Портрет Гиппиус

Но что бы ни заявляла З. Гиппиус, самое существенное в ее портретах — это не детали, характеризующие пространственно-временную обстановку, а ее «видение» характеров.

Художник Лев Бакст— портрет писательницы Зинаиды Гиппиус

В бородке целые седые полосы», «. И происходит это от раздвоенности духа и тела. Впрочем, обнаруживая среди героев первых прозаических сборников Гиппиус людей «символистского типа», занимавшихся поиском «новой красоты» и путей духовного преображения человека, критики замечали и отчётливые следы влияния Достоевского (не утраченные с годами: в частности, «Роман-царевич» 1912 года сравнивался с «Бесами»). Психология Керенского и всех прочих была грубее, почти на грани физиологии.

Образ хозяйки салона «поражал, притягивал, отталкивал и вновь притягивал» единомышленников: А. Блока (с которым у Гиппиус сложились особенно сложные, менявшиеся отношения), А. Белого, В. В. Розанова, В. Брюсова. Призвание художника Гиппиус видела в «активном и прямом воздействии на жизнь», которой следовало «охристианиться». Однако их роману суждено было стать скандальным. Роман Гиппиус с критиком Акимом Волынским (Флексером) приобрел скандальный оттенок после того, как тот стал устраивать возлюбленной сцены ревности, а получив от неё «отставку», начал мстить Мережковскому используя «служебное положение» в «Северном вестнике». А сама страдала, пыталась вызвать ревность или полюбить другого.

Предложив увидеть в случившемся «падении» «обязательное искушение», «провиденциальное испытание», посланное всем троим для того, чтобы они организовали свои отношения на «высших, духовных и нравственных основаниях» именно Гиппиус (как пишет биограф Д. Мережковского) сумела придать «бытовой семейной истории высокий смысл» религиозного перехода к новому «состоянию жизни, завершающему человеческую историю», связанному с преображением плоти и переходом от «любви» к «сверхлюбви», наполнив феномен «троебратства» религиозным смыслом. Минский, ушедший из ленинской редакции, К. Д. Бальмонт и др. ). Воплощением этой идеи явилась организация Религиозно-философских собраний (1901—1903), целью которых было провозглашено создание общественной трибуны для «свободного обсуждения вопросов церкви и культуры неохристианства, общественного устройства и совершенствования человеческой природы»23. Основная идея в том, что З. Гиппиус, хорошо распознавшая поэта, не угадала: «Брюсов так вошел, так взглянул, такое у него лицо было, что мы сразу поняли: это совсем другой Брюсов. Во многих случаях цоколь лампы удастся вывернуть с помощью куска мыла.

Зинаида Николаевна Гиппиус — портрет

Все здесь когда-то учились». Философову. е. об авансах и гонорарах) ведала почти исключительно З. Н. Она не поняла Герберта Уэллса («Я убедилась в нищенстве его воображения. Ей, да и ему, Мережковскому, нужен был дух в чистом виде, без плоти, без всего, что в жизни может отяжелить дух при попытке взлёта, они оба были в этом смысле людьми «достоевского», антитолстовского склада, определившего то литературное движение, к которому они оба принадлежали и которое одно время даже возглавляли. Подобные провокации она устраивала многим.

И даже подписаны мужским именем — Антон Крайний. Утром сеанс у Блоков, а вечером — отчёт у Мережковских. 1914—1918» (1918) подвёл черту под активным поэтическим творчеством Гиппиус, хотя за границей вышли ещё два её поэтических сборника: «Стихи.

1. Портрет писательницы Зинаиды Николаевны Гиппиус
2. Описание картины «Портрет писательницы Зинаиды Николаевны Гиппиус»
3. Поэтесса Зинаида Гиппиус (1869-1945) на фотографиях
4. Описание картины Леона Бакста «Портрет Зинаиды Гиппиус»

После венчания Зинаида Николаевна отправилась к себе домой, Дмитрий Сергеевич – в гостиницу. О, несомненно. Не верили, что «марксисты» устоят у власти и в чем то старались им подражать, не замечая большевики давно у них уже взяли их лозунги для победы и гораздо умнее с ними обращались. Сборник рассказов Гиппиус «Алый меч» (1906) высветил «метафизику автора уже в свете неохристианской тематики» при этом богочеловеческое в состоявшейся человеческой личности здесь утверждалось как данность, грех само- и богоотступничества считался единым17. Все знали, что именно Гиппиус – прима кружка, сложившегося вокруг Мережковского.

Она очень любила мистификации. В ход пошли женские хитрости, комплименты, беседы.

• Портрет Зинаиды Николаевны Гиппиус — Илья Репин
• Бакст (Розенберг) Лев (Лейб-Хаим) Самойлович (Израилевич)
• Биография Гиппиус Зинаиды Николаевны
• Книга: Зинаида Гиппиус «Живые лица»
• Зинаида Николаевна Гиппиус (по мужу Мережковская, )

Отныне они проводили душные петербургские вечера вдвоем, в папиросном сизом дыму. Для осуществления задуманного решено было создать «новую церковь», где рождалось бы «новое религиозное сознание». И не удивительно: тонкие губы, широкие брови, плоская грудь, узкие бедра («безбокая» — характеристика Белого), широкий шаг — все это более признаки мужской фигуры, а не женской. В рецензии на сборник А. Блока «Стихи о Прекрасной Даме» с эпиграфом «Без Божества, без вдохновенья» Гиппиус понравились лишь некоторые подражания Владимиру Соловьёву.

Для нее самым важным всегда было равенство и союз душ – но не тел. После венчания Зинаида Николаевна отправилась к себе домой, Дмитрий Сергеевич— в гостиницу. С 1919 года она жила в эмиграции, где публиковала работы на историко-религиозные темы («Святой Тихон Задонский», 1927). «Третья книга рассказов» (1902) Гиппиус вызвала существенный резонанс критика в связи с этим сборником заговорила о «болезненной странности» автора, «мистическом тумане», «головном мистицизме», концепции метафизики любви «на фоне духовных сумерек людей ещё не способных её осознать». Отметим попутно, что слой конкретики в «Живых лицах» в итоге не такой содержательный, как, например, в «Некрополе» Владислава Ходасевича или «Далеком» Бориса Зайцева. В числе новых знакомых Гиппиус были Я. П. Полонский, А. Н. Майков, Д. В. Григорович, П. И. Вейнберг она сблизилась с молодым поэтом Н. М. Минским и редакцией «Северного вестника», одной из центральных фигур в котором был критик А. Л. Волынский.

1. Три мифа созданные о себе Зинаидой Гиппиус
2. Биография Зинаиды Николаевны Гиппиус
3. Зинаида Гиппиус: унисекс и умелый пиарщик
4. Зинаида Гиппиус: биография интересные факты, фото
5. «Я писала романы, заглавий которых даже не помню»
6. «Зеленая лампа» и литературные дискуссии
7. Нажмите Подписаться на канал, чтобы читать в Яндекс Дзен
8. Художественно-исторический музей Арт-Рисунок

От Мережковских отвернулись все. Иллюзиями она себя не тешила. На эту утрату наложились и две других: за год до этого стало известно о кончине Философова в 1942 году умерла её сестра Анна15. В статье «Хлеб жизни» (1901) Гиппиус писала: «Пусть же будет у нас чувство обязанности по отношению к плоти, к жизни и предчувствие свободы — к духу, к религии. Сборник рассказов Гиппиус «Алый меч» (1906) высветил «метафизику автора уже в свете неохристианской тематики» при этом богочеловеческое в состоявшейся человеческой личности здесь утверждалось как данность, грех само- и богоотступничества считался единым.

Однако спустя год отец семейства скоропостижно умирает от туберкулёза. 1914—1918» (1918 год)6. Каждый человек, осознает он это или нет, стремится к молитве. Ранние прозаические работы Гиппиус были в штыки встречены либеральной и народнической критикой, которым претила, прежде всего, «противоестественность, невиданность, претенциозность героев»17.

1. Юность и начало поэтической карьеры
2. Религиозно-философские собрания
3. Словари и энциклопедии на Академике
4. Материал из Википедии — свободной энциклопедии
5. Отражение взглядов Гиппиус в литературном творчестве

При том, что «телесную сторону брака отрицали оба», у обоих (как отмечает В. Вульф) «случались увлечения, влюбленности (в том числе и однополые)». Путь был нелёгким: четверым пришлось перенести четырехсуточный путь в вагоне, «полном красноармейцами, мешочниками и всяким сбродом», ночную высадку в Жлобине в 27-градусный мороз. Стихи мои всем казались испорченностью, но я их не скрывала.

Она была, в самом деле, очень умна. Зинаида Гиппиус умерла 9 сентября 1945 года в Париже, ей было 76. Важное место в творчестве З. Гиппиус занимали критические статьи, публиковавшиеся сначала в «Новом пути», затем в «Весах» и «Русской мысли» (в основном, под псевдонимом Антон Крайний). Религиозная настроенность и любовь к России сочетались в этой парадоксальной русской женщине (германского корня) с эстетизмом и вкусом, воспитанным на «последних словах» Запада. Грубее и проще.

Революция (наперекор Блоку, увидевшему в ней взрыв стихий и очистительный ураган) была описана ею как «тягучее удушье» однообразных дней, «скука потрясающая» и вместе с тем, «чудовищность», вызывавшая одно желание: «ослепнуть и оглохнуть». Первую встречу после перерыва З. Гиппиус описывает довольно подробно.

• Отношение к Октябрьской революции и его отражение в творчестве
• Разрыв отношений с принявшими революцию
• Творчество эмигрантского периода
• Книга о Мережковском, которую написала Зинаида Гиппиус (биография)

С энтузиазмом разрабатывает положения и устав «Царства Третьего Завета» (должного, конечно, не меньше чем прийти на смену христианства. ), пытаясь завлечь своей идеей (освятить плоть, тем самым уничтожая разрыв между духом и плотью) как можно больше экзальтированных жителей полубогемного и литературного Петербурга, проводя еженедельные «Собрания» издавая журнал, записывая в члены и собирая членские взносы. При том, что «телесную сторону брака отрицали оба», у обоих (как отмечает В. Вульф) «случались увлечения, влюбленности (в том числе и однополые)». Эти стихотворные послания («Лети, лети, подарочек», «На дальнюю сторонушку» и т. п. ), не представляющие художественной ценности имели большой общественный резонанс. Бердяев, нежно любящий Гиппиус (и ни за что не соглашающийся вступить в Зинаидино общество), писал своей слишком увлекшейся подруге: «Боюсь, что у Вас есть тенденция образовать секту». На протяжении полутора десятилетий перед революцией 1905 года она представала перед публикой — сначала «пропагандисткой сексуального раскрепощения, гордо несущей крест чувственности» (как сказано в её дневнике 1893 года) затем — противницей «учащей Церкви», утверждавшей, что «грех только один — самоумаление» (дневник 1901), поборник революции духа, осуществляемой наперекор «стадной общественности». Увлечения, влюбленности случались у обоих супругов (в том числе и однополые). Две других сестры — Татьяна Николаевна (1877—1957), художница, написавшая, в частности, портрет А. Блока (1906) и скульптор Наталия Николаевна (1880—1963) — остались в Советской России, где подверглись аресту и ссылке после освобождения из германского концлагеря они работали в Новгородском художественном музее реставрации.

Но теперь. В целом же сборник был оценен как туманный и безверный «мистико-эстетический романтизм». И это тоже понятно: зло — это нарушение установленного порядка. 1914—1918» (1918).

То, что в молодости казалось пикантным, с возрастом стало нелепым и смешным. Отсюда в 1885 году мать увезла дочерей в Тифлис, к брату Александру. Платья носила «собственного» покроя, то обтягивающие ее, как чешуей, то с какими-то рюшками и оборочками, любила бусы, цепочки и пушистые платки.

Ведя совершенно не христианский образ жизни, Мережковские очень много говорили о Боге. В два часа дня начинает завтракать. Перед ним, вспоминала Гиппиус, «все мои гимназисты совсем поглупели». «Стихи её— это воплощение души современного человека, расколотого, часто бессильно рефлективного, но вечно порывающегося, вечно тревожного, ни с чем не мирящегося и ни на чём не успокаивающегося»19, — отмечал позже один из критиков. «Стихи её — это воплощение души современного человека, расколотого, часто бессильно рефлективного, но вечно порывающегося, вечно тревожного, ни с чем не мирящегося и ни на чем не успокаивающегося», — отмечал позже один из критиков.

Во многом именно «молитвенность» давала повод критикам для нападок: утверждалось, в частности, что, обращаясь к Всевышнему (под именами Он, Невидимый, Третий), Гиппиус устанавливала с ним «свои, прямые и равные, кощунственные отношения», постулируя «не только любовь к Богу, но и к себе». В своей новой знакомой Мережковский тут же обрёл единомышленника, «понимающего с полуслова то, в чём даже он и сам не был до конца уверен», для Гиппиус (согласно Ю. Зобнину) явление Мережковского имело «онегинский» характер до того все её «романы» кончались горестной записью в дневнике: «Я в него влюблена, но ведь я же вижу, что он дурак»10:74. Л. Я. Гуревич свидетельствовала, что Гиппиус «пишет катехизис новой религии и вырабатывает догматы»22:126. Глубокое впечатление произвела на неё предпринятая в те дни с разрешения Синода поездка с мужем на Светлое озеро, для полемики со староверами-раскольниками: «То, что пришлось видеть и слышать, так громадно и прекрасно— что у меня осталась одна лишь печаль— о людях, вроде Николая Максимовича (Минского), декадентов Розанова— литераторах, путешествующих за границу и пишущих о неприложимой философии и ничего не знающих о жизни, как дети»10:173. Обоснование такого композиционного шага Гиппиус дает следующее: «Игорь Северянин ведь специально и создан для раскрытия брюсовских тайн».

«Потом он поцеловал ее в самые губы и ещё раз и опять». Это настоящий, живой человек. Подобного рода раздумья на «вечные темы», определившие тональность многих стихов Гиппиус 1900 годов12, господствовали и в двух первых книгах рассказов Гиппиус, основными темами которых были— «утверждение истинности лишь интуитивного начала жизни, красоты во всех её проявлениях и противоречиях и лжи во имя некоей высокой истины»12.

Другие предостерегали от однозначных оценок: «Когда задумываешься, где у Гиппиус сокровенное, где необходимый стержень, вкруг которого обрастает творчество, где — лицо, то чувствуешь: у этого поэта, может быть, как ни у кого другого, нет единого лица, а есть — множество», — писал Р. Гуль. Мы живем буквально впроголодь вот уже несколько дней и заложили обручальные кольца», — сообщала она в одном из писем 1894 года (в другом сетуя, что не может пить прописанный врачами кефир из-за отсутствия денег). Современные психологи подтверждают догадку философа научными фактами: оказывается, если у женщины не все в порядке в личной жизни, она стремится восполнить недополученные «гормоны счастья» — ученые называют их эндорфинами — через творчество и активную общественную жизнь. Она же и была, в сущности, автором идеи о «тройственном устройстве мира», которую Мережковский развивал в течение десятилетий15. «Маленький человек с большим горем», — такими словами вспоминали здесь девочку, постоянно носившую печать печали на лице. Тогда же, оставаясь верной своим идеям, она объявила о создании бесцензурного сборника «Литературный смотр» (опубликованного год спустя), призванного объединить в себе «произведения всех отверженных другими изданиями писателей». Формула «любви и страдания» по Гиппиус (согласно «Энциклопедии Кирилла и Мефодия») соотносится со «Смыслом любви» В. С. Соловьева и несёт в себе основную идею: любить не для себя, не для счастья и «присвоения», а для обретения в «Я» бесконечности.

Знакомясь ближе с новыми людьми, мы переходили от удивления к удивленью. Считалось, что эти концепции были во многом направлены против писателей, близких к руководимому М. Горьким издательству «Знание» и в целом «против литературы, ориентирующейся на традиции классического реализма». Но её герои унаследовали проблематику не только Достоевского, но и Мережковского. Воплощением этой идеи явилась организация Религиозно-философских собраний (1901—1903), целью которых было провозглашено создание общественной трибуны для «свободного обсуждения вопросов церкви и культуры неохристианства, общественного устройства и совершенствования человеческой природы». В этом странном соединении мужского и женского — секрет ее «единственности» (выражение Блока).

Во многом именно «молитвенность» давала повод критикам для нападок: утверждалось, в частности, что, обращаясь к Всевышнему (под именами Он, Невидимый, Третий), Гиппиус устанавливала с ним «свои, прямые и равные, кощунственные отношения», постулируя «не только любовь к Богу, но и к себе»17. А рядом с ним – Зинаида Николаевна Гиппиус. Их квартира на тот момент больше напоминала «филиал» Государственной Думы, ведь там каждый вечер проходили горячие дебаты революционеров и обсуждения того, как лучше свергнуть власть и для чего это необходимо народу. Сеансы позирования продолжались несколько месяцев. «И это белая дьяволица. » — недоумевала молодая поросль парижских литераторов.

Будучи натурой религиозной, думать иначе оно не могла, хотя своим интеллектуальным свободомыслием и своей необыкновенностью (не только психической, но и телесной, возымевшей трагическое влияние на всю ее жизнь) была кровно связана с декадентами и с литературными вкусами навыворот. Первым подобную пытку не выдержал Андрей Белый. И вот некоторые из них уже как бы касаются рая. По словам Г. В. Адамовича, Гиппиус была «вдохновительницей, подстрекательницей, советчицей исправительницей, сотрудницей чужих писаний, центром преломления и скрещения разнородных лучей». И далее З. Гиппиус разворачивает «игру с обезьяньими параллелями», «подбирая к чертам Брюсова, самым основным, соответственные черточки Северянина, соответственно умельченные, окарикатуренные». Как писала она в «Автобиографии», «меня занимало, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализма и все относящиеся к ней вопросы».

Не было фактически. В 1872 году у Гиппиусов родилась Ася (Анна Николаевна), ставшая впоследствии врачом. В интимном дневнике есть и такое признание: «о, если б совсем потерять эту возможность сладострастной грязи, которая, знаю, таится во мне и которую я даже не понимаю ибо я ведь и при сладострастии, при всей чувственности – не хочу определенной формы любви, той, смешной, про которую знаю» Отсюда неукротимая ее девственность и влечение не только к женщинам, но и к мущинам с двоящимся полом. а мать присходила из Сибири. Многие критики, впрочем, относились к этому периоду творчества писательницы серьёзнее, чем она сама, отмечая «двойственность человека и самого бытия, ангельского и демонического начал, взгляд на жизнь как на отражение недосягаемого духа» в качестве основных тем, а также — влияние Ф. М. Достоевского.

Рассказ начинался, как первый рассказ в «Темных аллеях», только барин был молодой и приехал в избу к молодой бабе. В целом для поэтессы это был период глубокого пессимизма: как писал В. С. Фёдоров, «неискоренимый идеализм Гиппиус, метафизический масштаб её личности, духовно-интеллектуальный максимализм не вмещались в прагматически-обездушенный период европейской истории накануне Второй мировой войны». И — трагедия личной жизни.

В Петербурге Мережковский познакомил Гиппиус с известными литераторами: первый из них, А. Н. Плещеев, «очаровал» двадцатилетнюю девушку тем, что во время одного из ответных визитов принёс из редакторского портфеля «Северного вестника», (где он заведовал отделом поэзии) некоторые стихотворения — на её «суд строгий». Николай Гиппиус скоропостижно скончался в Нежине в 1881 году вдова осталась с большой семьей— четырьмя дочерьми (Зинаида, Анна, Наталья и Татьяна), бабушкой и незамужней сестрой— практически без средств к существованию. Постоянные сцены ревности со стороны Волынского привели к тому, что Гиппиус дала ему «отставку». Ведь даже Иннокентий Анненский утверждал, что в литературе, в поэзии надо «выдумать себя».

Этот перебой вместе с повторением тех же слов и неодинаковой длиннотой строк сообщает в «Песне» особую прелесть уводящему вдаль лирическому признанию сродни Верлену. Она не ошиблась: «сотрудничества» с Гитлером, заключавшегося лишь в одной этой радиоречи Мережковскому не простили. По мнению критика, там, где «без Дамы», стихи Блока «нехудожественны, неудачны», в них сквозит «русалочий холод» и т. д. Гиппиус оригинальнее как автор стихов, чем как автор рассказов и повестей. Поэтесса мечтала о «примирении любви и вечности», но объединяющую роль отводила смерти, которая только и может спасти любовь от всего преходящего. «Но Дмитрию Сергеевичу казалось, что почти все его понимают и ему сочувствуют», — добавляла она. После ухода из «Мира искусства» Зинаида Николаевна выступала в качестве критика в журналах «Новый путь» (фактический соредактор), «Весы», «Образование», «Новое слово», «Новая жизнь», «Вершины», «Русская мысль», 1910—1914 гг., (как прозаик она публиковалась в журнале и раньше), а также в ряде газет: «Речь», «Слово», «Утро России» и т. д. В сентябре 1928 года Мережковские приняли участие в Первом съезде русских писателей-эмигрантов, организованном в Белграде королём Югославии Александром I Карагеоргиевичем, выступили с публичными лекциями, организованными Югославской академией.

Не думаешь ли ты, что нам лучше начать какое-нибудь реальное дело в эту сторону, но пошире и чтоб оно было в условиях жизни, чтоб были ну, чиновники, деньги, дамы, чтобы оно было явное и чтобы разные люди сошлись, которые никогда не сходились», — так пересказывала она впоследствии свой разговор с Мережковским осенью 1901 года, на даче под Лугой. В интеллектуальных и художественных кругах Серебряного века Гиппиус была хорошо известна своей проповедью «андрогинного и психологического унисекса».

Существенное место в поэзии Гиппиус заняла тема «усилий по сотворению и сохранению души», со всеми неотделимыми от них «дьявольскими» искусами и соблазнами многими была отмечена откровенность, с которой поэтесса рассказывала о своих внутренних конфликтах. Да живой он или мертвый. Следующим этапом этого взаимовыгодного странного союза стало создание «Новой церкви». Она сама была поэтична насквозь»10:140. События 1905 года стали во многом переломными в жизни и творчестве Зинаиды Гиппиус.

Если же ситуация или человек неоднозначны, то З. Гиппиус обращается к сложному рисунку письма – она обнажает «археологию суждений»: «Слово влечет за собой рой отступлений, требует дополнительных слов, разъяснений». Всё это время Гиппиус преследовали проблемы со здоровьем: она перенесла возвратный тиф, ряд «бесконечных ангин и ларингитов». Все биографические источники отмечают немедленно возникшее между ними взаимное ощущение идеальной «интеллектуальной совместимости». Ранняя проза Гиппиус была собрана в двух книгах: «Новые люди» (СПб., 1896) и «Зеркала» (СПб., 1898). Все биографические источники отмечают немедленно возникшее между ними взаимное ощущение идеальной «интеллектуальной совместимости». Свой литературный и духовный идеал критик находила в той литературе и искусстве, которые развились «до молитвы, до понятия Бога». 22:163 Считалось, что эти концепции были во многом направлены против писателей, близких к руководимому М. Горьким издательству «Знание» и в целом «против литературы, ориентирующейся на традиции классического реализма»6.

Черные, глубоко посаженные глаза горели тревожным огнем библейского пророка. К началу XX века у Гиппиус и Мережковского сложились собственные, оригинальные представления о свободе, метафизике любви, а также необычные неорелигиозные воззрения, связанные, прежде всего, с так называемым «Третьим заветом». Зимой 1919 года Мережковские и Философов начали обсуждать варианты бегства.

Однако, тот факт, что они были «созданы друг для друга», не следует понимать (как уточнял В. Злобин) «в романтическом смысле». Знакомясь ближе с новыми людьми, мы переходили от удивления к удивленью. В моих мыслях, моих желаниях, в моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина. Гиппиус грезит о преображенной плоти. А потом вижу, что не могу — и думаю: дай что-нибудь дурное сделаю, но очень, очень дурное, до дна дурное», «Знайте, что обижать ничуть не плохо». Держалась она как признанная красавица, к тому же – поэтесса.

Основными мотивами ранней поэзии Гиппиус критики начала XX века считали «проклятия скучной реальности», «прославление мира фантазии», поиск «новой нездешней красоты». Эту наружность несколько лет спустя я назвал бы боттичеллиевской. Замечено, что более всего этой зависимостью грешат поэты. Образ хозяйки салона «поражал, притягивал, отталкивал и вновь притягивал» единомышленников: А. Блока (с которым у Гиппиус сложились особенно сложные, менявшиеся отношения), А. Белого, В. В. Розанова, В. Брюсова. В «Живых лицах» именно образ автора объединяет портреты в единый цикл.

8 января 1889 года в Тифлисе Гиппиус была обвенчана с Мережковским. Она верит, что любое произведение можно создать, не отрываясь от пергамента. Мережковский «вскочил, ударил рукой по столу и закричал: Верно. » Идея Собраний получила, таким образом, последний, завершающий «штрих».

О Зинаиде Гиппиус это можно было бы сказать только с оговорками. Что её пленило в нем. Для нее самым важным всегда было равенство и союз душ – но не тел. Некоторое время спустя Гиппиус, по её выражению, «отреклась от декадентства» и всецело приняла идеи Мережковского, прежде всего художественные, став одной из центральных фигур нарождавшегося русского символизма, однако сложившиеся стереотипы («декадентская мадонна», «сатанесса», «белая дьяволица» и др. ) преследовали её в течение многих лет).

Гиппиус принадлежала и идея создания журнала «Новый путь» (1903—1904), в котором наряду с разнообразными материалами о возрождении жизни, литературы и искусства через «религиозное творчество» печатались и отчеты Собраний. Существенное место в поэзии Гиппиус заняла тема «усилий по сотворению и сохранению души», со всеми неотделимыми от них «дьявольскими» искусами и соблазнами, многими была отмечена откровенность, с которой поэтесса рассказывала о своих внутренних конфликтах. Если в прозе она сознательно ориентировалась «на общий эстетический вкус», то стихи Гиппиус воспринимала как нечто крайне интимное, созданное «для себя» и творила их, по собственным словам, «словно молитву». Они прекрасно понимали идею Собраний, значение встречи», — писала она. Они были так крепко спаяны духовно, составляли как бы одно целое, несмотря на полное несходство душевных свойств но Мережковский неуклонно верил в Бога.

Многие критики, впрочем, относились к этому периоду творчества писательницы серьёзнее, чем она сама, отмечая «двойственность человека и самого бытия, ангельского и демонического начал, взгляд на жизнь как на отражение недосягаемого духа» в качестве основных тем, а также — влияние Ф. М. Достоевского. Кое-кто из критиков после выхода в свет ее первого «Собрания стихов» отнесся к ней как к религиозному мыслителю. Зинаида поступила в гимназию Фишер, где начала учиться поначалу охотно и с интересом. Осенью 1938 года Мережковский и Гиппиус выступили с осуждением «Мюнхенского сговора» «Пакт о ненападении», заключенный 23 августа 1939 года между СССР и Германией, Гиппиус назвала «пожаром в сумасшедшем доме»:427. И. А. Бунин, подразумевая стилистику Гиппиус, не признающую открытой эмоциональности и часто построенную на использовании оксюморонов, называл её поэзию «электрическими стихами», В. Ф. Ходасевич, рецензируя «Сияния», писал о «своеобразном внутреннем борении поэтической души с непоэтическим умом».

Идея «тройственного устроения мира», должному прийти на смену традиционному христианскому мироустройству, усердно разрабатывалась супругами на бытовом житейском уровне и приняла форму совместного «семейного» проживания двух мужчин и одной женщины. Только одну эту опасность они и видели. Две других сестры – Татьяна Николаевна (1877-1957), художница, написавшая, в частности, портрет А. Блока (1906) и скульптор Наталия Николаевна (1880-1963) – остались в Советской России, где подверглись аресту и ссылке, после освобождения из германского концлагеря они работали в Новгородском художественном музее реставрации. Стихи будущая поэтесса начала писать с семи лет. На каждое утверждение приходится отрицание, на каждое «да» есть и «нет». «Меня отдали было в киевский институт, – вспоминала Гиппиус, – но через полгода взяли назад, так как я была очень мала, страшно скучала и все время проводила в лазарете, где не знали, как меня лечить я ничем не страдала, кроме повышенной температуры».

После этого актуальная общественная проблематика, «гражданские мотивы» стали в творчестве Гиппиус, прежде всего, прозаическом, доминирующими7. А потом вижу, что не могу — и думаю: дай что-нибудь дурное сделаю, но очень, очень дурное, до дна дурное», «Знайте, что обижать ничуть не плохо». Считалось, что оно – «несказанно»». Рядом с терпкой повелительностью и с демонической отвагой уживалась в ней и материнская растроганная нежность (замечательные ее рассказы о детях) и сентиментальность «Эммы из Мекленбурга», как шутливо называла она себя. Сама себе З. Н. И чем глубже в землю врастают корни, тем выше в небо простираются ветви. А. Л. Волынский, между тем, сохранил о тех годах самые светлые воспоминания.

Мережковский и Розанов быстро охладели к изданию, а после того, как Булгаков отклонил статью Гиппиус о Блоке под предлогом «недостаточной значительности тематики стихов» последнего, стало ясно, что роль «мережковцев» в журнале сошла на нет. Да, это была она. В 1902 году в письме Валерию Брюсову она замечала: «В 1880 году, то есть когда мне было 11 лет, я уже писала стихи (причем очень верила во вдохновение и старалась писать сразу, не отрывая пера от бумаги).

Спать идет под самое утро, открывает форточку или окно (не может спать в духоте). Черные, глубоко посаженные глаза, матово-бледное лицо и ярко-красные губы, как у вампира. Ранние прозаические работы Гиппиус были в штыки встречены либеральной и народнической критикой, которым претила, прежде всего, «противоестественность, невиданность, претенциозность героев». При всей целомудренности фигуры, напоминавшей скорее юношу, переодетого дамой, лицо З. Н. После ухода из «Мира искусства» Зинаида Николаевна выступала в качестве критика в журналах «Новый путь» (фактический соредактор), «Весы», «Образование», «Новое слово», «Новая жизнь», «Вершины», «Русская мысль», 1910—1914 гг., (как прозаик она публиковалась в журнале и раньше), а также в ряде газет: «Речь», «Слово», «Утро России» и т. д. Лучшие критические статьи были впоследствии отобраны ею для книги «Литературный дневник», (1908).

В безответственных разговорах я с ней отдыхал: от тяжелой нагрузки взопреть с Мережковским она, «ночной житель», утилизировала меня, зазвавши в гостиную по возвращении от Блоков (к 12 ночи) мы разбалтывались она разбалтывала меня и писала шутливые пируэты, перебирая знакомых своих и моих держала при себе до трех-четырех часов ночи: под сапфировым дымком папироски мы бывало витийствуем о цветовых восприятиях: что есть «красное», что есть «пурпурное»». С 1919 года она жила в эмиграции, где публиковала работы на историко-религиозные темы («Святой Тихон Задонский», 1927). Закрытие «Нового пути» и события 1905 года значительно изменили жизнь Мережковских: от реального «дела» они окончательно ушли в домашний круг «строителей новой церкви», участником которого был теперь и близкий друг обоих Д. В. Философов при участии последнего и было сформировано знаменитое «троебратство», совместное существование которого длилось 15 лет. Во всяком случае, эти трое не разлучались много-много лет.

В 1872 году у Гиппиусов родилась Ася (Анна Николаевна), ставшая впоследствии врачом. Единомышленники отмечали и особую манеру «поэтического письма, недоговоренности иносказания, намека, умолчания», манеру играть «певучие аккорды отвлеченности на немом пианино», – как назвал это И. Анненский. «Третья книга рассказов» (1902) Гиппиус вызвала существенный резонанс, критика в связи с этим сборником заговорила о «болезненной странности» автора, «мистическом тумане», «головном мистицизме», концепции метафизики любви «на фоне духовных сумерек людей ещё не способных её осознать». Она глубоко выстрадала холодность Философова, несколько раз возвращала его себе, теряла опять (об этом сохранилась переписка). За рубежом и в России вышли написанные по-французски (в сотрудничестве с Д. Мережковским и Д. Философовым) книга «Le Tsar et la Rvolution» (1909) и статья о русской поэзии в «Mercure de France»18.

В Петербурге Мережковский познакомил Гиппиус с известными литераторами: первый из них, А. Н. Плещеев, «очаровал» двадцатилетнюю девушку тем, что во время одного из ответных визитов принёс из редакторского портфеля «Северного вестника» (где он заведовал отделом поэзии) некоторые стихотворения— на её «суд строгий»10:100. В ней нет места для Бога, веры, смерти это искусство для здесь искусство позитивистское». Широко известно утверждение Гиппиус о том, что супруги прожили вместе 52 года, « не разлучаясь ни на один день». История этого разрыва и реконструкция идейных коллизий, которые привели к октябрьским событиям, сделавшими неизбежной конфронтацию былых союзников по литературе, составила суть мемуарного цикла Гиппиус «Живые лица» (1925). «Твоя душа — без нежности, а сердце — как игла» — эти слова Гиппиус могли бы служить подписью к собственному портрету. В 1939 в Париже вышла книга стихов Сияния.

Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), творчество Гиппиус приобрело отчетливо «символистский» характер, более того, впоследствии её стали причислять к числу идеологов нового модернистского движения в русской литературе. «Извращенной натурой» назвал Гиппиус философ Павел Флоренский. С годами это перешло в какую-то ерунду. «Третья книга рассказов» (1902) Гиппиус вызвала существенный резонанс критика в связи с этим сборником заговорила о «болезненной странности» автора, «мистическом тумане», «головном мистицизме», концепции метафизики любви «на фоне духовных сумерек людей ещё не способных её осознать»8. Впоследствии итальянские впечатления заняли важное место в мемуарах Гиппиус, наложившись на светлые и возвышенные настроения её «самых счастливых, молодых лет»11.

Перегорела электрическая лампа в люстре, торшере или настенном светильнике. Но что она в аду — не подозревает никто»:88. Свой литературный и духовный идеал критик находила в той литературе и искусстве, которые развились «до молитвы, до понятия Бога». :163 Считалось, что эти концепции были во многом направлены против писателей, близких к руководимому М. Горьким издательству «Знание» и в целом «против литературы, ориентирующейся на традиции классического реализма».

Единомышленники отмечали и особую манеру «поэтического письма, недоговоренности иносказания, намека, умолчания», манеру играть «певучие аккорды отвлеченности на немом пианино», — как назвал это И. Анненский. Не случайно Зинаида Николаевна в последние годы жизни шутя называла себя «бабушкой русского декадентства». По инициативе Гиппиус в Париже было создано общество «Зелёная лампа» (1925—1939), призванное объединить те разнообразные литературные круги эмиграции, которые принимали взгляд на призвание русской культуры за пределами советской России, вдохновительницей этих воскресных собраний сформулированный в самом начале деятельности кружка: необходимо учиться истинной свободе мнений и слова, а это невозможно, если не отказаться от «заветов» старой либерально-гуманистической традиции. Но они так слиты, что я ничего не знаю".

В корне происходившего Гиппиус усматривала некое «Громадное Безумие» и считала крайне важным сохранить позицию «здравого ума и твердой памяти». Последовали новые публикации, в частности, рассказы «В Москве» и «Два сердца» (1892), а также романы («Без талисмана», «Победители», «Мелкие волны»), — как в «Северном вестнике», так и в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и других известных изданиях. С этим журналом, ориентировавшимся на новое направление «от позитивизма к идеализму», были связаны первые литературные опыты писательницы. Однако далее происходит нечто неожиданное в ее повествовании.

8 января 1889 года в Тифлисе Гиппиус была обвенчана с Мережковским. Призвание художника Гиппиус видела в «активном и прямом воздействии на жизнь», которой следовало «охристианиться». Её герои кажутся непривычными, одинокими, болезненными, подчёркнуто непонятыми. Подлинная поэзия, считала Гиппиус, сводится к «тройной бездонности» мира, трем темам— «о человеке, любви и смерти». Организаторы Собраний трактовали противопоставление духа и плоти так: «Дух— Церковь, плоть— общество дух— культура, плоть— народ дух— религия, плоть— земная жизнь».

Наконец, абсолютно мужской ум: преобладание логики над интуицией, едкое остроумие, стремление к риску, несговорчивость, себялюбие и эгоизм Как заметил Владимир Злобин, многолетний секретарь Мережковских, «Бог, создавая Зинаиду Николаевну, решил вылепить из куска глины мужчину, но в последнюю минуту о чем-то задумался и получилась Гиппиус». объясняла, почему так долго писались эти строфы. Зимой носила какие-то душегрейки, пелеринки, несколько штук сразу, одна на другой. Перед ним, вспоминала Гиппиус, «все мои гимназисты совсем поглупели». Искания Гиппиус не были лишь теоретическими: напротив, это она предложила мужу придать незадолго до этого созданным Религиозно-философским собраниям «общественный» статус.

Надо ли напоминать и о знаменитой лорнетке. Косые, зеленоватые, плохо видящие глаза. Антон Крайний, называющий Розанова – не без язвительности – «плотовидцем», так анализирует идеал любви-влюбленности: «При достижении цели – желание достижения естественно исчезает при недостижении – желания может длиться, слабея и, наконец, от отсутствия всякой надежды – тоже исчезаетИ всё-таки оно – не влюбленность, это новое в нас чувство, ни на какое другое не похожее, ни к чему определенному, веками изведанному не стремящееся и даже отрицающее все формы телесных соединений, как равно отрицающее и само отрицание тела.

Поэт Андрей Белый, вынес ей свою, «художественную» характеристику: «Оса в человеческий рост». Позже «Новый энциклопедический словарь» отмечал, что первые произведения Гиппиус были «написаны под явным влиянием идей Рескина, Ницше, Метерлинка и других властителей дум того времени». Как, например, Зинаида Гиппиус. Но неизвестно почему – имя запомнилось». Утром мать разбудила невесту криком: «Вставай.

Она казалась высокой из-за чрезмерной худобы. Готов уже взять ее за грудь и замечает, что она на все согласна. Но это не был талант щедрый и отсутствие всякой непринужденности в нем, отсутствие благодати она заменила или искупила (. ) той личной своей единственностью, которую отметил еще Александр Блок. Талант ее, разумеется, вне сомнений. Толстой и другие.

Впрочем, обнаруживая среди героев первых прозаических сборников Гиппиус людей «символистского типа», занимавшихся поиском «новой красоты» и путей духовного преображения человека, критики замечали и отчётливые следы влияния Достоевского (не утраченные с годами: в частности, «Роман-царевич» 1912 года сравнивался с «Бесами»). Головокружительный аромат сильных, очень приятных духов. Последние годы супруги вели трудную и бедную жизнь. Так в 1906 году вышел сборник рассказов Гиппиус «Алый меч», а в 1908 году (также в Петербурге)— написанная во Франции всеми участниками «троеобратства» драма «Маков цвет», героями которой стали участники нового революционного движения18. В эти годы центральной темой её творчества становится проповедь новых этических ценностей. Вика вспоминает с возмущением студента Леонтьева, «красивого, сильного, черного, румяного», «его влажные, сияющие и счастливые глаза».

Зинаида Николаевна очень пожалела, что упустила тот момент, когда увлечение политикой мужа приняло такую болезненную форму. И так живет годами. Да и не умела Вика размышлять над такими вещами и переворачивать их.

В октябре Гиппиус признавала: «Все в ком была душа, — и это без различия классов и положений, — ходят, как мертвецы. Следующий роман — с поэтом Андреем Белым. Отсюда в 1885 году мать увезла дочерей в Тифлис, к брату Александру. В своей новой знакомой Мережковский тут же обрёл единомышленника, «понимающего с полуслова то, в чём даже он и сам не был до конца уверен», для Гиппиус (согласно Ю. Зобнину) явление Мережковского имело «онегинский» характер до того все её «романы» кончались горестной записью в дневнике: «Я в него влюблена, но ведь я же вижу, что он дурак».

Пусть колющая заостренность мысли сообщает иногда ее стихам несколько деланную сложность, она хочет (и это кажется в ней самым «новым» теперь, когда мы так отошли от всякой бальмонтовщины и брюсовщины) той второй простоты, которой достигается искусная безысскуственность поэзии. Получив мандат на чтение лекций красноармейцам по истории и мифологии Древнего Египта:296, Мережковский получил разрешение на выезд из города и 24 декабря четверо (включая В. Злобина, секретаря Гиппиус) со скудным багажом, рукописями и записными книжками— отправились в Гомель (писатель при этом не выпускал из рук книгу с надписью: «Материалы для лекций в красноармейских частях»). Образ хозяйки салона «поражал, притягивал, отталкивал и вновь притягивал» единомышленников: А. Блока (с которым у Гиппиус сложились особенно сложные, менявшиеся отношения), А. Белого, В. В. Розанова, В. Брюсова. В рассказе «Среди мёртвых» показана необыкновенная любовь героини к умершему художнику, чью могилу она окружила заботой и на которой, в конце концов, замерзает, соединившись, таким образом, в своём неземном чувстве со своим возлюбленным. Держалась она как признанная красавица, к тому же — поэтесса. Отмечалось, что этот супружеский союз сыграл важнейшую роль в развитии и становлении литературы «серебряного века». З. Гиппиус, сообщив о самоубийстве, предполагает, что «он вины-то своей не почувствует. ».

После ухода из «Мира искусства» Зинаида Николаевна выступала в качестве критика в журналах «Новый путь» (фактический соредактор), «Весы», «Образование», «Новое слово», «Новая жизнь», «Вершины», «Русская мысль», 1910—1914 годы, (как прозаик она публиковалась в журнале и раньше), а также в ряде газет: «Речь», «Слово», «Утро России» ит. д. Она обожает ночные посиделки с талантливым и неординарным собеседником. Стихи мои всем казались испорченностью, но я их не скрывала. Она много размышляла об этом и часто возвращалась к своему стихотворению, пока наконец не почувствовала «первые ее прикосновения» и не поняла, что мучавшая ее всю жизнь страсть находит свое разрешение и исполнение в смерти. Что это были за волны— не имею никакого понятия и за них не отвечаю.

все жалуется на Струве». Некоторое время спустя Гиппиус, по её выражению, «отреклась от декадентства» и всецело приняла идеи Мережковского, прежде всего художественные, став одной из центральных фигур нарождавшегося русского символизма, однако сложившиеся стереотипы («декадентская мадонна», «сатанесса», «белая дьяволица» и др. ) преследовали её в течение многих лет). Н. Р. Гиппиус был болен туберкулёзом едва получив должность обер-прокурора, он почувствовал резкое ухудшение и вынужден был срочно выехать с семьею в Нежин, в Черниговскую губернию, к новому месту службы, председателем местного суда12. Приводилось даже какое-то его стихотворение, которое мне не понравилось. И не потому, что она очень любила своего мужа, Дмитрия Мережковского.

«Я омрачила тебя, себя омрачила, отраженно— Дмитрия, но не прошу у вас прощенья, а только нужно, чтобы я же этот мрак сняла, если то мне позволят силы и правда», — отвечала ему Гиппиус. Но у Зинаиды Николаевны никогда дело не шло дальше поцелуев. Она же и была, в сущности, автором идеи о «тройственном устройстве мира», которую Мережковский развивал в течение десятилетий. Гиппиус написала для него вводную статью «Опыт свободы», в которой констатировала плачевное состояние как русской прессы, так и положения дел во всей русской эмиграции «младшего поколения». В семье росло три дочери и шестеро сыновей, Дмитрий — младший, любимец матери. Она была очень худа, почти бестелесна. Портрет, кстати, получился хорошим.

«Да, самодержавие — от Антихриста», — писала в те дни Гиппиус. В ходе первой из них они общались с А. П. Чеховым и А. С. Сувориным, которые на некоторое время стали их спутниками, побывали в Париже у Плещеева. Константина Бальмонта, публиковавшего свои стихи в демократическом «Журнале для всех», критик порицала следующим образом: «В этом литературном омнибусе даже г. Бальмонт, после некоторого стихотворного колебания, решает быть как все» («Новый путь», 1903, 2), что не помешало ей также помещать свои стихи в этом журнале. «Мы — одно существо», — постоянно объясняла знакомым и Гиппиус.

Семья часто переезжала (отец, Николай Романович, был юристом высокого ранга), отчего дочь не получила «правильного» образования, посещая различные учебные заведения урывками. Эта метафора становится ключевой в последнем сборнике Гиппиус «Сияния» (1938), где преобладают мотивы одиночества и все увидено взглядом «идущего мимо» (заглавие важных для поздней Гиппиус стихов, напечатанных в 1924). Квартира Мережковских в доме Мурузи стала важным центром религиозно-философской и общественной жизни Петербурга, посещение которого считалось почти обязательным для молодых мыслителей и писателей, тяготевших к символизму. ю мало.

И. А. Бунин, подразумевая стилистику Гиппиус, не признающую открытой эмоциональности и часто построенную на использовании оксюморонов, называл ее поэзию «электрическими стихами», В. Ф. Ходасевич, рецензируя «Сияния», писал о «своеобразном внутреннем борении поэтической души с непоэтическим умом». Пристрастие З. Гиппиус к отточиям, кавычкам, тире, курсиву, которые шифруют обычные слова «с намеком на другое, более глубокое содержание», становится понятным, когда проникаешься ощущением недоговоренности, умолчаний, какой-то особой интеллектуальной игры, в которой нельзя высказываться до конца: «У меня, при самом простом разговоре, невольно являлся особый язык: между словами и около них лежало гораздо больше, чем в самом слове и его прямом значении.

В новелле «Златоцвет» (1896) рассматривается убийство по «идейным» мотивам во имя полного освобождения героя: «Она должна умереть С ней умрёт всё — и он, Звягин, будет свободен от любви и от ненависти и от всех мыслей о ней». Свой литературный и духовный идеал критик находила в той литературе и искусстве, которые развились «до молитвы, до понятия Бога». Позже «Новый энциклопедический словарь» отмечал, что первые произведения Гиппиус были «написаны под явным влиянием идей Рескина, Ницше, Метерлинка и других властителей дум того времени». И чем глубже в землю врастают корни, тем выше в небо простираются ветви. Один из рассказов – «Не то» – ярко уясняет мистику этой «сублимованной» чувственности.

При этом и Гиппиус имя Мережковского было уже знакомо. Ранняя проза Гиппиус была собрана в двух книгах: «Новые люди» (СПб., 1896) и «Зеркала» (СПб., 1898). Нет, никто не стал для неё любимым.

Искания Гиппиус не были лишь теоретическими: напротив, это она предложила мужу придать незадолго до этого созданным Религиозно-философским собраниям «общественный» статус. Зинаида Николаевна — ночной житель. Оттого он с таким уважением и льнет к большевикам, — хотя ничего не знает, — что чувствует, что в России его перескакали») и, услышав, что в одной из «чрезвычаек» работают женщины (Стасова, Яковлева), решила чуть ли не посочувствовать одному из большевистских вождей: «Царствует особенная, — упрямая и тупая, — жестокость. Этот процесс имел большое значение для истории русского символизма в целом.

(«Мы для новой красоты//Нарушаем все законы, //Преступаем все черты»). Необоснованное искажение, субъективизм в произведении встречается, конечно, ведь Зинаида Гиппиус – яркая и сильная личность, но субъективизм не является доминирующим принципом повествования. Поначалу Гиппиус достаточно скептически относилась к внезапно проявившемуся «клерикализму» мужа позже она вспоминала, как «вечерние посиделки» 1899 года превращались в «бесплодные споры», не имевшие смысла ибо большинство «мирискусников» были весьма далеки от религиозных вопросов.

В них, подписанных мужскими псевдонимами (Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер, В. Витовт), Гиппиус оставалась последовательным проповедником эстетической программы символизма и философских идей, заложенных в её фундамент. В действительности, однако, как отмечал Ю. Зобнин, «дело всегда ограничивалось изящным и очень литературным флиртом, обильными эпистолярными циклами и фирменными шуточками Зинаиды Николаевны»:139, за склонностью к романтическим увлечениям которой скрывалась прежде всего разочарованность семейной будничностью: после салонных успехов ей «стало казаться оскорбительным ровное, лишенное романтических аффектов чувство Мережковского»:74. В этой статье, посвященной В. В. Наполеон русских примет не знал, но и он однажды высказал похожую мысль: «Маленькие женщины созданы для любви, а большие — для работы»).

С детства З. Гиппиус занимала себя «писанием стихов и тайных дневников», музыкой, живописью и верховой ездой. Это произвело на Гиппиус тягостное впечатление и послужило причиной ухудшения её здоровья. Революция (наперекор Блоку, увидевшему в ней взрыв стихий и очистительный ураган) была описана ею как «тягучее удушье» однообразных дней, «скука потрясающая» и вместе с тем, «чудовищность», вызывавшая одно желание: «ослепнуть и оглохнуть». Анненский, восхищавшиеся виртуозностью формы, ритмическим богатством и «певучей отвлечённостью» лирики Гиппиус конца 1890-х – 1900-х годов. После появления программной работы Д. С. Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), творчество Гиппиус приобрело отчетливо «символистский» характер более того, впоследствии её стали причислять к числу идеологов нового модернистского движения в русской литературе. Л. Я. Гуревич свидетельствовала, что Гиппиус «пишет катехизис новой религии и вырабатывает догматы».

За рубежом и в России вышли написанные по-французски (в сотрудничестве с Д. Мережковским и Д. Философовым) книга «Le Tsar et la Revolution» (1909) и статья о русской поэзии в «Mercure de France». Революция произошла, хотя они ее и не делали, «левые» восторжествовали. Путь был нелёгким: четверым пришлось перенести четырёхсуточный путь в вагоне, «полном красноармейцами, мешочниками и всяким сбродом», ночную высадку в Жлобине в 27-градусный мороз. С детских лет увлекалась «писанием стихов и тайных дневников». от чего. раздражался. Вот таким образом мы не согласимся с О. Ляшенко, которая считает, что З. Гиппиус «вторгается во внутренний мир собеседника, строит свои догадки о его состоянии и выдает их за истинные». Спрашиваю «Зачем вы это делаете» – «Так.

Большой смелостью была в то время сама форма стихотворения: в иных строчках – прибавка слога в стопе, нарушающая метр («Мне нужно то, чего нет на свете»). И здесь лепка образной мысли достигала удивительно филигранных очертаний.

Приводилось даже какое-то его стихотворение, которое мне не понравилось. Она не поняла Г. Уэллса («Я убедилась в нищенстве его воображения. Мережковским «дал смысл и мощный стимул всей исподволь совершавшейся внутренней деятельности» начинающей поэтессе, вскоре позволив «вырваться на огромные интеллектуальные просторы». Отмечалось, однако, что и «Зеленая лампа» страдала идеологической нетерпимостью, что порождало в обществе многочисленные конфликты.

Особо недоверчивые даже стучали по гробу палками. Сближение оказалось настолько сильным, что был заключён «тройственный» союз, напоминающий брачный, для чего был совершён специальный совместно разработанный обряд. Широко известно утверждение Гиппиус о том, что супруги прожили вместе 52 года, « не разлучаясь ни на один день»8. Но как мыши в подвале, где кошки уже нет, продолжают ее бояться, продолжали именно «правых» – только их, – бояться левые. Нина Берберова приводила в своих воспоминаниях такой их диалог: «Зина, что тебе дороже: Россия без свободы или свобода без России. » — Она думала минуту.

Большевиков они не боялись, - ведь это были тоже – «левые». Этот процесс имел большое значение для истории русского символизма в целом. В 1872 году у Гиппиусов родилась Ася (Анна Николаевна) ставшая впоследствии врачом. Ранняя проза Гиппиус была собрана в двух книгах: «Новые люди» (СПб., 1896) и «Зеркала» (СПб., 1898).

Эти стихотворные послания («Лети, лети, подарочек», «На дальнюю сторонушку» ит. п. ), не представлявшие художественной ценности имели, тем не менее, общественный резонанс7. в чьем образе воплотить эту потустороннюю любовь. В них, подписанных мужскими псевдонимами (Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер, В. Витовт)15, Гиппиус оставалась последовательным проповедником эстетической программы символизма и философских идей, заложенных в её фундамент6. В особенности для тех, у кого чувство собственной значительности (или, проще говоря, — самоуважение) зависит от количества привлеченного к себе внимания.

Но неизвестно почему— имя запомнилось», — писала Гиппиус имея в виду стихотворение «Будда» («Бодисатва») в первом номере «Вестника Европы» за 1887 год10:68. Они расстались в 1920 году. Ты ещё спишь, а уж муж пришел. » Только тут Зинаида вспомнила, что вчера вышла замуж. В действительности, однако, как отмечал Ю. Зобнин, «дело всегда ограничивалось изящным и очень литературным флиртом, обильными эпистолярными циклами и фирменными шуточками Зинаиды Николаевны», за склонностью к романтическим увлечениям которой скрывалась прежде всего разочарованность семейной будничностью: после салонных успехов ей «стало казаться оскорбительным ровное, лишенное романтических аффектов чувство Мережковского».

2. Бронислава Погорелова (своячница В. Брюсова) описала Гиппиус с Мережковским: «Странное впечатление производила эта пара: внешне они поразительно не подходили друг к другу. З. Н.

Ты ещё спишь, а уж муж пришел. » Только тут Зинаида вспомнила, что вчера вышла замуж. Молодожёны буднично встретились в гостиной за чаем, а ближе к вечеру выехали в дилижансе в Москву, откуда вновь направились на Кавказ по Военно—Грузинской дороге. Новый знакомый, как вспоминала впоследствии Гиппиус, отличался от остальных её почитателей серьёзностью и молчаливостью. И в самом деле, она была необыкновенно умна.

В свое время она обожала переодеваться в мужской костюм и прогуливаться в таком виде по городскому парку. Все биографические источники отмечают немедленно возникшее между ними взаимное ощущение идеальной «интеллектуальной совместимости». «Обезьяна, – пишет З. Гиппиус, – уличает и объясняет». На него прямо в упор глянули красивые темные глаза, по-своему умные, по-своему правые, прекрасные, таинственные, – и в их вечной, в их собственной таинственности совершенные глаза того существа, которое все уговорились считать и называть человеком – и зовут и стараются считать, хотя ничего из этого ни для кого, кроме муки и боли, не выходит». Что это были за волны — не имею никакого понятия и за них не отвечаю. Мережковский (в письме В. В. Розанову 14 октября 1899 года) признавался: «Зинаида Николаевна не другой человек, а я в другом теле».

«Теперь мы в ужасном, небывалом положении. С исследователем можно согласиться, но не во всем. Смерть Дмитрия Сергеевича явилась для Зинаиды Николаевны сильнейшим ударом. Все это она – Зинаида Гиппиус. Для того чтобы хоть как-то показать своё отношение к России и выразить ей свою любовь, Гиппиус в 1927 году создает в Париже общество «Зелёная лампа», которое должно было сплотить всех эмигрантов-писателей, вынужденных покинуть родину так, как это сделали Мережковский и Гиппиус. Организаторы Собраний трактовали противопоставление духа и плоти так: «Дух — Церковь, плоть — общество дух — культура, плоть — народ дух — религия, плоть — земная жизнь».

1914—1918» (1918). После этого актуальная общественная проблематика, «гражданские мотивы» стали в творчестве Гиппиус, прежде всего, прозаическом, доминирующими. Очень красиво, образно и темпераментно он говорил, что тевтонские воины-рыцари призваны спасти мир от «красной чумы», что СССР — дьявольский оплот, а у Гитлера просто миссия божественная — спасти мир. Автор определяет поэзию Гиппиус как «идейно целостное, религиозно действенное волеучение».

Тогда же, оставаясь верной своим идеям, она объявила о создании бесцензурного сборника «Литературный смотр» (опубликованного год спустя), призванного объединить в себе «произведения всех отверженных другими изданиями писателей». Роман Гиппиус с критиком Акимом Волынским (Флексером) приобрел скандальный оттенок после того, как тот стал устраивать возлюбленной сцены ревности, а получив от неё «отставку», начал мстить Мережковскому используя «служебное положение» в «Северном вестнике». Никто так ничего и не понял. «Да, это воистину были два разных мира.

И человек – в последнем отчаянии». Теперь, когда все подверглось переоценке и сделалась «новая» поэзия общедоступной. Да от всего: от самого себя, от других людей, – от жизни и от смерти». Так же окончился роман Вики и с другим молодым человеком – Васютой. Гиппиусы вынуждены были остаться в Тифлисе13. Некогда золотые волосы пожухли, свалявшись рыжей паклей в небрежной прическе.

Осенью 1938году Мережковский и Гиппиус выступили с осуждением «Мюнхенского сговора». Некоторые исследователи считали, что творчество Гиппиус отличает «характерная не женственность», в её стихах «всё крупно, сильно, без частностей и мелочей. «Пакт о ненападении», заключенный 23 августа 1939 года между СССР и Германией, Гиппиус назвала «пожаром в сумасшедшем доме»10:427. Гиппиус посвятила несколько стихотворений баронессе, открыто признавалась в своей влюблённости и находилась с подругой в отношениях, которые «современники называли и чисто деловыми и откровенно любовными». Минский, ушедший из ленинской редакции, К. Д. Бальмонт и др. ).

Императивы: «выразить и отдать всю душу» идти до конца в любом опыте, в том числе в экспериментировании с собой и людьми, — считались основными её жизненными установками17. Приводилось даже какое-то его стихотворение, которое мне не понравилось. Умело яркий грим. Сплошь положительные персонажи только вгоняют в сон. Подобного рода раздумья на «вечные темы», определившие тональность многих стихов Гиппиус 1900 годов, господствовали и в двух первых книгах рассказов Гиппиус, основными темами которых были — «утверждение истинности лишь интуитивного начала жизни, красоты во всех её проявлениях и противоречиях и лжи во имя некоей высокой истины».

По словам Г. В. Адамовича, Гиппиус была «вдохновительницей, подстрекательницей, советчицей исправительницей, сотрудницей чужих писаний, центром преломления и скрещения разнородных лучей»14. А потом вижу, что не могу— и думаю: дай что-нибудь дурное сделаю, но очень, очень дурное, до дна дурное», «Знайте, что обижать ничуть не плохо». В 1910 году вышло «Собрание стихов. А ее «грим». Усиленное личностное авторское начало, составляющее, по М. Эпштейну, суть эссе, наиболее ярко проявляется в автобиографии, в чем мы ниже убедимся, но и в литературных портретах оно «придает связное единство всем внешним признакам». За несколько дней до встречи один из поклонников Гиппиус продемонстрировал Мережковскому фотопортрет девушки.

После недолгого пребывания в Польше в 1920 году, разочаровавшись как в политике Ю. Пилсудского по отношению к большевикам, так и в роли Б. Савинкова, приехавшего в Варшаву, чтобы обсудить с Мережковскими новую линию в борьбе с коммунистической Россией, 20 октября 1920 года Мережковские, расставшись с Философовым, навсегда уехали во Францию. Душа в той стадии голода (да и тело. ), когда уже нет острого мученья, наступает период сонливости»11. В эмиграции выступала в статьях и стихах с резкими нападками на советский строй.

Гиппиус довольно сурова. А. Белый говорил, что в нём «воистину творили культуру.

При этом многие отмечали, что дом Мережковских в Петербурге был «настоящим оазисом русской духовной жизни начала XX столетия». Начало литературной деятельности Зинаиды Гиппиус (1889—1892 годы) принято считать этапом «романтически-подражательным»: в её ранних стихотворениях и рассказах критики того времени усматривали влияния Надсона, Рескина, Ницше. Наиболее долговечная часть гиппиусовского наследия, вероятно, стихи, но и тут, если вообще возможна поэзия, лишенная очарования и прелести, если может быть поэзия построена на вызывающем эгоизме или даже Эгоцентризме, но какой-то жесткой и терпкой сухости, Гиппиус дала этому пример.

Для того чтобы читатель тоньше почувствовал В. Розанова, «вслушиваясь в его «выговариванье», всматриваясь в его «рукописную душу»», нужны цитаты. («Мы для новой красоты//Нарушаем все законы, //Преступаем все черты»). Дмитрий Мережковский происходил из состоятельной семьи. А вот – из рассказа «Вечная женскость»: «Иван отворил дверь. Едва примкнув к «Миру искусства», она восстала на равнодушие дягилевцев к религиозной проблематике: не к ним ли обращено уничижительное замечание Антона Крайнего (псевдоним Гиппиус- критика): «Петербургские декаденты – зябкие, презрительные снобы, эстеты чистой воды». «Да, это воистину были два разных мира. Черные глубоко посаженные глаза горели тревожным огнем библейского пророка.

Гиппиусы вынуждены были остаться в Тифлисе. В это время писательница под псевдонимом Антон Крайний опубликовала сборник критических статей «Литературный дневник».

Это мне ужасно близко». Отчасти, чтобы по здоровье и не допустить туберкулёзного рецидива, но также и по причинам, связанным с творческими устремлениями, Мережковские в 1891—1892 годах совершили две запоминающиеся поездки по югу Европы. Соблазнительная, нарядная, особенная. раздражался.

«Семья Гиппиус, – писала она позже, – ведет свое начало от Адольфуса фон Гингста, переменившего фамилию Гингст на фон Гиппиус и переселившегося в Россию (в Москву) в XVI, кажется, веке из Мекленбурга (герб фон Гиппиус – 1515 г. ). Как для мышей все делится на них, мышей и на кошек, так для этих «революционеров» одно деление: на них, левых и – на правых. Как только З. Н. Многие отмечали при этом, что увлечения Гиппиус абсолютно не обязательно подразумевали физическую близость напротив (как отмечал В. Вульф), даже в Акиме Волынском «её пленило то, что он, подобно ей, собирался сохранить свою телесную чистоту»13. Мережковские, расставшись с Философовым, навсегда уехали во Францию8.

Выдающимся мастером стиха считали её В. Я. Брюсов и И. Ф. Анненский, восхищавшиеся виртуозностью формы, ритмическим богатством и «певучей отвлечённостью» лирики Гиппиус конца 1890-х— 1900-х годов17. В своей новой знакомой Мережковский тут же обрёл единомышленника, «понимающего с полуслова то, в чём даже он и сам не был до конца уверен», для Гиппиус (согласно Ю. Зобнину) явление Мережковского имело «онегинский» характер, до того все её «романы» кончались горестной записью в дневнике: «Я в него влюблена, но ведь я же вижу, что он дурак».

Отметив, что «тоске по жизни, а ещё вернее, по иной жизни посвящено наибольшее число ее стихотворений», Шагинян отмечает и то, что «с точки зрения психологии» эта поэзия – «показатель пределов души человеческой, а не ее норм. При этом многие отмечали, что дом Мережковских в Петербурге был «настоящим оазисом русской духовной жизни начала XX столетия». Она вывела в люди начинающего Осипа Мандельштама. Поставить кого-нибудь в неловкое положение, унизить, поссорить. «Какая рожа. »— будто воскликнул Мережковский (если верить воспоминаниям В. Злобина)10:68. В эти годы центральной темой её творчества становится проповедь новых этических ценностей. И «земля народу» и Учредительное собрание и всеобщий мир и республика и всякие свободы.

Встает ближе к обеду и принимает приготовленную служанкой горячую ванну. Только здесь, после скучного крымского лечения, в вихре «веселья, танцев, поэтических состязаний, скачек» Зинаида сумела оправиться от тяжёлого потрясения, связанного с утратой отца. Предложив увидеть в случившемся «падении» «обязательное искушение», «провиденциальное испытание», посланное всем троим для того, чтобы они организовали свои отношения на «высших, духовных и нравственных основаниях» именно Гиппиус (как пишет биограф Д. Мережковского) сумела придать «бытовой семейной истории высокий смысл» религиозного перехода к новому «состоянию жизни, завершающему человеческую историю», связанному с преображением плоти и переходом от «любви» к «сверхлюбви», наполнив феномен «троебратства» религиозным смыслом10:200.

Этот процесс имел большое значение для истории русского символизма в целом22:122-123. Увлечение политикой не сказалось на мистических исканиях последней: лозунг создания «религиозной общественности» оставался в силе, предполагая соединение всех радикальных движений для решения задачи обновления России. Ненавидевшие Гиппиус приходили, чтобы лично убедиться в том, что она мертва. Но» — И он задумывался, ни на кого не глядя. Жену Блока подбивала на измену.

Творчество Гиппиус при всём своём внутреннем драматизме и антиномичной полярности, при напряжённо-страстном стремлении к недостижимому всегда являло собой не только изменение без измены, но и несло в себе освобождающий свет надежды, огненную, неистребимую веру-любовь в запредельную правду конечной гармонии человеческой жизни и бытия. Впоследствии итальянские впечатления заняли важное место в мемуарах Гиппиус, наложившись на светлые и возвышенные настроения её «самых счастливых, молодых лет»11. Равенство, одинаковость, единство двух».

На протяжении полутора десятилетий перед революцией 1905 года она представала перед публикой— сначала пропагандисткой сексуального раскрепощения, гордо несущей «крест чувственности» (как сказано в её дневнике 1893 года) затем— противницей «учащей Церкви», утверждавшей, что «грех только один— самоумаление» (дневник 1901), поборник революции духа, осуществляемой наперекор «стадной общественности»6. С одной стороны, «прихотливость» мысли З. Гиппиус законна внутри мемуаристики. Он — маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. Нина Берберова считала ее безжалостной и бездушной: «Она каждого встречного немедленно клала как букашку под микроскоп и там его так до конца и оставляла». Впоследствии итальянские впечатления заняли важное место в мемуарах Гиппиус, наложившись на светлые и возвышенные настроения её «самых счастливых, молодых лет». Её герои кажутся непривычными, одинокими, болезненными, подчёркнуто непонятыми. А этого Зинаида ни в коем случае не могла допустить.

Единомышленники отмечали и особую манеру «поэтического письма, недоговоренности иносказания, намека, умолчания», манеру играть «певучие аккорды отвлеченности на немом пианино», — как назвал это И. Анненский. В качестве авторской хроники «телесного и духовного умирания старого мира» Гиппиус оставила дневники, воспринимавшиеся ею как уникальный литературный жанр, позволяющий запечатлеть «само течение жизни», зафиксировать «исчезнувшие из памяти мелочи», по которым потомки смогли бы восстановить достоверную картину трагического события. Ее книга Дмитрий Мережковский вышла после ее смерти, в 1951. Ирина Одоевцева вспоминала, как Гиппиус довела до слез Сергея Есенина.

Последний считал, что «ни один мужчина никогда не посмел бы одеть абстракции таким очарованием» и что в этой книге наилучшим образом воплотилась «вся пятнадцатилетняя история лирического модернизма» в России. Гиппиус написала для него вводную статью «Опыт свободы», в которой констатировала плачевное состояние как русской прессы, так и положения дел во всей русской эмиграции «младшего поколения»15. В последние дни одного такого визита, в 1911 году, Гиппиус купила дешёвую квартиру в Пасси (Rue Colonel Bonnet, 11-bis) это приобретение имело впоследствии для обоих решающее, спасительное значение. Он — маленького роста, сгорбленный, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. В последние годы вернулась к поэзии: взялась за работу над (напоминавшей «Божественную комедию») поэмой «Последний круг» (опубликованной в 1972 году), оставшейся, как и книга «Дмитрий Мережковский», незавершённой. Художественное творчество Гиппиус в годы эмиграции (согласно энциклопедии «Кругосвет») «начинает затухать, она все больше проникается убеждением, что поэт не в состоянии работать вдали от России»: в её душе воцаряется «тяжелый холод», она мертва, как «убитый ястреб».

Разойдясь с авторами журнала «Мир искусства» С. П. Дягилевым и А. Н. Бенуа на религиозной почве, Гиппиус писала: «жить среди их красоты страшно. А потом вижу, что не могу – и думаю: дай что-нибудь дурное сделаю, но очень, очень дурное, до дна дурное», «Знайте, что обижать ничуть не плохо». Принято считать, что Гиппиус «нравилось очаровывать мужчин и нравилось быть очарованной» более того, ходили слухи, что Гиппиус специально «влюбляла в себя женатых мужчин» для того, чтобы получить от них в доказательство страсти обручальные кольца из которых потом делала ожерелье. «Романов этих я не помню, даже заглавий, кроме одного, называвшегося Мелкие волны. Гиппиусы вынуждены были остаться в Тифлисе13. Многие критики, впрочем, относились к этому периоду творчества писательницы серьёзнее, чем она сама, отмечая «двойственность человека и самого бытия, ангельского и демонического начал, взгляд на жизнь как на отражение недосягаемого духа» в качестве основных тем, а также— влияние Ф. М. Достоевского.

Сборник «Последние стихи. Расшифровывая это суждение, З. Гиппиус отсылает нас к Ф. Достоевскому, в «Бесах» которого Верховенский являл собой «обезьяну» Ставрогина. Она сама была поэтична насквозь»:140. Скандал стал обсуждаться в литературных кругах Петербурга, последовал ряд отвратительных инцидентов (при участии, например, Минского, начавшего распространять о своей недавней возлюбленной сплетни и его протеже поэта И. Коневского-Ореуса, принявшегося писать на поэтессу поэтические пасквили). Гораздо более ярким и спорным, чем прозаический, был поэтический дебют Гиппиус: стихотворения, опубликованные в «Северном вестнике», — «Песня» («Мне нужно то, чего нет на свете») и «Посвящение» (со строками: «Люблю я себя, как Бога») сразу получили скандальную известность. Отсюда ведь и обида среднего читателя того времени.

Всё это время Гиппиус преследовали проблемы со здоровьем: она перенесла возвратный тиф, ряд «бесконечных ангин и ларингитов». А. Л. Волынский, между тем, сохранил о тех годах самые светлые воспоминания. Она влюбилась в него, когда он был послушником «с лицом святого», «не мужским и не женским». Подлинная поэзия, считала Гиппиус, сводится к «тройной бездонности» мира, трем темам – «о человеке, любви и смерти». Формула «любви и страдания» по Гиппиус (согласно «Энциклопедии Кирилла и Мефодия») соотносится со «Смыслом любви» В. С. Ничто не может сравниться со счастьем «высокой», «нездешней» любви и в то же время от нее «печали – неутешнее». При этом и Гиппиус имя Мережковского было уже знакомо.

Например, носила мужские наряды (такой изобразил ее на известнейшем портрете Лев Бакст) или шила себе платья, на которые в недоумении и ужасе оглядывались прохожие и в Петербурге и в Париже, до неприличия явно пользовалась косметикой – на нежную белую кожу накладывала толстый слой пудры кирпичного цвета. Вскоре после нападения Германии на СССР Мережковский выступил по германскому радио, в котором призвал к борьбе с большевизмом (обстоятельства этого события вызвали позже споры и разночтения). Гораздо более ярким и спорным, чем прозаический, был поэтический дебют Гиппиус: стихотворения, опубликованные в «Северном вестнике», — «Песня» («Мне нужно то, чего нет на свете») и «Посвящение» (со строками: «Люблю я себя, как Бога») сразу получили скандальную известность. Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в Париже 9 сентября 1945 года. «Я омрачила тебя, себя омрачила, отраженно — Дмитрия, но не прошу у вас прощенья, а только нужно, чтобы я же этот мрак сняла, если то мне позволят силы и правда», — отвечала ему Гиппиус. Она — высокая (на голову выше мужа), очень стройная, почти бестелесная, броско накрашенная, нарядная.

При том, что «телесную сторону брака отрицали оба», у обоих (как отмечает В. Вульф) «случались увлечения, влюбленности (в том числе и однополые)». В рассказе «Зеркала» (одноимённый сборник 1898 года) герои имеют своих прототипов среди персонажей произведений Достоевского. А этого Зинаида ни в коем случае не могла допустить. Критика отметила здесь «мотивы трагической замкнутости, отрешённости от мира, волевого самоутверждения личности». Один из них, генерал Н. С. Драшусов, первым обратил внимание на юное дарование и посоветовал ей всерьёз заняться литературой. Бог создал нас с этой потребностью. Увлечения, влюбленности случались у обоих супругов (в том числе и однополые).

Зинаида искренне верила в то, что Февральская революция способна, наконец, освободить народ от той власти, которая была установлена насильственными методами. А потому, что была очень умной, вернее, слишком умной женщиной. Некоторые исследователи считали, что творчество Гиппиус отличает «характерная неженственность» в её стихах «всё крупно, сильно, без частностей и мелочей. Перед ним, вспоминала Гиппиус, «все мои гимназисты совсем поглупели»15. Вдобавок густые, нежно вьющиеся бронзово-рыжеватые волосы она заплетала в длинную косу – в знак девичьей своей нетронутости (несмотря на десятилетний брак) Подробность, стоящая многого.

Так же была скромна Гиппиус и как беллетрист, автор исключительно тонких, проникнутых зоркой мыслью и острым чувством, а то и сложной философской проблематикой рассказов (и какой чудесный язык, всегда психологически верный, поражающий и описательной сжатостью и правдой простонародных интонаций). Однако, тот факт, что они были «созданы друг для друга», не следует понимать (как уточнял В. Злобин) «в романтическом смысле». Щеки накрашены в ярко-розовый цвет промокательной бумаги. Ее давила мысль о своей исключительности избранности, о праве не подчиняться навыкам простых смертных И одевалась она не так, как было в обычае писательских кругов и не так, как одевались «в свете», – очень по-своему, с явным намерением быть замеченной. Тогда выдающийся мистификатор Зинаида Гиппиус выдумывает целую философскую теорию с сильным религиозным (. ) уклоном, громко называя ее «Новой церковью», а сожительство втроем «Тройственным союзом» и «Триединой семьей», переведя примитивное нарушение общепринятых норм в плоскость «высшую», «духовную». Что казалось невозможным поступкомв глазах петербургского общества.

Зинаида Николаевна Гиппиус родилась 8 (20) ноября 1869 года в городе Белёве (ныне Тульская область) в обрусевшей немецкой дворянской семье. К началу XX века у Гиппиус и Мережковского сложились собственные, оригинальные представления о свободе, метафизике любви, а также необычные неорелигиозные воззрения, связанные, прежде всего, с так называемым «Третьим заветом». Именно благодаря матери Дмитрий Сергеевич смог добиться от отца, довольно скупого человека, согласия на материальную помощь.

Мы живем буквально впроголодь вот уже несколько дней и заложили обручальные кольца», — сообщала она в одном из писем 1894 года (в другом сетуя, что не может пить прописанный врачами кефир из-за отсутствия денег):115. Ненависть к Октябрьской революции заставила Гиппиус порвать с теми из бывших друзей, кто принял её, — с Блоком, Брюсовым, Белым. Как писала она в «Автобиографии», «меня занимало, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализма и все относящиеся к ней вопросы». В 1889 в Тифлисе вышла замуж за Д. С. Мережковского, с которым «прожила 52 года, не разлучаясь ни на один день». Одевалась она очень странно. Вот отчего отрицательные герои зачастую популярнее положительных: так волк в мультфильме «Ну погоди. » кажется куда более интересным, чем «правильный» заяц. «Поцелуй — это отношения равных, а секс — это уже чье-то унижение», — приблизительно так звучал любовный кодекс Зинаиды Николаевны.

1914—1918» (1918) подвёл черту под активным поэтическим творчеством Гиппиус6, хотя за границей вышли ещё два её поэтических сборника: «Стихи. И вот некоторые из них уже как бы касаются рая. Они декларируют новые ценности: «Я бы не хотела доживать совсем» «А болезнь — это хорошо Надо ведь умирать от чего-нибудь», рассказ «Мисс Май», 1895.

Утром мать разбудила невесту криком: «Вставай. Огромные, когда-то рыжие волосы были странно закручены и притянуты сеткой. Последовали новые публикации, в частности, рассказы «В Москве» и «Два сердца» (1892)15, а также романы («Без талисмана», «Победители», «Мелкие волны»), — как в «Северном вестнике», так и в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и других известных изданиях8. И это понятно: все, что в порядке вещей, не привлекает внимания. 2.

Они прекрасно понимали идею Собраний, значение встречи», — писала она. Императивы: «выразить и отдать всю душу» идти до конца в любом опыте, в том числе в экспериментировании с собой и людьми, — считались основными её жизненными установками. Для широкой литературной общественности имя Гиппиус стало символом декаданса— особенно после публикации «Посвящения» (1895), стихотворения, содержавшего вызывающую строку: «Люблю я себя, как Бога»6. Что это были за волны — не имею никакого понятия и за них не отвечаю. Зинаида была старшей из четырёх дочерей. Молодые поэты, проходившие нелегкую проверку личным знакомством с «мэтрессой», действительно испытывали серьёзные психологические затруднения: Гиппиус предъявляла к поэзии высокие, предельные требования религиозного служения красоте и истине («стихи — это молитвы») и в своих оценках была предельно откровенна и резка. Она высмеивала Г. Уэллса («Я убедилась в нищенстве его воображения.

Зинаида была старшей из четырёх дочерей. Гиппиус – только хотела веры, призывала к вере, в мыслях сводила все проблемы жизни к Нему, «Единому», «Единственному»Но разве верила. Мережковский и Розанов быстро охладели к изданию, а после того, как Булгаков отклонил статью Гиппиус о Блоке под предлогом «недостаточной значительности тематики стихов» последнего, стало ясно, что роль «мережковцев» в журнале сошла на нет. В рассказе «Зеркала» (одноимённый сборник 1898 г. ) герои имеют своих прототипов среди персонажей произведений Достоевского.

«Философов тяготился возникшей ситуацией. Их семейный салон посещали знаменитые писатели и поэты: И. Анненский, Ф. Сологуб, В. Брюсов, А. Блок, К. Бальмонт, Вяч. Глубокое впечатление произвела на неё предпринятая в те дни с разрешения Синода поездка с мужем на Светлое озеро, для полемики со староверами-раскольниками: «То, что пришлось видеть и слышать, так громадно и прекрасно — что у меня осталась одна лишь печаль — о людях, вроде Николая Максимовича (Минского), декадентов Розанова — литераторах, путешествующих за границу и пишущих о неприложимой философии и ничего не знающих о жизни, как дети». Живая, острая мысль, переплетенная со сложными эмоциями, вырывается из стихов в поисках духовной целостности и обретения гармонического идеала»14. руки трясутся», «сам сдергивается с места и начинает беспорядочно шагать, в нем такое напряженное беспокойство, что самому становится беспокойно рядом с ним», «все говорит, говорит. Портреты Зинаиды Гиппиус – это «истории встреч», написанные по «всегдашнему правилу – держаться лишь собственных ушей и глаз».

нравилась безусловно и этого не скрывала.

Душа в той стадии голода (да и тело. ), когда уже нет острого мученья, наступает период сонливости». Поэтесса мечтала о «примирении любви и вечности», но объединяющую роль отводила смерти, которая только и может спасти любовь от всего преходящего. Нередко «внезапные догадки» исходившие из триумвирата инициировались именно Гиппиус, служившей, как признавали и остальные члены этого союза, генератором новых идей8. Из всех женщин, которых я встречал в жизни, самая необыкновенная была Зинаида Гиппиус» (из воспоминаний литературного критика Акима Волынского). Появление и развитие «нового религиозного сознания» Гиппиус обосновывала необходимостью устранить разрыв (или бездну) между духом и плотью, освятить плоть и тем самым просветлить её, упразднить христианский аскетизм, вынуждающий человека жить в сознании своей греховности, сблизить религию и искусство.

З. Гиппиус сложное и объясняет сложным, заменяя краткую формулировку длинным пассажем. Союз с Д. С. Мережковским «дал смысл и мощный стимул всей исподволь совершавшейся внутренней деятельности» начинающей поэтессе, вскоре позволив «вырваться на огромные интеллектуальные просторы». Политические пристрастия отражаются на её литературном творчестве тех лет: романы «Чертова кукла» (1911) и «Роман-царевич» (1912) откровенно тенденциозны, «проблемны». Это взгляд со стороны. Но что она в аду — не подозревает никто».

Организм женщины начинает все меньше вырабатывать женских гормонов и все больше мужских. Он — типичный «жаворонок». Александру Блоку в очень нелёгкий период жизни было внушено, что сейчас самое время ежедневно позировать талантливой молодой художнице, сестре Зинаиды, Тате Гиппиус. А. Давыдова издавала журнал «Мир Божий»), посещала Шекспировский кружок В. Д. Спасовича, участниками которого были известнейшие адвокаты (в частности, князь А. И. Урусов), стала членом-сотрудником Русского Литературного общества. Зинаида поступила в гимназию Фишер, где начала учиться поначалу охотно и с интересом8.

Формула «любви и страдания» по Гиппиус (согласно «Энциклопедии Кирилла и Мефодия») соотносится со «Смыслом любви» В. С. Соловьева и несёт в себе основную идею: любить не для себя, не для счастья и «присвоения», а для обретения в «Я» бесконечности. Идея обновления во многом себя исчерпавшего (как им казалось) христианства возникла у Мережковских осенью 1899 года. Они читали доклады на философские, литературные и общественные темы, дискутировали о миссии литературы в изгнании, обсуждали «неохристианские» концепции, которые развивал в своих стихах Мережковский. Позднее, Когда супруги жили в Париже (они уехали в 1920 году) их друзьями стали И. Бунин и А. Куприн.

Между тем, ее то как раз и не было в 1917 – ом году. Остававшийся до последнего рядом секретарь В. Злобин свидетельствовал, что в мгновение перед кончиной две слезы стекли по её щекам и на её лице появилось «выражение глубокого счастья». В 1888 году Зинаида Гиппиус с матерью вновь отправилась на дачу в Боржом. Некоторое время спустя Гиппиус, по её выражению, «отреклась от декадентства» и всецело приняла идеи Мережковского, прежде всего художественные18, став одной из центральных фигур нарождавшегося русского символизма, однако сложившиеся стереотипы («декадентская мадонна», «сатанесса», «белая дьяволица» и др. ) преследовали её в течение многих лет14.

Ее смерть вызвала взрыв эмоций. Только в ином, сверхчувственном плане дано им слиться. Она даже писала: «Легче скорей умереть, чем тут задыхаться от зловония, от того, что идет от людей, окружает меня Я абсолютно твёрдо решила отныне и до века не впустить в свою жизнь не только что-нибудь похожее на любовь, но даже флирта самого обычного».

Журнал просуществовал недолго, причём его закат был обусловлен марксистским «влиянием»: с одной стороны— (временный, как оказалось) переход Н. Минского в ленинский лагерь, с другой— появление в редакции недавнего марксиста С. Н. Булгакова, в руках которого оказалась политическая часть журнала. Жена сказала: «Ну вот, теперь мы пропали». Гиппиус приписывались и однополые «связи», в частности (в конце 1890-х — начале 1900-х годов) — с английской баронессой Елизаветой фон Овербек, которая сотрудничала с Мережковским как композитор, написав музыку к переведенным им трагедиям Еврипида и Софокла. В 1905 году Мережковские сблизились с литературным критиком Дмитрием Философовым (бывшим любовником Сергея Дягилева – учредителя «Русских вечеров» в Париже). «Какая рожа. » — будто воскликнул Мережковский (если верить воспоминаниям В. Злобина):68. Как писала она в «Автобиографии», «меня занимало, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализма и все относящиеся к ней вопросы». Вскоре после нападения Германии на СССР Мережковский выступил по германскому радио, в котором призвал к борьбе с большевизмом (обстоятельства этого события вызвали позже споры и разночтения).

Гиппиус оригинальнее как автор стихов, чем как автор рассказов и повестей. И стали жить втроем. «Преступность» и «запретность» в творчестве и образе (согласно популярному штампу) «декадентской мадонны» особенно живо обсуждались современниками: считалось, что в Гиппиус уживались «демоническое, взрывное начало, тяга к богохульству, вызов покою налаженного быта, духовной покорности и смирению»14, причём поэтесса, «кокетничая своим демонизмом» и чувствуя себя центром символистского быта и его и саму жизнь «воспринимала как необыкновенный эксперимент по преображению реальности»14.

«Какой обольстительный подросток. » – думалось при первом на неё взгляде. Духовно-религиозный максимализм Мережковских, выразившийся в осознании своей «провиденциальной роли не только в судьбе России, но и в судьбе человечества», достиг апогея в начале 1900-х годов. «Но Дмитрию Сергеевичу казалось, что почти все его понимают и ему сочувствуют»10:169, — добавляла она.

Она — умница, чуткий слушатель и превосходный собеседник. Многие отмечали при этом, что увлечения Гиппиус абсолютно не обязательно подразумевали физическую близость напротив (как отмечал В. Вульф), даже в Акиме Волынском «её пленило то, что он, подобно ей, собирался сохранить свою телесную чистоту». Только здесь, после скучного крымского лечения, в вихре «веселья, танцев, поэтических состязаний, скачек» Зинаида сумела ося от тяжёлого потрясения, связанного с утратой отца14. Гиппиус написала для него вводную статью «Опыт свободы», в которой констатировала плачевное состояние как русской прессы, так и положения дел во всей русской эмиграции «младшего поколения». В 1899—1901 годах Гиппиус сблизилась с кружком С. П. Дягилева, группировавшимся вокруг журнала «Мир искусства», где она и стала публиковать свои первые литературно-критические статьи. и что в этой области ею достигались невероятные успехи».

В 1888 году Зинаида Гиппиус с матерью вновь отправилась на дачу в Боржом. Начало литературной деятельности Зинаиды Гиппиус (1889—1892 годы) принято считать этапом «романтически-подражательным»: в её ранних стихотворениях и рассказах критики того времени усматривали влияния Надсона, Рескина, Ницше18. Гиппиус посвятила несколько стихотворений баронессе, открыто признавалась в своей влюблённости и находилась с подругой в отношениях, которые «современники называли и чисто деловыми и откровенно любовными»13. Ее острый язык, точные, умные высказывания по любому, малейшему литературному поводу (в том числе и по поводу входящих в дом гостей) снискали Гиппиус славу скорее отрицательную – Зинаиду Николаевну искренне боялись. Для того чтобы эта новая тайна нового брака была найдена – нужно физическое преобразование тела».

von Hippius) эмигрировали из Мекленбурга в Московское государство в XVIв. При этом то, что Ю. Зобнин называет «вечной враждой» супругов, по его же словам «нисколько не отменяла взаимную любовь несомненную, а у Гиппиус — доходящую до исступления». Но неизвестно почему – имя запомнилось», – писала Гиппиус имея в виду стихотворение «Будда» («Бодисатва») в первом номере «Вестника Европы» за 1887 год. Зинаида была старшей из четырёх дочерей.

Мариэтта Шагинян в отдельной брошюре («О блаженстве имущего») доказывала, что «поэзия Гиппиус, вся, от корней и до верхов, религиозна». Смерть Дмитрия Сергеевича явилась для Зинаиды Николаевны сильнейшим ударом. А в 1905 году, задолго до Коко Шанель, сделала короткую стрижку. События 1905 года стали во многом переломными в жизни и творчестве Зинаиды Гиппиус.

Дневник 1911—1921» (Берлин, 1922) и «Сияния» (Париж, 1939). Держится как всеми признанная красавица или королева. Только после смерти отца (в марте 1881 года) Гиппиусы переехали в Москву. В числе новых знакомых Гиппиус были Я. П. Полонский, А. Н. Майков, Д. В. Григорович, П. И. Вейнберг она сблизилась с молодым поэтом Н. М. Минским и редакцией «Северного вестника», одной из центральных фигур в котором был критик А. Л. Волынский. Зимой 1919 года Мережковские и Философов начали обсуждать варианты бегства.

И это начинает сказываться и на ее фигуре и на ее поведении. В эти дни она активно контактировала с редакторами многих столичных журналов, посещала публичные лекции и литературные вечера8, познакомилась с семьёй Давыдовых игравшей важную роль в литературной жизни столицы (А. А. Давыдова издавала журнал «Мир Божий»), посещала Шекспировский кружок В. Д. Спасовича, участниками которого были известнейшие адвокаты (в частности, князь А. И. Урусов), стала членом-сотрудником Русского Литературного общества15. Эту наружность несколько лет спустя я назвал бы боттичеллиевской. При ее активном содействии состоялся литературный дебют Александра Блока.

После появления программной работы Д. С. Последовали новые публикации, в частности, рассказы «В Москве» и «Два сердца» (1892), а также романы («Без талисмана», «Победители», «Мелкие волны»), — как в «Северном вестнике», так и в «Вестнике Европы», «Русской мысли» и других известных изданиях. – Я этого времени уже не застала. Нередко «внезапные догадки» исходившие из триумвирата инициировались именно Гиппиус, служившей, как признавали и остальные члены этого союза, генератором новых идей. Пусть нужны ей подчас, чтобы стать понятной, свои неходкие, необщие слова и обороты – она не боится и того, что коварно-шутливо называет «банальностями».

Новый знакомый, как вспоминала впоследствии Гиппиус, отличался от остальных её почитателей серьёзностью и молчаливостью. Критика отметила здесь «мотивы трагической замкнутости, отрешённости от мира, волевого самоутверждения личности». Союз с Мережковским, как отмечалось впоследствии, «дал смысл и мощный стимул всей её исподволь совершавшейся внутренней деятельности, вскоре позволив юной красавице вырваться на огромные интеллектуальные просторы»14, а в более широком смысле— сыграл важнейшую роль в развитии и становлении литературы «Серебряного века»6. «Естественная и необходимейшая потребность человеческой души всегда— молитва. Есенин — крестьянский самородок — приехал покорить Петербург.

Она очень любила мистификации. Из интимного дневника Гиппиус Contes d amour (1893) видно, что ей нравилось ухаживание и тянуло к некоторым мужчинам, но одновременно они ее отталкивали. В 1899—1901 годах Гиппиус сблизилась с кружком С. П. Дягилева, группировавшимся вокруг журнала «Мир искусства», где она и стала публиковать свои первые литературно-критические статьи. Гиппиус обратила внимание на то, что «молодой человек был замечательно красив», но тут же забыла об этом. В результате наиболее ярко вырисовывается ее собственная персона (вспомним высказывание В. Ходасевича, что «кроме описываемых в этой книге людей, перед читателем автоматически возникает нескрываемое, очень «живое лицо» самой Гиппиус» (Литературная энциклопедия, 1999, с. 244).

Вот таким образом можно подумать, что этой любви «как смерть» она не искала в женскости, хоть и отвращалась от ее мужественного лика. Философов умер двадцатью годами позже в Польше. В 1902 году в письме Валерию Брюсову она замечала: «В 1880 году, то есть когда мне было 11 лет, я уже писала стихи (причем очень верила во вдохновение и старалась писать сразу, не отрывая пера от бумаги). Поэтесса мечтала о «примирении любви и вечности», но объединяющую роль отводила смерти, которая только и может спасти любовь от всего преходящего. Роман Гиппиус с критиком Акимом Волынским (Флексером) приобрел скандальный оттенок после того, как тот стал устраивать возлюбленной сцены ревности, а получив от неё «отставку», начал мстить Мережковскому используя «служебное положение» в «Северном вестнике».

Журнал просуществовал недолго, причём его закат был обусловлен марксистским «влиянием»: с одной стороны — (временный, как оказалось) переход Н. Минского в ленинский лагерь, с другой — появление в редакции недавнего марксиста С. Н. Булгакова, в руках которого оказалась политическая часть журнала. Художественное творчество Гиппиус в годы эмиграции (согласно энциклопедии «Кругосвет») «начинает затухать, она все больше проникается убеждением, что поэт не в состоянии работать вдали от России»: в её душе воцаряется «тяжелый холод», она мертва, как «убитый ястреб». Как Бог мудр и справедлив». Утром мать разбудила невесту криком: «Вставай.

Получив мандат на чтение лекций красноармейцам по истории и мифологии Древнего Египта10:296, Мережковский получил разрешение на выезд из города и 24 декабря четверо (включая В. Злобина, секретаря Гиппиус) со скудным багажом, рукописями и записными книжками— отправились в Гомель (писатель при этом не выпускал из рук книгу с надписью: «Материалы для лекций в красноармейских частях»)14. Шокировать окружающих — известный способ получать удовольствие. Вначале можно было думать, что ею преодолена «гордыня» и обретет она в конце концов истинное христианство, отчасти под влиянием Мережковского. В числе новых знакомых Гиппиус были Я. П. Полонский, А. Н. Майков, Д. В. Григорович, П. И. Вейнберг она сблизилась с молодым поэтом Н. М. Минским и редакцией «Северного вестника», одной из центральных фигур в котором был критик А. Л. Волынский. Мережковский «вскочил, ударил рукой по столу и закричал: Верно. » Идея Собраний получила, таким образом, последний, завершающий «штрих»:171. Помимо редкой душевной прихотливости тут сыграли роль веяния времени, стиль и склад эпохи, когда чуть ли не все принимали позы, а она этим веяниям не только поддавалась, но в большей мере сама их создавала. Зинаида Николаевна Гиппиус родилась 8 (20)ноября1869 года в городе Белёве (ныне Тульская область) в обрусевшей немецкой дворянской семье6. Ей это очень нравилось.

Эта метафора становится ключевой в последнем сборнике Гиппиус «Сияния» (1938), где преобладают мотивы одиночества и все увидено взглядом «идущего мимо» (заглавие важных для поздней Гиппиус стихов, напечатанных в 1924). З. Гиппиус, «узнав об этом радиовыступлении, была не только расстроена, но даже напугана»28, — первой её реакцией стали слова: «это конец». «Преступность» и «запретность» в творчестве и образе (согласно популярному штампу) «декадентской мадонны» особенно живо обсуждались современниками: считалось, что в Гиппиус уживались «демоническое, взрывное начало, тяга к богохульству, вызов покою налаженного быта, духовной покорности и смирению», причём поэтесса, «кокетничая своим демонизмом» и чувствуя себя центром символистского быта и его и саму жизнь «воспринимала как необыкновенный эксперимент по преображению реальности». Сборник «Чёрное по белому» (1908), вобравший в себя прозаические произведения 1903—1906 годов, был выдержан в «касательной, туманно-импрессионистической манере» и исследовал темы достоинства личности («На веревках»), любви и пола («Влюбленные», «Вечная женскость», «Двое-один») в рассказе «Иван Иванович и черт» вновь были отмечены влияния Достоевского.

«Какая рожа. » – будто воскликнул Мережковский (если верить воспоминаниям В. Злобина). В своей новой знакомой Мережковский тут же обрёл единомышленника, «понимающего с полуслова то, в чём даже он и сам не был до конца уверен», для Гиппиус (согласно Ю. Зобнину) явление Мережковского имело «онегинский» характер до того все её «романы» кончались горестной записью в дневнике: «Я в него влюблена, но ведь я же вижу, что он дурак»:74. «Зинаида Гиппиус была когда-то хороша собой, – вспоминала Тэффи, тоже оказавшаяся во Франции. Отсюда в 1885 году мать увезла дочерей в Тифлис, к брату Александру. Тем не менее, первые стихи поэтессы воспринимаются общественностью скорее как блажь. В новелле «Златоцвет» (1896) рассматривается убийство по «идейным» мотивам во имя полного освобождения героя: «Она должна умереть С ней умрёт всё — и он, Звягин, будет свободен от любви и от ненависти и от всех мыслей о ней». В последние годы вернулась к поэзии: взялась за работу над (напоминавшей «Божественную комедию») поэмой «Последний круг» (опубликованной в 1972 году), оставшейся, как и книга «Дмитрий Мережковский», незавершённой.

Зинаида была старшей из четырёх дочерей. Ей хотелось быть непременно злой. Она хотела казаться тем, чем в действительности не была. Союз с Мережковским, как отмечалось впоследствии, «дал смысл и мощный стимул всей её исподволь совершавшейся внутренней деятельности, вскоре позволив юной красавице вырваться на огромные интеллектуальные просторы», а в более широком смысле — сыграл важнейшую роль в развитии и становлении литературы «Серебряного века». Позже «Новый энциклопедический словарь» отмечал, что первые произведения Гиппиус были «написаны под явным влиянием идей Рескина, Ницше, Метерлинка и других властителей дум того времени»18.

«Догадки» З. Гиппиус имеют под собой основания: сопоставление между собой мемуарных произведений ее современников позволяет сказать, что искажения довольно редки. Гиппиус родилась в городе Белеве. Да, Гиппиус говорит, что она «пишет лишь о тех, с кем встреч уже не ждет на этом свете, – потому ли, что они отошли за его черту или потому, что отошли за непереступимую для меня человеческую, как Брюсов-большевик и другие».

Она сама была поэтична насквозь». «Странное впечатление, — вспоминала Бронислава Погорелова, свояченица Валерия Брюсова, — производила эта пара: внешне они поразительно не подходили друг к другу». В качестве авторской хроники «телесного и духовного умирания старого мира» Гиппиус оставила дневники, воспринимавшиеся ею как уникальный литературный жанр, позволяющий запечатлеть «само течение жизни», зафиксировать «исчезнувшие из памяти мелочи», по которым потомки смогли бы восстановить достоверную картину трагического события6. Он – маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. Из-за частых переездов семьи (отец — юрист, занимал высокие должности) Гиппиус систематического образования не получила, посещала урывками учебные заведения.

Отмечалось, что этот супружеский союз сыграл важнейшую роль в развитии и становлении литературы «серебряного века». Резко изменившаяся жизненная позиция Гиппиус проявилась необычным образом во время Первой мировой войны, когда она стала писать стилизованные под лубок «простонародные» женские письма солдатам на фронт иногда вкладывая их в кисеты, от лица трёх женщин («псевдонимы» — имена и фамилии прислуг). Приводилось даже какое-то его стихотворение, которое мне не понравилось. Две других сестры — Татьяна Николаевна (1877—1957), художница, написавшая, в частности, портрет А. Блока (1906) и скульптор Наталия Николаевна (1880—1963) — остались в Советской России, где подверглись аресту и ссылке после освобождения из германского концлагеря они работали в Новгородском художественном музее реставрации.

Выдающимся мастером стиха считали её В. Я. Брюсов и И. Ф. Анненский, восхищавшиеся виртуозностью формы, ритмическим богатством и «певучей отвлечённостью» лирики Гиппиус конца 1890-х — 1900-х годов. При каждом движении создавалось впечатление просвечивающего обнажённого тела. Как Бог мудр и справедлив». 18., она же и помогла мне правильно понять тему произведения. Это так выделяло Дмитрия среди окружавших Зинаиду друзей-поклонников. Но её герои унаследовали проблематику не только Достоевского, но и Мережковского.

Союз с Д. С. А рядом с ним Зинаида Николаевна.

В 1882 году Анастасия Васильевна с дочерьми переехала в Москву. Поначалу Гиппиус достаточно скептически относилась к внезапно проявившемуся «клерикализму» мужа позже она вспоминала, как «вечерние посиделки» 1899 года превращались в «бесплодные споры», не имевшие смысла ибо большинство «мирискусников» были весьма далеки от религиозных вопросов. Душа в той стадии голода (да и тело. ), когда уже нет острого мученья, наступает период сонливости». «Стихи её — это воплощение души современного человека, расколотого, часто бессильно рефлективного, но вечно порывающегося, вечно тревожного, ни с чем не мирящегося и ни на чём не успокаивающегося», — отмечал позже один из критиков. Утром мать разбудила невесту криком: «Вставай. Обнаружив на «скульптуре» валенки, Гиппиус удивленно хмыкнула, поднесла к ним лорнет поближе и — громко одобрила их: «Какие на вас интересные гетры. » Все присутствующие покатились со смеха. Все авторские права на произведения принадлежат авторам и охраняются законом.

Вывернуть ее и заменить – дело пустяковое. Любовь просто не для нее, ежели любовь такова». Нам кажется, что следовало бы иначе расставить акценты.

Бог создал нас с этой потребностью. В произведениях 1920-х годов преобладала эсхатологическая нота («Россия погибла безвозвратно, наступает царство Антихриста, на развалинах рухнувшей культуры бушует озверение», — согласно энциклопедии «Кругосвет»). При этом и Гиппиус имя Мережковского было уже знакомо. Она, прежде всего, хотела именно казаться.

Дневник 1911—1921» (Берлин, 1922) и «Сияния» (Париж, 1939)7. И. А. Бунин, подразумевая стилистику Гиппиус, не признающую открытой эмоциональности и часто построенную на использовании оксюморонов, называл её поэзию «электрическими стихами», В. Ф. Ходасевич, рецензируя «Сияния», писал о «своеобразном внутреннем борении поэтической души с непоэтическим умом»6. Эту наружность несколько лет спустя я назвал бы боттичеллиевской. Появление и развитие «нового религиозного сознания» Гиппиус обосновывала необходимостью устранить разрыв (или бездну) между духом и плотью, освятить плоть и тем самым просветлить её, упразднить христианский аскетизм, вынуждающий человека жить в сознании своей греховности, сблизить религию и искусство. Но у Зинаиды Николаевны никогда дело не шло дальше поцелуев.

Входит барин в избу, видит — крепкая, грудастая молодайка одна. Гиппиус не копировала слепо, а заново переосмысливала русскую классику, помещая своих героев в атмосферу произведений Достоевского. Эти стихотворные послания («Лети, лети, подарочек», «На дальнюю сторонушку» и т. п. ), не представлявшие художественной ценности имели, тем не менее, общественный резонанс. Впрочем, обнаруживая среди героев первых прозаических сборников Гиппиус людей «символистского типа», занимавшихся поиском «новой красоты» и путей духовного преображения человека, критики замечали и отчётливые следы влияния Достоевского (не утраченные с годами: в частности, «Роман-царевич» 1912 года сравнивался с «Бесами»)8.

Гиппиус тяжело перенесла кончину мужа (1941). По её мнению («Mercure de France»), Максим Горький «посредственный социалист и отживший художник». Лучшие критические статьи были впоследствии отобраны ею для книги «Литературный дневник», (1908). 21 Гиппиус в целом негативно оценивала состояние русской художественной культуры, связывая его с кризисом религиозных основ жизни и крахом общественных идеалов предыдущего века. Стихотворцем она была на редкость скромным.

И сразу пошел «на поклон» к Мережковским. Все Керенские знали (и это уж в кровь вошло), что они «левые», а враг один – «правые».

В Париже поэтесса начала организовывать «субботы», которые стали посещать старые друзья-писатели (Н. Оттого он с таким уважением и льнет к большевикам, — хотя ничего не знает, — что чувствует, что в России его перескакали») и, замечая, как в одной из «чрезвычаек» орудуют женщины (Стасова, Яковлева), в своём роде сочувствовала одному из большевистских лидеров («Царствует особенная, — упрямая и тупая, — жестокость. Сергей Маковский о ней писал: Она вся была – наоборот, вызывающе, не как все. Про красивую пару молодоженов иногда в шутку говорят: «Хороша парочка — баран да ярочка. » Про Гиппиус и Мережковского такого никто не сказал бы.

При этом и Гиппиус имя Мережковского было уже знакомо. «Ведь среди женщин, – пишет она в дневнике, – даже и такой дешево нарядный ум, как мой, – редкость». Когда-то было ей дано прозвище Белая Дьяволица. Впоследствии итальянские впечатления заняли важное место в мемуарах Гиппиус, наложившись на светлые и возвышенные настроения её «самых счастливых, молодых лет». Союз с Д. С. Мережковским «дал смысл и мощный стимул всей исподволь совершавшейся внутренней деятельности» начинающей поэтессе, вскоре позволив «вырваться на огромные интеллектуальные просторы». При этом то, что Ю. Зобнин называет «вечной враждой» супругов, по его же словам «нисколько не отменяла взаимную любовь несомненную, а у Гиппиус — доходящую до исступления».

Но они так слиты, что я ничего не знаю. Кн. В рассказе «Среди мёртвых» показана необыкновенная любовь героини к умершему художнику, чью могилу она окружила заботой и на которой, в конце концов, замерзает, соединившись, таким образом, в своём неземном чувстве со своим возлюбленным22:121-122. Подтверждает это любовное бессилие и многолетняя привязанность ее к Д. В. Она, например, принимала самое непосредственное участие в семейной драме Александра Блока: хотела всеми силами раздуть скандал инструктировала очень настойчиво, соперника Блока, Андрея Белого и требовала ежевечернего «отчёта о проделанной работе».

В целом для поэтессы это был период глубокого пессимизма: как писал В. С. Фёдоров, «неискоренимый идеализм Гиппиус, метафизический масштаб её личности, духовно-интеллектуальный максимализм не вмещались в прагматически-обездушенный период европейской истории накануне Второй мировой войны». Это была бы верная мысль, если бы речь шла о какой-нибудь другой женщине, а не Гиппиус. 8 января 1889 года в Тифлисе Гиппиус была обвенчана с Мережковским.

С 1919 года она жила в эмиграции, где публиковала работы на историко-религиозные темы («Святой Тихон Задонский», 1927). Но неизвестно почему — имя запомнилось», — писала Гиппиус имея в виду стихотворение «Будда» («Бодисатва») в первом номере «Вестника Европы» за 1887 год. Зато когда появляется зло, просыпаются все.

В эпоху весьма пониженных требований к поэзии (поэты толстых журналов подражали Майкову, Фругу, Надсону, повторяя «гражданские» общие места) Гиппиус стала «грести против течения», возненавидя посредственность, пошлость, культурное убожество и в искусстве и в жизни. А тут ещё подоспело письмо из Парижа, куда «святая троица» уехала в 1906 году. Он в восторге от предстоящих возможностей. — «Я тоже здесь, а не там, так как Россия без свободы для меня невозможна. В 1910 году вышло «Собрание стихов. В декабре 1905 года вышла последняя книжка «Нового пути» к этому времени Гиппиус уже печаталась, в основном, в брюсовских «Весах» и «Северных цветах»14.

В рассказе «Зеркала» (одноимённый сборник 1898 г. ) герои имеют своих прототипов среди персонажей произведений Достоевского. В Париже поэтесса начала организовывать «субботы», которые стали посещать старые друзья-писатели (Н. Отмечалось, что этот супружеский союз сыграл важнейшую роль в развитии и становлении литературы «серебряного века». 8 января 1889 года в Тифлисе Гиппиус была обвенчана с Мережковским. Закрытие «Нового пути» и события 1905 года значительно изменили жизнь Мережковских: от реального «дела» они окончательно ушли в домашний круг «строителей новой церкви»8, участником которого был теперь и близкий друг обоих Д. В. Философов при участии последнего и было сформировано знаменитое «троебратство», совместное существование которого длилось 15 лет. Мережковский «вскочил, ударил рукой по столу и закричал: Верно. » Идея Собраний получила, таким образом, последний, завершающий «штрих»10:171.

Им принадлежала идея знаменитых Религиозно-философских собраний (1901–1903 гг. ), где творческая интеллигенция вместе с представителями официальной церкви обсуждали вопросы веры. Последний считал, что «ни один мужчина никогда не посмел бы одеть абстракции таким очарованием»11 и что в этой книге наилучшим образом воплотилась «вся пятнадцатилетняя история лирического модернизма» в России6. «Средства оказались небольшие, а семья порядочная с нами (кроме трех маленьких сестер) жили еще бабушка и незамужняя тетка, сестра моей матери». В. А. Злобин обрисовывал ситуацию следующей метафорой: «Если представить себе Мережковского как некое высокое древо с уходящими за облака ветвями, то корни этого древа — она. Мать являлась дочерью екатеринбургского оберполицейского и имела прекрасное образование.

Иванов, А. Белый, А. Н. В декабре 1905 года вышла последняя книжка «Нового пути» к этому времени Гиппиус уже печаталась, в основном, в брюсовских «Весах» и «Северных цветах». Розанову, есть и такой афоризм: «духовное отношение к полу – отрицание его». Даже Луначарский с ней борется и тщетно: только плачет (буквально, слезами. )»).

Широко известно утверждение Гиппиус о том, что супруги прожили вместе 52 года, « не разлучаясь ни на один день». В статье Антона Крайнего «Влюбленность» есть такое замечание: «во влюбленности истинной, даже теперешней, едва развившейся среди человечества и еще беспомощной, – в ней сам вопрос пола уже как бы тает, растворяется противоречие между духом и телом исчезает, борьбе нет места, а страдания восходят на ту высоту, где они должны претворяться в счастье». Николай Гиппиус скоропостижно скончался в Нежине в 1881 году вдова осталась с большой семьей — четырьмя дочерьми (Зинаида, Анна, Наталья и Татьяна), бабушкой и незамужней сестрой — практически без средств к существованию. Начало литературной деятельности Зинаиды Гиппиус (1889—1892 годы) принято считать этапом «романтически-подражательным»: в её ранних стихотворениях и рассказах критики того времени усматривали влияния Надсона, Рескина, Ницше.

Говорила, что они написаны «накрест» и если ей было сравнительно легко на любовь земную («Она войдет, земная и прелестная») ответить небесной, то как на любовь потустороннюю ответить земной страстью, т. е. Появление и развитие «нового религиозного сознания» Гиппиус обосновывала необходимостью устранить разрыв (или бездну) между духом и плотью, освятить плоть и тем самым просветлить её, упразднить христианский аскетизм, вынуждающий человека жить в сознании своей греховности, сблизить религию и искусство17. Для широкой литературной общественности имя Гиппиус стало символом декаданса — особенно после публикации «Посвящения» (1895), стихотворения, содержавшего вызывающую строку: «Люблю я себя, как Бога». Получив мандат на чтение лекций красноармейцам по истории и мифологии Древнего Египта, Мережковский получил разрешение на выезд из города и 24 декабря четверо (включая В. Злобина, секретаря Гиппиус) со скудным багажом, рукописями и записными книжками— отправились в Гомель (писатель при этом не выпускал из рук книгу с надписью: «Материалы для лекций в красноармейских частях»). Только ей могло прийти в голову это нескромное щегольство «чистотой. » супружеской жизни (сложившейся для неё так необычно).

Оттого он с таким уважением и льнет к большевикам, — хотя ничего не знает, — что чувствует, что в России его перескакали») и, услышав, что в одной из «чрезвычаек» работают женщины (Стасова, Яковлева), решила чуть ли не посочувствовать одному из большевистских вождей: «Царствует особенная, — упрямая и тупая, — жестокость. Даже Луначарский с ней борется и тщетно: только плачет (буквально, слезами. )»). С этим журналом, ориентировавшимся на новое направление «от позитивизма к идеализму», были связаны первые литературные опыты писательницы. дышало каким-то грешным всепониманием.

«Романов этих я не помню, даже заглавий, кроме одного, называвшегося Мелкие волны. Духовно-религиозный максимализм Мережковских, выразившийся в осознании своей «провиденциальной роли не только в судьбе России, но и в судьбе человечества», достиг апогея в начале 1900-х годов. Искания Гиппиус не были лишь теоретическими: напротив, это она предложила мужу придать незадолго до этого созданным Религиозно-философским собраниям «общественный» статус. В 1932 году в Италии с успехом прошла серия лекций Мережковского о Леонардо да Винчи. О них заговорили. Существенное место в поэзии Гиппиус заняла тема «усилий по сотворению и сохранению души», со всеми неотделимыми от них «дьявольскими» искусами и соблазнами многими была отмечена откровенность, с которой поэтесса рассказывала о своих внутренних конфликтах. Зинаида Николаевна Гиппиус скончалась в Париже 9 сентября 1945 года.

Брюсов и И. Ф. Из интимного дневника Гиппиус "Contes d amour" (1893) видно, что ей нравилось ухаживание и тянуло к некоторым мужчинам, но одновременно они ее отталкивали. Сборник рассказов 1896 года она полемически озаглавила «Новые люди», подразумевая тем самым изображение характерных идейных устремлений формирующегося литературного поколения, заново переосмысливающего ценности «новых людей» Чернышевского. Скандал стал обсуждаться в литературных кругах Петербурга, последовал ряд отвратительных инцидентов (при участии, например, Минского, начавшего распространять о своей недавней возлюбленной сплетни и его протеже поэта И. Коневского-Ореуса, принявшегося писать на поэтессу поэтические пасквили). «Я омрачила тебя, себя омрачила, отраженно — Дмитрия, но не прошу у вас прощенья, а только нужно, чтобы я же этот мрак сняла, если то мне позволят силы и правда», — отвечала ему Гиппиус. Если в прозе она сознательно ориентировалась «на общий эстетический вкус», то стихи Гиппиус воспринимала как нечто крайне интимное, созданное «для себя» и творила их, по собственным словам, «словно молитву»8.

В 1899—1901 годах Гиппиус сблизилась с кружком С. П. Дягилева, группировавшимся вокруг журнала «Мир искусства», где она и стала публиковать свои первые литературно-критические статьи. О самой себе она записала: «В моем духе – я больше мужчина, в моем теле – я больше женщина». Знакомясь ближе с новыми людьми, мы переходили от удивления к удивленью. Творчество Гиппиус при всём своём внутреннем драматизме и антиномичной полярности, при напряжённо-страстном стремлении к недостижимому всегда являло собой не только «изменение без измены», но и несло в себе освобождающий свет надежды, огненную, неистребимую веру-любовь в запредельную правду конечной гармонии человеческой жизни и бытия.

В новелле «Златоцвет» (1896) рассматривается убийство по «идейным» мотивам во имя полного освобождения героя: «Она должна умереть С ней умрёт всё— и он, Звягин, будет свободен от любви и от ненависти и от всех мыслей о ней». Мы живем буквально впроголодь вот уже несколько дней и заложили обручальные кольца», — сообщала она в одном из писем 1894 года (в другом сетуя, что не может пить прописанный врачами кефир из-за отсутствия денег)10:115. Альфред де Мюссе, французский поэт, носил на шее, как платок, подвязки своих любовниц. З. Н. «Теперь мы в ужасном, небывалом положении. Некоторые исследователи считали, что творчество Гиппиус отличает «характерная неженственность» в её стихах «всё крупно, сильно, без частностей и мелочей.

(«Мы для новой красоты//Нарушаем все законы, //Преступаем все черты»). В эти годы центральной темой её творчества становится проповедь новых этических ценностей. Стихи мои всем казались испорченностью, но я их не скрывала. В 1872 году у Гиппиусов родилась Ася (Анна Николаевна), ставшая впоследствии врачом. В последние дни одного такого визита, в 1911 году, Гиппиус купила дешёвую квартиру в Пасси (Rue Colonel Bonnet, 11-bis) это приобретение имело впоследствии для обоих решающее, спасительное значение.

Молодые поэты, проходившие нелегкую проверку личным знакомством с «мэтрессой», действительно испытывали серьёзные психологические затруднения: Гиппиус предъявляла к поэзии высокие, предельные требования религиозного служения красоте и истине («стихи— это молитвы»)7 и в своих оценках была предельно откровенна и резка. Отмечалось, что этот супружеский союз сыграл важнейшую роль в развитии и становлении литературы «серебряного века»614. Именно так, с большой буквы. Критика отметила здесь «мотивы трагической замкнутости, отрешённости от мира, волевого самоутверждения личности». на многообразные вопросы литературного, общественного и религиозного значения.

Принято считать, что Гиппиус «нравилось очаровывать мужчин и нравилось быть очарованной» более того, ходили слухи, что Гиппиус специально «влюбляла в себя женатых мужчин» для того, чтобы получить от них в доказательство страсти обручальные кольца из которых потом делала ожерелье. Скандал стал обсуждаться в литературных кругах Петербурга, последовал ряд отвратительных инцидентов (при участии, например, Минского, начавшего распространять о своей недавней возлюбленной сплетни и его протеже поэта И. Коневского-Ореуса, принявшегося писать на поэтессу поэтические пасквили). Ей принадлежит первая рецензия на стихи тогда еще никому не известного Сергея Есенина. Что мне без России делать с этой свободой. » В целом Гиппиус с пессимизмом воспринимала «миссию», которой полностью отдавался её муж. И есть другие, как бы «ручной работы», — и такой была Гиппиус. В эти годы центральной темой её творчества становится проповедь новых этических ценностей.

Нина Берберова вспоминала: «Бывало у него это с мужчинами и женщинами но особенно ярко было заметно с женщинами-литераторами. Эти стихи трудно любить – и она знала это, – но их и трудно забыть. «Но Дмитрию Сергеевичу казалось, что почти все его понимают и ему сочувствуют»:169, — добавляла она. Но её интерес и внимание к творческим личностям имели ещё и изнанку. Остававшийся до последнего рядом секретарь В. Злобин свидетельствовал, что в мгновение перед кончиной две слезы стекли по её щекам и на её лице появилось «выражение глубокого счастья». «Мы — одно существо», — постоянно объясняла знакомым и Гиппиус.

Высокорослый и худой Николай Гумилев собирал толпы зевак, прогуливаясь по Петербургу в черных, выше колен сапогах, черном «испанском» плаще и высоченном черном цилиндре. В 1908–1912 годах Зинаида Гиппиус опубликовала сборники рассказов «Черное по белому» и «Лунные муравьи» — их писательница считала лучшими в своем творчестве. А. Давыдова издавала журнал «Мир Божий»), посещала Шекспировский кружок В. Д. Спасовича, участниками которого были известнейшие адвокаты (в частности, князь А. И. Урусов), стала членом-сотрудником Русского Литературного общества. Глубокое впечатление произвела на неё предпринятая в те дни с разрешения Синода поездка с мужем на Светлое озеро, для полемики со староверами-раскольниками: «То, что пришлось видеть и слышать, так громадно и прекрасно — что у меня осталась одна лишь печаль — о людях, вроде Николая Максимовича (Минского), декадентов Розанова — литераторах, путешествующих за границу и пишущих о неприложимой философии и ничего не знающих о жизни, как дети»:173. Развернуто дан его портрет: «Лицо похудело и потемнело, черные глаза тусклы. «На что мне, собственно, нужна свобода, если нет России. И плачет она вместе с братом своим Тасей (тоже «влюбленным» в послушника Васюту), «не зная о чем, а если б они знали, то, может быть, слезы были бы ещё солонее и тяжелее.

Подобного рода раздумья на «вечные темы», определившие тональность многих стихов Гиппиус 1900 годов, господствовали и в двух первых книгах рассказов Гиппиус, основными темами которых были – «утверждение истинности лишь интуитивного начала жизни, красоты во всех её проявлениях и противоречиях и лжи во имя некоей высокой истины». Но её герои унаследовали проблематику не только Достоевского, но и Мережковского. Последней записью в дневнике Гиппиус, сделанной перед самой смертью, была фраза: «Я сто.

«Теперь мы в ужасном, небывалом положении. Основными мотивами ранней поэзии Гиппиус критики начала XX века считали «проклятия скучной реальности», «прославление мира фантазии», поиск «новой нездешней красоты». Две других сестры— Татьяна Николаевна (1877—1957), художница, написавшая, в частности, портрет А. Блока (1906) и скульптор Наталия Николаевна (1880—1963)— остались в Советской России, где подверглись аресту и ссылке после освобождения из германского концлагеря они работали в Новгородском художественном музее реставрации15. Не секрет, что фильмы, книги, журналы и газеты о «плохих» событиях и злодеях, продаются куда лучше, чем о хороших и добрых. Однако, тот факт, что они были «созданы друг для друга», не следует понимать (как уточнял В. Злобин) «в романтическом смысле».

Мережковский (в письме В. В. Розанову 14 октября 1899 года) признавался: «Зинаида Николаевна не другой человек, а я в другом теле». Путь был нелёгким: четверым пришлось перенести четырёхсуточный путь в вагоне, «полном красноармейцами, мешочниками и всяким сбродом», ночную высадку в Жлобине в 27-градусный мороз14. Его молодая жена тоже писала стихи. Другие предостерегали от однозначных оценок: «Когда задумываешься, где у Гиппиус сокровенное, где необходимый стержень, вкруг которого обрастает творчество, где — лицо, то чувствуешь: у этого поэта, может быть, как ни у кого другого, нет единого лица, а есть — множество», — писал Р. Гуль.

В декабре 1941 года Дмитрий Сергеевич умер. У Ивана Бунина, одного из утонченнейших русских поэтов, был свой приемчик. Тогда же, в письме З. А. Венгеровой Гиппиус жаловалась: «Подумайте только: и Флексер и Минский, как бы и другие, не считают меня за человека, а только за женщину, доводят до разрыва потому, что я не хочу смотреть на них, как на мужчин, — и не нуждаются, конечно, во мне с умственной стороны столько, сколько я в них Прихожу к печальному заключению, что я больше женщина, чем я думала и больше дура, чем думают другие»:86.

Они прекрасно понимали идею Собраний, значение встречи», — писала она. Выдающимся мастером стиха считали её В. Я. Кн. Сборник рассказов 1896 года она полемически озаглавила «Новые люди», подразумевая тем самым изображение характерных идейных устремлений формирующегося литературного поколения, заново переосмысливающего ценности «новых людей» Чернышевского. Два тома воспоминаний Живые лица были изданы в Праге в 1925. «Электрические стихи», – говорил Бунин и действительно, эти сухие, выжатые, выкрученные строчки как будто потрескивают и светятся синеватыми искрами.

Впрочем, обнаруживая среди героев первых прозаических сборников Гиппиус людей «символистского типа», занимавшихся поиском «новой красоты» и путей духовного преображения человека, критики замечали и отчётливые следы влияния Достоевского (не утраченные с годами: в частности, «Роман-царевич» 1912 года сравнивался с «Бесами»). Поэзия, как определил её Баратынский, — есть полное ощущение данной минуты»20— писала поэтесса в эссе «Необходимое о стихах». Вожделея любви, как благословенной реальности, она отталкивается от грубо земной ее правды, а если и уступает зовам тела, то останавливается на полпути, на том волнении, что она называет «влюбленностью», – к брачному, плотскому увенчанию любви она относится с болезненной брезгливостью, готова отдать предпочтение даже извращению, лишь бы не принять «звериного закона», навязанного природой. Но не спешите делать это голыми руками. Добро, само по себе, всегда кажется плоским и скучным.

Я люблю посмотреть, что из этого получится». После появления программной работы Д. С. Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), творчество Гиппиус приобрело отчетливо «символистский» характер более того, впоследствии её стали причислять к числу идеологов нового модернистского движения в русской литературе. Она попыталась вступить в любовную связь с Дмитрием Философовым, спутником Мережковских исходя из того, что он человек с явным преобладанием женского начала (он был гомосексуалистом), а сама она обладает выраженно мужским характером. «Да, это воистину были два разных мира. С другой стороны, хотя Гиппиус любит подчеркнуто необычные рифмы и грешит подчас словесной вычурой (декадентская закваска), но поэтика ее шире, чем забота о «новизне». В 1882 году Анастасия Васильевна с дочерьми переехала в Москву.

Ты еще спишь, а уж муж пришел. » Только тут Зинаида вспомнила, что вчера вышла замуж. Первая встреча разочаровала Белого. А. Белый говорил, что в нём «воистину творили культуру. Лишь значительно позже Блок и Гумилев узаконили этот прием, не слишком привившийся, однако, русскому стиху: до сих пор писать «паузником», т. е. Пропуская или прибавляя слоги в стопе, считается новаторством.

Редко читала свои стихи на публичных вечерах и не поощряла разговоров о них среди друзей – разве в тех случаях, когда поэзия ее давала повод к нападкам «толпы непосвященной». Она прямо говорит: «Не для осуждения, не для мести надо вспоминать его, понимать его, держать в уме», а потому, что бывшее составляет сегодняшнее, а самое «главное – будущее». Императивы: «выразить и отдать всю душу» идти до конца в любом опыте, в том числе в экспериментировании с собой и людьми, – считались основными её жизненными установками. Все биографические источники отмечают немедленно возникшее между ними взаимное ощущение идеальной «интеллектуальной совместимости».

Никогда не могла забыть его окончательного «ухода». Он – маленького роста, с узкой впалой грудью, в допотопном сюртуке. Все эти «приметы», разумеется, весьма относительны.

Творческое наследие Гиппиус невелико — две книги воспоминаний, три книги прозы и пять сборников стихов. Гиппиус посвятила несколько стихотворений баронессе, открыто признавалась в своей влюблённости и находилась с подругой в отношениях, которые «современники называли и чисто деловыми и откровенно любовными». Они декларируют новые ценности: «Я бы не хотела доживать совсем» «А болезнь— это хорошо Надо ведь умирать от чего-нибудь», рассказ «Мисс Май», 1895. «Какая рожа. » — будто воскликнул Мережковский (если верить воспоминаниям В. Злобина). Только здесь, после скучного крымского лечения, в вихре «веселья, танцев, поэтических состязаний, скачек» Зинаида сумела оправиться от тяжёлого потрясения, связанного с утратой отца14.

В действительности, однако, как отмечал Ю. Зобнин, «дело всегда ограничивалось изящным и очень литературным флиртом, обильными эпистолярными циклами и фирменными шуточками Зинаиды Николаевны»10:139, за склонностью к романтическим увлечениям которой скрывалась прежде всего разочарованность семейной будничностью: после салонных успехов ей «стало казаться оскорбительным ровное, лишенное романтических аффектов чувство Мережковского»10:74. Ты ещё спишь, а уж муж пришел. » Только тут Зинаида вспомнила, что вчера вышла замуж13. А. П. Чехов в оценке критика — писатель «охлаждения сердца ко всему живому» и те, кого Чехов сможет увлечь, «пойдут давиться, стреляться и топиться». В статье «Хлеб жизни» (1901) Гиппиус писала: «Пусть же будет у нас чувство обязанности по отношению к плоти, к жизни и предчувствие свободы— к духу, к религии. История этого разрыва и реконструкция идейных коллизий, которые привели к октябрьским событиям, сделавшими неизбежной конфронтацию былых союзников по литературе, составила суть мемуарного цикла Гиппиус «Живые лица» (1925). Последний считал, что «ни один мужчина никогда не посмел бы одеть абстракции таким очарованием» и что в этой книге наилучшим образом воплотилась «вся пятнадцатилетняя история лирического модернизма» в России.

— «Свобода без России И потому я здесь, а не там». С 1919 года она жила в эмиграции, где публиковала работы на историко-религиозные темы («Святой Тихон Задонский», 1927). Всё это время Гиппиус преследовали проблемы со здоровьем: она перенесла возвратный тиф, ряд «бесконечных ангин и ларингитов». Многие отмечали при этом, что увлечения Гиппиус абсолютно не обязательно подразумевали физическую близость напротив (как отмечал В. Вульф), даже в Акиме Волынском «её пленило то, что он, подобно ей, собирался сохранить свою телесную чистоту». В этом отчасти и ее вина.

К тому же она была невысокого мнения о женской духовной природе, подчас в ее словах чувствуется прямое презрение к «слабому полу». Зимой 1919 года Мережковские и Философов начали обсуждать варианты бегства. 1903—1909», второй том сборника Зинаиды Гиппиус, во многом созвучный первому. Подлинная поэзия, считала Гиппиус, сводится к «тройной бездонности» мира, трем темам — «о человеке, любви и смерти». Изменившаяся жизненная позиция З. Гиппиус проявилась в эти дни необычным образом: она — от лица трех женщин (используя в качестве псевдонимов имена и фамилии прислуги) — стала писать стилизованные под лубок «простонародные» женские письма солдатам на фронт иногда вкладывая их в кисеты.

Стихи будущая поэтесса начала писать с семи лет. Её герои кажутся непривычными, одинокими, болезненными, подчёркнуто непонятыми. Когда надоела коса, она изобрела прическу, придававшую ей до смешного взлохмаченный вид: разлетающиеся завитки во все стороны к тому же было время, когда она красила волосы в рыжий цвет и преувеличенно румянилась («порядочные» женщины в тогдашней России от «макияжа» воздерживались). Л. Я. Гуревич свидетельствовала, что Гиппиус «пишет катехизис новой религии и вырабатывает догматы»:126. Сборник «Последние стихи.

Изменившаяся жизненная позиция З. Гиппиус проявилась в эти дни необычным образом: она— от лица трех женщин (используя в качестве псевдонимов имена и фамилии прислуги)— стала писать стилизованные под лубок «простонародные» женские письма солдатам на фронт иногда вкладывая их в кисеты. Но неизвестно почему — имя запомнилось», — писала Гиппиус имея в виду стихотворение «Будда» («Бодисатва») в первом номере «Вестника Европы» за 1887 год:68. Но бесстрастное наблюдение сменяется активной позицией мемуаристки. «Теперь мы в ужасном, небывалом положении. С нею дальше поцелуев дело никогда не заходило.

Цоколь лампы часто оказывается настолько плотно ввернутым в патрон, что при попытке вывернуть лампу ее баллон разбивается. Этот процесс имел большое значение для истории русского символизма в целом:122-123. «Влюбленность – ничем не кончается. Как писала она в «Автобиографии», «меня занимало, собственно, не декадентство, а проблема индивидуализма и все относящиеся к ней вопросы».

Она надеялась, что за паникой последует свобода идеи, мысли и слова, вот таким образом Гиппиус и Мережковский не только поддерживали революционеров, но даже познакомились с Керенским, чтобы лично высказать ему свою признательность. окунулась в передовой Петербург, сразу непереносимой показалась ей атмосфера гедонического искусстволюбия, царившая в «Мире искусства» и вместе с Мережковским она задумала «свой» журнал, где говорилось бы о том, о чем эстеты не говорили: о правде христианства, о теологии, об исторической миссии русской церкви. Соловьева и несёт в себе основную идею: любить не для себя, не для счастья и «присвоения», а для обретения в «Я» бесконечности. Союз с Д. С. Мережковским «дал смысл и мощный стимул всей исподволь совершавшейся внутренней деятельности» начинающей поэтессе, вскоре позволив «вырваться на огромные интеллектуальные просторы»14. Основными мотивами ранней поэзии Гиппиус критики начала XX века считали «проклятия скучной реальности», «прославление мира фантазии», поиск «новой нездешней красоты».

Гиппиус принадлежала и идея создания журнала «Новый путь» (1903—1904), в котором наряду с разнообразными материалами о возрождении жизни, литературы и искусства через «религиозное творчество» печатались и отчеты Собраний8. Сборник рассказов 1896 года она полемически озаглавила «Новые люди», подразумевая тем самым изображение характерных идейных устремлений формирующегося литературного поколения, заново переосмысливающего ценности «новых людей» Чернышевского. Призвание художника Гиппиус видела в «активном и прямом воздействии на жизнь», которой следовало «охристианиться». Не приняла она и Октябрьскую революцию, для нее это была трагедия. Удивила и дата написания: Февр. Ее смерть вызвала целый взрыв эмоций.

В 1908 году супруги вернулись в Петербург. Не без жеманства подносила ее З. Н. Поначалу Гиппиус достаточно скептически относилась к внезапно проявившемуся «клерикализму» мужа позже она вспоминала, как «вечерние посиделки» 1899 года превращались в «бесплодные споры», не имевшие смысла ибо большинство «мирискусников» были весьма далеки от религиозных вопросов. Рассказывая о самоубийстве «молодой скромной поэтессы, тихой девушки» имени которой З. Гиппиус не называет, она сталкивает ожидаемую ею реакцию В. Брюсова и реальный его отклик на случившееся.

По необходимости, связанной со служебной деятельностью отца, семья часто переезжала с места на место из-за чего дочь не получила полноценного образования различные учебные заведения она посещала урывками, готовясь к экзаменам с гувернантками. Ее писания можно ценить, но их трудно любить. Приводилось даже какое-то его стихотворение, которое мне не понравилось. З. Гиппиус, «узнав об этом радиовыступлении, была не только расстроена, но даже напугана», — первой её реакцией стали слова: «это конец». В эти дни она активно контактировала с редакторами многих столичных журналов, посещала публичные лекции и литературные вечера, познакомилась с семьёй Давыдовых игравшей важную роль в литературной жизни столицы (А. Зинаида Гиппиус родилась 8 (20) ноября 1869 г. в городе Белёве (ныне Тульская область) в обрусевшей немецкой дворянской семье.

«Маленький человек с большим горем», — такими словами вспоминали здесь девочку, постоянно носившую печать печали на лице15. Осенью 1938 года Мережковский и Гиппиус выступили с осуждением «Мюнхенского сговора» «Пакт о ненападении», заключенный 23 августа СССР и Германией, Гиппиус назвала «пожаром в сумасшедшем доме». Гораздо более ярким и спорным, чем прозаический, был поэтический дебют Гиппиус: стихотворения, опубликованные в «Северном вестнике», — «Песня» («Мне нужно то, чего нет на свете») и «Посвящение» (со строками: «Люблю я себя, как Бога») сразу получили скандальную известность7. Она попыталась вступить в любовную связь с Дмитрием Философовым, спутником Мережковских исходя из того, что он человек с явным преобладанием женского начала (он был гомосексуалистом), а сама она обладает выраженно мужским характером.

Стихи будущая поэтесса начала писать с семи лет8. Для осуществления задуманного решено было создать «новую церковь», где рождалось бы «новое религиозное сознание». Аким, в свою очередь, начал распространять о бывшей возлюбленной слухи.

В рассказе «Зеркала» (одноимённый сборник 1898 г. ) герои имеют своих прототипов среди персонажей произведений Достоевского. Увлечение политикой не сказалось на мистических исканиях последней: лозунг создания «религиозной общественности» оставался в силе, предполагая соединение всех радикальных движений для решения задачи обновления России7. Ещё во времена «Мира искусства» шли завязки этой странной любви между женщиной, не признававшей мужчин и мужчиной, не признававшим женщинОна сделала все от себя зависевшее, чтобы дружба их стала настоящей любовью, в данном случае женщина победила в ней неженщину. Даже Луначарский с ней борется и тщетно: только плачет (буквально, слезами. )»). Личная драма Гиппиус – в этом вопросе. Полночь для нее — самое время для бесед.

Впрочем, её суждения отличались (согласно «Новому энциклопедическому словарю») как «большою вдумчивостью», так и «крайнею резкостью и порою недостатком беспристрастия». Присутствующие на собрании церковные иерархи смущались и не знали, куда девать глаза. Стихи её, при всём её мастерстве, лишены очарования.

Сборник «Чёрное по белому» (1908), вобравший в себя прозаические произведения 1903—1906 годов, был выдержан в «касательной, туманно-импрессионистической манере» и исследовал темы достоинства личности («На веревках»), любви и пола («Влюбленные», «Вечная женскость», «Двое-один») в рассказе «Иван Иванович и черт» вновь были отмечены влияния Достоевского8. Ранние прозаические работы Гиппиус были в штыки встречены либеральной и народнической критикой, которым претила, прежде всего, «противоестественность, невиданность, претенциозность героев». В молодости оригинальничала носила мужской костюм, вечернее платье с белыми крыльями, голову обвязывала лентой с брошкой на лбу. Она хотела казаться проницательнее всех на свете и постоянной формой её речи был вопрос: «А что если. » А что, если дважды два не четыре, а сорок семь, а что, если Волга впадает не в Каспийское море, а в Индийский океан. С этим журналом, ориентировавшимся на новое направление «от позитивизма к идеализму», были связаны первые литературные опыты писательницы. Принято считать, что Гиппиус «нравилось очаровывать мужчин и нравилось быть очарованной» более того, ходили слухи, что Гиппиус специально «влюбляла в себя женатых мужчин» для того, чтобы получить от них в доказательство страсти обручальные кольца из которых потом делала ожерелье. Их цель – отнюдь не литературоведческая, а именно «человекопознавательная».

В 1902 году в письме Валерию Брюсову она замечала: «В 1880 году, то есть когда мне было 11 лет, я уже писала стихи (причем очень верила во вдохновение и старалась писать сразу, не отрывая пера от бумаги). Всё это время Гиппиус преследовали проблемы со здоровьем: она перенесла возвратный тиф, ряд «бесконечных ангин и ларингитов». Супруги, договорившееся о платонической (. ) любви, поселились в Петербурге, в огромной квартире в доме Мурузи, посещение которой, через некоторое время считалось честью для литераторов северной столицы. Сборник рассказов 1896 года она полемически озаглавила «Новые люди», подразумевая тем самым изображение характерных идейных устремлений формирующегося литературного поколения, заново переосмысливающего ценности «новых людей» Чернышевского. Так в 1906 году вышел сборник рассказов Гиппиус «Алый меч», а в 1908 году (также в Петербурге) — написанная во Франции всеми участниками «троеобратства» драма «Маков цвет», героями которой стали участники нового революционного движения.

Поэзия, как определил её Боратынский, — есть полное ощущение данной минуты» — писала поэтесса в эссе «Необходимое о стихах». А рядом с ним – Зинаида Николаевна Гиппиус, соблазнительная, нарядная, особенная. «Естественная и необходимейшая потребность человеческой души всегда — молитва. Ее похоронили на русском кладбище Сен-Женевьев де Буа, рядом с мужем.

К слову, с юных лет поэтесса воспринимает свой талант как «моменты вдохновения».

Барин (то есть Бунин) выскочил из избы, вскочил на лошадь и пустил ее галопом. После появления программной работы Д. С. Мережковского «О причине упадка и о новых течениях современной русской литературы» (1892), творчество Гиппиус приобрело отчетливо «символистский» характер8 более того, впоследствии её стали причислять к числу идеологов нового модернистского движения в русской литературе. Тогда же, оставаясь верной своим идеям, она объявила о создании бесцензурного сборника «Литературный смотр» (опубликованного год спустя), призванного объединить в себе «произведения всех отверженных другими изданиями писателей». Каждый человек, осознает он это или нет, стремится к молитве.

Какая-то чернота наплыла на нее, густая и она точно тонула в ней». В них, подписанных мужскими псевдонимами (Антон Крайний, Лев Пущин, Товарищ Герман, Роман Аренский, Антон Кирша, Никита Вечер, В. Витовт), Гиппиус оставалась последовательным проповедником эстетической программы символизма и философских идей, заложенных в её фундамент. Главное, важное никогда не говорилось. Но гораздо умнее в разговоре, с глазу на глаз, когда она становилась человеком ко всему открытым, ни в чём, в сущности, не уверенным и с какой-то неутолимой жаждой, с непогрешимым слухом ко всему, что за неимением другого, более точного термина приходится назвать расплывчатым словом «музыка».

Лучшие критические статьи были впоследствии отобраны ею для книги «Литературный дневник», (1908). Также нельзя сказать, что цитаты из произведений В. Розанова утяжеляют произведение, что они не оставляют места «живым зарисовкам философа», что из-за них портрет становится «комментарием розановских текстов» и что цитаты приведены от «неполноты впечатлений». Наоборот, З. Гиппиус считает, что В. Розанов «сам о себе написал» и что «равных по точности слов не найдешь». В 1932 году в Италии с успехом прошла серия лекций Мережковского о Леонардо да Винчи.

В корне происходившего Гиппиус усматривала некое «Громадное Безумие» и считала крайне важным сохранить позицию «здравого ума и твердой памяти»6. Предки отца по фамилии фон Гиппиус (нем. В произведениях 1920-х годов преобладала эсхатологическая нота («Россия погибла безвозвратно, наступает царство Антихриста, на развалинах рухнувшей культуры бушует озверение», — согласно энциклопедии «Кругосвет»). «Романов этих я не помню, даже заглавий, кроме одного, называвшегося Мелкие волны.

Предложив увидеть в случившемся «падении» «обязательное искушение», «провиденциальное испытание», посланное всем троим для того, чтобы они организовали свои отношения на «высших, духовных и нравственных основаниях» именно Гиппиус (как пишет биограф Д. Мережковского) сумела придать «бытовой семейной истории высокий смысл» религиозного перехода к новому «состоянию жизни, завершающему человеческую историю», связанному с преображением плоти и переходом от «любви» к «сверхлюбви», наполнив феномен «троебратства» религиозным смыслом:200. Сатанесса превратилась в неряшливую старуху. Идея обновления во многом себя исчерпавшего (как им казалось) христианства возникла у Мережковских осенью 1899 года. Вязь слов «создает палитру оттенков и придает образу многоцветность и объемность»: «.

«Да, самодержавие— от Антихриста»7, — писала в те дни Гиппиус. А. Л. Волынский, между тем, сохранил о тех годах самые светлые воспоминания. Тогда же, в письме З. А. Венгеровой Гиппиус жаловалась: «Подумайте только: и Флексер и Минский, как бы и другие, не считают меня за человека, а только за женщину, доводят до разрыва потому, что я не хочу смотреть на них, как на мужчин, — и не нуждаются, конечно, во мне с умственной стороны столько, сколько я в них Прихожу к печальному заключению, что я больше женщина, чем я думала и больше дура, чем думают другие».

В этом журнале, «Новый путь» и стали появляться отклики З. Н. Поэтическим документом времени, отразившем отношение Гиппиус к происходившему в 1917—1918 годах, стал сборник «Последние стихи. В рассказе «Среди мёртвых» показана необыкновенная любовь героини к умершему художнику, чью могилу она окружила заботой и на которой, в конце концов, замерзает, соединившись, таким образом, в своём неземном чувстве со своим возлюбленным:121-122. Нет – крик души поэтессы, крик отчаяния и крик надежды. 1903—1909», второй том сборника Зинаиды Гиппиус, во многом созвучный первому.

О соблазне двуполой прелести говорят многие ее рассказы (особенно «Мисс Май» и «Перламутровая трость»). Как было на самом деле — никто не знает. Другие предостерегали от однозначных оценок: «Когда задумываешься, где у Гиппиус сокровенное, где необходимый стержень, вкруг которого обрастает творчество, где— лицо, то чувствуешь: у этого поэта, может быть, как ни у кого другого, нет единого лица, а есть— множество»31, — писал Р. Гуль. И вдруг с полатей раздается старческий дребезжащий голос: «Тетя Настя, я усрался».

Так и И. Северянин — обезьяна В. Брюсова, причем их схожесть – «на больших глубинах», «не всем видная». Вообще, она позволяла себе все, что запрещалось остальным. Все здесь когда-то учились». Некоторые исследователи считали, что творчество Гиппиус отличает «характерная неженственность» в её стихах «всё крупно, сильно, без частностей и мелочей. В том же дневнике находим: «Ведь во мне зелёная лампадка, житие святых, бабушка, заутреня, ведь это все было в темноте прошлого, это – мое». Зинаида Николаевна Гиппиус была необычайно одаренной женщиной.

Один из них, генерал Н. С. Драшусов, первым обратил внимание на юное дарование и посоветовал ей всерьёз заняться литературой11. Она почти ничего не оставила такого, что надолго бы людям запомнилось бы. Отчасти, чтобы поправить здоровье и не допустить туберкулёзного рецидива, но также и по причинам, связанным с творческими устремлениями, Мережковские в 1891—1892 годах совершили две запоминающиеся поездки по югу Европы. Они декларируют новые ценности: «Я бы не хотела доживать совсем» «А болезнь — это хорошо Надо ведь умирать от чего-нибудь», рассказ «Мисс Май», 1895.

Тогда же, в письме З. А. Венгеровой Гиппиус жаловалась: «Подумайте только: и Флексер и Минский, как бы и другие, не считают меня за человека, а только за женщину, доводят до разрыва потому, что я не хочу смотреть на них, как на мужчин, — и не нуждаются, конечно, во мне с умственной стороны столько, сколько я в них Прихожу к печальному заключению, что я больше женщина, чем я думала и больше дура, чем думают другие»10:86. В Петербурге Мережковский познакомил Гиппиус с известными литераторами: первый из них, А. Н. Плещеев, «очаровал» двадцатилетнюю девушку тем, что во время одного из ответных визитов принёс из редакторского портфеля «Северного вестника», (где он заведовал отделом поэзии) некоторые стихотворения — на её «суд строгий»:100. Должна оговориться, что я была нисколько не испорчена и очень религиозна при всём этом». Мы живем буквально впроголодь вот уже несколько дней и заложили обручальные кольца», — сообщала она в одном из писем 1894 года (в другом сетуя, что не может пить прописанный врачами кефир из-за отсутствия денег)10:115.

---