Портрет Салтыкова Щедрина
Портрет Салтыкова-Щедрина был исполнен Крамским по заказу Павла Михайловича Третьякова, для создаваемой коллекционером галереи «лиц дорогих нации». Портрет Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина по праву занял достойное место среди лиц выдающихся русских людей. Его кисти принадлежит и портрет Салтыкова-Щедрина известного русского писателя.
Н. В. Яковлева, Гиз, Л., 1924 (1925), Неизданный Щедрин, Л., 1931 М. Е. Салтыков-Щедрин. Вместе с тем сатирик не преследовал каких-либо узкопамфлетных целей. Это мужчина в возрасте. 1870 3 изд. Монархическая Россия после 1861 года «силилась» казаться процветающей страной, страной свободы, прогресса. Удивительно красноречив и выразителен этот пейзажный образ у Салтыкова-Щедрина. «Униженные и оскорблённые встали передо мной, осиянные светом и громко вопияли против прирождённой несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков».
Но Щедрину предстояло еще пройти период самоопределения изживания всяких иллюзий. Изначально он даже предложил сослать Салтыкова рядовым на Кавказ, но здесь уже Николай одернул Чернышева в излишнем рвении и сказал: «Но ты уж что-то чересчур тут стараешься». Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85), «История одного города» (1 и 2 изд. Речь о судьбе русской крестьянской женщины, вложенная им в уста сельского учителя («Сон в летнюю ночь» в «Сборнике»), может быть поставлена по глубине лиризма наряду с лучшими страницами Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо».
- Описание картины Ивана Крамского «Портрет Михаила Салтыкова-Щедрина»
- Салтыков-Щедрин, Михаил Евграфович
- Портрет писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина
- Описание картины «Портрет писателя-сатирика Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина»
- Биография — Салтыков-Щедрин Михаил Евграфович
- Художественно-исторический музей Арт-Рисунок
В центре внимания писателя исследование того, как социально-политические условия влияют на психологию и поведение рядового, «среднего» человека – либерального интеллигента. Вопреки всем внешним формам, приводившим в восторг либералов, С. -Щ. Под пышными ризами самодержавия как могучей «устроительной силы истории» салтыковская сатира различила угрюм-бурчеевщину, деспотизм, удушающий живую жизнь, повергающий народ в пучину неисчислимых бедствий, вредный «призрак», место которому уже давным-давно на историческом кладбище.
Глупов еще то и дело сбивается на Крутогорск. Композиция и живопись портрета строги и сдержанны. Знаменитое гоголевское описание гражданской палаты, где оформлялась покупка «мертвых душ», тоже оставляло впечатление нечистоплотности. Традиционный критический подход акцентирует внимание на отношении Салтыкова к реформам (не замечая разницы между личной позицией и художественным текстом). Материал для сатирических обобщений Салтыков черпал из российской истории. находится обильная работа, когда оголтелая контрреволюция топчет «посев будущего». – 1889, Санкт-Петербург), русский прозаик, публицист, критик.
У С. -Щ. В лицее под влиянием свежих ещё тогда Пушкинских преданий каждый курс имел своего поэта на XIII курсе эту роль играл Салтыков-Щедрин. сочин» С. -Щ. В 1881—1882 годах он печатает «Письма к тетеньке».
С. -Щ. Впервые это было отражено в «Благонамеренных речах» (1875—1876), в основных очерка этого замечательного цикла: «Столп», «Кандидат в столпы», «Превращение», «Отец и сын» и др. Однако ему не хватало четкости и последовательности революционных выводов. перепеч. Этому хищнику царизм прежде всего выгоден и недаром он выступает у С. -Щ. Это барский паразитизм, барское тунеядство опустошают землю. Я. Эльсберга, автолитографии А. Н. Самохвалова изд.
Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо и его творчество оставалось до конца сильным и свободным: «Пошехонская старина» ни в чём не уступает его лучшим произведениям. Из написанного им между 1858 и 1862 годами составились два сборника— «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» и тот и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885). Ранним повестям суждено было стать переломным моментом и в плане биографическом. «Губернские очерки» и «Сатиры в прозе»), к-рых одно время стали стесняться у себя дома. Для правящих классов «отечество» было прежде всего страной, в к-рой они могли чувствовать себя почти, как в Ташкенте, как в своей колонии, к-рую они подвергали систематическому разграблению.
- Михаил Салтыков-Щедрин: биография
- Михаил Салтыков-Щедрин: последние новости
- Годы жизни Михаила Салтыкова-Щедрина
- Краткая биография Салтыкова-Щедрина
То, что в доме до этого никто не проживал и он был чистым и опрятным имело значение для приезжего ссыльного чиновника, родившегося и выросшего в богатой семье. Борьба с реакцией продолжается в «Пестрых письмах», представляющих во многом ответ на закрытие «Отечественных записок», предуказывающих дальнейший путь не только российской, но и мировой реакции, ее расистские теории и в особенности продолжается она в «Сказках» и в дописанной уже великим борцом буквально на смертном одре «Пошехонской старине». Этот процесс определен ускоренным ими отмежеванием крестьянской демократии от дворянского либерализма. У писателя были искренние, пламенные почитатели. Ряд авторов даже придерживались мнения о том, что рожденная в 1856 г. С. К. Мы очень мало знаем о внутренней жизни С. -Щ. Его низводили на степень фельетониста, забавника, карикатуриста, видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича».
Измождённое тело ничего не может ему противопоставить». в книге А. Н. Пыпина «M. В самой композиции книги выдерживался принцип социальной группировки материала.
Салтыков-Щедрин знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует — но этот читатель «заробел, затерялся в толпе и дознаться, где именно он находится, довольно трудно». Всеми этими чертами глубокого реализма сатира С. -Щ. на классово враждебную массе, эксплоатирующую ее власть. Творчество С. -Щ. оправданной разумом необходимости, отрицание иррациональной «случайности», ставшей необходимостью, навязывающей свои следствия, — вот что связывает различные элементы творчества С. -Щ., о чем бы он ни писал — об Угрюм-Бурчеевых, о Митрофанах, ташкентцах, помпадурах, Молчалиных или французских натуралистах.
расширяет границы своей сатиры за пределы ташкентцев и помпадуров. В «Истории одного города» (1869—1870) С. -Щ. О службе его в Вятке сохранилось мало сведений, но, судя по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной после смерти Салтыкова-Щедрина в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным. В их лице хищничество с небывалой до тех пор смелостью предъявляет свои права на роль «столпа», то есть опоры общества— и эти права признаются за ним с разных сторон как нечто должное (припомним станового пристава Грацианова и собирателя «материалов» в «Убежище Монрепо»).
В положении «отцов» назревают драматические коллизии, возникают острейшие конфликты с «детьми» и эти конфликты разрешаются трагически. страстно ненавидит все унаследованное народом от крепостного права. до того момента, когда крепостнич. Так сатирически обобщалась эволюция либеральной дворянской интеллигенции. Я сделался вполне деловым человеком и едва ли в целой губернии найдется другой чиновник, которого служебная деятельность была бы для нее полезнее.
Популяризации этой важнейшей задачи освободительного движения и должны были служить, по мысли сатирика, «Благонамеренные речи». После окончания лицея в 1844 году Салтыков служит в канцелярии военного министерства. Но крестьянская революция не разразилась и перед С. -Щ. У С. -Щ. стал на точку зрения наиболее объективной для своего времени идеологии и потому мог в отличие от помещичьей литературы раскрывать противоречия формы и содержания в идеологии господствующих классов, раскрывать за «гуманной» видимостью корыстную сущность, за внешними различиями реакционеров и либералов — внутреннее их единство.
Рабская покорность народа, возвеличенная всякими реакционными идеологами под именами разных рабских добродетелей — «смирения», «долготерпения», «всепрощения» и т. п., — так же служит предметом сатиры, как и беспредельно-жестокая тупость его угнетателей — Бородавкиных, Угрюм-Бурчеевых и т. п. Тогда она, как ни в чем не бывало, снова наливала ему чашечку чая и беседа продолжалась.
были допущены перегибы и тактические ошибки в этой борьбе. Это— одна из тех форм, которые принимала сильно звучавшая в нём поэтическая жилка. В результате создавался объемный групповой образ русского либерала пореформенной поры. Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884, Салтыков-Щедрин работал исключительно для них. Малоизвестно, но именно в Вятке Салтыков встретил любовь всей своей жизни. Другим также в своем роде трагическим образом является возрожденный Молчалин из цикла «В среде умеренности и аккуратности», чрезвычайно углубляющий свой литературный прототип.
Ту же борьбу продолжает С. -Щ. «И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Художественное преувеличение в сатире вбирает в себя психологический анализ (без помощи такого анализа невозможно, например, вскрыть «готовности» человеческой личности) и бытопись и даже пейзажный рисунок. В условиях того времени эта проблема, проблема общественного поведения русской интеллигенции, на которую оказывала развращающее воздействие монархическая политика, приобрела весьма злободневный интерес. же первый сделал российскую государственность предметом сатиры. Крестьянское свободомыслие не идет дальше трактирных разговоров о том, что прежде, бывало, «дворяне форсу задавали», а «нынче слободно нынче батюшка-царь всем волю дал.
В противовес им, для выражения симпатий автора, в «Губернских очерках» используются элементы народного творчества, культивируется крестьянский сказ («Пахомовна», «Аринушка»). Оно чуждо всякой сентиментальной идеализации. Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских очерках» с лиризмом такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. Всю свою жизнь боролся со взяточничеством. Это изд. Вот почему ни либеральные, ни славянофильские мотивы не могли помешать вождям революцион. Вскоре молодой Салтыков именно в литературе, в «писательстве» будет искать выход из мертвящих традиционных условий жизни, готовивших для него обычную карьеру «просвещенного» вотчинника или преуспевающего николаевского чиновника-службиста. вступил в редакцию «Современника» в чрезвычайно трудное для крестьянской демократии время.
Трагизм он понимает как «зло, разлитое в воздухе», ставшее незаметным, привычным и тем вернее уродующее и разлагающее человека. В «Истории одного города» проведена уже черта, отделяющая С. -Щ. Во многом может помочь он нам понять врагов великого дела создания подлинно человечной жизни — и внешних и внутренних. Постепенно Салтыков проникся либеральными идеями и под их влиянием создал повесть «Запутанное дело». В них С. -Щ.
Кроме хозяйственного отделения, ведал еще и газетным столом (с библиотекой при нем) и типографией. ст. Ведь и упорный правдолюбец Евсеич наделен незаурядной нравственной силой. Его идеологи вынуждены опираться на наиболее отсталые слои своего класса. С 1878, когда С. -Щ.
пошел, дать высокую оценку «Губернским очеркам». У Салтыкова-Щедрина еще не было отчетливого понимания этой исторической перспективы. С помощью смеха Салтыков-Щедрин сорвал маску, разоблачил фальшивую претензию.
над либеральными и консервативными помещиками и бюрократией, то уже в очерке «К читателю» отразилось разочарование в революционных возможностях крестьянства. Старое в новом обличий, бюрократия и «реформы», бюрократический либерализм — все это прослежено в его дальнейшей судьбе, в дальнейших видоизменениях в связи с победой реакционных сил в стране. Но проблема «общественной забитости» народа по-прежнему остается для Салтыкова-Щедрина одной из самых острых проблем современности. Название «Сатиры в прозе» отлично передает жанровое своеобразие этого цикла. Свежие сатирические краски и коллизии дали писателю прием «дописывания» биографий литературных персонажей1, прием доведения до крайностей тех социально-психологических «готовностей», которые в материнском, так сказать, произведении обозначались как слабость характера героя, недостаток воли искреннее заблуждение. Тогда же был написан портрет писателя М. Е. Салтыкова-Щедрина. Однако на развалинах дворянского благополучия вырастал не полезный злак, а вредный сорняк.
И так далее в том же роде. Можно сказать, что одинаково хорошо он работал во всех жанрах. Для сестёр Болтиных, дочерей вятского вице-губернатора из которых одна (Елизавета Аполлоновна) в 1856 стала его женой, он составил «Краткую историю России». Смешное здесь становится страшным, в алчности и лицемерии Иудушки воплощена ложь целого жизненного строя, к-рому фальшь и лицемерие органически свойственны и гибель к-рого они же ускоряют.
Среди народных персонажей «Благонамеренных речей» не встречается героических фигур, подобных некрасовскому богатырю Савелию. В. Ф. Корша), в 1862 — несколько сцен и рассказов в журнале «Время»). Только в «Истории одного города» это обобщение находит себе наконец соответствующую форму. Эмпиризм еще не преодолен обобщающей силой щедринского дарования. Признавая «Губернские очерки» «бытовыми обличительными очерками», отрицали за ними значение социальной сатиры. Это впечатление объясняется тем, что С. -Щ. показывает тенденцию как совершившийся факт.
Мать, Ольга Михайловна Салтыкова (в девичестве — Забелина), была дочерью московского купца. С. -Щ. Величие С. -Щ. к стремлению к «общебуеракинскому обновлению», к-рое они считали необходимым «для поправления буеракинских обстоятельств».
так глубоко, так страстно возненавидел. Из этих публикаций отметим т. : М. Е. Салтыков-Щедрин. Беспощадно характеризуются его поэты (Фет, Майков), украшающие паразитизм, разоблачается «мотыльковая» крепостническая эстетика (статья о К. Павловой), обнажается дилетантизм не только в поступках, но и в мыслях и даже в самых утонченных эмоциях лучших представителей враждебного класса, обнажается классовая корыстность их свободолюбия.
Что касается образов, то поскольку им нельзя отказать в типичности, они большей частью варьируют уже существовавшие в русской литературе типы (в особенности образы Гоголя). Салтыковские мужики — пассивные протестанты. за вятские годы. В 1857—70 гг. Мало таких нот, мало таких красок, которых нельзя было бы найти у М. Е. Салтыкова. в области сатиры — Гоголя.
Не щадит М. Е. Салтыков и новые учреждения— земство, суд, адвокатуру, — не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни». В священных «союзах» и принципах современного общества, призванных демонстрировать его гармонию, сатира Салтыкова-Щедрина обнажила кричащие антагонизмы: моральный развал семьи, воровское, грабительское созидание собственности, ложь, лицемерие и пустословие религиозных заповедей. как преуспевающего чиновника. Особенно замечательна его страстная защита Парижской коммуны в «Итогах», его критика оппортунизма былых революционных идеологов (напр. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья, ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже ели.
Салтыков и сам, очевидно, удивлялся своей служебной прыти. Мысль об одиночестве, о «брошенности» удручает его всё больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. Так в первый же день, появившись в приемной губернатора, Салтыков начал его критиковать. Высшее правительство было вне пределов сатиры как нечто священное, неприкосновенное. В литературу, с другой стороны, вторгается улица, «с её бессвязным галденьем, низменной несложностью требований, дикостью идеалов»— улица, служащая главным очагом «шкурных инстинктов».
Салтыков-Щедрин дал сложное историко-философское обоснование этой «чернорабочей» тактики, которую он сам характеризует словами: «благородное неблагородство». Более того. В его сказках, наоборот, большую роль играет действительность, не мешая лучшим из них быть настоящими «стихотворениями в прозе». Мелочи жизни). Салтыков-Щедрин блестяще опровергал идеалистическое понимание художественности, когда литературе отказывают быть средством образного познания мира, когда из творчества изгоняется мировоззрение, которое хотят заменить интуицией, «прирожденной силой созерцания».
Здесь осмеяны восторги либералов перед «национальным богатством» — результатом капиталистического преуспеяния, означающего нищету для создающих это преуспеяние трудовых масс. Михаил Салтыков знал, что «читатель-друг» по-прежнему существует— но этот читатель «заробел, затерялся в толпе и дознаться, где именно он находится, довольно трудно». и т. п. Полотно, принадлежащее Третьяковской галерее и выполненное по заказу собирателя, по типу близко к прославленным работам В. Г. Перова начала 1870-х годов (изображениям А. Н. Островского и особенно Ф. М. Достоевского). Условность временных границ (1731–1825) подчёркнута числом градоначальников – 22: столько самодержцев было на Руси с Ивана Грозного и до Александра II, правившего в 1860-е гг.
В 70-х гг. После 1 марта 1881 засилье «улицы» в литературе достигло крайних пределов. С этими мыслями С. -Щ.
И действительно, Бородавкин («История одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами» и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий небесполезным подвергнуть расстрелянию всех несогласно мыслящих» — это одного поля ягоды бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, всё равно идёт ли речь о прошедшем или о настоящем. С. -Щ. блокируется с народниками идет с ними, но среди народнических идеологов 70-х гг. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского вестника»— в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике»), но с 1860 года— почти исключительно в «Современнике» (в 1861 году Салтыков поместил несколько небольших статей в «Московских ведомостях» (ред. И не потому, что писатель разуверился в осуществлении высоких слов-идеалов. И тут С. -Щ.
юмор С. -Щ. В сказке-элегии «Приключение с Крамольниковым» и в споре по поводу ее идейного содержания с крайне в эту пору поправевшим Г. 3. обязана не столько просветительскому, сколько революционному характеру своего стиля. «Решительное влечение к литературе» почувствовал в период учебы в Царскосельском (Александровском) лицее, где начал писать стихи (частично опубл. В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд — трудно идти назад — невозможно». В народной массе есть смелые, отважные люди, героические личности. В художественном отношении еще незрелая, слишком «книжная» и «умозрительная» повесть «Противоречия» примечательна своим горячим откликом на злободневные философско-политические споры времени.
В народнических «Отечественных записках» С. -Щ. Неудивительно, что и средства дворянской литературы, служащие к украшению жизни класса и к возвеличению его «отечества», направлены против него, служа формой для авторской иронии. вступил в редакцию «Современника» вскоре после ареста Чернышевского (в 1862), отказавшись от службы в правительственном аппарате, где занимал довольно видное положение (Салтыков был вице-губернатором). Майор Прыщ, обладатель фаршированной головы, которая была съедена предводителем дворянства, одержимым «гастрономической тоской». Действительно, губернатор А. И. Середа хорошо относился к Салтыкову, собственно, как и сменивший начальника губернии на важнейшем посту Н. Н. Семенов. Он дал сатирически заостренные оценки как этой, так и других реформ Александра II в двух словах: «глуповское возрождение».
Наступил момент, вспоминает писатель, когда «вера в могущество обличительного дела прекратилась» — и вот тогда-то последовал «период затишья, в продолжение которого я очень страдал». продолжает свою борьбу против либерализма, на этот раз уже дворянски-буржуазного, принявшего ту форму, к-рую сатирик назвал «пенкоснимательством», — либерализма, отражающего смычку наиболее изворотливых помещиков с буржуазными тузами, либерализма жалкого, трусливого, угоднического, обслуживающего интересы подымающейся хищнической буржуазии, к-рую С. -Щ. Он безуспешно бьется над вопросами: как преодолеть пропасть, отделяющую действительность от идеала будущего, как преодолеть утопичность и романтичность социалистических программ, коль скоро они не находят в настоящей жизни никаких «зачатков будущего».
В наказание за вольнодумие уже 28 апреля 1848 года он был выслан в Вятку (Киров) и 3 июля определён канцелярским чиновником при Вятском губернском правлении. Горечью проникнуты страницы салтыковских сатир, где говорится об этом. Пафос сказок — в любви к угнетенному и страдающему народу, в думах о его бесправном положении, в горьких сетованиях на его долготерпение и покорность, на его наивные политические надежды найти правду и защиту у власти («Коняга», «Повесть о том, как мужик двух генералов прокормил», «Путем-дорогою», «Деревенский пожар», «Праздный разговор», «Кисель» и др. ). Отражая настроения русской общественности, Салтыков-Щедрин провозгласил, что, как ни тяжело в настоящее время «мальчику без штанов», как ни угрожает ему перспектива нового колупаевского гнета, все же он не испорчен буржуазностью, не ослеплен видимостью комфорта и благополучия, в нем душа свободна, он решительнее, чем зарубежный аккуратный «мальчик в штанах», способен рассчитаться со своими врагами. 3, т. X, стр. 238). В «Господах ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук» и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем».
По окончании лицея (1844) Салтыков становится чиновником. Даже больше — С. -Щ. к журн. Это не так. С. -Щ. Ближе всего Щедрин Некрасову своим резким противопоставлением высших и низших социальных слоев: «благородные» чиновные бюрократы и их «рабочие руки» — приказные, подьячие помещичье-чиновный мир и крестьяне, беспощадность в изображении далее лучших представителей первого использование украшающих элементов (мифологизмы и т. п. ) дворянского литературного стиля идеализирующих действительность, в целях противопоставления неприглядной реальности — обманчивой видимости.
Эзоповски зашифрованным оставляет Салтыков-Щедрин то место в рассуждениях из «Круглого года», где по ходу мысли надо было ответить, что же станет «потом», когда «ясность» будет массой достигнута. Буржуазно-дворянская Россия принялась тогда особенно усердно насаждать цивилизацию в Ср. I. Сочинения, 9тт., СПБ, 1889—1890 Полное собр. Цена этого либерализма показана не только в рассуждениях «талантливых натур», но и на практике — на их отношении к окружающему миру, к крепостным, для к-рых благородные «принципы» хозяев не означали ни улучшения быта, ни даже отмены порки, производимой, правда, не Буеракиными, а облеченными всей полнотой власти немцами-управляющими.
Социальный роман должен отразить новые закономерности жизни, полной теперь всяких неожиданностей и катастроф, проходящей «не в уютной обстановке семейства», а на улице, на площади, в борьбе и сутолоке. Закрытие в 1884 г. «Отечественных записок» сказалось на манере Салтыкова, «утратившего юмор». Сочувствуя народу как носителю идеи демократизма, т. е. Оно формулируется с предельной ясностью в словах: «закон для вельмож, да для дворян действие имеет, а простой народ ему не подвержен». Этого талантливого русского мыслителя и революционера он позже называл «многолюбивым и незабвенным другом и учителем».
Происходит фантастическое превращение Провинциала в миллионера, которого обкрадывает Прокоп, в результате чего затевается судебный процесс, разыгрывается борьба за «наследство». идет дальше внешних признаков. Но мы находим в «Губернских очерках» и другие элементы нового стиля вообще и щедринского в особенности. В Нагибине отразился, таким образом, только один небольшой уголок внутренней жизни автора. Нет у него народнической веры в особый, самобытный путь развития России, нет у него и характерно народнического «игнорирования связи интеллигенции и юридико-политических учреждений страны с материальными интересами определенных общественных классов».
В «Дневнике» сплетаются две сюжетные линии. Они нужны были демократическому поколению в годы, когда царское правительство травило и преследовало «нигилистов», революционеров. Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами (блестящая картина этого увлечения нарисована им тридцать лет спустя в четвёртой главе сборника «За рубежом»), но и писал— сначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных записках» 1847), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848). пришлось неоднократно одергивать напр. «Болен я, — восклицает он в первой главе Мелочей жизни, — невыносимо.
Собранные в одно целое, «Губернские очерки» в 1857 году выдержали три издания (впоследствии— ещё множество). Оно активный двигатель действия. В «Сатирах в прозе» и «Невинных рассказах», вышедших отдельным изданием в 1863 году, раскрылись новые грани реализма сатирика, расширились горизонты писательского видения усиливается степень художественных обобщений, более резкой и отчетливой становится поляризация противоборствующих сил. Писатель-сатирик и публицист не мог творить, не испытывая постоянного, «доверительного», «интимного общения» с прогрессивной, мыслящей Россией. В феврале 1862 Салтыков-Щедрин в первый раз вышел в отставку. Его жестоко терзала и мучила болезнь цензурный гнет стал еще более нестерпимым, а к этому прибавлялась необходимость налаживать, после закрытия «Отечественных записок» в 1884 году, сотрудничество в идейно чуждых журналах и газетах («Вестник Европы» M. M. Он прослеживал воздействие на героев семьи, школы, родственного окружения, общественного мнения, которое олицетворяли «соседи», «знакомые», «товарищи», «воспитатели» и «наставники».
Человек очень талантливый, как чиновник. Нельзя назвать его красивым, художник нисколько не польстил своей модели. С. -Щ. Михаил Евграфович Салтыков родился 15 (27) января 1826 года в старинной дворянской семье, в имении родителей, в селе Спас-Угол Калязинского уезда Тверской губернии3.
Смех как бы застывал, уступая место патетике горечи и негодования. 28 апреля (10 мая) 1889 года Салтыков-Щедрин умер. Молчалинский характер раскрывается в сатире в трех типических положениях: в положении, когда Молчалины приспосабливаются к «благодетелям», к «нужному человеку» в положении, когда Молчалины находятся в зените своего благополучия в положении, когда в благоустроенную жизнь Молчалиных врывается беда, грозящая смести созданный ценой громадных усилий уют. В сатирическом описании пародируются напр. Щедрин как критик и публицист продолжает в «Современнике» (1863—1864) дело, начатое им в «Губернских очерках», продолжает, учитывая критическую работу, к-рую проделали великие демократы-революционеры Чернышевский и Добролюбов. Представляя либеральное течение, «тетенька» то невпопад возрадуется фарисейской политике царизма конституционными посулами успокоить общественное возбуждение, то опечалится, узнав, что благонамеренные напористо расправляются с революцией с помощью тайного террора («Священная дружина»), то трусливо бросится в объятия исправника, когда «диктатуру сердца» и «народную политику» сменяет жестокий курс репрессий, полицейской расправы. В щедринской трактовке «призраки» — внутренне уже прогнившие, отвергнутые историей дворянско-буржуазные устои: социально-экономические, государственные, семейно-бытовые. он неоднократно касается французских дел.
написаны произведения, объединённые в сборники «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» (первоначально печатались в основном в «Современнике») цикл «Письма о провинции» и др. Он не верит в возможность предотвратить эту «трудную пору» — революционный взрыв — «компромиссами и соглашениями». Идеалы сатирика, по словам автора статьи, сводятся к тому, чтобы устранить «бесправие русской жизни», устранить произвол «futur-ministre» Феденьки Неугодова и добиться «более правильного общественного строя»1. В ноябре 1855 года ему разрешено было, наконец, покинуть Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню) в феврале 1856 года он был причислен к Министерству внутренних дел, в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю Восточной войны, в 1855).
Последнее произведение сатирика — «Пошехонская старина» (1887—1888) — являлось также политически-актуальным произведением, несмотря на то, что посвящено далекому прошлому. материалов, под ред.
Однако сатирические типы писателя пережили свое время. 1850-х —1860-е гг. В «Помпадурах и помпадуршах» может быть впервые обнаружилась та особенность сатиры зрелого С. -Щ., к-рая подымает революционно-демократический реализм на большую высоту над дворянским реализмом: умение предвидеть, заглянуть в будущее, умение, являющееся следствием глубокого проникновения в настоящее, познание не только того, что представляет собою сейчас данное явление, но и куда оно растет. Здесь С. -Щ. Понятие «улицы» внесло свои коррективы в щедринскую оценку стародворянской литературы, оценку, оправдываемую исторически, но все же в пылу борьбы достаточно одностороннюю.
Да в конце концов ведь и глуповцы не безответны. Термином «обличительство» сатирик обозначил некоторые из своих — порою ошибочных — взглядов начала шестидесятых годов. Собрание сочинений М. Е. Салтыкова с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 томах) в год его смерти (1889) и выдержало с тех пор много изданий. В оценке реформы 19 февраля С. -Щ. Но надо было стоять на социалистической точке зрения, надо было явиться свидетелем пореформенного роста капитала, разорительных приемов обогащения и наживы, чтобы бытовую зарисовку «гражданской палаты» силою сатиры превратить в символическую картину зловонного, кровавого торжества буржуазного принципа собственности.
статей, ГИХЛ, М. — Л., 1932 ПолянскийВ., Салтыков в своих письмах, «Воинствующий материалист», 4, М., 1925 (и в сб. «Ташкент везде, где бьют по зубам». Все местные учреждения в январе присылали донесения о своей деятельности в истекшем году. наследников автора, СПБ, 1891—1892. Мысль об одиночестве, о «брошенности» удручает его всё больше и больше, обостряемая физическими страданиями и в свою очередь обостряющая их. Незаменимой утратой был для него вот таким образом разрыв непосредственной связи между ним и публикой. С. -Щ.
Под сенью молчалинства совершаются бессознательные злодейства. Главный герой романа Порфирий Владимирович Головлёв (прозванный Иудушкой) во имя бессмысленного обогащения презрел ближайшие родственные связи: предал братьев, сыновей, мать. Самодержавно-крепостническая Россия казалась тогда несокрушимой и борьба с ней бесплодной. «главной опасностью», наиболее крепким оплотом Глупова. Герой повести Нагибин показан в состоянии изнурительной, трагической рефлексии, обрекающей его на мучительное бездействие.
И мы, рабочие, присоединяемся к общей скорби о великом человеке»2. Крамской портретировал Щедрина дважды. Оно именно — «в прозе» С. -Щ.
Пока существовали «Отечественные записки», то есть до 1884 года, М. Е. Салтыков работал исключительно для них. Иудушка тянется к массе слов, уже «осмысленных ложью». Напротив, «непочтительные» Коронаты стремятся освободить народ от веры в «призраки», в священные «союзы» собственнического мира. 1883), «Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86), «Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85), «Благонамеренные речи» (1876, 83), «В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85), «Господа Головлёвы» (1880, 83), «Сборник» (1881, 83), «Убежище Монрепо» (1882, 83), «Круглый год» (1880, 83), «Современная идиллия» (1877—1881), «За рубежом» (1880—1881), «Письма к тётеньке» (1882), «Недоконченные беседы» (1885), «Пошехонские рассказы» (1886). знает и ей настоящую цену. Достаточно вспомнить, как Маркс заклеймил французский бонапартизм афористической формулой: «Только воровство может еще спасти собственность, клятвопреступление — религию, незаконнорожденность — семью, беспорядок — порядок. »1. мыслит «психологию» своих героев как производную от конкретно-исторических условий общественной жизни Это и делает его психологию подлинной, реальной, что и сообщает сатире С. -Щ.
Оно обусловлено, разумеется идейными соображениями. Иониной дочь Лидия на самом деле являлась внебрачным ребенком Салтыкова. В пьянице, почти дошедшем до животного отупения, мы узнаем человека. Затем Салтыков-Щедрин поделил эти функции между двумя персонажами: благодушным фрондером-рассказчиком и его приятелем Глумовым, которому свойственны постоянно «придирчивое настроение духа», скепсис ирония, желчь. Обращаясь к человеку «героической мысли», он пишет: «Пусть внутренний мир твой остается цельным и недоступным ни для каких стачек, пусть сердце твое ревниво хранит и воспитывает те семена ненависти, которые брошены в него безобразием жизни, — все это фонд, в котором твоя деятельность должна почерпать для себя содержание и повод к неутомимости.
С. -Щ. В это издание входят все, не включенные в дореволюционные «Собр. Основываясь на нескольких вкривь и вкось истолкованных отрывках из разных сочинений Салтыкова-Щедрина, его враги старались приписать ему высокомерное, презрительное отношение к народу «Пошехонская старина» уничтожила возможность подобных обвинений. Чтение статей великого критика приобщило будущего писателя к лучшим идеям его времени. наиболее типичным его представителем мог быть лишь «хозяйственный мужичок».
Он развенчал эпоху «великих реформ», вскрыв ничтожность ее результатов, засилие крепостнических пережитков во всех сферах русского общества. Последнее произведение — одно из самых художественно-совершенных у С. -Щ. Могильный, кладбищенский колорит окружал хищников и стяжателей, разорителей жизни. «Систематический бред» Угрюм-Бурчеева был сатирическим обобщением теории и практики тоталитаризма – от утопий Т. Мора до аракчеевских поселений и современных Салтыкову социальных теорий. ст.
Плетнёва) в 1844 и 1845 годах, написаны им также ещё в лицее все эти стихотворения перепечатаны в «Материалах для биографии М. Е. Салтыкова», приложенных к полному собранию его сочинений. В период ссылки с ним жили старый слуга («дядька») Платон и молодой камердинер Григорий. Для сестёр Болтиных из которых одна в 1856 стала его женою, он составил «Краткую историю России».
В очерке «Приезд ревизора» (1857) показана сила инерции «обновляющегося» крепостнического общества не только на старой провинциальной администрации, но и на ревизующем ее «либеральном» чиновнике из центра. Сатира С. -Щ. После возвращения из Вятки Салтыков-Щедрин служил в министерстве внутренних дел. Впрочем, он и сам, по воспоминаниям мемуаристов, был большим любителем женского пола. Смех в народных картинах лишен той уничижительной эмоциональной окраски, которая хорошо видна в сатирическом рисунке градоначальнического мира. «Помпадуры» — это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона «Ташкентцы» — это исполнители помпадурских приказаний. Протест против «крепостных цепей», воспитанный впечатлениями детства, с течением времени обратился у Михаила Салтыкова, как и у Некрасова, в протест против всяких «иных» цепей, «придуманных взамен крепостных» заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина.
Таковы «Премудрый пескарь», «Бедный волк», «Карась-идеалист», «Баран непомнящий» и в особенности «Коняга». Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»). Так создается гротескный образ, сатирический фантастический персонаж. Все это шло от индивидуального дарования автора: публицистические статьи создавал крупный художник-сатирик. очерк «К читателю», в особенности его недавно опубликованный вариант, «Каплуны»).
За короткий исторический срок возникли и сменили одна другую две революционные ситуации (1859—1861, 1879—1881). Но как принцип, как «основа», на которой прочно стоит государство, «святыня семьи» нисколько не пошатнулась. Сатира здесь, в этой сложной диалектике жизни и истории, находит свои сюжеты, темы, типы. Критическая мысль входит необходимым элементом в художественное творчество С. -Щ., в к-ром огромную роль играют пародируемые или чрезвычайно углубляемые им, возрождаемые в новой обстановке, творчески продолженные им вместе с жизнью образы классической литературы (Тургенева, Гоголя, Грибоедова, Фонвизина). Маяковский-сатирик с поистине щедринской зоркостью различал любившие маскироваться под новое и благовидное пороки современной ему действительности, клеймил старое помпадурство, успевшее превратиться в «комчванство», пошлую мораль возродившегося молчалинства, откровенную дрянь обывательщины и мещанства. В 1884 правительство запрещает издание «Отечественных записок». Во второй пол.
Пробуждением «одичалой совести» Иудушки, удивившим современников Салтыкова, венчается и роман «Господа Головлёвы». Финал Иудушки разработан сатириком во внутренней полемике с Гончаровым. Сходящее на-нет дворянство в другом аспекте, — в его попытках приспособиться к обстоятельствам, принять участие в наступившем после реформы промышленном оживлении, связанном со спекулятивным ажиотажем, — эта часть помещичьего класса показана в «Дневнике провинциала в Петербурге» (1873). Остается такой признак народничества, как «признание капитализма в России упадком, регрессом». Он вооружается против новой программы: «прочь фразы, пора за дело взяться», справедливо находя, что и она— только фраза и вдобавок «истлевшая под наслоениями пыли и плесени» («Пошехонские рассказы»). С. -Щ. Так.
метров. Начавшееся в конце 70-х гг. Крутогорск — псевдоним определенного губернского города. Однако в этой же семье его постигает кара. Последний полагал, что Иудушка сам на себя руки не поднимет, «не удавится никогда» он будет «делаться все хуже и хуже и умрет на навозной куче, как выброшенная старая калоша» (письмо к M. E.
Логично, что на Салтыкова обращали внимание вятские барышни искавшие его расположения. Салтыков арендовал весь дом — четыре комнаты и «людскую» — общей площадью около 120 кв. сочин., под ред.
«За рубежом»). Каждый из циклов посвящен какому-нибудь охранительному устою: «Благонамеренные речи» (1872—1876) — собственности, «Круглый год» (1879) — помещичье-буржуазной государственности, ответвившиеся от «Благонамеренных речей», «Господа Головлевы» (1872—1876) — распаду помещичьей семьи. Писатель демократических убеждений посчитал возможным и полезным сотрудничать с теми, в «руках которых хранится судьба России». Наоборот, «просвещение» этих высших классов их «цивилизаторское» опекание масс становятся предметом бичующей сатиры.
у Гоголя. У Салтыкова-Щедрина, стоявшего на уровне демократических и социалистических идей века, никогда, даже в самые «худые» и ужасные времена реакционных бешенств, разгула цензуры, не утрачивалась вера в торжество правды и разума, вера в неистощимость исторического творчества человечества. С. -Щ.
С. -Щ. Произведения этих лет, опубликованные в основном в «Вестнике Европы» и «Русских ведомостях», в большинстве своём лишены искромётного смеха, в них преобладает трагический элемент, но в художественном отношении это знаменовало новый виток творческой эволюции Салтыкова, что особенно заметно в цикле «Сказок». Навсегда запомнил, а в конце своей жизни с бесстрашной правдивостью воспроизвел обломовщину захолустной усадьбы с ее родовым паразитизмом и изощренное выжимание соков из крестьян и дворовых «купчихой»-матерью. Реальность Глупова — реальность сна, его события — сновидения и даже губернаторы у глуповцев властны лишь над «судьбами их сновидений». Нынче, коли ты хочешь — сиди. Эскалация мортальных образов, достигающая почти степени фантасмагории наблюдается в «Господах Головлёвых»: это не только многочисленные повторяющиеся физические смерти, но и угнетенное состояние природы, разрушение и тление вещей, разного рода видения и мечтания, расчёты Порфирия Владимирыча, когда «цифирь» не только теряет связь с реальностью, но переходит в своего рода фантастические видения, завершающиеся сдвигом временных пластов.
вместе со всей крестьянской демократией иллюзии «нового курса» в правительственной политике. Е. Жака, Б. Покровского, К. Ротова изд. Основной аспект характеристики Молчалиных — социально-психологический. Это эпохи торжествующей реакции, когда ташкентские рыцари насаждают «цивилизацию» у себя дома, когда для кулаков Живновских и т. п.
Так, вождь дворянского либерализма Кавелин высказывается против политических гарантий и взывает к сильной власти, ограждающей пулями и штыками устои классового общества, одобряет арест Чернышевского и другие правительственные репрессии как охрану порядка и даже поддерживает клеветническое утверждение царских жандармов, что «нигилисты» являются виновниками петербургских пожаров (1862). Если в таких очерках, как «Зубатов», «Наш губернский день» и др., С. -Щ. В пьянице, почти дошедшем до животного отупения, мы узнаем человека. Последняя написана наблюдателем-протоколистом, первая— психологом-художником. Внимание сосредоточивается на ее охранительной сущности. Иносказательным «а потом — что бог даст» художник подчеркивал именно эту мысль.
Не может ли он быть своеобразной ее формой. облек «лишнего человека» в обломовский халат. См. «Современная идиллия» представляет собою великолепный образец такого общественного сатирического романа.
умел быть понятным своему читателю. Но не следует думать, что, говоря о «так называемом» обличительном периоде своей литературной деятельности, писатель имел в виду период создания «Губернских очерков» и сам себя относил к «обличителям». Помощников у меня решительно нет ибо всякий старается сбыть дело с рук.
Кто слышит, как они льются капля по капле. В своих «материалах для социального романа» С. -Щ. На этот раз предметом сатиры становится сама верховная власть Российской империи.
Даже по объективному смыслу гоголевский сатирический образ таких качеств политической целеустремленности не имел и не мог иметь в силу моралистической природы своей. Он полемически заострил свой разбор «Губернских очерков» против их либеральной интерпретации. Он полагал, что если из провозглашенного идеологами самодержавия принципа «распорядительности» «извлечь» все исторические следствия и современные результаты, то с помощью логических доведений писатель-сатирик непременно натолкнется на закономерное в этом случае сопоставление царской политики с механическим органчиком или чем-то похожим на него. ГИХЛ — Гослитиздат, Л., 1933—1935 в 20 томах.
Крепостническое, сопротивляющееся реформе дворянство, с точки зрения С. -Щ., менее опасно. Оно было закончено довольно быстро. Либералы в «Сатирах в прозе» являются для С. -Щ. В «Дневнике» с полной силой развернулись «беллетристические» стороны таланта автора. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. В таких вещах, как «Гегемониев», «Зубатов», мы узнаем уже зрелого Щедрина.
Художественное преувеличение как форма предвидения — такова другая его функция в сатире1. Союзником злобы являлось непонимание. Весьма возможно, что при чтении Салтыкова-Щедрина смеялись порою «помпадуры» или «ташкентцы» но почему. Так Салтыков-Щедрин в 1879 году — в период «второго демократического подъема» — прозрачно намекал на то, что в его обобщениях русской действительности, в его прогнозах и ожиданиях революция не исключается. По воспоминаниям современников, Салтыков намеревался напомнить русскому обществу забытые им слова – «совесть, отечество, человечество». Черты просветительства сказываются у С. -Щ.
Последние его годы были медленной агонией, но он не переставал писать, пока мог держать перо и его творчество оставалось до конца сильным и свободным: «Пошехонская старина» ни в чём не уступает его лучшим произведениям. отношение помещичье-буржуазного общества к «духовному производству», его мораль «купли-продажи», его универсальная корыстность.
Майковым и публицистом В. Милютиным. В эти годы начинается и публикация очерков, составивших цикл «Помпадуры и помпадурши» (1863—74), где сатирически показаны характерные признаки властителей-помпадуров: невежественность, легкомысленная страсть к разрушению и сластолюбие. Особенно разнообразны типы, взятые Салтыковым-Щедриным из крепостной массы. Автор очерков понимал, что смирение и пассивность русского крестьянства есть необходимое следствие вековой неволи, «искусственных экономических отношений», то есть крепостного права, ввергнувшего народ в пучину темных суеверий, невежества, бескультурья, полуголодного существования.
Эта щедринская антиутопия предшествует знаменитым антиутопиям 20 в. Многогранный художественный талант Салтыкова проявился не только в сатирически заострённых формах. В то же время ему удается в чрезвычайно искусной эзоповской форме дать знать «читателю-другу», что он не должен понимать его буквально. рассказал о «конфузе» старой бюрократии, вначале испугавшейся «новых веяний», то в других показано, как под лаком «реформ» сохраняются «краеугольные камни» бесчисленных Крутогорсков, как умирающие, «погребенные заживо» оправляются, убедившись в безосновательности своих страхов. В лице Молчалина дан тот распространенный тип исполнителя-приспособленца, к-рый входит в историю не персонально, а под общим наименованием «и другие», но без к-рого не обходится ни одно реакционное начинание.
Автор «Истории одного города» считал себя защитником народа и более последовательным, чем сам народ, врагом его врагов. в книге А. Н. Пыпина «M. Либерализм «лишних людей» в конце концов сводится у С. -Щ. «Его поражало безобразие фактов и он выражал свое негодование против них о том из каких источников возникают эти факты, какая связь находится между тою отраслью жизни, в которой встречаются эти факты и другими отраслями умственной, нравственной, гражданской, государственной жизни, он не размышлял много».
III. Этой гнусной фальши, прикрывающей крепостническое прошлое, С. -Щ. Собрание сочинений Салтыкова-Щедрина с приложением «Материалов для его биографии» вышло в первый раз (в 9 т. ) в год его смерти (1889) и выдержало с тех пор много изданий.
Именно таким художником и был Иван Николаевич Крамской. В конце 60-х гг. Но исключает ли бытовой очерк социальную сатиру. Сверх того в «Отечественных записках» были напечатаны в 1876 «Культурные люди» и «Итоги», при жизни Салтыкова-Щедрина не перепечатанные ни в одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений. Именно то, что художественный стиль С. -Щ. Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова, — сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти, — ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё А теперь потрудитесь-ка их поискать.
Образующие цикл очерки-«параллели» написаны по одной и той же схеме. Лопатиным и др. ), о том, что он, будучи руководителем «Отечественных записок», смело печатал на страницах журнала произведения участников революционного движения и оказывал им разнообразную помощь. В первой повести М. Е. Салтыкова, «Противоречия», которую он никогда впоследствии не перепечатывал, звучит, сдавленно и глухо, та самая тема, на которую были написаны ранние романы Ж. Санд: признание прав жизни и страсти. «Право на печать») Его же, Щедрин и Ленин, «На литературном посту», 1929, 14 и 17. Е. Салтыков» (СПб., 1899). В поздних сказках 1885—86 гг.
Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров» или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие. В картине состязания владельца барской усадьбы и кулака Разуваева, сохраняющей все краски живой конкретности, просвечивала политика, угадывались крупные социально-экономические процессы пореформенной эпохи, классовое соперничество дворянства и буржуазии в эксплуатации народа и производительных сил страны. Перед этой могучей страстью смолкают всякие доводы буржуазной и дворянской эстетики. Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 стал фактически одним из редакторов «Современника». Их крупными достоинствами были — суровый сатирический анализ антагонистических противоречий дворянско-буржуазной действительности, разоблачение узаконенных «понятий», «принципов» и «норм», маскирующих эгоизм собственника, молчалинскую мораль или произвол богатых и сильных, тонкое проникновение в психологию трагически угасающих человеческих жизней. Например, знаменитое уподобление реакционного «благонадежного» обывателя взбесившемуся клопу.
В юморе С. -Щ. «Торжествующая свинья», выведенная на сцену в одной из последних глав, «За рубежом», не только допрашивает «правду», но и издевается над ней, «сыскивает её своими средствами», гложет её с громким чавканьем, публично, нимало не стесняясь. «Ташкентец» — это явление новое сравнительно с «помпадуром», но и старое, продолжающее вековую традицию. Семья Иониных была одной из немногих, с которой Салтыков подружился.
На самом деле любовь никогда не была чужда М. Е. Салтыкову: он всегда проповедовал её «враждебным словом отрицанья». стремится охватить человека во всей полноте его «определений» и умеет открыть разностороннее содержание в самой плоской натуре, как будто созданной для сатирического поношения. как революционно-демократического сатирика в том и заключается, что он ясно видит, насколько еще глубоко-крепостнической оставалась «новая» Россия, сколько пережитков крепостного права душило жизнь страны после буржуазной реформы, к-рая, как указал Ленин, была в России проведена крепостниками. С особенным негодованием обрушивается сатирик на «литературные клоповники» избравшие девизом: «мыслить не полагается», целью — порабощение народа, средством для достижении цели — оклеветание противников. в 1841—45). Залог успеха «искусства слова» он видел в углублении и расширении его реалистического содержания.
Более того, обстоятельства совпали для Салтыкова крайне неудачно. Главное здесь — отношение к самому ревизору, так сказать, к проблеме ревизора.
ст. В творчестве Салтыкова-Щедрина до семидесятых годов приемы художественного преувеличения так далеко не шли. Герои его сатир в общем укладывались в рамки житейски-бытового правдоподобия. С. -Щ. умудрился превратить в высокое искусство слова. не упразднен 19 февраля.
отразил путь Деруновых вверх из провинции в столицу, к-рую они начинают завоевывать (очерк «Превращение»). Оригинальным художественным построением выделялся групповой образ «статистиков». В. Ф. Корша), в 1862 году— несколько сцен и рассказов в журнале «Время»). было перепечатано Литературно-издат. Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами, но и писал — поначалу небольшие библиографические заметки, напечатанные в журнале «Отечественные записки». Впечатление нудного удушающего пустословия достигается тем, что художник заставлял своего героя вертеться в кругу одних и тех же понятий о «семье», «боге», «капитале». «Жизнь— лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью. » Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными— но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением так называемого Бутурлинского комитета (по имени его председателя Д. П. Бутурлина), 6 облечённого особыми полномочиями для обуздания печати7.
Как художник С. -Щ. Гиперболические картины изображали современную жизнь, находящуюся под «игом безумия». «Больное место» (напечатано в «Отечественных записках» 1879, перепечатано в «Сборнике»), в котором этот разлад изображён с потрясающим драматизмом— один из кульминационных пунктов дарования М. Е. Салтыкова «Хандрящим людям», уставшим надеяться и изнывающим в своих углах, противопоставляются «люди торжествующей современности», консерваторы в образе либерала (Тебеньков) и консерваторы с национальным оттенком (Плешивцев), узкие государственники, стремящиеся, в сущности, к абсолютно аналогичным результатам, хотя и отправляющиеся один— «с Офицерской в столичном городе Петербурге, другой— с Плющихи в столичном городе Москве». Мало того, С. -Щ.
Революционную настроенность усиливала атмосфера приближающейся грозы революции 1848. В случае цензурных придирок вся, так сказать, «ответственность» за произнесенные резкие речи возлагалась не на автора, а на критикуемого им героя 3. «Мужик», «народ» в «Сатирах в прозе», от имени к-рого и во имя к-рого создается сатира, обрисован здесь в общем (за исключением очерка «К читателю») не сатирически, а лирически. Мать писателя, Ольга Михайловна Забелина (1801—1874), была дочерью московского дворянина Михаила Петровича Забелина (1765—1849) и Марфы Ивановны (1770—1814). В веселом по форме диспуте «Мальчика в штанах» и «Мальчика без штанов» содержалось поучительное сопоставление России и Запада. С этим связана еще одна близкая нам черта: тесное сотрудничество образного и логического мышления, оплодотворяющее друг друга, создающее умное искусство, «умную», а не «глуповатую» поэзию.
вел с конца 60-х гг., обобщается им в понятиях «улица», «уличная мораль», «уличная философия». Рациональная связь вещей, оценка явлений с точки зрения наличия этой связи извне и внутри искание «разумной», т. е. «Губернские очерки» — это сатира на правительственную систему и ее идеологию, а не произведение той обличительной литературы, от к-рой отмежевывалась революционная демократия. Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: М. Е. Салтыков выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев». Главы «Истории одного города», где писатель рассказывает о тяжелой, бедственной судьбе глуповцев, страдающих под игом угрюм-бурчеевского режима, проникнуты глубоко трагическими мотивами.
Страх перед этими мелочами и тогда и позже (например, в «Дороге» в «Губернских очерках») был знаком, по-видимому и самому Салтыкову-Щедрину — но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. Всё это, за исключением немногих сцен и рассказов, вошедших в состав отдельных изданий («Невинные рассказы», «Признаки времени», «Помпадуры и Помпадурши»), остаётся до сих пор не перепечатанным, хотя заключает в себе много интересного и важного (Обзор содержания статей, помещённых Салтыковым-Щедриным в «Современник» 1863 и 1864, см. Его тема, сюжет, композиция, вся система образов определены сознательной авторской установкой изобразить «мытарства общественной неурядицы», показать, как реакционная «внутренняя политика» царизма вторгается в судьбы современного человека, в судьбы страны. по «Справочнику к II и III изданиям Сочинений В. И. Ленина», Партиздат, (Л. ), 1935, стр. 488 и в сводке А. Цейтлина «Литературные цитаты Ленина. Слова Салтыкова-Щедрина о «рабьем языке» не следует понимать буквально.
Публично обсуждались планы компенсаций в форме учреждения аристократической «конституции», обеспечивающей право дворян выступать в роли советчиков самодержавной власти. В статье о «Круглом годе» Е. Утин взялся разъяснить сложный вопрос об отношении сатирика к идеалам. Эзоповски именуя широкие оппозиционные круги русской интеллигенции «тетенькой», Салтыков-Щедрин сосредоточился на критической характеристике их идеологической расплывчатости, политической повадливости и половинчатости. Радикальный критик В. А. Зайцев бранной формулой «ругающийся вице-губернатор» определил беспримерное положение Салтыкова в общественно-литературной жизни России: чиновник, занимавший высокие государственные посты (вице-губернатор в Рязани и Твери, председатель Казённой палаты в Пензе, Туле и Рязани), он в своих литературных произведениях был самым ярким обличителем царивших на Руси беспорядков. и в принципиальном снятии границ между образным и логическим мышлением.
С. -Щ. Кара, это — дети, к-рым страшны их отцы. продолжает дело «Современника» и в ту пору, когда реакционные элементы народничества взяли верх над революционными.
Вторая сюжетная линия развивается параллельно первой в форме сновидения. были плохо поняты и истолкованы даже в среде «Совремрнника», где Чернышевского и Добролюбова сменили публицисты, не отличавшиеся ни проницательностью, ни революционной выдержанностью. в статье «Отрезанный ломоть», вошедшей впоследствии в «Недоконченные беседы»). Рядом с «Господами Головлёвыми» должна быть поставлена «Пошехонская старина»— удивительно яркая картина тех основ, на которых держался общественный строй крепостной России. Он вооружается против новой программы: «прочь фразы, пора за дело взяться», справедливо находя, что и она — только фраза и вдобавок «истлевшая под наслоениями пыли и плесени» («Пошехонские рассказы»). Энгельс в 1891 году писал о «глубокой социальной революции, происходившей в России со времени Крымской войны»1. Их в первой половине XIX в. писали по давнему шаблону.
Соответственно этому изменяется и роль юмора в щедринской сатире. В этих очерках тема буржуазного хищника была затронута С. -Щ. Внимание Салтыкова-Щедрина привлекли статьи Н. Страхова о романе «Война и мир». Сверкающий юмор, которым полна удивительная беседа мальчика в штанах с мальчиком без штанов, так же свеж и оригинален, как и задушевный лиризм, которым проникнуты последние страницы «Господ Головлёвых» и «Больного места».
Весьма вероятно, что стеснения, которые «Современник» на каждом шагу встречал со стороны цензуры, в связи с отсутствием надежды на скорую перемену к лучшему, побудили Михаила Салтыкова опять поступить на службу, но в другое ведомство, менее прикосновенное к злобе дня. Жизненная сфера проявления ее чрезвычайно широка, охватывает большую область профессий, занятий, обстоятельств, где живет и действует «зауряд»-человек классов и сословий, стоящих над народной массой. Инертность и «бессознательность» масс ярче всего выразились в неорганизованных, не проясненных сознанием и отчетливым пониманием целей бунтарских вспышках, нисколько не облегчающих положения народа и отмеченных чертами глубокой политической отсталости. Глубоко задумался над драматической судьбой семейственного начала в современном обществе автор «Анны Карениной», «Воскресения», «Крейцеровой сонаты».
Лейтмотив «Истории» – беззаконие и произвол как принципы внутренней политики и общественной жизни. Протест против «крепостных цепей», воспитанный впечатлениями детства, с течением времени обратился у Салтыкова-Щедрина, как и у Некрасова, в протест против всяких «иных» цепей, «придуманных взамен крепостных» заступничество за раба перешло в заступничество за человека и гражданина. В метаниях героев есть своя логика, управляет ею все тот же политический нерв. Будучи втянуто во всеобщий хаос пореформенной смуты, под влиянием «нигилизма» и «безбожия», семейное начало, по мысли писателя, подверглось временной порче. В статье о поэте А. В. Кольцове, особенно в запрещенном цензурой варианте (статья написана летом 1856 года, некоторое время спустя после появления диссертации и «Очерков гоголевского периода русской литературы» Чернышевского), утверждалось, что большой художник всегда является «представителем современной идеи и современных интересов общества».
В размышлениях Крамольникова о том, что он «не самоотвергался», «не спешил туда, откуда раздавались стоны», то есть не принял непосредственного участия в революционной борьбе, в этих проникнутых искренним чувством и болью сердечной словах есть что-то и от авторской самокритики, в них выражена неудовлетворенность одной лишь литературной формой борьбы, одним лишь протестом словом, которое к тому же почти и не доходило до забитых и неграмотных масс. «Признаки времени» и «Письма о провинции» отражают ту публицистическую подготовку С. -Щ. Сравнивая старую дворянскую литературу с литературой «улицы», С. -Щ. возвращается на государственную службу.
справедливо усматривает в ее деятельности влияние реакции, отмечая «понижение тона» в проповеди культуртрегерства. Салтыков-Щедрин издевался над откровенно шкурной обывательской мудростью «вяленых вобл» и пискарей, рабьей философией выпрашивания подачек самоотверженных и здравомыслящих зайцев.
Времена одного только литературного давления уже прошли»2. Негодуя против «улицы» и «толпы», М. Е. Салтыков никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов». В его сказках, наоборот, большую роль играет действительность, не мешая лучшим из них быть настоящими «стихотворениями в прозе».
Салтыковская сатира проделывала огромной исторической важности очистительную работу. Семья Нагорновых фатально выкраивала из своего отпрыска ташкентца-чиновника. На страницах «Современника» в своих художественно публицистических общественных хрониках и рецензиях С. -Щ.
Гуманистическая идея «Современной идиллии» и заключалась прежде всего в том, что подчеркивала значение нравственной ответственности «средних людей» за их жизнь, за их общественное поведение, за судьбы родины, за судьбы народа. Но в «Губернских очерках» социальная сатира не могла еще быть развернута во всей полноте. обр. Образы «пенкоснимателей» наделены несомненным обобщающим содержанием. Тип Пафнутьевых сатирически обобщал один из самых заметных «признаков» пореформенного времени — растущую помещичью агрессию, деятельное стремление вчерашних крепостников сохранить свои позиции хозяев жизни.
сочин» Добролюбова, т. I, ГИХЛ. «Прочтите, — писал Чернышевский, — его рассказы «Неумелые» и «Озорники» и вы убедитесь, что он очень хорошо понимает, откуда возникает взяточничество, какими фактами оно поддерживается, какими фактами оно могло бы быть истреблено.
Начало этого периода отмечено «Историей одного города», «Помпадурами и помпадуршами», «Признаками времени», «Письмами о провинции». В русской литературе были гениальные сатирики и гениальные сатиры, но столь смелой сатиры, как «История одного города», в ней не было. Разочарование в революционных возможностях Иванушки на данном историческом этапе привело писателя все же не к пессимизму, а к поискам путей подготовительной работы, медленной, невидной и сложной, к-рая рано или поздно поднимет Иванушек против порабощающей их силы (см. и комментария А. Лаврецкого, М. 1935 и др.
Требуя «свободы», либералы считают вредным увеличение крестьянских наделов, стремятся всеми возможными способами усилить эксплоатацию крестьянства, облегчить превращение его труда в товар. Именно вот таким образом Салтыков-Щедрин главной темой очередного произведения избрал общественные настроения в России в связи с реакционной «внутренней политикой» самодержавия. «Россия, — так размышляет герой повести, — государство обширное, обильное и богатое да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». В литературу, с другой стороны, вторгается улица, «с её бессвязным галденьем, низменной несложностью требований, дикостью идеалов» — улица, служащая главным очагом «шкурных инстинктов».
Иногда (например в одном из «Писем к тётеньке») Салтыков надеется на будущее, выражая уверенность, что русское общество «не поддастся наплыву низкопробного озлобления на всё выходящее за пределы хлевной атмосферы» иногда им овладевает уныние при мысли о тех «изолированных призывах стыда, которые прорывались среди масс бесстыжества— и канули в вечность» (конец «Современной идиллии»). Если в «Глуповском распутстве» Иванушка полон революционной энергии и чувства превосходства над Сидорычами, Трифонычами и Зубатовыми, т. е. Исходная позиция в деятельности сатирика — это постижение «безвестной жизни масс». «Дети» Молчалиных уже отрываются от веры «отцов», встают на новый жизненный путь.
непосильной. Человек большого политического чутья, он ни в какой мере он не считал его целесообразным средством политической борьбы, но сочувствовал горячо революционерам, отдающим свою жизнь в борьбе с царизмом и страстно ненавидел их палачей. Это были акты большого мужества со стороны С. -Щ, тогда уже разбитого недугами старика. ред. Отечественная литература обогатилась блестящими сатирическими типами «чумазых», обобщившими характернейшие явления жизни.
Расцветшее мастерство Салтыкова-Щедрина проявилось и в разящей силе образов «Убежища Монрепо». Помещик зря продал лес купец зря срубил его крестьянин зря выпустил на порубку стадо. называл ее «материалами для социального романа», к-рый заменит психологический роман дворянской литературы. Непосредственным виновником процесса «умертвия» выступал Иудушка. Отсюда — от этого непонимания — пессимистические умонастроения С. -Щ.
В ноябре 1855 ему разрешено было, наконец, покинуть Вятку (откуда он до тех пор только один раз выезжал к себе в тверскую деревню) в феврале 1856 он был причислен к Министерству внутренних дел, в июне того же года назначен чиновником особых поручений при министре и в августе командирован в губернии Тверскую и Владимирскую для обозрения делопроизводства губернских комитетов ополчения (созванного, по случаю Восточной войны, в 1855). По своей сущности «Губернские очерки» — глубоко антикрепостническое произведение. У Салтыкова-Щедрина нет ни клинических терминов, ни стенографически записанного бреда, ни подробно воспроизведенных галлюцинаций но с помощью нескольких лучей света, брошенных в глубокую тьму, перед нами восстает последняя, отчаянная вспышка бесплодно погибшей жизни. Эта форма и представляла собою один из конкретных способов укоренения сатиры на «почве общественной».
1883), «Помпадуры и Помпадурши» (1873, 77, 82, 86), «Господа Ташкентцы» (1873, 81, 85), «Дневник провинциала в Петербурге» (1873, 81, 85), «Благонамеренные речи» (1876, 83), «В среде умеренности и аккуратности» (1878, 81, 85), «Господа Головлёвы» (1880, 83), «Сборник» (1881, 83), «Убежище Монрепо» (1882, 83), «Круглый год» (1880, 83), «Современная идиллия» (1887—1881), «За рубежом» (1880—1881), «Письма к тётеньке» (1882), «Недоконченные беседы» (1885), «Пошехонские рассказы» (1886). В губернском правлении накапливались полуметровые «толпы» бумаг. не противоречит его сатире, а служит ей, углубляет ее отрицание.
«лишнего человека», отличается последовательным, уже не дворянским, а революционно-демократическим реализмом. главный объект внимания Салтыкова – жизнь провинциальная, чиновничья в частности. Не щадит Салтыков-Щедрин и новые учреждения — земство, суд, адвокатуру, — не щадит их именно потому, что требует от них многого и возмущается каждой уступкой, сделанной ими «мелочам жизни». М. — Л., 1934) МихайловскийН. К., Щедрин (1889—1890), Сочинения, т. V, СПБ, 1897 ПыпинА. Н., М. Е. Салтыков, СПБ, 1905 АрсеньевК. К., Салтыков-Щедрин, СПБ, 1906 Евгеньев-МаксимовВ. Е., В тисках реакции, М. — Л., 1926 ОльминскийМ. С., О печати, Л., 1926 (гл. Его взбесившийся клоп должен был как бы уже высказывать свои «клопиные» мысли, совершать «клопиные» поступки, раскрывать свой «клопиный» характер. Мы видим победоносный поход «чумазого» на «дворянские усыпальницы», слышим допеваемые «дворянские мелодии», присутствуем при гонении против Анпетовых и Парначевых, заподозренных в «пущании революции промежду себя». Это особенно заметно при сравнении картин, аналогичных по сюжету, — например, картин пьянства у Михаила Салтыкова (Степан Головлёв) и у Золя (Купо, в «Западне»).
не впервые. В письмах брату Салтыков назвал свое вятское пристанище «довольно сносной квартирой» и отмечал, что живет он достаточно скромно. В их лице хищничество с небывалой до тех пор смелостью предъявляет свои права на роль «столпа», то есть опоры общества — и эти права признаются за ним с разных сторон как нечто должное (припомним станового пристава Грацианова и собирателя «материалов» в «Убежище Монрепо»). Зимой 1877 года художник начал работу над полотном.
Ещё печальнее картины, представляемые разлагающейся семьей, непримиримым разладом между «отцами» и «детьми» — между кузиной Машенькой и «непочтительным Коронатом», между Молчалиным и его Павлом Алексеевичем, между Разумовым и его Стёпой. Крутогорск перерастает в Глупов, крутогорские типы в глуповские, т. е. И действительно, Бородавкин («История одного города»), пишущий втихомолку «устав о нестеснении градоначальников законами» и помещик Поскудников («Дневник провинциала в Петербурге»), «признающий небесполезным подвергнуть расстрелянию всех несогласно мыслящих»— это одного поля ягоды бичующая их сатира преследует одну и ту же цель, всё равно идёт ли речь о прошедшем или о настоящем. Вот почему оно умело видеть грядущее в настоящем: с чрезвычайной ясностью в виде «новой опасности» и довольно смутно как победу над всякими опасностями, непрерывно вызываемыми нелепым общественным строем. Писатель четко выражал свои демократические симпатии. «Письма о провинции» трактуют о борьбе «историографов» — чиновников-крепостников — с «пионерами» — чиновниками, проводящими реформы на почве ужасающей бедности русской провинции — бедности, нисколько не облегчаемой «реформами».
Письма 1845—1889, с прилож. В очерках, написанных в Твери в нач. Последняя написана наблюдателем-протоколистом, первая — психологом-художником. сочин» Чернышевского, т. III, СПБ, 1906 и в «Избр. С. -Щ.
Вот очень характерные для той поры рассуждения Салтыкова-Щедрина. Да в «Губернских очерках» и сам автор высмеивал рьяных либеральных обличителей вроде Соллогуба. Внутренняя планировка дома до сих пор сохранилась почти без изменений. Плетнёва) 1844 и 1845 годах, написаны им также ещё в лицее (все эти стихотворения перепечатаны в «Материалах для биографии М. Е. Салтыкова», приложенных к полному собранию его сочинений). Смирение, например, по необходимости было тогда качеством весьма распространенным но пассивное, тупое смирение Конона не походит ни на мечтательное смирение Сатира-скитальца, стоящего на рубеже между юродивым и раскольником-протестантом, ни на воинственное смирение Аннушки, мирящейся с рабством, но отнюдь не с рабовладельцами. Он сблизился с даровитым критиком Вал.
Об этом сам Михаил Евграфович очень ярко сообщал своему брату в одном из писем: «Ты не поверишь (. ), какая меня одолевает скука в Вятке. Эта идейно-историческая подпочва питала глубокий психологический реализм финальных сцен «Господ Молчалиных». В. Я. Кирпотина, П. И. Лебедева-Полянского, П. Н. Лепешинского Н. Л. Мещерякова, М. И. Эссен. И этот вопрос революционный просветитель решает так надо начинать с азов, с конкретного, наиболее ей знакомого и, отправляясь от этого конкретного, прежде всего будить в ней сознание ненормальности того ужасного положения, к к-рому она, к нессчастью своему, привыкла настолько, что считает его неизбежным и естественным. в последние годы жизни. Предупреждая упреки в постепеновщине и практицизме, С. -Щ.
«Улица» в представлении С. -Щ. Полицейский участок сменяется адвокатской конторой, купеческий особняк — фешенебельным трактиром, салон на пароходе — постоялым двором в уездном городишке, дворянская усадьба Проплеванная — залой Каширского окружного суда именье князя Рукосуя — нищим селом Благовещенским, столичная судебная камера — редакцией газеты «Словесное удобрение» и т. д. Все это, развязывая руки реакции, не могло не отразиться и на положении «Отечественных записок» и ее ответственного редактора. Салтыков-Щедрин писал политическую сатиру. Речь о судьбе русской крестьянской женщины, вложенная им в уста сельского учителя («Сон в летнюю ночь» в «Сборнике»), может быть поставлена по глубине лиризма наряду с лучшими страницами Некрасовской поэмы «Кому на Руси жить хорошо».
и ЛавровВ., Материалы к библиографии литературы о М. Е. Салтыкове-Щедрине за 1906—1933 гг., «Литературное наследство», 13—14, М., 1934 МакашинС., Материалы для библиографии переводов сочинений Щедрина на иностранные языки и критической литературы о нем за 1861—1933 гг., там же, 13—14, М., 1934 Щедринские архивные фонды в СССР. писем к нему и др. Они выражают недовольство, ропщут, бунтуют.
В 1844—68 гг. «Смерть Михаила Евграфовича, — писали они вдове умершего сатирика, — опечалила всех искренне желающих добра и счастья своей родине. В роли земских деятелей выступили в «Дневнике» гоголевский Перерепенко, тургеневские и гончаровские персонажи.
Как прозорливейший художник С. -Щ. «Писания мои, — указывал он, — до такой степени проникнуты современностью, так плотно прилаживаются к ней, что ежели и можно думать, что они будут иметь какую-нибудь ценность в будущем, то именно и единственно, как иллюстрация этой современности». Здесь уже выработана форма знаменитого щедринского сатирического очерка. Негодуя против «улицы» и «толпы», Салтыков-Щедрин никогда не отождествлял их с народной массой и всегда стоял на стороне «человека, питающегося лебедою» и «мальчика без штанов». САЛТЫКОВ-ЩЕДРИН Михаил Евграфович (1826—1889) — великий руский сатирик. И в то же время острый взгляд и плотно сжатые губы подчеркивают силу его воли и характера.
Кто слышит, как они льются капля по капле. Но затем авторский монолог начинает обрастать элементами «чужой речи», монологами разных изображаемых фигур их «афоризмами», в к-рых они обычно выражают у С. -Щ. Великий сатирик умер вскоре после того, как дописал это свое последнее произведение. Только в самом конце этюдов о Глупове проглядывает нечто похожее на луч надежды: Салтыков-Щедрин выражает уверенность, что «новоглуповец будет последним из глуповцев».
Удручаемый «мелочами жизни», он видит в увеличивающемся их господстве опасность тем более грозную, чем больше растут крупные вопросы: «забываемые, пренебрегаемые, заглушаемые шумом и треском будничной суеты, они напрасно стучатся в дверь, которая не может, однако, вечно оставаться для них закрытой». Однако в своей полемике С. -Щ. князя Чебылкина в коляске, — ирония здесь захватывает даже и лошадей, «бессловесных»), то сарказмом, бьющим по нелепости мыслей и поступков. в концентрированной форме характеризует отношение бюрократии к законности во всех стадиях: в дореформенной, реформирующейся и в пореформенной Руси и до либеральных «веяний» и после них. Он заклеймил трусливый дворянско-буржуазный либерализм уничтожающей сатирической формулой «применительно к подлости».
Этот собирательный образ покоился на богатой фактической основе ею послужили и жизнь и «творчество» реальных деятелей либеральной журналистики, науки, литературы. Эти искания С. -Щ. Отсюда мотив кукол и кукольности («Игрушечного дела людишки», Органчик и Прыщ в «Истории одного города»), зооморфные образы с разными видами переходов от человека к зверю (очеловеченные звери в «Сказках», звероподобные люди в «Господах Ташкентцах»). Реализм С. -Щ. Подлинное искусство «чем ближе вглядывается в жизнь, чем глубже захватывает вопросы, ею выдвигаемые, тем достойнее носит свое имя». Рядом с «Господами Головлёвыми» должна быть поставлена «Пошехонская старина» — удивительно яркая картина тех основ, на которых держался общественный строй крепостной России.
Тут что ни фраза, то преувеличение, что ни слово, то невероятность. вопроса о перспективах революции, о путях к ней. Приступ, экспозиция — «статейная». Противоречия в лагере господствующих классов стушевываются перед противоречием между помещиком и крестьянином ибо «пресловутая борьба крепостников и либералов, столь раздутая и разукрашенная либеральными и либерально-народническими историками, была борьбой внутри господствующих классов, большей частью внутри помещиков, борьбой исключительно из-за меры и формы уступок» тому же крестьянству, восстания к-рого они так страшились. к современной ему зап. -европейской жизни цикл «За рубежом», в к-ром царская Россия сопоставлена с буржуазной демократией.
Но потому, что история, народ, живые силы нации слишком медленно, как полагал сатирик, наполняют эти слова-идеалы страстно ожидаемым общественным содержанием. в написанных после 1 марта главах «Современной идиллии», — уничтожающей сатиры против полицейского государства Александра II и Александра III. Беспощадный к общественному строю — к «болоту», ко всему навязываемому и внедряемому им в человеческое сознание, — С. -Щ. «общества» исступленно проклинавшего революцию и революционеров, с к-рыми недавно еще заигрывало. откровенно заявляет о «прозаических» деловых элементах своей сатиры, ставящей не вторичные психологические, а первичные, определяющие психологию общественные моменты в центре художественного внимания.
«Положения» недостаточно диференцированы. Смех — «оружие очень сильное, — заявлял сатирик, — ибо ничто так не обескураживает порока, как сознание, что он угадан и что по поводу его уже раздался смех». Его пустословие проявлялось в своей разрушительной функции. Внешность Салтыкова врач описал как среднего роста с длинными волосами и бледным лицом.
Пожалуй, ни об одном из крупных русских писателей не было высказано столько разноречивых суждений, как о Салтыкове-Щедрине. Он продолжал свою борьбу в глубоко чуждой ему либеральной печати — в «Вестнике Европы» и в «Русских ведомостях». гуманен по отношению к «жалким, смешным чертям», порождаемым этим болотом и это выражается в его юморе. Примкнув к первой, С. -Щ. состоял на государственной службе, но не прекращал занятий литературой, за исключением периода Вятской ссылки (1848—55), куда был отправлен за первые повести, в которых силён элемент социальной критики: «Противоречия» (1847), «Запутанное дело» (1848).
Чем были «Губернские очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова, — это легко себе представить. Сатирик воспроизводил не статичные, не одномерные характеры, а живые, объемные, хотя «тенденциозность» исходных авторских намерений кое-где и ощущалась. Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности. Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепечатано в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели», может быть и «Бедных людей», но заключающее в себе несколько замечательных страниц (например изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину). статей автора «Вопросы современной критики», М. 1927) БорщевскийС., Проблема щедринской сатиры, «На литературном посту», 1929, 9 ДесницкийВ., На литературные темы, Л. — М., 1933 ЭльсбергЯ., Салтыков-Щедрин, М., 1934 КирпотинВ., Салтыков-Щедрин в 60-х годах, «Литературный критик», 1935, 3 Его же, «Губернские очерки» Салтыкова-Щедрина в классовой борьбе 60-х гг., «Новый мир», 1935, 6 ЛаврецкийА., Щедрин — литературный критик, Гослитиздат, М., 1935 Письма Г. З. Елисеева к М. Е. Салтыкову-Щедрину, Подготовка текста писем и примеч. Ища всюду разумных связей, стремясь к уразумению жизненных процессов, революционно-демократический реализм не может существовать без «тенденции», без мировоззрения идеала: без этого он лишился бы своей обобщающей силы.
Один из финальных эпизодов «Истории одного города» связан с появлением у глуповцев стыда, уничтожившего их страх перед «идиотом» Угрюм-Бурчеевым. Писательский «приговор» у автора «Губернских очерков» приобретал всю силу демократической непримиримости к существующему режиму. НКП в 1918 Сочинения, 6тт., Гиз., Л., 1926—1928 (ред. в «Полном собр. Кроме того ряд отдельных изд. : Сказки.
С. -Щ. Петрашевский пригласил Салтыкова побывать на своих знаменитых «пятницах» — еженедельных собраниях, на которых обсуждались актуальные политические вопросы. Обличительное острие их направлено против главной классовой опоры самодержавия — дворян-помещиков, против царской бюрократии. Смерть и смертоносность в социальной реальности, где Щедрин болезненно остро видит отчуждение, ведущее к утрате человеком самого себя, оказывается только одним из случаев экспансии смертоносного, что заставляет отвлечь внимание только от «социального бытописательства». Салтыков-Щедрин не был участником революционного подполья.
поднялся до подлинно демократической сатиры на эту государственность, на «варягов», т. е. Эта калейдоскопическая смена мест действия «Идиллии» происходит отнюдь не по авторскому произволу. Намеченная уже в «Губернских очерках» тенденция к обобщенному сатирическому изображению действительности, к обнаружению этих «краеугольных камней» получает в произведениях 1857—1862 дальнейшее развитие, в соответствии с большей идеологической зрелостью автора. Тип чумазого развертывался в динамике. С. -Щ. Чем были «Губернские очерки» для русского общества, только что пробудившегося к новой жизни и с радостным удивлением следившего за первыми проблесками свободного слова, — это легко себе представить. преобладает трагическая интонация, они насыщены философскими мотивами, религиозной символикой и по жанру тяготеют к преданию или притче: «Дурак», «Баран-непомнящий», «Христова ночь», «Рождественская сказка».
лирические отступления Гоголя (обращение к Глупову) или оно принимает излюбленную в дворянской литературе форму пейзажа, к-рый является здесь средством сатиры. Окружённый людьми ему симпатичными и с ним солидарными, Салтыков-Щедрин чувствовал себя благодаря «Отечественным запискам» в постоянном общении с читателями, на постоянной, если можно так выразиться, службе у литературы, которую он так горячо любил и которой посвятил в «Круглом годе» такой чудный хвалебный гимн (письмо к сыну, написанное незадолго до смерти, оканчивается словами: «паче всего люби родную литературу и звание литератора предпочитай всякому другому»). Чиновничья служба — далеко не частный эпизод в биографии сатирика. Я. Е. Эльсберга, М., 1935 ЭльсбергЯ., Стиль Щедрина, «Литературная учеба», 1936, 4, 5 и 6. Если «помпадур» у С. -Щ.
Но важна была общая устремленность произведения. неосуществимым стремлением согласовать с интересами своего класса «новые веяния». В ином эмоциональном ключе даны Ивашки, «глуповцы». Из написанного им между 1858 и 1862 годами составились два сборника — «Невинные рассказы» и «Сатиры в прозе» и тот и другой изданы отдельно три раза (1863, 1881, 1885). Сердечно привязанный к своей родине, он верил в ее лучшее будущее.
устанавливается впервые. В 1868 он навсегда покончил с государственной службой (он был тогда председателем Казенной палаты в Пензе) и вступил в редакцию «Отечественных записок» Некрасова. Неистощимый родник смешного и таился как раз в «буквальном» истолковании народных афоризмов, словесной фигуры или, как выразился однажды сатирик, в «тропическом» (от слова «тропы») их распространении. Но эту горькую необходимость С. -Щ.
Стасюлевича, «Русские ведомости» В. M Соболевского). Концепция «Ташкентцев» уже намечена в «Гегемониеве» из «Невинных рассказов», в рассуждении о «варягах», управляющих страной как своей колонией. С каким-то щемящим лиризмом рисуются в этой главе переживания погорельцев их бессильное отчаяние, тоска, охватывающее их чувство безнадежности, когда человек уже не стонет, не клянет, не жалуется, а жаждет безмолвия и с неотвратимой настойчивостью начинает сознавать, что наступил «конец всего». Раздел «Талантливые натуры» достаточно подтверждает это. Герой повести, Нагибин — человек, обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». Текст насыщен «историческими совмещениями и проекциями» (С. Бывают эпохи, когда разница между Россией и «Ташкентом» совсем стирается.
Требования журналистской оперативности определяли активное обращение к публицистике и к художественно-публицистическим циклам: «Недоконченные беседы» (1873—84), «За рубежом» (1881), «Письма к тётеньке» (1881—82), «Мелочи жизни» (1886—87). Но уже 12 ноября того же года благодаря ходатайству вятского вице-губернатора Костливцева, товарища Салтыкова по лицею и петербургских знакомых, молодой 23-летний писатель был утвержден в должности старшего чиновника особых поручений.
Бесспорно изобличающий смех звучал и в народных эпизодах. Описаний у Салтыкова немного, но и между ними попадаются такие перлы, как картина деревенской осени в «Господах Головлёвых» или засыпающего уездного городка в «Благонамеренных речах». Отмечая в них ошибки, он требовал «полной картины деятельности, а не изложения обязанностей», как это делали некоторые исправники и городничие. и вступ. в этот период обычно тогда, когда он говорит о мужике.
Художник, непричастный «труду современности», будет лишь создателем бесцветных «кунштуков». В очерке «Гегемониев» С. -Щ. Оценку идей господствующих классов за это время (1857—1862) в свете их дел мы находим в «Сатирах в прозе» и в «Невинных рассказах».
Эта новая сила властно заявляет о себе и в легальной прессе («Современник») и в подпольи (прокламации «Великорусе», 1861 «К молодому поколению», «К солдатам», «Молодая Россия», 1864). Салтыкову-Щедрину от 30 декабря 1876 г. ). После запрета «Отечественных записок» Салтыков-Щедрин помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы» отдельно «Пёстрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская старина» — уже после его смерти, в 1890. «Мелочи жизни» отличаются обилием рельефно воспроизведенных картин бытовой повседневности и в особенности глубиной проникновения в психологию измученных жизнью людей.
Юмор, как и у Гоголя, чередуется в «Губернских очерках» с лиризмом такие страницы, как обращение к провинции (в «Скуке»), производят до сих пор глубокое впечатление. Тургеневские персонажи в «Дневнике» выступали в сюжетно динамичных главах, в главах, где изображался судебный процесс по делу о тайном обществе и выдерживали нечто вроде экзамена на политическую благонадежность. изд. Занимает свой пост Салтыков-Щедрин в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад». С. -Щ. примкнул к «народнической демократии» ибо она была в свое время революционной. «Нива», СПБ, 1905—1906. Это — одна из тех форм, которые принимала сильно звучавшая в нём поэтическая жилка.
Изображая «лишнего человека» в единстве с бытом его среды, противопоставляя это единство его речам, тому, что он сам о себе думает, С. -Щ. Салтыков стал одним из участников известного кружка, руководимого М. В. Петрашевским. С 1858 года он становится вице-губернатором сначала в Рязани, затем в Твери. Щедринское понимание проблемы «талантливой натуры», т. е. «Academia», Л., 1931 Неизданные письма, 1844—1882. По серьезности и глубине психологической характеристики портрет Салтыкова-Щедрина — одно из самых значительных произведений художника.
Удручаемый «мелочами жизни», он видит в увеличивающемся их господстве опасность тем более грозную, чем больше растут крупные вопросы: «забываемые, пренебрегаемые, заглушаемые шумом и треском будничной суеты, они напрасно стучатся в дверь, которая не может, однако, вечно оставаться для них закрытой». — Наблюдая со своей сторожевой башни изменчивые картины настоящего, Михаил Салтыков никогда не переставал вместе с тем глядеть в неясную даль будущего. Таковы «Премудрый пискарь», «Бедный волк», «Карась-идеалист», «Баран непомнящий» и в особенности «Коняга». Он протестует в «Больном месте» против жестокого девиза: «со всем порвать». Среди мрака и запустения настоящего, среди «царюющего зла», как маяк, светили сатирику слова, полные глубокого смысла и значения: «добро», «красота», «истина», «свобода», «справедливость» — именно эти слова в раздумьях Крамольникова, Имярека соединяются с понятиями о благе народа, о процветании страны. Борьба с нигилизмом объединяет теперь силы контрреволюции. Был очень умен и остроумен, однако общаться с ним было очень тяжело.
Союзником злобы являлось непонимание. Самый психологический облик кокетливо молодящейся дамочки — «тетеньки», увлекающейся, не чуждой духовных интересов и в то же время неустойчивой в своих убеждениях, — остроумная насмешка над российским либерализмом. Умение вести групповой диалог, передать живые интонации беседы, сборища, заседания или раута, лаконичные речевые характеристики, охватывающие множество персонажей от светского шалопая и жуира до протоиерея, щеголяющего церковнопоминальным красноречием, — все это яркая демонстрация высокого мастерства романиста. Художественная характеристика буржуазности, персонифицированная в типах «чумазых» имела и еще один важный аспект. Финал пьесы является апофеозом этой идеи. Намеченное в 1857—1862, вырастающее из публицистических рассуждений в общественных хрониках 1863—1864, теперь оформляется в ярких художественных типах «Помпадуров и помпадурш» (1863—1874) и «Ташкентцев» (1869—1872).
«История одного города» — наиболее концентрированное выражение революционно-демократического взгляда на исторически сложившийся политический строй российского государства. В типе «пенкоснимателя» изобличается пореформенный либерализм в основных его разновидностях. Литература уже тогда занимала его гораздо больше, чем служба: он не только много читал, увлекаясь в особенности Жорж Санд и французскими социалистами (блестящая картина этого увлечения нарисована им тридцать лет спустя в четвёртой главе сборника «За рубежом»), но и писал — сначала небольшие библиографические заметки (в «Отечественных записках» 1847), потом повести «Противоречия» (там же, ноябрь 1847) и «Запутанное дело» (март 1848). Он умер 28 апреля (10 мая) 1889 и погребён 2 мая, согласно его желанию, на Волковском кладбище, рядом с И. С. Тургеневым. В социально-психологическом романе «Господа Головлёвы» (1875—80) показана «история умертвий» дворянской семьи. Такова своебразная эмоция этого политического, этого действенного искусства, пронизанного насквозь критической мыслью.
Первым учителем Салтыкова-Щедрина был крепостной человек его родителей художник Павел Соколов потом с ним занимались старшая сестра, священник соседнего села, гувернантка и студент Московской духовной академии. «Россия, — так размышляет герой повести, — государство обширное, обильное и богатое да человек-то глуп, мрёт себе с голоду в обильном государстве». Он умер 28 апреля (10 мая) 1889 года и погребён 2 мая (14 мая), согласно его желанию, на Волковском кладбище, рядом с И. С. Тургеневым. Серьезно, даже несколько сурово и замкнуто лицо писателя.
Эта разумная связь познается человеком в природе и вносится в общественную жизнь. Важнейшим в судьбе начинающего писателя был разговор, который случился на одном из светских раутов между начальником Салтыкова в военном министерстве А. И. Чернышевым и Николаем I. Император попенял Чернышеву: «И что это твои служащие таким бумагомарательством занимаются. ». Повести Салтыкова-Щедрина примкнули к тому течению русской беллетристики, которое творчески осуществляло провозглашенные Белинским принципы «натуральной школы». Занимает свой пост М. Е. Салтыков в то время, когда завершился главный цикл «великих реформ» и, говоря словами Некрасова, «рановременные меры» (рановременные, конечно, только с точки зрения их противников) «теряли должные размеры и с треском пятились назад».
Автор намеревался завершить роман-хронику главой «У пристани»: Порфирий Головлев женится на Нисочке — дочери изворотливой и хищной помещицы и находит свою унылую жизненную «пристань» (подобно тому как Обломов закончил свое существование в домике Пшеницыной). Иванушка — народ стал в центр анализа общественно-политических отношений эпохи («Сатиры в прозе»). «Кто видит слезы крестьянки. означает администратора, достигшего уже «степеней известных», прежде всего губернатора, выдвинутого на свой пост благодаря покровительству вывысокопоставленных лиц, часто их жен или любовниц, то «тащкентцы» представляют другой слой. Или — обозначение самодовольных реклам либерализма названием «прыщи, посредством которых разрешилось долго сдерживаемое умственное глуповское худосочие».
В настоящем и будущем Глупова усматривается один «конфуз»: «идти вперёд— трудно идти назад— невозможно». Он переплел руки и смотрит на зрителя глубоким задумчивым взором. В последнем своём произведении – хронике «Пошехонская старина» (1887—89), возвращавшей к временам крепостничества, Салтыков, как и в «Господах Головлёвых» использовал некоторые автобиографические элементы, но не воспроизводил жизнь и нравы своей семьи, о чём предупреждал читателей: «Автобиографического элемента в моём настоящем труде очень мало он представляет собой просто-напросто свод жизненных наблюдений, где чужое перемешано с своим, а в то же время дано место и вымыслу». Он протестует в «Больном месте» против жестокого девиза: «со всем порвать».
Был шестым ребёнком потомственного дворянина Евграфа Васильевича Салтыкова (1776–1851). Однако нельзя отрицать, что писатель располагает к себе, хоть и выглядит замкнутым. не ограничился пассивным сочувствием жертвам реакции. Он начинается обычно с социально-философского размышления или публицистического анализа фактов и отношений по стилю — это начало своеобразного «эссе», где только характерный язык, проникнутый язвительной иронией или сокрушительным сарказмом и сатирические маски указывают на особое художественное качество про изведения. В Салтыкове-Щедрине Чернышевский узнал своего сильного идейного союзника.
В феврале 1862 года Салтыков в первый раз вышел в отставку. Ещё печальнее картины, представляемые разлагающейся семьей, непримиримым разладом между «отцами» и «детьми»— между кузиной Машенькой и «непочтительным Коронатом», между Молчалиным и его Павлом Алексеевичем, между Разумовым и его Стёпой. А. Макашин), убеждающими, что это сатира не историческая (упрёк А. С. Суворина), а «абсолютно обыкновенная». Салтыков-Щедрин обнаружил замечательное мастерство в выборе сюжета, который давал, говоря словами Гоголя, «вживе верную картину всего значительного в чертах и нравах» описываемой эпохи. Р. в помещичьей семье. Характер приезжий чиновник имел несносный. Дело в том, что, не будучи в силах развить свою «утопию» из самой действительности, ощутить в последней зарождение и рост первой, он, сравнивая окружающую жизнь с «реальностью будущего» — с достойным человека разумным миром, не мог не воспринимать эту жизнь как карикатуру на этот мир.
«Новая жизнь еще слагается она не может и выразиться иначе, как отрицательно, в форме сатиры или в форме предчувствия и предвидения», — как-то заметил Салтыков-Щедрин. Его низводили на степень фельетониста, забавника, карикатуриста, видели в его сатире «некоторого рода ноздрёвщину и хлестаковщину с большою прибавкою Собакевича». Нельзя было толковать о выборе «просто мерзкой мерзости предпочтительно перед мерзейшею» в то самое время, когда подпольные силы, вызванные к жизни натиском освободительного движения, делали героические попытки революционными мерами сломать хребет самодержавию. «Священной дружины» и объективно поддерживавшего его предательски-трусливого либерализма. Сюжет и композиция хроники подчинены изображению распада, гибели головлевской семьи. приходилось убеждать ее в полезности для нее «свободы обсуждения» как своего рода клапана для общественного возбуждения.
Но не служба интересует его. Идейно-художественную концепцию «Благонамеренных речей» Салтыков-Щедрин прокомментировал в известном письме к Е. И. Утину от 2 января 1881 года. она отсталая, упирающаяся, коснеющая в своей грязи, крепостническая Россия. Они были способом сатирической типизации.
Это особенно заметно при сравнении картин, аналогичных по сюжету, — например, картин пьянства у Салтыкова-Щедрина (Степан Головлёв) и у Золя (Купо, в «Assommoir»). Сверх того в «Отечественных записках» были напечатаны в 1876 году «Культурные люди» и «Итоги», при жизни Салтыкова не перепечатанные ни в одном из его сборников, но включенные в посмертное издание его сочинений. На холсте мы видим выдающегося русского писателя. Сказание о шести градоначальницах особенно богато историческими аналогиями и намеками.
В радикальном отрицании либерального «прогресса» — революционная сила «Истории одного города». В лице Каратаева, заявлял критик, Толстой показывает «силу и красоту русского народа», его «страдательный», «смирный героизм»2. Действия героев «Идиллии» ничего не имели общего с обычными семейственными мотивами «прежних романов». Салтыков-Щедрин стал мастером иносказания, завуалированной эзоповской речи. В цикле «Круглый год», отвечая на всякие провокации реакции, стремившейся заткнуть ему рот, С. -Щ. В «Сатирах в прозе» с углублением и конкретизацией мировоззрения нарастает обобщенность художественного изображения, преодолевается эмпиризм. он представлял революционное просветительство 60-х.
Одним из своеобразных моментов построения этого жанра является сатирическое описание, принимающее форму воспоминания иногда лирически (в ранний период), а иногда юмористически окрашенного. Гоголь сокрушает своего городничего и ему подобных тем, что заставляет их принять мнимого ревизора за настоящего, поверить в фантом своего взяточнического воображения, но «идея» ниспосланного свыше «из Петербурга» — подлинного ревизора торжествует.
Салтыков-Щедрин не примирен с прошедшим, но и не озлоблен против него он одинаково избегает и розовой и безусловно-чёрной краски. Первая — связана с похождениями Провинциала и Прокопа в столице, где они, «впутываясь» то в одну, то в другую «историю», встречаются с дельцами, чиновниками, земцами, консерваторами, либералами. На первый взгляд кажется, что в изображении народа в «Истории» писатель обращался к тем же приемам гиперболы и гротеска, какими создавались сатирические типы правителей. Сатира исследует «алтари» современного общества, разоблачает их полную историческую несостоятельность. С появлением щедринской сатиры демократическая критика впервые отметила «ограниченность» гоголевского реализма, в котором до сих пор видела наиболее полное, никем не превзойденное выражение «отрицательного», «сатирического» направления в отечественной литературе.
Чернышевский опубликовал в «Современнике» в 1857 году одну за другой две большие статьи (свою и Добролюбова) с высокой положительной оценкой книги. С изумительной проницательностью С. -Щ. Впалые щеки, морщины и запавшие глаза не украшают человека. показал также, как помещик, поскольку он сам не превращается в хищника нового — деруновского — типа (и этот процесс показан С. -Щ. ), вытесняется из среды командующих групп. Салтыков-Щедрин заметил в письме в редакцию «Вестника Европы», что если бы он собирался писать историческую сатиру на XVIII век, то ограничился бы «Сказанием».
сочин., 12тт. изд. Основываясь на нескольких вкривь и вкось истолкованных отрывках из разных сочинений Салтыкова, его враги старались приписать ему высокомерное, презрительное отношение к народу «Пошехонская старина» уничтожила возможность подобных обвинений. Часто «улица» совпадает с реакцией, с ее мракобесием, часто «уличным» является для С. -Щ.
собр. Пеньки, пеньки и пеньки кой-где тощий лозняк. С рис.
Так беспощадно разоблачать «дореформенного» либерала, еще не успевшего обнаружить свою реакционную сущность, как это делал С. -Щ. Памятником этой борьбы остались «Письма к тетеньке» из к-рых третье письмо, прямо направленное против «Священной дружины», было запрещено цензурой и появилось в нелегальной печати. С. -Щ. Все это не могло не осложнять для С. -Щ.
Новое идейно-художественное обогащение и развитие типа фрондирующего крепостника будет затем осуществлено в «Дневнике провинциала» в образах Прокопа и Дракиных. «Улица» выражает пестроту и сложность сил, с к-рыми приходится бороться революционной демократии. Одним из таких «алтарей» объявлен монархический государственный строй. Они положили начало целой литературе, получившей название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти. На самом деле любовь никогда не была чужда Салтыков-Щедрин: он всегда проповедовал её «враждебным словом отрицанья».
Елисеевым сатирик высказал искреннее сочувствие активным формам революционной борьбы. Он открывает их даже в самом «Иудушке» (Порфирии Головлёве) — этом «лицемере чисто русского пошиба, лишённом всякого нравственного мерила и не знающем иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях». «Торжествующая свинья», выведенная на сцену в одной из последних глав, «За рубежом», не только допрашивает «правду», но и издевается над ней, «сыскивает её своими средствами», гложет её с громким чавканьем, публично, нимало не стесняясь. Это специфика именно салтыковского сатирического образа. Он показал себя мастером бытописи, жанровых сцен, знакомивших читателя с миром петербургских ресторанов, кутежей, театральных увеселений, кокоток — всем тем, к чему обращены помыслы «стадных» героев. Во всеоружии социологических исторических, философских мотивировок сатирик анатомирует психологию приноравливания к подлости господствующих отношений, к поворотам и изменениям переходной исторической эпохи, к «взлетам и падениям» правящих клик, групп и партий.
к проблеме народной массы. Распустивши волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова». Это же изд.
Брудастый-Органчик, с «неким особливым устройством» вместо головы исполнявшим только две пьески: «Не потерплю. » и «Разорю. ». По широте своего захвата эта сатира тяготеет к социальному роману и подчас перерастает в него («Господа Головлевы», «Современная идиллия»). С. -Щ. Жизненный строй, создавшийся на почве крепостного права, для С. -Щ.
Салтыков-Щедрин имел в виду и французский бонапартизм и милитаристский режим Бисмарка. «Последнее время, — писал Салтыков-Щедрин, — создало великое множество типов абсолютно новых, существования которых гоголевская сатира и не подозревала». «Священные принципы» современного строя исследовались здесь под новым углом зрения: показывалось, как появление на арене русской истории буржуазных «столпов» неизмеримо усиливало антагонистичность русского общества. В жанровом отношении Салтыков, называвший себя «летописцем минуты» и связанный условиями журнальной работы, отдавал предпочтение малым формам, которые изначально или ретроспективно объединял в циклы (из очерков выросли романы «Господа Головлёвы», «Современная идиллия»).
Одним из интереснейших примеров преодоления чуждых влияний путем их использования является «Приезд ревизора» из серии «Невинные рассказы». Сатирик анализировал психологию умеренности и аккуратности, психологию угодничества и изворотливой исполнительности, то есть психологию молчалинства. Герой попадает в новые социальные сферы (судебные чиновники, адвокатура, поместные дворяне, купечество) и завершает свой жизненный бег в больнице для умалишенных. «Пусть каждый делает то, что может» — таков в это время девиз писателя. Ординарная, алогичная речь Иудушки, ее лексика и синтаксис создают особую «стилистическую атмосферу».
В сатирической хронике «История одного города» (1869—70) Глупов стал главным действующим лицом. Трагизм для него не в «трагической вине» героя (в этой буржуазно-дворянской концепции он видит охранительные тенденции), а в общественном строе, обессмысливающем человеческую жизнь (см. «Под влиянием тщеты обличений» был нарушен необходимый контакт с читателем. Их видит и слышит только русский крестьянский малютка, но в нём они оживляют нравственное чувство и полагают в его серце первые семена добра». Реакционная провинция — отражение «либеральной» столицы, а «либеральная» столица продолжает новыми методами традиции помещичьей государственности. Об этом отлично сказал А. В. Луначарский: «Именно то, что свой тончайший и ядовитейший анализ русской общественности и государственности Щедрин умел виртуозно одевать в забавные маски, спасло его от цензуры и сделало его виртуозом художественно-сатирической формы»1. На службу он всегда приходил первым, а уходил последним и даже дома в Вятке обустроил себе кабинет для работы.
Ненависть к «мелочам жизни» — это ненависть великого сатирика к создающему их общественному строю, это призыв к достойному человека существованию, эмансипирующему от поглощающих его мелочей. Решительно заявляя свинье, что в ней корень зла, он все же старался «изловчиться», чтобы избегнуть ее чавканья. и коммент.
Незадолго до смерти он начал новый труд, об основной мысли которого можно составить себе понятие уже по его заглавию: «Забытые слова» («Были, знаете, слова, — сказал Салтыков Н. К. Михайловскому незадолго до смерти, — ну, совесть, отечество, человечество, другие там ещё А теперь потрудитесь-ка их поискать. Обвинение современиками С. -Щ. Особо учрежденный для этой цели секретный комитет обратил внимание на повести Салтыкова (на «Запутанное дело» прежде всего).
В 1844 окончил курс по второму разряду (то есть с чином десятого класса), семнадцатым из 22 учеников, так как поведение его аттестовалось не более как «довольно хорошим»: к обычным школьным проступкам (грубость, курение, небрежность в одежде) у него присоединялось «писание стихов» «неодобрительного» содержания. Период проведения крестьянской реформы писатель считал переходным, переломным. Не было здесь, однако, комизма ради комизма, пустого шаржирования, «веселонравия», как трубила об этом либеральная и реакционная печать.
После «Истории одного города» наиболее полно народная жизнь, народные типы изображались в «Благонамеренных речах». (1933—1936). Почти все бунтарские эпизоды в «Истории одного города» освещены авторской улыбкой, порой иронической, порой полной недоумения и горечи, порой скептической. пришлось быть в положении правды в ее диалоге с торжествующей свиньей (см. Надо же напомнить. ». ). Но характер этого лиризма быстро изменяется.
В 1885 году он предпринимал специальные меры (через Н. А. Белоголового), чтобы привлечь внимание зарубежного читателя к четырем своим «повестушкам» («Больное место», «Похороны», «Старческое горе», «Дворянская хандра»). Вначале у сатирика складывался своего рода гончаровский вариант жизненного конца Иудушки. В «Круглом годе» (1879) Салтыков-Щедрин, касаясь истерии своего идейно-творческого развития в шестидесятые годы, писал в автобиографических главах о сложных духовных поисках, о времени мучительных сомнений и раздумий, которому, по его словам, предшествовал «период так называемого обличительного направления». С. Борщевского изд.
Не буквально, конечно, а в том же смысле». Этот образ с потрясающей силой воплощал мысль о кризисе общественных устоев. Большая часть написанного им в это время вошла в состав следующих сборников: «Признаки времени» и «Письма из провинции» (1870, 72, 85), «История одного города» (1 и 2 изд.
«Признаки времени» — публицистический сборник, в к-рый вошли некоторые общественные хроники из «Современника» (полностью они до сих пор не перепечатывались) и статьи из «Отечественных записок». И. Р. Эйгеса. Для обобщающей мысли сатирика границы между «заправской» Россией и среднеазиатскими владениями обладали довольно относительной устойчивостью.
Но историческая ограниченность С. -Щ. Как ни был захвачен С. -Щ. «Новая Москва», М., 1929 История одного города, вступ.
Терпеть не мог взятки – боролся с ними постоянно. Герой повести, Нагибин— человек, обессиленный тепличным воспитанием и беззащитный против влияний среды, против «мелочей жизни». «Я еду, — пишет автор в очерке «Опять дорога», — и положительно ничего не узнаю. Художественное исследование жизни с этой «общественной» стороны и дает обильную пищу для сатиры.
Мало таких нот, мало таких красок, которых нельзя было бы найти у Салтыкова-Щедрина. И все же он не смог выйти из границ революционного демократизма и утопического социализма. Начался наиболее плодотворный период лит-ой деятельности С. -Щ. Страх перед этими мелочами и тогда и позже (например, в «Дороге» в «Губернских очерках») был знаком, по-видимому и самому Салтыкову— но у него это был тот страх, который служит источником борьбы, а не уныния. Переплетенные пальцы рук подчеркивают напряжение.
О службе его в Вятке сохранилось мало сведений, но, судя по записке о земельных беспорядках в Слободском уезде, найденной после смерти М. Е. Салтыкова в его бумагах и подробно изложенной в «Материалах» для его биографии, он горячо принимал к сердцу свои обязанности, когда они приводили его в непосредственное соприкосновение с народной массой и давали ему возможность быть ей полезным. Принцип историзма салтыковской сатиры необычайно удачно художественно конкретизируется в мотиве разорения русской жизни, пронизывающем «Благонамеренные речи». Ни у кого из русских художников картина весны, майского цветения, майского пиршества красок, «зеленого шума» не приобретала столь мрачного колорита, не пронизывалась таким щемящим чувством истощения жизни, не соединялась с такой тоскливой мыслью о безнадежности, как у автора «Благонамеренных речей». Совсем иное у Салтыкова-Щедрина. Сомнения в допустимости административного «усмотрения» появляются у помпадура в период «либеральных веяний», когда были сделаны попытки придать провинциальной администрации более «европейский», соответствующий «требованиям времени» вид. Он показал, как в мире собственников изнутри подрывалась семья, превращалось в фикцию то, что на словах выдавалось за «краеугольный камень» современного социального уклада.
Сам С. -Щ. Знаменитый монолог Прогорелова в «Предостережении» обнимал широкий круг явлений, вопросов и проблем общечеловеческой истории. Обстоятельствами тогдашнего времени объясняется и то, что автор «Губернских очерков» мог не только оставаться на службе, но и получать более ответственные должности. Уменьшительные формы, слова с ласкательными суффиксами придали речам Иудушки характер елейной фамильярности.
Эта сатира предельно обобщена. Даже проблески сознания у глуповца связаны с физиологическими отправлениями. от идеологии народничества.
В русской прозе трудно найти более выразительную по словесной живописи и проникновенному, хватающему за сердце драматизму картину деревенского пожара, чем та, которая дана в «Истории одного города». В 1844 году окончил лицей по второму разряду (то есть с чином X класса), 17 из 22 учеников были исключены, так как поведение их аттестовалось не более как «довольно хорошим»: к обычным школьным проступкам (грубость, курение, небрежность в одежде) у Щедрина присоединялось «писание стихов» «неодобрительного» содержания. С. -Щ. Весьма вероятно, что стеснения, которые «Современник» на каждом шагу встречал со стороны цензуры, в связи с отсутствием надежды на скорую перемену к лучшему, побудили Салтыкова-Щедрина опять поступить на службу, но в другое ведомство, менее прикосновенное к злобе дня.
также вступ. В советское время опубликован ряд неизвестных текстов Щедрина. Но в то же время автор устами этого героя высказывал свои оценки. То, что больше всего вызывало их сочувствие — «внутренний разлад» «лишнего человека», — объясняется С. -Щ. Мы видим победоносный поход «чумазого» на «дворянские усыпальницы», слышим допеваемые «дворянские мелодии», присутствуем при гонении против Анпетовых и Парначевых, заподозренных в «пущании революции промежду себя».
Реакционные дворянские группы взяли силу. Как ни глубоко поразил С. -Щ. Сатирик противопоставляет составные части этой легенды: «Обилие» — «Порядку». «Academia», М. — Л., 1935 Губернские очерки, вступ. «Все отрицание г. Щедрина, — писал критик, — относится к ничтожному (читай: помещичьему.
демократии, Чернышевскому и Добролюбову, за к-рыми С. -Щ. указатель), «Книга и пролетарская революция», 1933, 8, стр. 106—107. статьи к вышедшим томам «Полного собр. Недуг впился в меня всеми когтями и не выпускает из них. Автор сатирически резок, когда он знакомит читателя с сановными бюрократами Чебылкиными, тунеядствующими «талантливыми натурами», мошенниками купцами и, наоборот, тон писателя абсолютно изменялся, когда он обращался к жителям курной крестьянской избы, терпеливо и покорно выносящим неслыханную нужду, злую рекрутчину, подневольный труд и казенные тяготы. Наиболее характерные признаки эпохи раскрыты в групповых сатирических портретах «сеятелей-земцев», «легковесных», «хищников», «соломенных голов», «гулящих людей», «историографов», «складных душ».
«Больное место» (напечатано в «Отечественных записках» 1879, перепечатано в «Сборнике»), в котором этот разлад изображён с потрясающим драматизмом — один из кульминационных пунктов дарования Салтыков-Щедрин «Хандрящим людям», уставшим надеяться и изнывающим в своих углах, противопоставляются «люди торжествующей современности», консерваторы в образе либерала (Тебеньков) и консерваторы с национальным оттенком (Плешивцев), узкие государственники, стремящиеся, в сущности, к абсолютно аналогичным результатам, хотя и отправляющиеся один — «с Офицерской в столичном городе Петербурге, другой — с Плющихи в столичном городе Москве». к книге К. К. Арсеньева «Салтыков-Щедрин», СПБ, 1906 продолжение этой работы: ДобровольскийЛ. Второй из упомянутых подходов, восходящий к идеям В. Б. Шкловского и формалистов, М. М. Бахтина указывает на то, что за узнаваемыми «реалистичными» сюжетными линиями и системой персонажей скрывается коллизия предельно абстрактных мировоззренческих концептов, в числе которых «жизнь» и «смерть». Незадолго до опубликования этих строк в статье о «Губернских очерках» (декабрь 1857 г. ) критик утверждал, что Салтыков-Щедрин органически усвоил принцип народности, он абсолютно сознательно встал на крестьянскую точку зрения и в свете ее рассматривает «все вопросы жизни».
И это, может быть, наиболее характерная черта эпохи впервые «мелкий производитель» находит близкую себе социальную группировку, способную ясно выразить его требования, впервые в лице своих идеологов начинает создавать соответствующую его интересам трудовую культуру, противостоящую дворянской и во многом ее превосходящую. Тебеньковы хлопочут о том, чтобы дворянско-буржуазные принципы семьи, собственности, государства оставались в глазах «печенегов» священными и неприкосновенными. Салтыков-Щедрин полагал, что демократической интеллигенции предстоит будничная, кропотливая, «негероическая» работа исключающая в данное время мысль о революционном восстании. неоднократно переиздавалось А. Марксом — последний раз в прилож. Людям демократических убеждений необходимо стать ближе к действительности, «какова бы она ни была», окунуться с головой в практическую деятельность, чтобы создать лучшие условия для борьбы за осуществление передового идеала.
ШиловА. А., Библиография произведений Салтыкова и отзывов о них, в прилож. Некоторые из очерков этого цикла, казавшиеся в свое время чрезмерными преувеличениями, предвосхитили российское губернаторское черносотенство периода 1905 и позднее («Помпадур борьбы»). С. -Щ. — Е. П. ) идеала». Вслед за Чернышевским и Добролюбовым Салтыков-Щедрин ценил в литературе «главный орган общественного самосознания».
Внешняя сторона мира кляуз, взяток, всяческих злоупотреблений наполняет всецело лишь некоторые из очерков на первый план выдвигается психология чиновничьего быта, выступают такие крупные фигуры, как Порфирий Петрович, как «озорник», первообраз «помпадуров» или «надорванный», первообраз «ташкентцев», как Перегоренский, с неукротимым ябедничеством которого должно считаться даже административное полновластие. С особенным негодованием обрушивается сатирик на «литературные клоповники» избравшие девизом: «мыслить не полагается», целью— порабощение народа, средством для достижении цели— оклеветание противников.
Беспощадно разрушив иллюзии буржуазного прогресса, С. -Щ. И ты — сиди и мужик — сиди— всем сидеть дозволено. » Эта смешная и грустная бестолковщина, соединяющая наивное мужицкое царелюбие с комическим понятием «слободы», характеризует невысокий уровень сознания масс. Собранные в одно целое, «Губернские очерки» в 1857 выдержали два издания (впоследствии — ещё множество). нанес своим произведением страшный удар.
В «поруганном образе раба» Салтыков признал образ человека. «Пошехонская старина» остается наиболее реалистическим изображением помещичье-крепостического быта в русской литературе, быта, наиболее типичного для помещиков «средней руки», для малокультурного российского захолустья. Иногда (например в одном из «Писем к тётеньке») Салтыков-Щедрин надеется на будущее, выражая уверенность, что русское общество «не поддастся наплыву низкопробного озлобления на всё выходящее за пределы хлевной атмосферы» иногда им овладевает уныние при мысли о тех «изолированных призывах стыда, которые прорывались среди масс бесстыжества — и канули в вечность» (конец «Современной идиллии»). Высказывания В. И. Ленина о Щедрине см.
Переходя в гротеск, сатира С. -Щ. Под их уродливой сенью возникает глубоко трагический мотив «ухудшения жизни», «порчи» общественного человека. Здесь появляются «Мелочи жизни» — книга серых красок, серых тонов, проникнутая глубоким чувством трагизма той будничности, на к-рую обрекает людей собственнический строй. Автору «Ревизора» и «Мертвых душ» недоставало, утверждал Чернышевский, объяснения жизни.
меньше схематизма, чем у кого-либо из других великих сатириков. всегда перспективно, всегда устремлено в будущее. В Нагибине отразился, таким образом, только один небольшой уголок внутренней жизни автора.
Вокруг его имени и его творчества буквально кипела острая борьба мнений. Неверно было бы заявлять, что автор «Истории одного города» не видел в народной среде никаких положительных явлений. Измождённое тело ничего не может ему противопоставить». Знаменитым казарменным «идеалом» Угрюм-Бурчеева охватываются наиболее реакционные эксплуататорские режимы не одной какой-нибудь эпохи, а многих эпох. Об этом и свидетельствует написанный Салтыковым-Щедриным в апреле 1862 года проект программы несостоявшегося журнала «Русская правда», где развивалась идея консолидации всех «партий прогресса», — по-видимому, от Чернышевского до Дружинина, — на почве достижения ближайших целей. реформа вызвала вместо революции лишь отдельные крестьянские восстания.
Его захватили общественно-литературные интересы. Колористически художник решил портрет в темных приглушенных тонах. Главная задача сатиры, по мысли Салтыкова-Щедрина, — тщательное «исследование», глубокий анализ всего многообразия жизненного процесса, проходящего под игом «призраков». Кульминация этого ряда – «идиот» Угрюм-Бурчеев, задумавший втиснуть в прямую линию «весь видимый и невидимый мир». Это были «поумневшие» помещики, отказавшиеся от либеральных увлечений, особенно те, кто извлек выгоду на «прусском пути» развития, новая хищническая буржуазия и вся армия прихвостней этих преуспевавших элементов, обслуживавшая их и в области литературы, создававшая для них литературу безыдейную, угодническую, «пенкоснимательскую». Было бы в высшей степени опрометчивым салтыковскую традицию в сатире сводить к гротеску и гиперболе и выдвигать в качестве единственного поучительного образца стилевые принципы «Истории одного города» и оставлять в тени другую стилевую линию, представленную «Господами Молчалиными» и «Господами Головлевыми». Сверкающий юмор, которым полна удивительная беседа мальчика в штанах с мальчиком без штанов, так же свеж и оригинален, как и задушевный лиризм, которым проникнуты последние страницы «Господ Головлёвых» и «Больного места». Несколько его стихотворений было помещено в «Библиотеке для чтения» 1841 и 1842 годов, когда он был ещё лицеистом другие, напечатанные в «Современнике» (ред.
«Сказки» изданные особо в 1887 году, появлялись первоначально в «Отечественных записках», «Неделе», «Русских ведомостях» и «Сборнике литературного фонда». Так продолжалось и на склоне его жизненного пути. Он берет курс на революционную ликвидацию самодержавия силами восставшего народа. Е. Салтыков» (СПб., 1899).
умел предвосхищать развитие этих тенденций, показывать их осуществленными в своих образах с такой точностью, что многие из его персонажей оказались пророческими, как бы повторенными жизнью в течение полувека. Он открывает их даже в самом «Иудушке» (Порфирии Головлёве)— этом «лицемере чисто русского пошиба, лишённом всякого нравственного мерила и не знающем иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях». Первые сказки «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил», «Дикий помещик», «Пропала совесть» (все – 1869) гротескны и исполнены комизма. Наиболее удачно показан здесь страх перед крестьянской революцией самых темных прослоек помещичьего класса их сентиментальное ханжество, полное тихой злобы к «меньшому брату» — к мужику, перестающему быть крепостным и заявляющему о своем человеческом достоинстве («Госпожа Падейкова»). Народ, стоявший до сих пор у С. -Щ.
«Безумие» власти подчёркнуто гротесковыми образами безголовых правителей. Мысль Салтыкова-Щедрина устремлялась к той еще далекой эпохе, когда и «ветхие люди» и новые «кровопийцы» сойдут в «общую могилу». В вятском обществе Салтыков был принят не как опальный бунтарь, а как человек с хорошими средствами (родители его имели более 2000 крестьянских душ), благородного происхождения и блестящего образования, притом как завидный жених для лучших вятских невест. С. -Щ.
До последней минуты он оставался борцом, несмотря на горькое чувство «обреченности», одиночества, к-рое охватило его в реакционные 80-е гг. Вводя в свою сатиру богатое, реалистически понятое психологическое содержание, С. -Щ. стал мучительный вопрос о том, как добраться до Буянова. В 70-е—80-е годы Ге создал несколько портретов наиболее выдающихся русских писателей. «Гоголь — писал Добролюбов в статье «О степени участия народности в развитии русской литературы», — в лучших своих созданиях очень близко подошел к народной точке зрения, но подошел бессознательно, просто художнической ощупью»2. Утопизм же как постоянный идеал и предвосхищение нового человеческого общества определяет то, что часто нам кажется шаржем, карикатурой в его творчестве.
«Кто видит слезы крестьянки. Известны лишь внешние факты. предисл. «Помпадуры»— это руководители, прошедшие курс административных наук у Бореля или у Донона «Ташкентцы»— это исполнители помпадурских приказаний. «Однако в этих пределах, — справедливо отметил исследователь, — он сделал все возможное и явился одним из тех ближайших предшественников, от которых отправлялись в своей деятельности русские революционные марксисты и наследие которых взяли на свое вооружение»1.
В. Кирпотина, Гослитиздат, М. — Л., 1935 избранные произведения, ред. В шелухе высокопарных слов о потомстве, о процветании, о «святом деле» и великих задачах молодого возрождения и тому подобном у «сеятелей» упорно пробивалось не выдуманное, а истинное «дело», забота о личном обогащении, забота о брюхе идея «взаимного самовознаграждения». Они активно добивались всевозможных возмещений за утраченную крепостническую власть. В интерпретации текстов М. Е. Салтыкова имеются две исследовательские линии. См.
обрушивается прежде всего на верхушку изображаемого им мира. Маскируясь, он срывал маски. Представление о социальных контрастах у автора суммарно.
Другое действующее лицо романа— «женщина-кулак», Крошина— напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», то есть навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями Михаила Салтыкова. В «поруганном образе раба» Салтыков-Щедрин признал образ человека. Ничего похожего на ревностное отношение к службе у нового чиновника не было. Недосягаемый для цензурного устава, С. -Щ. В «Гегемониев» С. -Щ.
Эта форма — «эзопов язык», форма, в к-рой революционное по существу содержание, должно стать неуязвимым для царского закона. Эта деятельность дала писателю богатый опыт. «Униженные и оскорблённые встали передо мной, осиянные светом и громко вопияли против прирождённой несправедливости, которая ничего не дала им, кроме оков». Так в 1848 г. Салтыков оказался в Вятке. Весьма возможно, что при чтении М. Е. Салтыкова смеялись порою «помпадуры» или «ташкентцы» но почему. Деруновы же сила, к-рую чувствуют все, от мужика до губернатора.
Не сатира в виде «лирического отступления», часто пародического, а подлинный лиризм появляется у С. -Щ. Описаний у Салтыкова-Щедрина немного, но и между ними попадаются такие перлы, как картина деревенской осени в «Господах Головлёвых» или засыпающего уездного городка в «Благонамеренных речах». Другое действующее лицо романа — «женщина-кулак», Крошина — напоминает Анну Павловну Затрапезную из «Пошехонской старины», то есть навеяно, вероятно, семейными воспоминаниями Салтыкова-Щедрина. Он выступил активно против белого террора, против так наз.
Салтыкова называли «сказочником», его произведения— фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью. Интересно, что саму повесть «Запутанное дело» он очень не любил и уже потом, спустя годы, однажды заметил в частной беседе: «И дернул же меня черт написать такую ерунду». Они положили начало целой литературе, получившей название «обличительной», но сами принадлежали к ней только отчасти.
В «Господах ташкентцах» мы знакомимся с «просветителями, свободными от наук» и узнаем, что «Ташкент есть страна, лежащая всюду, где бьют по зубам и где имеет право гражданственности предание о Макаре, телят не гоняющем». «Немногие страницы, — писал Страхов, — где является солдат Каратаев имеющий столь важный смысл во внутренней связи целого рассказа, едва ли не заслоняют собою всю ту литературу, которая была у нас посвящена изображениям быта и внутренней жизни простого народа»1. ЧернышевскийН. Г., «Современник» 1857, 6 (о «Губернских очерках» С. -Щ. Он хотел поселиться в Москве и основать там двухнедельный журнал когда ему это не удалось, он переехал в Петербург и с начала 1863 года стал фактически одним из редакторов «Современника». Таковы его Молчалины, Митрофаны и ряд других, казалось бы, безнадежно примитивных фигур. Борьбу с «улицей» С. -Щ.
Здесь прежде всего должно быть названо имя Салтыкова-Щедрина. Проблема семьи живейшим образом занимала крупных русских художников. Здесь также нередки элементы художественного преувеличения и фантастики. Враждебность интеллектуально-волевому складу «лишнего человека», отсутствующая в изображении его либерально-дворянскими художниками, характерна для щедринского воспроизведения этого типа.
Она руководит студенчсеким движением, воскресными школами, она создает такие организации как («Земля и воля»). «Губернские очерки» (1856—1857), написанные С. -Щ. текста К. Халабаева и Б. Эйхенбаума) Полное собр. Но Хрептюгины и Размахнины произведений 50—60-хг. г. Он оказался также невольным и страшным пророчеством – предвестием тоталитарных режимов 20 в. Два праздника в году – весной и осенью, которые отличаются от будней «только усиленным упражнением в маршировке» «серая солдатская шинель» вместо неба и шпионы в каждом доме.
Смысл салтыковских замечаний заключался, однако, в том, чтобы правильно ориентировать современную сатиру, направить ее жало прежде всего не против психологических, моральных изъянов отдельной личности, а против «силы вещей», против существующих социальных отношений, которые и являются главной причиной всяческих нравственных уродств и дикостей. Опыт объемных публицистических характеристик («обломовщина», «темное царство» и т. д. ) был воспринят Салтыковым-Щедриным и творчески распространен на область художественной сатиры. Но это такое преувеличение, которое предвосхищало будущее, намекало на то, что будет завтра. В произведениях конца семидесятых годов и позже, на склоне творческого пути, Салтыков-Щедрин обдумывал тему «забытых слов». Критик-демократ видел в очерках не поход против взяточников, против отдельных пороков государственной системы, а сатирическое разоблачение негодных основ самодержавно-крепостнического строя. У Гоголя вы не найдете ничего подобного мыслям, проникающим эти рассказы».
Салтыков критически оценивал достоверность и полноту представленных донесений. Слова Салтыкова о «рабьем языке» не следует понимать буквально. Но особенно важен для характеристики отношения С. -Щ. Темы государства, семьи и собственности, взятые порознь и разработанные в своем особом идейно-образном ракурсе в предшествующих произведениях, собираются как бы в фокусе в «Благонамеренных речах» (1872—1876), а также и в «Убежище Монрепо» (1878—1879). Хотя в примечании к «Пошехонской старине» Салтыков и просил не смешивать его с личностью Никанора Затрапезного, от имени которого ведётся рассказ, но полнейшее сходство многого из сообщаемого о Затрапезном с несомненными фактами жизни Михаила Салтыкова позволяет предполагать, что «Пошехонская старина» имеет отчасти автобиографический характер. В это время грани между либералами и реакционерами настолько стираются, что один из самых передовых идеологов дворянства, гуманный и культурный Тургенев, дает в «Отцах и детях» лозунг торжествующей реакции. «Болен я, — восклицает он в первой главе Мелочей жизни8.
Надо прежде всего заставить обездоленную массу проникнуться «сознанием своего права не голодать» и лишь после этого сможет она подняться на высоту революционного идеала, «потребует уже иного права» — права на достойную человека жизнь. «Сатиры в прозе» (1863) подводят нас к наиболее широким художественным обобщениям писателя. вне Глупова, теперь составляет младшее глуповское поколение. Но в этот период начавшейся творческой зрелости писатель пережил и своего рода духовный кризис испытал борьбу противоречий, прошел через тяжкую полосу идейных колебаний. С тех пор как перед читателями прошли типы напуганных реформой крепостников, много изменений произошло в русском обществе.
1870 3 изд. Говоря словами Ленина, здесь он «классически высмеял Францию, расстрелявшую коммунаров, Францию пресмыкающихся перед русскими тиранами банкиров, как республику без республиканцев» (Ленин, Сочинения изд. Салтыкова называли «сказочником», его произведения — фантазиями, вырождающимися порою в «чудесный фарс» и не имеющими ничего общего с действительностью. Разнообразие духовных интересов, увлечение театром, неодолимая тяга к литературе, сочинительству заметно отличали одаренного юношу в среде воспитанников казенной школы, рассадника министров и «помпадуров», как иронически называл сатирик Царскосельский лицей, в котором провел долгие годы. II.
Несколько его стихотворений было помещено в «Библиотеке для чтения» 1841 и 1842 годов, когда он был ещё лицеистом другие, напечатанные в «Современнике» (ред. Главное в поэтике новой сатиры — это «родопроисхождение», «жизнеописание» героев изображение процесса переплавки впечатлений, побуждений, влияний, стимулов социальной среды в «ташкентское» мировоззрение, в «ташкентский» характер. Та борьба, к-рую С. -Щ.
Не могло не быть близко этим проницательнейшим критикам и то отношение к либералам, к-рое выразилось в очерке «Скука», где находим и трогательное обращение к «учителю» — Петрашевскому. Пафос негодования Салтыкова-Щедрина, беспощадность его обличений, его отрицания есть, как объяснял критик, прямое следствие передового мировоззрения писателя. Чувство изолированности еще более усугублялось исключительно своеобразным положением С. -Щ.
Художественно обобщая опыт освободительной борьбы накануне демократического подъема (1879—1881), он в «Господах Молчалиных» показал, как властно утверждаются в жизни революционные идеи и революционная практика, как становятся они активно действующим фактором социальной среды. Пишет он в это время очень много, сначала в разных журналах (кроме «Русского вестника» — в «Атенее», «Современнике», «Библиотеке для чтения», «Московском вестнике»), но с 1860 — почти исключительно в «Современник» (в 1861 Салтыков-Щедрин поместил несколько небольших статей в «Московских ведомостях» (ред. замечает, что речь идет только «о том, чтобы найти исходный пункт, который соответствовал бы насущным нуждам толпы и из которого можно было бы вести ее далее».
С. -Щ. Общими классовыми интересами, связывающими «лишних людей» с якобы отвергаемой ими средой, объясняется и их либерализм. В форме «исторической сатиры» С. -Щ.
умел отличать качественные изменения в историческом развитии целых общественных групп. Но уже и в «Истории одного города» соображения цензурного характера играли не последнюю роль. Новый художественный принцип Салтыков-Щедрин успешно затем реализует в ряде крупных сатирических полотен («В среде умеренности и аккуратности», «Современная идиллия», «Письма к тетеньке» и др. ). Из предшествующего изложения нетрудно вывести основные признаки реализма С. -Щ.
В «Братьях Карамазовых» Достоевский рисовал картину духовного и физического распада дворянской семьи. Отд.
Опорой, «столпом» отныне становится наряду с помещиком, сумевшим приспособиться к новым условиям, кулак, капиталист из целовальников, неуклонно поднимающийся вверх использующий народное бесправие и государственное принуждение в интересах не знающей предела эксплоатации трудовых масс. Нет пределов «глупого и пошлого, до которого не доходила бы действительность», лишенная руководства разума. Но это широкое обобщение долго не может найти соответствующей ему образной формы.
После запрета «Отечественных записок» Михаил Салтыков помещал свои произведения преимущественно в «Вестнике Европы» отдельно «Пёстрые письма» и «Мелочи жизни» были изданы при жизни автора (1886 и 1887), «Пошехонская старина»— уже после его смерти, в 1890 году. Общий тон жизни — хаос, развал, оскудение. далеко не сочувствовал террору. применяет здесь прием, к-рый станет у него излюбленным в дальнейшем, «прием», показывающий, насколько культурно было его восприятие жизни и насколько далеко от книжности было его восприятие литературы.
(Обзор содержания статей, помещённых Михаилом Салтыковым в «Современник» 1863 и 1864, см. Но страшным становится то, что все человечное ограничено у него пределами семьи. Гораздо крупнее «Запутанное дело» (перепечатано в «Невинных рассказах»), написанное под сильным влиянием «Шинели», может быть и «Бедных людей», но заключающее в себе несколько замечательных страниц (например изображение пирамиды из человеческих тел, которая снится Мичулину).
У С. -Щ. Неудивительна частота появления в текстах Щедрина мортальной темы. Появлением стыда заканчивается программный роман «Современная идиллия» (1877–83). Автор подводит читателя к выводу, что лишь революция положит предел этой ужасающей бедности.
В марте 1858 Салтыков-Щедрин был назначен рязанским вице-губернатором, в апреле 1860 переведён на ту же должность в Тверь. Щедринская сатира меньше всего направлена против отдельных людей. Это отношение к народу объясняется тем, что для С. -Щ. Революционные возможности крестьянства подвергались решительной переоценке.
Был шестым ребёнком потомственного дворянина и коллежского советника Евграфа Васильевича Салтыкова (1776—1851). Ближайшее начальство Салтыкова — военный министр Чернышев, а также III Отделение и сам царь увидели в них «вредный образ мыслей и пагубное стремление к распространению идей, потрясших уже всю Западную Европу и ниспровергших власти и общественное спокойствие» 2. Сатирик отвечал рутинерам от эстетики: «Мы тогда только интересуемся произведением науки или искусства, когда оно объясняет нам истину жизни и истину природы». Гласность и «устность», либеральное витийство, направлено на защиту дворянских привилегий против революционной демократии — с одной стороны, на благонамеренную критику отдельных недостатков бюрократического механизма в целях усыпления общества — с другой. этот удар, он все же не сдался. Он не полемизировал с миром отжившим.
сочин» Чернышевского, Гослитиздат, М., 1934) ДобролюбовН. А., «Губернские очерки» М. Е. Салтыкова-Щедрина» «Современник», 1857, 12 (и в «Полн. Салтыков-Щедрин не отделял себя от лагеря «Современника». Он принадлежал к ней ибо все его помыслы, вся его работа принадлежали прежде всего мужику, «мелкому производителю», так как вместе с народниками он не представлял себе исторической роли пролетариата, но за этим проходит черта, отделяющая его от народнической идеологии. Был шестым ребёнком потомственного дворянина и коллежского советника Евграфа Васильевича Салтыкова (1776—1851). Еще до Добролюбова С. -Щ. Надо же напомнить. ». ). «Сказки» изданные особо в 1887, появлялись первоначально в «Отечественных записках», «Неделе», «Русских ведомостях» и «Сборнике литературного фонда».
Неизвестные страницы, ред., предисл. Так, характеристика Зубатова построена на «афоризмах» этого столпа губернской николаевской администрации, на изречениях, выявляющих всю сокровенную его сущность и сразу очерчивающих его образ. Был еще один момент в «Истории одного города», характерный для С. -Щ., это — его отношение к народу.
«Жизнь — лотерея», подсказывает ему привычный взгляд, завещанный ему отцом «оно так, — отвечает какой-то недоброжелательный голос, — но почему же она лотерея, почему ж бы не быть ей просто жизнью. » Несколькими месяцами раньше такие рассуждения остались бы, может быть, незамеченными — но «Запутанное дело» появилось в свет как раз тогда, когда Февральская революция во Франции отразилась в России учреждением негласного комитета, облечённого особыми полномочиями для обуздания печати. Здесь намечается тип бюрократа-приспособленца, к-рый, смотря по времени, прикрывает либеральными фразами свою «обуздательную» деятельность или обходится без таковых, заменяя их более подходящей фразеологией. В щедринском образе Порфирия Головлева явственны трагические элементы. Жизнь разрешает сомнения старого помпадура по поводу отношения его к идее законности. «Короткоголовый» статский советник Иванов, то ли умерший от натуги, силясь постичь очередной сенатский указ, то ли уволенный в отставку «за то, что голова его вследствие постепенного присыхания мозгов перешла в зачаточное состояние».
В наказание за вольнодумие уже 28 апреля 1848 он был выслан в Вятку и 3 июля определён канцелярским чиновником при Вятском губернском правлении. В «Благонамеренных речах» С. -Щ. В 1889 г. задумал произведение, от которого сохранился только небольшой эскиз. Портрет Салтыкова-Щедрина Крамской создал в свойственной ему манере. До конца в поисках этого выхода со все возрастающею болью возвращался С. -Щ. В этом отношении особенно характерен очерк «Сомневающийся» в «Помпадурах и помпадуршах».
Нерасторжимое соединение реакционной политики и уголовного преступления — характерный признак времени, давший «Современной идиллии» и основную тему и основной сюжет. Не даром Ленин, Сталин и их сподвижники так часто обращаются к С. -Щ. Прежде всего, он дорог нам тем, что, как Гулливер над лилипутами, возвышается над «мелочами жизни» своей эпохи, над всей той ограниченностью мысли, к-рая вредит многим высокохудожественным произведениям дворянской литературы. М., 1934» ОльминскийМ. С., Статьи о Щедрине (1906—1929), Гиз, М. — Л., 1930 Его же, По литературным вопросам, Сб. Хотя в примечании к «Пошехонской старине» Салтыков-Щедрин и просил не смешивать его с личностью Никанора Затрапезного, от имени которого ведётся рассказ, но полнейшее сходство многого из сообщаемого о Затрапезном с несомненными фактами жизни Салтыкова-Щедрина позволяет предполагать, что «Пошехонская старина» имеет отчасти автобиографический характер.
был вполне солидарен с наиболее революционными идеологами эпохи. Неизбежная в этом случае практика «уступок», «компромиссов», «сноровки» не должна смущать людей социалистического идеала.
