали нечто вроде экзамена на политическую благонадежность. Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков-Щедрин чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»). С появлением щедринской сатиры демократическая критика впервые отметила «ограниченность» гоголевского реализма, в котором до сих пор видела наиболее полное, никем не превзойденное выражение «отрицательного», «сатирического» направления в отечественной литературе. Некоторые из очерков этого цикла, казавшиеся в свое время чрезмерными преувеличениями, предвосхитили российское губернаторское черносотенство периода 1905 и позднее («Помпадур борьбы»). Иониной дочь Лидия на самом деле являлась внебрачным ребенком Салтыкова.

С изумительной проницательностью С. -Щ. Опорой, «столпом» отныне становится наряду с помещиком, сумевшим приспособиться к новым условиям, кулак, капиталист из целовальников, неуклонно поднимающийся вверх использующий народное бесправие и государственное принуждение в интересах не знающей предела эксплоатации трудовых масс. Их крупными достоинствами были — суровый сатирический анализ антагонистических противоречий дворянско-буржуазной действительности, разоблачение узаконенных «понятий», «принципов» и «норм», маскирующих эгоизм собственника, молчалинскую мораль или произвол богатых и сильных, тонкое проникновение в психологию трагически угасающих человеческих жизней. Рабская покорность народа, возвеличенная всякими реакционными идеологами под именами разных рабских добродетелей — «смирения», «долготерпения», «всепрощения» и т. п., — так же служит предметом сатиры, как и беспредельно-жестокая тупость его угнетателей — Бородавкиных, Угрюм-Бурчеевых и т. п. III.

Тут что ни фраза, то преувеличение, что ни слово, то невероятность. В социально-психологическом романе «Господа Головлёвы» (1875—80) показана «история умертвий» дворянской семьи. Оценку идей господствующих классов за это время (1857—1862) в свете их дел мы находим в «Сатирах в прозе» и в «Невинных рассказах».

Глупов еще то и дело сбивается на Крутогорск. «Право на печать») Его же, Щедрин и Ленин, «На литературном посту», 1929, 14 и 17.

Он заклеймил трусливый дворянско-буржуазный либерализм уничтожающей сатирической формулой «применительно к подлости». Происходит фантастическое превращение Провинциала в миллионера, которого обкрадывает Прокоп, в результате чего затевается судебный процесс, разыгрывается борьба за «наследство». Монархическая Россия после 1861 года «силилась» казаться процветающей страной, страной свободы, прогресса. Достаточно вспомнить, как Маркс заклеймил французский бонапартизм афористической формулой: «Только воровство может еще спасти собственность, клятвопреступление — религию, незаконнорожденность — семью, беспорядок — порядок. »1.

С. -Щ. Понятие «улицы» внесло свои коррективы в щедринскую оценку стародворянской литературы, оценку, оправдываемую исторически, но все же в пылу борьбы достаточно одностороннюю. Надо же напомнить. ». ). «Безумие» власти подчёркнуто гротесковыми образами безголовых правителей. 1870 3 изд.

Говоря словами Ленина, здесь он «классически высмеял Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров, как республику без республиканцев» (Ленин, Сочинения изд. В этих очерках тема буржуазного хищника была затронута С. -Щ. В 1844 окончил курс по второму разряду (то есть с чином десятого класса), семнадцатым из 22 учеников, так как поведение его аттестовалось не более как «довольно хорошим»: к обычным школьным проступкам (грубость, курение, небрежность в одежде) у него присоединялось «писание стихов» «неодобрительного» содержания.

«Признаки времени» — публицистический сборник, в к-рый вошли некоторые общественные хроники из «Современника» (полностью они до сих пор не перепечатывались) и статьи из «Отечественных записок». Требования журналистской оперативности определяли активное обращение к публицистике и к художественно-публицистическим циклам: «Недоконченные беседы» (1873—84), «За рубежом» (1881), «Письма к тётеньке» (1881—82), «Мелочи жизни» (1886—87). Это изд. Отсюда — от этого непонимания — пессимистические умонастроения С. -Щ. Художественно обобщая опыт освободительной борьбы накануне демократического подъема (1879—1881), он в «Господах Молчалиных» показал, как властно утверждаются в жизни революционные идеи и революционная практика, как становятся они активно действующим фактором социальной среды. Сам С. -Щ. Здесь же намечается столь характерная для С. -Щ., как и для всей революционно-демократической литературы, ломка жанровых границ. сатирик мог найти более актуальные формы для выражения этой концепции, чем формы старой легенды о Рюрике, Синеусе и Труворе.

Это отношение к народу объясняется тем, что для С. -Щ. Горечью проникнуты страницы салтыковских сатир, где говорится об этом. Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепечатано в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели», может быть и «Бедных людей», но заключающее в себе несколько замечательных страниц (например изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину).

продолжает дело «Современника» и в ту пору, когда реакционные элементы народничества взяли верх над революционными. Основываясь на нескольких вкривь и вкось истолкованных отрывках из разных сочинений Салтыкова-Щедрина, его враги старались приписать ему высокомерное, презрительное отношение к народу «Пошехонская старина» уничтожила возможность подобных обвинений. Он умер 28 апреля (10 мая) 1889 и погребён 2 мая, согласно его желанию, на Волковском кладбище, рядом с И. С. Тургеневым. Но Хрептюгины и Размахнины произведений 50—60-хг. г.

применяет здесь прием, к-рый станет у него излюбленным в дальнейшем, «прием», показывающий, насколько культурно было его восприятие жизни и насколько далеко от книжности было его восприятие литературы. Приступ, экспозиция — «статейная». ред. Расцветшее мастерство Салтыкова-Щедрина проявилось и в разящей силе образов «Убежища Монрепо». В 1889 г. задумал произведение, от которого сохранился только небольшой эскиз. страстно ненавидит все унаследованное народом от крепостного права. неосуществимым стремлением согласовать с интересами своего класса «новые веяния». Крутогорск — псевдоним определенного губернского города.

Образы «пенкоснимателей» наделены несомненным обобщающим содержанием. Здесь намечается тип бюрократа-приспособленца, к-рый, смотря по времени, прикрывает либеральными фразами свою «обуздательную» деятельность или обходится без таковых, заменяя их более подходящей фразеологией. Лейтмотив «Истории» – беззаконие и произвол как принципы внутренней политики и общественной жизни.

были плохо поняты и истолкованы даже в среде «Совремрнника», где Чернышевского и Добролюбова сменили публицисты, не отличавшиеся ни проницательностью, ни революционной выдержанностью. оправданной разумом необходимости, отрицание иррациональной «случайности», ставшей необходимостью, навязывающей свои следствия, — вот что связывает различные элементы творчества С. -Щ., о чем бы он ни писал — об Угрюм-Бурчеевых, о Митрофанах, ташкентцах, помпадурах, Молчалиных или французских натуралистах. Салтыков и сам, очевидно, удивлялся своей служебной прыти. Перед этой могучей страстью смолкают всякие доводы буржуазной и дворянской эстетики. Салтыков-Щедрин не отделял себя от лагеря «Современника». Если год спустя Салтыков не передумает и Лиза не будет против, то тогда свадьба состоится. Брудастый-Органчик, с «неким особливым устройством» вместо головы исполнявшим только две пьески: «Не потерплю. » и «Разорю. ».

Пробуждением «одичалой совести» Иудушки, удивившим современников Салтыкова, венчается и роман «Господа Головлёвы». «Священные принципы» современного строя исследовались здесь под новым углом зрения: показывалось, как появление на арене русской истории буржуазных «столпов» неизмеримо усиливало антагонистичность русского общества. отношение помещичье-буржуазного общества к «духовному производству», его мораль «купли-продажи», его универсальная корыстность. Вдохновитель организатор передвижников. Идеалы сатирика, по словам автора статьи, сводятся к тому, чтобы устранить «бесправие русской жизни», устранить произвол «futur-ministre» Феденьки Неугодова и добиться «более правильного общественного строя»1. «Однако в этих пределах, — справедливо отметил исследователь, — он сделал все возможное и явился одним из тех ближайших предшественников, от которых отправлялись в своей деятельности русские революционные марксисты и наследие которых взяли на свое вооружение»1.

Хотя и различные в некоторых политических и социальных моментах, сложившиеся там и здесь порядки в главном одинаково враждебны как русскому крестьянству, так и французскому или немецкому пролетарию. Беспощадный к общественному строю — к «болоту», ко всему навязываемому и внедряемому им в человеческое сознание, — С. -Щ.

Мы очень мало знаем о внутренней жизни С. -Щ. Высказывания В. И. Ленина о Щедрине см. – 1889, Санкт-Петербург), русский прозаик, публицист, критик. Ближайшее начальство Салтыкова — военный министр Чернышев, а также III Отделение и сам царь увидели в них «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие» 2.

И это, может быть, наиболее характерная черта эпохи впервые «мелкий производитель» находит близкую себе социальную группировку, способную ясно выразить его требования, впервые в лице своих идеологов начинает создавать соответствующую его интересам трудовую культуру, противостоящую дворянской и во многом ее превосходящую. В самой композиции книги выдерживался принцип социальной группировки материала. Начавшееся в конце 70-х гг.

Здесь С. -Щ. Но не служба интересует его. Сходящее на-нет дворянство в другом аспекте, — в его попытках приспособиться к обстоятельствам, принять участие в наступившем после реформы промышленном оживлении, связанном со спекулятивным ажиотажем, — эта часть помещичьего класса показана в «Дневнике провинциала в Петербурге» (1873).

Щедринское понимание проблемы «талантливой натуры», т. е. умел отличать качественные изменения в историческом развитии целых общественных групп. Майор Прыщ, обладатель фаршированной головы, которая была съедена предводителем дворянства, одержимым «гастрономической тоской».

Письма 1845—1889, с прилож. Сравнивая старую дворянскую литературу с литературой «улицы», С. -Щ. Если в «Глуповском распутстве» Иванушка полон революционной энергии и чувства превосходства над Сидорычами, Трифонычами и Зубатовыми, т. е. Смех — «оружие очень сильное, — заявлял сатирик, — ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех».

Что касается поведения в гостях, то и здесь Салтыков зачастую вел себя несдержанно. Об этом отлично сказал А. В. Луначарский: «Именно то, что свой тончайший и ядовитейший анализ русской общественности и государственности Щедрин умел виртуозно одевать в забавные маски, спасло его от цензуры и сделало его виртуозом художественно-сатирической формы»1.

В это время грани между либералами и реакционерами настолько стираются, что один из самых передовых идеологов дворянства, гуманный и культурный Тургенев, дает в «Отцах и детях» лозунг торжествующей реакции. С. -Щ. Ряд авторов даже придерживались мнения о том, что рожденная в 1856 г. С. К. Сердечно привязанный к своей родине, он верил в ее лучшее будущее.

Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85), «История одного города» (1 и 2 изд. Новый художественный принцип Салтыков-Щедрин успешно затем реализует в ряде крупных сатирических полотен («В среде умеренности и аккуратности», «Современная идиллия», «Письма к тетеньке» и др. ). Здесь уже выработана форма знаменитого щедринского сатирического очерка. Мучительно сосредоточенный исхудалый, страшный, в серой «арестантской» одежде, ярошенковский Салтыков-Щедрин обладает громадной ударной силой — силой абсолютной непохожести на «среднего господина», полной несопоставимости с ним. Он берет курс на революционную ликвидацию самодержавия силами восставшего народа.

Признавая «Губернские очерки» «бытовыми обличительными очерками», отрицали за ними значение социальной сатиры. Эта разумная связь познается человеком в природе и вносится в общественную жизнь. Ранним повестям суждено было стать переломным моментом и в плане биографическом. Об этом и свидетельствует написанный Салтыковым-Щедриным в апреле 1862 года проект программы несостоявшегося журнала «Русская правда», где развивалась идея консолидации всех «партий прогресса», — по-видимому, от Чернышевского до Дружинина, — на почве достижения ближайших целей. Сатирик воспроизводил не статичные, не одномерные характеры, а живые, объемные, хотя «тенденциозность» исходных авторских намерений кое-где и ощущалась.

Более того. Цена этого либерализма показана не только в рассуждениях «талантливых натур», но и на практике — на их отношении к окружающему миру, к крепостным, для к-рых благородные «принципы» хозяев не означали ни улучшения быта, ни даже отмены порки, производимой, правда, не Буеракиными, а облеченными всей полнотой власти немцами-управляющими. Крамской – русский художник жанровой исторической и портретной живописи. Но уже и в «Истории одного города» соображения цензурного характера играли не последнюю роль. сочин., 12тт. изд. в статье «Отрезанный ломоть», вошедшей впоследствии в «Недоконченные беседы»).

Социальный роман должен отразить новые закономерности жизни, полной теперь всяких неожиданностей и катастроф, проходящей «не в уютной обстановке семейства», а на улице, на площади, в борьбе и сутолоке. Повести Салтыкова-Щедрина примкнули к тому течению русской беллетристики, которое творчески осуществляло провозглашенные Белинским принципы «натуральной школы». В «Дневнике» сплетаются две сюжетные линии. С. -Щ. много подлинного юмора, но он непохож на юмор, примиряющий с действительностью, смягчающий противоречия, якобы уравнивающий людей. Он полемически заострил свой разбор «Губернских очерков» против их либеральной интерпретации. он представлял революционное просветительство 60-х.

Он показал, как в мире собственников изнутри подрывалась семья, превращалось в фикцию то, что на словах выдавалось за «краеугольный камень» современного социального уклада. Так продолжалось и на склоне его жизненного пути. Действия героев «Идиллии» ничего не имели общего с обычными семейственными мотивами «прежних романов». в своем дореформенном произведении, можно только с позиций, качественно отличных от позиций помещичьего либерализма. непосильной.

В роли земских деятелей выступили в «Дневнике» гоголевский Перерепенко, тургеневские и гончаровские персонажи. В период ссылки с ним жили старый слуга («дядька») Платон и молодой камердинер Григорий. Это же изд. Прежде всего, он дорог нам тем, что, как Гулливер над лилипутами, возвышается над «мелочами жизни» своей эпохи, над всей той ограниченностью мысли, к-рая вредит многим высокохудожественным произведениям дворянской литературы. В «Истории одного города» проведена уже черта, отделяющая С. -Щ. С. -Щ. блокируется с народниками идет с ними, но среди народнических идеологов 70-х гг. Чувство изолированности еще более усугублялось исключительно своеобразным положением С. -Щ. В сатирической хронике «История одного города» (1869—70) Глупов стал главным действующим лицом.

от идеологии народничества. «За рубежом»). «Кто видит слезы крестьянки.

НКП в 1918 Сочинения, 6тт., Гиз., Л., 1926—1928 (ред. Идейно-художественную концепцию «Благонамеренных речей» Салтыков-Щедрин прокомментировал в известном письме к Е. И. Утину от 2 января 1881 года. умудрился превратить в высокое искусство слова. 1883), «Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86), «Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85), «Благонамеренные речи» (1876, 83), «В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85), «Господа Головлёвы» (1880, 83), «Сборник» (1881, 83), «Убежище Монрепо» (1882, 83), «Круглый год» (1880, 83), «Современная идиллия» (1887—1881), «За рубежом» (1880—1881), «Письма к тётеньке» (1882), «Недоконченные беседы» (1885), «Пошехонские рассказы» (1886). Непосредственным виновником процесса «умертвия» выступал Иудушка.

Появлением стыда заканчивается программный роман «Современная идиллия» (1877–83). В то же время ему удается в чрезвычайно искусной эзоповской форме дать знать «читателю-другу», что он не должен понимать его буквально. обязана не столько просветительскому, сколько революционному характеру своего стиля. Период проведения крестьянской реформы писатель считал переходным, переломным.

«Сатиры в прозе» (1863) подводят нас к наиболее широким художественным обобщениям писателя. Но характер этого лиризма быстро изменяется. К тому же помог Салтыкову и счастливый случай. Будучи втянуто во всеобщий хаос пореформенной смуты, под влиянием «нигилизма» и «безбожия», семейное начало, по мысли писателя, подверглось временной порче. «Письма о провинции» трактуют о борьбе «историографов» — чиновников-крепостников — с «пионерами» — чиновниками, проводящими реформы на почве ужасающей бедности русской провинции — бедности, нисколько не облегчаемой «реформами». С особенным негодованием обрушивается сатирик на «литературные клоповники» избравшие девизом: «мыслить не полагается», целью — порабощение народа, средством для достижении цели — оклеветание противников. В очерке «Гегемониев» С. -Щ.

Величие С. -Щ. Слова Салтыкова-Щедрина о «рабьем языке» не следует понимать буквально. Вот почему ни либеральные, ни славянофильские мотивы не могли помешать вождям революцион. «Ташкент везде, где бьют по зубам».

В «поруганном образе раба» Салтыков-Щедрин признал образ человека. Противоречия в лагере господствующих классов стушевываются перед противоречием между помещиком и крестьянином ибо «пресловутая борьба крепостников и либералов, столь раздутая и разукрашенная либеральными и либерально-народническими историками, была борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок» тому же крестьянству, восстания к-рого они так страшились. Салтыков терпеливо ждал, когда Елизавета вырастет и они поженятся. Самодержавно-крепостническая Россия казалась тогда несокрушимой и борьба с ней бесплодной. Союзником злобы являлось непонимание. вне Глупова, теперь составляет младшее глуповское поколение.

Одним из своеобразных моментов построения этого жанра является сатирическое описание, принимающее форму воспоминания иногда лирически (в ранний период), а иногда юмористически окрашенного. Он переплел руки и смотрит на зрителя глубоким задумчивым взором. ЧернышевскийН. Г., «Современник» 1857, 6 (о «Губернских очерках» С. -Щ. Так, вождь дворянского либерализма Кавелин высказывается против политических гарантий и взывает к сильной власти, ограждающей пулями и штыками устои классового общества, одобряет арест Чернышевского и другие правительственные репрессии как охрану порядка и даже поддерживает клеветническое утверждение царских жандармов, что «нигилисты» являются виновниками петербургских пожаров (1862).

Главное здесь — отношение к самому ревизору, так сказать, к проблеме ревизора. Дополним этот «трудовой» список — пятнадцати лет от роду он поступил учеником к острогожскому иконописцу и провел в его мастерской около года. В радикальном отрицании либерального «прогресса» — революционная сила «Истории одного города». Его тактика, его проповедь помещичьей патриархальности явно обречены на неудачу в антипатриархальные времена.

«Прочтите, — писал Чернышевский, — его рассказы «Неумелые» и «Озорники» и вы убедитесь, что он очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактами оно поддерживается, какими фактами оно могло бы быть истреблено. Трагизм для него не в «трагической вине» героя (в этой буржуазно-дворянской концепции он видит охранительные тенденции), а в общественном строе, обессмысливающем человеческую жизнь (см. Текст насыщен «историческими совмещениями и проекциями» (С. Было бы в высшей степени опрометчивым салтыковскую традицию в сатире сводить к гротеску и гиперболе и выдвигать в качестве единственного поучительного образца стилевые принципы «Истории одного города» и оставлять в тени другую стилевую линию, представленную «Господами Молчалиными» и «Господами Головлевыми». Трагизм он понимает как «зло, разлитое в воздухе», ставшее незаметным, привычным и тем вернее уродующее и разлагающее человека.

Нет пределов «глупого и пошлого, до которого не доходила бы действительность», лишенная руководства разума. Гласность и «устность», либеральное витийство, направлено на защиту дворянских привилегий против революционной демократии — с одной стороны, на благонамеренную критику отдельных недостатков бюрократического механизма в целях усыпления общества — с другой. Он продолжал свою борьбу в глубоко чуждой ему либеральной печати — в «Вестнике Европы» и в «Русских ведомостях». Художник, непричастный «труду современности», будет лишь создателем бесцветных «кунштуков».

Всё это, за исключением немногих сцен и рассказов, вошедших в состав отдельных изданий («Невинные рассказы», «Признаки времени», «Помпадуры и Помпадурши»), остаётся до сих пор не перепечатанным, хотя заключает в себе много интересного и важного (Обзор содержания статей, помещённых Салтыковым-Щедриным в «Современник» 1863 и 1864, см. В их лице хищничество с небывалой до тех пор смелостью предъявляет свои права на роль «столпа», то есть опоры общества — и эти права признаются за ним с разных сторон как нечто должное (припомним станового пристава Грацианова и собирателя «материалов» в «Убежище Монрепо»). В народной массе есть смелые, отважные люди, героические личности. откровенно заявляет о «прозаических» деловых элементах своей сатиры, ставящей не вторичные психологические, а первичные, определяющие психологию общественные моменты в центре художественного внимания. Сюжет и композиция хроники подчинены изображению распада, гибели головлевской семьи. Если «помпадур» у С. -Щ.

Гиперболические картины изображали современную жизнь, находящуюся под «игом безумия». Борьба с реакцией продолжается в «Пестрых письмах», представляющих во многом ответ на закрытие «Отечественных записок», предуказывающих дальнейший путь не только российской, но и мировой реакции, ее расистские теории и в особенности продолжается она в «Сказках» и в дописанной уже великим борцом буквально на смертном одре «Пошехонской старине». Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 стал фактически одним из редакторов «Современника».

Народ, стоявший до сих пор у С. -Щ. Протест против «крепостных цепей», воспитанный впечатлениями детства, с течением времени обратился у Салтыкова-Щедрина, как и у Некрасова, в протест против всяких «иных» цепей, «придуманных взамен крепостных» заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина. Мать, Ольга Михайловна Салтыкова (в девичестве — Забелина), была дочерью московского купца. С. -Щ. Полицейский участок сменяется адвокатской конторой, купеческий особняк — фешенебельным трактиром, салон на пароходе — постоялым двором в уездном городишке, дворянская усадьба Проплеванная — залой Каширского окружного суда именье князя Рукосуя — нищим селом Благовещенским, столичная судебная камера — редакцией газеты «Словесное удобрение» и т. д.

Но как принцип, как «основа», на которой прочно стоит государство, «святыня семьи» нисколько не пошатнулась. над либеральными и консервативными помещиками и бюрократией, то уже в очерке «К читателю» отразилось разочарование в революционных возможностях крестьянства. Эзоповски зашифрованным оставляет Салтыков-Щедрин то место в рассуждениях из «Круглого года», где по ходу мысли надо было ответить, что же станет «потом», когда «ясность» будет массой достигнута.

сочин., под ред. «Немногие страницы, — писал Страхов, — где является солдат Каратаев имеющий столь важный смысл во внутренней связи целого рассказа, едва ли не заслоняют собою всю ту литературу, которая была у нас посвящена изображениям быта и внутренней жизни простого народа»1. Он показал бесславную эволюцию русского либерализма, превратившегося в панегириста помещичье-буржуазного хищничества. Эта сатира предельно обобщена.

Это мужчина в возрасте. тот особый характер трагизма, который является следствием глубокого понимания непримиримых противоречий общественной жизни. за вятские годы.

Каждый из циклов посвящен какому-нибудь охранительному устою: «Благонамеренные речи» (1872—1876) — собственности, «Круглый год» (1879) — помещичье-буржуазной государственности, ответвившиеся от «Благонамеренных речей», «Господа Головлевы» (1872—1876) — распаду помещичьей семьи. Его идеологи вынуждены опираться на наиболее отсталые слои своего класса. Как художник С. -Щ. Идеал «презренного времени», как виделся он «хищникам, предателям, пустосвятам и проститутам», — есть «человек, приведенный к одному знаменателю». «И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Внимание сосредоточивается на ее охранительной сущности.

Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо и его творчество оставалось до конца сильным и свободным: «Пошехонская старина» ни в чём не уступает его лучшим произведениям. У С. -Щ. «Больное место» (напечатано в «Отечественных записках» 1879, перепечатано в «Сборнике»), в котором этот разлад изображён с потрясающим драматизмом — один из кульминационных пунктов дарования Салтыков-Щедрин «Хандрящим людям», уставшим надеяться и изнывающим в своих углах, противопоставляются «люди торжествующей современности», консерваторы в образе либерала (Тебеньков) и консерваторы с национальным оттенком (Плешивцев), узкие государственники, стремящиеся, в сущности, к абсолютно аналогичным результатам, хотя и отправляющиеся один — «с Офицерской в столичном городе Петербурге, другой — с Плющихи в столичном городе Москве». О службе его в Вятке сохранилось мало сведений, но, судя по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной после смерти Салтыкова-Щедрина в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным.

Мысль Салтыкова-Щедрина устремлялась к той еще далекой эпохе, когда и «ветхие люди» и новые «кровопийцы» сойдут в «общую могилу». Колористически художник решил портрет в темных приглушенных тонах. Да в конце концов ведь и глуповцы не безответны. Наступил момент, вспоминает писатель, когда «вера в могущество обличительного дела прекратилась» — и вот тогда-то последовал «период затишья, в продолжение которого я очень страдал».

Он не верит в возможность предотвратить эту «трудную пору» — революционный взрыв — «компромиссами и соглашениями». Но эту горькую необходимость С. -Щ. Неистощимый родник смешного и таился как раз в «буквальном» истолковании народных афоризмов, словесной фигуры или, как выразился однажды сатирик, в «тропическом» (от слова «тропы») их распространении. Так беспощадно разоблачать «дореформенного» либерала, еще не успевшего обнаружить свою реакционную сущность, как это делал С. -Щ. Среди воспоминаний о писателе есть короткий словесный портрет молодого Щедрина: «Лицо моложавое, бритое, немного мальчишеское, скорее незначительное, кроме большого, открытого лба и упорного взгляда». Среди народных персонажей «Благонамеренных речей» не встречается героических фигур, подобных некрасовскому богатырю Савелию.

Н. В. Яковлева, Гиз, Л., 1924 (1925), Неизданный Щедрин, Л., 1931 М. Е. Салтыков-Щедрин. В ноябре 1855 ему разрешено было, наконец, покинуть Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню) в феврале 1856 он был причислен к Министерству внутренних дел, в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю Восточной войны, в 1855). По некоторым вопросам демократической тактики он высказывал взгляды, не совпадающие со взглядами Чернышевского и Добролюбова.

Познакомившись с Салтыковым и войдя в его положение, Ланской принял «живейшее участие» в его положении и 13 октября отправил в Петербург официальное представление об освобождении Салтыкова, подкрепив свою просьбу частными письмами брату-министру и управляющему III Отделением Дубельту. Удивительно красноречив и выразителен этот пейзажный образ у Салтыкова-Щедрина. Родился в старой дворянской семье, в имении родителей, селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии, ныне Талдомского района Московской области. Другим также в своем роде трагическим образом является возрожденный Молчалин из цикла «В среде умеренности и аккуратности», чрезвычайно углубляющий свой литературный прототип. Весьма вероятно, что стеснения, которые «Современник» на каждом шагу встречал со стороны цензуры, в связи с отсутствием надежды на скорую перемену к лучшему, побудили Салтыкова-Щедрина опять поступить на службу, но в другое ведомство, менее прикосновенное к злобе дня.

3, т. X, стр. 238). Популяризации этой важнейшей задачи освободительного движения и должны были служить, по мысли сатирика, «Благонамеренные речи». пришлось неоднократно одергивать напр. Людям демократических убеждений необходимо стать ближе к действительности, «какова бы она ни была», окунуться с головой в практическую деятельность, чтобы создать лучшие условия для борьбы за осуществление передового идеала.

Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: Салтыков-Щедрин выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев». Еще до Добролюбова С. -Щ. Закрытие в 1884 г. «Отечественных записок» сказалось на манере Салтыкова, «утратившего юмор». Это — одна из тех форм, которые принимала сильно звучавшая в нём поэтическая жилка.

У Салтыкова-Щедрина еще не было отчетливого понимания этой исторической перспективы. В советское время опубликован ряд неизвестных текстов Щедрина. Кульминация этого ряда – «идиот» Угрюм-Бурчеев, задумавший втиснуть в прямую линию «весь видимый и невидимый мир». Последнее произведение — одно из самых художественно-совершенных у С. -Щ. На первый взгляд кажется, что в изображении народа в «Истории» писатель обращался к тем же приемам гиперболы и гротеска, какими создавались сатирические типы правителей. Реакционные дворянские группы взяли силу.

сочин» Чернышевского, Гослитиздат, М., 1934) ДобролюбовН. А., «Губернские очерки» М. Е. Салтыкова-Щедрина» «Современник», 1857, 12 (и в «Полн. Опыт объемных публицистических характеристик («обломовщина», «темное царство» и т. д. ) был воспринят Салтыковым-Щедриным и творчески распространен на область художественной сатиры. Самый психологический облик кокетливо молодящейся дамочки — «тетеньки», увлекающейся, не чуждой духовных интересов и в то же время неустойчивой в своих убеждениях, — остроумная насмешка над российским либерализмом. Эта новая сила властно заявляет о себе и в легальной прессе («Современник») и в подпольи (прокламации «Великорусе», 1861 «К молодому поколению», «К солдатам», «Молодая Россия», 1864).

Кроме того ряд отдельных изд. : Сказки. Крутогорск перерастает в Глупов, крутогорские типы в глуповские, т. е. Ненависть к «мелочам жизни» — это ненависть великого сатирика к создающему их общественному строю, это призыв к достойному человека существованию, эмансипирующему от поглощающих его мелочей. С. -Щ. Неверно было бы заявлять, что автор «Истории одного города» не видел в народной среде никаких положительных явлений. «Его поражало безобразие фактов и он выражал свое негодование против них о том из каких источников возникают эти факты, какая связь находится между тою отраслью жизни, в которой встречаются эти факты и другими отраслями умственной, нравственной, гражданской, государственной жизни, он не размышлял много». Оригинальным художественным построением выделялся групповой образ «статистиков».

Об этом очень ярко вспоминала в своих мемуарах Л. Н. Спасская. текста К. Халабаева и Б. Эйхенбаума) Полное собр. Новые — социальные по преимуществу — жанры требуют преодоления внешней прерывистости и непоследовательности явлений усложнившейся и убыстрившейся жизни такой внутренней закономерностью, к-рая объясняла бы самые перерывы и неожиданности. Чем актуальнее становилась эта опасность, тем больше она осознавалась не только правительством и реакционными элементами помещичьего класса, но и его либеральными группировками, вызывала отказ от их требований. показал также, как помещик, поскольку он сам не превращается в хищника нового — деруновского — типа (и этот процесс показан С. -Щ. ), вытесняется из среды командующих групп. В первой повести Салтыков-Щедрин, которую он никогда впоследствии не перепечатывал, звучит, сдавленно и глухо, та самая тема, на которую были написаны ранние романы Ж. Санд: признание прав жизни и страсти. Первая — связана с похождениями Провинциала и Прокопа в столице, где они, «впутываясь» то в одну, то в другую «историю», встречаются с дельцами, чиновниками, земцами, консерваторами, либералами.

Чем были «Губернские очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова, — это легко себе представить. В Нагибине отразился, таким образом, только один небольшой уголок внутренней жизни автора. Они были способом сатирической типизации. Образующие цикл очерки-«параллели» написаны по одной и той же схеме.

к современной ему зап. -европейской жизни цикл «За рубежом», в к-ром царская Россия сопоставлена с буржуазной демократией. Автор очерков понимал, что смирение и пассивность русского крестьянства есть необходимое следствие вековой неволи, «искусственных экономических отношений», то есть крепостного права, ввергнувшего народ в пучину темных суеверий, невежества, бескультурья, полуголодного существования. Бесспорно изобличающий смех звучал и в народных эпизодах.

И самый эзоповский стиль, выработанный под гнетом цензуры, был оболочкой столь же неуловимой, как и прозрачной. обр. Помощников у меня решительно нет ибо всякий старается сбыть дело с рук. Но Щедрину предстояло еще пройти период самоопределения изживания всяких иллюзий. «Губернские очерки» и «Сатиры в прозе»), к-рых одно время стали стесняться у себя дома. В «Истории одного города» (1869—1870) С. -Щ.

Он развенчал эпоху «великих реформ», вскрыв ничтожность ее результатов, засилие крепостнических пережитков во всех сферах русского общества. В 1844—68 гг. Одним из интереснейших примеров преодоления чуждых влияний путем их использования является «Приезд ревизора» из серии «Невинные рассказы». Салтыков-Щедрин полагал, что демократической интеллигенции предстоит будничная, кропотливая, «негероическая» работа исключающая в данное время мысль о революционном восстании. В литературу, с другой стороны, вторгается улица, «с её бессвязным галденьем, низменной несложностью требований, дикостью идеалов» — улица, служащая главным очагом «шкурных инстинктов». При расследовании дела о старообрядцах Салтыков познакомился с 74-летним купцом Т. И. Щедриным, чью фамилию позднее взял себе в качестве литературного псевдонима. Салтыковская сатира проделывала огромной исторической важности очистительную работу.

И действительно, Бородавкин («История одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами» и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий небесполезным подвергнуть расстрелянию всех несогласно мыслящих» — это одного поля ягоды бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, всё равно идёт ли речь о прошедшем или о настоящем. «Ташкентец» — это явление новое сравнительно с «помпадуром», но и старое, продолжающее вековую традицию. Крепостническое, сопротивляющееся реформе дворянство, с точки зрения С. -Щ., менее опасно. Всеми этими чертами глубокого реализма сатира С. -Щ. Он оказался также невольным и страшным пророчеством – предвестием тоталитарных режимов 20 в. Два праздника в году – весной и осенью, которые отличаются от будней «только усиленным упражнением в маршировке» «серая солдатская шинель» вместо неба и шпионы в каждом доме. Что касается образов, то поскольку им нельзя отказать в типичности, они большей частью варьируют уже существовавшие в русской литературе типы (в особенности образы Гоголя).

Темы государства, семьи и собственности, взятые порознь и разработанные в своем особом идейно-образном ракурсе в предшествующих произведениях, собираются как бы в фокусе в «Благонамеренных речах» (1872—1876), а также и в «Убежище Монрепо» (1878—1879). Либерализм «лишних людей» в конце концов сводится у С. -Щ. САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН Михаил Евграфович (1826—1889) — великий руский сатирик. Во всеоружии социологических исторических, философских мотивировок сатирик анатомирует психологию приноравливания к подлости господствующих отношений, к поворотам и изменениям переходной исторической эпохи, к «взлетам и падениям» правящих клик, групп и партий. Оно было закончено довольно быстро. всегда перспективно, всегда устремлено в будущее. Ординарная, алогичная речь Иудушки, ее лексика и синтаксис создают особую «стилистическую атмосферу». Сатирик противопоставляет составные части этой легенды: «Обилие» — «Порядку».

С. -Щ. С помощью смеха Салтыков-Щедрин сорвал маску, разоблачил фальшивую претензию. С рис. Одним из таких «алтарей» объявлен монархический государственный строй.

«Новая жизнь еще слагается она не может и выразиться иначе, как отрицательно, в форме сатиры или в форме предчувствия и предвидения», — как-то заметил Салтыков-Щедрин. Оно формулируется с предельной ясностью в словах: «закон для вельмож, да для дворян действие имеет, а простой народ ему не подвержен». Салтыков-Щедрин писал политическую сатиру. Художественное исследование жизни с этой «общественной» стороны и дает обильную пищу для сатиры.

Творчество С. -Щ. Нельзя было толковать о выборе «просто мерзкой мерзости предпочтительно перед мерзейшею» в то самое время, когда подпольные силы, вызванные к жизни натиском освободительного движения, делали героические попытки революционными мерами сломать хребет самодержавию. В 1868 он навсегда покончил с государственной службой (он был тогда председателем Казенной палаты в Пензе) и вступил в редакцию «Отечественных записок» Некрасова. Постепенно Салтыков проникся либеральными идеями и под их влиянием создал повесть «Запутанное дело».

Их в первой половине XIX в. писали по давнему шаблону. В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд — трудно идти назад — невозможно». сочин» С. -Щ. Так Салтыков-Щедрин в 1879 году — в период «второго демократического подъема» — прозрачно намекал на то, что в его обобщениях русской действительности, в его прогнозах и ожиданиях революция не исключается. Главы «Истории одного города», где писатель рассказывает о тяжелой, бедственной судьбе глуповцев, страдающих под игом угрюм-бурчеевского режима, проникнуты глубоко трагическими мотивами. и комментария А. Лаврецкого, М. 1935 и др. и ЛавровВ., Материалы к библиографии литературы о М. Е. Салтыкове-Щедрине за 1906—1933 гг., «Литературное наследство», 13—14, М., 1934 МакашинС., Материалы для библиографии переводов сочинений Щедрина на иностранные языки и критической литературы о нем за 1861—1933 гг., там же, 13—14, М., 1934 Щедринские архивные фонды в СССР.

меньше схематизма, чем у кого-либо из других великих сатириков. Михаил Салтыков родился в старой дворянской семье в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии. Заявляет о себе и крестьянство, — стихийными вспышками и выступлениями представляющей его интересы революционно-демократической интеллигенции. См. Залог успеха «искусства слова» он видел в углублении и расширении его реалистического содержания.

Занимает свой пост Салтыков-Щедрин в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад». Мало таких нот, мало таких красок, которых нельзя было бы найти у Салтыкова-Щедрина. Теплый халат словно на каркасе — плоть, мышцы уже съедены болезнью, другой тяжелый халат, накинутый поверх первого, усиливает ощущение немощи, почти отсутствия тела — фигура как бы сформована всей этой тяжелой одеждой, хламидой какой-то. Сатира здесь, в этой сложной диалектике жизни и истории, находит свои сюжеты, темы, типы.

Я. Е. Эльсберга, М., 1935 ЭльсбергЯ., Стиль Щедрина, «Литературная учеба», 1936, 4, 5 и 6. Даже больше — С. -Щ. Художественное преувеличение как форма предвидения — такова другая его функция в сатире1. Нет у него народнической веры в особый, самобытный путь развития России, нет у него и характерно народнического «игнорирования связи интеллигенции и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов». Или — обозначение самодовольных реклам либерализма названием «прыщи, посредством которых разрешилось долго сдерживаемое умственное глуповское худосочие». Плетнёва) 1844 и 1845 годах, написаны им также ещё в лицее (все эти стихотворения перепечатаны в «Материалах для биографии М. Е. Салтыкова», приложенных к полному собранию его сочинений).

Хотя в примечании к «Пошехонской старине» Салтыков-Щедрин и просил не смешивать его с личностью Никанора Затрапезного, от имени которого ведётся рассказ, но полнейшее сходство многого из сообщаемого о Затрапезном с несомненными фактами жизни Салтыкова-Щедрина позволяет предполагать, что «Пошехонская старина» имеет отчасти автобиографический характер. и т. п. Осенью 1855 г. в Вятку по делам ополчения приезжает генерал-адъютант П. П. Ланской, двоюродный брат нового министра внутренних дел, с женою Натальей Николаевной (в первом браке Пушкиной, урожденной Гончаровой). 1850-х —1860-е гг.

и вступ. Ничего похожего на ревностное отношение к службе у нового чиновника не было. Начало этого периода отмечено «Историей одного города», «Помпадурами и помпадуршами», «Признаками времени», «Письмами о провинции».

Герой попадает в новые социальные сферы (судебные чиновники, адвокатура, поместные дворяне, купечество) и завершает свой жизненный бег в больнице для умалишенных. предисл. В щедринской трактовке «призраки» — внутренне уже прогнившие, отвергнутые историей дворянско-буржуазные устои: социально-экономические, государственные, семейно-бытовые.

У Салтыкова-Щедрина, стоявшего на уровне демократических и социалистических идей века, никогда, даже в самые «худые» и ужасные времена реакционных бешенств, разгула цензуры, не утрачивалась вера в торжество правды и разума, вера в неистощимость исторического творчества человечества. Но особенно важен для характеристики отношения С. -Щ. Он вооружается против новой программы: «прочь фразы, пора за дело взяться», справедливо находя, что и она — только фраза и вдобавок «истлевшая под наслоениями пыли и плесени» («Пошехонские рассказы»). Намеченное в 1857—1862, вырастающее из публицистических рассуждений в общественных хрониках 1863—1864, теперь оформляется в ярких художественных типах «Помпадуров и помпадурш» (1863—1874) и «Ташкентцев» (1869—1872).

стремится охватить человека во всей полноте его «определений» и умеет открыть разностороннее содержание в самой плоской натуре, как будто созданной для сатирического поношения. Это барский паразитизм, барское тунеядство опустошают землю.

идет дальше внешних признаков. Они активно добивались всевозможных возмещений за утраченную крепостническую власть. Однако вскоре красота победила: тайно встречаясь с Лизой, писатель серьезно влюбляется. Так в 1848 г. Салтыков оказался в Вятке. Разнообразие духовных интересов, увлечение театром, неодолимая тяга к литературе, сочинительству заметно отличали одаренного юношу в среде воспитанников казенной школы, рассадника министров и «помпадуров», как иронически называл сатирик Царскосельский лицей, в котором провел долгие годы.

Салтыков-Щедрин заметил в письме в редакцию «Вестника Европы», что если бы он собирался писать историческую сатиру на XVIII век, то ограничился бы «Сказанием». В вятском обществе Салтыков был принят не как опальный бунтарь, а как человек с хорошими средствами (родители его имели более 2000 крестьянских душ), благородного происхождения и блестящего образования, притом как завидный жених для лучших вятских невест. В щедринском образе Порфирия Головлева явственны трагические элементы. В той же думе упражнялся в каллиграфии, служил посредником по полюбовному межеванию. в этот период обычно тогда, когда он говорит о мужике. Остается такой признак народничества, как «признание капитализма в России упадком, регрессом».

сочин» Добролюбова, т. I, ГИХЛ. В жанровом отношении Салтыков, называвший себя «летописцем минуты» и связанный условиями журнальной работы, отдавал предпочтение малым формам, которые изначально или ретроспективно объединял в циклы (из очерков выросли романы «Господа Головлёвы», «Современная идиллия»). «лишнего человека», отличается последовательным, уже не дворянским, а революционно-демократическим реализмом.

И. Р. Эйгеса. В тот же год лишился отца, писаря городской думы. Он выступил активно против белого террора, против так наз. реформа вызвала вместо революции лишь отдельные крестьянские восстания.

«Мужик», «народ» в «Сатирах в прозе», от имени к-рого и во имя к-рого создается сатира, обрисован здесь в общем (за исключением очерка «К читателю») не сатирически, а лирически. Недоброжелатели поговаривают, что он тайком пару раз ездил во Владимир к Лизе. рассказал о «конфузе» старой бюрократии, вначале испугавшейся «новых веяний», то в других показано, как под лаком «реформ» сохраняются «краеугольные камни» бесчисленных Крутогорсков, как умирающие, «погребенные заживо» оправляются, убедившись в безосновательности своих страхов.

Автор «Истории одного города» считал себя защитником народа и более последовательным, чем сам народ, врагом его врагов. Салтыков-Щедрин блестяще опровергал идеалистическое понимание художественности, когда литературе отказывают быть средством образного познания мира, когда из творчества изгоняется мировоззрение, которое хотят заменить интуицией, «прирожденной силой созерцания». Для обобщающей мысли сатирика границы между «заправской» Россией и среднеазиатскими владениями обладали довольно относительной устойчивостью. И ты — сиди и мужик — сиди— всем сидеть дозволено. » Эта смешная и грустная бестолковщина, соединяющая наивное мужицкое царелюбие с комическим понятием «слободы», характеризует невысокий уровень сознания масс.

Семья Нагорновых фатально выкраивала из своего отпрыска ташкентца-чиновника. Пеньки, пеньки и пеньки кой-где тощий лозняк. Сверх того в «Отечественных записках» были напечатаны в 1876 «Культурные люди» и «Итоги», при жизни Салтыкова-Щедрина не перепечатанные ни в одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений. Это были «поумневшие» помещики, отказавшиеся от либеральных увлечений, особенно те, кто извлек выгоду на «прусском пути» развития, новая хищническая буржуазия и вся армия прихвостней этих преуспевавших элементов, обслуживавшая их и в области литературы, создававшая для них литературу безыдейную, угодническую, «пенкоснимательскую». Маскируясь, он срывал маски. Обращаясь к человеку «героической мысли», он пишет: «Пусть внутренний мир твой остается цельным и недоступным ни для каких стачек, пусть сердце твое ревниво хранит и воспитывает те семена ненависти, которые брошены в него безобразием жизни, — все это фонд, в котором твоя деятельность должна почерпать для себя содержание и повод к неутомимости. Этот образ с потрясающей силой воплощал мысль о кризисе общественных устоев.

Из предшествующего изложения нетрудно вывести основные признаки реализма С. -Щ. Рациональная связь вещей, оценка явлений с точки зрения наличия этой связи извне и внутри искание «разумной», т. е. «То была первая свежая любовь моя, то были первые сладкие тревоги моего сердца. » — писал позже Михаил Евграфович. Он открывает их даже в самом «Иудушке» (Порфирии Головлёве) — этом «лицемере чисто русского пошиба, лишённом всякого нравственного мерила и не знающем иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях». Тебеньковы хлопочут о том, чтобы дворянско-буржуазные принципы семьи, собственности, государства оставались в глазах «печенегов» священными и неприкосновенными.

Ровно через месяц министр внутренних дел С. С. Ланской извещает вятского губернатора о том, что император Александр II «высочайше повелеть соизволил: дозволить Салтыкову проживать и служить, где пожелает». Почти все бунтарские эпизоды в «Истории одного города» освещены авторской улыбкой, порой иронической, порой полной недоумения и горечи, порой скептической. «Писания мои, — указывал он, — до такой степени проникнуты современностью, так плотно прилаживаются к ней, что ежели и можно думать, что они будут иметь какую-нибудь ценность в будущем, то именно и единственно, как иллюстрация этой современности». Сказание о шести градоначальницах особенно богато историческими аналогиями и намеками.

М. — Л., 1934) МихайловскийН. К., Щедрин (1889—1890), Сочинения, т. V, СПБ, 1897 ПыпинА. Н., М. Е. Салтыков, СПБ, 1905 АрсеньевК. К., Салтыков-Щедрин, СПБ, 1906 Евгеньев-МаксимовВ. Е., В тисках реакции, М. — Л., 1926 ОльминскийМ. С., О печати, Л., 1926 (гл. Щедрин как критик и публицист продолжает в «Современнике» (1863—1864) дело, начатое им в «Губернских очерках», продолжает, учитывая критическую работу, к-рую проделали великие демократы-революционеры Чернышевский и Добролюбов. Концепция «Ташкентцев» уже намечена в «Гегемониеве» из «Невинных рассказов», в рассуждении о «варягах», управляющих страной как своей колонией.

главный объект внимания Салтыкова – жизнь провинциальная, чиновничья в частности. Они положили начало целой литературе, получившей название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти. Этому хищнику царизм прежде всего выгоден и недаром он выступает у С. -Щ.

Раздел «Талантливые натуры» достаточно подтверждает это. «общества» исступленно проклинавшего революцию и революционеров, с к-рыми недавно еще заигрывало. Вот почему оно умело видеть грядущее в настоящем: с чрезвычайной ясностью в виде «новой опасности» и довольно смутно как победу над всякими опасностями, непрерывно вызываемыми нелепым общественным строем.

В конце 60-х гг. В статье о «Круглом годе» Е. Утин взялся разъяснить сложный вопрос об отношении сатирика к идеалам. Не сатира в виде «лирического отступления», часто пародического, а подлинный лиризм появляется у С. -Щ. Публично обсуждались планы компенсаций в форме учреждения аристократической «конституции», обеспечивающей право дворян выступать в роли советчиков самодержавной власти.

Это были акты большого мужества со стороны С. -Щ, тогда уже разбитого недугами старика. В размышлениях Крамольникова о том, что он «не самоотвергался», «не спешил туда, откуда раздавались стоны», то есть не принял непосредственного участия в революционной борьбе, в этих проникнутых искренним чувством и болью сердечной словах есть что-то и от авторской самокритики, в них выражена неудовлетворенность одной лишь литературной формой борьбы, одним лишь протестом словом, которое к тому же почти и не доходило до забитых и неграмотных масс. Он протестует в «Больном месте» против жестокого девиза: «со всем порвать». Начинающая осознавать себя революционно-демократическая литература явно полемизирует с дворянской по вопросу о характере ее главного героя. Малоизвестно, но именно в Вятке Салтыков встретил любовь всей своей жизни.

как преуспевающего чиновника. 28 апреля (10 мая) 1889 года Салтыков-Щедрин умер. Соответственно этому изменяется и роль юмора в щедринской сатире. Оно чуждо всякой сентиментальной идеализации. Он начинается обычно с социально-философского размышления или публицистического анализа фактов и отношений по стилю — это начало своеобразного «эссе», где только характерный язык, проникнутый язвительной иронией или сокрушительным сарказмом и сатирические маски указывают на особое художественное качество про изведения.

«Россия, — так размышляет герой повести, — государство обширное, обильное и богатое да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». Жизнь разрешает сомнения старого помпадура по поводу отношения его к идее законности. Отд. на классово враждебную массе, эксплоатирующую ее власть.

С. -Щ. не противоречит его сатире, а служит ей, углубляет ее отрицание. Не щадит Салтыков-Щедрин и новые учреждения — земство, суд, адвокатуру, — не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни». Е. Жака, Б. Покровского, К. Ротова изд. Слово в устах героя поистине становится блудливым, оно проституируется, оно лишь имитирует благородные идеи, высокие душевные побуждения, прикрывая бессердечие.

На самом деле любовь никогда не была чужда Салтыков-Щедрин: он всегда проповедовал её «враждебным словом отрицанья». Его тема, сюжет, композиция, вся система образов определены сознательной авторской установкой изобразить «мытарства общественной неурядицы», показать, как реакционная «внутренняя политика» царизма вторгается в судьбы современного человека, в судьбы страны. Салтыков стал одним из участников известного кружка, руководимого М. В. Петрашевским.

«Academia», Л., 1931 Неизданные письма, 1844—1882. По воспоминаниям современников, Салтыков намеревался напомнить русскому обществу забытые им слова – «совесть, отечество, человечество». Салтыкову-Щедрину от 30 декабря 1876 г. ). М., 1934» ОльминскийМ. С., Статьи о Щедрине (1906—1929), Гиз, М. — Л., 1930 Его же, По литературным вопросам, Сб. Предупреждая упреки в постепеновщине и практицизме, С. -Щ. статей автора «Вопросы современной критики», М. 1927) БорщевскийС., Проблема щедринской сатиры, «На литературном посту», 1929, 9 ДесницкийВ., На литературные темы, Л. — М., 1933 ЭльсбергЯ., Салтыков-Щедрин, М., 1934 КирпотинВ., Салтыков-Щедрин в 60-х годах, «Литературный критик», 1935, 3 Его же, «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина в классовой борьбе 60-х гг., «Новый мир», 1935, 6 ЛаврецкийА., Щедрин — литературный критик, Гослитиздат, М., 1935 Письма Г. З. Елисеева к М. Е. Салтыкову-Щедрину, Подготовка текста писем и примеч.

справедливо усматривает в ее деятельности влияние реакции, отмечая «понижение тона» в проповеди культуртрегерства. «Жизнь — лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью. » Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными — но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением негласного комитета, облечённого особыми полномочиями для обуздания печати.

Черты просветительства сказываются у С. -Щ. Все это не могло не осложнять для С. -Щ. Не буквально, конечно, а в том же смысле». Великий сатирик умер вскоре после того, как дописал это свое последнее произведение. Произведения этих лет, опубликованные в основном в «Вестнике Европы» и «Русских ведомостях», в большинстве своём лишены искромётного смеха, в них преобладает трагический элемент, но в художественном отношении это знаменовало новый виток творческой эволюции Салтыкова, что особенно заметно в цикле «Сказок». статьи к вышедшим томам «Полного собр.

Отражая настроения русской общественности, Салтыков-Щедрин провозгласил, что, как ни тяжело в настоящее время «мальчику без штанов», как ни угрожает ему перспектива нового колупаевского гнета, все же он не испорчен буржуазностью, не ослеплен видимостью комфорта и благополучия, в нем душа свободна, он решительнее, чем зарубежный аккуратный «мальчик в штанах», способен рассчитаться со своими врагами. Лопатиным и др. ), о том, что он, будучи руководителем «Отечественных записок», смело печатал на страницах журнала произведения участников революционного движения и оказывал им разнообразную помощь. Термином «обличительство» сатирик обозначил некоторые из своих — порою ошибочных — взглядов начала шестидесятых годов. вступил в редакцию «Современника» в чрезвычайно трудное для крестьянской демократии время.

примкнул к «народнической демократии» ибо она была в свое время революционной. Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884, Салтыков-Щедрин работал исключительно для них. II.

«Решительное влечение к литературе» почувствовал в период учебы в Царскосельском (Александровском) лицее, где начал писать стихи (частично опубл. И мы, рабочие, присоединяемся к общей скорби о великом человеке»2. Напротив, «непочтительные» Коронаты стремятся освободить народ от веры в «призраки», в священные «союзы» собственнического мира. Полотно, принадлежащее Третьяковской галерее и выполненное по заказу собирателя, по типу близко к прославленным работам В. Г. Перова начала 1870-х годов (изображениям А. Н. Островского и особенно Ф. М. Достоевского).

С. -Щ. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова, — сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти, — ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё А теперь потрудитесь-ка их поискать. Весьма возможно, что при чтении Салтыкова-Щедрина смеялись порою «помпадуры» или «ташкентцы» но почему. Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности.

Разочарование в революционных возможностях Иванушки на данном историческом этапе привело писателя все же не к пессимизму, а к поискам путей подготовительной работы, медленной, невидной и сложной, к-рая рано или поздно поднимет Иванушек против порабощающей их силы (см. В лице Каратаева, заявлял критик, Толстой показывает «силу и красоту русского народа», его «страдательный», «смирный героизм»2. Изображая «лишнего человека» в единстве с бытом его среды, противопоставляя это единство его речам, тому, что он сам о себе думает, С. -Щ. С. -Щ. В скованности и неподвижности лица и тела, в напряженном n неподвижном взгляде не столько неспособность двигаться (болезнь), сколько самообладание, воля, умение и привычка целиком сосредоточиваться на главном (личность). В этом отношении особенно характерен очерк «Сомневающийся» в «Помпадурах и помпадуршах».

демократии, Чернышевскому и Добролюбову, за к-рыми С. -Щ. Он дал сатирически заостренные оценки как этой, так и других реформ Александра II в двух словах: «глуповское возрождение». В пьянице, почти дошедшем до животного отупения, мы узнаем человека.

В шелухе высокопарных слов о потомстве, о процветании, о «святом деле» и великих задачах молодого возрождения и тому подобном у «сеятелей» упорно пробивалось не выдуманное, а истинное «дело», забота о личном обогащении, забота о брюхе идея «взаимного самовознаграждения». (1933—1936). Реализм С. -Щ.

облек «лишнего человека» в обломовский халат. Кроме хозяйственного отделения, ведал еще и газетным столом (с библиотекой при нем) и типографией. «Улица» в представлении С. -Щ. Представляя либеральное течение, «тетенька» то невпопад возрадуется фарисейской политике царизма конституционными посулами успокоить общественное возбуждение, то опечалится, узнав, что благонамеренные напористо расправляются с революцией с помощью тайного террора («Священная дружина»), то трусливо бросится в объятия исправника, когда «диктатуру сердца» и «народную политику» сменяет жестокий курс репрессий, полицейской расправы.

Исходная позиция в деятельности сатирика — это постижение «безвестной жизни масс». Знаменитым казарменным «идеалом» Угрюм-Бурчеева охватываются наиболее реакционные эксплуататорские режимы не одной какой-нибудь эпохи, а многих эпох. Часто «улица» совпадает с реакцией, с ее мракобесием, часто «уличным» является для С. -Щ. Представление о социальных контрастах у автора суммарно. В ином эмоциональном ключе даны Ивашки, «глуповцы».

Эти искания С. -Щ. Смысл салтыковских замечаний заключался, однако, в том, чтобы правильно ориентировать современную сатиру, направить ее жало прежде всего не против психологических, моральных изъянов отдельной личности, а против «силы вещей», против существующих социальных отношений, которые и являются главной причиной всяческих нравственных уродств и дикостей. Среди мрака и запустения настоящего, среди «царюющего зла», как маяк, светили сатирику слова, полные глубокого смысла и значения: «добро», «красота», «истина», «свобода», «справедливость» — именно эти слова в раздумьях Крамольникова, Имярека соединяются с понятиями о благе народа, о процветании страны. Борьба с нигилизмом объединяет теперь силы контрреволюции.

Крестьянское свободомыслие не идет дальше трактирных разговоров о том, что прежде, бывало, «дворяне форсу задавали», а «нынче слободно нынче батюшка-царь всем волю дал. Чернышевский опубликовал в «Современнике» в 1857 году одну за другой две большие статьи (свою и Добролюбова) с высокой положительной оценкой книги. в 1841—45). Но затем авторский монолог начинает обрастать элементами «чужой речи», монологами разных изображаемых фигур их «афоризмами», в к-рых они обычно выражают у С. -Щ.

Интересно, что саму повесть «Запутанное дело» он очень не любил и уже потом, спустя годы, однажды заметил в частной беседе: «И дернул же меня черт написать такую ерунду». В оценке реформы 19 февраля С. -Щ. В. Кирпотина, Гослитиздат, М. — Л., 1935 избранные произведения, ред. Он просит у матери Ольги Михайловны благословения на брак, однако она наотрез отказалась благословить женитьбу сына на «бесприданнице» Болтиной. гуманен по отношению к «жалким, смешным чертям», порождаемым этим болотом и это выражается в его юморе. Так.

Финал пьесы является апофеозом этой идеи. За короткий исторический срок возникли и сменили одна другую две революционные ситуации (1859—1861, 1879—1881). С нетерпением ждали читатели каждого нового его произведения, каждой новой его сатиры, где с замечательной чуткостью затрагивались самые острые вопросы дня, одним-двумя меткими словами определялась суть едва зарождающегося социального типа, подспудное течение запутанных и темных явлений действительности. в области сатиры — Гоголя.

Был шестым ребёнком потомственного дворянина Евграфа Васильевича Салтыкова (1776–1851). «Короткоголовый» статский советник Иванов, то ли умерший от натуги, силясь постичь очередной сенатский указ, то ли уволенный в отставку «за то, что голова его вследствие постепенного присыхания мозгов перешла в зачаточное состояние». «Дети» Молчалиных уже отрываются от веры «отцов», встают на новый жизненный путь. В случае цензурных придирок вся, так сказать, «ответственность» за произнесенные резкие речи возлагалась не на автора, а на критикуемого им героя 3. устанавливается впервые.

Сверкающий юмор, которым полна удивительная беседа мальчика в штанах с мальчиком без штанов, так же свеж и оригинален, как и задушевный лиризм, которым проникнуты последние страницы «Господ Головлёвых» и «Больного места». Маяковский-сатирик с поистине щедринской зоркостью различал любившие маскироваться под новое и благовидное пороки современной ему действительности, клеймил старое помпадурство, успевшее превратиться в «комчванство», пошлую мораль возродившегося молчалинства, откровенную дрянь обывательщины и мещанства. С. -Щ. изд. Писатель демократических убеждений посчитал возможным и полезным сотрудничать с теми, в «руках которых хранится судьба России». Однако сатирические типы писателя пережили свое время.

Сочувствуя народу как носителю идеи демократизма, т. е. Эта калейдоскопическая смена мест действия «Идиллии» происходит отнюдь не по авторскому произволу. Помещик зря продал лес купец зря срубил его крестьянин зря выпустил на порубку стадо. Щедринская сатира меньше всего направлена против отдельных людей. состоял на государственной службе, но не прекращал занятий литературой, за исключением периода Вятской ссылки (1848—55), куда был отправлен за первые повести, в которых силён элемент социальной критики: «Противоречия» (1847), «Запутанное дело» (1848).

Вместе с тем сатирик не преследовал каких-либо узкопамфлетных целей. Известны лишь внешние факты. Но в «Губернских очерках» социальная сатира не могла еще быть развернута во всей полноте. И так далее в том же роде. Тип чумазого развертывался в динамике. Под сенью молчалинства совершаются бессознательные злодейства.

Неизбежная в этом случае практика «уступок», «компромиссов», «сноровки» не должна смущать людей социалистического идеала. «Систематический бред» Угрюм-Бурчеева был сатирическим обобщением теории и практики тоталитаризма – от утопий Т. Мора до аракчеевских поселений и современных Салтыкову социальных теорий. У писателя были искренние, пламенные почитатели.

в концентрированной форме характеризует отношение бюрократии к законности во всех стадиях: в дореформенной, реформирующейся и в пореформенной Руси и до либеральных «веяний» и после них. Даже проблески сознания у глуповца связаны с физиологическими отправлениями. Знаменитый монолог Прогорелова в «Предостережении» обнимал широкий круг явлений, вопросов и проблем общечеловеческой истории. В священных «союзах» и принципах современного общества, призванных демонстрировать его гармонию, сатира Салтыкова-Щедрина обнажила кричащие антагонизмы: моральный развал семьи, воровское, грабительское созидание собственности, ложь, лицемерие и пустословие религиозных заповедей. В них С. -Щ.

она отсталая, упирающаяся, коснеющая в своей грязи, крепостническая Россия. не упразднен 19 февраля. Примкнув к первой, С. -Щ. «Современная идиллия» представляет собою великолепный образец такого общественного сатирического романа. После возвращения из Вятки Салтыков-Щедрин служил в министерстве внутренних дел.

С. -Щ. Р. в помещичьей семье. в написанных после 1 марта главах «Современной идиллии», — уничтожающей сатиры против полицейского государства Александра II и Александра III. у Гоголя. Впервые это было отражено в «Благонамеренных речах» (1875—1876), в основных очерка этого замечательного цикла: «Столп», «Кандидат в столпы», «Превращение», «Отец и сын» и др. Именно вот таким образом Салтыков-Щедрин главной темой очередного произведения избрал общественные настроения в России в связи с реакционной «внутренней политикой» самодержавия.

Вначале у сатирика складывался своего рода гончаровский вариант жизненного конца Иудушки. вместе со всей крестьянской демократией иллюзии «нового курса» в правительственной политике.

Беспощадно разрушив иллюзии буржуазного прогресса, С. -Щ. В феврале 1862 Салтыков-Щедрин в первый раз вышел в отставку. Салтыков-Щедрин стал мастером иносказания, завуалированной эзоповской речи. Отечественная литература обогатилась блестящими сатирическими типами «чумазых», обобщившими характернейшие явления жизни. Один из финальных эпизодов «Истории одного города» связан с появлением у глуповцев стыда, уничтожившего их страх перед «идиотом» Угрюм-Бурчеевым.

Впалые щеки, морщины и запавшие глаза не украшают человека. «Торжествующая свинья», выведенная на сцену в одной из последних глав, «За рубежом», не только допрашивает «правду», но и издевается над ней, «сыскивает её своими средствами», гложет её с громким чавканьем, публично, нимало не стесняясь. «Все отрицание г. Щедрина, — писал критик, — относится к ничтожному (читай: помещичьему. В 70-х гг. Он напряженно искал возможностей эффективной идейной работы в обстановке, созданной поражением революционного движения.

Недосягаемый для цензурного устава, С. -Щ. «Помпадуры» — это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона «Ташкентцы» — это исполнители помпадурских приказаний. I. Сочинения, 9тт., СПБ, 1889—1890 Полное собр.

собр. Иванушка — народ стал в центр анализа общественно-политических отношений эпохи («Сатиры в прозе»). «Губернские очерки» — это сатира на правительственную систему и ее идеологию, а не произведение той обличительной литературы, от к-рой отмежевывалась революционная демократия. ст.

В веселом по форме диспуте «Мальчика в штанах» и «Мальчика без штанов» содержалось поучительное сопоставление России и Запада. стал на точку зрения наиболее объективной для своего времени идеологии и потому мог в отличие от помещичьей литературы раскрывать противоречия формы и содержания в идеологии господствующих классов, раскрывать за «гуманной» видимостью корыстную сущность, за внешними различиями реакционеров и либералов — внутреннее их единство. В результате создавался объемный групповой образ русского либерала пореформенной поры. перепеч.

Новое идейно-художественное обогащение и развитие типа фрондирующего крепостника будет затем осуществлено в «Дневнике провинциала» в образах Прокопа и Дракиных. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского вестника» — в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике»), но с 1860 — почти исключительно в «Современник» (в 1861 Салтыков-Щедрин поместил несколько небольших статей в «Московских ведомостях» (ред. Салтыков критически оценивал достоверность и полноту представленных донесений. по «Справочнику к II и III изданиям Сочинений В. И. Ленина», Партиздат, (Л. ), 1935, стр. 488 и в сводке А. Цейтлина «Литературные цитаты Ленина. Материал для сатирических обобщений Салтыков черпал из российской истории. называл ее «материалами для социального романа», к-рый заменит психологический роман дворянской литературы.

Оно обусловлено, разумеется идейными соображениями. как революционно-демократического сатирика в том и заключается, что он ясно видит, насколько еще глубоко-крепостнической оставалась «новая» Россия, сколько пережитков крепостного права душило жизнь страны после буржуазной реформы, к-рая, как указал Ленин, была в России проведена крепостниками. Ту же борьбу продолжает С. -Щ.

знает и ей настоящую цену. Его взбесившийся клоп должен был как бы уже высказывать свои «клопиные» мысли, совершать «клопиные» поступки, раскрывать свой «клопиный» характер. Чтение статей великого критика приобщило будущего писателя к лучшим идеям его времени. Речь о судьбе русской крестьянской женщины, вложенная им в уста сельского учителя («Сон в летнюю ночь» в «Сборнике»), может быть поставлена по глубине лиризма наряду с лучшими страницами Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Но страшным становится то, что все человечное ограничено у него пределами семьи.

находится обильная работа, когда оголтелая контрреволюция топчет «посев будущего». написаны произведения, объединённые в сборники «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» (первоначально печатались в основном в «Современнике») цикл «Письма о провинции» и др. Он называет девушку ласково «Бетси». Главная задача сатиры, по мысли Салтыкова-Щедрина, — тщательное «исследование», глубокий анализ всего многообразия жизненного процесса, проходящего под игом «призраков». Деруновы же сила, к-рую чувствуют все, от мужика до губернатора.

Уже внешность ярошенковского Салтыкова-Щедрина, кое у кого вызвавшая нарекания (очень хотелось, чтобы, принимаясь за портрет, художник его подстриг и подрумянил и подобающий сюртук на него надел, манишку, галстук), сама внешность ярошенковского Салтыкова-Щедрина исключала возможность приведения такого человека «к общему знаменателю». Салтыковские мужики — пассивные протестанты. Обвинение современиками С. -Щ. Реальность Глупова — реальность сна, его события — сновидения и даже губернаторы у глуповцев властны лишь над «судьбами их сновидений».

Но крестьянская революция не разразилась и перед С. -Щ. В юморе С. -Щ. Это особенно заметно при сравнении картин, аналогичных по сюжету, — например, картин пьянства у Салтыкова-Щедрина (Степан Головлёв) и у Золя (Купо, в «Assommoir»).

В письмах брату Салтыков назвал свое вятское пристанище «довольно сносной квартирой» и отмечал, что живет он достаточно скромно. Отмечая в них ошибки, он требовал «полной картины деятельности, а не изложения обязанностей», как это делали некоторые исправники и городничие. В 1885 году он предпринимал специальные меры (через Н. А. Белоголового), чтобы привлечь внимание зарубежного читателя к четырем своим «повестушкам» («Больное место», «Похороны», «Старческое горе», «Дворянская хандра»). В губернском правлении накапливались полуметровые «толпы» бумаг. замечает, что речь идет только «о том, чтобы найти исходный пункт, который соответствовал бы насущным нуждам толпы и из которого можно было бы вести ее далее».

В произведениях конца семидесятых годов и позже, на склоне творческого пути, Салтыков-Щедрин обдумывал тему «забытых слов». Ещё печальнее картины, представляемые разлагающейся семьей, непримиримым разладом между «отцами» и «детьми» — между кузиной Машенькой и «непочтительным Коронатом», между Молчалиным и его Павлом Алексеевичем, между Разумовым и его Стёпой. Эта форма и представляла собою один из конкретных способов укоренения сатиры на «почве общественной». Другое действующее лицо романа — «женщина-кулак», Крошина — напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», то есть навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями Салтыкова-Щедрина. Особенно замечательна его страстная защита Парижской коммуны в «Итогах», его критика оппортунизма былых революционных идеологов (напр. Но важна была общая устремленность произведения.

Но мы находим в «Губернских очерках» и другие элементы нового стиля вообще и щедринского в особенности. С. -Щ. Его жестоко терзала и мучила болезнь цензурный гнет стал еще более нестерпимым, а к этому прибавлялась необходимость налаживать, после закрытия «Отечественных записок» в 1884 году, сотрудничество в идейно чуждых журналах и газетах («Вестник Европы» M. M. «главной опасностью», наиболее крепким оплотом Глупова.

Враждебность интеллектуально-волевому складу «лишнего человека», отсутствующая в изображении его либерально-дворянскими художниками, характерна для щедринского воспроизведения этого типа. очерк «К читателю», в особенности его недавно опубликованный вариант, «Каплуны»). В русской литературе были гениальные сатирики и гениальные сатиры, но столь смелой сатиры, как «История одного города», в ней не было.

Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели. Революционное просветительство шло от низов, от широких масс, начавших сознавать себя и требовать места под солнцем. У С. -Щ. После окончания лицея в 1844 году Салтыков служит в канцелярии военного министерства.

статей, ГИХЛ, М. — Л., 1932 ПолянскийВ., Салтыков в своих письмах, «Воинствующий материалист», 4, М., 1925 (и в сб. Эта форма — «эзопов язык», форма, в к-рой революционное по существу содержание, должно стать неуязвимым для царского закона. Все это, развязывая руки реакции, не могло не отразиться и на положении «Отечественных записок» и ее ответственного редактора. Измождённое тело ничего не может ему противопоставить».

Начался наиболее плодотворный период лит-ой деятельности С. -Щ. По широте своего захвата эта сатира тяготеет к социальному роману и подчас перерастает в него («Господа Головлевы», «Современная идиллия»). и в принципиальном снятии границ между образным и логическим мышлением. — Е. П. ) идеала». Кара, это — дети, к-рым страшны их отцы.

Но проблема «общественной забитости» народа по-прежнему остается для Салтыкова-Щедрина одной из самых острых проблем современности. писем к нему и др. Его захватили общественно-литературные интересы.

Мысль об одиночестве, о «брошенности» удручает его всё больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. Салтыков-Щедрин не был участником революционного подполья. Она руководит студенчсеким движением, воскресными школами, она создает такие организации как («Земля и воля»). Инертность и «бессознательность» масс ярче всего выразились в неорганизованных, не проясненных сознанием и отчетливым пониманием целей бунтарских вспышках, нисколько не облегчающих положения народа и отмеченных чертами глубокой политической отсталости. Наиболее характерные признаки эпохи раскрыты в групповых сатирических портретах «сеятелей-земцев», «легковесных», «хищников», «соломенных голов», «гулящих людей», «историографов», «складных душ».

возвращается на государственную службу. В очерке «Приезд ревизора» (1857) показана сила инерции «обновляющегося» крепостнического общества не только на старой провинциальной администрации, но и на ревизующем ее «либеральном» чиновнике из центра. «Пошехонская старина» остается наиболее реалистическим изображением помещичье-крепостического быта в русской литературе, быта, наиболее типичного для помещиков «средней руки», для малокультурного российского захолустья.

Особенно разнообразны типы, взятые Салтыковым-Щедриным из крепостной массы. Так сатирически обобщалась эволюция либеральной дворянской интеллигенции. Писатель четко выражал свои демократические симпатии. Вскоре кончина царя, упрямо державшего Салтыкова в вятской ссылке, позволила Михаилу Евграфовичу увидеть свою возлюбленную. До конца в поисках этого выхода со все возрастающею болью возвращался С. -Щ. метров.

На этот раз предметом сатиры становится сама верховная власть Российской империи. С. -Щ. Эта деятельность дала писателю богатый опыт.

сочин» Чернышевского, т. III, СПБ, 1906 и в «Избр. На его лице мы видим постоянную работу мысли, грусть о непростой судьбе своей бедной Родины. Кто слышит, как они льются капля по капле. наследников автора, СПБ, 1891—1892. Его пустословие проявлялось в своей разрушительной функции.

Недаром с газетных столбцов не сходило это щедринское наименование, как бы повторенное самой жизнью. Он безуспешно бьется над вопросами: как преодолеть пропасть, отделяющую действительность от идеала будущего, как преодолеть утопичность и романтичность социалистических программ, коль скоро они не находят в настоящей жизни никаких «зачатков будущего». Да в «Губернских очерках» и сам автор высмеивал рьяных либеральных обличителей вроде Соллогуба. умел быть понятным своему читателю. «Униженные и оскорблённые встали передо мной, осиянные светом и громко вопияли против прирождённой несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков». Роман активно развивается, однако союзу мешает молодость невесты. Иудушка тянется к массе слов, уже «осмысленных ложью».

Незадолго до опубликования этих строк в статье о «Губернских очерках» (декабрь 1857 г. ) критик утверждал, что Салтыков-Щедрин органически усвоил принцип народности, он абсолютно сознательно встал на крестьянскую точку зрения и в свете ее рассматривает «все вопросы жизни». С 1858 года он становится вице-губернатором сначала в Рязани, затем в Твери. Последнее произведение сатирика — «Пошехонская старина» (1887—1888) — являлось также политически-актуальным произведением, несмотря на то, что посвящено далекому прошлому. В 1881—1882 годах он печатает «Письма к тетеньке». Этот собирательный образ покоился на богатой фактической основе ею послужили и жизнь и «творчество» реальных деятелей либеральной журналистики, науки, литературы. он неоднократно касается французских дел. Важнейшим в судьбе начинающего писателя был разговор, который случился на одном из светских раутов между начальником Салтыкова в военном министерстве А. И. Чернышевым и Николаем I. Император попенял Чернышеву: «И что это твои служащие таким бумагомарательством занимаются. ».

Впечатление нудного удушающего пустословия достигается тем, что художник заставлял своего героя вертеться в кругу одних и тех же понятий о «семье», «боге», «капитале». Все местные учреждения в январе присылали донесения о своей деятельности в истекшем году. Неизвестные страницы, ред., предисл. Гоголь сокрушает своего городничего и ему подобных тем, что заставляет их принять мнимого ревизора за настоящего, поверить в фантом своего взяточнического воображения, но «идея» ниспосланного свыше «из Петербурга» — подлинного ревизора торжествует.

Эзоповски именуя широкие оппозиционные круги русской интеллигенции «тетенькой», Салтыков-Щедрин сосредоточился на критической характеристике их идеологической расплывчатости, политической повадливости и половинчатости. отразил путь Деруновых вверх из провинции в столицу, к-рую они начинают завоевывать (очерк «Превращение»). Старое в новом обличий, бюрократия и «реформы», бюрократический либерализм — все это прослежено в его дальнейшей судьбе, в дальнейших видоизменениях в связи с победой реакционных сил в стране. Он сблизился с даровитым критиком Вал.

«Нива», СПБ, 1905—1906. Иногда (например в одном из «Писем к тётеньке») Салтыков-Щедрин надеется на будущее, выражая уверенность, что русское общество «не поддастся наплыву низкопробного озлобления на всё выходящее за пределы хлевной атмосферы» иногда им овладевает уныние при мысли о тех «изолированных призывах стыда, которые прорывались среди масс бесстыжества — и канули в вечность» (конец «Современной идиллии»). Здесь осмеяны восторги либералов перед «национальным богатством» — результатом капиталистического преуспеяния, означающего нищету для создающих это преуспеяние трудовых масс. В «Сатирах в прозе» и «Невинных рассказах», вышедших отдельным изданием в 1863 году, раскрылись новые грани реализма сатирика, расширились горизонты писательского видения усиливается степень художественных обобщений, более резкой и отчетливой становится поляризация противоборствующих сил.

лирические отступления Гоголя (обращение к Глупову) или оно принимает излюбленную в дворянской литературе форму пейзажа, к-рый является здесь средством сатиры. в последние годы жизни. Он не полемизировал с миром отжившим. После 1 марта 1881 засилье «улицы» в литературе достигло крайних пределов. Автору «Ревизора» и «Мертвых душ» недоставало, утверждал Чернышевский, объяснения жизни.

Иносказательным «а потом — что бог даст» художник подчеркивал именно эту мысль. Так, характеристика Зубатова построена на «афоризмах» этого столпа губернской николаевской администрации, на изречениях, выявляющих всю сокровенную его сущность и сразу очерчивающих его образ. к стремлению к «общебуеракинскому обновлению», к-рое они считали необходимым «для поправления буеракинских обстоятельств». Салтыкова называли «сказочником», его произведения — фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью. В 1857—70 гг. В последнем своём произведении – хронике «Пошехонская старина» (1887—89), возвращавшей к временам крепостничества, Салтыков, как и в «Господах Головлёвых» использовал некоторые автобиографические элементы, но не воспроизводил жизнь и нравы своей семьи, о чём предупреждал читателей: «Автобиографического элемента в моём настоящем труде очень мало он представляет собой просто-напросто свод жизненных наблюдений, где чужое перемешано с своим, а в то же время дано место и вымыслу».

Для сестёр Болтиных из которых одна в 1856 стала его женою, он составил «Краткую историю России». означает администратора, достигшего уже «степеней известных», прежде всего губернатора, выдвинутого на свой пост благодаря покровительству вывысокопоставленных лиц, часто их жен или любовниц, то «тащкентцы» представляют другой слой. С. -Щ. Это не так.

Вскоре молодой Салтыков именно в литературе, в «писательстве» будет искать выход из мертвящих традиционных условий жизни, готовивших для него обычную карьеру «просвещенного» вотчинника или преуспевающего николаевского чиновника-службиста. Общими классовыми интересами, связывающими «лишних людей» с якобы отвергаемой ими средой, объясняется и их либерализм. Так создается гротескный образ, сатирический фантастический персонаж. Под их уродливой сенью возникает глубоко трагический мотив «ухудшения жизни», «порчи» общественного человека. Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров» или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие.

Мы видим победоносный поход «чумазого» на «дворянские усыпальницы», слышим допеваемые «дворянские мелодии», присутствуем при гонении против Анпетовых и Парначевых, заподозренных в «пущании революции промежду себя». С. -Щ. обрушивается прежде всего на верхушку изображаемого им мира. Портрет Салтыкова-Щедрина Крамской создал в свойственной ему манере.

Но историческая ограниченность С. -Щ. Герой повести, Нагибин — человек, обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». Как ни глубоко поразил С. -Щ. В цикле «Круглый год», отвечая на всякие провокации реакции, стремившейся заткнуть ему рот, С. -Щ. По социальной своей обобщенности салтыковский образ стона сродни некрасовскому образу песни-стона. С этим связана еще одна близкая нам черта: тесное сотрудничество образного и логического мышления, оплодотворяющее друг друга, создающее умное искусство, «умную», а не «глуповатую» поэзию.

Оно именно — «в прозе» С. -Щ. Чиновничья служба — далеко не частный эпизод в биографии сатирика. Принцип историзма салтыковской сатиры необычайно удачно художественно конкретизируется в мотиве разорения русской жизни, пронизывающем «Благонамеренные речи». Последний полагал, что Иудушка сам на себя руки не поднимет, «не удавится никогда» он будет «делаться все хуже и хуже и умрет на навозной куче, как выброшенная старая калоша» (письмо к M. E.

Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских очерках» с лиризмом такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. Сатирик отвечал рутинерам от эстетики: «Мы тогда только интересуемся произведением науки или искусства, когда оно объясняет нам истину жизни и истину природы». Я. Эльсберга, автолитографии А. Н. Самохвалова изд. Ближе всего Щедрин Некрасову своим резким противопоставлением высших и низших социальных слоев: «благородные» чиновные бюрократы и их «рабочие руки» — приказные, подьячие помещичье-чиновный мир и крестьяне, беспощадность в изображении далее лучших представителей первого использование украшающих элементов (мифологизмы и т. п. ) дворянского литературного стиля идеализирующих действительность, в целях противопоставления неприглядной реальности — обманчивой видимости.

полагал, что одни и те же основы общественной жизни характерны и для XVIII и для XIXвв. и беспощадно бил по этим основам. Глубоко задумался над драматической судьбой семейственного начала в современном обществе автор «Анны Карениной», «Воскресения», «Крейцеровой сонаты». Затем Салтыков-Щедрин поделил эти функции между двумя персонажами: благодушным фрондером-рассказчиком и его приятелем Глумовым, которому свойственны постоянно «придирчивое настроение духа», скепсис ирония, желчь. Он принадлежал к ней ибо все его помыслы, вся его работа принадлежали прежде всего мужику, «мелкому производителю», так как вместе с народниками он не представлял себе исторической роли пролетариата, но за этим проходит черта, отделяющая его от народнической идеологии.

В Салтыкове-Щедрине Чернышевский узнал своего сильного идейного союзника. В русской прозе трудно найти более выразительную по словесной живописи и проникновенному, хватающему за сердце драматизму картину деревенского пожара, чем та, которая дана в «Истории одного города». Простите же меня. Но в то же время автор устами этого героя высказывал свои оценки. В «Сатирах в прозе» с углублением и конкретизацией мировоззрения нарастает обобщенность художественного изображения, преодолевается эмпиризм. Переплетенные пальцы рук подчеркивают напряжение.

Тип Пафнутьевых сатирически обобщал один из самых заметных «признаков» пореформенного времени — растущую помещичью агрессию, деятельное стремление вчерашних крепостников сохранить свои позиции хозяев жизни. Главный герой романа Порфирий Владимирович Головлёв (прозванный Иудушкой) во имя бессмысленного обогащения презрел ближайшие родственные связи: предал братьев, сыновей, мать. Если в таких очерках, как «Зубатов», «Наш губернский день» и др., С. -Щ. Читателям внушалась мысль, что сатирик из-за цензурных стеснений не может свободно писать об этом, но биение пульса его положительных устремлений видно в отрицательных картинах. Во второй пол.

Свежие сатирические краски и коллизии дали писателю прием «дописывания» биографий литературных персонажей1, прием доведения до крайностей тех социально-психологических «готовностей», которые в материнском, так сказать, произведении обозначались как слабость характера героя, недостаток воли искреннее заблуждение. Его низводили на степень фельетониста, забавника, карикатуриста, видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича». Елисеевым сатирик высказал искреннее сочувствие активным формам революционной борьбы. В художественном отношении еще незрелая, слишком «книжная» и «умозрительная» повесть «Противоречия» примечательна своим горячим откликом на злободневные философско-политические споры времени. к книге К. К. Арсеньева «Салтыков-Щедрин», СПБ, 1906 продолжение этой работы: ДобровольскийЛ.

В положении «отцов» назревают драматические коллизии, возникают острейшие конфликты с «детьми» и эти конфликты разрешаются трагически. Наоборот, «просвещение» этих высших классов их «цивилизаторское» опекание масс становятся предметом бичующей сатиры. Художественная характеристика буржуазности, персонифицированная в типах «чумазых» имела и еще один важный аспект. Это эпохи торжествующей реакции, когда ташкентские рыцари насаждают «цивилизацию» у себя дома, когда для кулаков Живновских и т. п. С. -Щ. Таковы «Премудрый пескарь», «Бедный волк», «Карась-идеалист», «Баран непомнящий» и в особенности «Коняга».

Высшее правительство было вне пределов сатиры как нечто священное, неприкосновенное. В народнических «Отечественных записках» С. -Щ.

Под пышными ризами самодержавия как могучей «устроительной силы истории» салтыковская сатира различила угрюм-бурчеевщину, деспотизм, удушающий живую жизнь, повергающий народ в пучину неисчислимых бедствий, вредный «призрак», место которому уже давным-давно на историческом кладбище. были допущены перегибы и тактические ошибки в этой борьбе. С. -Щ. Главное в поэтике новой сатиры — это «родопроисхождение», «жизнеописание» героев изображение процесса переплавки впечатлений, побуждений, влияний, стимулов социальной среды в «ташкентское» мировоззрение, в «ташкентский» характер.

Нынче, коли ты хочешь — сиди. Однако нельзя отрицать, что писатель располагает к себе, хоть и выглядит замкнутым. С. -Щ. нанес своим произведением страшный удар. Логично, что на Салтыкова обращали внимание вятские барышни искавшие его расположения. В центре внимания писателя исследование того, как социально-политические условия влияют на психологию и поведение рядового, «среднего» человека – либерального интеллигента.

Жизненная сфера проявления ее чрезвычайно широка, охватывает большую область профессий, занятий, обстоятельств, где живет и действует «зауряд»-человек классов и сословий, стоящих над народной массой. С каким-то щемящим лиризмом рисуются в этой главе переживания погорельцев их бессильное отчаяние, тоска, охватывающее их чувство безнадежности, когда человек уже не стонет, не клянет, не жалуется, а жаждет безмолвия и с неотвратимой настойчивостью начинает сознавать, что наступил «конец всего». И тут С. -Щ. Именно то, что художественный стиль С. -Щ. Сомнения в допустимости административного «усмотрения» появляются у помпадура в период «либеральных веяний», когда были сделаны попытки придать провинциальной администрации более «европейский», соответствующий «требованиям времени» вид. Нерасторжимое соединение реакционной политики и уголовного преступления — характерный признак времени, давший «Современной идиллии» и основную тему и основной сюжет.

Из этих публикаций отметим т. : М. Е. Салтыков-Щедрин. Хрептюгины, Размахнины, Пазухины — эти хищники дореформенной Руси — еще не приказывают: им приказывают помещики и бюрократы. Реакционная провинция — отражение «либеральной» столицы, а «либеральная» столица продолжает новыми методами традиции помещичьей государственности. Как ни был захвачен С. -Щ.

Последняя написана наблюдателем-протоколистом, первая — психологом-художником. «История одного города» — наиболее концентрированное выражение революционно-демократического взгляда на исторически сложившийся политический строй российского государства. В ярошенковском Салтыкове-Щедрине страдание огромно, но нет отчаяния.

Салтыков-Щедрин имел в виду и французский бонапартизм и милитаристский режим Бисмарка. В. Я. Кирпотина, П. И. Лебедева-Полянского, П. Н. Лепешинского Н. Л. Мещерякова, М. И. Эссен. Надо прежде всего заставить обездоленную массу проникнуться «сознанием своего права не голодать» и лишь после этого сможет она подняться на высоту революционного идеала, «потребует уже иного права» — права на достойную человека жизнь. далеко не сочувствовал террору. Ведь и упорный правдолюбец Евсеич наделен незаурядной нравственной силой. Он показал себя мастером бытописи, жанровых сцен, знакомивших читателя с миром петербургских ресторанов, кутежей, театральных увеселений, кокоток — всем тем, к чему обращены помыслы «стадных» героев. же первый сделал российскую государственность предметом сатиры.

Собрание сочинений Салтыкова-Щедрина с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 т. ) в год его смерти (1889) и выдержало с тех пор много изданий. «Мелочи жизни» отличаются обилием рельефно воспроизведенных картин бытовой повседневности и в особенности глубиной проникновения в психологию измученных жизнью людей. Однако в этой же семье его постигает кара. Революционную настроенность усиливала атмосфера приближающейся грозы революции 1848. В «Благонамеренных речах» С. -Щ.

Зимой 1877 года художник начал работу над полотном. к проблеме народной массы. Изначально он даже предложил сослать Салтыкова рядовым на Кавказ, но здесь уже Николай одернул Чернышева в излишнем рвении и сказал: «Но ты уж что-то чересчур тут стараешься». Энгельс в 1891 году писал о «глубокой социальной революции, происходившей в России со времени Крымской войны»1. материалов, под ред. «Улица» выражает пестроту и сложность сил, с к-рыми приходится бороться революционной демократии.

После «Истории одного города» наиболее полно народная жизнь, народные типы изображались в «Благонамеренных речах». Не даром Ленин, Сталин и их сподвижники так часто обращаются к С. -Щ. В «Дневнике» с полной силой развернулись «беллетристические» стороны таланта автора. С 1878, когда С. -Щ. пришлось быть в положении правды в ее диалоге с торжествующей свиньей (см. Герои его сатир в общем укладывались в рамки житейски-бытового правдоподобия.

Внутренняя планировка дома до сих пор сохранилась почти без изменений. Здесь появляются «Мелочи жизни» — книга серых красок, серых тонов, проникнутая глубоким чувством трагизма той будничности, на к-рую обрекает людей собственнический строй. В «Гегемониев» С. -Щ.

Новый реализм прежде всего сознательно тенденциозен, он не мыслит искусства без общественного идеала, без осознанного мировоззрения, охватывающего все стороны жизни. У Гоголя вы не найдете ничего подобного мыслям, проникающим эти рассказы». Таким периодом являлось пятилетие 1857—1862 — годы подготовки к крестьянской реформе и самой реформы.

Не могло не быть близко этим проницательнейшим критикам и то отношение к либералам, к-рое выразилось в очерке «Скука», где находим и трогательное обращение к «учителю» — Петрашевскому. Сейчас же хватался он за шапку и убегал, бормоча про себя: «Ну и черт с вами. Однако в своей полемике С. -Щ. Вопреки всем внешним формам, приводившим в восторг либералов, С. -Щ. Буржуазно-дворянская Россия принялась тогда особенно усердно насаждать цивилизацию в Ср. в последние годы, пессимистические по отношению к более или менее продолжительному периоду ибо его никогда не покидала вера в конечное торжество своих идеалов.

В лице Молчалина дан тот распространенный тип исполнителя-приспособленца, к-рый входит в историю не персонально, а под общим наименованием «и другие», но без к-рого не обходится ни одно реакционное начинание. Но не следует думать, что, говоря о «так называемом» обличительном периоде своей литературной деятельности, писатель имел в виду период создания «Губернских очерков» и сам себя относил к «обличителям».

В «Братьях Карамазовых» Достоевский рисовал картину духовного и физического распада дворянской семьи. вступил в редакцию «Современника» вскоре после ареста Чернышевского (в 1862), отказавшись от службы в правительственном аппарате, где занимал довольно видное положение (Салтыков был вице-губернатором). Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами (блестящая картина этого увлечения нарисована им тридцать лет спустя в четвёртой главе сборника «За рубежом»), но и писал — сначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных записках» 1847), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848). Знаменитое гоголевское описание гражданской палаты, где оформлялась покупка «мертвых душ», тоже оставляло впечатление нечистоплотности. Об этом сам Михаил Евграфович очень ярко сообщал своему брату в одном из писем: «Ты не поверишь (. ), какая меня одолевает скука в Вятке.

Для правящих классов «отечество» было прежде всего страной, в к-рой они могли чувствовать себя почти, как в Ташкенте, как в своей колонии, к-рую они подвергали систематическому разграблению. Он полагал, что если из провозглашенного идеологами самодержавия принципа «распорядительности» «извлечь» все исторические следствия и современные результаты, то с помощью логических доведений писатель-сатирик непременно натолкнется на закономерное в этом случае сопоставление царской политики с механическим органчиком или чем-то похожим на него. Навсегда запомнил, а в конце своей жизни с бесстрашной правдивостью воспроизвел обломовщину захолустной усадьбы с ее родовым паразитизмом и изощренное выжимание соков из крестьян и дворовых «купчихой»-матерью. Требуя «свободы», либералы считают вредным увеличение крестьянских наделов, стремятся всеми возможными способами усилить эксплоатацию крестьянства, облегчить превращение его труда в товар.

«Болен я, — восклицает он в первой главе Мелочей жизни, — невыносимо. Времена одного только литературного давления уже прошли»2. В противовес им, для выражения симпатий автора, в «Губернских очерках» используются элементы народного творчества, культивируется крестьянский сказ («Пахомовна», «Аринушка»).

Первые сказки «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик», «Пропала совесть» (все – 1869) гротескны и исполнены комизма. так глубоко, так страстно возненавидел. Петрашевский пригласил Салтыкова побывать на своих знаменитых «пятницах» — еженедельных собраниях, на которых обсуждались актуальные политические вопросы. Однако на развалинах дворянского благополучия вырастал не полезный злак, а вредный сорняк.

Не было здесь, однако, комизма ради комизма, пустого шаржирования, «веселонравия», как трубила об этом либеральная и реакционная печать. Мало того, С. -Щ. Финал Иудушки разработан сатириком во внутренней полемике с Гончаровым. Рядом с «Господами Головлёвыми» должна быть поставлена «Пошехонская старина» — удивительно яркая картина тех основ, на которых держался общественный строй крепостной России.

«Я еду, — пишет автор в очерке «Опять дорога», — и положительно ничего не узнаю. «Губернские очерки» (1856—1857), написанные С. -Щ. Внимание Салтыкова-Щедрина привлекли статьи Н. Страхова о романе «Война и мир». Мелочи жизни). Писатель-сатирик и публицист не мог творить, не испытывая постоянного, «доверительного», «интимного общения» с прогрессивной, мыслящей Россией. «Священной дружины» и объективно поддерживавшего его предательски-трусливого либерализма.

Радикальный критик В. А. Зайцев бранной формулой «ругающийся вице-губернатор» определил беспримерное положение Салтыкова в общественно-литературной жизни России: чиновник, занимавший высокие государственные посты (вице-губернатор в Рязани и Твери, председатель Казённой палаты в Пензе, Туле и Рязани), он в своих литературных произведениях был самым ярким обличителем царивших на Руси беспорядков. мыслит «психологию» своих героев как производную от конкретно-исторических условий общественной жизни Это и делает его психологию подлинной, реальной, что и сообщает сатире С. -Щ. расширяет границы своей сатиры за пределы ташкентцев и помпадуров. Сатира исследует «алтари» современного общества, разоблачает их полную историческую несостоятельность.

В типе «пенкоснимателя» изобличается пореформенный либерализм в основных его разновидностях. «Под влиянием тщеты обличений» был нарушен необходимый контакт с читателем. И не потому, что писатель разуверился в осуществлении высоких слов-идеалов.

Собранные в одно целое, «Губернские очерки» в 1857 выдержали два издания (впоследствии — ещё множество). Памятником этой борьбы остались «Письма к тетеньке» из к-рых третье письмо, прямо направленное против «Священной дружины», было запрещено цензурой и появилось в нелегальной печати. было перепечатано Литературно-издат.

Это специфика именно салтыковского сатирического образа. Чем я виноват, что у меня такой проклятый характер. ». Страх перед этими мелочами и тогда и позже (например, в «Дороге» в «Губернских очерках») был знаком, по-видимому и самому Салтыкову-Щедрину — но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. поднялся до подлинно демократической сатиры на эту государственность, на «варягов», т. е. Этой гнусной фальши, прикрывающей крепостническое прошлое, С. -Щ.

В форме «исторической сатиры» С. -Щ. В «Помпадурах и помпадуршах» может быть впервые обнаружилась та особенность сатиры зрелого С. -Щ., к-рая подымает революционно-демократический реализм на большую высоту над дворянским реализмом: умение предвидеть, заглянуть в будущее, умение, являющееся следствием глубокого проникновения в настоящее, познание не только того, что представляет собою сейчас данное явление, но и куда оно растет. На страницах «Современника» в своих художественно публицистических общественных хрониках и рецензиях С. -Щ. Как видим, происхождение художника Крамского было демократическим, разночинным.

Вокруг его имени и его творчества буквально кипела острая борьба мнений. Вот очень характерные для той поры рассуждения Салтыкова-Щедрина. до того момента, когда крепостнич. ст. Салтыков много ездил по губернии, занимался вопросами статистики, ревизии хозяйства и финансов, составлял годовые отчеты Вятской губернии.

По своей сущности «Губернские очерки» — глубоко антикрепостническое произведение. Иван Николаевич Крамской создал ряд портретов выдающихся русских писателей, артистов и общественных деятелей (таких как: Лев Николаевич Толстой, 1873 И. И. Шишкин, 1873 Павел Михайлович Третьяков, 1876 М. Е. Салтыков-Щедрин, 1879 — все находятся в Третьяковской галереи портрет Боткина, 1880 — частная коллекция, Москва), в которых выразительная простота композиции, ясность фигуры подчеркивают ведущую часть глубокой психологической характеристики. Они выражают недовольство, ропщут, бунтуют. Из написанного им между 1858 и 1862 годами составились два сборника — «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» и тот и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885). С. -Щ.

Впрочем, он и сам, по воспоминаниям мемуаристов, был большим любителем женского пола. Бывают эпохи, когда разница между Россией и «Ташкентом» совсем стирается. неоднократно переиздавалось А. Марксом — последний раз в прилож.

---