Картина Бенуа

Художник Бенуа очень любил Петербург и, эта любовь, не раз находила отражение в его картинах. Бенуа написал «Азбуку вкартинках» исоздал иллюстрациик «Медному всаднику» и«Пиковой даме» Александра Пушкина, которые вошли висторию книжной графики. Картины Бенуа наполнены неповторимой, легкой грустью.

В 1905 годуБенуа выпустил книгу Азбука в картинах Александра Бенуа. Среди самых интересных его работ — «Азбука в картинках Александра Бенуа» (1905) иллюстрации к поэме А. С. Пушкина «Медный всадник» (1903–1905 вариант — в 1916–1922), главным героем которых стал Петербург с его старинной архитектурой. В эпоху Мира искусства версальские картины, партеры, водоемы чаще всего служили у Бенуа фоном, средой, ареной для куртуазно-забавных жанровых сюжетов из быта тщеславного королевского двора. В 1905 году художник выпустил книгу Азбука в картинах Александра Бенуа. Бенуа любил Францию, в его творчестве много картин затрагивающих эту замечательную страну, её достижения историю и достопримечательности.

Художник Бенуа Александр Николаевич, картины и биография

Они организовали кружок любителей искусства. Первые его картины действительно оправдывают его прозвище «русского Грёза» —не столько за хорошенькие личики, которые он, подобно французскому мастеру, любил изображать, сколько за густой, смелый мазок, красивый тон имеющий что-то общее с жирными сливками, какую-то приятную теплую белесоватость, абсолютно не похожую ни на болезненную гамму Боровиковского, ни на горячий, темный колорит Кипренского. С 1917 по 1926 год Бенуа заведовал Картинной галереей Эрмитажа, т. е. Маковским во главе) в «типах» и «рассказиках», нежели являлись прямой параллелью той непосредственности взгляда на природу, которая была драгоценнейшей чертой в венециановском творчестве. Выше уже упоминалось о значении таких «открытий», как русская портретная живопись XVIII века и архитектура старого Петербурга. По мнению Бенуа, только свобода и вдохновение создают и обусловливают ценность художественного произведения. В 1895 назначен хранителем Императорского музея русского искусства Александра III (Русского музея), провел большую работу по систематизации фондов и подготовке их к экспозиции.

При Елизавете выходит в свет целый отличный атлас гравюр изображающих виды Петербурга и окрестностей по рисункам Махаева, в которых замечается большой шаг вперед в художественно-научном отношении, прекрасное знание перспективы и умение выбрать удачную точку. Трудно переоценить масштабы этой работы, которая могла быть только коллективной. Но более известны эскизы театральных декораций для «Русских сезонов» Дягилева, доказывающих несомненный талант художника в воссоздании духа разных эпох и национальных культур (балет И. Стравинского «Петрушка», опера Р. Вагнера «Гибель богов»). В литературе, более близко связанной с жизнью всего народа, сразу явились силы, которые непосредственно, глубоко и всесторонне удовлетворили эти ожидания, но в живописи Венецианов и вся его школа, разумеется, не отвечали этой русской «буре и натиску», а проходили —слишком скромные и, так сказать, смирные —почти незамеченными.

Александр Бенуа: самые популярные картины (топ 12)

Так как Александр Бенуа вырос в атмосфере исключительной художественности, он посещал классы Академии художеств, но считал себя автодидактом (самоучкой). Две темы неизменно пользовались его вниманием: «Петербург XVIII — начала XIX в. » и «Франция Людовика XIV». Если М. В. Ломоносову принадлежит слава первого русского учёного-энциклопедиста, то А. Н. Этот период замечателен формированием множества течений и творческих объединений, среди которых одно из ведущих мест занимал «Мир искусства».

Эта удача первого опыта окрылила Бенуа, но, как он признает, он все же испытал и «долю огорчения». Мальчик оказался способным, так же как и вся семья его, но более, чем другие, самолюбивым и честолюбивым и вскоре унаследованная от отца талантливость его окрепла, а похвалы окружающих вытеснили из головы всякое другое желание, кроме одного —стать «великим художником» именно великим над всеми, каким-то художественным Наполеоном. И вот почему Врубель у нас оказался рядом с Бакстом, а Сомов рядом с Малявиным. Сам Венецианов сознавал свое значение, да иначе оно и не могло быть, так как без внутреннего самосознания он не решился бы «победить невозможность», тем менее принять на себя такой крест: удовлетворяться скромным положением русского Тенирса или Доу, когда таланта и сил в нем было больше, чем во всех российских Пуссенах и Рафаэлях, вместе взятых.

Обоих пенсионеров Петра постигла грустная участь: Матвеев умер, не дожив до сорокалетнего возраста, Никитин в лучшую пору своей жизни был (при Анне) засажен в тюрьму, впоследствии бит кнутом и сослан. Очаровательная ложь, очаровательная по совершенству и выдержанности своей системы, а может быть и по отчаянной жажде правды, природы, которая действительно лежала в основании всего этого ломанья и кое-где проглядывала.

Александр Бенуа – картины с названиями и описанием по алфавиту

История «Мира искусства» началась с устроенной Сергеем Дягилевым выставки русских и финляндских художников в январе 1898 года в помещении училища барона Штиглица в Петербурге. Почерпнул ли Щедрин что-либо от этого ловкого итальянца —мы не знаем, так как не имеем работ первого периода его деятельности, но скорее можно сказать, что нет, если судить по тому, что им было сделано при Павле (многочисленные виды загородных дворцов и «английских» парков), в которых видно только кое-какое ремесленное умение, слабое подражание иностранным пейзажам и лишь изредка робкое доискивание сентиментального настроения. Таков изумительный портрет неизвестной придворной дамы в собрании Цветкова, довольно перезрелой особы в прическе lantique, в платье александровского времени из серебряного глазета, с чрезвычайно оголенным великолепием груди и красивых еще рук восточное смуглое лицо ее дышит страстью и она с каким-то важным и смелым вызовом, полуулыбаясь, устремила свой взор в сторону. По ним хорошо видно, что работа над главой об искусстве России действительно оказалась для молодого автора, как он сам признавал, «превосходной школой». «Героем» новых произведений художника становится само искусство прошлого: не люди, а великолепные архитектурно-парковые ансамбли, то поражающие своей грандиозностью, то очаровывающие интимным изяществом и поэтической прелестью.

Как могли люди вдруг полюбить всякие аллегории, чужих богов, святых и ангелов, когда только что они все это должны были ненавидеть, а любили по-своему, но крепко, от всего сердца, нечто абсолютно другое. Умирающего его выносили все на одно и то же место, к подножию приморских скал Сорренто и он вдруг забывал здесь свое состояние, воспламенялся при виде так ему полюбившейся местности и принимался в который раз писать все тот же мотив, но не дописывал его, а бросал на полдороге, сознавая, что не ему да и никому не передать всей мягкости и яркости тонов, всей прелести и грации линий. Превосходно скомпонованные, звучные, эти иллюстрации похожи на завершённые картины. Сюжеты для большинства картин этих циклов навеяны мемуарами Сен-Симона. И влюбился он не во что-либо скрытое в этой красоте, не в тайное, «настроительное», а прямо во всю ее внешность: в нежные линии скал, в ритмичный плеск зеленого моря, в серебристое журчание каскадов, а главное —в солнце, божественное солнце, которое торжественно царит над всем и во всем, прихотливо играет в зелени, по дороге и на старых, облупившихся стенах домов. «От этих.

В 1910 году вышло в свет обширное исследование Бенуа «Царское Село в царствование императрицы Елизаветы Петровны» – обстоятельно документированный труд, посвященный истории быта и художественной жизни России в первой половине XVIII века. Почему же подобный процесс не коснулся русского искусства. Когда думаешь о русском искусстве, то совсем не нужно, чтоб приходили на ум великолепное здание на Васильевском острове и все бывшие в нем премудрые заседания, вечная и фатальная их бестолочь, чтоб рисовались воображению схороненный в нем некрополь гипсов, мерцавшие когда-то кинкеты «натурного класса» и треуголки, шпаги и мундиры профессоров и учеников, так часто менявшие свой вид. С 1901 — 1903 г. г.

Краткая информация о художнике и его картинах

Впоследствии мы встретимся с другим русским художником, который явился прямым контрастом ему, —с Перовым, прелесть портретов которого заключалась именно в том, что сквозь отвратительную оболочку отчаянной живописи и грустных красок светится внутренний огонь, внутренний смысл, способный настолько заинтересовать, что забываешь подумать о том, какова эта их живопись. Но кончал он свой отзыв почти миролюбиво: уж если этой главе суждено будет появиться в русском переводе, то надо будет только ее «всю переделать и переправить». Действительно, для Бенуа все связанное со сферой искусства было не только профессией, доставляющей средства к жизни, не только занятием, приносящим удовольствие и радость, но и чем-то гораздо большим, связанным с вдохновением, горением, с тем, что называют «искрой божьей» и что требует от человека для своего воплощения полной самоотдачи. Были ли Чернецовы учениками Венецианова, достоверно, кажется, неизвестно, но что они, в молодых годах, прямо по своему участию в изданиях Общества поощрения художников, в которых сотрудничал так деятельно и Венецианов, могли быть с ним в общении и находиться под его влиянием, лучше всего доказывают их первые перспективы всяких дворцовых зал и комнат исполненных тихо и добросовестно, с любовью и большой тонкостью в рисунке и «отношениях». Недаром его лучшие создания принадлежат искусству книги и живописи театра.

Лучшие силы и не шли к нему их тянуло к успеху их притягивали лавры, расточаемые «высоким искусством», говорить же о том, что нет никакого высокого и низкого искусства, а есть одно единое искусство и что во всяком случае не академическое и не брюлловское искусство должно считаться высоким, —никому в то время в голову не приходило и не могло, при общем равнодушии, прийти. Бенуа был инициатором и вдохновителем этой работы. Выше уже упоминалось о значении таких «открытий», как русская портретная живопись XVIII века и архитектура старого Петербурга. Он осмыслил и систематизировал искусство прошлого.

Александр Николаевич Бенуа (1870 —1960) был замечательным художником театра и иллюстратором книг, живописцем и графиком, создавшим множество историко-бытовых картин, пейзажей, портретов изображений интерьеров. Программа «Мира искусства» предполагала вторжение его деятелей во все области культуры, включая не только изобразительное искусство, театр, оформление книг, но и создание предметов быта — мебели изделий прикладного искусства, проектов оформления интерьеров.

В 1898 году вместе с С. П. Однако голод, холод, обилие мусора, военных калек и «интеллигентных» нищих на улицах Петрограда никак не вписывались в представления Бенуа о жизни вообще и о жизни своей семьи в частности. Однако в СССР нельзя было жить вне политики. В ней приняли участие едва ли не все деятели «Мира искусства». По воспоминаниям Бенуа, знакомство с книгой произвело на него «впечатление какого-то откровения». Понятие «художественности» с детства ассоциировалось у Бенуа с понятием «театральности». Лучшими творческими достижениями мастер обязан книжному искусству и театру.

Описание картины Александра Бенуа «Вечер»

Но созревало уже, хотя и медленно, самосознание и среди этих забитых существ являлись уже какие-то протестанты-Антроповы кто-то написал ту чудную искреннюю сценку в Третьяковской галерее сам профессор Академии Угрюмов, по-видимому, живой человек, недаром поездивший по чужим краям, не гнушался писать портреты (и очень недурные), робко отворял отдушину в препорученной ему тюрьме, допускал свободу и собственную инициативу в молодом поколении. Их обычно связывают лишь с именем С. П. Александр Бенуа, став идеологом и теоретиком объединения «Мир искусства», активно участвовал в его художественной жизни, а также в издании журнала «Мир искусства», взявшего на себя роль основы и идейного рупора этого объединения. Слава Тропинина за последнее время чуть ли не превысила славу Кипренского (разумеется, это еще вовсе не значит, чтоб он был оценен по достоинству), но не по справедливости. Рисовать он начал ещё в частном детском садике, а в 1885-1890 годах, обучаясь в частной гимназии К. И. Мая, Александр познакомился и подружился с людьми, которые, став старше, составили костяк общества «Мир искусства»: К. Сомовым, В. Нувелем, Д. Философовым (двоюродным братом С. П. Дягилева), Л. Бакстом. Ведь странно: в какой-нибудь простой избе с ее резьбой и полотенцами, в каком-нибудь девичьем наряде есть искусство, хоть и бедное, но вполне подходящее, милое и даже необходимое простой, бедный мужик прямо нуждается в искусстве, он раскрашивает свои недолговечные барки, свою дугу (и как красиво. ), свою посуду —и все это так характерно, сочно, своеобразно и даже прекрасно, хоть и неумело а в богатом доме, кроме вздорного, ребяческого, подчас испошленного копирования западного искусства, ничего не встретишь. Мы уже отмечали, что книгу А. Н. Бенуа никак не причислишь к сухим учебникам.

Точнее было бы сказать, что А. Н. Зарянко представляется типом тех исказителей, которые встречаются во всех вероучениях. Жизнь его была полна труда и исканий, ошибок и больших творческих успехов. Пусть позже, как он это делал десятки раз и по отношению к другим художникам, Бенуа уточнит свои оценки «русского Милле», сочтя их, быть может, несколько преувеличенными поначалу. Она уже не может представлять былой угрозы ибо «академия, попирающая академизм, —существо компромиссное», «нестрашное». Но с этого момента, с первых годов нового века, во вкусах и увлечениях общества, как повсюду, так и у нас, получилась какая-то невозможная сумятица, представляющаяся странным и знаменательным контрастом тем общим, дружным и ровным увлечениям, которые до того времени владели целиком всей образованной Европой, а именно: с одной стороны, все еще царила классическая, тяжелая рутина, не признававшая никаких отступлений от своего канона (крайне ребячески понимаемого), рутина, поддержанная авторитетными стариками, воспитанными на поклонении Буало и Винкельману и той передовой молодежью, которая увлекалась античностью, как запрещенной и тем более прельстительной модой из Парижа с другой стороны, явились какие-то (у нас очень смутные, почти безотчетные) порывы к чему-то более свободному, самостоятельному, к выражению своих чувств —все это и в виде глупой моды и в виде естественного пробуждения самосознания.

Алескандр Бенуа: «Рисовать одни картины – это еще не значит стать художником»

Решение стать художником созрело у Александра очень рано. Остались верными венециановцами немногие. С 1910 года начал выпускать серийные издания «Русская школа живописи» и «История живописи всех времен и народов» (издание прервалось лишь с началом революции в 1917 году).

Бенуа с уверенностью можно назвать первым русским «энциклопедистом» от искусства. Все завещание Венецианова у него свелось к какому-то действительно «фотографированию» безразлично чего, без внутренней теплоты, зря, с абсолютно излишними подробностями, с грубым битьем на иллюзию, на «выпирание». Но с нами их связала ненависть ко всему затхлому, установившемуся, омертвевшему». Кроме того, в студенческие годы молодой Бенуа проявил себя как писатель и искусствовед, дополнив книгу Муттера «История европейского искусства» главой про русское искусство. На смену прежним благодушным и вялым профессорам, вроде Акимова и Угрюмова, позволявшим своим ученикам делать, в сущности, все, что им было угодно, доведшим подведомственное им заведение до крайних, но в известном смысле благотворных для истинного искусства пределов распущенности, явились теперь Шебуев, Егоров и Андрей Иванов из которых оба первые, побывав за границей, третий же понаслышке, крепко уверовали в суровое классическое учение Давида, достигшее в их молодости высшей точки своего энтузиазма и, уверовав в него, признали всю академическую систему за лучшую и единственную, так как действительно она лишь была в состоянии душить, сковывать в людях, с младенческих еще лет, все их «беспорядочные» порывы, всякое самостоятельное движение души. В своей первой книге История русской живописи в XIX веке (1900 — 1902) и в статьях начала 1900-х гг.

Когда настала пора получать первую золотую медаль, он даже оробел перед испытанием и направил все усилия не на то, конечно, чтобы получить медаль, —в этом он был уверен, —но чтобы теперь же создать вещь совсем умную, совсем «прекрасную» и ему удалось достигнуть намеченной цели. Положим, несметное количество его акварелей, которое хранится в Эрмитаже, показывает в нем лишь порядочного перспективиста, славно, чисто по-английски «мывшего» бумагу, недурно, хотя и шаблонно, выбиравшего местности, но мы имеем свидетельства о том, что это был пылкий, горячий человек, вносивший большое воодушевление в свое преподавание, сильно оживлявший все русское художественное общество, а его участие в Теребеневских карикатурах, некоторые батальные картины и те прекрасные акварели позднейшего времени, вовсе не уступающие лучшим вещам Роландсона, которые хранятся у И. Е. Цветкова в Москве, отлично это подтверждают. С 1897 – инспектор по художественной части Департамента торговли и мануфактуры (позднее – Министерства торговли и промышленности). Расцвет художественно-критической деятельности Бенуа падает на период создания третьей серии его статей – под общим заглавием «Художественные письма», которые еженедельно печатались в газете «Речь» с ноября 1908 по 1917 год.

• История гениального художника Александра Бенуа
• Картины — Бенуа, Александр Николаевич
• Бенуа Александр НиколаевичКартины и биография
• Александр Николаевич Бенуа (1870–1960)
• Бенуа Александр Николаевич (1870 – 1960)

С «Азбуки» А. Бенуа начинается история детской книги «Мира искусства». Эти противоречия не смущали Бенуа. Таковы Крендовский, Крылов, Щедровский, Зеленцов и Александр Алексеев, но об их деятельности мы имеем самые сбивчивые сведения. В начале 1905 года Бенуа с семьёй вновь выезжает во Францию. Художник трудился над ней около года, но создаётся впечатление, что все иллюстрации сделаны «за один присест» и что процесс рисования сопровождался играми и разговорами с маленьким сыном Колей, впоследствии известным театральным художником. Бенуа оформил оперу Р. Вагнера «Гибель богов» на сцене Мариинского театра и вслед за тем исполнил эскизы декораций к балету Н. Н. Черепнина «Павильон Армиды» (1903), либретто которого сочинил сам. Брюллов, создавший свою «Помпею» согласно назревшему внутри его и еще со школьной скамьи, горячему честолюбию, сделавшись официальным художником, уже ничего равного этой Помпее, все же хоть похожей на жизнь, больше не сделал, больше не мог ничего сделать.

То, что так чудно пришлось по вкусу утонченным, усталым французам, с якобы детской беспечностью сбросившим железные фижмы и выбежавшим в широких и мягких халатах из прямолинейных, граненых садов на нежную травку, под тень шуршащих рощиц, то милое, но чуточку старческое ребячество, —не могло прийтись по вкусу полуазиатам, мечтавшим о грубых наслаждениях, о выпивке, о блеске, а вовсе не о таких «невинных» удовольствиях. Журналы «Артист» и «Русский художественный архив» напечатали в 1894 году переводы главы. Тем же темам, в сущности, были посвящены и его многочисленные натурные пейзажи, которые он обычно исполнял то в Петербурге и его пригородах, то в Версале (Бенуа регулярно ездил во Францию и подолгу жил там). Художник работал над ними в течение всей своей жизни. Все это так же мало имеет значения для русской живописи, как конференции, распри, дрязги и мундиры Российской де-Сианс Академии для того искусства, которое дало нам Крылова, Пушкина и Гоголя. Там он работал главным образом в театрах: сначала в «Гранд-опера» в Париже с 1924 года с перерывом по 1934 год (знаменитый «Поцелуй феи» И. Стравинского), а в 1930-1950-е годы — в «Ла Скала» в Милане, где постановочной частью заведовал его сын Николай. Эти особенности книги связаны с групповой тактикой «Мира искусства» и с личными, субъективными пристрастиями автора.

• Прогулка короля, Александр Николаевич Бенуа, 1906
• Коллекция работ художника Александра Бенуа (221 работ)
• Статьи и воспоминания Александра Бенуа
• Литературно-исторические заметки юного техника
• Бенуа Александр Николаевич (1870-1960)
• История русской живописи в веке
• «Охватить предмет как можно шире иизучить как можно глубже»
• «К простейшим ивернейшим изображениям действительности»

Увлечение балетом оказалось настолько сильным, что по инициативе Бенуа и при его непосредственном участии была организована частная балетная труппа, начавшая в 1909 году триумфальные выступления в Париже – «Русские сезоны». Еще 14-летним мальчиком удостоился он серебряной медали. Но по новизне и дерзости для того времени замысла эта картинка останется единственной и весьма замечательной.

Тем же темам, в сущности, были посвящены и его многочисленные натурные пейзажи, которые он обычно исполнял то в Петербурге и его пригородах, то в Версале (Бенуа регулярно ездил во Францию и подолгу жил там). Бенуа написал «Азбуку вкартинках» исоздал иллюстрациик «Медному всаднику» и«Пиковой даме» Александра Пушкина, которые вошли висторию книжной графики. Но на этот здоровый в своей основе процесс наложилось стимулированное «направленством» стремление подходить к жизни «с заготовленной идейкой», подстраивать под нее изучение реальности. В историю русской книжной графики художник вошел своей книжкой "Азбука в картинах Александра Бенуа" (1905) и иллюстрациями к "Пиковой даме" А. С. Пушкина исполненными в двух вариантах (1899, 1910), а также замечательными иллюстрациями к "Медному всаднику", трем вариантам которых посвятил почти двадцать лет труда (1903-22).

Бенуа внес огромный вклад в историю русской художественной культуры XX века. Она не только позволила ему лучше «разобраться в себе», глубже продумать, систематизировать, выверить собственные позиции в искусстве, но и способствовала более критическому отношению к тому, что делал Мутер, поначалу воспринятый как непререкаемый образец. Другая линия вредного вмешательства в искусство связывается в книге с направлением, которое он называет «реально-обличительным». Это издание стало вершиной его работы как искусствоведа. Так постепенно автор подводит читателя к своему главному положению —виноваты не художества и даже не само общество, «для которого они существуют», а те «коренящиеся в самой истории» отношения, которые сложились между обществом и искусством. Однако лизаные его портреты последнего периода, напоминающие, до обмана, увеличенные и раскрашенные фотографии, явно свидетельствуют (особенно при сопоставлении их рядом с его же великолепной, чисто венециановской внутренностью Никольского собора и теми редкими портретами первого периода, которые еще писаны широкой и бодрой, в роде Тыранова, кистью) о том, что и он не устоял, одинокий, всеми оставленный, вдобавок сухой и ограниченный человек, от влияния всеобщего безвкусия.

1. Александр Бенуа вкомиссии Горького
2. Эстетические взгляды «Мира искусства»
3. Вышитые портреты от Кейси Завалия
4. Супергероини в стиле пин-ап художника
5. Художественно-исторический музей Арт-Рисунок

Они в высшей степени интересны и занятны, но для любования ими совсем не нужно непременно становиться на такую историческую точку зрения они действуют прямо и просто, сами по себе, всем своим высокоаристократическим изяществом, великолепием живописи, красочной прелестью (какой аккорд, например, розового с белым платья и серого кафтана travesti в вышеупомянутом портрете. ), а та нотка исторической пикантности, не так уж невольно вложенная Левицким в эти вещи, как теми наивными ремесленниками-художниками, лишь обостряет очарование, очень тонко проглядывая в лукавых и простодушных улыбочках, в остроумном пользовании костюмом, в ужимках, позах, поворотах. Для него не было сомнений, что такие мастера, как Левицкий, Кипренский, Брюллов, Бруни, Иванов, Венецианов, Федотов, Репин, Суриков, заслуживают по меньшей мере такого же внимания, как художники упомянутых в проспекте других европейских стран. С 1895 г. по 1899 г. Бенуа состоит хранителем собрания, пожертвованного княгиней M. К. Тенишевой Русскому музею в Санкт-Петербурге. В 1897 году, возвратившись из Франции, создает серию акварелей Последние прогулки Людовика XIV, которая принесла ему известность как художнику. С именем Бенуасвязано возникновение в 1898 г. объединения «Мир искусства», одним из основателей и идейным руководителем которого он был. Семье Бенуа удалось выжить в эти годы лишь благодаря американским пайкам АРА (помощи пострадавшим странам в Первой мировой войне).

Разглядывание книги вызывает множество ассоциаций и при выполнении традиционного задания для детей «рассказ по картинке» фантазия маленьких читателей и их родителей или наставников может быть просто безграничной. С 1885 по 1894 гг. В течение ряда поколений искусство являлось наследственной профессией в его семье. Чего-либо подобного этому —если не считать двух работ рано скончавшегося В. Соколова —в исторической живописи, рабски глядевшей на строгую указку Академии, не проявлялось.

1. Западноевропейская и антикварная живопись
2. Декоративно-прикладное искусство
3. Профессиональный фотограф и движение в кадре
4. Игрушки для детей дошкольного и школьного возраста
5. Картины в заранее подобранных рамах

Сам Петр не понимал живописи: он любил забавляться в картинках воспоминаниями тех сценок, которые он видел в своей милой Голландии, он еще больше любил наслаждаться «портретами» столь нужных ему кораблей, но европейское искусство не вошло к нему в дом, не ужилось с ним. Его первые самостоятельные работы (1892-1895) представляют собой цикл изображений Павловска, Петергофа, Царского Села, уголков старого Петербурга, а также городов Германии и Швейцарии их старинных кварталов и памятников архитектуры. Как критик и историк искусства он задавал основной тон публикациям журнала, а как художник (тогда уже полностью вступивший в пору творческой зрелости) входил в ту группу своих близких друзей —петербургских мастеров, которая составила ядро сообщества мирискусников. Видимо, «иностранцу» прощалось то, что позже ставили в вину русскому автору.

За этим первым опытом последовали четыре акварели – иллюстрации к «Золотому горшку» Э. Т. А. Бабушка привозила Александру из Венеции настоящих итальянских марионеток изображавших героев комедии дель арте: Коломбину, Арлекина, Пьеро Именно в искусстве театра уже взрослый А. Бенуа видел единственную возможность создать творческий синтез живописи, архитектуры, музыки, пластики и поэзии, осуществить то органическое слияние искусств, которое представлялось ему высшей целью художественной культуры. В ней приняли участие едва ли не все деятели «Мира искусства». Этим же темам художник уделял много внимания в своих театральных и книжных работах. Опубликование иллюстраций в «Мире искусства» сразу было встречено художественной общественностью как большое событие в русской графике. Не менее плодотворно работал он и как историк искусства: издал в двух выпусках (1901, 1902) получившую широкую известность книгу Русская живопись в XIX веке, существенно переработав для нее свой ранний очерк начал выпускать серийные издания Русская школа живописи и История живописи всех времен и народов (1910-17 издание прервалось с началом революции) и журнал Художественные сокровища России создал прекрасный Путеводитель по картинной галерее Эрмитажа (1911).

Особенно резкие замечания Бенуа вызвало написанное Мутером вступление к главе о русской живописи, которое Бенуа расценил как безвкусное, сентиментально-слащавое, прибавленное лишь «для красоты и для местного колорита», но абсолютно не идущее к делу. Они организовали кружок любителей искусства. М. Н. Воробьев, почему-то более всего прославившийся своими видами Палестины и всякой заморской «живописности», ничего ровно не выражающими и очень неважно исполненными, в первую половину своей деятельности, до 1820-х годов, также преимущественно был занят Петербургом, но он уже не инстинктивно, как его учитель Алексеев и товарищ Галактионов, а прямо намеренно задавался известными поэтичными темами, в которых сказывалась его мягкая, восприимчивая к музыке душа и, быть может, влияние нарождавшегося тогда романтизма, от которого все вдруг как-то ожило, приобрело смысл и значение. К ним он обращался в первую очередь в своих исторических композициях – в двух "версальских сериях" (1897, 1905-06), в широко известных картинах "Парад при Павле I" (1907), "Выход Екатерины II в Царскосельском дворце" (1907) и др., воспроизводя давно ушедшую жизнь с глубоким знанием и тонким ощущением стиля.

Елизавета, прожившая полжизни в подмосковных царских теремах, ходившая на частые богомолья в древние русские церкви, с древними русскими иконами, не могла любить того французского и итальянского шумливого искусства, среди которого она проживала и даже молилась, став императрицей: все это ей служило лишь блестящей рамкой для ее красоты, подобно тем золототканым робронам и миллионным уборам, в которых она выходила на куртаг. К этим темам он обращался как в своих исторических картинах, так и в пейзажных работах, выполненных с натуры в Петербурге и окрестных дворцах и во Франции, в Версале, где он часто и подолгу бывал (серия "Последние прогулки Людовика XIV", 1897 — 98 "Версальская серия", 1905 — 06). В отечественной историографии существует мнение, что «Александр Бенуа, подобно Блоку, Белому и Брюсову, поддержал Октябрьскую революцию и с обычным своим усердием работал в качестве хранителя произведений изобразительного искусства в своем родном Петербурге». Девяти лет он из отцовской «академии» поступил в казенную и там сразу поразил своих учителей необычайной подготовкой. Нам все это иностранное до сих пор претит до отвращения.

Искусство становилось каким-то «руководством для начинающих изучать жизнь». Александр Николаевич становится вместе с С. Дягилевым редактором журнала «Мир искусства» и принимает непосредственное участие в выставках созданного им общества общества. В литографиях им изданы те очаровательные виды Петербурга, которые так верно, живо и поэтично передают всю странную прелесть этого мрачного города, тогда еще не искаженную тем безвкусием, которым наделил его эклектический XIX век: низкие, широкие улицы, по которым движутся редкие прохожие, грохочут дрожки фельдъегеря или раздается топот курьера среди этих пустынь великолепные соборы и дворцы тоскливый парад на бесконечной площади Царицына луга, вид в тихий летний вечер с моста на реку и жиденькие дачные сады Островов. Выше уже упоминалось о значении таких «открытий», как русская портретная живопись XVIII века и архитектура старого Петербурга. Знаменитый же его портрет Брюллова, писанный уже в старости, но почему-то без меры прославленный, —ординарная, слащавая вещь, без всякого тона, робко и лизано писанная, с более чем проблематическим сходством этого юношеского, добродушного личика с пожившим, старающимся казаться гениальным лицом выспренного творца «Помпеи». Более свежим, нежели Щедрин, является Михаил Иванов, вернувшийся в Петербург из пенсионерства (учился он у Лепренса и Хаккерта) еще в 1779 году, но поступивший в Академию преподавателем гораздо позже, впрочем, в лучшую пору своей деятельности, в 1800 году.

Ведь именно ему Бенуа был обязан рядом концептуальных положений своего очерка —подчеркиванием роли эстетического критерия при оценке искусства, резкими высказываниями против тенденциозности, «литературщины», «анекдотизма» в творчестве передвижников, восхвалением художественного артистизма и т. д. С другой стороны, Бенуа воздавал должное передвижникам за то, что они повернули в искусстве от академических штампов к национальной почве и в лучших картинах (как это удалось, например, И. Е. Репину) выразили «народный дух». Изредка к нему заезжал какой-нибудь русский турист —и тогда для Щедрина начиналась пытка, так как патриотический барин считал долгом поддержать русского художника и заказывал ему «окончить» один из таких горячих, страстных и непосредственных этюдов с натуры. Выхолащивая возможности даже крупных талантов, это «ложное, официальное направление» отводило русское искусство от подлинного слияния с жизнью. Не исключено, что А. Н. Однако в том вина не Венецианова и не учеников его, а всего современного им общества.

Никто не постарался его вылечить, так как никому не было дела до его страстного искусства: в нем видели только очень хорошего портретиста, который в Италии мог усовершенствоваться благодаря драгоценному влиянию «единственной» во всем мире художественной среды. Именно из «Записок» Бенуа узнал о ритуалах прогулок Людовика, о кормлении рыб, о созерцании королем величественных скульптур в парке («Прогулка в кресле», 1897 «У бассейна Цереры», 1897 «Кормление рыб», 1897 «У Курция», 1897— все в Русском музее, Санкт-Петербург). Как на вполне достойного предшественника Венецианова можно было бы указать лишь на первого директора Академии —Лосенко, если бы только оказалось, что та необычайная картина в Третьяковской галерее, под которой значится его подпись с годом 1757, действительно его работы но можно сильно в том сомневаться, так как ничто ровно —ни колорит, ни письмо, ни отношение к жизни —не указывает на то, что она писана тем же гладким и холодным художником, который написал портреты Волкова и Сумарокова, который, в назидание своим ученикам издал атлас академической анатомии и, к великому удовлетворению господ любителей, создал такие вполне условные и скучные вещи, как «Улов рыбы», «Авраама», «Товия», «Рогнеду» и другие. Целью группы было чистое искусство, поиск гармонии и красоты жизни. Такое ощущение, точно что-то, нависло над головой», - писал А. Н.

Обучался он на юридическом факультете Петербургского университета (1890-94), но при этом самостоятельно изучал историю искусства и занимался рисованием и живописью (главным образом акварельной). Но на его пути постоянно вставали препятствия бытового характера: приходилось заботиться о благосостоянии семьи, постоянно обходить препоны, чинимые правительством деятелям искусства (например, запрет рисовать на улицах Петрограда). Ещё более плодотворно работал он как историк искусства: издал в двух выпусках (1901, 1902) книгу «Русская живопись в XIX веке», существенно переработав для нее свой ранний очерк. Действительно, Петр с 10-х годов XVIII века, когда существеннейшее в государственном устроении им было уже сделано, стал вместо прежних своих блокгаузов строить дворцы на немецкий лад, украшать их плафонами, стенной живописью, картинами сам он не дичился больше художников, позволял им списывать свою «персону» и, таким образом, способствовал тому, что и у нас укоренился обычай оставлять потомкам свои изображения наконец, послал нескольких молодых людей, проявивших кое-какие способности, за границу для обучения живописным и другим мастерствам и даже приблизил одного из них к себе, по возвращении его в Россию, назначив его гофмалером вероятно также, он привел бы в исполнение свое намерение, вернее, проект первого ревнителя художеств Аврамова, основать Академию художеств, если бы смерть не прервала его планов.

Пушкина «Пиковая дама» с иллюстрациями А. Н. В творчестве Бенуа-художника решительно преобладала история. Русский музей).

Он считал, что «неверных, ложных фактов там масса. Национальная и индивидуальная безликость, условность общеевропейских штампов академизма —опасность, которая побуждает Бенуа к полемическим преувеличениям и он сравнивает деятельность Академии то с «художественной казармой», «удушливым департаментом», то с насосом, который принялся «накачивать бедное русское искусство всякой схоластикой, уже окончательно отчуждавшей его от общества». Однако среда средой (не мне отрицать ее значение), но все же, несомненно, во мне было заложено нечто, чего не было в других, в той же среде воспитывавшихся и это заставляло меня по-иному и с большей интенсивностью впитывать в себя всякие впечатления».

«Главным врагом, главной поддержкой чужого, лживого и ненужного» Бенуа считает все же академизм. картинная галерея Армении, Ереван), «Петербургская улица при Петре I» (1910, частное собрание в Москве) и «Петр I на прогулке в Летнем саду» (1910, Гос. В 1897 году приобрёл известность серией акварелей «Последние прогулки Людовика XIV», написанные под впечатлением от пребывания в Париже и Версале. Кое-что свежее было сделано в этой области даже до Венецианова, еще в XVIII веке.

Постепенное смыкание академистов и передвижников отразилось на выставках: в отзывах на них стали сообщать, что публика нередко «перекочевывает» с академической выставки на передвижную или наоборот, не замечая какой-либо особой разницы между ними. Вместе с другими мастерами «Мира искусства», Бенуа был одним из самых активных деятелей художественного движения, возродившего в России искусство книжной графики. Само обращение к пейзажу у Бенуа было продиктовано интересом к истории.

Это лучше всего видно из того, с каким фанатизмом, с каким апостольским рвением он поддерживал свою идею, как выбивался из сил, чтоб изменить царившее тогда академическое течение изменить самое русло его, противопоставляя казенной школе, пользовавшейся грандиозными средствами и драгоценными правами, свою собственную, частную, учрежденную на жалкие свои средства, лишь со слабой, далеко не убежденной поддержкой со стороны членов —патриотов Общества поощрения художников. Будучи, по собственному выражению, органически чуждым политике, художник надеялся, что с образованием Государственной думы все «безобразия» в России закончатся. Со временем страх стал чем-то обыденным и превратился в чувство беспрестанной смутной тревоги. Вот почему нельзя от меня требовать какой-либо выдержанности». Увлечение балетом оказалось настолько сильным, что по инициативе Бенуа и при его непосредственном участии была организована частная балетная труппа, начавшая в 1909 г. триумфальные выступления в Париже – "Русские сезоны". Работал на прежнем профессиональном уровне, но ничего принципиально нового и интересного создать уже не смог, часто довольствуясь варьированием старого (одних вариантов ставшего легендарным балета "Петрушка" было исполнено не менее восьми).

Художник признавал сам, что патриотом его назвать сложно. И это весьма естественно: как только стали возводиться великолепные дворцы, разбиваться роскошные сады и вырастать как по волшебству новые города, явилась потребность все это увековечить, от всего этого, как от самого лестного для самолюбия русского человека иметь воспоминания, «портреты». Мая, Александр познакомился и подружился с людьми, которые, став старше, составили костяк общества «Мир искусства»: К. Сомовым, В. Нувелем, Д. Философовым (двоюродным братом С. П. Дягилева), Л. Бакстом. И до него были в России художники, которые писали картины с народным содержанием. Бенуа мог бы вполне ужиться (именно это он и пытался сделать ещё с 1917 года), если бы они давали ему возможность спокойно заниматься любимым делом. 401), «Выход императрицы Екатерины II в Царскосельском дворце» (1909, Гос.

Свою «Историю русской живописи в XIX веке» Бенуа начинает с положений, принципиально важных для понимания его концепции развития искусства в России. К ним он обращался в первую очередь в своих исторических композициях — в двух «версальских сериях» (1897, 1905-06), в широко известных картинах «Парад при Павле I» (1907), «Выход Екатерины II в Царскосельском дворце» (1907) и др., воспроизводя давно ушедшую жизнь с глубоким знанием и тонким ощущением стиля. Итак, мастерство могло быть —и было. Отмечая «непропорциональность архитектурных частей» книги, противоречивость позиции Бенуа, отрицающего программность в искусстве, но, по сути, выдвигающего свои программные установки его оценки, не соглашаясь и с рядом важных для Бенуа суждений об искусстве, Дягилев, однако, верно отметил главное: вышел в свет «новый и свежий труд», присмотревшись к которому поближе приходишь к убеждению, что заслуга работы автора —«чрезвычайна».

В 1894 году начал свою карьеру теоретика и историка искусства, написав главу о русских художниках для немецкого сборника «История живописи XIX века». В браке родились дети: дочь Елена и сын Николай. Три картины с этой выставки были приобретены П. М. Третьяковым.

Художник трудился над ней около года, но создаётся впечатление, что все иллюстрации сделаны «за один присест» и что процесс рисования сопровождался играми и разговорами с маленьким сыном Колей, впоследствии известным театральным художником. Во всех этих сериях преобладают изображения исторических местностей, дворцовых парков и произведений искусства. Заслугу передвижников и близких к ним художников, особенно в первые годы их выступлений, он видит в том, что они, не приемля косности и пустоты академизма, обратились к «здоровому, основанному на изучении жизни искусству», пытались, пусть даже «в форме изображений действительности» искренне выразить свои взгляды и нравственные принципы. В композициях Бенуа нередко сохраняются черты театрального «кулисного» построения, хотя на сценических площадках и не выступают исторические персонажи.

Это был художник, для которого краски значили все. «От этих. Однако голод, холод, обилие мусора, военных калек и «интеллигентных» нищих на улицах Петрограда никак не вписывались в представления Бенуа о жизни вообще и о жизни своей семьи в частности.

Н. Бенуа в 1924 году по приглашению Национальной оперы уехал во Францию. Оба художники.

«Авось, что там не будет этих русских. » – записал А. Бенуа в своём дневнике перед очередной заграничной поездкой. Лучшая из книжных работ художника, безусловно, его шедевр – рисунки к «Медному всаднику» Пушкина. Искусствознание конца XX века спокойнее, «историчнее» рассматривает не только достоинства, но и недостатки и русского реализма второй половины XIX века и эстетических учений той поры. Соблазн остаться за границей был велик, но страх навсегда оторваться от родной почвы, оказавшись «беженцем» без определённых занятий, останавливал художника на протяжении нескольких лет.

То, что было им сказано о «простой и задушевной природе» искусства художника, умевшего вносить сердечное чувство в изображение «родных мест, родной обстановки, родных типов», навсегда останется в сокровищнице искусствоведения России. Оставаясь в советской России, Бенуа никогда не разрывал своих связей с Европой, в частности с парижским театром «Гранд-опера», в постановках которого участвовал как театральный художник ещё в предреволюционные годы. Может быть искусству России не хватало значительных личностей. Однако среда средой (не мне отрицать ее значение), но все же, несомненно, во мне было заложено нечто, чего не было в других, в той же среде воспитывавшихся и это заставляло меня по-иному и с большей интенсивностью впитывать в себя всякие впечатления. Этим же темам художник уделял много внимания в своих театральных и книжных работах.

В этих сериях нет историко-жанровых сцен, нет изображений людей и вот таким образом нет оттенка лирической иронии, которой отмечены «Последние прогулки Людовика XIV». Их обычно связывают лишь с именем С. П. Лишь в 1880-е годы, полагает Бенуа, на смену «общественной» и «литературной» школе, как и эпигонам академизма, стали выдвигаться свежие молодые силы.

Именно тогда Бенуа познакомился с первым из десяти выпусков выходившей на немецком языке «Истории живописи в XIX в» Рихарда Мутера.

Книга «История русской живописи в XIX веке» имела свою собственную интересную предысторию. Реконструируя Францию времен Людовика XIV и Петербург XVIII века, Бенуа пишет серии акварельных пейзажей. К числу прекраснейших его произведений этого рода принадлежит его собственный портрет (Музей Александра III), написанный сочно и жирно, в приятных, густых серо-желтых и желто-черных тонах, никого из современников его не напоминающих, но имеющих что-то общее, общую даже прелесть, с вещами Уистлера первой эпохи, а также портрет, писанный им со старичка живописца Головачевского (Императорская академия художеств), окруженного несколько по-«грезовски» слащавыми воспитанниками. Сам Галактионов был художник робкий и аккуратный, но его заслуга и состояла как раз в том, что он был робкий и аккуратный, не мудрствовал лукаво, не «шикарил», а внимательно присматривался к природе, переносил все, что видел, на бумагу и при этом следует заметить, что он видел очень тонко, не упуская ничего характерного.

Бенуа был одновременно выдающимся историком русского и западноевропейского искусства, теоретиком и острым публицистом, проницательным критиком, крупным музейным деятелем, несравненным знатоком театра, музыки и хореографии. Он констатирует необычайный расцвет, которого достигла в XIX веке русская литература и удивительные высоты, до которых поднялась русская музыка. Позднее, уже зрелым мастером, Бенуа исполнил серии пейзажей Версаля, к которому много раз возвращался (1896, 1897, 1898, 1905, 1906, 1907, 1914), Петергофа (1900), Ораниенбаума (1901), Павловска (1902), Рима (1903), Венеции (1912). Дягилев, по большому счёту, являлся лишь талантливым администратором с хорошим, говоря современным языком, «административным ресурсом»: связями, знакомствами, доступом к государственному финансированию.

Отъезд как и ранее состоялся для постановки спектакля в «Гранд-опера» и участия в выставках, но оттуда в Россию он не вернулся. Уже в октябре в Петербурге появился очередной выпуск книги Мутера с главой о русской живописи и указанием, что она написана «при участии Александра Бенуа». Для балета И. Стравинского Петрушка (1911) Бенуа написал либретто, а его декорации к этому спектаклю стали одним из высших достижений художника.

В конце 1890-х годов кружок молодых единомышленников преобразовался в общество «Мир искусства» и редакцию одноименного журнала. Бенуа увидел в нем замечательного мастера, смело повернувшего в своем «горячем стремлении к правде» на новые пути, посеявшего «первые семена народной живописи». Совершал длительные заграничные поездки. Не сразу в этом тогда убедились, но какое-то предчувствие того, что придется убедиться, заговорило уже тогда, особенно в 20-х годах, в созданиях молодежи, выросшей среди этого предчувствия. Но с нами их связала ненависть ко всему затхлому, установившемуся, омертвевшему».

Бенуа стал задумываться об эмиграции. Позднее, уже зрелым мастером, Бенуа исполнил серии пейзажей Версаля, к которому много раз возвращался (1896, 1897, 1898, 1905, 1906, 1907, 1914), Петергофа (1900), Ораниенбаума (1901), Павловска (1902), Рима (1903), Венеции (1912). Но и его захватила волна брюлловского академизма и он поступил в чиновники высокого искусства, принявшись писать дюжинные образы никому не нужных «вакханок», так что для нас этот мастер теперь представляется скорее типом ужасного брюлловца, нежели хорошим последователем Венецианова. Но на его пути постоянно вставали препятствия бытового характера: приходилось заботиться о благосостоянии семьи, постоянно обходить препоны, чинимые правительством деятелям искусства (например, запрет рисовать на улицах Петрограда).

Бенуа был последовательным защитником ценностей старины. В конце 1896 года вместе с друзьями впервые приехал во Францию, где написал «Версальские серии»— картины изображали парки и прогулки «короля-солнце» Людовика XIV. Разглядывание книги вызывает множество ассоциаций и при выполнении традиционного задания для детей «рассказ по картинке» фантазия маленьких читателей и их родителей или наставников может быть просто безграничной. Это происходит не в силу какой-то особой приверженности его к «западничеству», как может решить иной современный читатель, а просто потому, что в то время еще не свершилось открытие эстетической ценности иконы, которое произойдет в ближайшие годы (не без участия, кстати и ряда мирискусников) и мощно повлияет на все последующие представления об истории и судьбах художественного творчества в России. Семье Бенуа удалось выжить в эти годы лишь благодаря американским пайкам АРА (помощи пострадавшим странам в Первой мировой войне).

Изменниками же являются и оба брата Чернецовы, особенно Григорий, автор прекрасной по своей интимной прелести известной по литографии картинки «Утро» (собрание приятелей в небольшой комнатке). В его медалях, разумеется, много скучного и ходульно-аллегорического, но некоторые из его восковых барельефов и вся его «Душенька» полны такой грации и ритма, так тонко задуманы исполнены такой прекрасной античной страстности, с изредка встречающимися мотивами лафонтеновской шаловливости, что эти произведения могут быть причислены к истинно эллинским созданиям нового времени вроде работ Прюдона и некоторых Флаксмена. Рано зародилась в нем любовь к сцене, он сохранил ее на всю жизнь. Природа интересовала художника главным образом в ее связи с историей. С детства полюбил он старый Петербург, пригороды столицы.

Это известный художник, график искусствовед, яркий представитель художественного объединения Мир искусства, автор многочисленных литературных трудов, освещающих творчество русских и зарубежных мастеров, блестящий декоратор, работавший в театрах Москвы, Петербурга, во многих городах Европы и Америки. Кроме Зарянки, очень немногие остались вполне верны своему учителю. Наконец, таковы все работы, производившиеся в Академии художеств в основанном (в конце XVIII века, но ненадолго), для образования русских Тенирсов и Схалкенов, классе живописи «домашних упражнений» (был и такой) на темы вроде следующей: «Представить мещанина, который, чувствуя небольшой припадок, готовится принять лекарство». Бенуа с уверенностью можно назвать первым русским «энциклопедистом» от искусства. Что дает Тропинину особенно почетное место в истории русской живописи, это —сродство его в некоторых задачах с Венециановым, вернее —его зависимость, столь почетная, от последнего а для Москвы это имело громадное значение, так как он первый (а за ним, гораздо позже, прямой ученик Венецианова Зарянко) посеял семена того реализма, на котором вырос и окреп впоследствии чисто московский протест против чужого и холодного, академического, петербургского искусства.

Русско-финляндская выставка имела большой успех. Природа интересовала художника главным образом в ее связи с историей.

Природа интересовала художника главным образом в ее связи с историей. А. Н. Вместе с С. П. Дягилевым, К. А. Сомовым и другими «мирискусниками» не принимал тенденциозность передвижников и пропагандировал новое русское и западноевропейское искусство. Ознакомившись с приложенным к первому выпуску «Истории» Мутера проспектом всего труда, Бенуа с удивлением обнаружил, что в нем будет рассказано и о польской и о скандинавской живописи, но главы о русском искусстве попросту нет.

Их или вовсе не принимали на большие выставки – академическую, передвижную и акварельную или принимали только с браковкой всего того, в чем сами художники видели наиболее явственное выражение своих исканий. Противопоставив академическому течению свою школу работы с натуры, отвергнув принятую «манеру», Венецианов сумел создать произведения, от которых «веет теплотой и настроением». Трудно сказать, жили ли традиции Венецианова после его смерти. В начале XX века не заметить различий между «старым» и «новым» было попросту невозможно. Впрочем, то, что лучше сохранилось (например, в церкви Зимнего дворца —работы Бельских, в Никольском соборе в Петербурге —неизвестного автора), мало представляет утешительного. Увлечение балетом оказалось настолько сильным, что по инициативе Бенуа и при его непосредственном участии была организована частная балетная труппа, начавшая в 1909 году триумфальные выступления в Париже — «Русские сезоны».

Одновременно с этими крупными работами Бенуа опубликовал в журнале «Мир искусства» (1899-1904) и ежемесячном сборнике «Художественные сокровища России» (1901-1903), а позднее в журнале «Старые годы» (1907-1913) и некоторых других изданиях множество статей и заметок по отдельным вопросам истории русского и западноевропейского искусства. В 1926 г. Бенуа, сделав вынужденный выбор между трудностями эмигрантского существования и все более пугающей перспективой жизни в советской стране, уехал во Францию. «СД» энергично призывал художественную молодежь России отбросить рутину, принять активное и притом постоянное, участие в культурной жизни Европы и в этом деле «идти напролом». Ещё более плодотворно работал он как историк искусства: издал в двух выпусках (1901, 1902) книгу «Русская живопись в XIX веке», существенно переработав для нее свой ранний очерк. К тому же Бенуа является режиссёром театра (Пиковая дама, Павильон Армиды, Петрушка) и иллюстратором в различных изданиях. Среди самых интересных его работ — «Азбука в картинках Александра Бенуа» (1905) иллюстрации к поэме А. С. Пушкина «Медный всадник» (1903–1905 вариант — в 1916–1922), главным героем которых стал Петербург с его старинной архитектурой.

Весь последний период его жизни прошел одной сплошной драмой: любимое его дело разваливалось, уничтожалось, ненавистный враг креп и взлелеянные им птенцы, самые лучшие, самые надежные, один за другим перелетали во вражеский стан, попадали в общую темницу, где, пребывая в постоянной галлюцинации перед ложным блеском (там выставляемым как само солнце), гибли от леденящего воздуха брюлловского чванливого творчества, от соприкосновения с мертвечиной гипсового класса. Его первые самостоятельные работы (1892-1895) представляют собой цикл изображений Павловска, Петергофа, Царского Села, уголков старого Петербурга, а также городов Германии и Швейцарии их старинных кварталов и памятников архитектуры. Активно участвовал в музейной жизни первых послереволюционных лет.

Стал первым хранителем Русского музея в Петербурге (1895), служил также с (1897) инспектором по художественной части Департамента торговли и мануфактуры, Заведующим Музеем прикладного искусства Комиссариата торговли и промышленности Петрограда. Он сразу же был вовлечен во множество театральных проектов. Дело шло быстро —первый писательский опыт Бенуа, всегда обладавшего легким пером, был завершен, по его словам, примерно за месяц и отослан в Германию. Сам автор, державший все дело в секрете, был удовлетворен: «Сенсация среди друзей получалась грандиозная сюрприз удался вполне».

Первая и наиболее сильная из них связана с театральными впечатлениями. От Петра ускользнуло то, что в данное время являлось в Европе истинным, живым искусством. Александр Николаевич Бенуа был девятым (и последним) ребёнком в семье академика архитектуры Николая Леонтьевича Бенуа и музыкантши Камиллы Альбертовны (урожденной Кавос). Серебряковой.

Каждый из рисунков к «Азбуке» представляет собой развёрнутую повествовательную сцену, проникнутую мягким юмором иногда жанровую, чаще – сказочную или театральную, всегда неистощимо изобретательную по сюжетным мотивам. Петр охотнее всего прожил бы весь век в своих убогих домишках (только чтоб не оставаться в пугавших его старинных покоях) и если к концу жизни и заметно в нем большее стремление к роскоши и блеску, то это не в силу внутренней потребности изящного, но из политических соображений, таких же, которые руководили им, когда он в торжественных случаях надевал, против желания, роскошные кафтаны и новые дорогие парики. Воспоминания Бенуа очень точно отражают его «огорчения». Сюжеты для большинства картин этих циклов навеяны мемуарами Сен-Симона. Несчастным переломом в его жизни является поездка на 33-м году в Италию.

Но этого было еще мало. К ним он обращался в первую очередь в своих исторических композициях — в двух «версальских сериях» (1897, 1905-06), в широко известных картинах «Парад при Павле I» (1907), «Выход Екатерины II в Царскосельском дворце» (1907) и др., воспроизводя давно ушедшую жизнь с глубоким знанием и тонким ощущением стиля. В музеях и картинных галереях Франции, Италии изучал творчество великих мастеров прошлого. Его отставание от уровня литературы и музыки представляется Бенуа очевидным. Работы Бенуа связаны с Версалем, его парком, Петергофом.

Лучшая из книжных работ художника, безусловно, его шедевр – рисунки к «Медному всаднику» Пушкина. Ротари оставил, кроме подобных портретов, бесчисленное количество минодирующих головок идеальных пастушков, пейзанов всяких стран, часть которых без меры украшает «Кабинет мод и граций» в Большом Петергофском дворце. В акварелях Бенуа нет драматического сюжета, нет активного действия и психологической характеристики персонажей.

Сюда попадут несколько его народных и уличных сцен, типов мужиков и продавцов, всяких азиатов, татар, жидов, калмыков, казаков сюда попадут очень живые сцены со страстно любимыми им лошадьми: то породистыми, запряженными в четверку и везущими в карете богатого сановника, то деревенскими сивками, жалостно плетущимися обозом по бесконечным дорогам сюда попадут также быстро набросанные, но очень типичные пылкие генералы, славные поручики, юнкера и майоры иногда изображенные в карикатурах, незлобных, но чрезвычайно метких, вроде того инженерного генерала, который пугает кур или Багратиона с предлинным носом или Брызгалова в невероятных ботфортищах (в Музее Александра III). Предки Александра по матери были итальянцами, семья отца перебралась в Россию после революционных потрясений во Франции. Но для Бенуа натурные штудии являлись лишь начальным этапом творчества. Вдохновитель и организатор объединения «Мир искусства», куда в разные годы входили К. Сомов, Л. Бакст, Е. Лансере. Александр Николаевич Бенуа был девятым (и последним) ребёнком в семье академика архитектуры Николая Леонтьевича Бенуа и музыкантши Камиллы Альбертовны (урожденной Кавос). В примечании было отмечено, что работа «написана Мутером в сотрудничестве с Александром Бенуа».

Бенуа отдал немало душевных сил и времени работе в станковой живописи и графике, но по самой природе своего дарования и по складу творческого мышления он не был станковистом, а ещё менее — мастером картины, которая могла бы воплотить все стороны его замысла в едином, как бы синтезирующем изображении. Но и это предположение неверно.

В течение ряда поколений искусство являлось наследственной профессией в его семье. Понятие «художественности» с детства ассоциировалось у Бенуа с понятием «театральности». Художник умел ценить величие искусства прошлого.

В этом была и сила и слабость Бенуа-исследователя. В 1896—1898 и 1905—1907 годах работал во Франции8. Бенуа занимал в труппе пост директора по художественной части.

Бенуа часто выступал в печати и каждую неделю публиковал свои «Художественные письма» (1908-16) в газете «Речь». В сюжетных композициях циклов «Последние прогулки ЛюдовикаXIV» и «Версальская серия», равно как и в пейзажах, для художника важны не люди с их переживаниями и деяниями, а величественная красота искусства и природы. Если портрет неизвестного гетмана и портрет Петра I на смертном одре (приписываемый также Таннауэру), в музее Академии, действительно кисти Никитина, то можно только крайне пожалеть о такой печальной участи его, так как он не уступает в мастерстве их живописи, сочном и густом колорите западным современным живописцам но приписывание ему этих портретов ничем достоверным не подтверждено. Сам Брюллов стал тогда серьезно всматриваться в себя. То был Орест Кипренский.

Но даже с большевиками А. Н. К работе в театре он впервые обратился в 1902 г., оформив оперу Р. Вагнера "Гибель богов" на сцене Мариинского театра и вслед за тем исполнив эскизы декораций к балету Н. Н. Черепнина "Павильон Армиды" (1903), либретто которого сочинил сам. Тем же темам, в сущности, были посвящены и его многочисленные натурные пейзажи, которые он обычно исполнял то в Петербурге и его пригородах, то в Версале (Бенуа регулярно ездил во Францию и подолгу жил там). В 1910 году вышло в свет обширное исследование Бенуа «Царское Село в царствование императрицы Елизаветы Петровны» – обстоятельно документированный труд, посвященный истории быта и художественной жизни России в первой половине XVIII века. В еще сравнительно недавние годы именно так и судили о книге Бенуа: конечно, в ней немало талантливых, блестящих заметок, но стержневое построение в корне ошибочно, автор явно недооценил роль передвижничества и эстетики «революционеров-демократов».

К ранним впечатлениям и переживаниям Александра Бенуа восходят истоки той смелой переоценки искусства XVIII столетия, которая является одной из крупнейших заслуг «Мира искусства». Они бы не поверили: Ватто для них ничего не означал. Он решился даже выломить целую стену в гумне для того только, чтобы иметь возможность лучше написать его внутренность и осветить (это-то больше всего его и интересовало —перещеголять Гран) первый план и наконец в 1824 году действительно светлая и правдивая картина «Гумно» была готова и поднесена государю. В колорите Бенуа отсутствует живое ощущение цвета.

Ведь он считал себя убежденным поборником отнюдь не педантично-сухого, холодного и сугубо рационалистичного подхода к искусству, с которым он связывал «черствость» ученого-профессионала, стоящего на позициях принципиального объективизма напротив, для Бенуа был важен «субъективный» подход, в том числе и соответствующий метод критики ибо только в этом случае, как он считал, можно уловить в искусстве все, в чем «с особой яркостью сказывается искра божия». Наиболее значительные статьи касаются архитектуры старого Петербурга и его пригородов. Представляя собою дань времени, они не должны играть решающей роли в оценке труда Бенуа. Более зрелую фазу в развитии книжной графики Бенуа отражает его «Азбука в картинах» (1904) – первая книга, в которой художник выступил как единоличный автор, создатель замысла иллюстратор и оформитель.

Александр Бенуа, став идеологом и теоретиком объединения «Мир искусства», активно участвовал в его художественной жизни, а также в издании журнала «Мир искусства», взявшего на себя роль основы и идейного рупора этого объединения. Недаром сам Бенуа и в шутку и всерьез утверждал, что вместо подобных длинных списков вернее было бы называть его кратко —«служителем Аполлона», бога света и искусства. Позднее, уже зрелым мастером, Бенуа исполнил серии пейзажей Версаля, к которому много раз возвращался (1896, 1897, 1898, 1905, 1906, 1907, 1914), Петергофа (1900), Ораниенбаума (1901), Павловска (1902), Рима (1903), Венеции (1912). Всеми этими качествами свой труд сумел наделить человек, который отличался разносторонними дарованиями, в том числе и чудодейственной способностью заражать других своими радостями и восторгами в искусстве. Вместе с С. П. Дягилевым, К. А. Сомовым и другими «мирискусниками» не принимал тенденциозность передвижников и пропагандировал новое русское и западноевропейское искусство. Это мог сделать только человек, «воистину живущий искусством». Первая и наиболее сильная из них связана с театральными впечатлениями.

Недаром его лучшие создания принадлежат искусству книги и живописи театра. Бенуа исполнил также две серии иллюстраций к «Капитанской дочке» и в течение ряда лет подготавливал свою главную работу — рисунки к «Медному всаднику». Того движения, которое во Франции успело породить «Барку Данте», еще здесь не было и в помине веяние романтизма, пронесшееся как весенняя струя по всей Европе, заглянувшее даже в Россию, в классической и самодовольной Италии еще не показывалось. Наиболее чуткие, жаждущие света души фатально уходили туда, куда их толкали решительно все и где им обещали преподать сколько их пламенным сердцам было бы угодно самого «высокого» искусства. Тем же темам, в сущности, были посвящены и его многочисленные натурные пейзажи, которые он обычно исполнял то в Петербурге и его пригородах, то в Версале (Бенуа регулярно ездил во Францию и подолгу жил там).

Именно по той же причине, по которой с таким усердием выписывались иностранные портретисты (что и повело к расцвету собственной школы портретистов), выписывались с не меньшим усердием иностранные «портретисты местностей» —перспективисты и видописцы, под влиянием которых и среди доморощенного малерства стали проявляться вскоре первые проблески пейзажной живописи, но относящиеся сюда произведения сперва представляют собою не что иное, как просто архитектурные и топографические съемки, а затем только они, по мере того как иностранные наставления глубже прививались, приобретают все большее техническое совершенство и все более художественный характер. Бенуа еще не знал, сколько в этих многословных текстах было недостоверного, научно невыверенного материала и был очарован всем —и концепцией, оказавшейся близкой его собственному подходу к искусству и свободной литературной манерой Мутера и его дерзкими переоценками устоявшихся мнений, которые вызывали восторг молодежи. Трудно переоценить масштабы этой работы, которая могла быть только коллективной. К ранним работам Бенуа для книги принадлежит иллюстрация к «Пиковой даме» (1898), опубликованная в трехтомном собрании сочинений Пушкина (1899) иллюстрированном многими русскими художниками, в том числе и мастерами «Мира искусства».

Прекрасна в красках картина «Проводы рекрута», вернее —тоже портреты молодой бабенки и солдата. Среди работ А. Н. Бенуа уже в апреле 1923 года. Пусть же читатель сам убедится в справедливости или ошибочности этих слов, знакомясь с «Историей русской живописи в XIX веке» Александра Николаевича Бенуа. Этим же темам художник уделял много внимания в своих театральных и книжных работах. Будучи отпущен на волю, он пяти лет был определен в Академию художеств, не случайно (как то бывало в большинстве случаев), а потому, что успел проявить кое-какие задатки к рисованию.

В дальнейшем отошел от архитектуры и посвятил себя акварельной живописи. был государственным служащим, которому эти пайки выдавались в качестве заработной платы. Нельзя сказать, чтоб Орловский оставил после себя школу.

Именно такая ситуация, как считает Бенуа, сложилась в России с середины XIX века. Кому в целой русской живописи удалось передать такое истинно летнее настроение, как то, которое вложено в его картину «Лето» (галерея Третьякова), где за несколько угловато посаженной бабой, с чуть выправленным профилем, расстилается чисто русская, уже вовсе не выправленная природа: далекая, желтая нива, зреющая в раскаленном, насыщенном солнцем воздухе. После революции 1917 г. Бенуа принимал деятельное участие в работе всевозможных организаций, связанных главным образом с охраной памятников искусства и старины, а с 1918 г. занялся еще и музейным делом – стал заведовать Картинной галереей Эрмитажа. Основное место в картинах Бенуа занимали пейзажи.

Однако в СССР нельзя было жить вне политики. С торжеством повесили они в классе его рисунок «Гений искусства», в назидание всей школе и действительно, в этом рисунке мальчик явился уже готовым академиком, остроумно переиначившим, по всем правилам классического канона, классный этюд с натурщика в изображение какого-то древнего бога и положившим к ногам его всевозможную аллегорическую рухлядь. В 1901 году князь С. М. Волконский, директор Императорских театров, поддавшись уговорам С. П. Дягилева, принял решение подготовить специальную постановку под его руководством одноактного балета Делиба «Сильвия».

Не виновата ли в том природная неспособность русского человека к пластическим искусствам. Там он работал главным образом в театрах: сначала в "Гранд-опера" в Париже, а после Второй мировой войны – в "Ла Скала" в Милане. Лишь одно «новое» было в этой картине и это новое со временем развилось и стало страшным оружием в руках Брюллова, а следовательно и Академии: была в этой картине какая-то не то чтобы прелесть, но все же порядочность колорита, какой-то намек на красочную сочность, заимствованную у Кипренского и этот-то колорит, развившись впоследствии до театральной эффектности «Помпеи», увлек более, чем что-либо, русскую публику, ничего до того не видавшую, кроме недоступных для ее понимания, слишком утонченно-прекрасных Левицких, Кипренских и Венециановых или же тоскливых егоровских и шебуевских «заслонок». «Ныне я себя чувствую более усталым, разбитым и удрученным, нежели за все эти годы. Современники видели в нём живое воплощение духа артистизма.

Но, как ни странно сказать, несмотря на то что фигуры занимают значительную часть во всех его картинах, несмотря на то что часто они —или кукольны или слащаво условны (это уже в угоду времени), общее впечатление от его произведений остается вполне жизненным, от них необычайно веет теплотой и настроением. Лосенко. ) вряд ли могли иметь влияние. Бенуа14. Легкий и нервный рисунок художника создает неповторимую атмосферу «галантного века». Напротив, в подписанной инициалами «СД» газетной статье (1896), посвященной участию русских художников в европейских выставках, работе Бенуа, без упоминания его имени, давалась лаконичная, но позитивная оценка.

Однако среда средой (не мне отрицать ее значение), но все же, несомненно, во мне было заложено нечто, чего не было в других, в той же среде воспитывавшихся и это заставляло меня по-иному и с большей интенсивностью впитывать в себя всякие впечатления. Он не окончил Академию художеств, считая, что художником можно стать лишь непрерывно работая. Много ли найдется книг, о которых можно так отозваться. Трудно также найти что-либо трогательнее той очаровательной бледненькой и болезненной девочки (в том же музее), которая своими тоненькими ручками обхватила как будто в испуге, с чем-то страдальческим во взоре свою жирную и гордую мамашу. Но это еще так ново для нас, для общества и художников, что лишь робко и с тревогой мы идем точно по новому, а в сущности по старому пути. В 1897 году приобрёл известность серией акварелей «Последние прогулки Людовика XIV», написанные под впечатлением от пребывания в Париже и Версале. Главным же трудом последних (с 1934 г. ) лет были его воспоминания, на страницах которых он подробно и увлекательно воскрешает годы своего детства и юности.

Бенуа мог бы вполне ужиться (именно это он и пытался сделать ещё с 1917 года), если бы они давали ему возможность спокойно заниматься любимым делом. Критерий художественного качества объявлялся важнейшим в оценке произведений.

Большинство из них, пораженное неожиданностью, спивалось, меньшинство же или вовсе ни на что не смотрело и сидело дома, занимаясь, в сплошной тоске по родине, всяким вздором или застревало на первой попавшейся задаче, по совету, благоговейно выслушанному от какого-нибудь римского «Шебуева». Апологеты «реально-обличительного» направления, ставшего «навязываемой теорией», «целым вероучением», начали требовать сближения искусства с действительностью до такой меры, что искусство низводилось «до степени фотографии». Нортау следует, что именно нарком уговорил его не возвращаться на Родину. Три картины с этой выставки были приобретены П. М. Третьяковым. В этом отношении работа А. Н. Бенуа остается и сегодня поистине живым наследием серебряного века: написанная просто и раскованно, без робкой оглядки на авторитеты, она способна по-прежнему волновать читателя, будить его мысль, захватывать своей горячей любовью к искусству, воспитывая умение не только «смотреть», но и «видеть» его.

В творчестве Бенуа-художника решительно преобладала история. Если про кого можно сказать, что он был в душе эллин, то это про Щедрина и потому не следует сожалеть о том, что ему ничего другого не пришлось написать, кроме бесчисленно повторенных им видов Тиволи и Сорренто, так как лишь в этих классически прекрасных местностях мог он найти настоящую для себя пищу. Видно, кое-что во взглядах, в культуре общества переменилось, еще более переменилось кое-что и в художественном образовании русских мастеров (вне всякой Академии), вероятно, благодаря великому наплыву при Елизавете хороших иностранных мастеров вроде Гроота, Ротари, Торелли, Токке, Эриксена и других. Бенуа уже в апреле 1923 года. Он активно участвовал в художественной жизни – прежде всего в деятельности объединения "Мир искусства" идеологом и теоретиком которого был, а также в издании журнала "Мир искусства", ставшего основой этого объединения часто выступал в печати и каждую неделю публиковал свои "Художественные письма" (1908-16) в газете "Речь".

Как раз тогда, в Италии, с Кипренским произошла снова самая романтическая история. Шутя выпутывался он из такой красочной какофонии, какою, вероятно, являлись в натуре красный мундир и через него голубая лента (на портрете графа Васильева): для этого ему достаточно было подчеркнуть серебряный блеск орденов, отвлекающий глаз от монотонного красного сукна, в фоне дать дополнительные зеленые —и как раз в нужных оттенках —цвета, чтобы убийственная для всякого другого тема дала ему случай сделать превосходную именно по краскам, вещь. В 1905 годуБенуа выпустил книгу Азбука в картинах Александра Бенуа.

Стал одним из организаторов и идеологов художественного объединения «Мир искусства», основал одноимённый журнал. Среди немногочисленных осуществленных архитектурных проектов – дача Ц. А. Кавоса в Петергофе (1875 – 1876).

Тем же темам, в сущности, были посвящены и его многочисленные натурные пейзажи, которые он обычно исполнял то в Петербурге и его пригородах, то в Версале (Бенуа регулярно ездил во Францию и подолгу жил там). Также удивительная вещь —парная ей «Весна», где опять-таки слегка академизмом отдает только главная фигура женщины, но где в пейзаже задолго до Саврасова, а в сивке —задолго до П. Соколова выражена вся скромная, тихая прелесть русской весны, милой русской лошаденки. С 1904 г публикуется в газетах: Слово, Русь и Речь. В годы революции и Гражданской войны А. Н. Бенуа оставался в Петрограде. Особенно способствовали этому его карикатуры. К сожалению, в то время и самые талантливые ученики Академии не могли этого сделать, так как вполне отдаться своим интимным влечениям им не позволило бы все современное им русское общество.

От Крендовского имеется в музее Цветкова интересная вещь 1837 года —«Сборы на охоту», где с величайшим усердием, несколько сухо и уж больно безразлично нарисованы и выписаны люди, собаки, комната, бездна оружия, всевозможные другие детали. Бенуа, поколебавшись, дал свое согласие. Александр Бенуа был женат. Мы уже ссылались на одну из первых (и достаточно нелицеприятных) рецензий на книгу Бенуа, опубликованную С. П. Дягилевым в 1902 году в журнале «Мир искусства».

В конце 1896 года вместе с друзьями впервые приехал во Францию, где написал «Версальские серии»— картины изображали парки и прогулки «короля-солнце» Людовика XIV. Русский музей стр. Он продолжал копировать старых мастеров в Эрмитаже и у Строганова, опять-таки без непременной указки на болонцев, все более и более развивался, освобождаясь от академических приемов, от известной робости и «жидкости» письма и кисть его становилась все свободнее, краски —гуще, тон —вернее и теплее. Позади было и создание в 1898 году возглавленного С. П. Дягилевым нового журнала «Мир искусства», в художественном отделе которого исключительно важную роль «души» всего дела играл А. Н. Бенуа уже отгорели первые, самые острые споры в обществе вокруг этого издания ушел в прошлое период, когда сложилось одноименное журналу выставочное объединение молодых петербургских и московских художников и к нему примкнули едва ли не все лучшие силы того времени, связанные с новыми веяниями в творчестве. Дягилева, забывая, что именно А. Н.

Увлечение балетом оказалось настолько сильным, что по инициативе Бенуа и при его непосредственном участии была организована частная балетная труппа, начавшая в 1909 г. триумфальные выступления в Париже — «Русские сезоны». В своей первой книге История русской живописи в XIX веке (1900 1902) и в статьях начала 1900-х гг. В 1911 году выходит, пожалуй, лучшее дореволюционное издание знаменитой повести А. С.

Александр Бенуа вырос в атмосфере исключительной художественности, он посещал классы Академии художеств, но считал себя автодидактом (самоучкой). Он резко критикует и односторонние доктрины реализма, вытекающие, на его взгляд, не «из личной склонности художника» (как это было, по Бенуа, у А. Г. Венецианова), а под воздействием диктата общественного мнения. Прадед Бенуа по материнской линии К. А. Кавос был композитором и дирижером, дед — архитектором, много строившим в Петербурге и Москве. В историю русской книжной графики художник вошел своей книжкой «Азбука в картинах Александра Бенуа» (1905) и иллюстрациями к «Пиковой даме» А. С. Пушкина исполненными в двух вариантах (1899, 1910), а также замечательными иллюстрациями к «Медному всаднику», трем вариантам которых посвятил почти двадцать лет труда (1903-22). Художник умел ценить величие искусства прошлого.

В годы революции и Гражданской войны А. Н. Бенуа оставался в Петрограде. Шаляпина и З. Е. К ним он обращался в первую очередь в своих исторических композициях – в двух версальских сериях (1897, 1905-06), в широко известных картинах Парад при Павле I (1907), Выход Екатерины II в Царскосельском дворце (1907) и др., воспроизводя давно ушедшую жизнь с глубоким знанием и тонким ощущением стиля. «И вот, хотя я и не отличался примерным патриотизмом, —вспоминал Бенуа несколько десятилетий спустя, —я все же возмутился за Россию, за русское художество». Роль этих первых начинателей известных и неизвестных поименно, вероятно, сводилась к тому, чтоб кое-как, в скромной степени, помогать иностранцам (также не очень значительным, преимущественно театральным декораторам, бравшимся за всякую всячину) исполнять заказы по расписыванию стен дворцов, по изготовлению девизов и транспарантов для иллюминаций и триумфальных арок, по производству сотнями царских изображений, а в лучших случаях им удавалось писать портреты с вельмож и богатых купцов, которые к художникам относились не лучше, а скорее в сто раз хуже, нежели к поэтам.

Его перу принадлежат «История живописи всех времен и народов», «Русская живопись в XIX веке». Брюллов был в исключительных условиях: он получил порядочное домашнее образование, знал кое-что по книгам (и действительно знал), а главное, владел языками. Экспозиция выставки стала прообразом будущих выставок журнала «Мир искусства» именно здесь наметилась их структура и состав участников. Скрепя сердце, привыкший по воспитанию повиноваться, принимался несчастный Щедрин «заделывать», «успокаивать» их и при этой скучной, не по сердцу работе нередко доводил их, по требованию заказчика, почти до зализанности произведений модных видописцев. Именно из «Записок» Бенуа узнал о ритуалах прогулок Людовика, о кормлении рыб, о созерцании королем величественных скульптур в парке («Прогулка в кресле», 1897 «У бассейна Цереры», 1897 «Кормление рыб», 1897 «У Курция», 1897— все в Русском музее, Санкт-Петербург).

С бесподобным в XIX веке мастерством приведены вообще все краски в этой картине в соответствие между собою, начиная с этого колорита неба и листвы, продолжая желтоватым тоном лица, красным —мундира, белым —лосин (по которым удивительно кстати свешивается серебряный шнур портупей), кончая загрязненными перчатками и пестрыми перьями на шап. Не люди интересуют художника, а лишь атмосфера старины и дух театрализованного придворного этикета.

Хоть Карл подчас и зачерчивал в альбом кое-какие сценки уличной жизни, быть может, под слабым влиянием начинавшего тогда Венецианова, но эти сценки в «низком роде» не должны были пугать неумолимого и влюбленного в гипсы учителя: в этих русских мужиках и бабах русского, мужицкого ровно ничего не было и они, несомненно, уже предвещали более благородных «пиффераро» и «чучарок». Обыкновенно эти портреты исполненные неизвестными художниками, полуремесленниками, производят очень сильное впечатление, несмотря на все убожество их техники, по той непосредственности, которая сквозит из них, по необычайно верному отражению вкусов и самых слабостей того времени, чего не встретишь в хороших вещах, «устроенных» по всем правилам искусства. Главным критерием оценки произведений искусства Бенуа считал их художественность.

Целому ряду молодых художников некуда было деваться. Именно его постановка «Павильона Армиды» стала началом «дягилевских сезонов» в Париже в 1909 году. Как ни странно, сложнее оказывается теперь суждение о критике академизма у Бенуа. Автором статьи был 24-летний Сергей Павлович Дягилев. Одной из важнейших миссий этого движения, возникшего в русле «Мира искусства», был систематический пересмотр всего материала, критических оценок и основных проблем истории русской живописи, архитектуры, пластики и декоративно-прикладного искусства XVIII и XIX столетий. Она напряженно искала собственные пути в творчестве и постепенно все дальше отходила, стремясь выразить мироощущение уже иного времени, от «заветов отцов» —передвижников и академистов. К ранним работам Бенуа для книги принадлежит иллюстрация к «Пиковой даме» (1898), опубликованная в трехтомном собрании сочинений Пушкина (1899) иллюстрированном многими русскими художниками, в том числе и мастерами «Мира искусства».

От Щедровского осталось еще больше, чем от других (но зато вовсе нет сведений о нем самом): 30 рисунков тушью в Музее Александра III и, затем известные, почти вполне с ними схожие литографии изданные с текстом в 40-х годах Обществом поощрения художников и в обеих этих сериях Щедровский с чрезвычайным вниманием и точностью, прямо с натуры, но без всякого личного отношения к делу, точно в камер-обскуру, срисовал нравы и типы простых классов гоголевского времени, что сообщает этим рисункам, в историческом по крайней мере отношении, чрезвычайную драгоценность. Совсем другое представляла Англия. Одной из важнейших миссий этого движения, возникшего в русле «Мира искусства», был систематический пересмотр всего материала, критических оценок и основных проблем истории русской живописи, архитектуры, пластики и декоративно-прикладного искусства XVIII и XIX столетий.

Эти особенности книги связаны с групповой тактикой «Мира искусства» и с личными, субъективными пристрастиями автора. Часто произносились упреки Венецианову в приторности —и действительно, некоторые картины его отличаются этим недостатком: он в них отдал дань своему времени, в угоду доброжелателям, указывавшим на пример английских картинок Морленда и уже славившегося тогда Уилки, но непонятно, что та именно вещь, в которой всего больше им сделано таких уступок, «Причащение умирающей», пользовалась во все времена наибольшей симпатией даже у тех, которые с презрением, но, вероятно, не вполне разобравшись в вопросе, толковали об этой его приторности. Бенуа был инициатором и вдохновителем этой работы. К своим персонажам (Людовику и придворным) Бенуа относится с долей иронии. В сюжетных композициях циклов «Последние прогулки ЛюдовикаXIV» и «Версальская серия», равно как и в пейзажах, для художника важны не люди с их переживаниями и деяниями, а величественная красота искусства и природы.

Его «Хозяйка сводит счеты» —не только по сюжету и по общему расположению (по сюжету и расположению она недалека и от симпатичного, но уж больно сухого Дроллинга), но и по своей дивной живописи, по прелести отношений, по одному уже бесподобному клочку серенького летнего дня, тускло сквозящего в окошко, —подходит и весьма близко, к чудеснейшему из голландцев, к Питеру де Хоху. Почувствовав это, А. Н. Но радость профессоров хлынула через край, когда через несколько лет, уже масляными красками, в большом виде, он прибег к тому же приему, на сей раз вместо «Гения» переписав натурщика в «Нарцисса».

И если русская литература не захотела сужать себя тесной доктриной исполнять чисто служебную роль, то живопись, по мнению Бенуа, «покорно пошла под ярмо», что сказалось и на ее последующей судьбе. Александр Николаевич становится вместе с С. Дягилевым редактором журнала «Мир искусства» и принимает непосредственное участие в выставках созданного им общества общества.

Одновременно с этими крупными работами Бенуа опубликовал в журнале «Мир искусства» (1899-1904) и ежемесячном сборнике «Художественные сокровища России» (1901-1903), а позднее в журнале «Старые годы» (1907-1913) и некоторых других изданиях множество статей и заметок по отдельным вопросам истории русского и западноевропейского искусства. Книга богато иллюстрирована. Очень часто Кипренский писал самого себя и во всех этих портретах скорее различных между собой встречается и нечто общее: живой и приветливый взор, что-то мягкое и чувственное в губах, чуть-чуть аффектированный и элегантный беспорядок в костюме, розовые (подрумяненные. ) пухлые щеки, поэтично взбитые волосы но опять-таки ни в одном из этих портретов нет чего-либо хотя бы отдаленно подходящего к мрачной сосредоточенности Рембрандта или к гордой от самосознания мине Рубенса и Рейнолдса, даже нет того измученного тщеславием и собственной пустотой взгляда, который пугает в портрете Брюллова. Имя Бенуа – живописца, сценографа и иллюстратора историка искусства и художественного критика граничит с высшими достижениями «серебряного века» отечественной культуры. Таков еще портрет (в Румянцевском музее) тоже какого-то полувосточного господина в зеленом мундире, у которого такая коварная улыбка в хитрых, темных и глубоких глазах и на толстых губах.

Однако происходящее в стране очень расстраивало художника. Автор в своей корреспонденции из Германии утверждал, что лишь с появлением талантливой книги Мутера, где была помещена «толково составленная статья о русской живописи», в Мюнхене начали интересоваться русским искусством (Мюнхен был в ту пору одним из главных художественных центров Европы). И разве не ему принадлежит честь своеобразного «открытия» красоты и поэзии живописи А. Г. Венецианова и его школы, чем он справедливо гордился в пожилые годы. Пора расцвета этого сообщества продолжалась и в 1902 году, каждая новая выставка «Мира искусства» становилась событием, как некогда первые выступления передвижников и все большим признанием стали пользоваться принципы, которые сблизили на этих выставках десятки самых разных художников —поиск красоты как вечная проблема искусства, отвращение к рутине, стремление к высокой художественной культуре.

Уже в этих ранних работах отчетливо выступают специфические черты иллюстраторского дарования Бенуа: сила его воображения, сюжетная изобретательность, умение передать дух и стиль изображаемой эпохи. Какая умная, тонкая, поэтичная это вещь, полная живописной прелести, как удивительно смела по рисунку (по абсолютно «Вермеровской» перспективе) и как характерна. «Героем» новых произведений художника становится само искусство прошлого: не люди, а великолепные архитектурно-парковые ансамбли, то поражающие своей грандиозностью, то очаровывающие интимным изяществом и поэтической прелестью. был государственным служащим, которому эти пайки выдавались в качестве заработной платы. Александр Бенуа вырос в атмосфере исключительной художественности, он посещал классы Академии художеств, но считал себя автодидактом (самоучкой). В своих воспоминаниях он писал: «Мой интерес к художественным произведениям, естественно приведший меня к знаточеству, стал проявляться с очень ранних лет.

Новейшие исследователи искусства Венецианова напоминают, что до Бенуа его нередко рассматривали чуть ли не как «альбомного художника», подражателя Брюллова (который на деле разочаровал Венецианова). В этих сериях нет историко-жанровых сцен, нет изображений людей и вот таким образом нет оттенка лирической иронии, которой отмечены «Последние прогулки Людовика XIV». Здесь по-старому все внимание было обращено на древний мир, на возрождение его, а следовательно, прежде всего на скульптуру (Канова и Торвальдсен стояли в зените своей славы), живопись же допускалась лишь такая, которая ближе всего походила на раскрашенные барельефы.

В Левицком отразился современный ему стиль, но не стиль вообще: он стоял вполне на высоте своего времени и общества, но не выше его и нигде не видно, чтобы он подозревал о возможности таких высот. Решение стать художником созрело у Александра очень рано. Опубликование иллюстраций в «Мире искусства» сразу было встречено художественной общественностью как большое событие в русской графике. Одной лишь ролью «памятника», однако, значение книги А. Н. Бенуа не исчерпывается.

Окончив 5-ю С. -Петербургскую гимназию, в 1871 поступил на архитектурное отделение ИАХ. Александр Бенуа (1870-1960). И. Грабарь отметил в иллюстрациях Бенуа тонкое понимание Пушкина и его эпохи и вместе с тем обостренное чувство современности, а Л. Бакст назвал цикл иллюстраций к «Медному всаднику» «настоящим перлом в русском искусстве».

Работы, созданные им в глубокой старости, рисунки-воспоминания, указывают на поразительную стойкость и силу его жизненного восприятия. К сожалению, пример Воробьева, чрезвычайно всеми одобренный, оказался заразительным и ему последовали вскоре его ученики: братья Чернецовы, о которых мы говорили уже выше, москвич Рабус (не за границу, но в столь же чуждую страну —в Крым), позднее сын Воробьева Сократ, Фрикке и бесчисленная масса других. История академизма от его истоков до расцвета в творчестве К. П. Брюллова и Ф. А. Бруни, а затем деятельность их эпигонов и далее —вплоть до «последних академиков» Г. И. Семирадского и К. Е. Маковского рассматривается автором книги как господство далекого от народных идеалов, велеречивого, нарядного, но внутренне пустого искусства, параллели которому в художестве стран Западной Европы не раз упоминает Бенуа. Ученикам, вышедшим во всякое другое время из-под такой черствой и жесткой ферулы, представлялось бы, сообразно их дарованиям, два пути: или продолжать безнадежно тупое дело своих учителей или, благодаря Божьему дару (имевшемуся и у Брюллова и у Бруни), постепенно разорвать эти оковы и вырваться на простор и свободу.

Ей недостает именно историзма. Это отозвалось и на Брюллове. Работал на прежнем профессиональном уровне, но ничего принципиально нового и интересного создать уже не смог, часто довольствуясь варьированием старого (одних вариантов ставшего легендарным балета Петрушка было исполнено не менее восьми). скорее предвещали своими «жанровыми» ужимками, почти анекдотическим заигрыванием последующее блуждание москвичей (с Перовым и Вл.

Дягилевым Александр Бенуа организовал объединение «Мир искусства», выпускавшее одноименное издание. Сергия Радонежского в цикле посвященных ему картин Нестерова. В 1904 году вышла в свет «Азбука в картинках» (1904)13, едва ли не единственная его крупная работа для детей. До сих пор мы не следовали общепринятой системе и лишь стороной касались основанной при Елизавете, в 1757 году, Академии художеств —и это абсолютно естественно. Ничто не любил он так горячо и не знал так глубоко. Отсюда и широкое распространение «чисто литературного» отношения к искусству.

Стал одним из организаторов и идеологов художественного объединения «Мир искусства», основал одноимённый журнал. В центр его интересов попадают, наконец, не памятники старинного искусства, не вещи и костюмы, а люди. Выдающийся образец книжной графики — иллюстрации к «Медному всаднику» А. С. Пушкина, выполненные в технике имитации цветной гравюры на дереве (1903). Своеобразный стержень всех этих исканий —убежденность, что искусство должно иметь свободное, автономное развитие и что лишь свободное самовыражение творца способно дать искусству подлинно высокое эстетическое качество.

Нужды нет, что сначала ему это удавалось наполовину, что его русские парни скорее были похожи на переодетых Антиноев, а русские пейзажи выходили совсем так же красиво закопченными, так же ни на что живое не похожими, как фоны на фламандских портретах, —горевший в нем огонь, предоставленный самому себе, разгорался и помог ему выбраться на новый и вольный путь. В «Сентиментальной прогулке» Бенуа словно намеренно дематериализует человеческие фигуры и деревья, тогда как самой «живой» выглядит архитектура, а еще точнее — впечатление от нее. И если они подтачивали «направленство» изнутри передвижничества, будучи внутренне чуждыми ему, то, с другой стороны, «умерла» и старая академия: с ее реформой, с приходом в ее стены передвижников в качестве преподавателей на месте прежней академии «выросла другая». В 1877 окончил курс со званием классного художника-архитектора 1-й степени за проект «Вокзал в парке близ столицы». Лишь маститый художественный критик В. В. Стасов с возмущением отметил, что глава о России оказалась, на его взгляд, «самой слабой, самой негодной во всей книге». Яркие характеристики неповторимой творческой индивидуальности мастеров искусства, умение остро чувствовать и передавать другим «тайну красоты» придают особый интерес живой, талантливой работе А. Н. Бенуа, впервые переиздающейся со дня выхода в свет в 1902 году. Все это еще не полный перечень его профессий и различных сторон творчества.

Он первый в освещении русской живописи сумел дать ту «руководящую нить, с которой не рискуешь сбиться с настоящего пути». Театр был в течение всей жизни Бенуа самым сильным его увлечением. Руководителем его явился самый академический из академических профессоров, перещеголявший «обдуманностью» Шебуева и засушенностью Егорова, а именно —убежденный и строгий схоласт Андрей Иванов, отец несчастного творца «Явления Спасителя» и учитель так полюбил своего ученика, что задался целью сделать из Брюллова то, к чему он сам стремился всю жизнь, но что исполнить помешали ему, бедняку, всякие скучные заказы.

Их обычно связывают лишь с именем С. П. Дягилева, забывая, что именно А. Н. Бенуа занимал в труппе пост директора по художественной части. По возвращении получил звание академика за серию итальянских пейзажей.

Во всяком случае, мы вправе с тем же недоумением спросить: откуда явился Венецианов. Обучался он на юридическом факультете Петербургского университета (1890-94), но при этом самостоятельно изучал историю искусства и занимался рисованием и живописью (главным образом акварельной). Мальчишка-художник, неуклюже усевшийся на табурет, в узкой курточке и со смешной дьячковской косичкой, со вниманием всматривается в свою модель —очень милую девчонку в курьезно длинном платье, прислушивающуюся к увещаниям доброй мамаши смирно сидеть, —общий тон, несколько темный (опять-таки не без иконописной черноты) и все настроение картины свидетельствует о строгом, любовном и внимательном изучении действительности.

Тут же принимал он участие в крупной карточной игре, как ни в чем не бывало проигрывал пол своего состояния или вдруг выигрывал невероятные суммы, которые на следующий же день растрачивал до последней копейки на покупку всякого исторического старья (как характерно для времени. ) на толкучке: лат, пик, шлемов, панцирей, старинных костюмов. Марка и варшавские дворцы но эта самая сочность, горячность красок их полное вкуса сопоставление и «жирная» техника сообщают этой картинке такое живописное очарование, что не приходится сожалеть об отсутствии в ней чего-либо более правдивого. Именно в «Мире искусства» начинали свою разнообразную деятельность всемирно известные художники: Леон Бакст, Мстислав Добужинский, Евгений Лансере, Игорь Грабарь.

У Алексеева они приобрели больше значения, но у Галактионова они играют чуть ли не главную роль в общем настроении. Творчество Александра Иванова принадлежало к тем крупнейшим явлениям русского искусства, мимо которых не прошли ни современники, ни последующие поколения. Правда, оно способствовало росту интереса к искусству русского общества, но заплачено за это было дорогой ценой —утратами в художественности. Впоследствии, уже стариком, он много сделал смешного, нехорошо вникнув в чуждый ему романтизм и все же без меры увлекаясь им, но в те самые годы, когда создавалась «Душенька» исполнены им и те совсем венециановские, по своей интимной прелести, виды комнат его квартиры, где за столом сидят он и его домашние, где в бесконечной зале отдыхает на диване друг дома или где у скромного окошечка, вероятно, под чердаком, занимается шитьем девица.

К ранним впечатлениям и переживаниям Александра Бенуа восходят истоки той смелой переоценки искусства XVIII столетия, которая является одной из крупнейших заслуг «Мира искусства». Идеологом и эстетическим лидером «Мира искусства» был Александр Николаевич Бенуа. Рисовать он начал ещё в частном детском садике, а в 1885-1890 годах, обучаясь в частной гимназии К. И. Мая, Александр познакомился и подружился с людьми, которые, став старше, составили костяк общества «Мир искусства»: К. Сомовым, В. Нувелем, Д. Философовым (двоюродным братом С. П. Дягилева), Л. Бакстом. Он активно участвовал в художественной жизни – прежде всего в деятельности объединения Мир искусства идеологом и теоретиком которого был, а также в издании журнала Мир искусства, ставшего основой этого объединения часто выступал в печати и каждую неделю публиковал свои Художественные письма (1908-16) в газете Речь. В этом секрет его таланта, тут пробилась через последнюю кору робости (если и не перед гипсом, то перед таким же мертвецом-натурщиком) его простая и задушевная природа, умиленная при лицезрении родных мест, родной обстановки, родных типов.

С. П. Дягилев в свое время верно подчеркивал, что она создавалась в расчете не на узкий круг знатоков искусства, а «для многотысячных читателей». «Хорошо, если благодаря мне Зимний дворец будет спасен и превращен в памятник-сокровищницу мирового значения», – искренне надеялся он. С неусыпным рвением отыскивал он молодые таланты прямо из народа, преимущественно среди маляров, привлекал их к себе, любовно следил за каждым их шагом, даже давал тем, кто победнее, кров и одежду, только бы они не уходили от него. Совершал длительные заграничные поездки. Решение стать художником созрело у Александра очень рано.

К своим персонажам (Людовику и придворным) Бенуа относится с долей иронии. Оставаясь в советской России, Бенуа никогда не разрывал своих связей с Европой, в частности с парижским театром «Гранд-опера», в постановках которого участвовал как театральный художник ещё в предреволюционные годы.

Первый балет (либретто, декорации и костюмы) Павильон Армиды Н. Н. Черепнина, созданный в 1907 г. был дан в Париже в 1909 г., в Риме в 1911 г. Увлечение художника балетом привело к тому, что по его инициативе была организована частная балетная труппа С. Дягилева Русские сезоны, которая начала свои выступления в Париже в 1909 г. Бенуа занял в труппе пост директора по художественной части и оформил несколько спектаклей в 1908, 1910, 1911, 1924 гг. В этом отношении Боровиковский уступал и Левицкому. В ту же серию входят работы, принадлежащие к числу самых удачных произведений Бенуа, заслуженно пользующихся широкой известностью: «Парад при Павле I» (1907, Гос.

«Ныне я себя чувствую более усталым, разбитым и удрученным, нежели за все эти годы. Он вошел затем в моду среди варшавской аристократии, но почему-то бросил Польшу и переселился (в 1802 году) в Петербург. Воспитание Брюллова имело много общего с воспитанием Менгса и таково же их значение: оба они влили новую кровь в умирающий академизм, силой своих талантов гальванизировали его и на долгое время спасли от погибели. В 1895 назначен хранителем Императорского музея русского искусства Александра III (Русского музея), провел большую работу по систематизации фондов и подготовке их к экспозиции.

Результатом было не только пренебрежение формой искусства, но и сужение его содержания, вообще его творческих возможностей: «направленство» подталкивало в сторону «житейских, а не жизненных интересов», порабощения действительностью вместо вдохновенного увлечения ею. Никто никогда в истории литературы и не говорил о них. Бенуа внес огромный вклад в историю русской художественной культуры XX века. В творчестве Бенуа-художника решительно преобладала история.

Современники видели в нём живое воплощение духа артистизма. Успех Бенуа в «Павильоне Армиды» лишь подтвердил его художественное призвание. Антропов. С. П. Дягилев учился вместе с Бенуа на юридическом факультете. В те же годы под редакцией Бенуа выходил иллюстрированный журнал «Художественные сокровища России».

Ее начало относится к 1893 году, когда А. Н. Бенуа был 23-летним студентом юридического факультета Петербургского университета, начинающим художником и главой дружеского кружка молодых любителей искусства, музыки, театра (через пять лет этот кружок стал ядром редакции журнала «Мир искусства» —издания, сыгравшего исключительно важную роль в развитии русской художественной культуры конца XIX —начала XX века). Никто, разумеется, не понимал, ослепленный за границей мишурой официального блеска, что там, в этом недосягаемом Париже, cest trs reu —ходить такими расстегнутыми и развязными, как им самим от души хотелось. «Хорошо, если благодаря мне Зимний дворец будет спасен и превращен в памятник-сокровищницу мирового значения», – искренне надеялся он. В те же годы под редакцией Бенуа выходил иллюстрированный журнал «Художественные сокровища России». Хотя с ранних лет он и выказывал большую склонность к живописи, но, вероятно, согласно предрассудкам своего общества, не решался посвятить себя искусству, а поступил в войско, где и дослужился до чина поручика.

Не менее плодотворно работал он и как историк искусства: издал в двух выпусках (1901, 1902) получившую широкую известность книгу "Русская живопись в XIX веке", существенно переработав для нее свой ранний очерк начал выпускать серийные издания "Русская школа живописи" и "История живописи всех времен и народов" (1910-17 издание прервалось с началом революции) и журнал "Художественные сокровища России" создал прекрасный "Путеводитель по картинной галерее Эрмитажа" (1911). Книга известного исследователя искусства, художника Александра Николаевича Бенуа (1870—1960), раскрывающая широкую панораму развития русской живописи в XIX столетии, стала не только классикой отечественного искусствоведения, но и замечательным памятником серебряного века в русской художественной культуре. Именно пейзаж полно отразил мировидение художника. То же и в портретах Левицкого.

Но работы художников, занимавшихся в этом классе, получили совсем другой характер, нежели тот бездушно-топографический, который был в махаевских «проспектах» и это благодаря, с одной стороны, участию в преподавании таких свежих или почтенных художников, как М. Иванов, старший Щедрин и Алексеев, а с другой стороны и потому, что в обществе изменился взгляд на самую природу. Глашатаем принципов, объединивших достаточно разнородные художественные силы в широкое культурное движение «Мира искусства», стал А. Н. Бенуа. Оба выпуска книги публиковались еще как приложение (4-й том) к трехтомному изданию на русском языке сочинения Мутера, но в 1902 году вышло также и ее отдельное издание. В отечественной историографии существует мнение, что «Александр Бенуа, подобно Блоку, Белому и Брюсову, поддержал Октябрьскую революцию и с обычным своим усердием работал в качестве хранителя произведений изобразительного искусства в своем родном Петербурге». Бенуа предполагает, что позже, на расстоянии, можно будет обрисовать пока не заметные современникам общие черты эпохи, но одно ему представляется несомненным —и академизм и «общественное направленство» в целом исторически уже изжиты, свершается какой-то переходный процесс в искусстве.

По возвращении получил звание академика за серию итальянских пейзажей. Но иллюстрации носят пока еще «станковый» характер: это исторические композиции, вмонтированные в книгу, не сливающиеся с ней органически. Дягилев, по большому счёту, являлся лишь талантливым администратором с хорошим, говоря современным языком, «административным ресурсом»: связями, знакомствами, доступом к государственному финансированию. Главная картина Александра Алексеева изображавшая с интереснейшими подробностями и, как кажется, очень трогательно мастерскую Венецианова, также пропала бесследно, но если она равнялась по достоинству премилой картине другого (крайне неплодовитого) венециановца, Зеленцова, —«Мастерской Басина», то об этой потере нельзя достаточно пожалеть. И здесь Бенуа дает отрицательный ответ —«вряд ли за все XIX столетие в истории живописи сыщется где-либо такое собрание отчаянных борцов и преобразователей». Не исключено, что А. Н. В историю русской книжной графики художник вошел своей книжкой Азбука в картинах Александра Бенуа (1905) и иллюстрациями к Пиковой даме А. С. Пушкина исполненными в двух вариантах (1899, 1910), а также замечательными иллюстрациями к Медному всаднику, трем вариантам которых посвятил почти двадцать лет труда (1903-22).

Умер Александр Бенуа в Париже в 1960 году, немного не дожив до 90-летнего юбилея. Впервые ему пришлось решать здесь вопросы художественного конструирования книги. Бенуа стал задумываться об эмиграции. Он начал с рисунков к «Пиковой даме» (1898) и потом дважды возвращался к иллюстрированию этой повести (в 1905 и 1910 годах). С этого момента молодой исследователь целиком погрузился в подготовительную работу. В портретах Щукина сказалась несомненная наклонность к «фламандскому» как в рыхлой манере писать, так и в горячих, «вкусных», как бы подпеченных красках.

Существует мнение, что русские обладают особенным дарованием к портрету. Пропагандируя старое русское искусство и западноевропейских мастеров живописи, в 1901 году начал издавать журналы «Старые годы» и «Художественные сокровища России»8. Пропагандируя старое русское искусство и западноевропейских мастеров живописи, в 1901 году начал издавать журналы «Старые годы» и «Художественные сокровища России»8.

Труд Бенуа будет интересен новым поколениям —и тем, кто лишь начинает свое знакомство с русским искусством и его историей и тем, кто углубляет и совершенствует свои представления о нем. Он взял на себя обязанности не только найти художественные силы, но и направить их при этом, согласно своей прирожденной наклонности к параду и дисциплине, он неминуемо должен был еще более затянуть мундиры «казенных» художников, еще более покрыть эти мундиры золотом и почетом, но, разумеется, не мог внушить им что-либо иное, нежели то, чему они были обучены в своем «государственном питомнике». Эта настроенность сказалась и в работе Бенуа над «Историей русской живописи в XIX веке» —его первым крупным исследовательским трудом. Подобных открытий мирискусниками совершалось немало в самых разнообразных сферах художественной культуры.

Следует заметить, что художественные вкусы и взгляды молодого Бенуа формировались в оппозиции к его семье, придерживавшейся консервативных «академических» воззрений. В ее названии, однако, стоит обязывающее слово «история», а ее, как известно, следует писать с максимальной объективностью, «без гнева и пристрастия». В ней приняли участие едва ли не все деятели «Мира искусства». Бенуа стал первым художником среди историков русского искусства, а потому и первым историком, который смотрел на него не «со стороны», а как непосредственный участник живого, продолжающегося, творимого на глазах процесса развития художественной культуры.

Увлечение балетом оказалось настолько сильным, что по инициативе Бенуа и при его непосредственном участии была организована частная балетная труппа, начавшая в 1909 г. триумфальные выступления в Париже — «Русские сезоны». Однако и его, при всем его апломбе, все же как-то покачнуло от космополитической сутолоки, он тоже как-то ошалел при виде той настоящей Италии, о которой не думал и не гадал и хотя стал сходиться с другими иностранцами, но это ничего нового ему, в сущности, не могло дать, ничего не могло выяснить, так как и все другие пенсионеры, разные «prix de Rome», съехавшиеся отовсюду в Рим, были солдатами того же войска, той же дисциплины, как и он сам, такие же калеки, не сознававшие своей искалеченности. Портрет Матвеева с женой —несомненно, работы этого художника (он завещан в Академию художеств его сыном) —свидетельствует о живом его отношении к делу это —характерная вещь, врезывающаяся в память, слабо нарисованная, но недурная по зеленоватому колориту. Его программа «Явление трех ангелов Аврааму», положим, превосходила по скуке и ходульности все предшествующие программы, но зато была так «обдумана», так правильно нарисована, так гладко написана, что вполне заслуживала первой академической награды. Большевики, едва захватив власть, объявили «войну дворцам» и радетель отечественного искусства деятельно занялся проблемами реорганизации дворцовых комплексов, а также сохранения этих памятников отечественной культуры от вандализма и разграбления.

Две темы неизменно пользовались его вниманием: «Петербург XVIII – начала XIX в» и «Франция Людовика XIV». Оно уже не содержало ссылок на Мутера, это была «История русской живописи в XIX веке» Александра Бенуа. Работы художника находятся в ГРМ. В 1907 году А. Н. Бенуа играл важную роль в основании Старинного театра в Петербурге (для которого создал занавес), на следующий год одна из его декораций была использована в парижской постановке «Бориса Годунова». Однако судьба готовила иное и когда академическая скука достигла высших пределов, когда и молодое поколение художников, вроде Сухих и Басина, сулило на многие годы столь же безысходную тоску, тогда-то как раз оказалось, что «жив курилка»: зачахнувшая Академия выпустила, одного за другим, двух действительно своих птенцов и столь великолепных, что все начинания Венецианова, завоевавшие себе в 20-х годах некоторую общественную симпатию, в один миг были забыты и все наперерыв бросились кадить скончавшейся было старушке, которую теперь вынесли на своих плечах два дюжих и преданных ей силача: полунемец Брюллов и полуитальянец Бруни. Счастье Щедрина, что он не вернулся домой. Сплошным «заказыванием» представляется все отношение Николая I к искусству.

Увлечение балетом оказалось настолько сильным, что по инициативе Бенуа и при его непосредственном участии была организована частная балетная труппа, начавшая в 1909 году триумфальные выступления в Париже – «Русские сезоны». Они составляют едва ли не половину его наследия. Главным критерием оценки произведений искусства Бенуа считал их художественность. Но только все эти «девушки-садовницы», «кружевницы», «швеи», «молочницы», «гитаристы» и проч.

В 1911 году им был создан прекрасный «Путеводитель по картинной галерее Эрмитажа». Значительную часть перечисленных серий составляют работы с натуры. В этой связи автор прежде всего обрушивается на Академию художеств, «всемогущее учреждение», которое «взяло на себя вершение судеб русского искусства на основании самых правильных и патентованных данных, заимствованных из таких же учреждений на Западе». Она вышла в свет двумя частями в 1901 и 1902 годах.

Они организовали кружок любителей искусства. Окончив 5-ю С. -Петербургскую гимназию, в 1871 поступил на архитектурное отделение ИАХ. В колорите Бенуа отсутствует живое ощущение цвета. Он был простодушным, с легким оттенком безвредной хитрости человеком, но не был глубоким человеком изображая Дидро, он постарался подчеркнуть в нем «брехуна», но его мало занимал громадный ум философа.

Это решение было связано, главным образом, с финансовыми и семейными обстоятельствами. К работе в театре он впервые обратился в 1902 г., оформив оперу Р. Вагнера Гибель богов на сцене Мариинского театра и вслед за тем исполнив эскизы декораций к балету Н. Н. Черепнина Павильон Армиды (1903), либретто которого сочинил сам. Орест Адамович Швальбе родился в 1782 году в семье крепостного человека бригадира Дьяконова, крещен в селе Копорье (Петергофского уезда) и от этого села получил фамилию, под которой стал известен: Капорский —Кипренский. Следует заметить, что художественные вкусы и взгляды молодого Бенуа формировались в оппозиции к его семье, придерживавшейся консервативных «академических» воззрений.

В историю русской книжной графики художник вошел своей книжкой Азбука в картинах Александра Бенуа (1905) и иллюстрациями к Пиковой даме А. С. Пушкина исполненными в двух вариантах (1899, 1910), а также замечательными иллюстрациями к Медному всаднику, трем вариантам которых посвятил почти двадцать лет труда (1903-22). В конце 1890 годов кружок молодых единомышленников преобразовался в общество «Мир искусства» и редакцию одноименного журнала. Каждый из рисунков к «Азбуке» представляет собой развёрнутую повествовательную сцену, проникнутую мягким юмором иногда жанровую, чаще – сказочную или театральную, всегда неистощимо изобретательную по сюжетным мотивам. «Авось, что там не будет этих русских. » – записал А. Бенуа в своём дневнике перед очередной заграничной поездкой.

Все это в придачу сопровождалось претензиями к художнику, которого ценили за то, что он начинал «объяснять жизнь», «выносить приговор», «учить». На картинах Щедрина и М. Иванова фигуры служили только «стаффажем» для оживления это не были настоящие люди, а вечно повторяющиеся куклы среди шаблонных декораций. Работы Бенуа связаны с Версалем, его парком, Петергофом.

Подобные эмоции он назвал «ощущение ОГПУ», а также «общей болезнью в России». «Реалисты-передвижники, —пишет Бенуа, —завоевали для искусства жизнь, правду искренность». Переиздание книги позволяет возродить эту ее функцию. В 1926 году художник эмигрировал во Францию, где в конце жизни написал мемуары «Мои воспоминания» о России начала XX века. К этим темам он обращался как в своих исторических картинах, так и в пейзажных работах, выполненных с натуры в Петербурге и окрестных дворцах и во Франции, в Версале, где он часто и подолгу бывал (серия Последние прогулки Людовика XIV, 1897 — 98 Версальская серия, 1905 — 06).

Надо же раз навсегда решиться считать все, что происходило с основания Академии до появления Брюллова в ее стенах, простым историческим курьезом и помнить, что русская живопись XVIII и начала XIX века есть живопись Левицкого, Боровиковского, Венецианова, Орловского и Тропинина, вовсе не обучавшихся в Академии художеств, живопись Щукина, Кипренского, Галактионова, Иванова, Мартынова и Алексеева, бывших в Академии, но не имевших с ее основным значением ничего общего, —а вовсе не Козлова, Пучинова, Лосенки, Акимова, Угрюмова, Егорова, Шебуева и массы других профессоров, академиков и «назначенных», к счастью, теперь навсегда забытых. В историю русской книжной графики художник вошел своей книжкой «Азбука в картинах Александра Бенуа» (1905) и иллюстрациями к «Пиковой даме» А. С. Пушкина исполненными в двух вариантах (1899, 1910), а также замечательными иллюстрациями к «Медному всаднику», трем вариантам которых посвятил почти двадцать лет труда (1903-22). Художник хорошо чувствовал красоту архитектурных форм. Большевики, едва захватив власть, объявили «войну дворцам» и радетель отечественного искусства деятельно занялся проблемами реорганизации дворцовых комплексов, а также сохранения этих памятников отечественной культуры от вандализма и разграбления. Одного направления с Галактионовым —впрочем, старше его годами —другой поэт прежнего Петербурга, еще более скромный, даже неумелый, —Мартынов, который в своих ребячески нарисованных, но очень хорошо раскрашенных литографиях и чрезвычайно тонких акварелях является, пожалуй, еще более сердечным и непосредственным художником, нежели Галактионов. Вещь эта фальшива не только по фигурке вполне здоровой «умирающей» и по некоторым довольно-таки «пейзанистым» типам мужиков, но более всего по слишком приятному общему тону, по какой-то вкусненькой, абсолютно неподходящей пестроте и больно тщательному письму.

Более зрелую фазу в развитии книжной графики Бенуа отражает его «Азбука в картинах» (1904) – первая книга, в которой художник выступил как единоличный автор, создатель замысла иллюстратор и оформитель. Задолго до Нестерова Венецианов понял и передал в своем пейзаже позади «Спящего мальчика» тот полный тончайшей поэзии и какой-то приниженной прелести, худосочный северный пейзажик, который так прекрасно дополняет и объясняет настроение св. Но и здесь перед А. Н.

Гофмана (1899), оставшиеся неизданными и две страничные иллюстрации к книге П. И. Кутепова «Царская и императорская охота на Руси» (1902), созданные в сотрудничестве с Е. Е. Лансере. В 1900 году появилось ее отдельное издание под заглавием «Русская живопись в XIX веке». С именем Бенуасвязано возникновение в 1898 г. объединения «Мир искусства», одним из основателей и идейным руководителем которого он был. Однако среда средой (не мне отрицать ее значение), но все же, несомненно, во мне было заложено нечто, чего не было в других, в той же среде воспитывавшихся и это заставляло меня по-иному и с большей интенсивностью впитывать в себя всякие впечатления».

Германия вся стояла im Banne der Romantic «Гёц» и «Разбойники» сделали свое дело и одновременно с тем, как у нас рос и развивался Кипренский, там росли и развивались Корнелиус и Овербек. Среди современных Левицкому иностранных живописцев Антон Графф и Гейнсборо только и могут поспорить с ним и если Графф не переспорит, то Гейнсборо уже наверное возьмет верх, так как в нем все есть, что и у Левицкого, плюс явная и несомненная сознательность, постоянное превосходство художника над моделью, взгляд на натуру сверху вниз, не в силу какои-либо ходячей эстетики, но прямо по гениальной природе, тогда как в Левицком взгляд хоть и не робкий, не подобострастный, как у Рокотова, слегка даже насмешливый, но и не с высоты превосходства художника над своим предметом, а «дружественный», простодушно хитроватый. Именно в «Мире искусства» начинали свою разнообразную деятельность всемирно известные художники Леон Бакст, Мстислав Добужинский, Евгений Лансере, Игорь Грабарь.

Надо думать, что нет, если мы взглянем на непосредственно после него явившихся «жанристов» (Штернберг, Чернышев, Тимм, Иван Соколов и даже Сверчков, Петр Соколов, Зичи ничего общего с Венециановым не имели) и еще менее, если взглянем на тех, которые взялись за бытовую живопись впоследствии. В течение ряда поколений искусство являлось наследственной профессией в его семье.

---