Павел Федотов Игроки
Павел андреевич федотов «игроки»
Картина была показана великому князю, который пожаловал художнику бриллиантовый перстень. В противоположность раздробленности, мозаичности, наблюдаемой в сепиях, Федотов добивается исключительной певучести, «протяжности» композиционного ритма, который заявлен и в его рацее. Почти все вещи осквернены казённым сургучом. Вдовушка (1851-1852) – появление трагических ноток в живописи. Художник последовательно отказывается от несколько обыденной конкретности типажа ради идеального «лика».
Но случайным образом выиграв в некую «лотерею». Пламя свечи такое, какое бывает, когда она только-только зажжена: оно не столько освещает, сколько активизирует ощущение обволакивающего сумрака – этот с изумительной живописной тонкостью переданный парадоксальный эффект можно было бы прокомментировать пушкинской строкой «свеча темно горит». В этом ряду выделяется такое странное по замыслу произведение, как портрет Е. Г.
- впечатления о картине Игроки Павел Федотов
- Картины — Федотов, Павел Андреевич
- Федотов Павел АндреевичКартины и биография
- Художник Федотов: картины и их описание
- Художник Павел Андреевич Федотов картины
Однако в результате похищения «которое вдруг пошло не так как задумывалось», ГГ получает «совсем другое лицо» внешние данные (которого) не так хороши что бы исполнить ритуал. Изображено, стало быть, мгновение прощания с прежней жизнью. Герой картины не сливается с роскошной обстановкой, а противостоит ей, она осталась ему от предков, совсем не бедных людей. Еще один парадокс – зыбкая призрачность картины, возникающей «в неверном свете» свечи, сочетается с отчетливой выверенностью композиционной геометрики. В рисунках, выполненных с манекенов, есть странная оцепенелость, скованность, делающая их похожими на своего рода оживленных «истуканов», роботов с внешними признаками людей.
Это посмертный портрет, этюдом для которого послужил выполненный Федотовым рисунок Флуга на смертном одре. Откровенно эстетское любование повторами выгнутых линий (абрис стула, край скатерти, дека гитары и изгиб протянутой руки, силуэт склоненных фигур хозяина и денщика) выдает желание сделать видимое приятным, благозвучным.
Действительно, портреты написаны так, как если бы они создавались исключительно «для себя», наподобие фотографий для домашнего альбома. Детали, в сепии рассыпанные вширь, здесь сгруппированы в небольшом пространстве. В качестве «художественных углублений» Федотова занимали как раз эти пластические модификации. По сути этот фрагмент так же написан «в стиле — матрешка».
- Русский художник и график Павел Андреевич Федотов
- Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
- Родоначальник нового направления
- 22 июня (4 июля по новому стилю) 1817 год, Москва – 14 ноября 1852 год, Петербург
- Известные произведения Федотова Павла Андреевича
Однако состояние это скорее обозначено, нежели выражено. 13 ноября 1852 года русский художник ненадолго пришёл в себя исповедался и причастился. Ограничивая поле зрения, свеча интимизирует ощущение пространственной среды. Не вещи, а «душа вещей», не то, как они блестят, отсвечивают, а то, как они светятся внутренним светом в сумрачной мгле.
В ней художник отказывается от карикатурной манеры изображения, присутствующей в «Свежем кавалере». Для своего воссоздания они требуют обстоятельности, то есть должны быть подробно рассказаны. В 1806 году, после потери первой жены, снова женится на Купеческой вдове Наталии Алексеевне Калашниковой, матери Павла Федотова. Федотов выстроил мизансцену на манер ситуации «зритель перед парадным портретом».
Федотовский жанр посвящен тому, что называется «жизненными обстоятельствами». Эту весть приносит сваха, переступающая порог залы. Этой наградой, по словам Федотова, «окончательно припечаталось в его душе артистическое самолюбие». Ванновского (1849), давнему знакомому Федотова по Кадетскому корпусу и сослуживцу по Финляндскому полку – 27 лет. Завтрак аристократа.
Картины «Разборчивая невеста» и «Свежий кавалер» получили высокие оценки от членов Академии художеств. Настроение картины: скука, бессмысленность бытия, безысходность. Но само слово имеет назывную или описательно-изобразительную часть. Другие источники света не играют столь важной роли в этой картине. Хотя, конечно, нельзя отрицать, что многие черты «игроков» обусловлены начинающимся недугом Павла Федотова.
Фигуры, обозначающие ситуацию, «затеряны» на периферии изображения. Движение выявляется как порывистое, даже смятенное. Его поэма «Поправка обстоятельств или Женитьба майора» изданная в 1857 году в Лейпциге, была запрещена для распространения в России.
В результате картина получилась многоцветной и внешне перечислительной. Рама портрета уже не пересекает линии плеча, силуэт вырисовывается мерцающим контуром вверху на свободном пространстве стены, заставляя оценить совершенную, воистину ангельскую красоту профиля. В конце 1844 года Федотов, получив небольшой пенсион, вышел в отставку, чтобы целиком посвятить себя художественной деятельности. Федотов создает не сатирические листы, а забавные картинки, удовольствие от которых предполагается в бесконечном нанизывании мелких казусов и деталей: лист из увража с памятником Байрону, который вынимает из папки мальчишка в качестве образца для надгробного монумента почившей Фидельке (Следствие кончины Фиделъки) мальчишка, который забавляется привязыванием бумажного банта к хвосту собачки (Кончина Фидельки) крендельщик приписывает на дверном косяке очередную строку в длинном столбце, документирующем долг клиента Офицерская передняя) и т. п. Сюжеты листов опять-таки образуют связную серию, а именно – последовательность предельно высоких, священных «сущностей существования»: смерть, любовь, брак, слава.
Время одновременно идет и стоит, поскольку не сулит никакого изменения реальности. Будучи военным, он все свободное время отдавал рисованию. Взгляд, уходящий в себя, склонен сверху вниз, но никуда конкретно, «Как души смотрят с высоты / На ими брошенное тело. » (Тютчев). Другое свойство свечи – делать зрительно осязаемым окружающий сумрак. ржачный кусок дерьма.
Вне атрибутов аллегорической поэтики Федотовым создана аллегория на тему «суета сует» – бессобытийная пьеса со всеобъемлющей, всемирной темой. В общем. Роль «первотолчка», вызывающего ее к жизни играет сюжетная коллизия, образуемая подменой возвышенного – ничтожным, серьезного – пустым. Картины создаются как бы для себя.
Имя Федотова, в числе окончивших первыми в своем выпуске Московский кадетский корпус, можно увидеть на мраморной доске у главного портала Екатерининского дворца в Лефортове, где размещалось военное училище.
Остальные игроки неподвижны, словно бы какая-то нежить. Но сам-то Федотов, завидуя ей именно эту способность развивал в себе и вот таким образом это отношение между сюжетом и стилем можно было бы перевернуть и сказать, что Федотов в жизни выбирает такие положения и казусы, которые дают ему возможность изыскать и обогатить заповедник художественности жемчужинами, которых прежде там не было. Во-первых, потому, что портретные персонажи Федотова воплощают именно норму – ту, что некогда, ссылаясь на Шатобриана, сформулировал Пушкин: «Если бы я еще верил в счастье, я искал бы его в единообразии житейских привычек».
В варианте «с лиловыми обоями» (ГТГ) полностью иную сюжетную коллизию – отрешенное от всего внешнего, состояние погруженности во внутреннюю невидимую, неосязаемую «жизнь души» – Федотов пытался удержать в пределах прежней стилистики, предусматривающей описательный принцип изложения события в зримо осязаемых подробностях. В этом произведении заострено едва ли не главное противоречие федотовской живописи.
В этом же году он едет в Москву на 4-х месячный отпуск, где влюбляется в Катю Головачеву. На ней официальные лица грели сургуч. За столом в центре – проигравший (его Федотов писал с самого себя). В 1851 г. Федотов пишет картину, напоминающую о судьбе сестры.
Это да – видели недавно как европейцы дрожали видя российский кораблик весь в дыму. В движении невесты нет прежнего оттенка манерности. «все гораздо сложней» чем обычный «лубочный» рассказ о «самом могучем маге, который. ». «Сватовство майора» в творчестве Федотова – это то же самое, что «Бурлаки на Волге» в творчестве Репина или «Утро в сосновом лесу» у Шишкина.
Это своего рода колыхающаяся пустота. Об «игроках» умалчивали и друзья русского художника. Например, в акварели 1838 года Встреча в лагере Финляндского полка великим князем Михаилом Павловичем с почти маниакальной, невероятной портретной зоркостью показаны (при относительно небольшом формате изображения) каждое лицо, каждый поворот фигуры, манера каждого персонажа нести погоны или вскидывать голову. Перегибы цензуры Федотов описал в баснях «Усердная хавронья», «Тарпейская скала». В центр, на композиционно главное место попадает освещаемый свечой стол, покрытый алой скатертью. Его опыты в области батальной живописи – это акварели изображающие сцены военного быта (Бивуак лейб-гвардии Павловского полка и Бивуак лейб-гвардии Гренадерского полка, обе – 1842-1843).
Именно такова общая тема, она же изобразительная стилистика картины Игроки. Три игрока вокруг стола — это своего рода оправа вокруг федотовского автопортрета. Федотов многократно изображал себя в образах персонажей своих произведений. Реальное становится воплощением иллюзорного. В 1837 году случился первый «художественный» успех Федотова.
Пространство теснее обступает фигуру. Здесь же родилась и увяла мечта рисовать масштабные батальные полотна. В 1848 году П. Федотов пишет картину Сватовство майора (Поправка обстоятельств женитьбой). Абсолютно то же провозглашает словосочетание анкор, еще анкор. Федотов вернулся из Москвы довольным, здоровым, полным радужных надежд и снова принялся за работу.
И именно такая живопись принесла ему славу и признание, хотя как портретист он тоже был очень хорош. В1846 году Федотов создал эту замечательную картину (Утро чиновника, получившего первый крестик). Эта картина, безусловно, представляет собой апофеоз федотовского дарования.
У Федотова почти всегда присутствует конфликт, действие. Не стало и богатства федотовских красок. Замалчивая Игроков, близкие живописца искренне думали, что оказывают ему (вернее, его памяти) добрую услугу. Однако проблема состоит в том, что обладание «этим выигрышем» лишь временное и помимо чувства «мегакрутости» приносит «мегатрудности» соответствующего масштаба.
Эту- то «накладку» и пытается закрыть хозяин от входящего гостя. Портретного происхождения внимательность к индивидуальноособенному у Федотова захватывала не только лицо, жест, но и повадку, осанку, «ужимку», манеру держаться. Особое, красноватое, освещение создаётся благодаря свече, стоящей за бутылкой.
Во всех случаях событие, которому посвящено изображение, мыслится как некоторое сотрясение, посылающее «ударную волну» во все стороны и раздвигающее пределы пространства. В самом деле, «чуть- чуть» модифицированы композиционные пропорции – и при полном тождестве сюжета полностью трансформировалась тема. все повествование и все события происходят в «магическом мире». По сюжету — некий провинциальный маг, (почти «олигарх» по «местным меркам») упивается своей «вседозволенностью» и одновременно «помирает от скуки» и бездеятельности.
Если в первом варианте восторженное любование подробностями внушает иллюзию, будто художник видит сцену глазами лукавых «продавцов» и «покупателя» купеческого добра, то во втором варианте нам предлагается воспринимать окружающее глазами невесты – глазами человека, оказавшегося жертвой драматической коллизии. Акцент переносится с предметной повествовательности на интонационный рисунок пластической фразы, на «поведение карандаша», копирующего и попутно комментирующего поведение персонажей. Но если бы мы спросили себя, в чем же заключается чистота и целомудрие таланта, который отказывается от страстишек, чтобы возбудить в других удовольствие, то обнаружили бы, что они заключаются в стиле исполнения, в красоте рисунка и т. п., а вовсе не в коллекционировании «сюжетов из жизни».
Диагональными линиями потолочной балки вверху слева и скамейки внизу справа резко проявлены очертания «перспективной воронки», втягивающей взгляд в глубину к центру, где (единожды в федотовских интерьерах) помещено окно. Многие из ранних рисунков Федотова можно назвать «пластическими этюдами». Именно таков жанр Венецианова. Отсюда ведет свое происхождение вариант «с зеленой комнатой» (ГТГ). Юлия сама предложила русскому художнику себя в жены и получила отказ. Такая метаморфоза в отношении к жизненным коллизиям и зрелищам давно известна.
Его стихия – одиночество и молчание. Но у художника, сделавшего своим профессиональным занятием пересыпание этого «сора», кажется неожиданной такая сентенция, присутствующая в его записных книжках: «Наблюдать, углубляться, подмечать законы высшей премудрости есть наслаждение для души». Олицетворяющие эти «пороки» ситуации лежат на поверхности, да к тому же слишком расхоже известны, чтобы находить интерес в «открывании глаз» на такого рода элементарные вещи. Это, следовательно, те люди, которые составляют «отраду сердца», которые наполняют память «одинокого зеваки», странника, путника во всех его странствиях. Но рядом на другую часть того же листа легла надкушенная краюха черного хлеба, приняв тем самым тот же характер достопримечательности, выставляемой напоказ, что и остальные «красивые вещи». А это значит, что отдельный «номер», то есть эпизод, деталь получают самостоятельную ценность.
Интерьер купеческого дома художник подсмотрел в одном из трактиров. То, что осталось вдове – комод икона, пяльцы, портрет мужа (Федотов на нём изобразил самого себя, что дало исследователям повод говорить о том, что художник напророчил себе раннюю смерть) сдвинуты в угол комнаты, как бы исторгнуты из неё ибо и дом уже её не принадлежит (дверь опечатана). И в этой ситуации художник не обязан был следовать общепринятым канонам портретизма. Затененная часть интерьера оказывается, таким образом, зажатой «с фронта и с тыла» между двумя пустынными пространственными фрагментами и превращается в закуток, клетушку, нору – приют вековечной скуки.
И из каждого угла встаёт, нависший над игроками, образ гоголевской «исполинской скуки». Автор, кончай колоться, пей просто водку – это скрепно. Словно это даже и не люди, а какая-то нежить. Здесь впервые у Федотова появилось то, что в литературном произведении именуется «лирический герой», другое «я» художника исчезла дистанция между художником и изображаемым миром и, соответственно, полностью изменилась живописная стилистика. С 1835 года он начал посещать рисовальные классы при петербургской Академии художеств.
Художник смеётся над героем вместе с нами, но его смех не злой. И время созерцания картины как живописного создания разворачивается не в сфере этого комизма, а в сфере любования красотой предъявляемого нам живописного ансамбля безотносительно к сатирическим заданиям сюжета. На нем блюдо или сковородка с как будто картофелинами, кружка, кринка, складное зеркало, горящая и незажженная свеча – набор предметов, характеризующий то, что называется ненакрытый стол. ассигнациями в месяц». Картина «Вдовушка» выполнена в 1851-52 годах, хранится в Государственной Третьяковской галерее, в Москве. Федотов-комедиограф, которому вроде бы полагается возвышаться над своими героями, видит себя «поставленным с ними на одну доску»: он играет в том же спектакле и, как театральный актер, может в житейском театре оказаться «в роли» любого персонажа своих картин.
Почти во всех федотовских портретах присутствует интерьерная обстановка, причем, как правило, в этих фрагментах угадываются «дальние покои» дома – не гостиная или зала, не парадные апартаменты, а сугубо домашняя интимная среда обитания, где люди живут «сами по себе», занятые повседневными заботами. Однако Федотов дал неожиданный поворот этой брюлловской цветописи именно тем, что из монументального он перевел ее в малый формат. В нем он говорил о частом несоответствии внешнего вида человека его сущности. И в картине Разборчивая невеста (1847) Федотов использует название и создает своего рода иллюстрацию к одноименной басне Крылова. Пяльцы заботливо обёрнуты тряпицей и напоминают о мирных семейных досугах. В сущности, когда мы произносим, не особенно задумываясь, простенькую фразу «сценка из жизни», мы приобщаемся именно к этой метафоре, мы выражаем именно те аспекты отношения человека к действительности, которые свойственны художественному дистанцированию от жизни.
Все это очень напоминает атмосферу «Анкор, еще анкор. ». Целое выстраивается как дискретное множество, серия таких «номеров», парад аттракционов. На первый взгляд картина как картина. Особый красноватый свет создаётся свечёй, стоящей за бутылкой.
Или, например, рисунок, где Федотов изобразил себя в окружении друзей, один из которых предлагает ему сыграть в карты, другой – рюмочку, а третий стягивает с него шинель, удерживая художника, собирающегося сбежать (Пятница – опасный день).
То есть, он накрыт скатертью для того, чтобы быть накрытым для некоторого акта именуемого обед, чай и т. п. (например, в картине Офицер и денщик стол именно накрыт к чаю). Они купили маленький домик в Яузской части, где Павел провёл первые свои одиннадцать лет. Федотовский портретный мир – это мир «идеальный», где царит домашняя атмосфера дружеской симпатии и участливого внимания. Однако федотовские портреты полностью, по всем статьям противостоят федотовскому жанру.
Обнаружили его в Царском Селе уже абсолютно больным. Все действия в нем приобретают некий иной (отличный от задуманного) результат. НЕЧТО – в один момент поднимает свой «рейтинг» с какой-то «зачуханной области» до самых высот столицы.
В написанной ранее картине Офицер и денщик (1850) – тот же состав «действующих лиц» похожая обстановка – топчан, стол, свеча, гитара та же «колористическая интрига» – интерьер в рефлексах красной скатерти, освещаемой свечой. В его повестях рассказчик то отождествляется с героями (например, начало Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем или Невского проспекта), то маска сбрасывается и мы слышим под занавес голос автора: «Скучно на этом свете, господа. » или «Не верьте Невскому проспекту». Утро. Игроки (1852) – картина как порождение кошмара, с которым борется и сам художник. А это именно такого рода состояния, в которых забывается течение времени. Но все это – значимые отсутствия. Этот пафос, это воспарение, где в его искусстве мы можем это обнаружить и понять. Так я всю книгу расскажу.
Павел Андреевич Федотов (1815-1852 гг. ) был очень одаренным человеком, ему удавалось многое. После этого художник начал картину «Освящение знамён в Зимнем Дворце, обновлённом после пожара», но, с целью улучшения материального положения, решился представить неоконченную картину великому князю. Она содержится в знаменитой формуле и метафоре, принадлежащей к разряду «вечных метафор», – «весь мир театр». Точность перспективных ракурсов (в позе привставшего с кресла хозяина и встрепенувшегося, повернутого в глубину пуделя), характеристика разнообразных фактурных качеств воспроизводимых вещей (сквозистого, ворсистого, мягкого, твердого, блестящего, матового и т. д. ) – мастерство решения этих задач сопоставимо с лучшими образцами мировой живописи. Но картина – не начало распада, а блистательный финал, апофеоз федотовского дарования. но по факту здесь больше философии и размышлений «о природе вещей и людей», чем собственно самих «не епических сражений» или «иных подвигов».
Если так, то можно ли высвободить в изображении эти выразительные возможности. (1851) – на картине изображён офицер, квартирующий в деревне. Известен как один из самых ярких и влиятельных представителей русского романтизма. Наконец идентичная тема – досужее времяпрепровождение в игре с домашним зверем (только здесь не собака, а стоящий на задних лапках котенок).
Вся дальнейшая его творческая судьба связана с Петербургом. Каким образом и какие произведения мог видеть Крылов, мы не знаем.
Так. Рассматривая таким образом портреты Федотова, мы с удивлением должны будем отметить, что в них отсутствует специфическая нота, свойственная молодости. В прекрасном портрете О. Демонкаль (1850-1852) модели не больше двенадцати лет, чему почти невозможно поверить.
При жизни художника не было напечатано ни одного его литературного сочинения. Сюжет носит явно сочиненный характер.
Вещи и их цветовые качества перестают называть и обсказывать внешние обстоятельства действия, а превращаются в своего рода инструменты, на которых исполняется внутренняя «музыка души» или то, что принято называть настроением, состоянием. Другие источники освещения не играют столь важной роли в этой картине. Эскиз акварели «Встреча в лагере лейб-гвардии Финляндского полка великого князя Михаила Павловича 8 июля 1837 года» заслужил одобрения её главного героя, шефа гвардейского корпуса. Составляется подробный перечень бытовых казусов, куда включены не только человеческие фигуры и диалоги, но и масса побочных эпизодов, «рассказываемых» вещами и обстановкой.
Для обеспечения художественного процесса (натурщики, краски, холсты и т. п. ) пенсион оказался мизерным – известно, например, что после успеха Сватовства майора и получения звания академика Федотову пришлось обратиться в совет Академии с просьбой об увеличении пенсиона (эта просьба была удовлетворена). Для обозначения этого комического казуса достаточно было бы только краюхи хлеба рядом со статуэткой, прикрываемых книгой. В этом отношении начало начал федотовского жанризма в сепиях первой половины 1840-х годов можно определить как «изобразительную словесность». Нам дано подсмотреть, что происходит «без свидетелей» – там, в прихожей и здесь, в гостиной. В комнате картины, на которых ничего «не нарисовано», длинные тени, каменные позы персонажей.
Женат он был на пленной турчанке, вывезенной им из Молдавии. Очень удавались ему портреты любимца армии, великого князя Михаила Павловича. Первая его картина Свежий кавалер (1846) в сюжетном отношении – живописная версия сепии Утро чиновника, получившего накануне первый крестик (1844). И как будто после этого напутствия он взялся за сочинение живописных произведений.
Но эволюция столь стремительная – явление уникальное. Федотов сделал черты лица чуть одутловатыми, лицо будто опухло от слез. Творческие усилия Федотова были посвящены эстетическому освоению именно этого «хозяйства», открытого фламандскими и голландскими художниками XVII века.
В картине «Анкор, еще анкор. » (1851-1852) временные границы растворяются мотивом действия – прыжками туда-сюда, словно маятник, мечущейся собаки. Вовлеченность в перипетии карточной игры, что называется, выводит из себя: тут не человек играет картой, а карта играет человеком, превращая лицо в олицетворение карточного случая, то есть в мистическую фигуру. Эта ситуация сформулирована в названии картины, где русское «еще» обрамлено французским «анкор», означающим то же самое «еще». Дело в том, что понять смысл этой картины в середине XIX века было не возможно. Анкор, ещё анкор. кажется, дома забыл кошелек» (Квартальный и извозчик), «Ах, папочка.
Так, акварель Передняя частного пристава накануне большого праздника (1837) – собрание этюдов на тему, как люди держат и несут ношу, когда она является одновременно и физическим грузом и моральным неудобством, которое тоже надо как-то «вынести», поскольку в данном случае сия ноша – еще и подношение, взятка. Две свечи, внесенные слугой, освещают лицо проигравшего, близкого к сумасшествию. В акварели «Игра в карты», написанной более чем за десять лет до «Игроков», автор также поместил себя в центре композиции и, окружив себя друзьями по полку, создал замечательный групповой портрет.
«Кому дано возбуждать в другом удовольствие талантами, то за пищу самолюбию можно и повоздержаться в иных лакомствах, это расстраивает талант и портит его чистоту (и благородство) (чем приятен он людям), целомудренность. По тому же принципу построено живописное зрелище на полотне. Перед нами воистину «театр абсурда»: нам настоятельно предлагается обратить особенное внимание на то, что на сцене жизни нет ничего, достойного внимания.
Если это «изобразительная словесность», то на долю изображения теперь остается выражение: такая изобразительность начинает изображать то, что в слове существует помимо его изобразительно-предметного значения, а именно – голос, музыку интонацию. Кроме того, эта замедленность во времени может объясняться и самим сюжетом «Игроков». Интересная деталь: некоторые исследователи предполагают.
скажем так. Для живописца, для его глаза эта «показуха» составляет увлекательный колористический ансамбль и позволяет ему продемонстрировать свое мастерство и любовь к предметной прелести уже безотносительно к той насмешке, которую может вызвать сама ситуация картины. В 1802 году, Андрей Федотов, в Москве устроился на службу секретарём управы благочиния. В одном из лучших портретов, портрете П. С.
Перемена, равносильная перемещению в другое измерение имеет катастрофический характер. Апофеозом этой метафорической поэтики стала картина Игроки (1851-1852). Живописность встречи князя с военными произвела на Федотова большое впечатление и всего за 3 месяца художник написал акварельную картину «Встреча великого князя» (для написания этой картины впервые за всё время службы Федотов получил отпуск1). Следующая картина, которую в 1849 году нарисовал Федотов, – «Завтрак аристократа». Прошли годы, прежде чем стало ясно, в чем призвание Павла.
В картине Не в пору гость это выражается в том, что комизм происшествия, в отличие от прежних произведений, сведен к анекдоту, «свернут в точку», уясняется с первого взгляда. Главное, что присутствует в этом портрете и что в той или иной степени разлито во всех портретах Федотова, – это равнодушие моделей к внешним проявлениям чувств, к тому, как они выглядят «со стороны».
Тогда как его художественные размышления мыслились как то, что «прилагается» к этой главной его страсти и привязанности.
Он был так доволен своим изображением, что подарил художнику бриллиантовый перстень. Но тогда и в «изобразительной речи» тоже должен быть уровень собственно изобразительный и уровень выразительный. Но как раз этого в федотовских портретных образах нет и это, пожалуй, самое удивительное их свойство – художник чуждается всего резко подчеркнутого, броского. Другой авторитет, к которому здесь апеллирует Федотов, – это Брюллов.
В феврале 1850 года в Москве семья Павла Андреевича попала в бедственное финансовое положение художник бросает все дела и едет помочь родным. Сватовство майора (1848) – знатность женится на богатстве – майор (дворянин) сватается к богатой купеческой дочке. Отец русского художника, Андрей Илларионович Федотов, был чиновником – титулярным советником. Логика же эта такова.
Во-первых, обозначилась иная сюжетная коллизия – жизнь, придвинутая к порогу смерти, небытия: беременная вдовушка между смертью мужа и рождением ребенка. Центральные работы этого периода – Анкор, еще, анкор.
В первом варианте Сватовства Федотов словно маскируется под эту «высшую человеческую философию»: событие предстает в парадном обличье и художник, спрятанный за водевильной маской, расточает восторги по поводу праздничного блеска сцены. Здесь – переполох, вызванный вестью о прибытии майора. Это – главный пункт, который отличает портреты Федотова от его жанровых композиций.
Свежий кавалер. В силу этого она обладает способностью делать картину зримой реальности призрачной. По благородству сочинения, блеску исполнительского мастерства Завтрак превосходит все прежние живописные произведения Федотова – ни одно из них не являло столь изысканного цветового ансамбля, такого фактурного многообразия, столь повышенной чувствительности к сложным и редким колористическим гармониям (сочетание синего с зеленым, например).
Комизм положения здесь – того же рода, что на театральном жаргоне выражается понятием «накладка»: на художественно-обдуманное накладывается нечто «из другой оперы» или из действительной жизни так, что предумышленное и непредумышленное образуют своевольное парадоксальное единство. Такие картины являются очень остроумными и в его время были настоящим откровением. Если (опять же кратко и по сути) все те или иные действия ГГ и «его спутницы» оборачиваются для них совсем не тем «что ожидалось» и «вчерашние проблемы» оборачиваются «неким даром», отринув в скорости который, они вскоре начинают страстно желать «его вернуть».
Они отсчитывают пустое, утекающее время. Её замысел возник ещё зимой 1850 г., во время поездки в Москву, где художнику пришлось заниматься устройством дел своей овдовевшей сестры Любиньки, оставшейся после смерти мужа-писаря, горького пьяницы, в самом бедственном положении: В безысходной тоске переводит она свои заплаканные глаза с одного предмета на другой и то смотрит на портрет горячо любимого погибшего друга, то на вещи, на весь их милый скарб, сложенный теперь в беспорядке, приготовленный уже к тому, чтобы также уйти из дому на рынок, разойтись по рукам чужих, неизвестных, равнодушных людей. Флуга (1848. ). Они уводят от сиюминутного. к. сам служил), мещан.
Стоп. Да и герой картины не очень достоин насмешки. В них не было страсти, а лишь недомолвки, недосказанностью. Толстая полубарыня пользуется этою минутою и вправляет что-то себе в огромный ридикюль.
Если совсем кратко – эта книга о «трудном выборе между «я» и «надо». Главным и основным отличием всего сборника, является то что авторы лишь формально относят все (эти) повести (рассказы) к жанру «фэнтези». Правда, роль «действователя» — хозяина дома играющего в карты, весьма опосредствованна. На картине «Вдовушка» (1851, 1852— второй вариант, Третьяковская галерея, Москва) образ привлекательной молодой женщины, постигнутой великим несчастьем— потерей любимого мужа— полон сожаления об утраченном счастье.
или немного погодя. Он демонстрирует служанке свою первую награду – крестик, приколотый к халату. При более пристальном взгляде видно, что на стенах висят пустые рамки.
Так, в рисунке Продажа страусового пера (1849-1851) девушка, рассматривая, держит в поднятой руке перо, контур которого совпадает с изгибом ее плеча, отчего само перо с первого взгляда неразличимо: вся сценка уподобляется изящно сыгранному пантомимическому этюду с воображаемым предметом. Иначе говоря, свеча – это не просто предмет среди предметов, это метафора. Некогда, применительно к жанровой живописи XVII века, Пушкиным была брошена фраза «фламандской школы пестрый сор». некий дракон/человек решает исполнить ритуал похищения «отдельно взятой человеческой особи королевских кровей» что бы. На следующий день его не стало. Фигуры остальных игроков имеют в себе что-то неподвижное, нечеловеческое. Считается, что тем самым они чтили память русского художника.
Можно мыслить перестановку эпизодов их сокращение или добавление. Теперь эта ситуация возникает как бы по воспоминаниям. В давней акварели изображающей Федотова и его товарищей по Финляндскому полку за карточным столом (1840-1842), драматургия карточной игры не составляет изобразительной задачи – создать групповой портрет.
В общем (если не раскрывать суть происходящего) личность ГГ «на пути к славе», претерпевает такие изменения, что вполне вероятно (знай он об этом заранее) и вовсе отказался бы изначально от «такой чести». Смерть – это скандал по поводу околевшей собачки любовь – это прельщение бедной девушки подарками прохожих ухажеров брак – это нищета и скандальные сцены в доме художника, женившегося без приданого в надежде на свой талант и – в пару к предыдущему – Первое утро обманутого молодого (1844-1846), обнаружившего, что богатство и «красота» невесты были поддельны и взяты напрокат наконец, слава – это мелкое тщеславие получившего накануне первый крестик чиновника, в неопрятном виде красующегося в неопрятном интерьере перед своей неопрятной беременной кухаркой и сожительницей. В чем и скрыт ключ изящного и благородного».
Умение поместиться на подобной точке зрения есть высшая человеческая философия». В этих картинах он выставляет человеческие слабости и саму человеческую сущность напоказ. Это подчеркнуто тем, как неправдоподобным образом «зависают» щипцы на ребре стола, как если бы был схвачен момент, когда крышка стола только что вдруг с грохотом опустилась. Цензура запретила издание «Вечером вместо преферанса», задуманное Федотовым и его ближайшим другом Евстафием Бернардским, который примыкал к петрашевцам и проходил по их процессу. Никак нельзя сказать, что Федотов старит лица. В Игроках – не просто другая манера, чем в Сватовстве, но противоположный строй миросозерцания. Грубо говоря «он похищает не ту».
Но основным увлечением было все же рисование. Девять месяцев работал художник над небольшим полотном размером всего 48х42 см. Кто-то видел, как художник заказывал гроб.
То есть, не верьте обманчивой видимости, блестящей оболочке жизни. В такой интерпретации военные бивуаки превращаются в разновидность темы «мастерская художника», где офицеры служат моделями для пластических этюдов. На вернисаже 1848 года возле полотен «Разборчивая невеста», «Свежий кавалер» и «Сватовство майора» всегда стояла толпа народа. Федотов вовсе не стремится уверить в том, что это «списано с натуры».
или проза». Отрешённость, горечь утраты и покорность судьбе в фигуре молодой женщины, ждущей ребёнка. Но в данном случае Федотов использует тему «жизнь напоказ» не столько в интересах «критики нравов», сколько «в интересах живописи»: ведь все показное, что характеризует нравы героя картины – ковер, кресло, безделушки на столе, вся обстановка этой комнаты обладает эстетическими достоинствами. Застали и что.
Или, например, в рисунке Молодой человек с бутербродом (1849) контур бутербродного ломтика в поднятой руке точно врисован в абрис жилетного воротничка так, что вообще не воспринимается в качестве отдельного предмета. Этими рифмами делается ощутимой роль композиционных интервалов. По уровню осмысления здесь «зарыто» никак не меньше чем «социальная фантастика. Цензурный комитет запретил публиковать известие о смерти Павла Андреевича в печати. Помощником Федотову в решении этой проблемы оказывается слово. Портреты Федотова не только отрешены от устойчивых форм портретной репрезентации имевших целью прославить модель, показывая ее, как говорили в XVIII веке, «в наиприятнейшем свете», подчеркивая красоту или богатство или высокий сословный ранг. Именно эта картина принесла ему огромную славу именно как живописцу. В противовес этому можно напомнить довольно известное высказывание Матисса: «Художниками становятся не перед натурой, а перед прекрасной картиной».
что в центральной, самой большой раме, находится зеркало. И да. Другие видели Федотова бродившим по улицам и раздающим денежные ассигнации. Родился в Москве 22 июня 1815 года. Но и обратно – ее сторожит, на нее смотрит (сквозь оконце), ее осеняет большой мир: гнездо ничтожного скучливого безделья включено в более крупную «масштабную сетку» и оно превращается в олицетворение Скуки. Кроме того, Павел Федотов стал одним из первых, кто стал следовать стилистике сатиры или критического реализма в русском искусстве.
Вообще в жизни Федотова всего было три любовных истории и все они заканчивались расставанием. Его движение иллюзорно. Но главным образом изображены разные варианты скучливого безделья, когда нечем занять себя, кроме позирования художнику для его «праздных» упражнений. Последняя работа художника «Игроки» – картина совсем не однозначная. (1850-1851), Игроки (1852), Вдовушка (1851). покончить с безысходностью своего существования.
Люди и вещи превращены в живописные фантомы, какими они воспринимаются в зыбком промежутке между сном и явью, где кажущееся и действительное неотличимы друг от друга. Это нанизывание эпизодов в обычно развернутом, как сценическая панорама, поле действия имеет тенденцию к бесконечному расширению, так что каждая сепия, будь то Кончина Фидельки, Офицерская передняя или Первое утро обманутого молодого (все – 1844), стремится к бесконечному разрастанию. Ни одна вещь не оставлена в нормальном состоянии. Про лихих советских летчиков и советский авианосец, грозу морей.
Я завидую этой способности». У Александра Дружинина, писателя, некогда сослуживца и ближайшего приятеля Федотова, автора самого содержательного мемуарного очерка о нем, есть такое рассуждение: «Жизнь есть странная вещь, нечто вроде картины, написанной на театральном занавесе: не подходи слишком близко, а встань на известную точку и картина станет очень порядочная, да иногда кажется куда как хороша. сейчас, что ли. Основная тема творчества Федотова – судьба маленького человека. Роман протекал вяло и сошёл на нет два года спустя.
Неповторимая красноречивость этой картины – не красноречивость действительного эпизода, как бы списанного с натуры (как в Разборчивой невесте), а красноречие самого художника, приобретшего стиль, мастерство рассказа, умение перевоплощаться в своих героев. Также был запрещён «Иллюстрированный альманах» Некрасова, для которого Федотов делал иллюстрации. Эта двуединая сущность федотовского изобразительного «сказа», наиболее полно проявившаяся в Сватовстве майора, метко определена в отзыве одного из его друзей: «Твоя сила, – заметил он, – не в поучении нравов или, если хочешь, в поучении, но только через зрелище изящного». Иногда этот сдвиг внимания специально обыгрывается – предмет есть, но не сразу прочитывается. Круговерть, карусель, калейдоскоп жизни, столкновение быстропроходящих пустых интересов, мелких конфликтов, представляющих собою рябь на поверхности жизни, – «суета сует и ловля ветра», который просвистывает, не затрагивая жизненной глубины.
Очертаниями балок интерьер превращен в сценическую коробку, портал «сцены» параллелен фронту картинной плоскости. На стуле в глубине комнаты стоит горящая свеча. Но и выйдя в отставку, некоторое время художник Федотов картины свои посвящает армии. Федотов написал три варианта картины и один незаконченный.
В качестве примера подобной стилизации чужой точки зрения можно вспомнить Гоголя. Где же у Федотова эта высшая премудрость. В подготовительных рисунках к «Игрокам» художник часто пользуется манекенами и с пронзительной силой преодолевает неподвижность, «деревянность» своих «моделей». Он отмечал, что многое может открыться, если застать его врасплох. И тогда мы должны будем увидеть, что федотовский художественный мир пребывает под знаком двух «онтологических метафор», которые испокон веков характеризуют эту высшую премудрость.
Жданович в траурном платье (1847) – это траур по смерти брата. Горькая мысль из уст его сладка кажется, сладкая ж – восхитительна. Этот шаг совершается в картине Вдовушка. То же самое добродушие в сочинительстве смешных казусов – тень за спиной хозяина напоминает козла, а так как он с гитарой, то получается нечто вроде намека на распространенное уподобление пения козлиному блеянию (снова автоирония: офицер здесь наделен автопортретными чертами, а Федотов, по воспоминаниям друзей, обладал приятным баритоном и прилично пел под гитару).
Сиделец полез на полку что-то достать. Вот таким образом, кстати, бессмысленная смесь «французского с нижегородским», фраза ничейного наречия, «Часов однообразный бой – / Томительная ночи повесть. Он создаёт сатирический карикатурный, но очень реалистический, образ.
В возрасте 29 лет Павел Андреевич в чине капитана покидает армию и посвящает себя живописи. Эта картина была последней в творчестве Федотова, но о ней никто не знал, так как картина находилась в частном собрании. Ее пропорции задают формат и ритмический строй картины, пропорции составляющих интерьер вещей (вертикально вытянутый формат портрета, прислоненного к стене, пропорции стула, комода, свечи, пирамиды подушек). В целом сценка срежиссирована и исполнена как бытовая юмореска.
В данном случае такой искусственной инсценировкой является «театр вещей» в интерьере комнаты. Он сидит в состоянии, близком к умопомешательству. И сама эта неясность (при относительно большом количестве портретов, созданных художником) указывает на то, что, по-видимому, это были памятники дружеского расположения и участия в большей степени, чем произведения, писавшиеся на заказ ради заработка.
Послушавшись этого совета, по имевшимся в его альбоме наброскам Павел Андреевич написал маслом одну за другой две картины: «Свежий кавалер» (1848, другое название: «Утро чиновника, получившего первый крест») (1846) и «Разборчивая невеста» (1847, на сюжет басни Крылова). То есть эта картина является визитной карточкой художника. «Я учусь жизнью», – говорил Федотов. Просидевшие всю ночь за игорным столом трое игроков разминают затекшие части тела. Но возникает впечатление, что этих людей коснулось некое раннее знание, которое лишило их наивной отзывчивости и открытости «всем впечатленьям бытия», то есть той крылатой одушевленности, которая является отличительным свойством молодости.
Уютный уголок, самовар, чай, сахарница, витая булочка на столе – скудный, но все же десерт, добродушная улыбка на лице хозяина (кстати, физиономический нюанс, только в этом произведении промелькнувший у Федотова). По словам Дружинина он призывал тамошних пациентов превратить Петербург в древние Афины. В соотношении «фигура – окружение» перевешивает окружение. Это, в сущности, основная тема федотовских произведений. Но лучше всего ему удавались жанровые сценки.
Но абсолютно неожиданно «результат со знаком минус» оборачивается таким оглушительным «плюсом», что ГГ в скором времени. На выходных устав от «новинок», решил перечитать что нибудь спокойное и ранее знакомое – случайно выбрав увесистый том «Дяченков» в издательстве «Шедевры. » Первую и довольно объемную часть тома занял самостоятельный фрагмент «Магам можно все». Он находится, так сказать, в орбите дыхания, будучи согрет человеческим теплом. Из произведений, задуманных Федотовым в эту пору, но оставшихся только в эскизах, замечательнейшими, по отзыву его друзей, были «Французские мародёры в русской деревне в 1812г», «Переход егерей вброд через реку на манёврах», «Вечерние увеселения в казармах по случаю полкового праздника» и несколько композиций на тему «Казарменная жизнь», сочинённых под влиянием Хогарта. Эти метафоры суть: «весь мир театр» и «жизнь есть сон».
Простого происхождения, долгое время служил «суворовским солдатом», участвовал во всех военных компаниях последнего пятнадцатилетия XVIII века, выслужил офицерский чин и вышел в отставку по ранению в 1800 году. Популярности Федотова способствовало то обстоятельство, что почти одновременно со «Сватовством майора» стало известно стихотворение, объяснявшее смысл этой картины, сочинённое самим художником и распространившееся в рукописных копиях. Обыденные, казалось бы, жизненные явления глубоко осмыслены, философски обобщены.
Проигравшего Федотов написал с самого себя, он сидит близкий к умопомешательству. Это мир сугубо «интерьерных» чувств, где идеализируется дружеское внимание и участие, тот умиротворяющий покой, который заключают дом, уют, тепло привычных, обжитых вещей. / Язык для всех равно чужой / И внятный каждому, как совесть. » (Тютчев) – эта бессмыслица все же имеет смысл и он в том, что в пространствах русской, равно как и французской скуки «часов однообразный бой» раздается и время утекает одинаково. Скорее всего, оно написано не им.
Всё было естественно и натурально. Но знаменательно, что имя Федотова светится золотыми буквами все же в Москве. Но кроме того, это застенчивость людей (и художника, наделяющего этим свойством свои модели) не то, что скрытных, но считающих неприличным навязываться кому бы то ни было со своими «чувствами».
Сестра осталась без мужа горького пропойцы в тяжёлом положении. Он не просто прикручинился и «головушку повесил» – это грустная задумчивость человека искавшего «наслаждение для души» в том, чтобы «подмечать законы высшей премудрости» и постигшего один из них, завещанный Экклезиастом : «Во многой мудрости много печали и тот, кто множит познания, множит скорбь». Имея в виду постоянное скитальчество в чуждом многолюдстве, какого требовало от него ремесло и мастерство бытописателя, Федотов называл себя «одиноким зевакою».
Известны случаи, когда начало и развязка творчества находятся в разительной противоположности (например, Гойя, а в русском искусстве – Валентин Серов или Александр Иванов). Расставшись с эполетами, он очутился в тяжёлых жизненных условиях: на скудную пенсию в 28 рублей 60 копеек в месяц (что равнялось 100 ассигнационным рублям)4, пожалованную государем, надо было содержать себя, помогать впавшей в нужду семье, нанимать натурщиков, приобретать материалы и пособия для работы. Как человек ежится и приплясывает от холода и т. п. Второй (самостоятельный) роман (из имеющегося у меня сборника Шедевры) так же повествует о том, что все в жизни не так просто и однозначно как нам хочется и как мы себе что-то представляем. Картина «Игроки» выполнена в 1852 году, хранится в Музее русского искусства, в Киеве. Рядом с ней картина «Анкор, еще анкор. » кажется созданной специально в подтверждение афоризма почитаемого Федотовым Брюллова, что «искусство начинается там, где начинается чуть-чуть» и во исполнение той истины, что в искусстве содержание творится формой, а не наоборот.
Картина является полотном трагическим, кричащим о том, что идеал в жизни недостижим. Например, портрет А. П. Экзотический фразеологизм, нелепица заволакивает, словно дымовая завеса, пустое, однообразно повторяющееся, вращающееся на месте, уныло прозаическое «еще, еще, еще» – понукания обезумевшего от скуки обитателя избы, заставляющего несчастного пуделя бесконечно прыгать через протянутый чубук. В лучшем случае она могла вызвать жалость к больному художнику. Незавершённые картины «Анкор, ещё анкор. » (1852, Третьяковская галерея, Москва) и «Игроки» (1852, Музей русского искусства, Киев, Украина) полны чувства фатального абсурда бытия и мыслей о бессмысленности человеческого существования, предвосхищающих тему абсурда в искусстве символизма. Но это значит, что они адресуются куда-то за пределы настоящего времени – в вечность.
Вещи здесь представляют не свое бытовое назначение, а образ «красивой жизни», это назначение дискредитирует: на стул нельзя присесть – на нем демонстрируются афиши модных ресторанов кусочки резаной бумаги на ковре рядом с корзиной показывают именно то, что такая корзина в виде узкогорлого сосуда не приспособлена для того, для чего она, собственно, поставлена. Павел Андреевич Федотов — великий русский художник, художник, график. Об этом полотне художника долгое время ничего не было известно.
Это двуликое, каверзное единство призрачного и действительного – одно из воплощений известной метафоры «жизнь есть сон».
