Салтыков Щедрин Портрет

Портрет Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина по праву занял достойное место среди лиц выдающихся русских людей. Портрет Салтыкова-Щедрина был исполнен Крамским по заказу Павла Михайловича Третьякова, для создаваемой коллекционером галереи «лиц дорогих нации». Его кисти принадлежит и портрет Салтыкова-Щедрина известного русского писателя. М. е. салтыков-щедрин в портретах и иллюстрациях : : пособие для учителей средней школы / сост. : Э. Ф. Голлербах, В. Е. Евгеньев-Максимов.

Салтыков-Щедрин – штрихи к портрету

С. -Щ. блокируется с народниками идет с ними, но среди народнических идеологов 70-х гг. Я. Эльсберга, автолитографии А. Н. Самохвалова изд. Этот образ с потрясающей силой воплощал мысль о кризисе общественных устоев. Можно сказать, что одинаково хорошо он работал во всех жанрах.

Ближайшее начальство Салтыкова — военный министр Чернышев, а также III Отделение и сам царь увидели в них «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие» 2. Тенденция, превратившаяся в творческое горение, в плоть и кровь художественного замысла, отделяемая от него лишь ценою самого его существования, тенденция как внутреннее условие самой художественности — эта черта близка искусству социалистического реализма, активно участвующему в строительстве бесклассового общества. Автор намеревался завершить роман-хронику главой «У пристани»: Порфирий Головлев женится на Нисочке — дочери изворотливой и хищной помещицы и находит свою унылую жизненную «пристань» (подобно тому как Обломов закончил свое существование в домике Пшеницыной). далеко не сочувствовал террору. Негодуя против «улицы» и «толпы», Салтыков-Щедрин никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов».

в этот период обычно тогда, когда он говорит о мужике. Такой постановкой вопроса сатирик-демократ действительно раскрывал сходную тенденцию всякого реакционного режима. В поздних сказках 1885—86 гг. и комментария А. Лаврецкого, М. 1935 и др. Иносказательным «а потом — что бог даст» художник подчеркивал именно эту мысль. В лице Молчалина дан тот распространенный тип исполнителя-приспособленца, к-рый входит в историю не персонально, а под общим наименованием «и другие», но без к-рого не обходится ни одно реакционное начинание. Навсегда запомнил, а в конце своей жизни с бесстрашной правдивостью воспроизвел обломовщину захолустной усадьбы с ее родовым паразитизмом и изощренное выжимание соков из крестьян и дворовых «купчихой»-матерью.

Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. статей, ГИХЛ, М. — Л., 1932 ПолянскийВ., Салтыков в своих письмах, «Воинствующий материалист», 4, М., 1925 (и в сб. И действительно, Бородавкин («История одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами» и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий небесполезным подвергнуть расстрелянию всех несогласно мыслящих» — это одного поля ягоды бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, всё равно идёт ли речь о прошедшем или о настоящем. стал на точку зрения наиболее объективной для своего времени идеологии и потому мог в отличие от помещичьей литературы раскрывать противоречия формы и содержания в идеологии господствующих классов, раскрывать за «гуманной» видимостью корыстную сущность, за внешними различиями реакционеров и либералов — внутреннее их единство. Измождённое тело ничего не может ему противопоставить». Ко второй половине семидесятых годов относится создание им таких типов, как Дерунов и Стрелов, Разуваев и Колупаев.

Салтыков-Щедрин: психологический портрет послереформенной российской элиты

Если «помпадур» у С. -Щ. Но крестьянская революция не разразилась и перед С. -Щ. И мы, рабочие, присоединяемся к общей скорби о великом человеке»2.

«Дети» Молчалиных уже отрываются от веры «отцов», встают на новый жизненный путь. Беспощадно разрушив иллюзии буржуазного прогресса, С. -Щ. Они положили начало целой литературе, получившей название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти. вел с конца 60-х гг., обобщается им в понятиях «улица», «уличная мораль», «уличная философия». Смысл салтыковских замечаний заключался, однако, в том, чтобы правильно ориентировать современную сатиру, направить ее жало прежде всего не против психологических, моральных изъянов отдельной личности, а против «силы вещей», против существующих социальных отношений, которые и являются главной причиной всяческих нравственных уродств и дикостей. Творчество С. -Щ.

У Салтыкова-Щедрина, стоявшего на уровне демократических и социалистических идей века, никогда, даже в самые «худые» и ужасные времена реакционных бешенств, разгула цензуры, не утрачивалась вера в торжество правды и разума, вера в неистощимость исторического творчества человечества. Революционную настроенность усиливала атмосфера приближающейся грозы революции 1848. Сверх того в «Отечественных записках» были напечатаны в 1876 году «Культурные люди» и «Итоги», при жизни Салтыкова не перепечатанные ни в одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений. С каким-то щемящим лиризмом рисуются в этой главе переживания погорельцев их бессильное отчаяние, тоска, охватывающее их чувство безнадежности, когда человек уже не стонет, не клянет, не жалуется, а жаждет безмолвия и с неотвратимой настойчивостью начинает сознавать, что наступил «конец всего».

• Салтыков-Щедрин, Михаил Евграфович
• Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович
• Биография — Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович
• Биография Салтыкова-Щедрина Михаила Евграфовича
• Михаил Салтыков-Щедрин: биография

В сатирическом таланте, сила которого в беспощадном отрицании, в обостренном чувстве к злу и несправедливости, заключен и некий потенциально опасный элемент известной односторонности восприятия. Вечный потому, что его не обманешь, от него не уйдешь. Самодержавно-крепостническая Россия казалась тогда несокрушимой и борьба с ней бесплодной.

вместе со всей крестьянской демократией иллюзии «нового курса» в правительственной политике. «Прочтите, — писал Чернышевский, — его рассказы «Неумелые» и «Озорники» и вы убедитесь, что он очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактами оно поддерживается, какими фактами оно могло бы быть истреблено. Гоголь сокрушает своего городничего и ему подобных тем, что заставляет их принять мнимого ревизора за настоящего, поверить в фантом своего взяточнического воображения, но «идея» ниспосланного свыше «из Петербурга» — подлинного ревизора торжествует. Но эту горькую необходимость С. -Щ.

1. Михаил Салтыков-Щедрин: последние новости
2. Годы жизни Михаила Салтыкова-Щедрина
3. Словари и энциклопедии на Академике
4. Начало литературной деятельности

гуманен по отношению к «жалким, смешным чертям», порождаемым этим болотом и это выражается в его юморе. ст. Из написанного им между 1858 и 1862 годами составились два сборника— «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» и тот и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885). Собрание сочинений Салтыкова-Щедрина с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 т. ) в год его смерти (1889) и выдержало с тех пор много изданий.

В статье о поэте А. В. Кольцове, особенно в запрещенном цензурой варианте (статья написана летом 1856 года, некоторое время спустя после появления диссертации и «Очерков гоголевского периода русской литературы» Чернышевского), утверждалось, что большой художник всегда является «представителем современной идеи и современных интересов общества». «Гоголь — писал Добролюбов в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы», — в лучших своих созданиях очень близко подошел к народной точке зрения, но подошел бессознательно, просто художнической ощупью»2. Как ни глубоко поразил С. -Щ. Вторая сюжетная линия развивается параллельно первой в форме сновидения. ред.

1. Возобновление литературной деятельности
2. Краткая биография Салтыкова-Щедрина
3. Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
4. Напишите отзыв о статье Салтыков-Щедрин, Михаил Евграфович
5. Отрывок, характеризующий Салтыков-Щедрин, Михаил Евграфович
6. Начало литературной деятельности Править

Ни у кого из русских художников картина весны, майского цветения, майского пиршества красок, «зеленого шума» не приобретала столь мрачного колорита, не пронизывалась таким щемящим чувством истощения жизни, не соединялась с такой тоскливой мыслью о безнадежности, как у автора «Благонамеренных речей». В народнических «Отечественных записках» С. -Щ. А по правилам лицейского хорошего тона писать стихи было делом обязательным. Произведения этих лет, опубликованные в основном в «Вестнике Европы» и «Русских ведомостях», в большинстве своём лишены искромётного смеха, в них преобладает трагический элемент, но в художественном отношении это знаменовало новый виток творческой эволюции Салтыкова, что особенно заметно в цикле «Сказок».

умудрился превратить в высокое искусство слова. Писательский «приговор» у автора «Губернских очерков» приобретал всю силу демократической непримиримости к существующему режиму. В 1857—70 гг. Об этом отлично сказал А. В. Луначарский: «Именно то, что свой тончайший и ядовитейший анализ русской общественности и государственности Щедрин умел виртуозно одевать в забавные маски, спасло его от цензуры и сделало его виртуозом художественно-сатирической формы»1.

Но это такое преувеличение, которое предвосхищало будущее, намекало на то, что будет завтра. «лишнего человека», отличается последовательным, уже не дворянским, а революционно-демократическим реализмом. Предупреждая упреки в постепеновщине и практицизме, С. -Щ. вне Глупова, теперь составляет младшее глуповское поколение. 1870 3 изд. Однако ему не хватало четкости и последовательности революционных выводов. А как быть с Некрасовым, который выходит к Панаеву и говорит: «Мы тут новичка освежаем».

САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН Михаил Евграфович (1826—1889) — великий руский сатирик. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского вестника» — в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике»), но с 1860 — почти исключительно в «Современник» (в 1861 Салтыков-Щедрин поместил несколько небольших статей в «Московских ведомостях» (ред. Как прозорливейший художник С. -Щ. Только в «Истории одного города» это обобщение находит себе наконец соответствующую форму. И действительно, Бородавкин («История одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами» и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий небесполезным подвергнуть расстрелянию всех несогласно мыслящих»— это одного поля ягоды бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, всё равно идёт ли речь о прошедшем или о настоящем. С. -Щ.

Занимает свой пост М. Е. Салтыков в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад». История рассказа проста и незамысловата. Эзоповски именуя широкие оппозиционные круги русской интеллигенции «тетенькой», Салтыков-Щедрин сосредоточился на критической характеристике их идеологической расплывчатости, политической повадливости и половинчатости. В «Круглом годе» (1879) Салтыков-Щедрин, касаясь истерии своего идейно-творческого развития в шестидесятые годы, писал в автобиографических главах о сложных духовных поисках, о времени мучительных сомнений и раздумий, которому, по его словам, предшествовал «период так называемого обличительного направления».

1. Возобновление литературной деятельности Править
2. «Отечественные записки» Править
3. Основные мотивы творчества Править
4. Адреса в Санкт-Петербурге Править

В «Сатирах в прозе» и «Невинных рассказах», вышедших отдельным изданием в 1863 году, раскрылись новые грани реализма сатирика, расширились горизонты писательского видения усиливается степень художественных обобщений, более резкой и отчетливой становится поляризация противоборствующих сил. «Кто видит слезы крестьянки. Ненависть к «мелочам жизни» — это ненависть великого сатирика к создающему их общественному строю, это призыв к достойному человека существованию, эмансипирующему от поглощающих его мелочей. умел отличать качественные изменения в историческом развитии целых общественных групп. В случае цензурных придирок вся, так сказать, «ответственность» за произнесенные резкие речи возлагалась не на автора, а на критикуемого им героя 3.

изд. Художественное преувеличение в сатире вбирает в себя психологический анализ (без помощи такого анализа невозможно, например, вскрыть «готовности» человеческой личности) и бытопись и даже пейзажный рисунок. Это — одна из тех форм, которые принимала сильно звучавшая в нём поэтическая жилка.

• Исследователи творчества Править

В первой повести М. Е. Салтыкова, «Противоречия», которую он никогда впоследствии не перепечатывал, звучит, сдавленно и глухо, та самая тема, на которую были написаны ранние романы Ж. Санд: признание прав жизни и страсти. Слова Салтыкова-Щедрина о «рабьем языке» не следует понимать буквально. Тип чумазого развертывался в динамике. Он «раздевает» всех и каждого -— донага, до срамоты.

«Письма о провинции» трактуют о борьбе «историографов» — чиновников-крепостников — с «пионерами» — чиновниками, проводящими реформы на почве ужасающей бедности русской провинции — бедности, нисколько не облегчаемой «реформами». Чтение статей великого критика приобщило будущего писателя к лучшим идеям его времени. сочин» С. -Щ. Портрет Салтыкова-Щедрина Крамской создал в свойственной ему манере. Во второй пол. Р. в помещичьей семье.

Здесь прежде всего должно быть названо имя Салтыкова-Щедрина. За короткий исторический срок возникли и сменили одна другую две революционные ситуации (1859—1861, 1879—1881). Некоторые из очерков этого цикла, казавшиеся в свое время чрезмерными преувеличениями, предвосхитили российское губернаторское черносотенство периода 1905 и позднее («Помпадур борьбы»). обр. Энгельс в 1891 году писал о «глубокой социальной революции, происходившей в России со времени Крымской войны»1.

Трагизм для него не в «трагической вине» героя (в этой буржуазно-дворянской концепции он видит охранительные тенденции), а в общественном строе, обессмысливающем человеческую жизнь (см. Последняя написана наблюдателем-протоколистом, первая — психологом-художником. Не было здесь, однако, комизма ради комизма, пустого шаржирования, «веселонравия», как трубила об этом либеральная и реакционная печать.

В «Истории одного города» проведена уже черта, отделяющая С. -Щ. Это были акты большого мужества со стороны С. -Щ, тогда уже разбитого недугами старика. Он не был ни западником, ни славянофилом. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского вестника»— в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике»), но с 1860 года— почти исключительно в «Современнике» (в 1861 году Салтыков поместил несколько небольших статей в «Московских ведомостях» (ред. Монархическая Россия после 1861 года «силилась» казаться процветающей страной, страной свободы, прогресса.

Это отношение к народу объясняется тем, что для С. -Щ. Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова, — сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти, — ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё А теперь потрудитесь-ка их поискать. К Салтыкову-Щедрину первым вернулся Александр Куприн. очерк «К читателю», в особенности его недавно опубликованный вариант, «Каплуны»).

Этому хищнику царизм прежде всего выгоден и недаром он выступает у С. -Щ. С помощью смеха Салтыков-Щедрин сорвал маску, разоблачил фальшивую претензию. У писателя были искренние, пламенные почитатели. Особенно замечательна его страстная защита Парижской коммуны в «Итогах», его критика оппортунизма былых революционных идеологов (напр. страстно ненавидит все унаследованное народом от крепостного права.

«Улица» выражает пестроту и сложность сил, с к-рыми приходится бороться революционной демократии. перепеч. Кульминация этого ряда – «идиот» Угрюм-Бурчеев, задумавший втиснуть в прямую линию «весь видимый и невидимый мир». Весьма вероятно, что стеснения, которые «Современник» на каждом шагу встречал со стороны цензуры, в связи с отсутствием надежды на скорую перемену к лучшему, побудили Салтыкова-Щедрина опять поступить на службу, но в другое ведомство, менее прикосновенное к злобе дня.

Для обобщающей мысли сатирика границы между «заправской» Россией и среднеазиатскими владениями обладали довольно относительной устойчивостью. Сатира здесь, в этой сложной диалектике жизни и истории, находит свои сюжеты, темы, типы. И все же он не смог выйти из границ революционного демократизма и утопического социализма. И вечный поиск идеального общественного устройства.

Такие портреты и назывались парадными. Величие С. -Щ. Оно именно — «в прозе» С. -Щ. Он переплел руки и смотрит на зрителя глубоким задумчивым взором. Опорой, «столпом» отныне становится наряду с помещиком, сумевшим приспособиться к новым условиям, кулак, капиталист из целовальников, неуклонно поднимающийся вверх использующий народное бесправие и государственное принуждение в интересах не знающей предела эксплоатации трудовых масс. Писатель-сатирик и публицист не мог творить, не испытывая постоянного, «доверительного», «интимного общения» с прогрессивной, мыслящей Россией. этот удар, он все же не сдался.

непосильной. Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами (блестящая картина этого увлечения нарисована им тридцать лет спустя в четвёртой главе сборника «За рубежом»), но и писал— сначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных записках» 1847), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848). Кто слышит, как они льются капля по капле. И это, может быть, наиболее характерная черта эпохи впервые «мелкий производитель» находит близкую себе социальную группировку, способную ясно выразить его требования, впервые в лице своих идеологов начинает создавать соответствующую его интересам трудовую культуру, противостоящую дворянской и во многом ее превосходящую. Он вооружается против новой программы: «прочь фразы, пора за дело взяться», справедливо находя, что и она — только фраза и вдобавок «истлевшая под наслоениями пыли и плесени» («Пошехонские рассказы»).

Слова Салтыкова о «рабьем языке» не следует понимать буквально. Страх перед этими мелочами и тогда и позже (например, в «Дороге» в «Губернских очерках») был знаком, по-видимому и самому Салтыкову— но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. В 70-х гг. «Болен я, — восклицает он в первой главе Мелочей жизни, — невыносимо. к стремлению к «общебуеракинскому обновлению», к-рое они считали необходимым «для поправления буеракинских обстоятельств». Но проблема «общественной забитости» народа по-прежнему остается для Салтыкова-Щедрина одной из самых острых проблем современности.

Человек очень талантливый, как чиновник. Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских очерках» с лиризмом такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. «Ташкент везде, где бьют по зубам». Но уже и в «Истории одного города» соображения цензурного характера играли не последнюю роль.

Эзоповски зашифрованным оставляет Салтыков-Щедрин то место в рассуждениях из «Круглого года», где по ходу мысли надо было ответить, что же станет «потом», когда «ясность» будет массой достигнута. Не даром Ленин, Сталин и их сподвижники так часто обращаются к С. -Щ. А. Макашин), убеждающими, что это сатира не историческая (упрёк А. С. Суворина), а «абсолютно обыкновенная». Его аккуратность и обязательность пришлись по душе главному редактору «Современника». У Гоголя вы не найдете ничего подобного мыслям, проникающим эти рассказы». Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884, Салтыков-Щедрин работал исключительно для них. всегда перспективно, всегда устремлено в будущее.

Однако в этой же семье его постигает кара. Старое в новом обличий, бюрократия и «реформы», бюрократический либерализм — все это прослежено в его дальнейшей судьбе, в дальнейших видоизменениях в связи с победой реакционных сил в стране. Так беспощадно разоблачать «дореформенного» либерала, еще не успевшего обнаружить свою реакционную сущность, как это делал С. -Щ. Это — внутреннее переживание, когда он мучился за всех и все пропускал через себя. В статье о «Круглом годе» Е. Утин взялся разъяснить сложный вопрос об отношении сатирика к идеалам. Отсюда — от этого непонимания — пессимистические умонастроения С. -Щ.

стал мучительный вопрос о том, как добраться до Буянова. Кто слышит, как они льются капля по капле. «Безумие» власти подчёркнуто гротесковыми образами безголовых правителей. Начался наиболее плодотворный период лит-ой деятельности С. -Щ. продолжает свою борьбу против либерализма, на этот раз уже дворянски-буржуазного, принявшего ту форму, к-рую сатирик назвал «пенкоснимательством», — либерализма, отражающего смычку наиболее изворотливых помещиков с буржуазными тузами, либерализма жалкого, трусливого, угоднического, обслуживающего интересы подымающейся хищнической буржуазии, к-рую С. -Щ.

Он полемически заострил свой разбор «Губернских очерков» против их либеральной интерпретации. Реакционные дворянские группы взяли силу. С. -Щ. Щедрин как критик и публицист продолжает в «Современнике» (1863—1864) дело, начатое им в «Губернских очерках», продолжает, учитывая критическую работу, к-рую проделали великие демократы-революционеры Чернышевский и Добролюбов.

Наиболее удачно показан здесь страх перед крестьянской революцией самых темных прослоек помещичьего класса их сентиментальное ханжество, полное тихой злобы к «меньшому брату» — к мужику, перестающему быть крепостным и заявляющему о своем человеческом достоинстве («Госпожа Падейкова»). Они были способом сатирической типизации. Цена этого либерализма показана не только в рассуждениях «талантливых натур», но и на практике — на их отношении к окружающему миру, к крепостным, для к-рых благородные «принципы» хозяев не означали ни улучшения быта, ни даже отмены порки, производимой, правда, не Буеракиными, а облеченными всей полнотой власти немцами-управляющими. Наоборот, «просвещение» этих высших классов их «цивилизаторское» опекание масс становятся предметом бичующей сатиры. Беспощадный к общественному строю — к «болоту», ко всему навязываемому и внедряемому им в человеческое сознание, — С. -Щ. В «поруганном образе раба» Салтыков-Щедрин признал образ человека. Неверно было бы заявлять, что автор «Истории одного города» не видел в народной среде никаких положительных явлений.

В сатирической хронике «История одного города» (1869—70) Глупов стал главным действующим лицом. Трезвость щедринского реализма — трезвость их жизненного опыта, отразившего усложненность извилистость их путей. до того момента, когда крепостнич. Раздел «Талантливые натуры» достаточно подтверждает это. См. Это особенно заметно при сравнении картин, аналогичных по сюжету, — например, картин пьянства у Михаила Салтыкова (Степан Головлёв) и у Золя (Купо, в «Западне»). Это изд.

Требуя «свободы», либералы считают вредным увеличение крестьянских наделов, стремятся всеми возможными способами усилить эксплоатацию крестьянства, облегчить превращение его труда в товар. Новый художественный принцип Салтыков-Щедрин успешно затем реализует в ряде крупных сатирических полотен («В среде умеренности и аккуратности», «Современная идиллия», «Письма к тетеньке» и др. ). Говоря словами Ленина, здесь он «классически высмеял Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров, как республику без республиканцев» (Ленин, Сочинения изд.

В щедринском образе Порфирия Головлева явственны трагические элементы. В 1844 году окончил лицей по второму разряду (то есть с чином X класса), 17 из 22 учеников были исключены, так как поведение их аттестовалось не более как «довольно хорошим»: к обычным школьным проступкам (грубость, курение, небрежность в одежде) у Щедрина присоединялось «писание стихов» «неодобрительного» содержания. Эта сатира предельно обобщена. Эта деятельность дала писателю богатый опыт. Вернулся через 22 года после смерти писателя в 1911 году в своем рассказе «Исполины».

Эскалация мортальных образов, достигающая почти степени фантасмагории наблюдается в «Господах Головлёвых»: это не только многочисленные повторяющиеся физические смерти, но и угнетенное состояние природы, разрушение и тление вещей, разного рода видения и мечтания, расчёты Порфирия Владимирыча, когда «цифирь» не только теряет связь с реальностью, но переходит в своего рода фантастические видения, завершающиеся сдвигом временных пластов. Но в «Губернских очерках» социальная сатира не могла еще быть развернута во всей полноте. Последнее произведение — одно из самых художественно-совершенных у С. -Щ. Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепечатано в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели», может быть и «Бедных людей», но заключающее в себе несколько замечательных страниц (например изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину). 28 апреля (10 мая) 1889 года Салтыков-Щедрин умер. В 1868 он навсегда покончил с государственной службой (он был тогда председателем Казенной палаты в Пензе) и вступил в редакцию «Отечественных записок» Некрасова.

«Мелочи жизни» отличаются обилием рельефно воспроизведенных картин бытовой повседневности и в особенности глубиной проникновения в психологию измученных жизнью людей. Концепция «Ташкентцев» уже намечена в «Гегемониеве» из «Невинных рассказов», в рассуждении о «варягах», управляющих страной как своей колонией. Представление о социальных контрастах у автора суммарно. В «Помпадурах и помпадуршах» может быть впервые обнаружилась та особенность сатиры зрелого С. -Щ., к-рая подымает революционно-демократический реализм на большую высоту над дворянским реализмом: умение предвидеть, заглянуть в будущее, умение, являющееся следствием глубокого проникновения в настоящее, познание не только того, что представляет собою сейчас данное явление, но и куда оно растет.

Внезапная её остановка должна была разбудить его от сна наяву, подобно тому, как просыпается мельник, когда перестают двигаться мельничные колеса. он представлял революционное просветительство 60-х. Кара, это — дети, к-рым страшны их отцы. Описаний у Салтыкова немного, но и между ними попадаются такие перлы, как картина деревенской осени в «Господах Головлёвых» или засыпающего уездного городка в «Благонамеренных речах». С. -Щ.

и т. п. «Мужик», «народ» в «Сатирах в прозе», от имени к-рого и во имя к-рого создается сатира, обрисован здесь в общем (за исключением очерка «К читателю») не сатирически, а лирически. Салтыкова называли «сказочником», его произведения— фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью. Его пустословие проявлялось в своей разрушительной функции. Салтыков-Щедрин дал сложное историко-философское обоснование этой «чернорабочей» тактики, которую он сам характеризует словами: «благородное неблагородство». в статье «Отрезанный ломоть», вошедшей впоследствии в «Недоконченные беседы»). В то же время ему удается в чрезвычайно искусной эзоповской форме дать знать «читателю-другу», что он не должен понимать его буквально.

Остается такой признак народничества, как «признание капитализма в России упадком, регрессом». Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами (блестящая картина этого увлечения нарисована им тридцать лет спустя в четвёртой главе сборника «За рубежом»), но и писал — сначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных записках» 1847), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848). над либеральными и консервативными помещиками и бюрократией, то уже в очерке «К читателю» отразилось разочарование в революционных возможностях крестьянства. В художественном отношении еще незрелая, слишком «книжная» и «умозрительная» повесть «Противоречия» примечательна своим горячим откликом на злободневные философско-политические споры времени. Даже проблески сознания у глуповца связаны с физиологическими отправлениями. Неизвестные страницы, ред., предисл. Все это, развязывая руки реакции, не могло не отразиться и на положении «Отечественных записок» и ее ответственного редактора.

Внимание Салтыкова-Щедрина привлекли статьи Н. Страхова о романе «Война и мир». Из написанного им между 1858 и 1862 годами составились два сборника — «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» и тот и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885). В «Господах ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук» и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». Обвинение современиками С. -Щ.

Эти искания С. -Щ. Чем были «Губернские очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова, — это легко себе представить. С. -Щ. собр.

Инерция советского времени и, прежде всего, то обстоятельство, что «Господа Головлевы» входили в обязательный школьный набор, оставляют первое место за этим романом. Революционно-демократическая сатира, естественно, была в свое время и самой внутренне-свободной сатирой, не связанной никакими общими интересами с помещичье-бюрократической властью, никакими традициями верноподданства. Первые сказки «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик», «Пропала совесть» (все – 1869) гротескны и исполнены комизма. Пафос сказок — в любви к угнетенному и страдающему народу, в думах о его бесправном положении, в горьких сетованиях на его долготерпение и покорность, на его наивные политические надежды найти правду и защиту у власти («Коняга», «Повесть о том, как мужик двух генералов прокормил», «Путем-дорогою», «Деревенский пожар», «Праздный разговор», «Кисель» и др. ). Наступил момент, вспоминает писатель, когда «вера в могущество обличительного дела прекратилась» — и вот тогда-то последовал «период затишья, в продолжение которого я очень страдал».

Собранные в одно целое, «Губернские очерки» в 1857 выдержали два издания (впоследствии — ещё множество). Салтыков-Щедрин блестяще опровергал идеалистическое понимание художественности, когда литературе отказывают быть средством образного познания мира, когда из творчества изгоняется мировоззрение, которое хотят заменить интуицией, «прирожденной силой созерцания». Именно таким художником и был Иван Николаевич Крамской. Салтыков-Щедрин знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует — но этот читатель «заробел, затерялся в толпе и дознаться, где именно он находится, довольно трудно». Но зато на виду у всей мыслящей России был подвижнический труд Салтыкова-Щедрина в литературе, которую он страстно любил и которой отдал все силы своей щедрой души, на виду у всех была его титаническая борьба с царизмом.

она отсталая, упирающаяся, коснеющая в своей грязи, крепостническая Россия. Гиперболические картины изображали современную жизнь, находящуюся под «игом безумия». Гуманистическая идея «Современной идиллии» и заключалась прежде всего в том, что подчеркивала значение нравственной ответственности «средних людей» за их жизнь, за их общественное поведение, за судьбы родины, за судьбы народа. Он протестует в «Больном месте» против жестокого девиза: «со всем порвать». Салтыков-Щедрин не отделял себя от лагеря «Современника».

Ему страшно от этого взгляда, портрет уничтожить нельзя — казенное имущество. Маяковский-сатирик с поистине щедринской зоркостью различал любившие маскироваться под новое и благовидное пороки современной ему действительности, клеймил старое помпадурство, успевшее превратиться в «комчванство», пошлую мораль возродившегося молчалинства, откровенную дрянь обывательщины и мещанства.

Из предшествующего изложения нетрудно вывести основные признаки реализма С. -Щ. Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»). С. -Щ.

На холсте мы видим выдающегося русского писателя. Так, вождь дворянского либерализма Кавелин высказывается против политических гарантий и взывает к сильной власти, ограждающей пулями и штыками устои классового общества, одобряет арест Чернышевского и другие правительственные репрессии как охрану порядка и даже поддерживает клеветническое утверждение царских жандармов, что «нигилисты» являются виновниками петербургских пожаров (1862). Писатель демократических убеждений посчитал возможным и полезным сотрудничать с теми, в «руках которых хранится судьба России». в области сатиры — Гоголя. В литературу, с другой стороны, вторгается улица, «с её бессвязным галденьем, низменной несложностью требований, дикостью идеалов» — улица, служащая главным очагом «шкурных инстинктов».

Вот почему оно умело видеть грядущее в настоящем: с чрезвычайной ясностью в виде «новой опасности» и довольно смутно как победу над всякими опасностями, непрерывно вызываемыми нелепым общественным строем. Мы видим победоносный поход «чумазого» на «дворянские усыпальницы», слышим допеваемые «дворянские мелодии», присутствуем при гонении против Анпетовых и Парначевых, заподозренных в «пущании революции промежду себя». в концентрированной форме характеризует отношение бюрократии к законности во всех стадиях: в дореформенной, реформирующейся и в пореформенной Руси и до либеральных «веяний» и после них. С. -Щ.

В метаниях героев есть своя логика, управляет ею все тот же политический нерв. написаны произведения, объединённые в сборники «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» (первоначально печатались в основном в «Современнике») цикл «Письма о провинции» и др. С. -Щ.

Вопреки всем внешним формам, приводившим в восторг либералов, С. -Щ. Представляя либеральное течение, «тетенька» то невпопад возрадуется фарисейской политике царизма конституционными посулами успокоить общественное возбуждение, то опечалится, узнав, что благонамеренные напористо расправляются с революцией с помощью тайного террора («Священная дружина»), то трусливо бросится в объятия исправника, когда «диктатуру сердца» и «народную политику» сменяет жестокий курс репрессий, полицейской расправы. Это была своеобразная ссылка, она была бессрочной. Горечью проникнуты страницы салтыковских сатир, где говорится об этом. Вслед за Чернышевским и Добролюбовым Салтыков-Щедрин ценил в литературе «главный орган общественного самосознания».

Принцип историзма салтыковской сатиры необычайно удачно художественно конкретизируется в мотиве разорения русской жизни, пронизывающем «Благонамеренные речи». В лице Каратаева, заявлял критик, Толстой показывает «силу и красоту русского народа», его «страдательный», «смирный героизм»2. Майор Прыщ, обладатель фаршированной головы, которая была съедена предводителем дворянства, одержимым «гастрономической тоской». Могильный, кладбищенский колорит окружал хищников и стяжателей, разорителей жизни. В оценке реформы 19 февраля С. -Щ. С. -Щ.

устанавливается впервые. ст. справедливо усматривает в ее деятельности влияние реакции, отмечая «понижение тона» в проповеди культуртрегерства. Недосягаемый для цензурного устава, С. -Щ. Е. Салтыков» (СПб., 1899).

Здесь С. -Щ. и ЛавровВ., Материалы к библиографии литературы о М. Е. Салтыкове-Щедрине за 1906—1933 гг., «Литературное наследство», 13—14, М., 1934 МакашинС., Материалы для библиографии переводов сочинений Щедрина на иностранные языки и критической литературы о нем за 1861—1933 гг., там же, 13—14, М., 1934 Щедринские архивные фонды в СССР. В «Господах ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук» и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». Вместе с тем сатирик не преследовал каких-либо узкопамфлетных целей. Окончательно опустившаяся до уровня ее культуры, ее морали, либеральная интеллигенция лихорадочно отмежевывалась от всякого радикализма и не переставала уверять правительство в своих верноподданнических чувствах.

В шелухе высокопарных слов о потомстве, о процветании, о «святом деле» и великих задачах молодого возрождения и тому подобном у «сеятелей» упорно пробивалось не выдуманное, а истинное «дело», забота о личном обогащении, забота о брюхе идея «взаимного самовознаграждения». Так Салтыков-Щедрин в 1879 году — в период «второго демократического подъема» — прозрачно намекал на то, что в его обобщениях русской действительности, в его прогнозах и ожиданиях революция не исключается. Иногда (например в одном из «Писем к тётеньке») Салтыков надеется на будущее, выражая уверенность, что русское общество «не поддастся наплыву низкопробного озлобления на всё выходящее за пределы хлевной атмосферы» иногда им овладевает уныние при мысли о тех «изолированных призывах стыда, которые прорывались среди масс бесстыжества— и канули в вечность» (конец «Современной идиллии»). Е. Жака, Б. Покровского, К. Ротова изд.

умел быть понятным своему читателю. Весьма возможно, что при чтении Салтыкова-Щедрина смеялись порою «помпадуры» или «ташкентцы» но почему. писал сатиру не на историю, а на пережившую себя крепостническую Русь, еще не ставшую историей.

У С. -Щ. пошел, дать высокую оценку «Губернским очеркам». Если мы вспомним его «Пропала совесть» или «Правду», помещенную в странную сказку о том, как мальчик умирает от переполнения чувств от богослужения, так как сердце его охвачено восторгом и он не может этого перенести, то это и будет настоящий Щедрин. Однако сатирические типы писателя пережили свое время. Смерть и смертоносность в социальной реальности, где Щедрин болезненно остро видит отчуждение, ведущее к утрате человеком самого себя, оказывается только одним из случаев экспансии смертоносного, что заставляет отвлечь внимание только от «социального бытописательства».

«История одного города» — наиболее концентрированное выражение революционно-демократического взгляда на исторически сложившийся политический строй российского государства. Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров» или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие. Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков-Щедрин чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»).

Герой повести, Нагибин— человек, обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». Он не полемизировал с миром отжившим. Одним из таких «алтарей» объявлен монархический государственный строй. Крамской портретировал Щедрина дважды. Крестьянское свободомыслие не идет дальше трактирных разговоров о том, что прежде, бывало, «дворяне форсу задавали», а «нынче слободно нынче батюшка-царь всем волю дал.

«Новая жизнь еще слагается она не может и выразиться иначе, как отрицательно, в форме сатиры или в форме предчувствия и предвидения», — как-то заметил Салтыков-Щедрин. Салтыков в 1855 году был немедленно прощен. Совсем иное у Салтыкова-Щедрина.

В веселом по форме диспуте «Мальчика в штанах» и «Мальчика без штанов» содержалось поучительное сопоставление России и Запада. Основываясь на нескольких вкривь и вкось истолкованных отрывках из разных сочинений Салтыкова-Щедрина, его враги старались приписать ему высокомерное, презрительное отношение к народу «Пошехонская старина» уничтожила возможность подобных обвинений. Именно больную, а не спокойную. Появлением стыда заканчивается программный роман «Современная идиллия» (1877–83). и вступ.

Разнообразие духовных интересов, увлечение театром, неодолимая тяга к литературе, сочинительству заметно отличали одаренного юношу в среде воспитанников казенной школы, рассадника министров и «помпадуров», как иронически называл сатирик Царскосельский лицей, в котором провел долгие годы. Во всеоружии социологических исторических, философских мотивировок сатирик анатомирует психологию приноравливания к подлости господствующих отношений, к поворотам и изменениям переходной исторической эпохи, к «взлетам и падениям» правящих клик, групп и партий. Он прослеживал воздействие на героев семьи, школы, родственного окружения, общественного мнения, которое олицетворяли «соседи», «знакомые», «товарищи», «воспитатели» и «наставники». С рис. Будучи втянуто во всеобщий хаос пореформенной смуты, под влиянием «нигилизма» и «безбожия», семейное начало, по мысли писателя, подверглось временной порче.

Крутогорск перерастает в Глупов, крутогорские типы в глуповские, т. е. «Торжествующая свинья», выведенная на сцену в одной из последних глав, «За рубежом», не только допрашивает «правду», но и издевается над ней, «сыскивает её своими средствами», гложет её с громким чавканьем, публично, нимало не стесняясь. Иудушка тянется к массе слов, уже «осмысленных ложью». показал также, как помещик, поскольку он сам не превращается в хищника нового — деруновского — типа (и этот процесс показан С. -Щ. ), вытесняется из среды командующих групп.

Неудивительна частота появления в текстах Щедрина мортальной темы. «Признаки времени» — публицистический сборник, в к-рый вошли некоторые общественные хроники из «Современника» (полностью они до сих пор не перепечатывались) и статьи из «Отечественных записок». О службе его в Вятке сохранилось мало сведений, но, судя по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной после смерти Салтыкова-Щедрина в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным. Эта новая сила властно заявляет о себе и в легальной прессе («Современник») и в подпольи (прокламации «Великорусе», 1861 «К молодому поколению», «К солдатам», «Молодая Россия», 1864). Главная задача сатиры, по мысли Салтыкова-Щедрина, — тщательное «исследование», глубокий анализ всего многообразия жизненного процесса, проходящего под игом «призраков».

Н. В. Яковлева, Гиз, Л., 1924 (1925), Неизданный Щедрин, Л., 1931 М. Е. Салтыков-Щедрин. Их крупными достоинствами были — суровый сатирический анализ антагонистических противоречий дворянско-буржуазной действительности, разоблачение узаконенных «понятий», «принципов» и «норм», маскирующих эгоизм собственника, молчалинскую мораль или произвол богатых и сильных, тонкое проникновение в психологию трагически угасающих человеческих жизней. Но мне думается, что дело обстояло не совсем так.

Для сестёр Болтиных из которых одна в 1856 стала его женою, он составил «Краткую историю России». Основные мотивы жизни ташкентца-аристократа Персианова исполнителя-палача Хмылова, теоретика ташкентского обогащения Велентьева и других героев развернуты по строгому логическому плану, но в каждой детали, в каждом штрихе открывались глубокие знания человеческой души, огромная наблюдательность, слышался умный, скептический и негодующий смех сатирика. Таковы его Молчалины, Митрофаны и ряд других, казалось бы, безнадежно примитивных фигур. Главный герой романа Порфирий Владимирович Головлёв (прозванный Иудушкой) во имя бессмысленного обогащения презрел ближайшие родственные связи: предал братьев, сыновей, мать. Убийственно меткая, проницательная, богатая жизненными наблюдениями, мыслью, щедринская характеристика либерализма воспитывала в обществе демократическую непримиримость к социально-политическим силам, враждебным народу. Но писать ему не возбранялось.

У С. -Щ. Прежде всего, он дорог нам тем, что, как Гулливер над лилипутами, возвышается над «мелочами жизни» своей эпохи, над всей той ограниченностью мысли, к-рая вредит многим высокохудожественным произведениям дворянской литературы. «Жизнь— лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью. » Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными— но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением так называемого Бутурлинского комитета (по имени его председателя Д. П. Бутурлина), 6 облечённого особыми полномочиями для обуздания печати7. Инертность и «бессознательность» масс ярче всего выразились в неорганизованных, не проясненных сознанием и отчетливым пониманием целей бунтарских вспышках, нисколько не облегчающих положения народа и отмеченных чертами глубокой политической отсталости. было перепечатано Литературно-издат. Трагизм он понимает как «зло, разлитое в воздухе», ставшее незаметным, привычным и тем вернее уродующее и разлагающее человека.

Михаил Евграфович Салтыков родился 15 (27) января 1826 года в старинной дворянской семье, в имении родителей, в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии3. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Народ, стоявший до сих пор у С. -Щ. Всеми этими чертами глубокого реализма сатира С. -Щ. Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепечатано в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели», может быть и «Бедных людей», но заключающее в себе несколько замечательных страниц (например изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину). Он дал сатирически заостренные оценки как этой, так и других реформ Александра II в двух словах: «глуповское возрождение».

Мы очень мало знаем о внутренней жизни С. -Щ. Его тема, сюжет, композиция, вся система образов определены сознательной авторской установкой изобразить «мытарства общественной неурядицы», показать, как реакционная «внутренняя политика» царизма вторгается в судьбы современного человека, в судьбы страны. «Систематический бред» Угрюм-Бурчеева был сатирическим обобщением теории и практики тоталитаризма – от утопий Т. Мора до аракчеевских поселений и современных Салтыкову социальных теорий. Письма 1845—1889, с прилож.

Высказывания В. И. Ленина о Щедрине см. Семья Иониных была одной из немногих, с которой Салтыков подружился. Это были «поумневшие» помещики, отказавшиеся от либеральных увлечений, особенно те, кто извлек выгоду на «прусском пути» развития, новая хищническая буржуазия и вся армия прихвостней этих преуспевавших элементов, обслуживавшая их и в области литературы, создававшая для них литературу безыдейную, угодническую, «пенкоснимательскую». Вводя в свою сатиру богатое, реалистически понятое психологическое содержание, С. -Щ.

Сатирик воспроизводил не статичные, не одномерные характеры, а живые, объемные, хотя «тенденциозность» исходных авторских намерений кое-где и ощущалась. Так продолжалось и на склоне его жизненного пути. С 1878, когда С. -Щ. Хотя в примечании к «Пошехонской старине» Салтыков и просил не смешивать его с личностью Никанора Затрапезного, от имени которого ведётся рассказ, но полнейшее сходство многого из сообщаемого о Затрапезном с несомненными фактами жизни Михаила Салтыкова позволяет предполагать, что «Пошехонская старина» имеет отчасти автобиографический характер.

Соответственно этому изменяется и роль юмора в щедринской сатире. отразил путь Деруновых вверх из провинции в столицу, к-рую они начинают завоевывать (очерк «Превращение»). Опыт объемных публицистических характеристик («обломовщина», «темное царство» и т. д. ) был воспринят Салтыковым-Щедриным и творчески распространен на область художественной сатиры.

Впечатление нудного удушающего пустословия достигается тем, что художник заставлял своего героя вертеться в кругу одних и тех же понятий о «семье», «боге», «капитале». Оно активный двигатель действия. У нас-то он был всегда чуть ли не революционером, защитником народа. Сатирик противопоставляет составные части этой легенды: «Обилие» — «Порядку». После запрета «Отечественных записок» Михаил Салтыков помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы» отдельно «Пёстрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская старина»— уже после его смерти, в 1890 году. Новое идейно-художественное обогащение и развитие типа фрондирующего крепостника будет затем осуществлено в «Дневнике провинциала» в образах Прокопа и Дракиных. Каждый из циклов посвящен какому-нибудь охранительному устою: «Благонамеренные речи» (1872—1876) — собственности, «Круглый год» (1879) — помещичье-буржуазной государственности, ответвившиеся от «Благонамеренных речей», «Господа Головлевы» (1872—1876) — распаду помещичьей семьи.

Борьбу с «улицей» С. -Щ. Но еще труднее вообразить человека, который на вопрос, кто его любимый писатель ответит: «Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин». В феврале 1862 Салтыков-Щедрин в первый раз вышел в отставку.

Либерализм «лишних людей» в конце концов сводится у С. -Щ. Но Хрептюгины и Размахнины произведений 50—60-хг. г. Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо и его творчество оставалось до конца сильным и свободным: «Пошехонская старина» ни в чём не уступает его лучшим произведениям.

В противовес им, для выражения симпатий автора, в «Губернских очерках» используются элементы народного творчества, культивируется крестьянский сказ («Пахомовна», «Аринушка»). Не щадит М. Е. Салтыков и новые учреждения— земство, суд, адвокатуру, — не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни». демократии, Чернышевскому и Добролюбову, за к-рыми С. -Щ. Сомнения в допустимости административного «усмотрения» появляются у помпадура в период «либеральных веяний», когда были сделаны попытки придать провинциальной администрации более «европейский», соответствующий «требованиям времени» вид.

Да в конце концов ведь и глуповцы не безответны. В пик николаевских репрессий 1848 года за две напечатанные в «Отечественных записках» повести «Противоречие» и «Запутанное дело» его направили в Вятку не преуспевающим чиновником, а составителем бессмысленных годовых отчетов. Первая — связана с похождениями Провинциала и Прокопа в столице, где они, «впутываясь» то в одну, то в другую «историю», встречаются с дельцами, чиновниками, земцами, консерваторами, либералами. Мало того, С. -Щ. После окончания лицея в 1844 году Салтыков служит в канцелярии военного министерства. III.

в написанных после 1 марта главах «Современной идиллии», — уничтожающей сатиры против полицейского государства Александра II и Александра III. Композиция и живопись портрета строги и сдержанны. Художественное преувеличение как форма предвидения — такова другая его функция в сатире1.

Сердечно привязанный к своей родине, он верил в ее лучшее будущее. Он умер 28 апреля (10 мая) 1889 года и погребён 2 мая (14 мая), согласно его желанию, на Волковском кладбище, рядом с И. С. Тургеневым. Но это лишь одно мнение. к журн.

состоял на государственной службе, но не прекращал занятий литературой, за исключением периода Вятской ссылки (1848—55), куда был отправлен за первые повести, в которых силён элемент социальной критики: «Противоречия» (1847), «Запутанное дело» (1848). Знаменитым казарменным «идеалом» Угрюм-Бурчеева охватываются наиболее реакционные эксплуататорские режимы не одной какой-нибудь эпохи, а многих эпох. «Губернские очерки» (1856—1857), написанные С. -Щ.

Сверкающий юмор, которым полна удивительная беседа мальчика в штанах с мальчиком без штанов, так же свеж и оригинален, как и задушевный лиризм, которым проникнуты последние страницы «Господ Головлёвых» и «Больного места». В юморе С. -Щ. В роли земских деятелей выступили в «Дневнике» гоголевский Перерепенко, тургеневские и гончаровские персонажи. Но не следует думать, что, говоря о «так называемом» обличительном периоде своей литературной деятельности, писатель имел в виду период создания «Губернских очерков» и сам себя относил к «обличителям». Времена одного только литературного давления уже прошли»2.

Весьма вероятно, что стеснения, которые «Современник» на каждом шагу встречал со стороны цензуры, в связи с отсутствием надежды на скорую перемену к лучшему, побудили Михаила Салтыкова опять поступить на службу, но в другое ведомство, менее прикосновенное к злобе дня. Неизбежная в этом случае практика «уступок», «компромиссов», «сноровки» не должна смущать людей социалистического идеала. Он выступил активно против белого террора, против так наз. Например, знаменитое уподобление реакционного «благонадежного» обывателя взбесившемуся клопу. Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских очерках» с лиризмом такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. По окончании лицея (1844) Салтыков становится чиновником.

Памятником этой борьбы остались «Письма к тетеньке» из к-рых третье письмо, прямо направленное против «Священной дружины», было запрещено цензурой и появилось в нелегальной печати. Оно формулируется с предельной ясностью в словах: «закон для вельмож, да для дворян действие имеет, а простой народ ему не подвержен». «Губернские очерки» и «Сатиры в прозе»), к-рых одно время стали стесняться у себя дома. Период проведения крестьянской реформы писатель считал переходным, переломным. Идейно-художественную концепцию «Благонамеренных речей» Салтыков-Щедрин прокомментировал в известном письме к Е. И. Утину от 2 января 1881 года.

Тяжёлую скуку умственного одиночества он разгонял внеслужебными занятиями: сохранились отрывки его переводов из Токвиля, Вивьена, Шерюеля и заметки, написанные им по поводу известной книги Беккарии. не противоречит его сатире, а служит ей, углубляет ее отрицание. знает и ей настоящую цену. В последнем своём произведении – хронике «Пошехонская старина» (1887—89), возвращавшей к временам крепостничества, Салтыков, как и в «Господах Головлёвых» использовал некоторые автобиографические элементы, но не воспроизводил жизнь и нравы своей семьи, о чём предупреждал читателей: «Автобиографического элемента в моём настоящем труде очень мало он представляет собой просто-напросто свод жизненных наблюдений, где чужое перемешано с своим, а в то же время дано место и вымыслу». Знаменитый монолог Прогорелова в «Предостережении» обнимал широкий круг явлений, вопросов и проблем общечеловеческой истории. Борьба с реакцией продолжается в «Пестрых письмах», представляющих во многом ответ на закрытие «Отечественных записок», предуказывающих дальнейший путь не только российской, но и мировой реакции, ее расистские теории и в особенности продолжается она в «Сказках» и в дописанной уже великим борцом буквально на смертном одре «Пошехонской старине».

Автор, как и его передовые современники, горячо отдавался размышлениям о ближайших исторических судьбах России, о возможностях революционной борьбы интеллигенции и народа против реакционного режима царя и помещиков. Ища всюду разумных связей, стремясь к уразумению жизненных процессов, революционно-демократический реализм не может существовать без «тенденции», без мировоззрения идеала: без этого он лишился бы своей обобщающей силы. М., 1934» ОльминскийМ. С., Статьи о Щедрине (1906—1929), Гиз, М. — Л., 1930 Его же, По литературным вопросам, Сб. В цикле «Круглый год», отвечая на всякие провокации реакции, стремившейся заткнуть ему рот, С. -Щ.

«Решительное влечение к литературе» почувствовал в период учебы в Царскосельском (Александровском) лицее, где начал писать стихи (частично опубл. Обращаясь к человеку «героической мысли», он пишет: «Пусть внутренний мир твой остается цельным и недоступным ни для каких стачек, пусть сердце твое ревниво хранит и воспитывает те семена ненависти, которые брошены в него безобразием жизни, — все это фонд, в котором твоя деятельность должна почерпать для себя содержание и повод к неутомимости. Нельзя было толковать о выборе «просто мерзкой мерзости предпочтительно перед мерзейшею» в то самое время, когда подпольные силы, вызванные к жизни натиском освободительного движения, делали героические попытки революционными мерами сломать хребет самодержавию. Полотно, принадлежащее Третьяковской галерее и выполненное по заказу собирателя, по типу близко к прославленным работам В. Г. Перова начала 1870-х годов (изображениям А. Н. Островского и особенно Ф. М. Достоевского).

То, что больше всего вызывало их сочувствие — «внутренний разлад» «лишнего человека», — объясняется С. -Щ. Ничего похожего на ревностное отношение к службе у нового чиновника не было. Эмпиризм еще не преодолен обобщающей силой щедринского дарования.

Наиболее распространенный тип героя, от лица которого ведется рассказ, — оппозиционно настроенный интеллигент. Таковы «Премудрый пескарь», «Бедный волк», «Карась-идеалист», «Баран непомнящий» и в особенности «Коняга». в 1841—45). «Помпадуры»— это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона «Ташкентцы»— это исполнители помпадурских приказаний. Надо же напомнить. ». ).

В форме «исторической сатиры» С. -Щ. приходилось убеждать ее в полезности для нее «свободы обсуждения» как своего рода клапана для общественного возбуждения. Ещё печальнее картины, представляемые разлагающейся семьей, непримиримым разладом между «отцами» и «детьми»— между кузиной Машенькой и «непочтительным Коронатом», между Молчалиным и его Павлом Алексеевичем, между Разумовым и его Стёпой. Его идеологи вынуждены опираться на наиболее отсталые слои своего класса. В русской прозе трудно найти более выразительную по словесной живописи и проникновенному, хватающему за сердце драматизму картину деревенского пожара, чем та, которая дана в «Истории одного города». В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд — трудно идти назад — невозможно».

Мать писателя, Ольга Михайловна Забелина (1801—1874), была дочерью московского дворянина Михаила Петровича Забелина (1765—1849) и Марфы Ивановны (1770—1814). Художественная характеристика буржуазности, персонифицированная в типах «чумазых» имела и еще один важный аспект. Освежают, это значит ощипывают. И. Р. Эйгеса. Плетнёва) 1844 и 1845 годах, написаны им также ещё в лицее (все эти стихотворения перепечатаны в «Материалах для биографии М. Е. Салтыкова», приложенных к полному собранию его сочинений). Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: М. Е. Салтыков выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев».

На самом деле любовь никогда не была чужда М. Е. Салтыкову: он всегда проповедовал её «враждебным словом отрицанья». не ограничился пассивным сочувствием жертвам реакции. Да и борцом с ним он никогда не был.

Но страшным становится то, что все человечное ограничено у него пределами семьи. В священных «союзах» и принципах современного общества, призванных демонстрировать его гармонию, сатира Салтыкова-Щедрина обнажила кричащие антагонизмы: моральный развал семьи, воровское, грабительское созидание собственности, ложь, лицемерие и пустословие религиозных заповедей. Плачет не в буквальном смысле, он постоянно ноет от внутреннего дискомфорта. также вступ. Не буквально, конечно, а в том же смысле». В эти годы начинается и публикация очерков, составивших цикл «Помпадуры и помпадурши» (1863—74), где сатирически показаны характерные признаки властителей-помпадуров: невежественность, легкомысленная страсть к разрушению и сластолюбие.

И это очень мягко сказано. дал блестящие образцы этих новых закономерностей, проникновении в самую глубину совершающихся жизненных процессов, понимания их тенденций. Закрытие в 1884 г. «Отечественных записок» сказалось на манере Салтыкова, «утратившего юмор». Салтыков-Щедрин стал мастером иносказания, завуалированной эзоповской речи.

сочин., под ред. Здесь также нередки элементы художественного преувеличения и фантастики. Собранные в одно целое, «Губернские очерки» в 1857 году выдержали три издания (впоследствии— ещё множество). В 1889 г. задумал произведение, от которого сохранился только небольшой эскиз. Общий тон жизни — хаос, развал, оскудение. В «Гегемониев» С. -Щ.

В пьянице, почти дошедшем до животного отупения, мы узнаем человека. Примкнув к первой, С. -Щ. Но Щедрину предстояло еще пройти период самоопределения изживания всяких иллюзий. Он безуспешно бьется над вопросами: как преодолеть пропасть, отделяющую действительность от идеала будущего, как преодолеть утопичность и романтичность социалистических программ, коль скоро они не находят в настоящей жизни никаких «зачатков будущего». Они встретились в 1857 году и очень не понравились друг другу. После возвращения из Вятки Салтыков-Щедрин служил в министерстве внутренних дел. Негодуя против «улицы» и «толпы», М. Е. Салтыков никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов».

В это время грани между либералами и реакционерами настолько стираются, что один из самых передовых идеологов дворянства, гуманный и культурный Тургенев, дает в «Отцах и детях» лозунг торжествующей реакции. Эта калейдоскопическая смена мест действия «Идиллии» происходит отнюдь не по авторскому произволу. текста К. Халабаева и Б. Эйхенбаума) Полное собр. «общества» исступленно проклинавшего революцию и революционеров, с к-рыми недавно еще заигрывало. Но особенно важен для характеристики отношения С. -Щ.

Тот, которого мы не замечали. расширяет границы своей сатиры за пределы ташкентцев и помпадуров. же первый сделал российскую государственность предметом сатиры.

«Россия, — так размышляет герой повести, — государство обширное, обильное и богатое да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». Это чувство сложно объяснить, но можно понять. Сравнивая старую дворянскую литературу с литературой «улицы», С. -Щ.

Финал пьесы является апофеозом этой идеи. Современники Салтыкова-Щедрина его смерть в 1889 году не заметили. Сатира исследует «алтари» современного общества, разоблачает их полную историческую несостоятельность. Он начинается обычно с социально-философского размышления или публицистического анализа фактов и отношений по стилю — это начало своеобразного «эссе», где только характерный язык, проникнутый язвительной иронией или сокрушительным сарказмом и сатирические маски указывают на особое художественное качество про изведения. Надо же напомнить. ». ).

В очерках, написанных в Твери в нач. от идеологии народничества. В качестве преемника этих идеологов революционной демократии он борется против той ревизии их идей, к-рую проводит группа Писарева.

Он показал, как в мире собственников изнутри подрывалась семья, превращалось в фикцию то, что на словах выдавалось за «краеугольный камень» современного социального уклада. Союзником злобы являлось непонимание. В очерке «Приезд ревизора» (1857) показана сила инерции «обновляющегося» крепостнического общества не только на старой провинциальной администрации, но и на ревизующем ее «либеральном» чиновнике из центра. не впервые. как преуспевающего чиновника.

Идеалы сатирика, по словам автора статьи, сводятся к тому, чтобы устранить «бесправие русской жизни», устранить произвол «futur-ministre» Феденьки Неугодова и добиться «более правильного общественного строя»1. Читателям внушалась мысль, что сатирик из-за цензурных стеснений не может свободно писать об этом, но биение пульса его положительных устремлений видно в отрицательных картинах. 1883), «Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86), «Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85), «Благонамеренные речи» (1876, 83), «В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85), «Господа Головлёвы» (1880, 83), «Сборник» (1881, 83), «Убежище Монрепо» (1882, 83), «Круглый год» (1880, 83), «Современная идиллия» (1877—1881), «За рубежом» (1880—1881), «Письма к тётеньке» (1882), «Недоконченные беседы» (1885), «Пошехонские рассказы» (1886). Как в воду глядел.

Художник, непричастный «труду современности», будет лишь создателем бесцветных «кунштуков». «Торжествующая свинья», выведенная на сцену в одной из последних глав, «За рубежом», не только допрашивает «правду», но и издевается над ней, «сыскивает её своими средствами», гложет её с громким чавканьем, публично, нимало не стесняясь. не упразднен 19 февраля. Смерть Николая I дала России надежду и оттепель. Та борьба, к-рую С. -Щ.

Пробуждением «одичалой совести» Иудушки, удивившим современников Салтыкова, венчается и роман «Господа Головлёвы». С 1858 года он становится вице-губернатором сначала в Рязани, затем в Твери. продолжает дело «Современника» и в ту пору, когда реакционные элементы народничества взяли верх над революционными. Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 стал фактически одним из редакторов «Современника».

так глубоко, так страстно возненавидел. «Сказки» изданные особо в 1887, появлялись первоначально в «Отечественных записках», «Неделе», «Русских ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». Измождённое тело ничего не может ему противопоставить».

Текст насыщен «историческими совмещениями и проекциями» (С. Переходя в гротеск, сатира С. -Щ. Намеченное в 1857—1862, вырастающее из публицистических рассуждений в общественных хрониках 1863—1864, теперь оформляется в ярких художественных типах «Помпадуров и помпадурш» (1863—1874) и «Ташкентцев» (1869—1872). Он умер 28 апреля (10 мая) 1889 и погребён 2 мая, согласно его желанию, на Волковском кладбище, рядом с И. С. Тургеневым.

Но характер этого лиризма быстро изменяется. Неистощимый родник смешного и таился как раз в «буквальном» истолковании народных афоризмов, словесной фигуры или, как выразился однажды сатирик, в «тропическом» (от слова «тропы») их распространении. Революционное просветительство шло от низов, от широких масс, начавших сознавать себя и требовать места под солнцем. Герои его сатир в общем укладывались в рамки житейски-бытового правдоподобия.

«И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. «Новая Москва», М., 1929 История одного города, вступ. Смешное здесь становится страшным, в алчности и лицемерии Иудушки воплощена ложь целого жизненного строя, к-рому фальшь и лицемерие органически свойственны и гибель к-рого они же ускоряют. В советское время опубликован ряд неизвестных текстов Щедрина.

Молчалинский характер раскрывается в сатире в трех типических положениях: в положении, когда Молчалины приспосабливаются к «благодетелям», к «нужному человеку» в положении, когда Молчалины находятся в зените своего благополучия в положении, когда в благоустроенную жизнь Молчалиных врывается беда, грозящая смести созданный ценой громадных усилий уют. Изображая «лишнего человека» в единстве с бытом его среды, противопоставляя это единство его речам, тому, что он сам о себе думает, С. -Щ. В центре внимания писателя исследование того, как социально-политические условия влияют на психологию и поведение рядового, «среднего» человека – либерального интеллигента. сочин., 12тт. изд.

По глубине разоблачения крепостничества и самодержавия его сатира шла рука об руку с публицистикой Чернышевского и Добролюбова. В литературу, с другой стороны, вторгается улица, «с её бессвязным галденьем, низменной несложностью требований, дикостью идеалов»— улица, служащая главным очагом «шкурных инстинктов». В результате создавался объемный групповой образ русского либерала пореформенной поры. Брудастый-Органчик, с «неким особливым устройством» вместо головы исполнявшим только две пьески: «Не потерплю. » и «Разорю. ».

обрушивается прежде всего на верхушку изображаемого им мира. Или — обозначение самодовольных реклам либерализма названием «прыщи, посредством которых разрешилось долго сдерживаемое умственное глуповское худосочие». Жизненный строй, создавшийся на почве крепостного права, для С. -Щ. Вот очень характерные для той поры рассуждения Салтыкова-Щедрина. Нельзя назвать его красивым, художник нисколько не польстил своей модели.

Елисеевым сатирик высказал искреннее сочувствие активным формам революционной борьбы. «Больное место» (напечатано в «Отечественных записках» 1879, перепечатано в «Сборнике»), в котором этот разлад изображён с потрясающим драматизмом — один из кульминационных пунктов дарования Салтыков-Щедрин «Хандрящим людям», уставшим надеяться и изнывающим в своих углах, противопоставляются «люди торжествующей современности», консерваторы в образе либерала (Тебеньков) и консерваторы с национальным оттенком (Плешивцев), узкие государственники, стремящиеся, в сущности, к абсолютно аналогичным результатам, хотя и отправляющиеся один — «с Офицерской в столичном городе Петербурге, другой — с Плющихи в столичном городе Москве». Тогда она, как ни в чем не бывало, снова наливала ему чашечку чая и беседа продолжалась. Экспансия смерти и формирует тотальную дегуманизацию жизненного пространства, которую отображает Щедрин. Все одно природа человека неизменчива и ничего хорошего и нового ждать не приходится. Салтыков-Щедрин философски осмыслил деруновский образ идейно вымерил его масштабами истории. мыслит «психологию» своих героев как производную от конкретно-исторических условий общественной жизни Это и делает его психологию подлинной, реальной, что и сообщает сатире С. -Щ.

Именно вот таким образом Салтыков-Щедрин главной темой очередного произведения избрал общественные настроения в России в связи с реакционной «внутренней политикой» самодержавия. Тип Пафнутьевых сатирически обобщал один из самых заметных «признаков» пореформенного времени — растущую помещичью агрессию, деятельное стремление вчерашних крепостников сохранить свои позиции хозяев жизни. Сатира С. -Щ. Был шестым ребёнком потомственного дворянина и коллежского советника Евграфа Васильевича Салтыкова (1776—1851). Тогда многим казалось, что жизнь остановилась и ждать изменений нет смысла. Этого талантливого русского мыслителя и революционера он позже называл «многолюбивым и незабвенным другом и учителем».

«Немногие страницы, — писал Страхов, — где является солдат Каратаев имеющий столь важный смысл во внутренней связи целого рассказа, едва ли не заслоняют собою всю ту литературу, которая была у нас посвящена изображениям быта и внутренней жизни простого народа»1. II. В ином эмоциональном ключе даны Ивашки, «глуповцы». Салтыков-Щедрин издевался над откровенно шкурной обывательской мудростью «вяленых вобл» и пискарей, рабьей философией выпрашивания подачек самоотверженных и здравомыслящих зайцев.

Отечественная литература обогатилась блестящими сатирическими типами «чумазых», обобщившими характернейшие явления жизни. После 1 марта 1881 засилье «улицы» в литературе достигло крайних пределов. Это впечатление объясняется тем, что С. -Щ. показывает тенденцию как совершившийся факт. Особо учрежденный для этой цели секретный комитет обратил внимание на повести Салтыкова (на «Запутанное дело» прежде всего). «Короткоголовый» статский советник Иванов, то ли умерший от натуги, силясь постичь очередной сенатский указ, то ли уволенный в отставку «за то, что голова его вследствие постепенного присыхания мозгов перешла в зачаточное состояние». На этот раз предметом сатиры становится сама верховная власть Российской империи. Либералы в «Сатирах в прозе» являются для С. -Щ.

в книге А. Н. Пыпина «M. Оценку идей господствующих классов за это время (1857—1862) в свете их дел мы находим в «Сатирах в прозе» и в «Невинных рассказах». вопроса о перспективах революции, о путях к ней.

«Священные принципы» современного строя исследовались здесь под новым углом зрения: показывалось, как появление на арене русской истории буржуазных «столпов» неизмеримо усиливало антагонистичность русского общества. В наказание за вольнодумие уже 28 апреля 1848 года он был выслан в Вятку (Киров) и 3 июля определён канцелярским чиновником при Вятском губернском правлении. Иванушка — народ стал в центр анализа общественно-политических отношений эпохи («Сатиры в прозе»). В сказке-элегии «Приключение с Крамольниковым» и в споре по поводу ее идейного содержания с крайне в эту пору поправевшим Г. 3.

статей автора «Вопросы современной критики», М. 1927) БорщевскийС., Проблема щедринской сатиры, «На литературном посту», 1929, 9 ДесницкийВ., На литературные темы, Л. — М., 1933 ЭльсбергЯ., Салтыков-Щедрин, М., 1934 КирпотинВ., Салтыков-Щедрин в 60-х годах, «Литературный критик», 1935, 3 Его же, «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина в классовой борьбе 60-х гг., «Новый мир», 1935, 6 ЛаврецкийА., Щедрин — литературный критик, Гослитиздат, М., 1935 Письма Г. З. Елисеева к М. Е. Салтыкову-Щедрину, Подготовка текста писем и примеч. «главной опасностью», наиболее крепким оплотом Глупова. Традиционный критический подход акцентирует внимание на отношении Салтыкова к реформам (не замечая разницы между личной позицией и художественным текстом). Но затем авторский монолог начинает обрастать элементами «чужой речи», монологами разных изображаемых фигур их «афоризмами», в к-рых они обычно выражают у С. -Щ. Но мы находим в «Губернских очерках» и другие элементы нового стиля вообще и щедринского в особенности. Другая не менее важная функция гиперболической формы состояла в том, что она вскрывала зарождающееся, находящееся под спудом. писем к нему и др.

В ноябре 1855 года ему разрешено было, наконец, покинуть Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню) в феврале 1856 года он был причислен к Министерству внутренних дел, в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю Восточной войны, в 1855). Его жестоко терзала и мучила болезнь цензурный гнет стал еще более нестерпимым, а к этому прибавлялась необходимость налаживать, после закрытия «Отечественных записок» в 1884 году, сотрудничество в идейно чуждых журналах и газетах («Вестник Европы» M. M. С. -Щ.

В сатирическом описании пародируются напр. В народной массе есть смелые, отважные люди, героические личности. «Я еду, — пишет автор в очерке «Опять дорога», — и положительно ничего не узнаю. Под их уродливой сенью возникает глубоко трагический мотив «ухудшения жизни», «порчи» общественного человека. Однако в своей полемике С. -Щ.

Сюжет и композиция хроники подчинены изображению распада, гибели головлевской семьи. Термином «обличительство» сатирик обозначил некоторые из своих — порою ошибочных — взглядов начала шестидесятых годов. В очерке «Гегемониев» С. -Щ. Есть и другое, наиболее популярное сегодня, что главным произведением Салтыкова-Щедрина является все же его роман «История одного города». на классово враждебную массе, эксплоатирующую ее власть.

Салтыков-Щедрин полагал, что демократической интеллигенции предстоит будничная, кропотливая, «негероическая» работа исключающая в данное время мысль о революционном восстании. «За рубежом»). Другое действующее лицо романа— «женщина-кулак», Крошина— напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», то есть навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями Михаила Салтыкова.

Крепостническое, сопротивляющееся реформе дворянство, с точки зрения С. -Щ., менее опасно. Название «Сатиры в прозе» отлично передает жанровое своеобразие этого цикла. Однако нельзя отрицать, что писатель располагает к себе, хоть и выглядит замкнутым. В картине состязания владельца барской усадьбы и кулака Разуваева, сохраняющей все краски живой конкретности, просвечивала политика, угадывались крупные социально-экономические процессы пореформенной эпохи, классовое соперничество дворянства и буржуазии в эксплуатации народа и производительных сил страны.

Враждебность интеллектуально-волевому складу «лишнего человека», отсутствующая в изображении его либерально-дворянскими художниками, характерна для щедринского воспроизведения этого типа. В это издание входят все, не включенные в дореволюционные «Собр.

Нет пределов «глупого и пошлого, до которого не доходила бы действительность», лишенная руководства разума. Популяризации этой важнейшей задачи освободительного движения и должны были служить, по мысли сатирика, «Благонамеренные речи». Я. Е. Эльсберга, М., 1935 ЭльсбергЯ., Стиль Щедрина, «Литературная учеба», 1936, 4, 5 и 6. обязана не столько просветительскому, сколько революционному характеру своего стиля. В «Дневнике» с полной силой развернулись «беллетристические» стороны таланта автора. Напротив, «непочтительные» Коронаты стремятся освободить народ от веры в «призраки», в священные «союзы» собственнического мира.

С изумительной проницательностью С. -Щ. С. -Щ. И тем самым покинул своим преемникам тот импульс неравнодушия, который и сделал их великими писателями. «Последнее время, — писал Салтыков-Щедрин, — создало великое множество типов абсолютно новых, существования которых гоголевская сатира и не подозревала». Был еще один момент в «Истории одного города», характерный для С. -Щ., это — его отношение к народу. Не могло не быть близко этим проницательнейшим критикам и то отношение к либералам, к-рое выразилось в очерке «Скука», где находим и трогательное обращение к «учителю» — Петрашевскому.

полагал, что одни и те же основы общественной жизни характерны и для XVIII и для XIXвв. и беспощадно бил по этим основам. Это— одна из тех форм, которые принимала сильно звучавшая в нём поэтическая жилка. «Униженные и оскорблённые встали передо мной, осиянные светом и громко вопияли против прирождённой несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков». Салтыков-Щедрин обнаружил замечательное мастерство в выборе сюжета, который давал, говоря словами Гоголя, «вживе верную картину всего значительного в чертах и нравах» описываемой эпохи.

Этот вечный писатель. Щедринская сатира меньше всего направлена против отдельных людей. Сам С. -Щ. В. Я. Кирпотина, П. И. Лебедева-Полянского, П. Н. Лепешинского Н. Л. Мещерякова, М. И. Эссен. Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова, — сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти, — ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё А теперь потрудитесь-ка их поискать. В Нагибине отразился, таким образом, только один небольшой уголок внутренней жизни автора.

Глупов еще то и дело сбивается на Крутогорск. В Салтыкове-Щедрине Чернышевский узнал своего сильного идейного союзника. «Положения» недостаточно диференцированы. Мало таких нот, мало таких красок, которых нельзя было бы найти у Салтыкова-Щедрина. «Священной дружины» и объективно поддерживавшего его предательски-трусливого либерализма.

И самый эзоповский стиль, выработанный под гнетом цензуры, был оболочкой столь же неуловимой, как и прозрачной. Так, характеристика Зубатова построена на «афоризмах» этого столпа губернской николаевской администрации, на изречениях, выявляющих всю сокровенную его сущность и сразу очерчивающих его образ. Людям демократических убеждений необходимо стать ближе к действительности, «какова бы она ни была», окунуться с головой в практическую деятельность, чтобы создать лучшие условия для борьбы за осуществление передового идеала. Эта идейно-историческая подпочва питала глубокий психологический реализм финальных сцен «Господ Молчалиных». Зимой 1877 года художник начал работу над полотном. Когда у вас в подчинении «специалисты по дырочкам и щелочкам», проще сказать — рота скоросшивателей, а в голове Фурье с его идеальными идеями социального устройства, внутренний дискомфорт обеспечен.

Тебеньковы хлопочут о том, чтобы дворянско-буржуазные принципы семьи, собственности, государства оставались в глазах «печенегов» священными и неприкосновенными. «Пусть каждый делает то, что может» — таков в это время девиз писателя. Колористически художник решил портрет в темных приглушенных тонах. Реализм С. -Щ.

Чувства глубокой скорби трудящейся России трогательно выразили в своем бесхитростном адресе тифлисские рабочие. Автор очерков понимал, что смирение и пассивность русского крестьянства есть необходимое следствие вековой неволи, «искусственных экономических отношений», то есть крепостного права, ввергнувшего народ в пучину темных суеверий, невежества, бескультурья, полуголодного существования. Но надо было стоять на социалистической точке зрения, надо было явиться свидетелем пореформенного роста капитала, разорительных приемов обогащения и наживы, чтобы бытовую зарисовку «гражданской палаты» силою сатиры превратить в символическую картину зловонного, кровавого торжества буржуазного принципа собственности. И ты — сиди и мужик — сиди— всем сидеть дозволено. » Эта смешная и грустная бестолковщина, соединяющая наивное мужицкое царелюбие с комическим понятием «слободы», характеризует невысокий уровень сознания масс. слишком хорошо понимал, что не интеллигенция вообще и даже не революционная интеллигенция в частности направит по революционному пути массу мелких производителей, недавних крепостных, закрепощенных наново своим жалким хозяйством.

В 1844—68 гг. Вначале у сатирика складывался своего рода гончаровский вариант жизненного конца Иудушки.

Приехал купец, проиграл десять тысяч рублей в карты и удрал. В интерпретации текстов М. Е. Салтыкова имеются две исследовательские линии. Маскируясь, он срывал маски. Ее составляли прежде всего те, кому выгодно было создавшееся положение, кто стремился к закреплению его против всякой левой опасности.

Так. нанес своим произведением страшный удар. Рациональная связь вещей, оценка явлений с точки зрения наличия этой связи извне и внутри искание «разумной», т. е. Материал для сатирических обобщений Салтыков черпал из российской истории. Перед этой могучей страстью смолкают всякие доводы буржуазной и дворянской эстетики. Ординарная, алогичная речь Иудушки, ее лексика и синтаксис создают особую «стилистическую атмосферу».

Смех — «оружие очень сильное, — заявлял сатирик, — ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех». Знаменитое гоголевское описание гражданской палаты, где оформлялась покупка «мертвых душ», тоже оставляло впечатление нечистоплотности. 1870 3 изд.

Все оказалось предельно будничным и по-своему естественным. В «Дневнике» сплетаются две сюжетные линии. С этим связана еще одна близкая нам черта: тесное сотрудничество образного и логического мышления, оплодотворяющее друг друга, создающее умное искусство, «умную», а не «глуповатую» поэзию. На первый взгляд кажется, что в изображении народа в «Истории» писатель обращался к тем же приемам гиперболы и гротеска, какими создавались сатирические типы правителей.

«Его поражало безобразие фактов и он выражал свое негодование против них о том из каких источников возникают эти факты, какая связь находится между тою отраслью жизни, в которой встречаются эти факты и другими отраслями умственной, нравственной, гражданской, государственной жизни, он не размышлял много». Рабская покорность народа, возвеличенная всякими реакционными идеологами под именами разных рабских добродетелей — «смирения», «долготерпения», «всепрощения» и т. п., — так же служит предметом сатиры, как и беспредельно-жестокая тупость его угнетателей — Бородавкиных, Угрюм-Бурчеевых и т. п. Если в таких очерках, как «Зубатов», «Наш губернский день» и др., С. -Щ. Публично обсуждались планы компенсаций в форме учреждения аристократической «конституции», обеспечивающей право дворян выступать в роли советчиков самодержавной власти.

он неоднократно касается французских дел. Тогда же был написан портрет писателя М. Е. Салтыкова-Щедрина. С появлением щедринской сатиры демократическая критика впервые отметила «ограниченность» гоголевского реализма, в котором до сих пор видела наиболее полное, никем не превзойденное выражение «отрицательного», «сатирического» направления в отечественной литературе. Чувство изолированности еще более усугублялось исключительно своеобразным положением С. -Щ. Неудивительно, что и средства дворянской литературы, служащие к украшению жизни класса и к возвеличению его «отечества», направлены против него, служа формой для авторской иронии.

поднялся до подлинно демократической сатиры на эту государственность, на «варягов», т. е. В таких вещах, как «Гегемониев», «Зубатов», мы узнаем уже зрелого Щедрина.

Весьма возможно, что при чтении М. Е. Салтыкова смеялись порою «помпадуры» или «ташкентцы» но почему. Вдруг он замечает направленный на него из угла пронзительный и страшный взгляд. Последний полагал, что Иудушка сам на себя руки не поднимет, «не удавится никогда» он будет «делаться все хуже и хуже и умрет на навозной куче, как выброшенная старая калоша» (письмо к M. E. Проблема семьи живейшим образом занимала крупных русских художников. Художественное исследование жизни с этой «общественной» стороны и дает обильную пищу для сатиры.

Начало этого периода отмечено «Историей одного города», «Помпадурами и помпадуршами», «Признаками времени», «Письмами о провинции». Как ни был захвачен С. -Щ. По воспоминаниям современников, Салтыков намеревался напомнить русскому обществу забытые им слова – «совесть, отечество, человечество». Салтыков-Щедрин писал политическую сатиру. В «Истории одного города» (1869—1870) С. -Щ. Союзником злобы являлось непонимание.

По своей сущности «Губернские очерки» — глубоко антикрепостническое произведение. НКП в 1918 Сочинения, 6тт., Гиз., Л., 1926—1928 (ред. Действия героев «Идиллии» ничего не имели общего с обычными семейственными мотивами «прежних романов». Полицейский участок сменяется адвокатской конторой, купеческий особняк — фешенебельным трактиром, салон на пароходе — постоялым двором в уездном городишке, дворянская усадьба Проплеванная — залой Каширского окружного суда именье князя Рукосуя — нищим селом Благовещенским, столичная судебная камера — редакцией газеты «Словесное удобрение» и т. д. как революционно-демократического сатирика в том и заключается, что он ясно видит, насколько еще глубоко-крепостнической оставалась «новая» Россия, сколько пережитков крепостного права душило жизнь страны после буржуазной реформы, к-рая, как указал Ленин, была в России проведена крепостниками.

Ему был близок по духу и Петрашевский с его кружком. сочин» Добролюбова, т. I, ГИХЛ. вступил в редакцию «Современника» вскоре после ареста Чернышевского (в 1862), отказавшись от службы в правительственном аппарате, где занимал довольно видное положение (Салтыков был вице-губернатором). Да в «Губернских очерках» и сам автор высмеивал рьяных либеральных обличителей вроде Соллогуба. Мучительная дума, отразившаяся в его глазах, замыкается в этом кольце рук, слегка сведенные зрачки глаз не видят окружающего, они устремлены словно бы внутрь себя, к тем мучительным видениям, которые живо встают со страниц Достоевского.

В русской литературе были гениальные сатирики и гениальные сатиры, но столь смелой сатиры, как «История одного города», в ней не было. указатель), «Книга и пролетарская революция», 1933, 8, стр. 106—107. Оно обусловлено, разумеется идейными соображениями.

I. Сочинения, 9тт., СПБ, 1889—1890 Полное собр. Он открывает их даже в самом «Иудушке» (Порфирии Головлёве)— этом «лицемере чисто русского пошиба, лишённом всякого нравственного мерила и не знающем иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях». Его взбесившийся клоп должен был как бы уже высказывать свои «клопиные» мысли, совершать «клопиные» поступки, раскрывать свой «клопиный» характер. Так в первый же день, появившись в приемной губернатора, Салтыков начал его критиковать. Занимает свой пост Салтыков-Щедрин в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад». Оно чуждо всякой сентиментальной идеализации. Обзоры под названием «Наша современная жизнь» в «Отечественных записках» вскоре наскучили Салтыкову и он решил писать их в метафорическом стиле. отношение помещичье-буржуазного общества к «духовному производству», его мораль «купли-продажи», его универсальная корыстность.

Протест против «крепостных цепей», воспитанный впечатлениями детства, с течением времени обратился у Михаила Салтыкова, как и у Некрасова, в протест против всяких «иных» цепей, «придуманных взамен крепостных» заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина. Для правящих классов «отечество» было прежде всего страной, в к-рой они могли чувствовать себя почти, как в Ташкенте, как в своей колонии, к-рую они подвергали систематическому разграблению. Салтыков-Щедрин заметил в письме в редакцию «Вестника Европы», что если бы он собирался писать историческую сатиру на XVIII век, то ограничился бы «Сказанием».

Николай Некрасов — личность незаурядная и противоречивая. М. — Л., 1934) МихайловскийН. К., Щедрин (1889—1890), Сочинения, т. V, СПБ, 1897 ПыпинА. Н., М. Е. Салтыков, СПБ, 1905 АрсеньевК. К., Салтыков-Щедрин, СПБ, 1906 Евгеньев-МаксимовВ. Е., В тисках реакции, М. — Л., 1926 ОльминскийМ. С., О печати, Л., 1926 (гл. Нет у него народнической веры в особый, самобытный путь развития России, нет у него и характерно народнического «игнорирования связи интеллигенции и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов». Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности. Отсюда мотив кукол и кукольности («Игрушечного дела людишки», Органчик и Прыщ в «Истории одного города»), зооморфные образы с разными видами переходов от человека к зверю (очеловеченные звери в «Сказках», звероподобные люди в «Господах Ташкентцах»). наиболее типичным его представителем мог быть лишь «хозяйственный мужичок». (Обзор содержания статей, помещённых Михаилом Салтыковым в «Современник» 1863 и 1864, см. Но две человеческие крайности удивительным образом сошлись в профессиональном плане. Салтыковская сатира проделывала огромной исторической важности очистительную работу.

Свежие сатирические краски и коллизии дали писателю прием «дописывания» биографий литературных персонажей1, прием доведения до крайностей тех социально-психологических «готовностей», которые в материнском, так сказать, произведении обозначались как слабость характера героя, недостаток воли искреннее заблуждение. В их лице хищничество с небывалой до тех пор смелостью предъявляет свои права на роль «столпа», то есть опоры общества — и эти права признаются за ним с разных сторон как нечто должное (припомним станового пристава Грацианова и собирателя «материалов» в «Убежище Монрепо»). Финал Иудушки разработан сатириком во внутренней полемике с Гончаровым. «Писания мои, — указывал он, — до такой степени проникнуты современностью, так плотно прилаживаются к ней, что ежели и можно думать, что они будут иметь какую-нибудь ценность в будущем, то именно и единственно, как иллюстрация этой современности». И тем не менее внимательный анализ текста показывает отличие образной трактовки народной темы. То поворот к Западу, то возвращение к Востоку. ЧернышевскийН. Г., «Современник» 1857, 6 (о «Губернских очерках» С. -Щ.

Особенно разнообразны типы, взятые Салтыковым-Щедриным из крепостной массы. Мало таких нот, мало таких красок, которых нельзя было бы найти у М. Е. Салтыкова. Мы видим победоносный поход «чумазого» на «дворянские усыпальницы», слышим допеваемые «дворянские мелодии», присутствуем при гонении против Анпетовых и Парначевых, заподозренных в «пущании революции промежду себя». Здесь появляются «Мелочи жизни» — книга серых красок, серых тонов, проникнутая глубоким чувством трагизма той будничности, на к-рую обрекает людей собственнический строй. Последнее произведение сатирика — «Пошехонская старина» (1887—1888) — являлось также политически-актуальным произведением, несмотря на то, что посвящено далекому прошлому. В его сказках, наоборот, большую роль играет действительность, не мешая лучшим из них быть настоящими «стихотворениями в прозе».

С. -Щ. Бывают эпохи, когда разница между Россией и «Ташкентом» совсем стирается. Но как принцип, как «основа», на которой прочно стоит государство, «святыня семьи» нисколько не пошатнулась. Под сенью молчалинства совершаются бессознательные злодейства.

Решительно заявляя свинье, что в ней корень зла, он все же старался «изловчиться», чтобы избегнуть ее чавканья. Он показал себя мастером бытописи, жанровых сцен, знакомивших читателя с миром петербургских ресторанов, кутежей, театральных увеселений, кокоток — всем тем, к чему обращены помыслы «стадных» героев. Даже больше — С. -Щ. Сходящее на-нет дворянство в другом аспекте, — в его попытках приспособиться к обстоятельствам, принять участие в наступившем после реформы промышленном оживлении, связанном со спекулятивным ажиотажем, — эта часть помещичьего класса показана в «Дневнике провинциала в Петербурге» (1873). И в то же время острый взгляд и плотно сжатые губы подчеркивают силу его воли и характера.

Другим также в своем роде трагическим образом является возрожденный Молчалин из цикла «В среде умеренности и аккуратности», чрезвычайно углубляющий свой литературный прототип. Затем Салтыков-Щедрин поделил эти функции между двумя персонажами: благодушным фрондером-рассказчиком и его приятелем Глумовым, которому свойственны постоянно «придирчивое настроение духа», скепсис ирония, желчь. «Россия, — так размышляет герой повести, — государство обширное, обильное и богатое да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». Речь о судьбе русской крестьянской женщины, вложенная им в уста сельского учителя («Сон в летнюю ночь» в «Сборнике»), может быть поставлена по глубине лиризма наряду с лучшими страницами Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо».

рассказал о «конфузе» старой бюрократии, вначале испугавшейся «новых веяний», то в других показано, как под лаком «реформ» сохраняются «краеугольные камни» бесчисленных Крутогорсков, как умирающие, «погребенные заживо» оправляются, убедившись в безосновательности своих страхов. Как художник С. -Щ. Рядом с «Господами Головлёвыми» должна быть поставлена «Пошехонская старина»— удивительно яркая картина тех основ, на которых держался общественный строй крепостной России. Таковы «Премудрый пискарь», «Бедный волк», «Карась-идеалист», «Баран непомнящий» и в особенности «Коняга».

Самый психологический облик кокетливо молодящейся дамочки — «тетеньки», увлекающейся, не чуждой духовных интересов и в то же время неустойчивой в своих убеждениях, — остроумная насмешка над российским либерализмом. Страх перед этими мелочами и тогда и позже (например, в «Дороге» в «Губернских очерках») был знаком, по-видимому и самому Салтыкову-Щедрину — но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. Его низводили на степень фельетониста, забавника, карикатуриста, видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича».

не в признании капитализма регрессом по сравнению с общинным строем крепостной России, а в том, что он не видел качественного отличия русского капитализма от крепостничества, не видел в нем силы, к-рая ликвидирует пережитки последнего и вырастит пролетариат, ведущий за собой к победоносной революции крестьянские массы. Они активно добивались всевозможных возмещений за утраченную крепостническую власть. Герой попадает в новые социальные сферы (судебные чиновники, адвокатура, поместные дворяне, купечество) и завершает свой жизненный бег в больнице для умалишенных. И более того, его «Губернские очерки», далеко не шедевр его литературного творчества, были немедленно напечатаны.

Это специфика именно салтыковского сатирического образа. Второй из упомянутых подходов, восходящий к идеям В. Б. Шкловского и формалистов, М. М. Бахтина указывает на то, что за узнаваемыми «реалистичными» сюжетными линиями и системой персонажей скрывается коллизия предельно абстрактных мировоззренческих концептов, в числе которых «жизнь» и «смерть». Удручаемый «мелочами жизни», он видит в увеличивающемся их господстве опасность тем более грозную, чем больше растут крупные вопросы: «забываемые, пренебрегаемые, заглушаемые шумом и треском будничной суеты, они напрасно стучатся в дверь, которая не может, однако, вечно оставаться для них закрытой». С особенным негодованием обрушивается сатирик на «литературные клоповники» избравшие девизом: «мыслить не полагается», целью — порабощение народа, средством для достижении цели — оклеветание противников.

«Современная идиллия» представляет собою великолепный образец такого общественного сатирического романа. В 1885 году он предпринимал специальные меры (через Н. А. Белоголового), чтобы привлечь внимание зарубежного читателя к четырем своим «повестушкам» («Больное место», «Похороны», «Старческое горе», «Дворянская хандра»). Но, как писал сам Михаил Евграфович о том времени, время стало пестрое. Тут что ни фраза, то преувеличение, что ни слово, то невероятность.

Семья Нагорновых фатально выкраивала из своего отпрыска ташкентца-чиновника. Сегодня нет единого мнения о том, какое произведение Салтыкова-Щедрина считать главным. Критическая мысль входит необходимым элементом в художественное творчество С. -Щ., в к-ром огромную роль играют пародируемые или чрезвычайно углубляемые им, возрождаемые в новой обстановке, творчески продолженные им вместе с жизнью образы классической литературы (Тургенева, Гоголя, Грибоедова, Фонвизина). В произведениях конца семидесятых годов и позже, на склоне творческого пути, Салтыков-Щедрин обдумывал тему «забытых слов». После запрета «Отечественных записок» Салтыков-Щедрин помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы» отдельно «Пёстрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская старина» — уже после его смерти, в 1890. Но в то же время автор устами этого героя высказывал свои оценки.

реформа вызвала вместо революции лишь отдельные крестьянские восстания. В щедринской трактовке «призраки» — внутренне уже прогнившие, отвергнутые историей дворянско-буржуазные устои: социально-экономические, государственные, семейно-бытовые. Незадолго до опубликования этих строк в статье о «Губернских очерках» (декабрь 1857 г. ) критик утверждал, что Салтыков-Щедрин органически усвоил принцип народности, он абсолютно сознательно встал на крестьянскую точку зрения и в свете ее рассматривает «все вопросы жизни». Удручаемый «мелочами жизни», он видит в увеличивающемся их господстве опасность тем более грозную, чем больше растут крупные вопросы: «забываемые, пренебрегаемые, заглушаемые шумом и треском будничной суеты, они напрасно стучатся в дверь, которая не может, однако, вечно оставаться для них закрытой». — Наблюдая со своей сторожевой башни изменчивые картины настоящего, Михаил Салтыков никогда не переставал вместе с тем глядеть в неясную даль будущего.

Реакционная провинция — отражение «либеральной» столицы, а «либеральная» столица продолжает новыми методами традиции помещичьей государственности. Его низводили на степень фельетониста, забавника, карикатуриста, видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича». «Помпадуры» — это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона «Ташкентцы» — это исполнители помпадурских приказаний. «Жизнь — лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью. » Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными — но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением негласного комитета, облечённого особыми полномочиями для обуздания печати. В 1884 правительство запрещает издание «Отечественных записок».

Ведь и упорный правдолюбец Евсеич наделен незаурядной нравственной силой. Здесь намечается тип бюрократа-приспособленца, к-рый, смотря по времени, прикрывает либеральными фразами свою «обуздательную» деятельность или обходится без таковых, заменяя их более подходящей фразеологией. В «поруганном образе раба» Салтыков признал образ человека. в «Полном собр.

С. -Щ. Черты просветительства сказываются у С. -Щ. Подлинное искусство «чем ближе вглядывается в жизнь, чем глубже захватывает вопросы, ею выдвигаемые, тем достойнее носит свое имя». вступил в редакцию «Современника» в чрезвычайно трудное для крестьянской демократии время.

Описаний у Салтыкова-Щедрина немного, но и между ними попадаются такие перлы, как картина деревенской осени в «Господах Головлёвых» или засыпающего уездного городка в «Благонамеренных речах». Но исключает ли бытовой очерк социальную сатиру. Ревность к службе, кипучая административная деятельность молодого С. объясняются не только надеждой добиться таким путем сокращения срока ссылки, но и стремлением найти какое-нибудь жизненное содержание, чтобы не погрязнуть в провинциальном болоте. называл ее «материалами для социального романа», к-рый заменит психологический роман дворянской литературы.

Удивительно красноречив и выразителен этот пейзажный образ у Салтыкова-Щедрина. С особенным негодованием обрушивается сатирик на «литературные клоповники» избравшие девизом: «мыслить не полагается», целью— порабощение народа, средством для достижении цели— оклеветание противников. Салтыков стал одним из участников известного кружка, руководимого М. В. Петрашевским.

«Academia», М. — Л., 1935 Губернские очерки, вступ. Автор сатирически резок, когда он знакомит читателя с сановными бюрократами Чебылкиными, тунеядствующими «талантливыми натурами», мошенниками купцами и, наоборот, тон писателя абсолютно изменялся, когда он обращался к жителям курной крестьянской избы, терпеливо и покорно выносящим неслыханную нужду, злую рекрутчину, подневольный труд и казенные тяготы. Кроме того ряд отдельных изд. : Сказки. Для сестёр Болтиных, дочерей вятского вице-губернатора из которых одна (Елизавета Аполлоновна) в 1856 стала его женой, он составил «Краткую историю России».

примкнул к «народнической демократии» ибо она была в свое время революционной. «Academia», Л., 1931 Неизданные письма, 1844—1882. В этом отношении особенно характерен очерк «Сомневающийся» в «Помпадурах и помпадуршах». «Однако в этих пределах, — справедливо отметил исследователь, — он сделал все возможное и явился одним из тех ближайших предшественников, от которых отправлялись в своей деятельности русские революционные марксисты и наследие которых взяли на свое вооружение»1. Он оказался также невольным и страшным пророчеством – предвестием тоталитарных режимов 20 в. Два праздника в году – весной и осенью, которые отличаются от будней «только усиленным упражнением в маршировке» «серая солдатская шинель» вместо неба и шпионы в каждом доме. Он сблизился с даровитым критиком Вал.

Это особенно заметно при сравнении картин, аналогичных по сюжету, — например, картин пьянства у Салтыкова-Щедрина (Степан Головлёв) и у Золя (Купо, в «Assommoir»). Гласность и «устность», либеральное витийство, направлено на защиту дворянских привилегий против революционной демократии — с одной стороны, на благонамеренную критику отдельных недостатков бюрократического механизма в целях усыпления общества — с другой. В «Сатирах в прозе» с углублением и конкретизацией мировоззрения нарастает обобщенность художественного изображения, преодолевается эмпиризм.

Они выражают недовольство, ропщут, бунтуют. Строго говоря, все выдающиеся русские писатели в реальной жизни были далеко не ангелы. Михаил Салтыков знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует— но этот читатель «заробел, затерялся в толпе и дознаться, где именно он находится, довольно трудно». по «Справочнику к II и III изданиям Сочинений В. И. Ленина», Партиздат, (Л. ), 1935, стр. 488 и в сводке А. Цейтлина «Литературные цитаты Ленина. Ту же борьбу продолжает С. -Щ. Этот город, который мы знаем как Киров, стал местом жизни для Салтыкова на целых семь лет.

неосуществимым стремлением согласовать с интересами своего класса «новые веяния». Дело в том, что, не будучи в силах развить свою «утопию» из самой действительности, ощутить в последней зарождение и рост первой, он, сравнивая окружающую жизнь с «реальностью будущего» — с достойным человека разумным миром, не мог не воспринимать эту жизнь как карикатуру на этот мир. Более того. возвращается на государственную службу. Тем не менее государственная служба состояла в этом». Не может ли он быть своеобразной ее формой.

«Ташкентец» — это явление новое сравнительно с «помпадуром», но и старое, продолжающее вековую традицию. юмор С. -Щ. в последние годы жизни. Не щадит Салтыков-Щедрин и новые учреждения — земство, суд, адвокатуру, — не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни». С. -Щ. Плетнёва) в 1844 и 1845 годах, написаны им также ещё в лицее все эти стихотворения перепечатаны в «Материалах для биографии М. Е. Салтыкова», приложенных к полному собранию его сочинений. На страницах «Современника» в своих художественно публицистических общественных хрониках и рецензиях С. -Щ.

Высшее правительство было вне пределов сатиры как нечто священное, неприкосновенное. Так создается гротескный образ, сатирический фантастический персонаж. Образующие цикл очерки-«параллели» написаны по одной и той же схеме. О службе его в Вятке сохранилось мало сведений, но, судя по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной после смерти М. Е. Салтыкова в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным. Бесспорно изобличающий смех звучал и в народных эпизодах.

В. Ф. Корша), в 1862 году— несколько сцен и рассказов в журнале «Время»). Сочувствуя народу как носителю идеи демократизма, т. е. В размышлениях Крамольникова о том, что он «не самоотвергался», «не спешил туда, откуда раздавались стоны», то есть не принял непосредственного участия в революционной борьбе, в этих проникнутых искренним чувством и болью сердечной словах есть что-то и от авторской самокритики, в них выражена неудовлетворенность одной лишь литературной формой борьбы, одним лишь протестом словом, которое к тому же почти и не доходило до забитых и неграмотных масс. меньше схематизма, чем у кого-либо из других великих сатириков. Признавая «Губернские очерки» «бытовыми обличительными очерками», отрицали за ними значение социальной сатиры.

материалов, под ред. сочин» Чернышевского, т. III, СПБ, 1906 и в «Избр. к проблеме народной массы.

Этой гнусной фальши, прикрывающей крепостническое прошлое, С. -Щ. Помещик зря продал лес купец зря срубил его крестьянин зря выпустил на порубку стадо. ст. Эта щедринская антиутопия предшествует знаменитым антиутопиям 20 в. Многогранный художественный талант Салтыкова проявился не только в сатирически заострённых формах.

Смех как бы застывал, уступая место патетике горечи и негодования. Радикальный критик В. А. Зайцев бранной формулой «ругающийся вице-губернатор» определил беспримерное положение Салтыкова в общественно-литературной жизни России: чиновник, занимавший высокие государственные посты (вице-губернатор в Рязани и Твери, председатель Казённой палаты в Пензе, Туле и Рязани), он в своих литературных произведениях был самым ярким обличителем царивших на Руси беспорядков. Рядом с «Господами Головлёвыми» должна быть поставлена «Пошехонская старина» — удивительно яркая картина тех основ, на которых держался общественный строй крепостной России. Его слова, как почти и все произведения, оказались пророческими. Внимание сосредоточивается на ее охранительной сущности.

неоднократно переиздавалось А. Марксом — последний раз в прилож. После «Истории одного города» наиболее полно народная жизнь, народные типы изображались в «Благонамеренных речах». находится обильная работа, когда оголтелая контрреволюция топчет «посев будущего».

«Признаки времени» и «Письма о провинции» отражают ту публицистическую подготовку С. -Щ. Главное в поэтике новой сатиры — это «родопроисхождение», «жизнеописание» героев изображение процесса переплавки впечатлений, побуждений, влияний, стимулов социальной среды в «ташкентское» мировоззрение, в «ташкентский» характер. Расцветшее мастерство Салтыкова-Щедрина проявилось и в разящей силе образов «Убежища Монрепо». «Болен я, — восклицает он в первой главе Мелочей жизни8. Отражая настроения русской общественности, Салтыков-Щедрин провозгласил, что, как ни тяжело в настоящее время «мальчику без штанов», как ни угрожает ему перспектива нового колупаевского гнета, все же он не испорчен буржуазностью, не ослеплен видимостью комфорта и благополучия, в нем душа свободна, он решительнее, чем зарубежный аккуратный «мальчик в штанах», способен рассчитаться со своими врагами. в книге А. Н. Пыпина «M. Условность временных границ (1731–1825) подчёркнута числом градоначальников – 22: столько самодержцев было на Руси с Ивана Грозного и до Александра II, правившего в 1860-е гг.

Был очень умен и остроумен, однако общаться с ним было очень тяжело. Вокруг его имени и его творчества буквально кипела острая борьба мнений. Из этих публикаций отметим т. : М. Е. Салтыков-Щедрин. Отд. Сатирик обращался к интеллигенции со словом совета и поддержки, внушая уверенность в грядущей победе света и правды. Чернышевский опубликовал в «Современнике» в 1857 году одну за другой две большие статьи (свою и Добролюбова) с высокой положительной оценкой книги.

Эта форма — «эзопов язык», форма, в к-рой революционное по существу содержание, должно стать неуязвимым для царского закона. Он продолжал свою борьбу в глубоко чуждой ему либеральной печати — в «Вестнике Европы» и в «Русских ведомостях». Этого классика русской литературы больше всех цитируют и меньше всех читают. Среди народных персонажей «Благонамеренных речей» не встречается героических фигур, подобных некрасовскому богатырю Савелию.

Целая строка точек в тексте подсказывает читателю, что у автора есть что сказать, но по цензурным условиям он не может этого сделать. Мало кто может похвастаться, что прочитал его полностью. Если в «Глуповском распутстве» Иванушка полон революционной энергии и чувства превосходства над Сидорычами, Трифонычами и Зубатовыми, т. е. Это же изд.

Буржуазно-дворянская Россия принялась тогда особенно усердно насаждать цивилизацию в Ср. Он развенчал эпоху «великих реформ», вскрыв ничтожность ее результатов, засилие крепостнических пережитков во всех сферах русского общества. Серьезно, даже несколько сурово и замкнуто лицо писателя.

Салтыков-Щедрин имел в виду и французский бонапартизм и милитаристский режим Бисмарка. «Губернские очерки» — это сатира на правительственную систему и ее идеологию, а не произведение той обличительной литературы, от к-рой отмежевывалась революционная демократия. В них С. -Щ. В феврале 1862 года Салтыков в первый раз вышел в отставку. В «Губернских очерках» главный персонаж — это он сам, Щедрин, который по двенадцать месяцев в году ездит по губернским городам и весям.

Мелочи жизни). Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884 года, М. Е. Салтыков работал исключительно для них. Но Салтыков-Щедрин все же делал вывод — ничего нового.

И с первого дня службы всей своей душой питает лютую ненависть к этой работе. Эта разумная связь познается человеком в природе и вносится в общественную жизнь. В. Кирпотина, Гослитиздат, М. — Л., 1935 избранные произведения, ред. С. Борщевского изд. Противоречия в лагере господствующих классов стушевываются перед противоречием между помещиком и крестьянином ибо «пресловутая борьба крепостников и либералов, столь раздутая и разукрашенная либеральными и либерально-народническими историками, была борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок» тому же крестьянству, восстания к-рого они так страшились. В русской общественной, я подчеркиваю, общественной, а не политической традиции всегда присутствовала некая заданность — синусоидальный цикл развития — то «заморозки», то «оттепель». Деруновы же сила, к-рую чувствуют все, от мужика до губернатора.

Несколько его стихотворений было помещено в «Библиотеке для чтения» 1841 и 1842 годов, когда он был ещё лицеистом другие, напечатанные в «Современнике» (ред. Под пышными ризами самодержавия как могучей «устроительной силы истории» салтыковская сатира различила угрюм-бурчеевщину, деспотизм, удушающий живую жизнь, повергающий народ в пучину неисчислимых бедствий, вредный «призрак», место которому уже давным-давно на историческом кладбище. Иногда (например в одном из «Писем к тётеньке») Салтыков-Щедрин надеется на будущее, выражая уверенность, что русское общество «не поддастся наплыву низкопробного озлобления на всё выходящее за пределы хлевной атмосферы» иногда им овладевает уныние при мысли о тех «изолированных призывах стыда, которые прорывались среди масс бесстыжества — и канули в вечность» (конец «Современной идиллии»). сочин» Чернышевского, Гослитиздат, М., 1934) ДобролюбовН. А., «Губернские очерки» М. Е. Салтыкова-Щедрина» «Современник», 1857, 12 (и в «Полн.

и коммент. Он принадлежал к ней ибо все его помыслы, вся его работа принадлежали прежде всего мужику, «мелкому производителю», так как вместе с народниками он не представлял себе исторической роли пролетариата, но за этим проходит черта, отделяющая его от народнической идеологии. С. -Щ. Но важна была общая устремленность произведения. за вятские годы.

Терпеть не мог взятки – боролся с ними постоянно. С. -Щ. Основываясь на нескольких вкривь и вкось истолкованных отрывках из разных сочинений Салтыкова, его враги старались приписать ему высокомерное, презрительное отношение к народу «Пошехонская старина» уничтожила возможность подобных обвинений. Лопатиным и др. ), о том, что он, будучи руководителем «Отечественных записок», смело печатал на страницах журнала произведения участников революционного движения и оказывал им разнообразную помощь. были допущены перегибы и тактические ошибки в этой борьбе.

В положении «отцов» назревают драматические коллизии, возникают острейшие конфликты с «детьми» и эти конфликты разрешаются трагически. Эта форма и представляла собою один из конкретных способов укоренения сатиры на «почве общественной». В 1881—1882 годах он печатает «Письма к тетеньке».

Е. Салтыков» (СПб., 1899). означает администратора, достигшего уже «степеней известных», прежде всего губернатора, выдвинутого на свой пост благодаря покровительству вывысокопоставленных лиц, часто их жен или любовниц, то «тащкентцы» представляют другой слой. наследников автора, СПБ, 1891—1892.

Крутогорск — псевдоним определенного губернского города. Герой повести, Нагибин — человек, обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». 1883), «Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86), «Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85), «Благонамеренные речи» (1876, 83), «В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85), «Господа Головлёвы» (1880, 83), «Сборник» (1881, 83), «Убежище Монрепо» (1882, 83), «Круглый год» (1880, 83), «Современная идиллия» (1887—1881), «За рубежом» (1880—1881), «Письма к тётеньке» (1882), «Недоконченные беседы» (1885), «Пошехонские рассказы» (1886). откровенно заявляет о «прозаических» деловых элементах своей сатиры, ставящей не вторичные психологические, а первичные, определяющие психологию общественные моменты в центре художественного внимания.

Впалые щеки, морщины и запавшие глаза не украшают человека. (1933—1936). «Нива», СПБ, 1905—1906. Так сатирически обобщалась эволюция либеральной дворянской интеллигенции.

Почти все бунтарские эпизоды в «Истории одного города» освещены авторской улыбкой, порой иронической, порой полной недоумения и горечи, порой скептической. Избавление и Сатир и Аннушка видят только в смерти — и это значение она имела тогда для миллионов людей.

Что касается образов, то поскольку им нельзя отказать в типичности, они большей частью варьируют уже существовавшие в русской литературе типы (в особенности образы Гоголя). Однако на развалинах дворянского благополучия вырастал не полезный злак, а вредный сорняк. Здесь уже выработана форма знаменитого щедринского сатирического очерка.

Великий сатирик умер вскоре после того, как дописал это свое последнее произведение. были плохо поняты и истолкованы даже в среде «Совремрнника», где Чернышевского и Добролюбова сменили публицисты, не отличавшиеся ни проницательностью, ни революционной выдержанностью. идет дальше внешних признаков. Чем были «Губернские очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова, — это легко себе представить. 3, т. X, стр. 238). Глубоко задумался над драматической судьбой семейственного начала в современном обществе автор «Анны Карениной», «Воскресения», «Крейцеровой сонаты».

Мысль об одиночестве, о «брошенности» удручает его всё больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. Борьба с нигилизмом объединяет теперь силы контрреволюции. Беспощадно характеризуются его поэты (Фет, Майков), украшающие паразитизм, разоблачается «мотыльковая» крепостническая эстетика (статья о К. Павловой), обнажается дилетантизм не только в поступках, но и в мыслях и даже в самых утонченных эмоциях лучших представителей враждебного класса, обнажается классовая корыстность их свободолюбия.

Сатирик отвечал рутинерам от эстетики: «Мы тогда только интересуемся произведением науки или искусства, когда оно объясняет нам истину жизни и истину природы». Писатель создает динамичное, зримое изображение грозно полыхающего по ветхим строениям огня. Их произведения и они сами — разные вещи. Известны лишь внешние факты. В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд— трудно идти назад— невозможно».

Главы «Истории одного города», где писатель рассказывает о тяжелой, бедственной судьбе глуповцев, страдающих под игом угрюм-бурчеевского режима, проникнуты глубоко трагическими мотивами. «Смерть Михаила Евграфовича, — писали они вдове умершего сатирика, — опечалила всех искренне желающих добра и счастья своей родине. Нынче, коли ты хочешь — сиди. Он берет курс на революционную ликвидацию самодержавия силами восставшего народа. Художественно обобщая опыт освободительной борьбы накануне демократического подъема (1879—1881), он в «Господах Молчалиных» показал, как властно утверждаются в жизни революционные идеи и революционная практика, как становятся они активно действующим фактором социальной среды.

стремится охватить человека во всей полноте его «определений» и умеет открыть разностороннее содержание в самой плоской натуре, как будто созданной для сатирического поношения. С. -Щ. Происходит фантастическое превращение Провинциала в миллионера, которого обкрадывает Прокоп, в результате чего затевается судебный процесс, разыгрывается борьба за «наследство». Жизненная сфера проявления ее чрезвычайно широка, охватывает большую область профессий, занятий, обстоятельств, где живет и действует «зауряд»-человек классов и сословий, стоящих над народной массой. Это мужчина в возрасте. — Е. П. ) идеала». Следует отметить, что отдельное внимание писатель уделял мимикрии смерти, облекающейя во внешне жизненные формы.

Автор «Истории одного города» считал себя защитником народа и более последовательным, чем сам народ, врагом его врагов. «Пошехонская старина» остается наиболее реалистическим изображением помещичье-крепостического быта в русской литературе, быта, наиболее типичного для помещиков «средней руки», для малокультурного российского захолустья. Было бы в высшей степени опрометчивым салтыковскую традицию в сатире сводить к гротеску и гиперболе и выдвигать в качестве единственного поучительного образца стилевые принципы «Истории одного города» и оставлять в тени другую стилевую линию, представленную «Господами Молчалиными» и «Господами Головлевыми». Один из финальных эпизодов «Истории одного города» связан с появлением у глуповцев стыда, уничтожившего их страх перед «идиотом» Угрюм-Бурчеевым. Внешность Салтыкова врач описал как среднего роста с длинными волосами и бледным лицом.

Не сатира в виде «лирического отступления», часто пародического, а подлинный лиризм появляется у С. -Щ. В жанровом отношении Салтыков, называвший себя «летописцем минуты» и связанный условиями журнальной работы, отдавал предпочтение малым формам, которые изначально или ретроспективно объединял в циклы (из очерков выросли романы «Господа Головлёвы», «Современная идиллия»). «Униженные и оскорблённые встали передо мной, осиянные светом и громко вопияли против прирождённой несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков». Образы «пенкоснимателей» наделены несомненным обобщающим содержанием.

Салтыков жил на переломе двух эпох. У С. -Щ. См. «Больное место» (напечатано в «Отечественных записках» 1879, перепечатано в «Сборнике»), в котором этот разлад изображён с потрясающим драматизмом— один из кульминационных пунктов дарования М. Е. Салтыкова «Хандрящим людям», уставшим надеяться и изнывающим в своих углах, противопоставляются «люди торжествующей современности», консерваторы в образе либерала (Тебеньков) и консерваторы с национальным оттенком (Плешивцев), узкие государственники, стремящиеся, в сущности, к абсолютно аналогичным результатам, хотя и отправляющиеся один— «с Офицерской в столичном городе Петербурге, другой— с Плющихи в столичном городе Москве». был вполне солидарен с наиболее революционными идеологами эпохи.

Стасюлевича, «Русские ведомости» В. M Соболевского). В этом исторически обусловленная ограниченность С. -Щ., в этом то, что осталось у него от утопизма, к-рый он так гениально преодолевал, в этом то, что ограничивает всякое просветительство, как бы революционно оно ни было: непонимание тех исторических условий, при к-рых масса становится восприимчивой к революционной идее.

Общими классовыми интересами, связывающими «лишних людей» с якобы отвергаемой ими средой, объясняется и их либерализм. Одна, традиционная, восходящая к литературной критике XIXв., видит в его творчестве выражение обличительного пафоса и едва ли не хронологию важнейших событий истории российского общества. Оно было закончено довольно быстро. Начавшееся в конце 70-х гг. С. -Щ. Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров» или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие.

Салтыков-Щедрин не был участником революционного подполья. Майковым и публицистом В. Милютиным. Всю свою жизнь боролся со взяточничеством. Характер приезжий чиновник имел несносный. Все раздробилось, атомизировалось, каждый был против каждого и против всех сразу. Но это широкое обобщение долго не может найти соответствующей ему образной формы.

Наиболее характерные признаки эпохи раскрыты в групповых сатирических портретах «сеятелей-земцев», «легковесных», «хищников», «соломенных голов», «гулящих людей», «историографов», «складных душ». В. Ф. Корша), в 1862 — несколько сцен и рассказов в журнале «Время»). В ноябре 1855 ему разрешено было, наконец, покинуть Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню) в феврале 1856 он был причислен к Министерству внутренних дел, в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю Восточной войны, в 1855). Это не так. До последней минуты он оставался борцом, несмотря на горькое чувство «обреченности», одиночества, к-рое охватило его в реакционные 80-е гг.

Ранним повестям суждено было стать переломным моментом и в плане биографическом. Надо прежде всего заставить обездоленную массу проникнуться «сознанием своего права не голодать» и лишь после этого сможет она подняться на высоту революционного идеала, «потребует уже иного права» — права на достойную человека жизнь. Они положили начало целой литературе, получившей название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти. применяет здесь прием, к-рый станет у него излюбленным в дальнейшем, «прием», показывающий, насколько культурно было его восприятие жизни и насколько далеко от книжности было его восприятие литературы.

статьи к вышедшим томам «Полного собр. Главное здесь — отношение к самому ревизору, так сказать, к проблеме ревизора. Пьяный учитель гимназии (а пьяный учитель гимназии — это герой «Губернских очерков» Салтыкова-Щедрина) ставит перед собой портреты Пушкина, Гоголя, Некрасова и начинает выставлять им оценки. В «Братьях Карамазовых» Достоевский рисовал картину духовного и физического распада дворянской семьи.

Часто «улица» совпадает с реакцией, с ее мракобесием, часто «уличным» является для С. -Щ. Он не верит в возможность предотвратить эту «трудную пору» — революционный взрыв — «компромиссами и соглашениями». Ездит и все время плачет.

Вот почему ни либеральные, ни славянофильские мотивы не могли помешать вождям революцион. Это эпохи торжествующей реакции, когда ташкентские рыцари насаждают «цивилизацию» у себя дома, когда для кулаков Живновских и т. п. Реальность Глупова — реальность сна, его события — сновидения и даже губернаторы у глуповцев властны лишь над «судьбами их сновидений». По широте своего захвата эта сатира тяготеет к социальному роману и подчас перерастает в него («Господа Головлевы», «Современная идиллия»). Салтыкову-Щедрину от 30 декабря 1876 г. ). Как один из лучших выпускников лицея, он получает назначение сразу в военное министерство.

пришлось неоднократно одергивать напр. у Гоголя. Он протестует в «Больном месте» против жестокого девиза: «со всем порвать». Намеченная уже в «Губернских очерках» тенденция к обобщенному сатирическому изображению действительности, к обнаружению этих «краеугольных камней» получает в произведениях 1857—1862 дальнейшее развитие, в соответствии с большей идеологической зрелостью автора. Непосредственным виновником процесса «умертвия» выступал Иудушка.

Он открывает их даже в самом «Иудушке» (Порфирии Головлёве) — этом «лицемере чисто русского пошиба, лишённом всякого нравственного мерила и не знающем иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях». Оригинальным художественным построением выделялся групповой образ «статистиков». Темы государства, семьи и собственности, взятые порознь и разработанные в своем особом идейно-образном ракурсе в предшествующих произведениях, собираются как бы в фокусе в «Благонамеренных речах» (1872—1876), а также и в «Убежище Монрепо» (1878—1879). Позже на смену им пришли психологические портреты.

Вскоре молодой Салтыков именно в литературе, в «писательстве» будет искать выход из мертвящих традиционных условий жизни, готовивших для него обычную карьеру «просвещенного» вотчинника или преуспевающего николаевского чиновника-службиста. к книге К. К. Арсеньева «Салтыков-Щедрин», СПБ, 1906 продолжение этой работы: ДобровольскийЛ. «Сатиры в прозе» (1863) подводят нас к наиболее широким художественным обобщениям писателя. Лейтмотив «Истории» – беззаконие и произвол как принципы внутренней политики и общественной жизни.

Щедринское понимание проблемы «талантливой натуры», т. е. Приступ, экспозиция — «статейная». На самом деле любовь никогда не была чужда Салтыков-Щедрин: он всегда проповедовал её «враждебным словом отрицанья». Речь о судьбе русской крестьянской женщины, вложенная им в уста сельского учителя («Сон в летнюю ночь» в «Сборнике»), может быть поставлена по глубине лиризма наряду с лучшими страницами Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Писатель четко выражал свои демократические симпатии.

В его сказках, наоборот, большую роль играет действительность, не мешая лучшим из них быть настоящими «стихотворениями в прозе». Здесь осмеяны восторги либералов перед «национальным богатством» — результатом капиталистического преуспеяния, означающего нищету для создающих это преуспеяние трудовых масс. 1850-х —1860-е гг. В конце 60-х гг. В радикальном отрицании либерального «прогресса» — революционная сила «Истории одного города». В пьянице, почти дошедшем до животного отупения, мы узнаем человека.

предисл. У Салтыкова-Щедрина еще не было отчетливого понимания этой исторической перспективы. Последняя написана наблюдателем-протоколистом, первая— психологом-художником. И тут С. -Щ. Он полагал, что если из провозглашенного идеологами самодержавия принципа «распорядительности» «извлечь» все исторические следствия и современные результаты, то с помощью логических доведений писатель-сатирик непременно натолкнется на закономерное в этом случае сопоставление царской политики с механическим органчиком или чем-то похожим на него. Одним из своеобразных моментов построения этого жанра является сатирическое описание, принимающее форму воспоминания иногда лирически (в ранний период), а иногда юмористически окрашенного. «Улица» в представлении С. -Щ.

Пеньки, пеньки и пеньки кой-где тощий лозняк. Социальный роман должен отразить новые закономерности жизни, полной теперь всяких неожиданностей и катастроф, проходящей «не в уютной обстановке семейства», а на улице, на площади, в борьбе и сутолоке. замечает, что речь идет только «о том, чтобы найти исходный пункт, который соответствовал бы насущным нуждам толпы и из которого можно было бы вести ее далее». «Право на печать») Его же, Щедрин и Ленин, «На литературном посту», 1929, 14 и 17. Зрительный образ снега-савана, мертвящего холода сливался с звуковым образом стона, жалобного ропота и создавалось неизгладимое впечатление надрывающей сердце пустынности, оцепенения и тоски.

Сказание о шести градоначальницах особенно богато историческими аналогиями и намеками. Жил и был, что-то писал, что-то говорил, кому-то нравился, а кому-то нет. Салтыковские мужики — пассивные протестанты.

В их лице хищничество с небывалой до тех пор смелостью предъявляет свои права на роль «столпа», то есть опоры общества— и эти права признаются за ним с разных сторон как нечто должное (припомним станового пристава Грацианова и собирателя «материалов» в «Убежище Монрепо»). Незадолго до смерти Салтыков-Щедрин сказал одному и немногих своих близких друзей Унковскому: «Не жаль, что помрешь, а то, что после смерти помнить будут одни анекдоты». «Кто видит слезы крестьянки. Достаточно вспомнить, как Маркс заклеймил французский бонапартизм афористической формулой: «Только воровство может еще спасти собственность, клятвопреступление — религию, незаконнорожденность — семью, беспорядок — порядок. »1. Ещё печальнее картины, представляемые разлагающейся семьей, непримиримым разладом между «отцами» и «детьми» — между кузиной Машенькой и «непочтительным Коронатом», между Молчалиным и его Павлом Алексеевичем, между Разумовым и его Стёпой. к современной ему зап. -европейской жизни цикл «За рубежом», в к-ром царская Россия сопоставлена с буржуазной демократией.

лирические отступления Гоголя (обращение к Глупову) или оно принимает излюбленную в дворянской литературе форму пейзажа, к-рый является здесь средством сатиры. С. -Щ. Жизнь разрешает сомнения старого помпадура по поводу отношения его к идее законности. Сверх того в «Отечественных записках» были напечатаны в 1876 «Культурные люди» и «Итоги», при жизни Салтыкова-Щедрина не перепечатанные ни в одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений.

Еще до Добролюбова С. -Щ. пришлось быть в положении правды в ее диалоге с торжествующей свиньей (см. В своих «материалах для социального романа» С. -Щ. Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности. Переплетенные пальцы рук подчеркивают напряжение.

Но судьба благоволила к Михаилу Евграфовичу. Его захватили общественно-литературные интересы. и в принципиальном снятии границ между образным и логическим мышлением. Этот собирательный образ покоился на богатой фактической основе ею послужили и жизнь и «творчество» реальных деятелей либеральной журналистики, науки, литературы.

«Все отрицание г. Щедрина, — писал критик, — относится к ничтожному (читай: помещичьему. Сатирику-демократу эти монархические идеи, естественно, представлялись ложными, абсолютно несостоятельными. Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо и его творчество оставалось до конца сильным и свободным: «Пошехонская старина» ни в чём не уступает его лучшим произведениям. оправданной разумом необходимости, отрицание иррациональной «случайности», ставшей необходимостью, навязывающей свои следствия, — вот что связывает различные элементы творчества С. -Щ., о чем бы он ни писал — об Угрюм-Бурчеевых, о Митрофанах, ташкентцах, помпадурах, Молчалиных или французских натуралистах. Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 года стал фактически одним из редакторов «Современника».

Именно то, что художественный стиль С. -Щ. Протест против «крепостных цепей», воспитанный впечатлениями детства, с течением времени обратился у Салтыкова-Щедрина, как и у Некрасова, в протест против всяких «иных» цепей, «придуманных взамен крепостных» заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина. Тургеневские персонажи в «Дневнике» выступали в сюжетно динамичных главах, в главах, где изображался судебный процесс по делу о тайном обществе и выдерживали нечто вроде экзамена на политическую благонадежность. В социально-психологическом романе «Господа Головлёвы» (1875—80) показана «история умертвий» дворянской семьи. Мысль об одиночестве, о «брошенности» удручает его всё больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. До конца в поисках этого выхода со все возрастающею болью возвращался С. -Щ.

Залог успеха «искусства слова» он видел в углублении и расширении его реалистического содержания. преобладает трагическая интонация, они насыщены философскими мотивами, религиозной символикой и по жанру тяготеют к преданию или притче: «Дурак», «Баран-непомнящий», «Христова ночь», «Рождественская сказка». «Сказки» изданные особо в 1887 году, появлялись первоначально в «Отечественных записках», «Неделе», «Русских ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». С этими мыслями С. -Щ. Нерасторжимое соединение реакционной политики и уголовного преступления — характерный признак времени, давший «Современной идиллии» и основную тему и основной сюжет. С. -Щ.

Она руководит студенчсеким движением, воскресными школами, она создает такие организации как («Земля и воля»). В течение двух лет он помещает в нём беллетристические произведения, общественные и театральные хроники, московские письма, рецензии на книги, полемические заметки, публицистические статьи. Об этом и свидетельствует написанный Салтыковым-Щедриным в апреле 1862 года проект программы несостоявшегося журнала «Русская правда», где развивалась идея консолидации всех «партий прогресса», — по-видимому, от Чернышевского до Дружинина, — на почве достижения ближайших целей. Повести Салтыкова-Щедрина примкнули к тому течению русской беллетристики, которое творчески осуществляло провозглашенные Белинским принципы «натуральной школы». Но не служба интересует его. Основной аспект характеристики Молчалиных — социально-психологический.

ШиловА. А., Библиография произведений Салтыкова и отзывов о них, в прилож. Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: Салтыков-Щедрин выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев». Салтыкова называли «сказочником», его произведения — фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью.

Они нужны были демократическому поколению в годы, когда царское правительство травило и преследовало «нигилистов», революционеров. Чиновничья служба — далеко не частный эпизод в биографии сатирика. главный объект внимания Салтыкова – жизнь провинциальная, чиновничья в частности. Ввиду своей общеизвестности, длительного бытования в читательской среде литературные типы служили целям емкого и доступного сатирического обобщения новых явлений действительности. князя Чебылкина в коляске, — ирония здесь захватывает даже и лошадей, «бессловесных»), то сарказмом, бьющим по нелепости мыслей и поступков. Но историческая ограниченность С. -Щ.

В «Благонамеренных речах» С. -Щ. его оплотом и носителем его идеологии, к-рую ловко использует в своих хищнических интересах.

В этих очерках тема буржуазного хищника была затронута С. -Щ. Одним из интереснейших примеров преодоления чуждых влияний путем их использования является «Приезд ревизора» из серии «Невинные рассказы». И не потому, что писатель разуверился в осуществлении высоких слов-идеалов.

Среди мрака и запустения настоящего, среди «царюющего зла», как маяк, светили сатирику слова, полные глубокого смысла и значения: «добро», «красота», «истина», «свобода», «справедливость» — именно эти слова в раздумьях Крамольникова, Имярека соединяются с понятиями о благе народа, о процветании страны. Революционные возможности крестьянства подвергались решительной переоценке. Другое действующее лицо романа — «женщина-кулак», Крошина — напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», то есть навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями Салтыкова-Щедрина. Он вооружается против новой программы: «прочь фразы, пора за дело взяться», справедливо находя, что и она— только фраза и вдобавок «истлевшая под наслоениями пыли и плесени» («Пошехонские рассказы»). И так далее в том же роде.

Автору «Ревизора» и «Мертвых душ» недоставало, утверждал Чернышевский, объяснения жизни. – 1889, Санкт-Петербург), русский прозаик, публицист, критик. Это барский паразитизм, барское тунеядство опустошают землю.

Двадцать лет кряду все крупные явления русской общественной жизни встречали отголосок в произведениях Михаила Салтыкова иногда предугадывавшего их ещё в зародыше. Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85), «История одного города» (1 и 2 изд. В типе «пенкоснимателя» изобличается пореформенный либерализм в основных его разновидностях. Понятие «улицы» внесло свои коррективы в щедринскую оценку стародворянской литературы, оценку, оправдываемую исторически, но все же в пылу борьбы достаточно одностороннюю. Требования журналистской оперативности определяли активное обращение к публицистике и к художественно-публицистическим циклам: «Недоконченные беседы» (1873—84), «За рубежом» (1881), «Письма к тётеньке» (1881—82), «Мелочи жизни» (1886—87). Впервые это было отражено в «Благонамеренных речах» (1875—1876), в основных очерка этого замечательного цикла: «Столп», «Кандидат в столпы», «Превращение», «Отец и сын» и др. Все это не могло не осложнять для С. -Щ.

Сверкающий юмор, которым полна удивительная беседа мальчика в штанах с мальчиком без штанов, так же свеж и оригинален, как и задушевный лиризм, которым проникнуты последние страницы «Господ Головлёвых» и «Больного места». По социальной своей обобщенности салтыковский образ стона сродни некрасовскому образу песни-стона. ГИХЛ — Гослитиздат, Л., 1933—1935 в 20 томах. «Под влиянием тщеты обличений» был нарушен необходимый контакт с читателем.

Мысль Салтыкова-Щедрина устремлялась к той еще далекой эпохе, когда и «ветхие люди» и новые «кровопийцы» сойдут в «общую могилу». Вот беда-то у Некрасова. Всё это, за исключением немногих сцен и рассказов, вошедших в состав отдельных изданий («Невинные рассказы», «Признаки времени», «Помпадуры и Помпадурши»), остаётся до сих пор не перепечатанным, хотя заключает в себе много интересного и важного (Обзор содержания статей, помещённых Салтыковым-Щедриным в «Современник» 1863 и 1864, см. Ближе всего Щедрин Некрасову своим резким противопоставлением высших и низших социальных слоев: «благородные» чиновные бюрократы и их «рабочие руки» — приказные, подьячие помещичье-чиновный мир и крестьяне, беспощадность в изображении далее лучших представителей первого использование украшающих элементов (мифологизмы и т. п. ) дворянского литературного стиля идеализирующих действительность, в целях противопоставления неприглядной реальности — обманчивой видимости. Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85), «История одного города» (1 и 2 изд. облек «лишнего человека» в обломовский халат.

Исходная позиция в деятельности сатирика — это постижение «безвестной жизни масс». С. -Щ. Собрание сочинений М. Е. Салтыкова с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 томах) в год его смерти (1889) и выдержало с тех пор много изданий. Он заклеймил трусливый дворянско-буржуазный либерализм уничтожающей сатирической формулой «применительно к подлости». С. -Щ.

В самой композиции книги выдерживался принцип социальной группировки материала. В 70-е—80-е годы Ге создал несколько портретов наиболее выдающихся русских писателей.

---